Текст книги "Охота на Золушку (СИ)"

Автор книги: Владимир Барт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Скорей всего неизвестный ликвидатор – из ФСБ или ГРУ.

– Может быть... Но нам следует просчитать и другие варианты. Что-то тут не состыковывается. Но это потом... Давайте решать: что делать с Пашой. Мне кажется, смерть Охотника вынуждает нас действовать немедленно. Пока слухи об убийстве не разошлись по Москве.

– Что ж, мы можем провернуть комбинацию уже этим вечером, – после паузы согласился Ян Эдуардович.

* * *

На подготовку потребовалось несколько часов, хотя все предварительные мероприятия выполнили еще накануне.

Бачурина сидела в кресле, подложив под спину подушки, и наблюдала, как двигаются по кругу стрелки напольных часов. В комнате быстро темнело, на город опускалась ночь. Таня пододвинула к себе телефонный аппарат, стоявший на столике рядом с креслом. Они с Тормисом заранее условились о времени, когда следует позвонить Паше. Оставалось всего полторы минуты. Татьяна Николаевна подняла трубку и набрала номер.

– Господин Пасхоев? Я хотела бы поговорить с вами о деле, не терпящим отлагательств.

– Кто это? – удивленно спросил Паша. Этот номер знали только его друзья.

– Вы потеряли на известной вам операции большую сумму наличными, – продолжала Бачурина.

– О чем вы говорите? – Пасхоев никак не мог взять в толк, о чем толкует женщина? – О каких наличных?

– Это деньги, которые вы доверили Юсупу.

– Я вас слушаю, – теперь Паша сообразил, кто звонит и о чем идет речь. Его голос сразу стал предупредительно-вежливым.

– Я решила обсудить проблему без посредников.

– И что вы предлагаете? – поинтересовался Паша.

– Я передам вам деньги в обмен на гарантии безопасности.

– О каких гарантиях идет речь?

– Гарантиях, что на меня больше не будет покушений.

– Какие покушения?! При чем тут я?

– Мне известно содержание переговоров вашего эмиссара с Боксером, а также то, какая подготовительная работа была проведена.

– О чем вы говорите? Я вас не понимаю...

– Не беспокойтесь, Паша, нас никто не подслушивает. Линия защищена. И я не настолько наивна, чтобы самой записывать этот разговор.

В трубке послышался какой-то невнятный звук, после чего надолго воцарилась тишина.

– И давно вам известно о Боксере и Юсупе? – наконец спросил Пасхоев.

– С самого начала.

Паша хмыкнул.

– А когда вы узнали о наших с Великим совместных проектах?

– Скажем, тоже достаточно давно.

– Почему же звоните только сейчас?

– Вам известна причина.

– Разве?

– Вы просто не обратили на нее внимание. Как и любой мужчина.

– О чем все же идет речь?

– Я жду ребенка. Раньше, когда речь шла лишь о моей безопасности, я могла рисковать. Теперь мне следует беспокоиться не только о себе.

– И поэтому вы решили вернуть деньги?

– Ребенок, которого я ношу, от Великого, и у меня нет возможности вновь забеременеть от него.

Паша задумался. Вот уж действительно: женщин невозможно понять. Но с другой стороны, она по-своему права. Что-то ему доносили о проблемах Бачуриной с беременностью, только он не обратил тогда на эту информацию внимание. Выходит, напрасно не обратил.

– Я перезвоню вам позже. Мне следует подумать.

– Хорошо, – согласилась Бачурина. – Надеюсь, вы достаточно благоразумны, чтобы отказаться от новых попыток глупостей. И не думайте слишком долго, не то я могу заподозрить очередной капкан. Скажите "да" или "нет". А детали обсудим позже.

– Я вам перезвоню, – повторил Пасхоев.

– Сегодня же, – с нажимом сказала Татьяна Николаевна.

– Хорошо – сегодня, – сдался Паша.

* * *

Предложение было настолько привлекательно, что Паша согласился бы на него без особых раздумий. Жаль, конечно, что речь шла только о возвращении долга, а не о долгосрочном сотрудничестве, как с Великим. Но возвращаемая сумма все же достаточно велика, чтобы ее можно было просто списать. С другой стороны, даже возвращая эти миллионы, Татьяна попадала в расставленную ловушку, подставляясь для последующего шантажа. Нет, что ни говори, а волос у женщин длиннее ума.

Однако Пасхоев действовал не один. Следовало посоветоваться с компаньоном. Паша вновь взялся за трубку:

– Алло. Есть разговор.

– Срочный? Тогда подожди, я пройду к себе в кабинет. Что там у тебя?

– Звонила Бачурина. убрать абзац– Паша передал содержание разговора с графиней. убрать абзац

– Думаю, нам следует согласиться.

– Что-то тут не чисто, – высказал сомнение собеседник. – У меня такое предчувствие, что она готовит какую-то пакость.

– Какую?

– Не знаю. Но я на ее месте просто так не спустил бы тебе с рук попытку покушения.

– Ты тоже причастен к этому делу. Впрочем, она женщина, а для мести требуется мужская крепость.

– И все же этот звонок меня беспокоит. Особенно ее осведомленность о твоей причастности к... Сам знаешь, к чему.

– А как тебе тот факт, что она знала о переговорах с Боксером?

– Не могу в это поверить. Все это время знала и ни словом не обмолвилась? Не в ее стиле.

– Я сам об этом подумал. Ты ведь характеризовал ее как довольно бесхитростную особу.

– Рядом с ней стоит некий Зотов. И еще – Самойлов. Думаю, это их интрига.

– И что нам делать?

– Ответ нужно дать сегодня.

– Ладно. Подъезжай часа через два в мой офис. Такую вечеринку испортил... Да, прежде, чем отправишься ко мне, проверь, не завелись ли у тебя "клопы".

– Распоряжусь.

Попрощавшись с собеседником, Паша набрал новый номер и договорился со специалистом-электронщиком, чтобы тот завтра с утра проверил его квартиру.

* * *

Завтра и даже через час Пасхоеву будет уже поздно отдавать распоряжения. Тормис, записав в течение обусловленного часа все звонки Паши, распорядился снять оборудование, установленное рядом с его домом. В этот промежуток времени, не считая переговоров с Бачуриной, было сделано всего два звонка. Первый расшифровать не удалось. Да этого и не требовалось. Главное – кому звонил Паша. А это они узнали.

Едва перехватив сигнал, Тормис поспешил связаться с Бачуриной, произнеся лишь одно слово: "Архитектор".

* * *

Тормис появился в кабинете Бачуриной через час.

– Слава Богу, – вздохнула Таня. – Я уж волноваться начала.

– Я проследил, чтобы не осталось следов подключения, – пояснил Ян.

– Что Паша?

– Все еще дома. Но у подъезда уже ожидает машина.

– Архитектор тоже пока не выезжал. Может, они не собираются встречаться?

– Разговор был слишком коротким. Они бы не успели обсудить все возникшие вопросы.

– А если мы ошибаемся?

– Вы никак не хотите поверить, что Архитектор враг.

– Он был другом Великого.

– Но вам ведь известно, что Архитектор задействовал все свои связи, чтобы помешать получению кредита. Кроме того, известно, что Архитектор играл на понижение акций "Химпрома". Он инспирировал появление в печати публикаций, предрекающих скорый крах этого треста. Дружеским шагом это не назовешь.

– Возможно, он хотел уменьшить залоговую ценность акций, – предположила Таня.

– Публикации появились до того, как вы обратились к нему с предложением о залоге. Мне кажется, Архитектор заинтересован в крахе "Цесаря". Если покопаемся, наверняка найдем этому объяснение.

– Это бизнес. А покушения – уже чистой воды уголовщина.

– Покушения тоже часть бизнеса. Архитектор мог испытывать к вам симпатию, но интересы дела прежде всего. И он не стал возражать, когда Паша нанял киллера.

– Это только предположение.

– Зато сами покушения и смерть вашего мужа – не предположение.

– Призываете к мести?

– Нет, предостерегаю от заблуждений.

– Скоро все решится, – примирительно проговорила Таня, придвигая к себе телефон.

– Кому вы хотите позвонить?

– Сейчас узнаете... Артур Христофорович, доброе утро! – Бачурина звонила Оганесову-Архитектору.

– Таня! Ты в Москве? – удивление Оганесова казалось искренним. Даже, пожалуй, чрезмерным.

– Я приехала проконсультироваться и долго не задержусь, – Бачурина намеренно не стала уточнять сроки.

– Проконсультироваться?

– У меня будет ребенок. Разве вы не слышали?

– Ребенок?

– Я забеременела перед самой смертью Великого.

– Бедный Петр... Он так хотел наследника. Как твое самочувствие?

– Наши провинциальные светила советуют побольше отдыхать, не волноваться, отойти от дел. Даже настаивают на том, чтобы я легла на сохранение.

– Да-да, конечно... В первую очередь следует позаботиться о плоде. Остальное как-то образуется.

– Хотелось бы, чтобы московские специалисты рекомендовали какие-то средства, позволяющие вести более активный образ жизни. Год, или даже больше, быть взаперти... Это выше моих сил. Я привыкла совсем к другому стилю жизни.

– Ах, молодость, молодость. А вот для меня, старика, нет ничего лучше, чем сидеть в своем кабинете. Ну да ладно. Как твои дела? Я имею в виду корпорацию.

– Положение еще нельзя назвать благополучным. Но если не возникнут новые трудности, – выкарабкаемся. Конечно, "Цесарю" уже не обладать тем могуществом, что при Петре Алексеевиче, но со временем надеюсь передать сыну вполне преуспевающую компанию.

Последнее предложение ей не следовало говорить. Слишком уж отдает плохой мелодрамой. Увлеклась. Но раз вырвалось, ничего не поделаешь. Но, кажется, Оганесов не заметил неискренности.

– Так уж и сын? – захихикал Архитектор. – А если дочь?

– Великий хотел сына, наследника. И я на это надеюсь.

– Завидую я вам, Таня, – все с тем, же смешком проговорил Артур Христофорович. – Планируете на двадцать лет вперед. В наше время большинство не загадывает даже на завтра, живет одним днем.

Бачурина не могла взять в толк: принял Архитектор все, что она говорит, за чистую монету, или он хитрее, чем она думала.

– Женский склад ума отличается от мужского, – выдала графиня очередную банальность, стараясь, чтобы она прозвучала с оттенком оправдания и чуточку обиды.

– Вы решили, что я над вами смеюсь? Пардон, Татьяна Николаевна. Я говорил искренне. Я действительно завидую. Вашей молодости и вашему оптимизму.

– Чему завидовать? – вздохнула Таня. – Происходящее вокруг никак не способствует оптимистическому взгляду на жизнь.

– М-да... До меня доходили некоторые слухи. Удалось выявить организаторов покушения?

Бачурина поняла: уловка удалась. Он по-прежнему считает ее беспомощной недалекой девочкой, которую можно не слишком опасаться. Иначе не задал бы вопрос прямо, в лоб.

– Какого покушения?

– Я слышал, в вас кто-то стрелял. Или что-то в этом роде...

– Разве? А до меня доходили слухи, будто это я истребляю конкурентов. Народ болтает черт знает что.

– Не хотите говорить об этом по телефону? – догадался Оганесов.

– Мне докладывал мой телохранитель об одном инциденте, но говорить о чем-либо конкретно – еще просто рано. И я надеюсь избежать новых тревог.

– Каким же образом? – поинтересовался Артур Христофорович.

– Ваша линия защищена? – в ответ спросила Бачурина.

– Если хотите сообщить что-либо конфиденциальное, то лучше не доверять и защищенным линиям.

– Я надеюсь устранить все причины, которые могли бы послужить поводом для новых покушений.

– Э.., – растерялся Артур Христофорович. – Каким же это образом?

Бачурина немного затянула паузу, наслаждаясь эффектом, а затем продолжила невинным голосом:

– Конечно, вы не одобрите мой шаг. Это похоже на отступление. Но безопасность для меня сейчас важней всего.

– О каком отступлении ты говоришь?

– От меня требуют выплаты крупной суммы. Я решила уступить.

Бачуриной показалось, что на том конце провода вздохнули с облегчением.

– Напрасно думаете, что я буду вас осуждать. Если нет другого выхода, приходится уступать. Мне кажется, вы приняли разумное решение.

Этим Архитектор невольно выдал себя. Он одобрил решение Бачуриной, фактически не зная, на чем оно основывалось. Не похоже на обычно осторожного и рассудительного Оганесова. Артур Христофорович, решил не усложнять себе жизнь и, не мудрствуя лукаво, поддержал выгодное для себя решение Бачуриной. Недооценил графиню.

Разыгрывая из себя простушку и расставляя Архитектору ловушку, Таня испытала неведомое ранее удовольствие. Она могла бы заявить Оганесову, что ей известно о его происках. Могла бы кричать, оскорблять, наговорить кучу ненужных слов, как это делают миллионы мужчин и женщин. Но она предпочла вежливый и доверительный тон. Особую пикантность ситуации придавало то, что Артур Христофорович играл с Таней в ту же игру. Что ж, недаром говорится: как аукнется, так и откликнется.

– Артур Христофорович, – прощаясь, попросила Бачурина, – я ищу людей, которым можно было бы поручить управление компанией. На случай, если мне придется на время отойти от дел. Вы понимаете, что я подразумеваю... Нет ли у вас подходящих кандидатур?

– А как же Зотов? – Гайнанова Оганесов не упомянул, и Бачурина сразу это отметила.

– В одиночку он не потянет. Кроме того, он юрист, а не предприниматель.

– Я подумаю. Задачу вы мне задаете не из легких, – сказал Оганесов. – Люди, которым можно доверять, сейчас редкость. Но я постараюсь подобрать двух-трех кандидатов. Но советую никого не брать на должность без испытательного срока.

– Само собой. Итак, жду вашего звонка.

– Я постараюсь не заставлять тебя ждать.

– Заранее благодарю вас, – Бачурина положила трубку и с чувством произнесла: – Мерзавец!

Лицо Тормиса на протяжении всего телефонного разговора сохраняло осуждающе-скучающее выражение. "Мир скверен, наполнен подлецами и тупицами, но в этом нет ничего нового", – вот, что можно было прочитать на нем.

– И зачем понадобился весь этот спектакль? – поинтересовался Ян.

– Не могла отказать себе в удовольствии поиграть в кошки-мышки.

– То, что мы делаем – не игра, – не удержался от замечания Тормис.

Возможно, Ян Эдуардович добавил бы еще несколько поучительных фраз, но тут доложили, что Оганесов покинул дом и направился в сторону офиса.

– Сейчас туда примчится Пасхоев, – предрекла Бачурина.

И действительно, буквально через минуту пришло сообщение о выезде Паши.

– Подождем, пока они встретятся, – ни к кому не обращаясь проговорила Татьяна и, спохватившись, спросила: – Посылка готова?

* * *

– Разговаривал по телефону с Бачуриной.

Эта фраза, произнесенная ровным спокойным тоном, заставила Пашу замереть. Грузное тело повисло над креслом, чтобы затем обрушиться на мягкое сидение.

– Зачем это тебе понадобилось? – недовольно проговорил Пасхоев.

– Она сама позвонила.

– Сама? И о чем говорила?

– Жаловалась на трудности. Просила помощи.

Паша расплылся в улыбке:

– У тебя? И как – пообещал помочь?

– Ее, кажется, здорово испугали эти покушения.

– Еще бы!

– Тогда надо ставить в этой истории точку. Твои деньги мы вернули.

– Бачурина вернула деньги, это верно. Но когда мы решили убрать Великого, я уже знал, что деньги потеряны. Мы ведь ставили совсем иные цели.

– И мы их достигнем. Только другими путями. И не беспокойся, свою долю ты получишь.

– Откупиться хочешь? И о какой доле идет речь? Доле чего?

– Паша, ты совсем не умеешь слушать. Я ведь сказал, что Бачурина просит помочь. Наши люди войдут в состав правления "Цесаря". Можно считать, мы добились, чего хотели.

– Э нет, дружок. Так не делается. Тебе хорошо – Бачурина не знает о твоем участии в покушениях, ты, Артурчик, можешь строить из себя чистенького. И радоваться, что ТВОИ люди управляют "Цесарем". А я измазан в дерьме по самые уши. И где гарантия, что Бачурина, сегодня отдав деньги, завтра не захочет получить мою голову?

"А что, это решило бы все проблемы", – подумал Оганесов. Артур Христофорович в последнее время не раз укорял себя за то, что связался с Пашой. В конце концов, его услуги в деле с Великим так и не понадобились. Все решилось само собой. И с Бачуриной можно было бы договориться. Не посылать в Ровск Охотника, а поехать самому. Как Самойлов и Царедворцев. В конце концов, он давний приятель Петра. Кого удивило бы, что он пришел вдове на помощь? Маленькая ошибка в самом начале потянула за собой все остальные. Связался с уголовником и тем самым ограничил себя в маневре. Но ведь никто не мог предугадать авиационной катастрофы. Осенью казалось, что иного пути избавиться от Великого нет. Вот если бы Бачурина убрала Пашу... Но, кажется, на это рассчитывать не приходится. Она предпочла худой мир.

– Чего тебе опасаться? – примирительно проговорил Оганесов. – Помнишь, как ты говорил: "Она всего лишь женщина. Ей не хватает мужской крепости".

– А я хочу напомнить твои слова: на месте Бачуриной, ты не спустил бы мне покушений. Я поразмыслил и решил, что ты прав.

– Но ведь никто не пострадал. Ну пытались, но ничего ведь не получилось.

– А Великий?

– Что Великий?

– Он мертв!

– Великий погиб в результате поломки двигателя самолета. Мы не имеем к этому никакого отношения.

– Да? Кое-кто может решить иначе.

– На что ты намекаешь?

– На маленькую статейку в одной лондонской газетенке. Ты ведь по-английски читаешь? Полюбуйся! – Паша протянул факс с копией статьи. – Выводы комиссии компании "Роллс-Ройс". Предполагается, что "Гольфстрим" погиб в результате диверсии. Усекаешь, куда может ниточка потянуться?

– Откуда у тебя эта статья?

– От верблюда! Около часа назад, буквально сразу после моего разговора с тобой, мне переслал ее племянник. Не только у тебя родственники за границами живут. Племяннику случайно попала на глаза фамилия Великого, вот он и решил, что мне будет интересно узнать эту сплетню. Вот его записка, – Пасхоев протянул второй листок с несколькими строчками.

– Почему племянник решил, что тебе интересен Великий? – в Оганесове вновь проснулась подозрительность. От благодушия не осталось и следа.

– Что тут удивительного? – отмахнулся Паша. – О моей вражде с Великим знает даже Бачурина. Потому и вычислила меня так легко. Но не забывай, мы повязаны одной веревочкой. И если что, я потяну тебя за собой.

– Угрожаешь?

Мужчины скрестили взгляды в молчаливом противоборстве. Они презирали друг друга: Оганесов Пашу – за примитивность мышления, а тот Артура Христофоровича – за налет гнилой интеллигентности, мягкотелость.

Оганесов первым отвел взгляд. Пасхоев ухмыльнулся. Но Артур Христофорович не посчитал себя проигравшим. Просто он был гибче. И все эти "гляделки" – детская игра, а не состязание воли.

– Давай оставим препирательства и перейдем к обсуждению наших действий на ближайшее время, – заявил Оганесов. – Мы ведь деловые люди, а не пацаны.

Но обсуждению помешал сигнал от секретарши.

– Что там такое, Нина? – раздраженно спросил Артур Христофорович.

– Вам посылка.

– Разве нельзя с этим подождать?

– Это какая-то необычная посылка.

– Ну и что? Вскройте и посмотрите, что там. А меня по пустякам не беспокойте. – Оганесов вздохнул: – Вроде и неплохая секретарь, но иногда я удивляюсь ее беспомощности.

Пасхоев в своем кресле продолжал ухмыляться: Артурчик не может выдрессировать даже собственную секретаршу.

Раздался телефонный звонок. На этот раз беспокоил начальник охраны:

– Артур Христофорович, прошу простить, но посылка очень необычная.

– Вы ее открыли?

– Мы вскрыли ящик и обнаружили в нем два противотанковых ружья и записку.

– Противотанковые ружья?! – Артур Христофорович почувствовал, как на его лбу выступила испарина.

При восклицании Оганесова Паша даже привстал, подавшись всем своим массивным телом вперед. Протянув руку, он бесцеремонно переключил аппарат на громкую связь.

– Что за записка? – осипшим голосом спросил Артур.

– Тут только цифры. Пять миллионов.

Паша медленно поднялся. Застегнул пиджак, с трудом стянув полы на необъятном животе. Прежде чем уйти, произнес раздельно и внятно:

– Артурчик, ты дурак!

Оганесов продолжал сидеть с телефонной трубкой в руках. Он не слышал оскорбительных слов и даже не заметил ухода партнера.

* * *

– Я думаю, они поймут намек, – произнесла Бачурина, когда Тормис сообщил, что посылка передана адресату.

– Артур Христофорович – несомненно.

– Думаю, что и у Паши хватит на это ума. А нам, Ян Эдуардович, сейчас надо поразмышлять о визите к Гуковскому.

Бачурину прервал телефонный звонок.

– Алло, – Татьяна Николаевна несколько мгновений выслушивала торопливую сбивчивую речь звонившего, затем произнесла холодным тоном: – Я не понимаю, о чем вы говорите.

И повесила трубку.

– Кто это? – поинтересовался Тормис.

– Оганесов. Заверял, что не имеет к катастрофе "Гольфстрима" никакого отношения.

29

Когда-то службу по охране дачи несли сотрудники «девятки». Затем их сменили частные охранники, подавляющее число которых, кроме работы в кооперативах с неопределенной сферой деятельности, сохранили удостоверения различных уважаемых ведомств. Одним словом, Модест Семенович свою безопасность любителям не доверял. Следующим этапом стало создание собственной разведывательной службы. Но затем что-то произошло и та часть организации, которая отвечала за физическую охрану хозяина, как-то быстро захирела. На даче осталось всего шесть охранников, но это были уже случайные люди из спортивных клубов и патрульно-постовой службы милиции, не слишком искушенные в оперативных вопросах. Два личных телохранителя Гуковского все еще числились в ФСО, это полагалось ему по занимаемой должности. Но по существу это были обычные водители: подать машину к подъезду, отвезти шефа за город, смотаться за покупками – вот и весь круг обязанностей. Любой мало-мальски внимательный наблюдатель легко бы заметил, что Модест Семенович ведет себя так, будто ему нечего опасаться. Или напрашивается на неприятности, начхав на свою жизнь.

О мощной секретной службе, созданной Гуковским, мало кто знал. Она значительно усилилась в последние годы.

В этот вечер бодрствовал у пульта лишь один из охранников. Да и тот на контрольные мониторы поглядывал лишь изредка, так как все внимание сосредоточил на просмотре порнофильма. А чем еще прикажите заниматься, когда хозяин приехал в усмерть пьяный? Пусть спасибо скажет, что охранник не привел себе какую-нибудь потаскушку. Тем более что Гуковский не слишком заботился о поддержании дисциплины среди персонала загородного дома.

Второго охранника не было видно уже второй час. Он спал.

К воротам подъехала иномарка, за рулем которой находилась женщина. Картина, к которой охрана на воротах давно привыкла.

– Валек, ты помнишь, Модест что-нибудь о приезде девки говорил? – крикнул бодрствующий, но ответа от спящего так и не дождался. Тогда охранник взялся за трубку телефона.

– Хр..Гы..Му, – захрипело в трубке.

– Модест Семенович, к воротам подъехала женщина. Как распорядитесь?

– Женщина? Почему одна? Давай ее сюда.

В трубке раздались короткие гудки.

– Старый хрыч, – охранник смачно сплюнул. Наверное, он очень удивился бы, узнав, что разговаривал не с Гуковским, а с компьютером. Но охранник доверял своим ушам да и привык к подобным разговорам с пьяным шефом. И потому, согласно приказу, открыл ворота. Машины и личности приезжающих на дачу давно не проверяли.

* * *

– Цыпочка, откуда ты такая взялась? – спросил Модест, увидев перед собой неожиданную гостью.

Гуковский поморщил лоб, пытаясь вспомнить, назначал ли кому-либо сегодня свидание. Так ничего и не вспомнив, налил себе рюмку водки. На ковре у столика уже валялись две пустые бутылки.

– Мне кажется, я тебя где-то видел, – проговорил Гуковский. Странно, но он был не настолько пьян, как можно было подумать. Водка не брала старика.

Женщина сняла шляпку, поправила прическу.

– Постой, постой... Я что-то припоминаю... Татьяна Великая. Нет, Татьяна Бачурина, – Модест Семенович рассмеялся. – Помнится, я говорил твоему мужу... Впрочем, это неважно.

Вслед за женщиной появился еще один гость. Мужчина спортивного сложения, чье лицо скрывала черная маска.

– Ага, значит, речь идет не о любовном свидании, – пробурчал Гуковский. Казалось, он вовсе не испугался.

– Я просила вас о встрече, – вы отказали. Но мне в любом случае надо задать вам несколько вопросов, – объяснила Татьяна, усаживаясь в кресло напротив хозяина.

– И поэтому вы взяли с собой сопровождающего? Как я понимаю, для того, чтобы получить ответы. Девочка, я давно ничего не боюсь. Смертью меня не испугать, она давно уже рядом ходит. Пытки? Я привык к боли. Компромат? Все знают, что я люблю баб и водку. Так что ты зря тащила с собой этого мордоворота. Лучше налей себе водочки и поговорим о приятных вещах: любви, поэзии, о моде, наконец.

– Поговорим, – пообещала Бачурина. – Но сперва надо привести вас в человеческий вид.

Гостья кивнула своему сопровождающему, и тот шагнул вперед со шприцом в руке.

* * *

Гуковский приходил в себя долго и мучительно. Никогда, даже при самом тяжелом похмелье, не было так плохо. Его выворачивало наизнанку. И не только из-за препаратов, которыми его напичкали, но и от мысли, что он попался, как мальчишка. За свою жизнь старик не опасался. О чем жалеть? О нескольких месяцах, большую часть которых придется пролежать прикованным к постели? Но обидно, что помирать придется трезвым. Модест с отвращением ощущал, как улетучивается из организма алкоголь. За последние полтора года он, наверное, первый раз будет трезвым. Абсолютно трезвым.

Модест Семенович согнулся пополам над умывальником. Человек за его спиной с невозмутимым видом дожидался с полотенцем в руках. Наверное, в шприце имелся и какой-то наркотик. Слабость в теле, сухость во рту, с гадким привкусом, головокружение и депрессия – кажется, так действует барбамил.

Громила помог старику вернуться в комнату. Усаживаясь в кресло, Гуковский поискал взглядом бутылку, но обнаружил лишь чашку чая на столе. Пока хозяин отсутствовал, Бачурина приготовила напиток. Очень заботливо. Может, рассчитывает на благодарность?

– Давайте побыстрей кончать с этим. Противно оставаться в таком состоянии, – угрюмо проговорил Гуковский. – Вот уж, действительно, придумали мне пытку – трезвость.

– Вы недостаточное внимание уделяете охране, – проговорила Бачурина.

– Я что охранять? Это тело, которое через полгода или месяц прекратит земное существование?

– Документы. Досье.

– Добрались, значит? Теперь будете шантажировать?

– Не знаю. Может быть. А может, и нет. Ваши сексуальные пристрастия некоторым могут показаться... необычными. Но зачем понадобилась хранить видеозаписи всех ваших утех?

– Всех? Значит, вы видели и то, как мы развлекались с Великим? Или Гайнановым? Может, посмотрим на пару, а, Татьяна Николаевна? Видушка в комнате есть.

– Сперва взгляните на фотографии, – Бачурина швырнула на стол пачку снимков.

– А что я там не видел? Впрочем, если угодно, могу еще раз полюбоваться.

Взглянув на верхний снимок, Гуковский заметил, что на нем изображен не он, а другой мужчина, куда моложе. Модест все понял.

– Я ведь говорила, что вы плохо охраняете свои досье, – заметила Татьяна.

– Я совсем забыл о негативах, – угрюмо пробормотал Модест Семенович. – Дайте что-нибудь выпить. От вашего наркотика в голове туманится.

– Препарат не содержит наркотиков, – возразила Татьяна.

– Тем более. Надо поразмыслить, а без рюмки водки я не могу сосредоточиться.

Бачурина кивнула телохранителю, тот поставил перед Гуковским початую бутылку.

– Что Великий предложил вам в обмен на кредит?

– Вас интересует только это? – усмехнулся старик. – Ну, конечно, бизнес – в первую очередь. Крейсер. Авианесущий крейсер нового поколения, от участия в строительстве которого Петр отказывался в пользу Баланова в обмен на кредиты.

– Да, я что-то слышала об этом. Но посчитала проект неперспективным. Сейчас авианосцы один за другим продают на лом. А тут – сооружение нового.

– Не стану читать лекции по геополитике, скажу только – все проходит и все возвращается. А проект рассчитан на несколько лет. Корабль будет заложен лишь в следующем десятилетии, но думать о будущем нужно сейчас. Если за строительство двух эсминцев между финансовыми группами идет страшная драчка, представьте, что будет, когда речь пойдет о проекте в пару миллиардов. И обратите внимание, я говорю о головном корабле серии. А Романов сумел отвоевать для себя поставку большей части электронного оборудования. Это огромный куш. Вот мы и предложили поделиться журавлем в небе в обмен на синицу.

– И почему вы отказались от проекта?

– А кто сказал, что мы отказались? Великий сам решил сменить партнеров. А мы, узнав, что его ожидают крупные неприятности, решили отвалить в сторону. Нам лишние скандалы ни к чему.

– Вы говорите о Паше и Оганесове?

– Вы и о них знаете?

– Недавно узнала. Что заставило этих двоих объединиться?

– То, что сделало Пашу и Великого врагами: наркобизнес. Петр первоначально финансировал Пашу, прокручивал его деньги через свой банк. А когда стал на ноги – отказался от подобных услуг. Решил больше не мараться.

– Петр знал, что это деньги от продажи наркотиков?

– Может, знал, может – нет. Какая разница – наркотики, торговля оружием. Великий просто не пожелал знать, что он финансирует и какие деньги отмывает.

– И поэтому они с Пашой стали врагами. Из-за отказа сотрудничать, – поняла Бачурина. – Да еще пять миллионов, которые Петя присвоил.

– Пять миллионов? Может, и присвоил, – согласился Модест. – А может, и забыл о них. Там ведь колоссальные суммы по многу раз перебрасывались со счетов на счета. Легко и сбиться.

– Оганесов тоже был вовлечен в эту операцию?

– Само собой. Он-то и был инициатором. Посоветовал Великому субсидировать Пашу. Но при этом всегда утверждал, что терпеть не может уголовника. Впрочем, так оно и есть на самом деле. Эти двое ненавидят друг друга.

– Я думала, Оганесов хотел перехватить акции "Химволокна".

– И это тоже. Прибавьте, что Архитектор был не против продолжения бизнеса с Пашой, а Великий ему этого никогда не позволил бы. Кроме того, Петр Алексеевич стал слишком сильно давить на Архитектора. Загнал в угол. Из партнера едва не сделал подчиненным. Вот Артур и решил избавиться от этой зависимости.

– Оганесов утверждает, что не имел касательства к авиакатастрофе.

– Утверждает? Впрочем, его не сложно запугать. Но я тоже этого не утверждаю. Паша нанял хорошего специалиста, но не смог обеспечить его надежной информацией и необходимым оборудованием. И после пары неудач им помогли решить проблему с Великим.

– Кто – вы?

– Нет, не я. Для меня авиакатастрофа тоже стала сюрпризом. Я лишь потом стал доискиваться до причины. И обнаружил, что исполнитель – тот самый, которого нанял Паша. Но вот заказчик – другой. Хотя Охотник и был убежден, что работает на прежних нанимателей.

– Кто этот заказчик?

– Я сказал достаточно. Теперь сами поработайте. И боюсь, открытие вас не порадует.

– Вы знали о готовящемся покушении, продолжали встречаться с Петром Алексеевичем и даже не намекнули ему об опасности?

– Это бизнес. И пусть это не прозвучит оправданием, но один раз я отвел от него опасность, отказавшись от обеда в "Праге", где его уже ждали. Да и вы моя должница. Помните мину на пути к даче Оганесова?

– Почему вы это сделали? – удивилась Бачурина.

Гуковский пожал плечами:

– Хотелось дать Петру шанс. В конце концов, вся эта возня с кредитами меня не слишком волновала. Все равно я не доживу до практического воплощения проекта в жизнь. А вот наблюдать за развернувшейся борьбой – было увлекательно. Что касается вас – считайте, что я помог из сентиментальных соображений.