Текст книги "Зачистка территории"

Автор книги: Владимир Митрофанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Глава5. В бане.

С Шаховым они договорились встретиться там же, где и всегда встречались в прошлые годы, – на перекрестке у конца монастырской стены, где ныне прямо в угловой башне вместо монастырской лавки работал ларек, торговавший свежей выпечкой, на котором было написано

"ИЧП Говенко Н.А.". Павел пришел даже чуть пораньше, и какое-то время стоял и ждал, размышляя, съесть или не съесть пирожок. Пирожки были на вид довольно аппетитные, но есть пока не хотелось. Мимо

Павла проходили какие-то странные местные личности и почти все нетрезвые. Судя по всему, в городе завелись какие-то оригинальные типы, которых раньше или вовсе не было или он просто их не не замечал. Например, прошел парень с квадратной головой и с глазами в кучу. От него на два метра несло то ли кислой капустой, то ли чесноком, то ли перегаром – то ли всем перечисленным сразу. Потом проплелся унылый прапорщик в мятом камуфляже с лицом цвета сырой говядины, несомненно, что с очень хорошего бодуна. Затем дед какой-то прилип к Павлу с вопросами. Дед этот был в железнодорожной фуражке, с обветренным лицом и с красным носом, и можно было сразу с уверенностью сказать, что он бывший железнодорожник и что водки он выпил за свою жизнь столько, что это исчисляется не менее как именно железнодорожными цистернами. Пробежал куда-то и тот самый знаменитый мальчик Вова Васильков, размахивая пистолетом чрезвычайно похожим на настоящий. Почти не поднимая ног, прошаркал опрятный старичок в коротких брюках и с ваткой в ухе – Павел узнал в нем всеми уважаемого и уже совсем старого доктора Горохова. В свое время

Горохов был известен тем, что привязывал бабушкам к пяткам витамины, и тем очень помогало от суставов. Куда-то пробиралась тетка лет пятидесяти с волосами совершенно дикого цвета. Словами определить этот цвет нехудожнику было просто невозможно. У этой тетки к тому же оказался совершенно "черный" взгляд – как у самой настоящей ведьмы.

В средние века только за один такой взгляд ее немедленно бы сожгли на костре, хотя, конечно, не исключено, что это были просто контактные линзы. Но все же, когда она прошла, Павел на всякий случай перекрестился и сплюнул ей вслед. Он, как все влюбленные, был суеверен.

Ровно в семь подошел Аркадий Шахов – тоже с пакетом в руке.

– Как сходил в музей-то? – тут же спросил он Павла.

– Ты знаешь, очень хорошо сходил. Действительно оказался классный музей! – ответил Павел, которому показалось, что этой поход в музей с Дашей был уже очень давно, словно даже и не сегодня.

– Слушай, тогда, может, и мне надо сходить? – всполошился Шахов.

– Обязательно сходи! А вот скажи, действительно, что когда прах распятого мученика батюшки Михаила откопали, чтобы перезахоронить, то будто бы обнаружили, что мощи его совершенно не истлели? – спросил он у Шахова.

– Старухи рассказывали, что так оно и было. Но вот, говорят, у афонских-то старцев по-другому: те считают, что если тело не разложилось за какое-то определенное время, то значит, Бог к себе покойника не принимает. Так однажды раскопали там, на Афоне, могилу одного монаха и увидели, что мощи его совсем не разложились, а просто почернели. Стали узнавать его историю, и оказалось, что он чем-то обидел своего друга, и как раз из-за этого будто бы в монастырь и ушел. А друг так его до сих пор и не простил, и будто бы оттого-то Бог и не принимал к себе душу этого монаха. Тогда будто бы вызвали этого самого друга, и тот сказал прилюдно, что прощает, над останками совершили молебен, и тут же, в этот самый миг тело покойника прямо на глазах стало разлагаться… Мне, вот, только очень интересно было бы узнать, и чем же он так обидел того своего друга? Как ты думаешь?.. Вряд ли речь идет об убийстве. Это уже была бы не обида, а преступление, а значит, совсем другая разборка.

Чего-то украл у него или же переспал с его женой? Тоже, вроде как, не такой уж глобальный грех…Или как?

По дороге решили заглянуть в Пашин родной спортзал бывшего спортивного общества "Трудовые резервы".

– Я же тебе еще не рассказал про Валерия Николаевича – не хотел расстраивать, – затараторил Шахов. – Он однажды около школы отнял наркотики у одного мелкого распространителя и спустил в канализацию, а тому накостылял по шее. А у них там существует целая группа прикрытия. Говорят, потом они схватили Валерия Николаевича, скрутили и при нем разгромили весь школьный спортзал, поломали лыжи – а лыжи все там стояли, поскольку была зима, и занятия по физкультуре проходили на улице. Ножом вспороли "козла", порезали маты. Никто этого точно не видел, что и как там было, но они его чем-то морально сломали, унизили. Впрочем, могли бы и вовсе убить или искалечить, но видно не решились – все-таки учитель физкультуры. У них там есть такой боксер Толик Бычков, примыкающий к бандитам, якобы сейчас считается очень перспективным, хотя, конечно, и не таким как Марат.

У них даже большая фотография в зале на стене висит, где Толик в обнимку с самим Костей Дзю. Сейчас сам увидишь!..

На входе никто ни о чем их не спросил. Там просто не было никакого вахтера. Гардероб тоже был пуст. На пороге зала их встретила и сразу ударила в нос знакомая спортивная вонь: запах пота и пыли. Все здесь осталось таким, как и прежде, даже и ремонта, вроде, никакого с тех пор не делали. Организованной групповой тренировки не было, однако несколько человек руками и ногами лупили по мешкам, а двое спарринговали на ринге. Самый здоровый на ринге, как тут же и сообщил Шахов, и был Толик Бычков. Действительно, по виду – чистый бычара. Двигался он очень неплохо. Павел снял кроссовки и куртку, оставшись босиком в спортивных брюках и в футболке. Все уставились на него с некоторым напряжением, но он спросил:

– Михалыч-то еще работает?

И напряжение тут же спало, это было как пароль, что он "свой".

– Михалыч давно на пенсии, в деревне у себя сидит – где-то в

Тверской! – ответило сразу несколько голосов.

– А-а, понятно. Ладно, дайте ветерану попробовать один раунд! Ну, чего, Толик, давай с тобой, что ли? – сказал Павел.

Он надел потертые перчатки. Нюхнул – все тот же родной запах!

Полраунда просто подвигались по рингу. Павел уклонялся, блокировал, потом под самый конец нанес короткую серию ударов, сказал скороговоркой и с легкой одышкой, обращаясь к Толику:

– Слушай, парень, очень неплохо, молодец! Спасибо, но извини, больше нет времени – надо идти. Приятно было поработать!

Вроде как бы была ничья. Однако тут оказалось, что Толика невозможно оторвать от канатов – его вдруг растащило: он не мог самостоятельно ни стоять, ни идти, и Павел с Аркадием, выйдя на улицу, уже не видели, как Толика, наконец, все-таки с трудом отцепили и за руки-за ноги потащили в раздевалку – отливать водой.

Они уже подходили к бане – шли по плотине через Черную речку недалеко от бумажной фабрики – когда навстречу им попался щуплый паренек с очень бледным лицом и с синей спортивной сумкой через плечо. Он быстро шагал, глядя себе под ноги и будто что-то бормоча.

– Вон, гляди – точно наркот несется за дозой! Мысль у него одна – где бы добыть ширево! – ткнул Шахов локтем Павла.

Павлу это показалось забавным.

– Стоять, наркоконтроль! – вдруг страшным голосом рявкнул он прямо у парня над ухом.

Реакция молодого человека, которого звали Витя Пичугин, была неожиданной. Сначала замерев на месте как вкопанный, парнишка внезапно повернулся, и, увидев стальные глаза Павла, не говоря ни слова, мгновенно бросил сумку прямо с плотины в реку. Шахов только рот открыл от изумления, да и сам Павел оторопел. Они так были потрясены нелепостью этой сцены, что не нашлись, что и сказать на это, пожали плечами и пошли дальше. Павел вначале даже расстроился:

– Вот парень попал!

Однако Шахов на это сказал:

– Чего ты его жалеешь? Это же наркоман! – И тут же привел историю про своего соседа Алексея Михаловича. Тот возвращался вечером домой с вечерней смены, и его где-то на пустыре подловили, отлупили и ограбили такие же, как этот, отмороженные наркоманы. Разбили все лицо, выбили зубы, забрали все деньги – какую-то мелочь. Сосед с женой обратились в милицию. Там заявление приняли с большим неудовольствием, все время приговаривая: "Пишите все-таки правду, что это он сам шел пьяный и упал".

Между тем, парень, кинувший сумку в воду, действительно был и наркоманом и по совместительству местным наркокурьером, имевшим прозвище Гнус. Конкретно работа его состояла в том, что он переносил расфасованный героин с базы на «точку», откуда его уже продавали в розницу. В момент, когда его окликнули, он как раз шагал с партией товара на эту самую точку, по ходу лихорадочно пересчитывая в уме деньги, которые должен был скоро получить, и крик Павла оказался для него таким неожиданным, что он сделал то, что первым пришло ему в голову – избавился от улики. Между тем, увидев, что задерживать его никто не собирается, а мужчины, которые так внезапно остановили его, уже куда-то ушли, он внезапно с ужасом понял, что кинул сам себя.

Первым делом он спустился с плотины и побежал по берегу, высматривая свою сумку и готовый бросится за ней в воду, но ничего не увидел – наверно ее уже унесло или она утонула – течение после плотины было приличное. Больше всего его бесило то, что, а вдруг кто-то найдет сумку и бесплатно обретет это неожиданное богатство, за которое ему, наверняка придется очень дорого заплатить. Он довольно долго бежал по тропинке, вьющейся по берегу небольшой, но быстрой Черной речки, и даже добежал до впадения ее в Чору, но так ничего и не обнаружил.

И только тогда он по-настоящему сильно испугался. Прийти сейчас назад и сказать, что его якобы остановили сотрудники наркоконтроля, или просто какие-то шутники, было бы немыслимо, потому что никто и не поверит, и в лучшем случае – его просто посадят на очень большие деньги. Сумма (а это был почти весь суточный оборот точки) была немалая, ее пришлось бы отрабатывать очень и очень долго, плюс еще накрутили бы штраф и уж точно хорошо отлупили бы – это было бы почти рабство. В худшем случае его могли серьезно изувечить или просто убить. Цыган Саша – человек с золотыми зубами, который заправлял этим делом, был на вид очень улыбчивый, даже ласковый, однако

Пичугин, исходя из некоторого своего опыта, боялся его до судорог.

Он лихорадочно думал, что же делать, и внезапно у него появилась идея: надо сжечь точку и тогда все можно будет свалить на свихнувшихся наркотов, которые напали на нее, чтобы хоть как-то получить свою дозу. Другого выхода у него, как казалось Пичугину, не было. И времени тоже оставалось мало – действовать нужно было очень быстро. Он тут же пошел домой и достал со шкафа дедово немецкое охотничье ружье "Зауэр-три кольца", только чудом не пропитое отцом и не проданное им самим, тут же вставил в стволы патроны с картечью и замотал ружье тряпкой – будто бы это весла надувной лодки. Для маскировки взял с собой и рыболовный сачок.

Пункт продажи наркотиков находился на втором этаже самой обычной панельной пятиэтажки. Он представлял собой типовую квартиру, в которую вела ничем не украшенная железная дверь с вырезанным в ней маленьким окошком высотой примерно десять и шириной двадцать сантиметров, закрытым изнутри стальной задвижкой. Обычно покупатель, приходивший за товаром, должен был постучать условным стуком. Затем он проходил "фэйс-контроль", – то есть его какое-то время рассматривали в глазок, только потом окошко открывалось, брались деньги и сразу после пересчета выдавалась доза. Видно было, что иногда этой публике бывало совсем невтерпеж – шприцы здесь валялись повсюду и были буквально напиханы во все щели: и на лестнице и во дворе. Кстати, глазок на двери тоже был кем-то почти раздолбан, то ли в злобе, то ли в ломке.

Стальная дверь играла роль своеобразного буфера. Продавец был закрыт не только на засов изнутри, но и на ключ снаружи. Его выпускали лишь в присутствии группы охраны при смене. Одновременно в квартиру закрывали следующего продавца, а этого вместе с деньгами отвозили к хозяину для расчета. Если бы в квартиру стала ломиться милиция или наркоконтроль, то наркотики всегда можно было бы за какую-то минуту спустить в унитаз. Саму фасованную партию героина обычно доставляли из расчета продаж не более чем на сутки. Редко, это если был большой спрос, порошок присылали дополнительно по телефонному звонку и произнесенной условной фразе.

Ночью вокруг этой поганой квартирки жизнь так и кипела. Трудно было понять, как вообще здесь живут другие – обычные люди и чем занят участковый инспектор милиции. Почему он не закроет этот пункт и почему не ловит доставщиков – казалось загадкой, хотя вполне возможно, что он тоже имел с этого какой-то свой доход. С другой стороны, излишняя инициатива могла для него очень плохо кончиться, поскольку он и сам жил в этом же районе, и все его тут хорошо знали, как знали его жену и детей. Поэтому было бы не вполне правильным, не вдаваясь во все детали, судить его слишком строго.

Дело было организовано так, что доставщики отравы всегда приходили точно в оговоренное время. Это были специальные курьеры, лично известные продавцам в лицо. Таким доставщиком и был внезапно потерявший весь свой товар злосчастный Витя Пичугин. С ружьем, закутанным в тряпку и с рваным сачком для рыбы (другого камуфляжа придумать он не смог) Витя подошел к стальной двери и постучал туда условным стуком. Задвижка немедленно с лязгом открылась, и оттуда послышался хриплый голос: "Чего надо?" Пичугин наклонился и заглянул в окошко. Там он увидел только нижнюю часть чьего-то лица, покрытую редкой бородкой, и заросший курчавым волосом острый кадык. Пичугин сказал в щель сладеньким голоском: "Привет, Гуня! Это я. Подожди, сейчас товар достану". – Приговаривая так, он быстро, не снимая тряпки, приставил ружье к окошку напротив кадыка и нажал курок, выстрелив сразу из обоих стволов. Раздался страшный грохот. Пичугин тут же снова прижался глазом к окошку и увидел Гуню, уже лежащего на полу с разорванным горлом и колотящего голыми пятками по грязному линолеуму. Шум от выстрелов на лестнице был ужасный. Было ясно, что сейчас уж точно кто-нибудь если и не сам высунется, то обязательно вызовет милицию, они приедут самое раннее минут через десять, посмотрят в щель, вызовут пожарных, МЧС, взломают дверь, и что найдут – то и найдут. Однако Пичугин не остановился и на этом, и, чтобы не рисковать, достал пластиковую бутылку с бензином и стал лить его струйкой в щель, а потом кинул туда же целый коробок спичек, зажегши все их разом. Хлопок и толчок теплого воздуха из отверстия показали, что огонь в квартире занялся. Тогда Пичугин понесся вниз по лестнице, выбежал из подъезда и засеменил, пригнувшись, вдоль стены дома – за угол, так, чтобы его невозможно было увидеть из окон первого этажа.

Отдышавшись некоторое время в своем сарае около дома, он стал думать, что делать дальше. И тут с ужасом он понял, что проблема вовсе не решена и что цыган Саша ни за что ему не поверит в том, что он успел сдать товар Гуне, а не замылил его себе, и Пичугин тут же принял следующее решение: цыгана нужно тоже убить и как можно быстрее – буквально сегодня же… Промедление было, в буквальном смысле этого слова, смерти подобно. Мысль его лихорадочно работала.

Он подумал о своих арсеналах. У него было: двустволка, которую он только что использовал и тщательно тут же в сарае запрятал, три немецкие гранаты М39 времен последней войны с длинными деревянными ручками, две мины для миномета и один артиллерийский снаряд с гильзой – все это, кроме ружья, было привезено им из Хрючинска.

Гранаты были ненадежны – чтобы одна взорвалась, нужно было кидать сразу три. На гильзе снаряда надо было бы заранее высверлить отверстие и подвести туда какой-нибудь запальный шнур, которого в наличии не было. Может, просто обкрутить вокруг дырки тряпку, намочить ее бензином, поджечь и убежать? Тут можно не успеть. А как подловить цыгана? Зайти в усадьбу еще будет можно, встретиться – тоже. А что же дальше? Кинуть там гранату за угол? Возникнет паника и в этой панике ударить Сашу топором или зарезать? На это Пичугин как-то не решался – ему казалось, что он этого сделать не сможет – оцепенеет. Был бы пистолет, но его-то как раз-то у Пичугина и не было. Засунуть им в костер снаряд? Они часто разжигали во дворе большой костер, и что-то на нем варили. Будут ли сегодня, да и как туда снаряд незаметно засунуть? Или положить весь боезапас в сарай с сеном, а потом поджечь? Пока будут тушить – все и рванет? Сарай стоял отдельно, но при такой силе взрыва огонь запросто мог перекинутся на дом…

Сложив весь арсенал в большую сумку, Пичугин двинулся к цыганской усадьбе. Перейдя злосчастную плотину, он остановился передохнуть, обернулся, увидел вдали монастырские здания, золотые купола, вдруг встал на колени на влажную от прошедшего дождя землю и перекрестился три раза: "Господи, помоги мне, прошу Тебя! Клянусь, брошу колоться!

Полгода отработаю трудником в монастыре за одну еду!" – Он даже прослезился. И тут его взгляд привлекла одна деталь: в этот самый момент он увидел свою сумку, которая вовсе не упала в воду, а лежала на какой-то трубе, проходящей прямо под мостом. Все оказалось просто, но для Пичугина это было настоящее чудо, полностью изменившее его жизнь. Он был так этим потрясен, что на какое-то время остался стоять на коленях – не смог подняться.

Последующие полчаса Витя Пичугин был занят спасением сумки.

Слезть на трубу через перила он побоялся – можно было запросто упасть в бурлящую воду. Тогда он начал искать какую-нибудь веревку с крюком, чтобы зацепить сумку за ручку и вытянуть. Сходить за веревкой домой, оставив сумку без присмотра, он не осмелился.

Куда-то надо было девать и весь боезапас из трех гранат М39, артиллерийского снаряда, мин и пластиковой бутылки с бензином, которые были в принесенной им торбе. По нынешним временам найти веревку или проволоку было не так-то просто – народ подбирал все. По канавам ничего полезного давно уже не валялось. Пичугин в пределах видимости плотины пошел по краю дороги в сторону гаражей и свалки, надеясь найти хоть что-нибудь. По крайней мере, крючок можно было сделать из развилки толстых веток, а вот с веревкой были проблемы.

На съезде к кустарникам Пичугин вдруг увидел черную БМВ с открытыми передними дверями и багажником. Какого-либо движения вокруг нее не наблюдалось. Пичугин тут же подумал, что, верно, привезли девку и теперь в кустах ее приходуют. Даже двери не закрыли, впрочем, обычно их и специально и открывали, чтобы музыку из салона было лучше слышно. Но музыки тоже не было.

Расставшись с ошарашенным Пичугиным, а через минуту и вовсе забыв про него, Павел с Аркадием уже совсем подошли к бане. Даже здесь еще было слышно, как шумит плотина. Над рекой низко летали ласточки.

Что-то упало на лицо. Шахову сначала показалось – птичка какнула. Но это была маленькая капелька дождя. Потом первые крупные капли упали на дорогу и, как бывает перед грозой, в воздухе сильно запахло пылью.

Вдруг Павел достал телефон – видимо, снова поступил вызов.

– Привет, тетя Лиля!.. Что?!.. Куда?.. Пусть в милицию звонит!

Я-то тут причем? Ладно, дай ей самой трубку!.. Да успокойтесь вы!..

Черный "БМВ"? Когда? Номер запомнили?.. Ага, понял! – Видно было, что он тоже чуть заволновался.

– Есть проблема! Потом расскажу – давай-ка вернемся к мосту!

Дорога тут только одна, – сказал он Шахову, взглянув мельком на часы. – Пять минут у нас есть!

Они быстро полубегом преодолели метров двести и встали у края дороги которая вела к гаражам и кустарникам. Павел по ходу объяснил

Шахову ситуацию:

– Тетка Лиля позвонила: к ней прибежала жена этого придурка-соседа, якобы к нему приехали двое за долгом, засунули этого козла в багажник и увезли на черной БМВ в сторону города.

Номер интересный и много говорящий о владельцах – три "шестерки". И парни там с ее слов были очень характерные: один с белыми волосами, другой с черными, оба в костюмах.

– Слышал о таких. Это профессиональные выколачиватели долгов. Они обычно возят должников вон туда за гаражи в кустарник – у них там специальное пыточное место! – пробормотал сильно испуганный Шахов.

– Если сейчас не приедут, черт с ним, а появятся – придется соседа выручать, хоть он и сволочь! Вот скажи мне, какое тетке Лиле, казалось бы, дело – увезли и увезли, и нет проблем с соседом, а ведь звонит, волнуется. Жена соседа, та страшная рыжая сука, к ней сразу и прибежала! Нет, мобильник надо все-таки выключать – мылись бы сейчас себе спокойно в бане, – сказал Павел. Он подобрал в канаве булыжник величиной с кулак и завязал его в полотенце, которое достал из своего пакета.

Впрочем, ждали они недолго. Вскоре на дороге показалась черная машина.

Шахов похолодел. И дело было вовсе не в том, что он боялся пострадать сам. В большей степени он опасался увидеть что-то действительно страшное.

Бандиты, как всегда, были не оригинальны и ехали на свое привычное место. Когда с асфальта на проселок, треща по гравию, скатилась черная БМВ с номером 666, Павел, будто бы пьяный, пошатываясь, вышел на дорогу и хлопнул ладонью по капоту, а потом – и по крыше. Машина, проехав еще пару метров, резко остановилась.

Двери с двух сторон одновременно распахнулись. Первым с бейсбольной битой вылез сидевший справа беловолосый, которого Павел тут же и уложил, ударив завязанным в полотенце камнем. Другого, черненького, он тоже достал, перегнувшись через капот, вскользь по лицу и с хрустом попав в ключицу. Тот, однако, остался стоять, схватившись за лицо правой рукой, а в левой держа за цевье помповое ружье с коротким прикладом. Павел еще раз треснул чернявого по голове камнем, и тот повалился на землю, выронив из рук оружие. Подойдя к нему, Павел ногой отшвырнул ружье в сторону. Ухватив за рукав, оттащил черноволосого от машины.

Двери в "бумере" были распахнуты, ключи – торчали в замке. Павел открыл багажник. Там действительно лежал с классически заклеенным скотчем ртом теткин сосед Калугин и пучил на Павла глаза, полные слез и ужаса.

– Ой, кто это? Какая неожиданная встреча! Тебя-то, сосед, за что?

– спросил Павел. – Тут тетка моя звонила вместе с твоей женой!

Спасибо им скажи!

Калугин только мычал и хлопал глазами. Под глазом у него наливался здоровенный фингал. Павел с трудом удерживался от смеха.

Когда он извлек толстяка из багажника и разрезал скотч, стягивавший ему руки, тот только хватал воздух ртом и с минуту ничего не мог сказать.

– Тебя что – реально убивать везли или просто учить? Долги не отдаешь? А?

– Ужас!!! – Вид у Калугина был взлохмаченный и взъерошенный как у галчонка. Павел все-таки не удержался – захохотал.

Оба лежащих бандита, несмотря на теплую погоду, были в классических деловых костюмах и даже с галстуками. Один из них, который беловолосый, открыл глаза и смотрел, ничего не говоря, на стоящих над ним Павла и Калугина, то прищуривая, то расширяя глаза, будто не мог поймать фокус. Павел поднял ружье, посмотрел в затвор и передернул. Калугин вдруг сказал ему: "Дай-ка!" – выхватил ружье и приставил дуло прямо в правый глаз бандиту:

– Смотри, как башка расколется! Что, гад, вам от меня надо?

Левый глаз парня чуть не выкатился от ужаса. Павел отскочил в сторону:

– Ты чего, сосед, обалдел? Ты мне сейчас все штаны забрызгаешь! – и толкнул ствол сбоку ладонью. Хлопнул выстрел, заряд ударил в землю рядом с головой лежащего. Парень наверно тут же и оглох на одно ухо, из которого обильно потекла кровь, голова его затряслась. Павел, глядя на эту картину, неожиданно продекламировал:

"Ты не плачь, не кричи – ты не маленький,

Ты не ранен – ты просто убит!" -

и, забрав ружье у Калугина, выстрелил в землю уже с другой стороны головы, а затем, передернув затвор, направил дымящийся ствол лежащему прямо в лицо. Тот, наверно, уже ничего и не слышал. Кровь текла из его ушей, из глаз выплескивался ужас, в воздухе явственно запахло дерьмом. Однако Павел поднял ствол и последними тремя патронами выстрелил в воздух. Пустое ружье он протер полотенцем и бросил в машину.

– Ну, ты даешь! – только и ахнул Шахов. Волосы у него на голове стояли дыбом. Еще он заметил, что черноволосый бандит был, вполне возможно, и мертв – глаза у него были приоткрыты и неподвижны. Но нет – присмотрелся и увидел, что дыхание все-таки есть.

– Да уж! А номер – 666? – отозвался мрачно Павел. – Эй, ты как? – спросил он все еще трясущегося Калугина. Тот медленно приходил в себя. – Знаешь, сосед, тебе обязательно надо сейчас пропариться в баньке и хорошо выпить.

Калугин только кивнул и, ссутулясь, побрел прочь под дождем.

– Ты иди, я тебя догоню, – сказал Павел и Шахову. Шахов пошел, не оборачиваясь.

– Успеваем? – спросил его Павел, догнав буквально через пару минут.

Тот только кивнул, и они пошли рядом. Шахов, казалось, как-то сразу вдруг забыл о только что происшедшем, однако долго чувствовал, что волосы у него на затылке все еще стоят дыбом.

Вова Хомяков уже сидел в вестибюле бани и пил пиво прямо из горлышка. Вид у него был очень довольный. Увидев ребят, сказал:

– Без бани никак нельзя! У меня дед как-то приехал из деревни, и надо было ему помыться с дороги. А он в жизни никогда в ванной не мылся. Решили его туда-таки заманить, набрали ванну с пеной, чтобы он отмок в горячей воде, посадили туда деда. Потом через полчаса спрашиваем через дверь: "Хорошо ли тебе?" – и слышим угрюмый ответ:

"Плохо!" Открыли дверь, а он сидит в пустой ванне – оказывается, случайно ногой выдернул пробку. Он же посчитал, что так и было нужно, что в городе именно так и моются…

Купив билеты, они вошли в предбанник, нашли свободные места, начали раздеваться. Хомяков, расстегивая рубашку, вдруг показал пальцем на пол у самого входа в мыльную:

– Вот здесь, на этом самом месте убили Ваньку Хамяляйнена!

Ванька учился в той же школе, только классом младше и тоже, как и

Павел, активно занимался спортом, особенно лыжами, и все они хорошо знали друг друга.

– Ванька тогда только что пришел из армии и здесь с кем-то поссорился в парной из-за веника, а когда выходил в предбанник, его подкараулили и сходу вмазали. Он поскользнулся и со всего маха треснулся затылком о кафельный пол, и, ты знаешь, поначалу вроде как бы отсиделся, даже еще ходил какое-то время. По дороге домой его стало шатать, он нарвался на милицейский патруль, те подумали, что пьяный, потому что от него пахло спиртным, и отвезли его в отделение. Там он, пока сидел на диванчике, впал в кому. Потом

Ваньку уже на "скорой" отправили в больницу, но в сознание он уже не приходил, там и умер. Сказали: перелом основания черепа. Даже не помню: поймали того, кто его ударил или нет, и чем это дело кончилась. Хотя, ведь, по сути – тоже несчастное стечение обстоятельств. Скользкий пол.

– Череп – он вообще-то очень твердый, его тупым предметом расколоть довольно сложно, а вот ножом пробить – запросто! – сказал

Павел. За этим его утверждением стояла совершенно реальная история, которую он никогда и никому не рассказывал.

Хомяков с ним не согласился:

– Тут у нас один пьяница на Садовой в белой горячке зарубил топором жену, детей и сам потом решил зарубиться – стал лупить себя по голове и ни фига не пробил! Даже написал записку: "Не могу себя убить!" В квартире все было забрызгано кровью – и записка эта, и стены и потолок. В конечном итоге он повесился на кухне, лёжа под раковиной на трубе. На вскрытии, когда кожу с черепа сняли, говорят, весь он был в глубоких зарубках от топора, но ни разу не пробит. А тут недавно одному мужику жена дала сковородой по балде – и череп вдребезги! Судьба такая…

А вот Шахов Павлу очень даже поверил. Одному его питерскому знакомому (тот всегда зимой ходил без шапки) здоровенная сосулька, сорвавшись с крыши пятиэтажного дома, пробила голову и вышла острием под подбородком. Он был убит на месте. Шахова тогда потрясло главным образом то, что у того парня были какие-то уж очень большие и долгосрочные жизненные планы – все у него было расписано едва ли не по дням чуть ли не на годы вперед. Он только-только женился, получил хорошую работу, занимался ремонтом своей новой квартиры, собирался летом ехать куда-то с женой отдыхать за границу, а через год-два завести ребенка. Шахова, имевшего планы самое дальнее разве что на ближайшую пятницу, такая склонность к планированию жизни несколько даже коробила. Сосулька упала как-то невероятно точно – тоже ведь, по сути, несчастное стечение обстоятельств: ведь даже если бы специально захотели бы повторить – ни за что бы не получилось! И как всегда, далее все происходило очень быстро: всего через три дня того паренька сожгли в крематории, а Шахов с ребятами уже шли пьяные с его поминок. Потом так же быстро отметили сороковины, затем прошел год, и жена его, Катя, нашла себе нового друга, вполне симпатичного и достойного парня, вышла за него замуж и родила от него ребенка. И жили они все как раз в той самой новой квартире, которую купил и отремонтировал погибший от сосульки приятель Шахова. Аркадий хотел все это рассказать тут же в бане ребятам, но горло у него все еще было зажато после виденного страшного происшествия на дороге и он счел за лучшее промолчать. Кроме того, от стресса Шахов непрерывно и неудержимо зевал.

– Ты чего? – спросил его Павел.

– Это нервное! – ответил Аркадий, опять широко разевая рот.

– А-а, у меня, кстати, тоже отсроченная реакция на стресс.

Знаешь, моя нервная система устроена таким образом, что я в период самой стрессовой ситуации веду себя очень спокойно, а отходняк наступает значительно позже. Мы как-то однажды реально падали на самолете – была настоящая аварийная посадка, так я помогал стюардессам всех успокаивать, а когда самолет все-таки сел и началась эвакуация, оказалось, что некоторые пассажиры не могут оторвать руки от ручек кресел – приходилось использовать монтировку.

И только потом, наверно через час, когда я уже приехал домой, у меня вдруг по затылку и по спине пошли холодные мурашки и навалилась страшная слабость. Пришлось хорошо выпить водки и тогда все прошло.

То же самое было однажды в горах, когда наш "Урал" съехал на обочину и медленно пополз по склону прямо к обрыву. И не выпрыгнешь – в кузове сидят бойцы. Солдат-водитель оцепенел, только дергает ручку двери на себя. Я его хлопаю по морде и приказываю: спусти давление в шинах (там это из кабины управляется), он спустил, и так на полусдутых колесах кое-как потихоньку мы и выползли обратно на дорогу. А потом, уже на базе, у меня был такой же точно отходняк – как будто волосы стали не то, что на затылке дыбом, а и на всей спине и даже и на руках и на ногах. Я тогда выпил залпом, наверно, целую бутылку водки и даже ее не почувствовал – остался трезвый.