Текст книги "Охота на Золушку (СИ)"

Автор книги: Владимир Барт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

* * *

Чтобы унять головную боль, Босс умыл лицо холодной водой. Седой, стоявший за спиной шефа, протянул полотенце.

– С чем пожаловал? – поинтересовался Босс, вытираясь. – Пришел похвастаться своими парижскими успехами? В чем там дело? Против кого затевалась пакость?

– Охота велась на Петра Великого.

– И кто охотники?

– Паша и еще кто-то. Скорей всего кто-то из друзей и союзников Великого.

– Кто конкретно, не знаешь? Есть предположения?

– Архитектор.

– Старый друг и старый враг. Объединились, значит. Царь осведомлен об опасности?

– Возможно, догадывается. Его шеф безопасности Гришин уж наверняка питает подозрения. И не только подозрения. Недавно он выявил агента Паши среди своих сотрудников.

– А исполнитель кто? – поинтересовался шеф, имеющий привычку загонять подчиненных в тупик "наивными" вопросами.

– Для осуществления акции нанят опытный специалист. Известно его прозвище – Охотник, – ровным голосом продолжил Седой, хотя его смущала сегодняшняя манера Босса вести разговор. – Именно он пытался подобраться к Великому в Париже.

– Я вижу – не преуспел. Значит, киллер не так уж и хорош.

– Не стоит его недооценивать. Будь он чуть похуже, уже сидел бы у французов в кутузке. Согласно вашему указанию, на Гусарова, привлеченного к организации покушения, были наведены французские спецслужбы. Они арестовали связника, который должен был оставить в тайнике для Охотника информацию и взрывчатку. Французы устроили в этом месте засаду, но Охотник у тайника не появился. Думаю, он уже в России.

– И как ты объяснишь: чем не угодил Великий Паше и Архитектору? – спросил Босс.

– Успех всегда вызывает зависть, – ответил Седой.

– Если мы отведем от Великого опасность, он будет нам обязан, – размышлял вслух Босс, при этом краем глаза наблюдая за подчиненным.

– Есть одно "но", – Седой наконец приблизился к вопросу, ради которого и явился на доклад к шефу. – Я принес вам для ознакомления досье.

– Что-то такое, чего я не знаю?

Поскольку Седой не отреагировал на его слова, Босс раскрыл папку и принялся за чтение. И почти сразу нахмурился: благополучная корпорация "Цесарь" оказалась в трудном положении. Это был кризис роста, явление неприятное, но почти неизбежное. К сожалению, Великий выбрал не самый лучший выход из создавшегося положения. Когда Босс принялся за ту часть досье, в котором сообщалось о предпринятых банкиром действиях, он нахмурился еще больше. Мрачное выражение не покинуло лица старика вплоть до окончания чтения всего десятистраничного досье.

– Это все, что известно о предстоящей сделке? – поинтересовался Босс.

– В ближайшие дни состоится встреча между Великим и Бернштейном. Они должны были начать переговоры еще в Париже, параллельно с "круглым столом", но что-то спугнуло или Великого, или Бернштейна. Они встретились, но серьезный разговор перенесли на будущее. И, по-видимому, в Швейцарию.

Бернштейн, несколько лет назад получивший американское гражданство, успешно действовал в сфере кредитов, контролируя через свой нью-йоркский банк несколько финансовых структур в странах СНГ. Этот банкир был известен Боссу своими тесными связями с некоторыми крупными корпорациями США и Европы, привлекавшими Бернштейна в качестве специалиста по России.

Сложная ситуация. Настоящий гордиев узел, разрубить который означало открыть дорогу новым проблемам.

– Мы можем как-то помешать соглашению?

Седой лишь пожал плечами.

– Хороший мужик Великий, но не понимает, что творит, – посетовал Босс и поморщился, то ли для демонстрации своего неудовольствия, то ли не в силах больше терпеть боль.

– Благими намерениями вымощена дорога в ад, – согласился Седой, предугадывая просьбу шефа и доставая из аптечки обезболивающее.

– Эта туфта давно перестала мне помогать, – отверг лекарство Босс. – А более сильные средства применять не хочется. Наркотик он и есть наркотик. Один обман. Лучше потерпеть. Человек ко всему привыкает.

Седой спрятал медикаменты обратно в аптечку и заметил как бы между прочим:

– Если бы Охотник преуспел, у нас сейчас не было проблемы с Великим...

– А он, Охотник, мог преуспеть?

– Нам не известно, кто конкретно скрывается под этим псевдонимом. Но, судя по косвенным данным, как исполнитель он на уровне. А вот заказчики... При всем желании Паша и Архитектор не в состоянии обеспечить необходимую техническую и информационную поддержку. Гусаров мог вполне проколоться и без нашего содействия. Использовать его было глупо со стороны Паши.

– А мы смогли бы? – коротко бросил Босс.

Седой ответил не сразу. Тон, которым был задан вопрос, не обманул его. И потому он тщательно подбирал для слова ответа:

– Ликвидация Великого решила бы возникшую с ним проблему.

– Лишь только в том случае, – уточнил Босс, – если произойдет это до подписания соглашения о создании консорциума с американцами. А если после – янки попросту проглотят "Цесарь" с потрохами. А нам это вовсе ни к чему.

– Так, может, поторопить киллера? – Седой ухмыльнулся и тут же осекся под взглядом Босса. Старик не понимал подобных шуток.

– "Нет человека, нет проблемы" – это, конечно, красиво сказано, но не правильно. Знаешь, что по этому поводу сказал бывший сотрудник ЦРУ Джек Мори? "Я не нахожу в убийстве ничего неправильного с моральной точки зрения. Проблема состоит в том, что вы никогда не можете быть уверенны, что новый человек будет лучше прежнего: вот в чем сложность". Чему вас только в Андроповском институте учили? Я цивильная штафирка и то кое-что соображаю в подобных делах. А вам, профессионалам...

Седой, в недавнем прошлом кадровый разведчик и при этом кандидат экономических наук, оставил замечание старика без комментариев. В прошлом Босс возглавлял Институт США и Канады, где изучил Главного Противника столь дотошно, что ему могли позавидовать даже коллеги из Ясенево. Кроме того, на протяжении жизни он неоднократно принимал участие в различных дипломатических миссиях, зачастую секретного свойства. Уж кто-кто, а он профаном в делах разведки не был.

– В случае смерти Петра Алексеевича, – продолжал Босс, – в "Цесаре" не останется ни одной фигуры, способной сохранить корпорацию и тем более отстоять ее перед натиском янки. Так что не следует спешить с крайними мерами. Попробую договориться по-доброму.

Седой имел на этот счет собственное мнение, но спорить со стариком не стал. Он знал, что Великого не оставят в покое, и киллер продолжит свою охоту уже в Москве. Но ничего Боссу не сказал. Седой считал, что проблемы следует решать по мере их возникновения. Сейчас самой большой проблемой являлись контакты Великого с американцами. И если Охотник берется разрешить эту проблему вместо Седого, зачем ему мешать?

– Как я понимаю, в окружении Великого есть и твои агенты, – после некоторого молчания произнес Босс и спросил: – Усиление мер безопасности этим Гришиным не приведет к их раскрытию?

– Не исключено. Но мы не можем заморозить их работу.

– Это и ежу понятно. Наоборот, в данной ситуации следует активизировать агентов. Я лишь боюсь, что раскрытые агенты выведут службу безопасности Царя на наш след.

– На этот счет можете быть покойны.

– И насчет того, чтобы поторопить исполнителя... Для этого следует хотя бы знать его имя. Ты так не считаешь?

* * *

Осень в этом году выдалась на удивление теплая. Обычно короткое «бабье лето» затянулось. Давно уж пора бы начаться листопаду, а деревья все продолжали красоваться в летнем убранстве. И лишь при внимательном взгляде становились заметны редкие пожелтевшие листки, стыдливо прячущиеся среди зелени как напоминание о приближающейся осени. Город, полный цветов и солнца, – таким было первое впечатление Тани, вернувшейся в Ровск после двух недель отсутствия.

В аэропорту Бачурину ожидала целая свита. Огромный "Линкольн" с флажками корпорации "Цесарь" на капоте подогнали к самому трапу. Впрочем, подобное внимание к своей особе давно перестало смущать или удивлять Бачурину, став привычной частью жизни, как драгоценности и туалеты от лучших мастеров или отдых в Ницце. От обычной церемонии встречи, сегодняшняя отличалась лишь большим числом подтянутых молодых людей среди встречающих.

Прибыв на Богоявленскую, "Линкольн" и машины сопровождения не остановились, как обычно, у парадного подъезда, а свернули во двор, к боковому входу. Часть машин блокировала обе стороны улицы, хотя, как это было известно Бачуриной, в соседних домах служба безопасности концерна имела пункты наблюдения. К своей безопасности Великий относился серьезно.

Телохранитель, сидевший на переднем сидении "Линкольна", выскочил из машины, едва та остановилась, помог выбраться Бачуриной. (Гайнанов, сопровождавший Татьяну Николаевну, обошелся без посторонней помощи.) Швейцар в расшитой золотом фуражке и ливрее с галунами поспешил распахнуть перед хозяйкой дверь.

В вестибюле Бачурину встретила привычная прохлада и мягкие переливы мрамора. Однако кроме дворецкого Павла, она увидела еще двоих молодых людей. Их джинсы и кожаные куртки выглядели чужеродными среди всех этих начищенных бронзовых светильников и витых колон, подпирающих свод. "Кожаные" скользнули настороженными взглядами по Бачуриной, придирчиво "ощупали" Гайнанова, будто видели его в первый раз и подозревали зама Великого в злонамеренности.

Дворецкий Павел произнес приличествующие случаю слова и, ступая, как павловский солдат, пошел впереди, указывая дорогу.

Когда-то вестибюль украшали огромные зеркала и совершенно не уместный в этом месте камин. Бачуриной стоило огромного труда убедить мужа убрать и то, и другое. А заодно уменьшить количество картин и антикварных предметов в следующей за вестибюлем комнате, где вдоль стен извивалась лестница, ведущая на верхние этажи. У основания лестницы застыли фигуры латников с алебардами в руках. Рядом небольшая старинная пушка. Напротив – рыцарь в полном облачении на черном, как смоль, коне. Конь и латники выглядели живыми, хотя и были отлиты из пластика. Суперсовременный материал, из которого были сделаны манекены, только подчеркивал подлинность средневековых доспехов и оружия, так же, как и сбруя на коне. На стенах много оружия: двуручные мечи, секиры, мушкеты, доспехи. Здесь же картины на батальные и рыцарские темы. Бачуриной не нравилось это крыло огромного здания. Пространство казалось перенасыщенным произведениями искусств. Даже просто скользя по стенам привычным взглядом, человек уставал от наплыва впечатлений, не осознавая этого. Анфилада залов, переполненных экспонатами, больше напоминала музей, чем жилище. Первое время Таня частенько ходила сюда, подолгу останавливаясь перед картинами и любуясь работой старинных мастеров. Но ежедневно ходить мимо выставки шедевров – это уж слишком. Даже прекрасное должно отвечать принципу "всего в меру".

– Почему мы не воспользовались центральным входом? – недовольно поинтересовалась Бачурина.

– Распоряжение Петра Алексеевича, – кратко ответил Павел, замедляя шаг и развернувшись всем корпусом к хозяйке.

– И с чем оно связано?

– Рекомендация службы безопасности.

– У Гришина обострилась мания преследования?

Павел не ответил хозяйке, а лишь склонился в поклоне, что можно было воспринимать как угодно. При этом он сохранил деревянное выражение лица и не прервал размеренного движения по зеркальному паркету.

– Всему этому великолепию место в картинной галерее, – вздохнула Бачурина, проходя через очередную комнату, чьи стены сплошь были увешаны картинами.

– Петр Алексеевич хочет в будущем открыть эти залы для посещения, – заметил ранее молчавший Гайнанов. – Благо тут отдельный вход.

– Великому не дает покоя слава Третьякова, – с иронией произнесла Бачурина, которую иногда раздражало тщеславие мужа.

Пройдя в свои комнаты, Татьяна Николаевна заметила, что некоторые предметы обстановки стоят не на привычных местах.

– Пришлось произвести некоторые работы, – пояснил дворецкий.

– А что с окнами? – спросила Бачурина, заметив что стекла не столь прозрачны, как обычно, и имеют непривычный оттенок.

– Их покрыли специальной пленкой, придающей стеклам дополнительную прочность. Кроме того, она обладает зеркальными свойствами.

– Это инициатива Гришина? – поинтересовалась Бачурина.

– Я получил распоряжение от Петра Алексеевича. Еще до вашего отъезда.

Таня слушала объяснения и думала: до чего же мужчины любят играть в солдатики. К чему все эти предосторожности, если окна комнат выходят во двор, где не может быть посторонних?

– Какие еще распоряжения отдал Петр Алексеевич?

– Об усилении мер безопасности.

– Это я уже заметила, – поджала губы Бачурина.

Павел помедлил, но все же решился, заранее зная, что его слова вызовут недовольство хозяйки:

– Петр Алексеевич распорядился подобрать для вас постоянного сопровождающего.

– Кого?

– Телохранителя. Он ожидает в гостиной. Если разрешите, я представлю его вам. Так же, как и специалиста... э..., отвечающего за техническую сторону вашей охраны.

Выслушав дворецкого, Бачурина нахмурилась, но не стала спорить и произнесла:

– Хорошо, попросите их сюда.

Приглашенные не заставили себя ждать, будто ожидали этого вызова.

– Максим Кузнецов, ваш сопровождающий. Ян Эдуардович, технический консультант, – представил Павел вошедших.

Максим сразу понравился Бачуриной. Молодой симпатичный парень, добродушный и жизнерадостный. Внешний вид Кузнецова совсем не соответствовал образу телохранителя, созданному Кевином Костнером.

О втором человеке Татьяна не смогла составить однозначного мнения. Худой, светлоглазый и светловолосый, как все прибалты, среднего роста. Ни внешним видом, ни манерой поведения этот человек не выделялся. Бесцветный, невзрачный, никакой – вот и все что могла сказать о нем Бачурина. Хотя, возможно, он являлся большим специалистом в своем деле.

– Рада нашему знакомству, – Татьяна одарила новых знакомых очаровательной улыбкой. – Но мне хотелось бы привести себя в порядок после долгой дороги.

– Если я понадоблюсь, нажмите кнопку вызова, – Макс продемонстрировал, что и у него с улыбкой все в порядке.

Ян Эдуардович молча поклонился и удалился с кислой миной.

Оставшись одна, Бачурина подошла к телефону и набрала номер московского офиса мужа:

– Петя, что это значит?

– Ты о чем, Танюша? – удивился Великий.

– О телохранителях и... перестановках в доме.

– Как тебе твоя гвардия? – живо откликнулся Петр Алексеевич.

Подумав, Бачурина ответила:

– Макс, похоже, неплохой парень. А вот второй...

– Ян Эдуардович? Он тебе не понравился?

– Напоминает рыбу. И выражение лица такое же. Рыбье.

Великий хохотнул:

– Гришин предупреждал меня. Он говорит, что у Тормиса это обычная мина. Но Ян Эдуардович первоклассный специалист. Между прочим, доктор наук. И тебе не придется слишком часто общаться с ним. Тормис установит у тебя в кабинете свои штучки и на этом ваше сотрудничество завершится.

– К чему эти предосторожности? – спросила Татьяна. – Или ты действительно оказался вовлеченным в мафиозную войну, как вчера напечатала "Пари-матч".

– Мафиозную войну? Интересно, что в Париже могут знать такого, чего не знаем мы в Ровске?

– Так французы правы? – настаивала Бачурина.

– Насчет чего?

– Мафиозных войн.

– Ни в коей мере. Ты ведь знаешь – я сейчас совершенно ни с кем не конфликтую. В политику не лезу, жирных кусков у коллег не отхватываю.

– Тогда зачем дополнительная охрана?

Великий помолчал, обдумывая ответ, а затем признался:

– Я ощущаю какое-то непонятное давление. И, посоветовавшись с Гришиным, решил подстраховаться. Это только мера предосторожности.

– Я могу покидать дом? – поинтересовалась Таня то ли в шутку, то ли всерьез. – Или буду вынуждена сидеть взаперти в этой крепости?

– Упаси Господи держать жену под замком! – воскликнул Петр Алексеевич. – Но! – последовала пауза. – Тебе придется соблюдать некоторые правила.

– Что за правила?

– Тебе их объяснят. А куда ты собираешься выезжать?

– Само собой – на работу.

– С работой – никаких проблем. Только не задерживайся в "Контес". Договорились?

– Договорились.

– Ты у меня прелесть. Да, чуть не забыл... Откуда тебе известно о публикации в "Пари-матч"?

– Позвонил Жорж Пуадаль.

– Кто?

– Помощник Савона.

– Французского модельера? И что он хотел?

– Пуадаль позвонил мне, когда я летела в Ровск, и переслал по факсу копию статьи. Мне ее передали прямо на аэродроме.

– Ага! Тогда и ты перешли мне статейку по факсу, – попросил Великий, а затем, вспомнив, добавил: – Черт, она на французском... Ладно, попрошу перевести. Надо разобраться: откуда французы взяли эту чушь о мафиозных войнах. Ну да Бог с ними. Что ты намерена делать сегодня?

– Немного отдохну с дороги и отправлюсь в "Контес".

– Прихвати с собой Тормиса. Пусть он еще раз все хорошенько осмотрит в твоем офисе. И допоздна там не засиживайся. А то я знаю тебя.

Прощаясь, Великий хотел сказать жене, что он прилетает в Ровск, но передумал: будет сюрприз.

* * *

В «Контес» Татьяна Николаевна собралась лишь после обеда. В этой поездке ее сопровождали Макс Кузнецов и Тормис. Последний – чтобы еще раз проверить систему охраны офиса Бачуриной.

Яну Эдуардовичу не слишком пришлось по душе срочное поручение. Вместо того, чтобы позволить Тормису превратить дом на Богоявленской в неприступную крепость, Яна вынуждают заниматься безопасностью жены Великого. На ревизию системы охраны фирмы "Контес" и имеющихся там технических средств контроля много времени не уйдет, от силы полдня. Но, возможно, именно этих часов впоследствии может не хватить для предотвращения серьезных бед. Кроме того, Яна раздражало, что его, специалиста высочайшего класса, заставляют заниматься какими-то пустяками. Проверить офис "Контес" смог бы любой из подчиненных Гришина.

Тормис покосился на сидящую рядом женщину. Молода, красива. Сколько ей лет – двадцать четыре, двадцать пять? По внешнему виду не угадать: выглядит, как девочка, а держится, как видавшая виды, уверенная в себе женщина. Аристократка... Неужели она действительно знатного рода? Несомненно одно: Бачурина младше своего мужа лет на тридцать, а то и тридцать пять. Можно понять, что испытывает еще бодрый и полный сил, но уже стареющий магнат, к этой излучающей красоту и молодость женщине. Конечно же, Петр Алексеевич старается окружить ее вниманием, беспокоится о ее безопасности. Бачурина – одно из слабых звеньев в броне вокруг Великого. Она делает его уязвимым. И это Тормису не нравилось. Лучше бы ей воздержаться от возвращения в Ровск. А раз уж вернулась, – могла бы несколько дней посидеть дома. Занялась бы рукоделием, что ли... Хотя с такими ручками? Пальчики холеные, ногти полированные, да и сама вся такая ухоженная. Куда такой браться за иголку или спицы? Наверное, никогда и у плиты не стояла.

Таня заметила, как Тормис украдкой изучает ее. И, судя по его выражению лица, мнение о Бачуриной сложилось далеко не лестное. Ну и пусть – детей с ним не крестить. Татьяна отвернулась и стала смотреть в окно, на дома, мимо которых проносилась машина. Макс, сидевший рядом с водителем, поднял трубку телефона, подававшего негромкие сигналы, обменялся со звонившим несколькими фразами. Затем обернулся к Тормису:

– На месте все чисто.

Ян ограничился коротким кивком.

– Танюша, какая радость, что ты вернулась! – навстречу Бачуриной по лестнице сбежал странный субъект в фантастическом наряде, состоящем из белоснежного фрака с золотыми пуговицами, черной шелковой рубашки с пышными кружевами на манжетах и вороте, и алых шароварах.

Взглянув на франта, Таня подумала, что этот пестрый наряд наверняка вызовет у Тормиса идиосинкразию. Рядом с расфранченным пижоном Ян выглядел особенно блеклым и невзрачным.

– Здравствуй, Сережа, – Бачурина подставила щеку для поцелуя. Встречающий был главным модельером фирмы "Контес" и, кроме того, претендовал на роль близкого друга графини. Звали его Серж Ларис.

Будучи человеком творческим и к тому же большим оригиналом, он никогда не называл Бачурину иначе, как Танюша. Чем вызывал огромнейшее неудовольствие Великого. Еще больше раздражало Петра Алексеевича то, что Серж придерживался нетрадиционной сексуальной ориентации. Ну, да ладно, пусть бы придерживался. Но зачем так явно подчеркивать это бесстыдными туалетами и беспутным поведением? Сегодня, впрочем, Ларис был одет, по собственным меркам, вполне консервативно.

– Посвежела, отдохнула, очень хорошо выглядишь. Мои тебе комплементы, – Серж ухватил Бачурину под руку и повлек ее наверх. – Пойдем, тебя ожидают все наши. Заждались. Тс-с-с! И мне ничего не говори! Все сообщишь наверху! А то не простят.

Ларис демонстративно игнорировал Макса и Яна. Причина скоро разъяснилась.

– Твой несносный муж, пользуясь твоим отсутствием, делает попытки установить в "Контес" какой-то казарменный порядок, – жаловался по пути Серж. – Ввел пропускную систему. Ты видела, что у нас в холле теперь стоит вахтер? Будто это не Дом моды, а секретный объект. Какие-то типы пристают к сотрудникам с расспросами, мешают работать. Впрочем, что я плачусь? Вижу, и к тебе приставили конвоиров.

– Это временное явление. Всего на несколько дней, – попыталась Бачурина успокоить легкоранимого, модельера.

– Нет ничего более постоянного, чем временные меры. Мы уже это проходили. Передай, пожалуйста, своему мужу, что в шарагах можно сконструировать и атомную бомбу, и ракету. Только настоящее искусство за заборами с колючей проволокой творить еще никому не удавалось. Было бы проще, если бы Дважды Великий решил, наконец, кем он желает себя видеть – меценатом или деспотом.

– Ты несправедлив к Петру Алексеевичу, – заступилась за мужа Бачурина.

– Несправедлив? Пожалуй, – охотно согласился Ларис. – Возможно, твой муженек еще хуже, чем я о нем думаю. Тебе лучше знать.

– Если бы я не знала тебя, то могла бы подумать, что ты ревнуешь. Иначе твою антипатию к Петру Алексеевичу не объяснить.

– Татьяна Николаевна, – вмешался в разговор Тормис, – если вы не против, я оставлю вас и осмотрю дом.

– Пожалуйста, Ян Эдуардович. Вам нужен провожатый?

– Нет. Я знаком с планом здания.

"Даже так, – удивилась Бачурина. – Когда же ты успел?"

* * *

Великий собрался ехать на аэродром, когда в приемной столкнулся с Гришиным.

– Есть разговор? – высказал догадку Петр Алексеевич. – Пойдем в кабинет.

Усевшись в огромнейшее кожаное кресло, напоминающее трон, Великий достал сигару и принялся раскуривать ее, ожидая, что поведает главный телохранитель. Настроение после обеда было превосходное. И хотя Петр Алексеевич ожидал, что услышит нечто неприятное, даже это не могло нарушить его благодушия. Гришин уселся в кресло напротив, поправил складки на брюках:

– Мы вычислили связника, через которого неизвестный союзник Паши поддерживал контакты с Ходосеевым.

Великий оставил попытки раскурить сигару и уставился на Гришина. Выдержав паузу, шеф службы безопасности назвал имя. Так и не зажженная сигара полетела в пепельницу:

– Мерзавец!

Лицо Великого налилось кровью, пальцы сжались, будто смыкаясь на шее врага. Подавшись всем корпусом вперед, Петр Алексеевич издал нечто, напоминающее рык. Названный связник, депутат парламента, был одним из тех, кто недавно гостил в доме Великого. Тем не менее, Петр Алексеевич сразу поверил помощнику. Знал, что столь тот не бросит серьезное обвинение просто так, без веских оснований. Однако это имя банкир ожидал услышать меньше всего. Хотя бы потому, что не представлял, как предатель может найти общий язык с Пашой.

Через мгновение Великий сумел совладать с собой. Расслабившись, откинулся в кресле, долго молча барабанил пальцами по столу, сердито сопел. Затем, уже более спокойно, спросил:

– Как вы на него вышли?

– Мы проверили тех, с кем Ходосеев встречался или вел разговоры по телефону.

– Таких я могу назвать несколько десятков, если не сотен. Начиная с себя самого, – пробурчал банкир. – Ты уверен, что депутат настраивал Ходосеева против меня? Может, это был обычный обмен любезностями?

– Записи самих разговоров у нас нет, – признался Гришин. – Но содержание их известно.

– Каким образом?

– От самого Ходосеева. Нам удалось найти подход к одному из его доверенных лиц.

– Вот сволочуга! – реплика Великого относилась не к мэру, а к двуличному депутату. – А еще набивался в друзья.

– По поводу друзей, – Гришин сделал паузу. – Хочу обратить ваше внимание на Юсупа Джафарова. Нам стало известно о его встречах с Боксером.

Юсуп Джафаров был предпринимателем средней руки, чьи капиталы имели темное происхождение. Великий вел с ним несколько совместных дел. Иногда не вполне законных. Джафаров не был уголовным авторитетом, но имел связи в криминальном мире. От него можно было ожидать неприятностей. Тем более, Юсуп был земляком Паши... Что касается Боксера, то этот предводитель одной из ровских криминальных группировок давно, еще с "кооперативных" времен, враждовал с Великим. Конечно, ни Юсуп, ни Боксер сами по себе не могли тягаться с "Цесарем". Но их неожиданная "дружба", так же, как и "наезды" Ходосеева, явно координировались из одного центра.

Петр Алексеевич потянулся за новой сигарой. Отрезал кончик золотой гильотинкой, установленной на столе, долго держал зеленовато-коричневую сигару над огнем, раскуривая. Наконец выпустил первую струю дыма.

– Все складывается. Депутат – передаточное звено между мэром и "Другом", – так банкир называл своего неизвестного врага, скорей всего даже числящегося союзником Великого. – А Джафаров связник между Пашой и ровскими уголовниками. Наступление сразу на всех уровнях. Снизу на нас давит Паша, одновременно подготавливая мое физическое устранение. А в высших сферах тайно пакостничает этот мерзавец. Он же снабжает Пашу информацией и финансирует их совместное "предприятие".

– Кто предупрежден, тот вооружен.

– Древним легко было выдумывать изречения, – устало проговорил Великий. – Что будем делать?

– Вы по-прежнему намерены лететь в Ровск?

– Обязательно. Там наша вотчина, и именно оттуда следует наводить порядок. В первую очередь в собственной штаб-квартире. Там немало колеблющихся, готовых перебежать к более сильному. И надо взяться за Ходосеева. Надоел уже.

– Есть у нас задумка, как поприжать мэра. Кстати, Тормис предложил, изучив его досье.

– С охранными системами дома он уже закончил? В свете того, что ты мне рассказал, придется принять некоторые дополнительные меры предосторожности. Но чтобы не спугнуть наших "друзей", все приготовления следует сохранить в тайне.

– Мне Тормис понадобится в Москве, – заметил Гришин.

– Хорошо. Поступай, как знаешь. После возвращения из Швейцарии займемся моими московскими "друзьями". Надеюсь, ты назовешь мне имя "Главного Друга". Того, кто направляет руку Паши. У тебя все? Или хочешь еще чем-то обрадовать?

Гришин решил не говорить Петру Алексеевичу о том, что даже среди его личных телохранителей обнаружился предатель, сообщающий своим новым хозяевам обо всех передвижениях шефа.

– Да так, всякие мелочи, – ответил шеф службы безопасности.

* * *

В демонстрационном зале действительно собрались все сотрудники Дома моды. Едва Таня показалась в дверях, как помещение огласилось приветственными возгласами. Бабахнули хлопушки, осыпав вошедших конфетти. Таня и сама расцвела улыбкой и, видя что на нее устремлены два десятка пар ожидающих глаз, крикнула:

– Савон согласился! Зимой едем во Флоренцию!

Зал взорвался криками восторга и аплодисментами. Сотрудники "Контес" окружили Татьяну Николаевну, оттеснив Макса, не знающего, как держаться в данной ситуации. На Бачурину обрушился шквал вопросов о Париже, о моде, о Савоне. Отпускали графине комплименты, делились ровскими новостями... Энтузиазм и радость по поводу приезда хозяйки фирмы были непритворными: Бачурину действительно любили.

– А сейчас – наш сюрприз! – провозгласил Ларис.

Кольцо вокруг Бачуриной тут же расступилось. Серж принял позу конферансье, объявляющего номер, вытянул вверх руку и провозгласил:

– Итак, приготовьтесь, господа! Как говаривал незабвенный Фагот: эйн, цвей, дрей!

Одновременно с последним словом помещение с предусмотрительно завешенными окнами погрузилось во мрак. В наступившей тишине где-то сбоку послышался звук падающего предмета и чьи-то негромкие ругательства.

Заиграла музыка. На подиуме возникло светлое пятно, в котором можно было угадать вращающееся на специальной подставке роскошное бальное платье. Внезапно вспыхнули люстры под потолком, на миг ослепив собравшихся. Оглянувшись, Бачурина увидела, что это Макс нащупал выключатель и поспешил врубить освещение. Чуть поодаль, у стены, валялся опрокинутый столик, оказавшийся на пути телохранителя.

Убедившись, что с хозяйкой все в порядке, Максим с облегчением вздохнул. Сюрпризы, подобные нынешнему, могли довести его до инфаркта.

– Молодой человек, вы специально вырядились в коричневую курточку? – раздался голос Сержа. – Как намек на то, что собираетесь испортить нам праздник?

"Ну вот, – подумала Бачурина, – теперь возник конфликт между Сержем и Максом. Так сказать, между возвышенным и прозой жизни".

– Что за платье! – восторженно воскликнула Таня, стараясь отвлечь присутствующих от инцидента. – Просто чудо! Это будет украшением нашей коллекции на предстоящей демонстрации! Лучшего подарка вы мне не могли преподнести.

Похвала моментально заставила Лариса забыть об инциденте и он, опять приняв театральную позу, провозгласил:

– Это ваше платье, сударыня!

– Мое?

– Мы надеемся, что ты наденешь его на демонстрации во Флоренции, – пояснил Серж.

Все, что смогла выдавить из себя польщенная Бачурина, это банальное "спасибо". Она поднялась на подиум, провела ладонью по ткани рукава. Такого великолепного платья, она действительно никогда не видела.

– Примерь, пожалуйста, – попросил Ларис. – Хотелось бы увидеть, как оно смотрится на тебе.

– Ты мне льстишь, Сережа. Правильней было сказать: как я выгляжу в нем.

4

Бачурина переоделась в бальное платье. Полюбовалась на себя в зеркалах. В этом одеянии она была не просто красива, а неотразима. Пожалуй, стоит приложить немного усилий и даже Ларис не устоит перед ней. Что уж говорить о мужиках нормальной сексуальной ориентации. Вот сейчас ты и проверишь свои женские чары, – решила Бачурина.

Перед тем, как покинуть комнату, Таня поправила прическу. Здесь к месту был бы бриллиантовый гарнитур из колье, диадемы и серег, который подарил ей Петр Алексеевич и который Бачурина до сих пор не одевала, отдавая предпочтение любимому жемчужному ожерелью. Что ж, мягкое сияние жемчуга не сможет испортить композицию бального туалета. Но на демонстрацию она оденет бриллианты.

Когда Бачурина появилась на подиуме, в зале на мгновение повисла тишина, затем пронеслась волна негромких возгласов восхищения. Татьяна прошлась, сделала поворот, позволяя полюбоваться собой. Возможно, ее движениям не хватало отточенности знаменитых моделей, но вряд ли кто-нибудь сейчас смог бы заметить подобные мелочи. Вокруг были только восхищенные лица, мужские и женские. Даже Ларис поддался общему настроению, взбежал по ступенькам и расцеловал Бачурину в обе щеки.