Текст книги "Охота на Золушку (СИ)"

Автор книги: Владимир Барт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– Доктор, это Макс. Подойдите в кабинет графини. Требуется ваша помощь. Объяснять долго – проще подойти и увидеть своими глазами.

Рейн примчался, лишь накинув халат и потеряв где-то по пути один тапочек. Он сразу узнал коробочку. Это было сильнодействующее успокоительное средство. В руках Таня продолжала держать пластинку упаковки, в которой не оставалось ни одной таблетки.

– Татьяна Николаевна, как вы себя чувствуете? – спросил Рейн, взяв графиню за руку и считая пульс. – Сколько таблеток вы приняли?

– Таблетки? Не помню, – ответила Бачурина, все еще пребывая в состоянии, схожем со ступором, и устремив вдаль ничего не видящий взгляд.

– Все в порядке? – поинтересовался Макс, когда доктор вышел из комнаты.

– Повода для особого беспокойства, мне кажется, нет. Судя по всему, графиня не могла уснуть и решила принять снотворное. Хотя доза превысила разумные нормы, угрозы для здоровья нет. Разумеется я возьму у нее анализ крови. Возможно, Татьяна Николаевна не помнит, что она выпила несколько большее число пилюль. И все же, думаю, отравление от передозировки ей не грозит.

* * *

Днем на Богоявленскую приехал Зотов. Охрана долго не хотела пропускать его к графине. Пришлось разбудить Кузнецова, отдыхавшего после дежурства. Макс подтвердил, что Бачурина назвала Аркадия Константиновича своим доверенным лицом, и Зотов получил свободный допуск в дом.

Телохранители являлись только первым оборонительным рубежом. Вторым на пути адвоката встал доктор Рейн.

– Татьяна Николаевна находится на грани нервного срыва. Одно неосторожное слово может вызвать кризис, – твердил непреклонный доктор.

Убедить врача, что Зотов не намерен никоим образом повредить Бачуриной, оказалось много трудней, чем доказать охранникам, что адвокат не террорист. Пришлось Зотову, мобилизовать все свои риторические способности. В конце концов Рейн окончательно запутался в словесной паутине и, вздохнув, пропустил адвоката во внутренние комнаты.

* * *

После пробуждения Таня оставалась в постели. Совершенно не хотелось умываться, одеваться, что-либо делать. Отодвинулась тяжелая занавесь, в спальню заглянула горничная. Заметив, что хозяйка не спит, девушка подошла к кровати и доложила:

– Вас желает видеть господин Зотов.

Устроившись перед экраном компьютера, Аркадий Константинович просматривал электронные версии утренних газет. Он так увлекся чтением, что не услышал появления Бачуриной.

Подойдя поближе, Таня увидела на экране монитора фото Великого, а рядом снимок разбросанных по лесу останков самолета, на котором он летел в Москву. Рядом с обломками лежало чье-то тело. Спокойствие, которое Бачурина сохраняло с таким трудом, покинуло ее. Женщина едва нашла в себе силы, чтобы сделать шаг к стоящему поблизости дивану и упасть на него. Она заплакала.

Проклиная себя за неосторожность, адвокат выключил компьютер, сел рядом, протянул носовой платок.

– Я знаю, тебе тяжело, но ты сильная женщина. И сумеешь перебороть горе.

Бачурина вытерла слезы, закрыв глаза, откинулась на спинку сидения и сделала несколько глубоких вздохов.

Аркадий Константинович решил идти в лоб. Необходимо убедить Бачурину как можно быстрей взять "Цесарь" под свой контроль, пока его не растащили на части.

– Наверное, следует подождать оглашение завещания, – несмело предположила Таня.

– Мы не можем позволить себе бездействовать, – возразил Зотов. – Это будет только на руку нашим противникам. А главное: хотя завещание еще не оглашено, я могу заранее сказать, что основной наследницей будешь объявлена ты. Не забыты, конечно, и Петины родственники. Тебе достались, насколько я помню, значительная доля акций, различная недвижимость, деньги на счетах в отечественных и зарубежных банках. Однако контроль над корпорацией переходит к Попечительскому совету, в котором мы с тобой не обладаем большинством голосов. Так что придется побороться за достойное место в Совете и Правлении.

– При вступлении в наследство предвидятся какие-то трудности? – спросила Бачурина, хотя это ее сейчас вовсе не интересовало.

– Юридически ты являешься владелицей, хоть и не контрольного, но вполне солидного, так называемого блокировочного, пакета акций. Но ты не генеральный директор и не председатель Правления корпорации. Ты даже не член Правления. Считается, что на эти должности избирают собранием акционеров простым большинством голосов. У тебя же, насколько я могу предполагать, не больше двадцати семи процентов акций, дающих право голоса.

– А остальные семьдесят три?

– Есть еще три банка, которые являются крупными акционерами нашей корпорации. Остальные акции поделены между четырьмя десятками людей, у самого влиятельного из которых не наберется и пяти процентов. У меня, например, всего два. У остальных – по полтора, а то и по полпроцента. Что-то получат родственники. Да... Какая-то часть акций принадлежит мелким вкладчикам – это около двадцати тысяч человек. В основном, это обычные акции, не дающие права голоса, и всего шесть процентов акций, позволяющих голосовать. Не знаю, как им удалось сохранить эти ценные бумаги. И зачем? В любом случае, контролировать мелких вкладчиков практически невозможно. Да и доля их акций невелика. Нам следует сосредоточить внимание на четырех десятках владельцев крупных пакетов.

К чему весь этот разговор? И почему именно сегодня?

– Почему? Среди членов Правления немало желающих усесться в директорское кресло. А остальные, разбившиеся на несколько группировок, желали бы поставить во главе компании своего ставленника. Они не станут ждать, пока ты справишься со свои горем. Поэтому мы вынуждены действовать уже сегодня, сейчас. Или вовсе отказаться от борьбы.

– Вы располагаете какой-то информацией относительно замыслов Правления?

– Откуда? Я не чудотворец и не пророк. Просто я знаю жизнь и знаю людей.

Татьяне подумалось, что это не достаточное основание подозревать собственных компаньонов в нечестных замыслах. Но спросила совсем о другом:

– Аркадий Константинович а какая вам выгода поддерживать меня? – Бачурина посмотрела в глаза адвокату.

Не отводя взгляда, Зотов ответил:

– По завещанию Петра Алексеевича мне тоже кое-что причитается. Но выполнение этого пункта напрямую связано с тем, удастся ли мне отстоять твои права. И, кроме того, мое положение среди членов Правления целиком зависело от близости к Великому. Многим это не нравилось и теперь они не упустят случая покончить со мной. Так что я твой естественный союзник.

– Что от меня требуется? – сдалась Бачурина.

Зотов удовлетворенно отметил, что правильно сделал, когда не стал распространяться о хорошем отношении к вдове, дружеских отношениях с покойным, чувстве долга и прочей дребедени. Откровенность в данном случае, как и во многих других, оказалась наиболее коротким путем к успеху. Аркадий Константинович не только не стал скрывать своей заинтересованности, но и продемонстрировал совпадение своих интересов с интересами Бачуриной. И он заявил без обиняков, почти потребовал:

– Если согласна, чтобы я выполнял обязанности твоего доверенного лица, это следует оформить юридически.

– Документ подготовили?

– Да. Я пригласил с собой нотариуса, он ожидает в машине.

– К чему такая спешка? – Бачурина удивленно смотрела на Зотова.

– Я хочу уже сегодня осмотреть документы в кабинете Петра Алексеевича в офисе корпорации.

– Разрешите? – Бачурина протянула руку к папке, которую Зотов успел достать из портфеля.

– Конечно. Для того я ее и привез.

Протягивая папку, Аркадий Константинович услужливо раскрыл ее на последней странице. Там, где требовалась подпись Татьяны Николаевны. Он даже достал ручку. Но Бачурина вернулась к началу документа и углубилась в чтение.

Изучив доверенность на ведение дел, Татьяна внесла в нее несколько поправок. Она ограничила действие документа во времени и указала случаи, когда для принятия решения в обязательном случае требуется согласие доверительницы. Также оговорила возможность в любой момент остановить действие данного документа. Кроме этого, ввела пункт, согласно которому Зотов являлся не единственным доверенным лицом. Такими же правами, как и адвокат, наделялся Андрей Гайнанов. Перечитав новый вариант, Аркадий Константинович хмыкнул. Его мнение о графине сразу возросло. Мало кто из женщин в ее положении нашел бы силы даже попросту прочесть текст. Может, Бачуриной и не хватает опыта, но ей не откажешь в здравом смысле. А это главное.

– Раз мы все решили – пригласите нотариуса, – распорядилась Таня.

* * *

Ночь была тяжелой. Гайнанов проснулся очень поздно и в самом скверном расположении духа. Да и чему радоваться? Корпорацию ожидали нелегкие времена, а это, несомненно, отразится и на его благополучии. К тому же «Цесарь» стоял на грани междоусобной войны среди высших руководителей. Казарин и Лебединский уже вчера продемонстрировали свои аппетиты. А у Гайнанова с ними не слишком хорошие отношения.

Андрей Дмитриевич был лоялен по отношению к шефу, пока тот был жив. Он хорошо относился к Татьяне Николаевне, уже хотя бы потому, что к хорошеньким женщинам нельзя относиться без симпатии. Но сейчас... Бизнес есть бизнес. Следует, конечно, признать, что, кроме математического расчета, в бизнесе присутствуют и чувства. Возможно, они даже играют главенствующую роль, хотя бы потому, что являются побудительными причинами тех или иных решений. Но эти чувства – не из тех, о которых пишут в дамских романах, и не из тех, о которых принято рассказывать в хорошем обществе. Поэтому, размышляя о будущем, Гайнанов отбросил прочь соображения верности, чести и совести. Эти химеры, столь часто воспеваемые поэтами, имеют свойство заманивать на опасные рифы. Сколько карьер разбилось о них. Но Андрей не из тех, кто позволяет обмануть себя красивыми сказками. Тем более, что шеф мертв, и хранить верность некому.

Поглощая завтрак (или уже обед), Гайнанов продолжал размышлять, куда в первую очередь отправиться: в офис, домой к вдове или, все же, в ремонтную мастерскую, куда отвезли его автомобиль. Дай Бог, чтобы машину удалось отремонтировать до состояния, позволяющего выставить ее на продажу. Он настолько погрузился в свои мысли, что не услышал телефонного звонка.

– Андрюша, тебя просят к Бачуриной.

Слова жены застали Гайнанова врасплох. Он даже удивился:

– Зачем?

– Вдовушка хочет тебя видеть, – не без сарказма проговорила Люба, давно ревновавшая мужа к Бачуриной.

Гайнанов жил на Богоявленской, всего в квартале от дома Великого, и поэтому не потребовалось даже ловить такси. К тому моменту, когда он вышел из дома, настроение улучшилось, а ход мыслей принял несколько иное направление. Он по-прежнему был склонен считать, что в недалеком будущем "Цесарь" ожидает полный разгром. По этому поводу Андрей Дмитриевич не испытывал сожаления, как не ощущал и жалости ни к людям, работающим в корпорации, ни к Бачуриной, ни к кому-либо иному. Гайнанова интересовал только Гайнанов. И очень может быть, что крах фирмы лично для Андрея будет означать расцвет карьеры. Можно попробовать отхватить небольшой кусочек бизнеса Великого, не все ведь заграбастывать финансовым монстрам. Что-то перепадет и мелким фигурам вроде Зотова и Казарина. А Гайнанов чем их хуже? Можно попробовать поставить и на молодую вдову. Что ни говори, Бачурина сегодня самая богатая наследница в этой части света. Возможно, даже вдове удастся сохранить остатки исполинского предприятия. Но только с помощью Зотова, самого Гайнанова и – чего на свете не бывает? – компаньонов покойного Великого. В одиночку графине с подобной задачей не справиться.

Главное сохранять естественность в поведении и поступках. Ведь любые, даже тщательно разработанные планы бессмысленны, когда имеешь дело с женщиной. Тут требуется доверять не логике, а импульсам. Когда-то Гайнанов таким образом завоевал свою жену. На свою голову. Да и в отношениях с другими женщинами импульсивность всегда приносила плоды. Дамы имеют свойство путать импульсивность с искренностью чувств. И очень ценят это качество.

Вот и особняк. Открылся центральный вход, из него вышел швейцар. Значит, его ждали. Добрый знак. Андрея Дмитриевича провели в кабинет Бачуриной. Здесь он узнал, что утвержден в качестве доверенного лица вдовы. Конечно, наряду с Зотовым. Однако Татьяна Николаевна призналась, что больше доверяет человеку, знакомому ей не первый год. С адвокатом же она встречалась всего несколько раз. Аркадий Константинович, несомненно, отличный специалист. Это, учитывая ее неопытность, весьма важно. Однако доверенное лицо – больше, чем просто советник. И на то, чтобы убедится в том, что Зотов друг, требуется время. Последняя фраза вполне могла быть расценена как признание того, что самого Гайнанова Татьяна Николаевна бесспорно числит в друзьях.

Особняк Андрей Дмитриевич покидал в приподнятом настроении.

* * *

Вот уже год Модест Семенович Гуковский усиленно боролся с зеленым змием. Борьба была тяжелой, на взаимное уничтожение, и отнимала у сановника множество сил. Потому для поддержания общего жизненного тонуса часто приходилось обращаться за помощью к отзывчивым и обаятельным «чаровницам». У людей, близко знавших Гуковского, складывалось впечатление, что он спешит наверстать упущенное за долгие годы трезвости и целомудрия. Но все в этом мире в конце концов приедается. Для разнообразия и в поисках утраченной остроты ощущений Модест в последние два-три месяца, погрузился не в столь невинные развлечения, как прежде. Знакомые об этом и не подозревали.

Привратника загородного дома Гуковского не удивило, когда на закате у ворот остановился "Форд" с особой женского пола. Раздался пронзительный автомобильный гудок, но воротарь не спешил пропускать посетительницу, хотя и видел ее на экране монитора. Посигналив некоторое время, женщина вышла из машины. Она оказалась в норковой шубе, черном, как смоль, парике и черных же очках. Красотка явно не желала, чтобы ее узнали. К тому же, начитавшись детективов, заляпала грязью автомобильные номера.

Привратник усмехнулся: ему уже приходилось встречаться с подобными визитершами. И хочется, и колется. Наверняка ведь замужем. И не за бедняком. Ишь, как вырядилась! Дама... И не поленилась же припереться за столько километров на зов старичка-любовника. Ох и Дон Жуан хозяин! Мало ему проституток – "порядочных" в постель тащит. И ведь бегут, стоит только поманить! Правду говорят, что мужчину неотразимым делают две вещи – деньги и власть.

Красотка между тем вышагивала по мокрой листве, поглядывая на часы и изредка бросая взгляды на ворота. Интересно, дождется Гуковского или повернет оглобли?

...Все, терпение красотки лопнуло. Она топнула каблуком и направилась к машине. И в этот момент за поворотом послышался рокот мотора. Это был "Мерседес" Гуковского. Старый черт, как всегда, рассчитал время до секунды. Сейчас рассыпется в извинениях. Пообещает искупить промах дорогим подарком, а когда дамочка оттает, опять что-нибудь отчебучит. Так и будет развлекаться, пока не доведет ее до нужной кондиции. Ну, вот, Модест отпускает свой "Мерседес" и подсаживается в машину к даме.

Ворота распахнулись, но еще раньше из привратницкой появился вахтер. Чтобы досадить церберу, дама на скорости промчалась мимо, несмотря на поднятую руку охранника.

– Постой, зайка, – мягко попросил Гуковский, опуская стекло со своей стороны. Он был пьян, но не настолько, чтобы ничего не замечать вокруг. Алкоголь старика не брал.

Дама притормозила, но как можно дальше от ворот, чтобы хаму-привратнику пришлось побольше бежать.

– Модест Семенович, вас разыскивали, – выпалил детина, поравнявшись с "Фордом".

– Кто разыскивал?

Охранник назвал имя. Гуковский кивком поблагодарил, дал знак приятельнице продолжать движение к усадьбе, а сам достал из кармана пальто сотовый телефон.

– Что от меня хочешь? – поинтересовался старик, без предисловий и не представляясь. Выслушав собеседника, он зацокал языком, покачивая головой: – Ай-яй-яй! Это точно? Ты уверен? Ты смотри, что творится!

– Что-то важное? – робко поинтересовалась спутница.

– Может, важно, а может, и нет. Впрочем, да – важно. Ты гляди: так за пьянкой можно и Судный День прозевать. Однако, все это ерунда. Суета сует. "Одно дыхание у всех и нет преимущества у человека перед скотом". Аминь! Давай веселиться, пока живы.

На огромном, в десять гектаров участке было безлюдно. Дом стоял совершенно пустой – ни прислуги, ни охранников, если не считать двоих, дежуривших у ворот. Впрочем, территория контролировалась электроникой, а милиции требовались считанные минуты, чтобы после получения сигнала прибыть на место. Местность изобиловала дачами высокопоставленных чиновников, которые любили покой и порядок в округе. Чтобы приватизировать расположенные в округе особняки, требовались не только деньги, но и связи, положение.

Служивший вестибюлем огромный зал с наглухо закрытыми ставнями освещался несколькими тусклыми люминесцентными лампами, тлеющими в стенных нишах и наполняющими помещение мертвенно-синим светом.

– Проходи, проходи куколка. Дай-ка я помогу снять шубку. Не бойся, во всем здании мы одни. Никто твои меха не украдет.

– Какая тишина... – сказала женщина, оглядываясь. – Так пустынно и темно. Здесь только фильмы ужасов снимать.

Каждое слово отдавало в пустом неосвещенном здании эхом, отчего создавалось особенно жуткое впечатление.

– Если и снимать, то порнуху. Уж поверь, я знаю что говорю. Эти стены такое видели!

– Мне как-то не по себе, – женщина плотнее укуталась в меха.

– Ничего, ничего, – суетился вокруг гостьи Гуковский. Сегодня он как никогда был похож на вампира. – От шампанского сразу на душе повеселеет. Держи-ка бокал.

– А вы? Я не хочу пить в одиночестве.

– Да, да, конечно. До дна. Наливай себе еще, а я отлучусь на минуту.

В соседней комнате старик быстро набрал на клавиатуре постоянно работающего компьютера код и принялся просматривать электронную почту. Агент не обманул, да и не мог обмануть – у него же не две головы. Но Модест хотел убедиться собственными глазами. Великий действительно мертв. Погиб в авиационной катастрофе. В электронном досье успело скопиться немало материалов: официальное сообщение, выдержки из статей включая ложное сообщение о подложенной бомбе, фотографии Великого и обломков "Гольфстрима", постановление о возбуждении дела... Гуковский вздохнул, погасил экран монитора и, вновь приклеив к лицу улыбку, вернулся в зал.

– Вот видишь: стало веселей. Сейчас мы зажжем свечи. Это так романтично, ужин при свечах. – Модест принялся чиркать спичками, но у него ничего не получалось.

– А что, у вас нет прислуги? – спросила гостья, усаживаясь на диван.

– Иногда приходят убраться, да кухарка через день приезжает. Но сейчас – ни души. Кроме нас.

От шампанского в голове гостьи все кружилось, хотя выпила она всего два бокала. Мысли плыли, как в тумане, потеряв связность.

– Пожалуй, мне лучше поехать домой, – заявила окончательно струсившая женщина. Она уже сожалела, что позволила впутать себя в непонятную и пугающую историю, ранее казавшуюся романтическим приключением. Ну, если не романтическим, учитывая возраст ухажера, то уж ничем не угрожающей интрижкой. Сейчас все казалось далеко не таким безобидным, как днем.

– Ну что ты, куда сейчас ехать? – наклонился к гостье Гуковский, улыбаясь мертвенно-голубыми губами. Мерцающий свет свечей отражался в глазах нависшего над ней старика безумным блеском. Она хотела бежать, но ноги сделались ватными и не слушались. А из глубины души поднималось что-то темное, заставлявшее бояться не только сумасшедшего старика, но уже и саму себя...

– Красавица! – проговорил Модест, расстегивая блузку на ее груди. – Какая нежная кожа! Какие изгибы!

Жертва сидела неподвижно. Наркотик, подмешанный в вино, отнял способность к сопротивлению.

Из темного угла приблизилось нечто темное и бесформенное.

– Подожди немного, – не поворачивая головы, произнес Модест, – я хочу полюбоваться этой грудью. Хотя... Неси ее в спальню.

Фигура приблизилась, и стало видно, что это огромный мужчина. Он легко, будто перышко, подхватил женщину и понес в глубь дома.

...Особняк она покинула лишь на рассвете, удивляясь, что выбралась жива и невредима. С содроганием вспомнила прошлую ночь, складывая ее по кусочкам и теряясь в догадках: вправду ли все это было или пригрезилось в наркотическом бреду. Она поежилась при воспоминании о Модесте. Жуткий старик! Куда до него Калигуле!

И все-таки это было приключение. Во второй раз не испытать такого сладкого чувства первобытного страха. Этой ночью она открыла для себя оборотную сторону наслаждения. То, что психологи называют мортидо. Женщина и не подозревала, что в ее душе скрываются столь мрачные и пугающие глубины.

После Модеста любая интрижка будет казаться пресной. Женщина поймала себя на мысли, что с удовольствием пойдет на похороны старика, благо их не так уж долго ждать. Интересно, много ли там будет таких, как она?

9

Тормису не нравилось то, с чем ему пришлось столкнуться в Ровске. Даже не имея прямого отношения к оперативной деятельности службы безопасности, Ян сумел заметить, что против Петра Великого действуют профессионалы. И борьба вокруг «Цесаря» лишь на первый взгляд имеет вид мафиозных разборок. На самом деле все куда сложнее. Сферой приложения сил Яна Эдуардовича являлась техническая сторона: защита информации, оснащение помещений средствами безопасности и т.п. Уже в первый же день работы Тормис обнаружил, что телефонными разговорами Петра Алексеевича интересуются. Судя по почерку, проявляла любопытство местная служба государственной безопасности. Подобное положение дел можно было посчитать даже нормальным – Ян удивился бы, не прояви спецслужбы внимания к фигуре, подобной Великому. Кроме того, охрана Петра Алексеевича продемонстрировала Тормису небольшую коллекцию примитивных подслушивающих устройств, которые дилетанты пытались подбросить в дом магната. Это также укладывалось в схему. Но было кое-что еще... Проверяя дом и офис, Тормис наткнулся на оборудование, которое не могло быть установлено обычной преступной группировкой. Да и местным чекистам оно вряд ли принадлежало. И дело даже не в самих «жучках», каждый из которых стоил с хороший автомобиль, а в том, с какой изобретательностью оказались замаскированы «жучки». Для такой работы требовался профессионал высокого класса. Причем не одиночка, а группа, за спиной которых стоит мощная организация. О мастерстве взломщиков говорил, не только факт, что они не оставили после себя никаких следов.

Продолжив поиск, Ян сумел выявить еще одно чудо современной техники. Но здесь почерк установки был иной. Посоветовавшись с Гришиным, они пришли к выводу, что в доме независимо друг от друга действуют по меньшей мере два агента. Принадлежат они к одной организации или работают на разных хозяев – пока оставалось неизвестным. Тормис подозревал, что в доме имеются и другие "сюрпризы", но у него было слишком много другой экстренной работы. Время! У Яна не хватало времени и квалифицированных помощников. Служба безопасности Великого комплектовалась из оперативников с весьма неплохой подготовкой. Но уровень их технических знаний оставлял желать лучшего. Впрочем, Тормис слишком многого требовал. Оперативники знали и умели не меньше своих коллег из любого охранного агентства или государственной структуры. А для решения технических проблем пригласили специалиста – Яна Тормиса. В конце концов удалось же людям Гришина выйти на предателя, оказавшегося, как это не прискорбно, их соратником. Перед отлетом в Москву Гришин сообщил Тормису, что нащупал ниточку к заказчику. Но имя не назвал.

Сегодня начальник службы безопасности концерна должен был вернуться вместе с Великим из столицы. И знания и умение Тормиса могли бы существенно облегчить задачу Гришина в поиске опасного, но все еще остающегося неизвестным врага.

Но накануне вечером Ян почувствовал недомогание, а ночью стало совсем худо. Доктор Рейн, вызванный на квартиру больного, диагностировал отравление. Тормис входил в число особо ценных сотрудников, поэтому его не только поселили на охраняемую квартиру и приставили телохранителя, но даже для домашнего холодильника продукты закупали не через розничную сеть, а через специальный оптовый склад, обслуживающий столовые и торговые точки корпорации. Да и питался он вместе с охраной – предосторожность, принятая Гришиным. Таким образом, случайное отравление исключалось. Но болезнь была налицо. В самый ответственный момент!

Тормис лежал на постели и смотрел в потолок. Гришин нашел время позвонить и пожелал товарищу: "Наслаждайся болезнью". При напряженной жизни, которую они вели, постельный режим действительно является отдыхом. Но Ян не мог расслабиться. Ни на минуту не оставляли мысли о ходе операции, которую Гришин проводил в Москве. Юра ходил по острию ножа.

За долгие годы работы в КГБ Ян притерпелся ко всякой грязи, что наполняет жизнь. Он не питал особых иллюзий относительно нанявшего его банкира – несомненно, за душой у того имелось немало грехов. Да и сейчас Петр Алексеевич оказался замешан в чем-то весьма неприглядном и противозаконном. Но это не пугало Тормиса. Чтобы там ни говорил по этому поводу основатель советской тайной полиции, у начальников Яна в КГБ руки тоже не всегда были чистыми. Работа такая. Служба такая. Многие коллеги Тормиса искренне верили, что работа в органах делает их чуть ли не святыми и списывает если не все, то очень многие грехи. Государственные интересы, по их мнению, оправдывают что угодно, это как индульгенция от любого греха. Тормис же не искушался на сей счет: не замечать грязи на своих руках – еще не значит сохранить их в чистоте. Ян никогда не отличался разговорчивостью, но по отдельным его замечаниям все же можно было составить впечатление об отношении к делу. Среди коллег Ян слыл циником. Но был отличным профессионалом, за что ему прощались некоторые недостатки. Главное – не трепал языком и хорошо выполнял возложенные на него поручения. Когда же Система рухнула и Тормис оказался уволенным из органов, его цинизм, ранее считавшийся как бы недостатком, стал настоящим достоинством. Еще большим, если помнить, что Ян имел собственные принципы. Человек с принципами – в наше время это уже что-то.

У него было мало друзей. Он трудно сходился с людьми. Зато никогда не предавал друзей, зная, что и сам может всегда на них положиться. Кроме того, человек заплативший за работу, мог быть уверенным, что Тормис его не подведет и честно отработает каждую копейку. Все эти качества делали карьеру Яна в качестве частного консультанта по вопросам безопасности вполне успешной, но они же в купе с подозрительностью и постоянным напряжением, наградили Тормиса ранней сединой и язвой.

Медики, по обыкновению, пытались удержать пациента в постели до тех пор, пока из организма не выйдут все токсины. Но Тормис предвидел, что тогда, от снедающего его беспокойства, вновь откроется застарелая язва. Оказаться отрезанным от информации – что может быть хуже. По настоянию доктора Рейна сотрудники детективного агентства не докучали больному. Врач почему-то считал, что это должно положительно отразиться на здоровье пациента. По указанию того же Рейна к Яну приставили сиделку. Порешили на том, что готовить станет приходящая домработница, медсестра три раза в день будет подъезжать для выполнения назначений, доктор Рейн производить осмотр в обед. А если больному что-то понадобится, достаточно будет нажать кнопку и к нему поднимется охранник, дежурящий у входа в дом.

Но очень скоро медики сами нарушили распорядок. Медсестра явилась лишь во второй половине дня, ближе к вечеру, врач и вовсе не приехал.

Хмуря брови, медсестра сердито шуршала упаковками лекарств и одноразовых шприцов.

– А доктор сегодня не будет производить осмотр? – поинтересовался Тормис, переворачиваясь на живот и оголяясь для инъекций.

– Он с вечера на Богоявленской. Рядом с Бачуриной.

– Татьяна Николаевна заболела?

– Бедняжка тяжело переживает смерть мужа.

– Что?! Великий умер? – от неожиданности Тормис даже попытался встать, забыв об уколах.

–Не дергайтесь больной. Я едва не сломала иглу, – поморщилась медсестра.

– Когда умер Великий? Как?

– Разбился в самолете. Еще вчера.

– Вчера... Кто-нибудь выжил?

– В катастрофе? Нет.

Больше вопросов Тормис не задавал. Лежа на постели, он молча размышлял, не обращая внимания на манипуляции, которые производила над ним медсестра.

Едва женщина вышла, Ян набрал номер дежурного службы безопасности концерна и приказал срочно вызвать к себе Алексея Сироту, возглавляющего службу информации, и Максима Кузнецова, волею случая оказавшегося старшим. Именно приказал, а не попросил, чем несказанно удивил дежурного. Для большинства сотрудников охраны Ян Эдуардович оставался всего лишь техническим консультантом, привлеченным для выполнения разовой работы. Мало кто знал, что новичок имел вторую по рангу должность в иерархии службы безопасности концерна.

По сути Тормис предъявил права на руководство детективным агентством, что не вызвало особого восторга у Сироты. Последний работал на Великого уже пять лет и теперь ему предстояло признать над собой старшинство какого-то "варяга". И все же начальник группы информации явился на вызов. Раз уж не оказалось никого более подходящего среди оперативников, приходилось терпеть начальником технаря.

Таким образом, приехав на квартиру Яна Эдуардовича, старшие по должности руководители служб не высказали никаких возражений против кандидатуры Тормиса на пост главы детективного бюро. Правда следовало еще получить официальное назначение из рук наследников Великого.

В первую очередь Ян попросил ввести его в курс дел. Особо его интересовало поведение первых лиц корпорации "Цесарь" и то, как они восприняли известие о смерти Петра Алексеевича. В частности – Бачурина.

– Вы подозреваете Татьяну Николаевну? – спросил Кузнецов, чувствовавший к графине искреннюю симпатию. – Думаете, она подложила бомбу в самолет?

– Наверное, я должен ответить, что буду подозревать всех, пока меня не убедят в обратном. Но на самом деле я хочу знать, с кем предстоит работать и чего следует ожидать от людей, один из которых вскоре станет нашим шефом. Среди них я не исключаю и Бачурину, – пояснил Тормис. – До сих пор никто из нас не смотрел ни на нее, ни на Казарина, ни на Лебединского как на возможного руководителя. Поэтому собирайте всю доступную информацию о потенциальных шефах. Это в наших с вами интересах.

Говоря так, Ян Эдуардович немного кривил душой. Он подозревал в злонамеренности всех и вся. Сирота и Кузнецов понимали это. Но приличия были соблюдены, и Макс удовлетворился этим.