Текст книги "Охота на Золушку (СИ)"

Автор книги: Владимир Барт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Петр Алексеевич с сожалением покинул теплую постель. Татьяна не услышала, как звонит будильник, как поднялся муж. Она спала со счастливой улыбкой на устах.

В спальню Петр Алексеевич заглянул только через час, успев позавтракать и одеться для выхода из дома. Бачурина неподвижно сидела перед зеркалом, улыбаясь неизвестно чему. Косметический карандаш уткнулся ей в щеку, чуть выше уголка рта. Но Таня не замечала этого.

– Доброе утро, моя красавица!

Бачурина вздрогнула, и карандаш оставил на щеке черную отметину.

– Ради бога! Не говори под руку. Посмотри теперь, в каком виде тебе придется меня терпеть!

– Ничего страшного: не будут французы засматриваться. А ночью твоих художеств все равно не видно. К тому же в темноте, знаешь ли, сподручней на ощупь...

– Ты чудовище,– парировала Таня, восстанавливая нарушенную гармонию. – Тебе не нравится мой макияж?

– Нравится. Только не понимаю, зачем тратить столько времени на то, чтобы создать впечатление, будто ты не пользуешься косметикой?

– Я всегда была невысокого мнения об умственных способностях мужчин.

– А как насчет других способностей? – Петр Алексеевич обнял жену за плечи, уткнулся лицом в ее волосы.

– Ты о вчерашнем? – кротким голоском осведомилась Татьяна.

– Угу.

– Признаю: выше среднего.

– Язва!

В притворном возмущении Великий отпрянул от жены, но Таня удержала его руки у себя на плечах. Для этого ей не пришлось прилагать много усилий – она просто положила свои ладони на пальцы мужа.

– Тебе ничем не угодишь, – пробурчал Петр Алексеевич, да так обижено, что Татьяна не удержалась от смешка.

– Что смешного?

– Сейчас ты похож на школьника.

– А ты, как обычно – на принцессу.

– Вчера Савон спросил, почему я не воспользовалась правами на титул княгини Волонцевич? По его мнению, "принцесса" звучит намного лучше, чем "графиня".

– И что ты ответила? – Великий уселся в кресло позади жены.

– Что графиней зовусь из скромности. И знаешь – он мне поверил. Для него эти титулы действительно что-то значат.

– Тебе тоже стоит более серьезно относиться к ним.

– Куда уж серьезней...

– Если ты на самом деле думаешь превратить свой Дом моды в серьезный бизнес, титул может стать дополнительным шансом в достижении успеха. Ну, а если "Контес" и дальше будет оставаться для тебя развлечением...

Татьяна взглянула в зеркало, где за ее спиной отражался муж. Савон говорил то же самое.

Француз пришел в возбуждение, узнав, что польский род князей Волонцевич, к которому принадлежала мать Бачуриной, ведет начало от сеньоров французского городка Валонсье, известного своими кружевами. Савон тут же принялся просчитывать, как это можно было бы использовать в рекламной компании будущего совместного Дома мод.

А еще, узнав, что у них с Великим нет детей, Савон заметил, что Татьяне следует родить ребенка, – это наполнит жизнь женщины смыслом. Или более серьезно подумать над своей карьерой. Бачурина смеясь ответила, что уже делает карьеру. Администратора Дома моды. Не признаваться же, что она страстно желает ребенка, но за время брака ей ни разу не удалось забеременеть. Вспоминать об этом при муже не стоило, – отсутствие детей в браке с Бачуриной Великий воспринимал едва ли не болезненней, чем Татьяна. Он даже пошел на обследование в клинике. Врачи не обнаружили у пациента никаких отклонений. Да и о каких отклонениях могла идти речь, если у Петра имелась дочь от первой жены? С Бачуриной тоже все оказалось в порядке. Но факт оставался фактом. Супругам предложили искусственное оплодотворение. Посовещавшись, они решили не спешить с этим и попробовать произвести потомство естественным путем.

Однако сегодня Татьяна подумала: не пора ли пересмотреть свое решение? Пока Великий не решил опробовать свою способность к деторождению на стороне.

– Ты куда-то собрался? – осведомилась Бачурина, оглянувшись на мужа.

– У меня деловая встреча.

– А ты не забыл, что мы сегодня улетаем?

– Помню, дорогая, помню, – Петр Алексеевич поцеловал жену в затылок и уже от двери сообщил:

– По дороге в Москву приземлимся в Базеле. На три-четыре часа.

Таня пожала плечами: Базель, так Базель.

В час, когда Петр Алексеевич с супругой поднимались по театральной лестнице, Охотник вылетел из аэропорта Орли в Москву. Его целью был Великий. Но ликвидировать банкира ценой собственной свободы, а то и жизни, киллер не собирался. Завтра у Петра Алексеевича деловой обед в одном из арбатских ресторанов. Там Охотник и решил поджидать свою жертву.

2

О прибытии этого самолета не объявили в зале ожидания, и на электронных табло не появилось соответствующее сообщение. Рейс был произведен вне расписания и совершался не обычным магистральным лайнером. Самолет, приземлившийся на одном из столичных аэродромов, принадлежал частному лицу, а именно Петру Великому. Небольшой двухмоторный реактивный «Гольфстрим G-III» рассчитан для перевозки всего нескольких пассажиров, но зато с максимальным комфортом. Создатели «G-III» позаботились об удобных креслах, способных превращаться в кровати, оборудовали бар современными кухонными агрегатами, позволяющими приготовить полноценный обед для самого требовательного гурмана. Не забыли и о развлечениях: на переборке салона установили телевизор, каждое кресло было снабжено наушниками. Кроме того, «Гольфстрим» имел на борту все необходимое для работы: компьютеры, средства связи и даже шифровальную технику. Вдобавок, высокая скорость и значительная дальность полета. Такая птичка способна совершить беспосадочный перелет на пару тысяч километров, а при соответствующей комплектации – и межконтинентальные рейсы. Кстати, «Гольфстрим» Великого имел не только необходимое оборудование и соответственно подготовленный экипаж, но, что не менее важно, сертификаты, позволяющие производить международные полеты.

Машины такого класса очень популярны среди бизнесменов Запада. А к нам мода на них пришла совсем недавно. В России же одним из первых, кто стал использовать подобные небольшие машины вместо арендованных отечественных лайнеров, стал Петр Алексеевич. Самолет, напоминающий уменьшенную копию знаменитого сверхзвукового "Конкорда", оформили как собственность швейцарской фирмы, контролируемой Великим. И вот уже год, как небольшой, но удобный "G-III" использовался для деловых поездок по стране и за рубеж. Петру Алексеевичу приходилось разрываться между Ровском, где были сосредоточены основные его интересы, и Москвой, в которой приходилось решать едва ли не все возникающие проблемы. К тому же он часто совершал поездки за границу. Великий считал "Гольфстрим" весьма удачной, хотя и очень дорогой покупкой.

Приземлившийся самолет вырулил на отведенное для него место стоянки, чуть в стороне от пассажирского терминала, где Великого ожидали несколько "Мерседесов" и черная "Волга" с мигалкой и надписью на борту. Когда реактивные двигатели смолкли, в борту открылась дверь, плавно опустившись вниз и превратившись в трап со ступеньками. Первым из самолета вышел телохранитель и огляделся.

К самому трапу подъехал один из стоящих поодаль "Мерседесов" и только тогда, в сопровождении командира воздушного корабля, в дверях появился Петр Алексеевич. Спустившись на бетон, он протянул руку, помогая супруге.

Прилетевших встречал руководитель службы безопасности концерна "Цесарь" Юрий Гришин. В прошлом сотрудник Второго главка КГБ, он до сих пор употреблял по отношению к начальству слово "инстанция", а свое подразделение называл "Службой". Мужчины обменялись рукопожатием.

Перемолвившись с Великим несколькими фразами, Гришин махнул водителю "Волги", на которой Бачурину и Гайнанова должны были подвезти к рейсовому самолету на Ровск. В этот раз Татьяна Николаевна не осталась вместе с мужем в Москве, а в сопровождении Андрея Дмитриевича возвращалась в родной город, где ее ожидали неотложные дела.

Несколько минут спустя Як-42 с Бачуриной на борту вырулил на взлетную полосу и поднялся в воздух, чтобы взять курс на Ровск. Самолет принадлежал коммерческой авиакомпании, с владельцем которой у Великого были приятельские отношения, и потому ради графини вылет "Яка" из Москвы был задержан на двадцать минут по "техническим причинам".

Проводив лайнер взглядом, Великий уселся в "Мерседес", который тотчас сорвался с места. Следом за лимузином потянулись машины сопровождения.

Устроившись на заднем сидении, Великий небрежно листал ежедневную информационную сводку, составленную его секретариатом. Каждый день, независимо от места пребывания, он начинал с ознакомления с этим бюллетенем. По мере чтения Петр Алексеевич все больше хмурился, а, дойдя до последней страницы, с силой захлопнул папку.

– Все это чепуха, – банкир постучал по досье пальцем. – Что-то ушло, что-то пришло. Где-то потеряли, а где-то приобрели. Но мне не нравятся осложнения, которые у нас появились в Ровске. Что еще за проверки? Они что, не знают, кому принадлежат проверяемые фирмы? Чья это инициатива? Мостового? Губернатор нашел себе новых друзей? – Великий всем корпусом повернулся к сидящему рядом начальнику службы безопасности концерна.

– Воду мутит наш ровский градоначальник, Ходосеев, – доложил Гришин.

– С чего это он вдруг так осмелел?

– Выясняем. Но без мощной поддержки он вряд ли рискнул бы на такой рискованный шаг.

– Мне это ясно и без твоих аналитиков. Имя назови.

– Думаю, что какую-то помощь мэр получает от Паши. Но не совсем в этом уверен. После неудавшегося покушения на вас Паша исчез и на его след мы пока не вышли. Предполагаем, что сейчас он находится в Баку или Махачкале. Удалось выяснить, что не так давно на побережье Каспия, через подставных лиц, для Паши был куплен дом с большим участком земли. По этой ниточке мы и пытаемся на него выйти.

– Паша смелый и решительный мерзавец. Но в одиночку ему "Цесарь" не проглотить. Даже ликвидировав меня. Ищите союзника. Кто-то из конкурентов хочет поживиться за счет нашей корпорации. Я хочу знать – кто этот конкурент.

– Главное – обезвредить Пашу, – не согласился с шефом Гришин. – Пока тот нового киллера не нанял.

– Что с мерами безопасности, о которых мы говорили перед отлетом в Париж?

– Особняк в Ровске оборудован новыми системами охраны. То же самое касается дома и офиса в Москве.

– Ты пригласил к нам на службу своего приятеля?

– Тормиса? Он сейчас в Ровске. Оформили как технического консультанта.

– Расскажи о нем подробней.

С личным делом нового сотрудника магнат ознакомился самым внимательным образом. Но его интересовало, какими именно словами и с какими интонациями Гришин будет говорить о своем товарище.

– Мы долго работали в одном подразделении, потом его перевели в шестнадцатое управление.

– Что это за управление? ПГУ, второй главк, девятка – это я знаю. А "шестнадцатка"?

– Шестнадцатое управление занималось радиоперехватом и электронной разведкой.

– И насколько он хорош?

– Доктор наук.

– Надеюсь, не политологии?

– Он технарь, – напомнил Гришин. – Специалист по электронике. Да к тому же с опытом разведывательной и контрразведывательной оперативной работы.

– Наверное, обойдется недешево.

– Ян окупит затраты.

– Попроси приятеля, чтобы позаботился и об офисе Татьяны Николаевны.

– Будет исполнено.

– Хорошо, что Таня не осталась в Москве...

– А что такое? – вскинулся Гришин.

– Днем у меня встреча с Модестом Семеновичем.

– Я помню о предстоящих переговорах с Гуковским...

– После обсуждения вопросов Модест, по своей привычке, может потащить меня на "мероприятие". Сам знаешь, как это у него бывает – сауна, девочки, спиртное... И вообще: когда ни встретишься с Модестом, обязательно приходится выпить как минимум полбутылки. И то, если повезет. Сам он вливает в себя горючее, как танкер. Да еще следит, чтобы сотрапезник не отставал.

– Одного не понимаю: как он при своем беспробудном пьянстве ухитряется сохранить кресло?

– Чему тут удивляться? – Петр Алексеевич тяжело вздохнул. – Во-первых, мало кто знает о его загулах – тот еще конспиратор. А во-вторых, в большинстве случаев Модест не столько пьет сам, сколько спаивает собеседника. То же самое – в отношении девочек. Такое ощущение, будто ему доставляет удовольствие получить очередное доказательство человеческой слабости.

– Если только он не собирает подобным образом компромат.

– Мне начхать, даже если в "МК" напечатают мою голую жопу. Я не министр и не генеральный прокурор, в отставку не отправишь.

– Семейные неприятности?..

– Татьяна догадывается о моих прошлых интрижках. Конечно, лишних сложностей не хотелось бы... Да и речь не о том. Против девочек я ничего против не имею. Пусть даже снимают на видео. А вот выпивка... Знаешь известную присказку: кто не рискует, тот не пьет шампанское. А я со своей аллергией на алкоголь – рискую, когда пью. Вот кто террорист, так это Модест.

– Так откажитесь.

– Нельзя. От Модеста сейчас многое зависит. Без его слова кредитов нам не видать. Так что придется после сауны лекарства глотать. Ну, хотя бы не придется от Тани нотации выслушивать. Уже плюс.

* * *

У корпорации «Цесарь», как у допотопного динозавра, имелось два мозговых центра, с помощью которых осуществлялось управление этим монстром. Кроме штаб-квартиры в Ровске, корпорация имела московское представительство. Последнее, в силу своего столичного расположения, претендовало даже на роль головного офиса всего гигантского предприятия. Россия не Америка, где автомобильные короли обосновались в Чикаго, а компьютерные – поближе к Силиконовой долине. Здесь издревле все решалось в столице-матушке. И потому ловкие парни со связями в правительстве значили для «Цесаря» ничуть не меньше, а может, и больше, чем многоопытные производственники и тертые коммерсанты, осевшие в Ровске. Некоторая разница в направлении деятельности сотрудников этих офисов отразилась даже на стилях зданий, в которых они расположились. В Москве – элегантная зеркальная конструкция, дань современной архитектуре. В провинции – монументальное здание в сталинском державном стиле, немного подновленное евроремонтом.

Однако и в одном, и в другом офисах имелись комнаты, идентичные до последней детали: для них все, начиная с мебели и кончая деловыми мелочами, закупалось в двух комплектах. Раньше не только неодушевленные предметы, но и люди, составляющие ближнее окружение банкира, большей частью оставалось при шефе неотлучно. Водитель, телохранители, референты, одна из двух секретарш, сидящих в приемной – все они вслед за боссом разрывались между Москвой и Ровском. Однажды решив, что в привычной обстановке, в кругу знакомых лиц, ему работается значительно продуктивней, Великий распорядился в московском офисе соорудить точную копию своего ровского кабинета.

Однако даже миллиардов Великого не хватало, чтобы стереть главное различие между пребыванием в столице и провинции. Если в Ровске Петр Алексеевич ощущал себя едва ли не хозяином города, то в Москве ему очень часто приходилось выступать в роли просителя. Увы, с не со всяким министром Великий не мог держаться на дружеской ноге, как с ровским губернатором. Масштаб не тот. Но Петр Алексеевич верил, что придет время, когда и он будет усаживать в министерские кресла угодных людей. И о том, что это время не за горами, свидетельствовало приглашение в Париж, где собрались на совещание самые богатые люди СНГ. В ближайшие дни Великий намеревался заложить очередной камень в фундамент растущего могущества "Цесаря". Ради этого Петр Алексеевич встречался в Париже не только с банкирами-соотечественниками, но и с иностранными финансовыми воротилами, подтвердившими свою готовность предоставить корпорации значительный заем на льготных условиях. Кусок, который намеревался проглотить ровский миллиардер, был самым большим из тех, с которыми ему доводилось иметь дело. Потому и не удивился, что на него началась охота. Предвидел это.

В московском офисе никто не удивился раннему появлению шефа. Более того, в кабинетах уже вовсю кипела работа. Петр Алексеевич был "соловьем" и его аппарату приходилось подстраиваться под шефа и не спать из ночи в ночь, подготавливаясь к началу рабочего дня. В приемной банкира ожидали руководители филиалов, служб и отделов, прибывшие для доклада. После совещания с руководителями московского представительства начался прием посетителей, который продлился вплоть до полудня.

* * *

В будни и праздники Новый Арбат всегда загружен многолюдной и многоликой толпой. А потому вести наблюдение в этом районе кажется делом простым. Тем более, когда у вас для этого достаточно агентов и все, что от вас требуется, – это сообщить, когда объект появится у ресторана «Прага», где у него назначена встреча. И все же, несмотря на соблазн, вести объект посчитали неразумным. Во-первых, охрана объекта имела достаточную оперативную подготовку, чтобы выявить слежку. Во-вторых, эффективное наблюдение требует интенсивных радиопереговоров, а ближайшие подступы к Кремлю – не то место, где стоит заниматься подобными вещами. Органы сразу же засекут оживленные переговоры, и вряд ли им придется по вкусу, что кто-то посторонний тусуется в их заповеднике. Поэтому для простого задания – наблюдения за рестораном «Прага» – была задействована целая группа агентов-детективов, фланировавших по арбатским улицам между Смоленской и Арбатской. Их число было достаточным, чтобы сменять друг друга, не мозоля глаза публике.

* * *

После ухода последнего посетителя Великий взглянул на часы. До встречи с Гуковским оставалось больше часа. Петр Алексеевич достал записную книжку с намерением обзвонить нескольких правительственных чиновников и договориться о встречах. Часто, чтобы добиться приема у нужного лица, банкиру приходилось долго обхаживать окружение сановника. Например, чтобы выйти на того же Модеста, пришлось подмазать немало людишек.

Едва только Великий вспомнил своего высокопоставленного собутыльника, как секретарь доложила о новом посетителе – Модесте Семеновиче Гуковском. Петр Алексеевич даже переспросил, не поверив своим ушам:

– Кто просит принять?

С Модестом они встречались уже несколько раз и, после нескольких совместных попоек, тот держался с Великим запанибрата. Но еще ни разу не посещал офис Петра Алексеевича. Да и не ожидал тот такого посещения, договорившись с Гуковским сегодня пообедать в "Праге". Банкир взглянул на часы, желая убедиться, что ничего не перепутал.

Встречая нежданного гостя, Петр Алексеевич встал с кресла и шагнул ему навстречу.

– К тебе не прорваться. Заставляешь дожидаться в приемной, – проходя в кабинет, заявил Гуковский.

– Модест Семенович, кто же мог ожидать, что вы приедете!

– Ладно, я не в обиде. Тем более, что секретарша у тебя смазливая. Ох, Петя! Какими девочками себя окружил! В постели-то небось хороша? Признавайся!

– Я люблю окружать себя красивыми женщинами, но это совсем не значит, что я их всех волоку в постель.

– И напрасно. Слушай, давай исправим это. Пригласим в кабинет и... Кстати, как ее зовут?

– Люся порядочная девушка. Ее родители, мои большие друзья, специально устроили дочь на это место, чтобы я приглядывал за ней. Слышали бы они ваше предложение.

– Да ладно тебе! Как же ты снимаешь напряжение? Бывает же, что вдруг приспичит?! А если нужно ублажить ценного посетителя?

– У меня имеется для это особа, обладающая как соответствующей внешностью, так и необходимыми навыками, – заверил Великий.

– Всего одна? – разочарованно протянул Модест Семенович. – Впрочем, и одна сойдет. Пригласи-ка ее сюда. Пусть по быстренькому обработает старичка. А может, мы ее на пару, а? Давай, Петя! Я тебе даже предоставлю право выбора: хочешь – спереди, хочешь – с тыла. Хотя ты помоложе. Поэтому пусть девочка меня приласкает, а ты ее в это время... А!?

Великий знал, что у Модеста имеется пунктик насчет группового секса. Но сегодня его реплики только раздражали, хотя Петр Алексеевич и старался не показать вида.

– Мы ведь собирались в "Прагу", – напомнил он. – Но если желаете, я прикажу вызвать девушку. Для вас. В комнате отдыха вам будет удобно. Там вы найдете все необходимое.

– Ты меня не понял, Петя. Трахнуть проститутку в будуаре, специально оборудованном для свиданий, – это пресно. Нет пикантности. Для остроты ощущений требуется, чтобы при совершении самого греховного акта присутствовало еще что-то запретное. Вот если бы мы отфаловали твою секретутку, а после этого она, не подмывшись, продолжала принимать посетителей – вот это да.

Великий не сумел совладать с эмоциями и брезгливо поморщился. Скорее даже мысленно, чем мускулами лица. Но Гуковский заметил мимолетную тень на лице банкира и довольно улыбнулся.

– Ладно, вызывай свою девку, – милостиво согласился похотливый старикашка. – Давай ее сюда, в кабинет. Пусть сыграет на флейте – и я поеду. Собственно, я приехал лишь за тем, чтобы сообщить тебе, что разговаривал с... Сам знаешь, с кем, – Гуковский вскинул глаза кверху. – Они обещали рассмотреть твое предложение. Но в ближайшие дни, к сожалению, встретиться с ними ты не сможешь.

– Но нельзя же тянуть до бесконечности!

– Когда говорю, что встреча откладывается, то это не значит, что твое предложение отвергнуто. Максимум через неделю тебе передадут специальное решение правительства.

– Это было бы кстати.

– Можешь быть уверен. Кстати, ты ведь уже тянулся рукой к телефону... Или передумал приглашать девицу? Небось, пожадничал для приятеля. Ладно, ладно, я пошутил. Обойдусь и без женской ласки. А по поводу обеда... Сегодня ничего не выйдет. Как-нибудь в следующий раз. А что это за мордашка? – неожиданно для хозяина кабинета Модест Семенович подскочил с кресла и, схватив со стола фотопортрет Татьяны Бачуриной, принялся его рассматривать. – Кто это? Жена? Молоденькая. Познакомь как-нибудь.

Петр Алексеевич промычал в ответ нечто невразумительное, ожидая, что Модест сейчас выдаст очередную похабщину. Но тот поставил фотографию на прежнее место, попрощался и поспешил удалиться. К несказанному облегчению Великого.

Однако прежде чем покинуть кабинет, Гуковский наклонился к банкиру и тихо проговорил: "Ты еще не поднялся высоко, Петя, а кое-кто уже начинает завидовать", – и выскочил за дверь, оставив Великого в замешательстве.

Банкир проанализировал свои чувства. Неожиданный визит должен бы радовать. Тем более, что Модест принес отрадные вести. Но откуда эта тревога? Что означает это странное предупреждение? Намек на Пашу? И почему Гуковский отказался от обеда в "Праге?"

К тревоге примешивалось совсем уж непонятное раздражение. Раньше бесцеремонное и откровенно хамское поведение сановника не вызывало у циничного банкира никаких отрицательных реакций. Еще и недели не прошло с того момента, как Петр Алексеевич пьянствовал на даче Гуковского в компании проституток и при этом ржал, как мерин, от каждой сальной шутки хозяина. Почему же сегодня ему трудно давалось общение с Модестом?

Как бы там ни было, Великий не желал, чтобы его жена знакомилась с Гуковским. Хотя еще совсем недавно строил планы попасть с ней на один из кремлевских приемов, где рассчитывал быть представленным вице-премьеру Котелкову. Всем известно, что Котелков большой поклонник женской красоты, и не отвернулся бы равнодушно от Великого, увидев рядом с ним такую даму. А представлять их должен был Модест. Теперь от этих планов придется отказаться. И не только из-за просьбы Гуковского держать контакты между корпорацией "Цесарь" и правительством в секрете.

Петр Алексеевич, нахмурившись, сидел за столом и смотрел перед собой, анализируя недавний разговор... Резкий звонок заставил его вздрогнуть – ожил телефон, номер которого был известен лишь узкому кругу высших должностных лиц корпорации. Звонил Михаил Петрович Казарин, один из директоров "Цесаря". Не скрывая тревоги, Казарин сообщил, что в Ровске происходит нечто странное. Вдруг, внезапно, ни с того ни с сего, заговорили о закрытии и переносе на другое место оптового рынка, принадлежащего "Цесарю". Еще совсем недавно стоял вопрос о расширении торговых площадей, и у городских властей не было никаких возражений. А теперь мэр Ровска Ходосеев вдруг заявил, что рынок отрицательно влияет на санитарную обстановку, мешает движению транспорта. Торговцев терроризируют налоговики, пожарники и санитарные врачи. Все попытки урезонить мэра ничего не дали. Ходосеев держится уверенно, будто ощущает за собой сильную поддержку. Казарину донесли, что со дня на день планируется серия проверок в дочерних предприятиях "Цесаря". Михаил Петрович паниковал и настаивал на срочном возвращении Великого в Ровск. Едва Великий окончил неприятный разговор, как секретарь доложила о приходе Гришина.

– Что-нибудь случилось? – Петр Алексеевич сразу заметил обеспокоенность на лице начальника службы безопасности.

– Я заметил за собой хвост, – сообщил Гришин.

Не требовалось объяснять, что если за начальником охраны кем-то установлено наблюдение, – это не к добру. Петр Алексеевич нажал кнопку селекторной связи и отдал секретарю распоряжение, в течение следующего получаса никого не принимать.

– Хвост? И кто же за тобой следил?

– Не знаю. Я попытался связаться со своими людьми и в свою очередь сесть на хвост топтунам. Но преследователи что-то заподозрили и внезапно исчезли.

– Что это может означать?

– Кто-то собирает информацию о ваших передвижениях и системе охраны.

– Знаешь, что происходит в Ровске?

– Ходосеев интригует. Я вам докладывал.

– Сегодня обнаружились новые признаки наступления на "Цесарь".

Великий пересказал содержание разговора с Казариным.

– Очень вероятно, что ровские неприятности никак не связаны с сегодняшней слежкой, – выслушав шефа, произнес Гришин. – Однако, как говорят мои бывшие коллеги, лучше перебдеть, чем недобдеть.

– Кстати, вот что еще странно... Приезжал Модест...

– Модест Семенович? Сюда? – от удивления Гришин даже перебил шефа, чего никогда себе не позволял.

– Сюда, сюда, – подтвердил банкир. – И это не самое странное. Он тоже на что-то намекал, но не захотел пояснить. Отказался обедать со мной... Что ты об этом думаешь?

– Все это неспроста. Следует усилить меры безопасности.

– Куда уж дальше, – вздохнул Великий.

После ухода Гришина банкир потянулся к телефону:

– Артур, это Великий. Обед в "Праге" отменяется. Был Гуковский, да, лично заехал, и извинился, что не сможет встретиться с нами. Придется отменить заказ. С удовольствием пообедал бы с тобой, но придется лететь в Ровск, улаживать некоторые дела. Я помню о нашей договоренности. Успею обернуться за сутки.

Петр Алексеевич поставил на место фотопортрет жены, который Гуковский сдвинул с привычного места. Усевшись в кресле поудобней, он стал рассматривать снимок.

Телефон вновь ожил. На этот раз звонила Татьяна. Легка на помине.

3

Известный всему городу особняк на Богоявленской, бывшей улице Атеистов, без преувеличений можно было назвать дворцом. Собственно, он и являлся таковым – и по внешнему виду, и по внутреннему убранству. Как же иначе? Ведь особняк служит жилищем не абы кому, а самому Петру Великому.

Это может показаться удивительным, но Петр Алексеевич Великий, мультимиллионер и меценат, имя которого гремело по всей стране, жил не в столице и не в какой-нибудь Швейцарии, как можно было предположить, а в провинциальном Ровске, сохраняя верность земле, где когда-то родился. В одном из интервью он как-то признался, что не переезжает в Москву, Париж или другую мировую столицу, дабы не затеряться среди прочих воротил бизнеса, привыкших кучковаться в мегаполисах, где удобней проворачивать крупные дела. Банкир, которого подчиненные и приятели за богатство, властность и звучное имя прозвали Царем, заявлял в упомянутом интервью: "Ощущать себя в полной мере Петром Великим я могу только в Ровске".

Так или иначе, но Петр Алексеевич являлся живой достопримечательностью Ровска. Сколотив за какой-то десяток лет полумиллиардное состояние, и контролируя вдесятеро большие активы через банк "Цесарь" и дочерние предприятия, Великий вел широкий образ жизни, подолгу живя в родном городе и лишь время от времени наезжая в столицу. Если в Москве Великий работал, даже когда сидел на банкетах или ходил с бокалом шампанского на приемах, то в Ровске он позволял себе отдыхать душой, то и дело устраивая праздники с застольем для всех желающих, маскарады с фейерверками, скачки. Не забывая за народными гуляниями и о родном городе, Великий тратил на его нужды значительные суммы, соизмеримые с теми, что расходовались мэрией, возглавляемой городским головой Ходосеевым, давним врагом и соперником Петра Алексеевича.

Великий слыл не только меценатом. Он был известен также как жесткий делец, не останавливающийся ни перед чем ради достижения своих целей. Ходили упорные слухи о том, что на совести Петра Алексеевича жизни нескольких конкурентов, не проявивших в делах с магнатом требуемой сговорчивости. А что вы хотите? Как еще человеку заработать свои сотни миллионов зеленых? Да и, к тому же, это были всего лишь слухи. Ну умер человек. При чем тут Петр Алексеевич? Он что – Бог? Он просто удачливый и богатый человек. Человек, которому очень повезло в этой жизни: и со здоровьем в порядке, и дом – полная чаша, и жена – красавица.

О жене Великого в Ровске знали не меньше, чем о Самом. Едва ли не каждый ровчанин знал, что зовут ее Татьяна Бачурина, она из старинного дворянского рода, графиня, если можно говорить о каких-то титулах после семидесяти лет советской власти. Но графское достоинство Татьяны Николаевны в Ровске никем, даже самыми большими скептиками, не подвергалось сомнению. Бачурины имели местные корни и в прошлом немало сделали для города. До наших времен сохранились здания, так или иначе связанные с Бачуриными: первая мужская гимназия, театр, здание дворянского собрания. В том числе и родовое гнездо Бачуриных. Дом, расположенный в самом центре города, на Графской улице, был недавно куплен и отреставрирован Великим. Ныне в нем разместился Дом моды "Контес", руководимый Татьяной Николаевной.

Сегодня в особняке на Богоявленской царило большое оживление, скорее даже суета. Ожидали возвращения из-за границ Бачуриной. Хозяйка дома должна была прибыть с минуты на минуту. А пока многочисленная прислуга наводила в комнатах последний марафет. Горничные сновали из зала в зал, поправляя шторы, в который раз смахивая с мебели несуществующую пыль.

Из-за бестолковых метаний прислуги трудно было уследить за каждым находящимся в доме. Поэтому охрана не заметила, как в комнату рядом с домашним кабинетом Великого проник посторонний. Из кармана человек достал миниатюрную электродрель, сверло которой было едва толще волосинки, и за считанные мгновения проделал в стене отверстие. Затем пинцетом из капсулы извлек нечто напоминающее кусочек тонкой проволоки и, прищурившись, установил ее в крохотную дыру. Это было самой трудной частью операции. После установки микрофона дырочка была залеплена пористым веществом цвета обоев. Мазок – и на стене не осталось ни следа.