Текст книги "Зачистка территории"

Автор книги: Владимир Митрофанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Михайлович знал массу подобных жутких человеческих историй, о которых уже никто никогда не узнает, потому что никто уже и не расскажет. По одной простой причине – в живых никого не осталось.

А тот человек запомнился тем, что, в отличие от многих других, вызывал у Александра Михайловича непонятную симпатию. У него была своя идея: глубочайшая ненависть к Сталину и всему советскому. Он не принимал никаких ссылок на теорию про эксплуататоров и освобождение труда от векового угнетения – ни он сам, ни его родные никогда никого не угнетали. Ему удалось еще в двадцатые годы выбраться в

Чехию, освоится, но и там его застала война. Мелкая мошка, затертая между двумя тоталитарными режимами, когда только ошметки летели от целых народов, он хотел только одного – уехать от всего этого в

Америку. Даже во время войны Америка по сравнению с Россией и разоренной Европой казалась раем. Но в порту французского города

Бреста он был пойман союзниками вместе с другими такими же русскими бродягами и в конечном итоге попал в Смерш. После встречи с этим человеком у Александра Михайловича осталось ужасное ощущение, какое, может быть, испытывает истовый борец со злом, вдруг внезапно обнаруживший, что он и есть это самое зло.

Кроме Гвоздя был у Александра Михайловича еще один близкий друг, с которым, впрочем, они уже не виделись лет пять. Этой весной внезапно он умер. После его смерти Александру Михайловичу пришло письмо от их общей хорошей знакомой Марии Михайловны К.: "Это большое горе для нас, хорошо, что ты не знаешь всех подробностей его смерти, и не нужно тебе их знать, чтобы не расстраивать себя. Сейчас не могу написать обо всем этом, тяжело, потом если только, но лучше бы, Саша, и не знать тебе вовсе. Это произвело на всех родственников впечатление более, чем ужасное, и похороны в связи с этим всем прошли очень скромно". Александр Михайлович даже не знал, что и думать. Что же там такое произошло? Что же такое он там выкинул? Или это был скрытый намек на самоубийство?

Глава9.БезДаши

Вернувшись из бани домой, Павел сразу же лег спать. Он тут же провалился в сон, впрочем, подумав, как бы хорошо, чтобы Даша была рядом, именно в тот момент, когда засыпаешь. И когда просыпаешься тоже. В первую свою женитьбу Павел в церкви не венчался. И как-то даже не возникало об этом и разговора. Видно (может, от бывшей тещи это шло) изначально предполагалось, что союз этот временный. А сейчас, вдруг подумал Павел, что с Дашей было бы хорошо и обвенчаться. С этим он и уснул в хорошем настроении. Потом раздался звонок в дверь. Он пошел босиком в одних трусах отпирать, открыл и ахнул: там стояла взволнованная и несколько смущенная Даша с большим пакетом в руках.

– Ты где был? – строго спросила она. – Я к тебе уже второй раз захожу.

– В бане, – ответил изумленный Павел. – Что это у тебя в пакете?

– Мама положила нам еды. А ты уже спишь, что ли? – спросила Даша, с удовольствием разглядывая стоящего в одних трусах Павла. – Есть будешь?

– Буду, конечно! – ответил Павел, вовсе не собираясь одеваться.

Личная жизнь налаживалась.

Ночью Павел отчего-то проснулся и увидел, что Даша не спит и смотрит на него. "Ты чего?" – спросил он. "Ничего, спи", – сказала она, прижалась щекой к его плечу, закрыла глаза и тут же сама крепко уснула. Он еще какое-то время лежал неподвижно в полумраке и в глубокой тишине, боясь потревожить ее, и потом тоже уснул, переполненный нежностью.

Надо сказать, что, как и Аркадий Шахов, Павел уже был один раз женат. Ему было тогда двадцать три года, а его юной жене студентке

Алле – всего восемнадцать. Они были очень молодые, глупые и все их отношения строились исключительно на сексе и развлечениях. И по тем временам это было нормально и здорово, и Павел, пожалуй, никогда о том времени не жалел. Возможно, на тот период жизни это был правильный выбор. Шляться по каким-то чужим комнатам, прятаться от родителей, было бы неприятно, да и неудобно. А так они имели легальную возможность любить друг друга столько, сколько влезет.

Именно на этом была построена их совместная жизнь, и им было хорошо.

Они тогда постоянно вместе ходили по гостям, на какие-то тусовки, да и у них самих почти постоянно толкалась куча народу – сейчас бы

Павла от этого уже, может быть, и воротило бы. Впрочем, Павел об этом особо и не задумывался. Такая развеселая жизнь и ей и ему очень даже нравилась. Типичной для молодоженов проблемы с жильем не тоже было, потому что Алла имела личную однокомнатная квартира к тому же с очень большой кухней, где они обычно и принимали гостей.

Как и все очень молодые супруги, они пребывали в постоянном возбуждении: бывало, сидят в гостях, смотрят, скажем, какой-нибудь фильм с эротикой, вдруг одновременно посмотрят друг на друга и, ни слова не говоря, – шасть в ванную. О детях речь тогда вообще не шла:

Алла аккуратно принимала противозачаточные таблетки, и, как Павел догадывался, начала их использовать еще и до него – лет с шестнадцати, если не раньше. Аллины подружки были в основном незамужем, а кто, если и спрашивал об этом, то она тому отвечала:

"Ну, какая из меня мать, ты на меня посмотри – в голове ветер, в попе дым!" А если из родственников кто и пенял за нежелание иметь детей, – чаще почему-то это был ее дядя Гарик (у него точно пунктик был на это почве), – она отвечала ему вопросом на вопрос: "А сам-то ты во сколько лет женился? А когда сам-то детей завел?" А тот женился поздно, наверно, лет уже в тридцать пять, а детей никаких еще не завел, хотя, может быть, и пытался, но пока безуспешно.

Родители Аллы имели по этому поводу твердую позицию: сначала – учеба, потом – дети. Алла всегда очень модно и дорого одевалась, была девушка спортивная: регулярно занималась фитнесом, ходила в бассейн, гордилась своей фигурой и при возможности обожала загорать без купальника, но не на массовых пляжах. Это был в целом хороший и легкий период в жизни Павла, да и в ее жизни тоже. Но в отличие от той первой любви никогда она потом Павлу почему-то не снилась и даже не вспоминалась.

Знакомство у них с Аллой было самое что ни на есть банальное: случайно встретились где-то на улице. Павел подошел к симпатичным девушкам, заговорил, сходили в кафе, погуляли, поцеловались, переспали. Еще раз встретились, еще раз переспали. Хотелось еще.

Павел предложил: "Давай поженимся!" – "Ну, давай!" Пошли знакомиться с ее родителями. Те не стали противоречить. Так он на несколько лет вошел в эту семью. А в этой семье все решала мать Аллы – Маргарита

Павловна – необыкновенно умная, сильная и красивая женщина. Павел вначале не мог понять, почему она так спокойно пошла на этот брак, поскольку Маргарита Павловна явно была из тех людей, которые обставляют замужество дочерей чрезвычайно продуманно и выдают их исключительно по расчету за тщательно отобранных женихов из своего круга. Только потом, уже после развода, он понял, что она, видимо, тогда четко просчитала, что возраст у дочери очень опасный, и лучше уж в этот период (два-четыре года) она побудет замужем, под наблюдением и защитой одного мужчины (то есть законного мужа), чем будет менять их постоянно, как нередко бывает, что всегда включает риск заболеть какой-нибудь плохо излечимой болезнью или заделать нежеланную беременность. Перед ее глазами стоял живой пример: дочка подруги, которая случайно переспала с каким-то больным придурком, после чего у нее на половых органах стали неудержимо расти кондиломы

– буквально как цветная капуста, от которых они не могли избавиться и по сию пору. Вся личная жизнь этой хорошей девочки из-за одной сиюминутной глупости превратилась в кошмар. Маргарита Павловна лично контролировала прием противозачаточных средств, а до замужества – сама закупала презервативы. Уже потом Павел понял, что она была куда умнее и мудрее многих других матерей, и, надо отдать ей должное, она хорошо воспитала дочь для будущей семейной жизни, в частности, научила, как правильно содержать дом. Когда они жили с Аллой, в квартире у них всегда царил идеальный порядок, всегда была свежая чистая постель, у Аллы – бритые подмышки, тщательно ухоженные руки, ноги, качественная одежда и нижнее белье – никаких тебе там затертых халатиков и рваных колготок. И все всегда аккуратно сложено, все лежало на своих местах – это тоже была мамина школа! И Павла приучили: к общему семейному ужину (это когда с родителями) – прилично одеться, обязательно чтобы была скатерть, салфетки, ножи, вилки. Хотя, впрочем, вдвоем с Аллой они и в кровати голые нередко завтракали и ужинали без всяких ложек-вилок – руками, а иногда в воскресенье так и обедали – тоже в постели.

В Аллиной семье всегда работал только отец, а мать Маргарита

Павловна занималась только домом и детьми (у Аллы был еще старший брат) и всегда жестко контролировала поведение дочери. Но вот наступил день, когда Алла, наконец, окончила школу и поступила в университет, где контролировать ее было уже куда как сложнее: она тут же начала ходить по вечеринкам, клубам, каким-то квартиркам, где, как считала мама, так и снуют ублюдки, которые только и хотят напоить девушку, наколоть какой-нибудь дрянью и трахнуть. Маргарита

Павловна прекрасно видела в Алле проснувшийся вкус к сексуальной жизни, поняла, что это остановить уже невозможно, и решила сделать мудрый шаг – отдать замуж как бы на время – до настоящего повзросления – но, главное, чтобы никаких детей до окончания института. И тут как раз появляется такой стабильный и надежный молодой человек, как Павел, который может ее охранять на этих вечеринках и тусовках от вышеупомянутых ублюдков и никому не даст в обиду.

Всего они прожили вместе с Аллой не так и мало – пять лет. И все было вроде неплохо. Но однажды зимой Павел приехал с войны – из мужской компании, из пьяной рыготы, постоянной грязи и вони временных жилищ. Вошел, еще даже не мылся с дороги – прямо с самолета. Он просто физически чувствовал, какой он грязный, хотя на базе перед вылетом вроде и принял душ. К тому же командировка тогда получилась очень неудачная – потеряли убитыми сразу четырех ребят.

Когда вошел в квартиру, открыв дверь своим ключом, Алла мылась в ванной, а теща Маргарита Павловна – на кухне – она помогала подготовиться к его приезду – убрать квартиру, приготовить еду.

Увидев Павла, она под его взглядом так и отпрянула в испуге! В тот момент Павлу хотелось всего три вещи: помыться, выпить сто грамм и трахнуться. Идеально было бы все это совместить. И затем, конечно, хорошо выспаться… А затем еще раз трахнуться.

Потом из ванной вышла Алла с тюрбаном из полотенца на голове, тоже вся какая-то испуганная, и она внезапно показалась ему очень чужой, даже располневшей и ему было странно, что эта чужая женщина является его женой вроде как бы на всю жизнь. Просто тот беззаботный период, скажем так, "замужнего девичества" у Аллы тянулся-тянулся и внезапно закончился – куколка вылупилась. Жила-была юная девушка-подросток-цветочек и вдруг – на свет появилась зрелая женщина-тетка. Да и к тому же абсолютно незнакомая, и, что самое страшное, совершенно чужая. Это ведь только формально считается, что девушка становится женщиной после первой интимной близости (хотя иногда, наверно, и совпадает), чаще этот переход случается с беременностью и родами, когда появляется реальная ответственность за семью и ребенка, то есть, когда, по сути, семья-то и образуется.

Именно в этот период происходит в женщине какое-то резкое изменение

– она становится совершенно другой, и когда вспоминаешь ее до свадьбы или в начале женитьбы – там вроде как был совсем непохожий человек. И даже на фотографии люди порой уже кажутся разными. Павел увидел это переход без всякой беременности и без родов – просто, наверно, для Аллы пришел определенный возраст. Впрочем, вполне могло быть, что изменился лишь он сам: он тогда уезжал, казалось, всего на четыре месяца, но ему показалось, что за этот период прошло гораздо больше времени и произошло невероятно много событий. В итоге получилось так, что уезжал он от одной, почти родной, а приехал к другой – вовсе чужой женщине – будто бы даже и не она это была вовсе, а сестра ее или просто похожая на нее, даже жирок какой-то у нее появился на подбородке, которого вроде как раньше и не было или

Павел просто его не замечал. Произошла явно какая-то подмена. В них обоих что-то изменилось за это время: они с Павлом даже испугались и застеснялись – будто встретились случайные люди, которым по каким-то неизвестным причинам надо некоторое время пожить вместе, а не просто переспать одну ночь. Именно после того возвращения Павла их семейный союз стал трещать по швам.

Во время той командировки погиб Игорь, и много месяцев Павел ощущал постоянную тоску, связанную с этим страшным событием. Что-то было задето и в нем самом.

И еще его покоробил случай с Валентиной, женой Игоря. Павлу почему-то казалось невероятным, что она могла кого-то полюбить после

Игоря. Но вот прошло, наверно, всего с полгода. Он заскочил к ней буквально на секунду без предупреждения – просто проезжал мимо – надо было передать деньги. Потом корил себя, что не позвонил, но ведь когда Игорь был жив, у них были такие отношения, что он мог прийти к ним когда угодно, хоть ночью, и без звонка. Поэтому он даже как-то не подумал предупредить Валентину заранее. Она открыла не сразу и выглядела несколько смущенной. Дверь в комнату оказалась лишь полуприкрыта. Павель все-таки непроизвольно увидел в щель, что на разложенном диване сидит, а точнее сказать, возлежит, то ли коротко стриженый, то ли просто лысоватый толстощекий "пузан" едва прикрытый одеялом, сосет пиво и, судя по звукам, смотрит футбол.

Валентина молча стояла перед Павлом и глядела мимо него. Вид ее был хотя и смущенный, но в целом довольный и независимый. Она была в халатике, надетом явно на голое тело, а в квартире стоял характерный сладкий запах. Павел понял: она буквально только что после секса.

Еще даже не мылась. Он что-то такое промямлил, сунул деньги и вылетел оттуда в совершенном смятении, ругая себя, что вообще туда зашел, хотя в принципе какое ему было до этого дело. Жена его, Алла, на его возмущенно-путанный рассказ неожиданно равнодушно сказала:

"Ну и что? Павел, очнись, это – реальная жизнь! Игоря уже нет. И не будет никогда. А она – молодая красивая женщина и как-то должна устраивать свою личную жизнь. И что: она всю жизнь должна по нему плакать? Зачем ей себя хоронить? Ей нужна семья, у нее ребенок, а ребенку нужен отец или хотя бы мужчина в доме!" В этом была железная женская логика и жизненная правда. Все было абсолютно логично и правильно, но что-то все равно казалось не так, наверно, потому что

Игорь все еще оставался для Павла живым. Павел постоянно ощущал его присутствие в своей жизни, будто бы Игорь шел рядом с ним и страховал его. Именно тогда Павел стал верить в призраков и в невидимый мир. И еще в тот миг Павел подумал, что если его самого вдруг убьют, то Алла так же забудет его и ничего в этом мире от него не останется, а в его кровати на его подушке вскре будет лежать такой же закосивший от армии пузан и пить пиво.

Кстати, тогда он удивился такой взрослой рассудительности Аллы.

Видимо безудержная сексуальность юности у нее прошла, и теперь ей уже были необходимы стабильность, дом, уют и дети. А ее томность, жар, любовный бред, безумные мысли и резкие поступки, которые так нравились Павлу – все унесло в один миг – как уносит порывом ветра оставленную на скамейке в парке газету. Кстати потом, после их развода, Алла очень быстро и удачно снова вышла замуж за человека, который был, исходя из требований нынешнего времени, самостоятельным и обеспеченным, и у них уже через год после свадьбы родился ребенок.

Только значительно позже Павел понял, что там было с женой Игоря не так: видимо Валентина вообще никогда его не любила. Но ведь если не любишь – не иди замуж! Или не так? А ведь очень часто бывает и не так. Случается, что вроде и не любят, а поживут-поживут вместе и полюбят. Или даже вроде и не любят друг друга вовсе, а живут хорошо.

Как-то приспосабливаются, притираются друг к другу. Или так не бывает? Он не знал и не мог понять, как надо правильно жить. Итак, получалось, что Игорь ее любил, а она его нет. Как только Павел это понял, все встало на свои места. Любовь была тут вовсе не причем!

Валентина не разлюбила Игоря так быстро – она просто не любила его никогда. Он вспомнил некоторые мелочи, на которые раньше не обращал вниманию. Например, как-то они, две семейные пары, поехали за город на выходные, погулять, провести ночь на природе и все такое: палатки, костер, шашлыки. И все было вроде бы замечательно, но Игорь как-то был расстроен, искусственно весел, много пил, и Валентина тоже не очень-то была рада всему. Ей все это было не нужно, она не любила Игоря, и не исключено, что у нее уже кто-то был. В их семье был только один ребенок – Вадик, который часто жил у родителей

Игоря. Игорь очень хотел еще одного ребенка, но Валентина тщательно предохранялась. Однажды Игорь спросил ее: "Когда же?" – и она сорвалась: "А вдруг тебя убьют?" А вдруг Валентина вообще втайне хотела, чтобы Игоря убили? Подсознательно, но все же хотела? Ведь он ее от себя никогда бы не отпустил, ни за что не дал бы ей развода и не позволил бы ни с кем встречаться, потому что действительно любил ее. Известно, что мысль может вызвать действие, а он в конечном итоге был убит. Это выглядело как колдовство. Может ли такое быть взаправду? Страшно было даже думать об этом. То посещение Валентины многое изменило и в самом Павле, и вскоре они с Аллой развелись.

Совершенно спокойно, без особых эмоций. Просто некий, и, в общем-то, неплохой период их жизни закончился.

Когда мужчина исчезает из жизни женщины, а женщина создает новую любовную связь, то все, что напоминает о прежнем любовнике, нередко безжалостно уничтожается. История с Валентиной кончилась тем, что

Вадика она отдала его бабушке с дедушкой – родителям Игоря, причем отдала не просто так, а обменяла ребенка на их большую квартиру, чтобы, как она прямо так им и сказала, "устроить свою личную жизнь с другим мужчиной".

Что касается "пузана", который стал жить с Валентиной, то предположения Павла насчет того, что он из тех, что "косит от армии", были не вполне обоснованы. Он был неплохой здоровый парень, срочную служил во внутренних войсках и кичился своим краповым беретом. Ну, и что? Павел и сам однажды сдавал экзамен на краповый берет. Так нужно было для дела. Да и из принципа и из интереса тоже.

У ребят из внутренних войск было очень много амбиций, а он должен быть поработать среди них и тоже – в краповом берете. Просто так, без экзамена, одеть его было никак нельзя. Действительно, было тяжело, но помог солидный опыт. Это, по сути, был тест на выносливость, который Павел преодолел без особых мучений, так как был человек некурящий и тренированный. Давно знал он и простые секреты как сделать, чтобы песок в оружие не попал, и чтобы не было отказа при выстреле и т.п. Были тут свои правила и по последнему традиционному испытанию, когда отбиваешься в рукопашном бою от двоих опытных бойцов. Задача была простая – держать удары и не упасть.

Его, впрочем, предупредили, что валить никого из "краповых" нельзя, ну и, естественно, нужно не свалиться и самому. Можно, конечно, было

(да и руки чесались!) уложить их обоих рядышком, но Павел выдержал, и хотя, конечно, ему и попало, но вполне терпимо. Впрочем, те тоже откуда-то знали, с кем имеют дело, и держались не слишком открыто, да и особо не напирали. Им, видимо, тоже тихонько сказали, что от этого можно и огрести по полной. Наконец, все закончилось, береты выдали. Павел осмотрелся: почти у всех других молодых ребят, только что прошедших испытание, из носовых ходов торчали набухшие кровью ватные турунды.

Глава10.Скелеты в шкафу

Часов в пять Даша распихала Павла: она снова захотела любви.

Потом, потные, они лежали рядом. Даша долго молчала, кусая губы, потом произнесла: "Я хотела тебе сказать одну вещь, но не решалась…" И тут Павел непроизвольно испугался: "Ну, все: из шкафа полезли скелеты!" Но Даша больше ничего не сказала – уснула.

А Павел стал думать, а что если действительно полезут скелеты и из Дашиного шкафа? Один его приятель цинично говорил: "Если приближаешь к себе женщину, то всегда жди скелетов из ее шкафа: отчимы-маньяки, отцы-алкоголики, братья-наркоманы, дядья-инвалиды, парализованные бабушки, близкие друзья юности (это кто первый ее перепихнул), бывшие любовники, спрятанные куда-то дети – вдруг так и полезут! Чуть позже обычно приходят бывшие мужья и требуют чего-то своего. Примеров тому уйма!" Вывод его был такой: чтобы свести к минимуму количество скелетов, нужно жениться или на очень молодых девчонках или на сиротах, что, впрочем, тоже не являлось надежной гарантией.

Надо сказать, Павел попадал в ситуации и вообще непредсказуемые.

Дело было в командировке в одном довольно большом городе на юге

России, где жила-была такая женщина Ася. Павел потом долго и часто вспоминал эту Асю, пытаясь понять, оттуда вдруг взялась у них эта невероятная и непреодолимая тяга друг к другу. Их соединила какая-то древняя и мощная сила, инстинкт, какие-то невероятно прочные невидимые нити – он не поверил бы, если бы не ощутил их и не испытал лично не себе. При всей его профессиональной памяти, в этой странной истории имели место некоторые выпадения. Ася ему понравилась мгновенно – с первого взгляда. Он только потом вспомнил, что когда они совершенно случайно встретились с Асей в каком-то магазинчике на рынке, в тот самый момент, когда она расплачивалась с продавцом, он заметил у нее на пальце новенькое обручальное кольцо, а потом – словно случился фокус – когда они заговорили, кольца на руке вдруг не стало. И мысль была такая у Павла, что это просто ему показалось, и как хорошо, что нет этой проблемы. И потом еще, когда они пришли к ней домой, она попросила его присесть на минутку в прихожей, а сама пошла в комнату, чтобы якобы прибраться. Но вначале он все-таки заглянул туда буквально на три секунды и сразу же увидел на полке в серванте обложку альбома "Наша свадьба". И еще что-то такое в квартире было, что указывало, что мужчина тут либо постоянно проживает или же не так давно обитался: например, в шкафчике в ванной лежала новая бритва "Жиллетт", гель для бритья и мужской дезодорант, а на полочке стояли две зубные щетки. Но в тот момент это ничего не меняло: когда Ася вернулась из комнаты, там же в прихожей они с Павлом буквально впились друг в друга. Потом лежали рядом, полураздетые, на полу, тяжело дыша, в поту, и тут на Павла внезапно обрушилась нестерпимая чудовищная жажда. И он захотел не просто пить, а немедленно и много холодного пива. Просто до смерти захотел. А пить дома было нечего, разве что пахнущую хлоркой воду из-под крана, и Павлу, хотя ему и было нестерпимо лень, пришлось одеться и идти в магазин. Он прямо в шортах и в домашних шлепанцах на босу ногу поперся не через сквер, где именно в этот день по какой-то причине была раскопана траншея, а мимо гаражей.

Было еще даже не слишком поздно – часов около десяти, но уже очень по южному темно и ни одного человека вокруг не наблюдалось.

Павел проходил мимо какого-то гаражного закоулка, когда услышал будто бы слабый стон или всхлип, и вначале подумал, что наверно молодежь трахается, но что-то его все-таки остановило: уж больно место для этого дела было вонючее, и он все-таки вернулся, подумав, что, может быть, мало ли кому-то плохо, всунулся в тупичок и даже не успел ужаснуться. На него почти мгновенно кинулся какой-то человек, как будто зверь или оборотень, с большим ножом в вытянутой вперед руке. Павлу хорошо запомнилось лезвие – блестящее, широкое, из хорошей стали. Просто замечательный нож! И еще осталось впечатление: огромные от ужаса глаза девочки лет тринадцати, лежащей на земле с заклеенным коричневой упаковочной лентой ртом, и тут же глаза зверя, и мгновенная странная мысль тогда же проскочила в голове: "В шлепках-то как неудобно и стекла много – можно ногу порезать, если соскочат!" – когда он автоматически развернув корпус, уклонился от удара, предплечьем левой руки отбил руку с ножом, ударил зверя костяшками пальцев правой в горло, добавил коленом в пах, а затем, с хрустом заломил ему руку назад. Вывернув нож, он перехватил теплую потную рукоятку и со всей силы вбил лезвие зверю в темя, как в тыкву

– с треском, – аж рука занемела. Тот сразу упал лицом вниз, а ноги его еще секунд с десять мелко тряслись и елозили по земле. У Павла даже страшная мысль возникла: вдруг вскочит, как вампир из фильма ужасов, поэтому он стоял наготове. Потом, на всякий случай, наклонился, пощупал пульс на шее. Не было никакого пульса. Не вынимая ножа, какой-то тряпкой обтер рукоятку, распрямился, шагнул к девочке – получилось, что против света фонаря – как ангел в сиянии, с треском оторвал со рта скотч, освободил ей руки. Девочку колотило, сказать она ничего не могла. Даже не кричала – горло было перехвачено спазмом. Из лица ее только два огромных влажных глаза и запомнил Павел. Сейчас бы, наверно, и не узнал бы ее.

В схватке на тапке у Павла оторвался ремешок. Освободив девочку и сказав ей пару ободряющих слов, он пошел дальше и все-таки добрел до ларьков, сунул деньги в окошко, как в амбразуру – даже не видно, кто и торгует, взял упаковку пива и еще одну банку отдельно прямо из холодильника, которую тут же с бульканьем всю и выпил. Вот оно наслаждение! Назад пошел уже в обход – через сквер, кое-как перебрался там в рваном тапке через траншею. Все вокруг было тихо, и только тут, в сквере, по его спине пробежал знакомый послестрессовый озноб. В подъезде Павел внимательно осмотрел одежду: нет ли на ней крови, тапки сразу выбросил в мусоропровод, и в квартиру вошел уже босиком. Интересно было то, что она, Ася, когда Павел выходил из дома, начала смотреть по телевизору в половину десятого какой-то сериал или фильм, и там по сюжету влюбленная парочка лежала в кровати. Так вот, когда Павел после всех своих приключений вернулся с пивом, к его удивлению та серия все еще продолжалась, и киношные любовники все еще лежали в той же самой кровати. И Ася сидела на том самом же месте и в той же самой позе, но было заметно, что в комнате прибрано, стол красиво накрыт – со свечами (оставалось только их зажечь) и уже не было на полке альбома "Наша свадьба".

Они с Асей чудесно провели тот вечер и ночь: сначала поужинали, затем легли в постель – уже снова было невтерпеж, потом еще пили холодное пиво с креветками, смотрели какое-то кино и беспрестанно целовались. Было жарко, они валялись на кровати абсолютно голые, без одеяла. Балконная дверь была открыта настежь, и теплый ароматный ветер иногда надувал парусом тюлевую занавеску. Интересно, что Павел как-то сразу про эту историю с маньяком и позабыл. Будто ничего и не было. Уже потом он подумал, что это словно был какой-то ему приказ или знак свыше, и еще подумал о том, какая длинная цепочка была создана самим Господом Богом (или девочкиным ангелом-хранителем), чтобы защитить ее в этом опасном материальном мире. Сам Павел вдруг отчетливо осознал, что в этой истории он был лишь инструмент, и что, может быть, весь его опыт в войнах и конфликтах и все изнуряющие тренировки только и были нужны для того, чтобы спасти этого ребенка.

Он был призван, направлен и просто сделал свое дело. Никто бы не исполнил эту работу лучше его. И это была редкая удача – убить такого зверя! И страшно было представить, что случилось бы, если бы нечаянные любовники не встретились в тот день на рынке, или рабочие не раскопали бы сквер. А может быть, именно в награду за это спасение девочки он и встретил, пусть всего на одну ночь, такую прекрасную женщину как Ася, и эта встреча изменила всю его дальнейшую жизнь. Именно тогда Павел, женатый на той, которую, казалось бы, тоже вроде как бы любил, вдруг понял, как ЭТО может быть между мужчиной и женщиной по-настоящему, если люди любят друг друга, то есть испытывают к друг другу особое глубокое чувство. Была колоссальная разница между просто сексом и ЭТИМ. И понять такую разницу было поначалу даже страшновато. То, что случилось между

Павлом и Асей, была любовь в ее чистом виде – без прошлого и без будущего, как между Адамом и Евой. Им зачем-то, – то ли действительно в награду, как думал Павел, то ли в назидание, как думала Ася, – было показано, как это может и должно быть. А зачем?

Ведь, не зная этого, они жили себе и жили, как казалось им, спокойно и вполне счастливо. Возможно, Асе было теперь даже тяжелее, ведь

Павел все-таки был мужчина. А тут, представьте себе: женщина живет себе с мужем, причем не исключено, что они еще и молодожены. Она, конечно, знает (или догадывается), что по большому счету его не любит, а он не любит ее. Между тем, они добрые друзья, все у них хорошо, и в основе их семьи ровные дружеские отношения. То же самое, по сути, было и у Павла. И вдруг эта неожиданная встреча, невероятная ночь и одна мысль-вспышка в голове у обоих: "А вот ведь оказывается, как ЭТО может быть!" А это ведь им только фрагмент, кусочек действия показали!

Той ночью они пытались вообще не спать – это было золотое, волшебное время, которое жалко было тратить на сон. Ася иногда задремывала, потом снова радостно просыпалась. Хотя бы еще один день вместе – казалось, это было бы такое богатство! Но Павлу надо было выйти из дома самое поздное в девять утра, еще заскочить в гостиницу, переодеться, потом забежать в Управление и затем сразу – на самолет.

Утром Павел уходил уже впритык, тянул время. Когда уже стоял в дверях, Ася оставалась на кухне, что-то терла на плите, низко опустив голову. Павел сбоку видел, как она кусает губы, и как сверкнули слезы на ее ресницах. "Ну, иди – тебе пора!" – только и смогла сказать она, не глядя на него, срывающимся голосом. Провожать не стала – не обняла и не поцеловала – может быть, просто боялась по-настоящему разрыдаться. Больше они никогда не виделись. Выходя из подъезда, Павел со всех сил сдерживал себя, чтобы не обернуться. Он знал: обернись, вернись – и тут же скелеты выпрыгнули бы из всех шкафов! Павел осознавал, что беспардонно влез в чужую семью. Не будь этого серьезного препятствия, он, может быть, и остался бы с ней или потом забрал бы Асю к себе.

Во дворе он все-таки остановился, и, борясь с собой, постоял.

Хотел вернуться, но что-то мешало. Он физически ощущал, что между ними был натыкан невидимый, но непроходимый частокол, который не позволял им быть вместе даже еще один день. Кроме того, она, как это ни банально, была замужем, а он так же банально был женат. Что там было у нее с мужем, какие отношения, где находился муж – было неизвестно. В ту ночь они даже не пытались об этом говорить. И не было никакой возможности остаться в городе хотя бы еще на день, разве что если приехать потом. Но и в том случае Павел не мог представить, что все развивалось бы дальше. Как они должны были бы себя вести днем – прятаться, что ли? Как, например, представить такую ситуацию: она должна была бы ночью спать с мужем, а днем или вечером забегать на часок в гостиницу к Павлу? При таких отношениях, какими они сразу сложились между ними, это было бы просто невозможно. Таким образом, все было кончено, но еще долгое время он хранил память об Асе, и долго-долго лишь от одного только произнесенного имени "Ася" его охватывало теплом.