Текст книги "Вариации на тему"

Автор книги: Витауте Жилинскайте

ИКАР ВТОРОЙ

Неподалеку от берега Средиземного моря, там, где на склоне горы в естественной впадине еще древними был оборудован удобный амфитеатр, шел поэтический турнир. Необычным было это состязание: поэты читали стихи только на одну тему – о полете Икара и его отца Дедала, об их скрепленных воском крыльях и трагической гибели в морской пучине. В турнире участвовали как прославленные поэты, уже достигшие солидного возраста, так и зеленая молодежь, и если первые поражали слушателей совершенством техники и другими хитростями поэтического искусства, то вторые привлекали юношеским задором, который искупал некоторые погрешности стихосложения. Величие и драматизм темы дарили вдохновению и пространственному мышлению такую пищу, что во всей Греции, пожалуй, не осталось поэта, который удержался бы от соблазна испытать силы уже в начальных турах, дававших возможность выйти в решающий, финальный; прибыл сюда и немалый отряд поэтов из соседних стран, даже с других континентов. Каждого украшало птичье перо (неважно, какой птице оно принадлежало) – символ состязаний, а членов жюри – медаль с рельефом распахнутых крыльев; победителей ожидал исполненный глубокого смысла приз – восковая лира. Века за веками славили певцы полет Икара; сдается, из их творений можно было бы составить целую библиотеку; казалось, и словечка уже не втиснешь в эти тома, но турнир продемонстрировал: тема еще столь богата непаханой целиной, что ее с избытком хватит всем будущим поэтическим поколениям – ведь каждый поэт так или иначе ощущает себя Икаром… Поэтому не следует удивляться тому, что турнир продолжался долго, очень долго, так долго, как ни один другой. Слушатели, насытившиеся поэзией сверх всяких норм, расползались по домам, их места занимали новые, проходило время, и эти тоже направлялись к выходу, удовлетворив духовный голод и истосковавшись по более осязаемой пище; амфитеатр медленно, но верно пустел, и можно было предположить, что вскоре тут останутся лишь служители муз во главе с жюри. Однако отыскался один слушатель, проявивший достойное, чуть ли не сверхчеловеческое терпение: как уселся в самом начале состязания на скамью, так и не покидал ее до самого конца. В перерывах, оставаясь на месте, уплетал бутерброды, заедая их фруктами, ночью отправлялся на отдых в соседнюю гостиницу, а утром, глядь, тут как тут: первым входил в гостеприимно распахнутые ворота амфитеатра. Его одинокая фигура в опустевшем зрительном зале все больше привлекала к себе взоры участников турнира – так одинокое дерево среди чистого поля притягивает к себе молнии. Возле ног упорного слушателя лежал какой-то продолговатый предмет, запеленатый в серую холстину. Многим из соискателей приходило в голову: уж не таится ли в этом свертке подарок победителю? Ну, скажем, тонкогорлая амфора, приобретенная вскладчину жителями какого-нибудь городка или деревни, страстными любителями поэзии? Это приятное предположение подтверждалось и уже упомянутым долготерпением незнакомца: с чего бы еще стал он сидеть здесь, будто гвоздями прибитый, ежели бы не необходимость выполнить порученную миссию? И когда у иного поэта от чтения пересыхало горло, он мысленно вытаскивал из амфоры залитую воском пробку и жадными глотками пил старое и благородное, как сама поэзия, вино.

Впрочем, оставим поэтам право предвкушать приятные мгновения, а сами займемся ходом турнира. В воздухе стоит обычный для этих мест полуденный зной… Члены жюри безнадежно стараются отогнать от себя мух и дремоту (разумеется, победитель определен еще задолго до начала состязаний)… Последние слушатели, стараясь не обращать на себя внимания, на полусогнутых тянутся к выходу… В пустеющем амфитеатре все громче и величественнее звучат голоса поэтов, отражаясь от вмурованных в стены акустических сосудов… Над амфитеатром пролетает то одна, то другая птица, и взмахи их крыл прекрасно ассоциируются с темой Икарова полета… В эту тему органично вкомпоновывается и висящий над головами, плавящий даже камни солнечный диск… Маячащая вдали горная снежная вершина опять-таки символизирует высоту, которой некогда достигли скрепленные воском крылья, а теперь вот – крылья поэзии… Кстати, тема высоты неожиданно становится своеобразным полигоном, где скрещиваются копья поэтических поколений: старшее обвиняет Икара в том, что он не прислушался к совету своего седовласого отца не подниматься так высоко, там, дескать, по мере приближения к солнцу, начнет плавиться воск крыльев; отдав дань отваге юноши, они осуждали его за легкомыслие, за то, что он пренебрег мудростью, опытом старших, что «юнец, оперившийся по милости отца (так назвал Икара один весьма маститый поэт, отец двоих непутевых сыновей), погубил не только себя, но и своего родителя, немолодого, но весьма перспективного скульптора, самоотверженно бросившегося спасать своего отпрыска и утонувшего вместе с ним… Увы, холодные, бесчувственные волны поглотили и того и другого… Осталось плавать едва несколько перышек… и старый рыбак, единственный свидетель трагедии, зажмурил от боли глаза». Рисуя эту сцену, седой маэстро тоже прослезился. Говоря откровенно, плакал он от радости: ведь лавры должны были по раскладке попасть именно в его карман. Его слезы, падая на пол сцены, тоже ассоциировались с каплями расплавленного воска и тем нарушали спокойную дремоту жюри (в данном случае, правда, беспокоить почетных старцев не было необходимости)… А молодые поэты и поэтессы не уставали восхищаться непослушанием Икара и восхвалять его бунтарство, ибо:

 
…достигнуть звезд сумеет только тот,
Кто цепь условностей с себя сорвет!
 

Или:

 
Советам трусов, храбрецы, не верьте!
Лишь вверх стремясь, ты обретешь бессмертье!
 

А что касается единственного свидетеля трагедии, старого рыбака, якобы видевшего, как отец бросился спасать сына (тут молодые иронически кривили губы), то дело известное: старик старику… ворон ворону…

Такое несогласие, я бы даже сказала, противоборство поколений могло бы зайти очень далеко, если бы все не сходилось на одном: громоотводом служила общая для всех тема плавящегося воска. Будто сговорившись, поэты всех поколений вкладывали в этот образ все то лучшее, что было у них под рукой, что они сумели, как говорится, вырвать у своих муз. Более того: именно на этом плацдарме и кипело настоящее состязание – кто образнее, изобретательнее и ярче нарисует картину плавящегося под лучами солнца воска. Здесь поэты не стеснялись пускать в дело и вспомогательные средства: переходили на шепот, кричали, стонали, скрежетали зубами, грозили кулаком солнцу, махали руками, словно крыльями. Один из них, жаждавший усилить так называемый эмоциональный эффект, так размахался, что слетел со сцены в зрительный зал, однако и в полете продолжал декламировать:

 
…О, Икар, летишь ты прямо ввысь,
Обгоняя птицу, даже птицу…
Огненный же солнечный язык
Жадно лижет воск на птичьих перьях,
И кричит Дедал: «Остановись,
Подожди, сынок, помедли, опускайся!»
Ты же, как орел, все вверх и вверх,
Где от солнца пламенней и жарче…
 

– Можно вас перебить?

Все аж вздрогнули от неожиданности и, конечно, уставились в пустой уже амфитеатр, туда, где торчала фигура единственного, последнего, самого терпеливого слушателя. Он же, не дожидаясь разрешения, встал и направился к сцене, неся под мышкой свой загадочный сверток – последнее обстоятельство особенно радостно настроило воспарившего поэта: это же его пламенные строки растопили сердце слушателя (как солнце – воск!), и тот, не дожидаясь формального решения жюри, вознамерился сам увенчать победителя лаврами!

Между тем незнакомец, выйдя на сцену, опустил сверток к ногам и сказал:

– Уважаемые поэты, хочу довести до вашего сведения кое-какие научные данные, чтобы в другой раз вы несколько осторожнее обращались с фактами.

– Кто ты такой, что осмеливаешься прервать меня в самый кульминационный момент?! – звенящим от ярости голосом воскликнул поэт-летун, сообразив, как наивно он заблуждался.

– Я – ученый, помимо всего прочего – исследователь атмосферы, – представился незнакомец. – Собираю материал для своего трактата.

– Вот оно что… – толпившиеся на сцене саркастически переглянулись: оказывается, и последний, самый терпеливый, сидел тут не из любви к поэзии, а лишь из холодного, корыстного любопытства!

Не обращая ни малейшего внимания на помрачневшие лица поэтов, незнакомец быстренько развернул свой сверток, и вместо ожидаемой амфоры все увидели листы бумаги, испещренные чертежами и диаграммами.

– Прежде чем познакомить вас с тем, что вы презрительно именуете сухой мертвой цифирью, я хотел бы для наглядности задать вам один вопросик. Вот там, – он протянул руку к маячащей у горизонта горной вершине, – что там белеет?

– И ребенку ясно – снег, – недовольно буркнул один из молодых.

– Почему же он не тает?

– А потому, светоч науки, что на вершине холодно.

– Прекрасно, – улыбнулся ученый. – Там холодно. На вершине. Здесь, – он развернул перед поэтами один из своих листов, – вы видите диаграммы и кривые, которые показывают, как изменяется температура в различных слоях атмосферы. На основе многолетних исследований тут черным по белому доказано, что по мере подъема по вертикали от земной поверхности воздух каждые сто метров становится холоднее примерно на полградуса по Реомюру. Теоретически на высоте двенадцати километров воздух должен охлаждаться до минус шестидесяти градусов. Практически холодное покрывало над Средиземным морем имеет толщину в восемь десятков километров, где температура падает до семидесяти градусов ниже нуля. Позвольте же полюбопытствовать: каким образом ваш Икар, взлетая вверх, не только не замерз, но, напротив, погиб оттого, что жар расплавил воск крыльев?

Однако напрасно ждал он ответа: поэты, сговорившись, отвернулись от диаграмм и стали пристально наблюдать за опускающимся диском солнца.

– Понимаю, – словно сам себе сказал ученый, – в те времена, когда складывался миф об Икаре, люди могли этого не знать. Но современный-то поэт?.. Ведь физическая география преподается в средней школе… Просто трудно поверить… Вот этот феномен и собираюсь я исследовать в своем трактате «Миф об Икаре в свете эрудиции поэтов», – не без иронии добавил он.

– Уважаемый, – обретя хладнокровие, шагнул вперед один из живых классиков, – вы обвиняете нас в том, что мы вторгаемся в сферу науки, однако сами еще наглее вторгаетесь в сферу искусства! Ва́лите в одну кучу холодный расчет и пламя вдохновения, поэтический образ и бухгалтерские выкладки, полет фантазии и… и…

– И электронно-вычислительную машину, – бросился на помощь коллеге поэт с высшим техническим образованием.

– Какие бы фокусы ни выкидывала ваша фантазия, – спокойно возразил ученый, – не могут скрепленные воском крылья распадаться от жара там, где трещит мороз… Но я предвидел, – он хитро усмехнулся, – что никакие цифры и словесные аргументы не пробьются к вашему здравому смыслу. Поэтому… – Он нагнулся и, отбросив холстину, указал на содержимое свертка.

Остолбеневшие поэты увидели пару скрепленных воском крыльев.

– Эти крылья, – сказал ученый, – я изготовил в точном соответствии с тем, как описаны они в мифе: складывал одно к другому отдельные перышки и приклеивал их теплым воском к легкой деревянной конструкции… Закрепите-ка их у себя за спиной, – он протянул крылья стоявшему ближе других поэту, – и посмотрим, полетите ли вы дальше петуха, чье перо, как я вижу, столь воинственно торчит у вас за ухом.

Поэт смутился, огляделся по сторонам, презрительно пожал плечами и тихонечко затесался в плотный строй коллег.

– Так, может быть, вы? – предложил ученый поэту с орлиным пером в пышной шевелюре.

Но и этот молча попятился назад.

– Тогда договоримся так, – предложил ученый, – я даю вертолет, двое ваших представителей садятся в него, берут крылья, поднимаются на такую высоту, какой, по их мнению, достиг Икар, и убеждаются собственными глазами, как плавится на морозе воск. Разве это не прекрасно: пройти путем Икара? Ведь здесь то же самое море, и солнце то же самое… Ну?

Далекий снежный пик запылал раскаленными углями, словно вспыхнул, сочувствуя поэтам, получившим такой щелчок. Минута-другая – и стало быстро темнеть. Не дождавшись ответа и томясь от затянувшейся паузы, исследователь атмосферы стал было снова заворачивать в холстину диаграммы и крылья, видимо, сообразив, что пора поднимать паруса.

– Погоди-ка, – остановил его один из маститых. – Ты вторгся в храм искусства, нарушил ход турнира, поиздевался над нами и хочешь преспокойненько смыться? Думаешь, все сойдет тебе с рук?

Он подал знак, и от группы поэтов отделилось несколько широкоплечих молодцов. Они плотным кольцом обступили ученого, а остальные поэты и члены жюри (оно тоже состояло из поэтов, только уже достигших такого солидного веса, что взбираться на Пегаса им было и сложно, и рискованно) удалились за кулисы, на совещание. «Интересно, – забеспокоился ученый, – какое наказание могут они мне назначить?» Он даже усмехнулся такой мысли: поэзия и реальное наказание столь несовместимы, что не стоило и голову ломать…

Совещание длилось довольно долго, однако не было слышно ни споров, ни ругани, ни криков – очевидно, общая опасность объединила все поколения в одну единодушную армию для защиты муз. И лишь тогда, когда, говоря поэтическим языком, ночь окончательно прикрыла амфитеатр своей непроницаемой черной вуалью, из-за кулис гуськом вышли поэты с горящими факелами в руках. Увидев в отсветах мечущегося пламени их торжественно-строгие лица, ученый почувствовал, как по спине у него забегали мурашки.

– Эй, есть там кто-нибудь?! – не своим голосом крикнул он.

Его крик достиг лишь акустических сосудов – амфитеатр был пуст.

– Чего орешь? – обратился к ученому поэт с орлиным пером. – Разве не желаешь последовать по стопам Икара?

– Что… что вы задумали? – побледнел знаток атмосферы.

– Терпение, – таинственно усмехнулся поэт.

Несколько рук схватили крылья и до тех пор подпаливали их факелами, пока не стали потрескивать перья и с них не закапал воск. Тогда ученому привязали крылья к спине, а самого его запеленали в холстину. Та же самая мускулистая бригада взвалила тюк на плечи, и все направились к выходу. Процессия спустилась вниз по склону и в торжественном молчании продолжала свой путь во мраке ночи. Высоко подняв факел, дорогу указывал местный поэт. Вокруг было тихо и пусто, а если и встречался вдруг какой-нибудь полуночник, ошалело спрашивая: «Эй, кто вы такие и что несете?» – то в ответ звучало:

– Мы поэты, о путник, а несем амфору, которую нам преподнес самый терпеливый, самый верный любитель поэзии. Идем мы, братец, в одно тихое местечко, чтобы насладиться старым и благородным, как сама поэзия, вином!

– Пусть же это вино, коснувшись ваших губ, превратится в божественный нектар! – взволнованный торжественностью момента, от души желал встречный полуночник.

– Спасибо, так и будет.

Через добрый час процессия достигла морского берега. Вскоре была найдена и отвязана лодка, на дно ее уложили ношу. За весла и руль сели трое: по одному представителю от старшего, младшего и среднего поколения (последнее представляла поэтесса с чибисиным перышком на груди). Лопасти весел вонзились в темную воду, лодка отошла от берега и вскоре растаяла в густом влажном мраке. Чем дальше уходила она в море, тем сильнее швыряли волны утлую скорлупку, и поэты заботливо придерживали живой (надо полагать!) груз, чтобы он не бился о скамьи. Наконец лодка остановилась. Тогда символическая троица дружно ухватилась за сверток и начала переваливать его через борт. Вдруг поэтесса воскликнула:

– Стойте!.. Что вы делаете!

Дрожащими от волнения пальчиками она сняла жука, лохматыми лапками уцепившегося за холстину.

– Навозничек… – ласково зашептала она. – Ведь живая тварь…

– Есть в этом нечто языческое… – бормотнул младший.

А старший выдал импровизацию:

– О жук овальный, орбит оптический оригинал, ориентированный Орионом, Олимпу ораторию органь! – и подбросил жучка вверх.

Жук со звоном взвился ввысь, в то время как сверток с живым грузом быстро опускался вниз: поэт-летун предусмотрительно успел сунуть в него камень. Так поглотили морские волны Икара Второго – ибо он, как и его предшественник, необдуманно вторгся в неизведанные и одним поэтам подвластные сферы. Разве не захватил он в это рискованное путешествие пары скрепленных воском крыл? Разве не утратил во время полета здравый смысл и чувство самосохранения? Разве не ослепила его жажда победить стихию? И разве тело его не приютила та же морская пучина?

Уже светало, когда наша троица возвратилась на берег. Их и тех, кто ждал на берегу, охватило трогательно-светлое чувство: ну не само ли небо послало им Икара Второго, чтобы они вновь ощутили духовное единство, пережили катарсис, как бы превратившись в жрецов и весталок у священного жертвенника Аполлона, на который только что возложили самую великую и осмысленную жертву? Наконец-то и они подкрепили свои слова делами, свершили нечто конкретное! Ибо кто сочтет, скольких поэтов поглотило море рационализма и меркантилизма, но ныне пробил час мести! Пройдут десятилетия, столетия, может, тысячелетия – пусть и памяти о них самих уже не сохранится! – но в один прекрасный день морские волны вынесут на берег человеческие кости с прикрепленными к ним крыльями и оплавленным воском на перьях… О поэзия, матерь Икара, ты была и будешь права!.. Охваченные экстазом, поэты тут же, кольнув острым стилом, с которым никто из них никогда не расставался, безымянный палец левой руки, обмакивали, за неимением чернил, кончик стила в собственную кровь и на собственных же ладонях писали стихи об Икаре, только об Икаре и его расплавленных солнцем гордых крыльях…

ВЗЯТИЕ ТРОИ – 80
История в документах

И с х.  № …

В связи с утверждением к постановке сценария фильма-спектакля «Взятие Трои» просим подготовить проект деревянного коня по прилагаемому эскизу.

И с х.  № …

Высылаем проект деревянного коня, предназначенного для «Взятия Трои». Просим составить смету в соответствии с этим проектом.

И с х.  № …

Направляем утвержденную смету и проект деревянного коня, в котором следует оборудовать тайник на 20 (двадцать) вооруженных персон мужского пола.

И с х.  № …

Железные гвозди, вколоченные в троянского коня, предлагаем изъять и заменить согласно проекту деревянными шпильками, которые применялись задолго до нашей эры, в период Троянской войны.

И с х.  № …

Просим выяснить, по какой причине три заложенных в проекте 11-метровых доски не поставлены на свои места. Из-за отсутствия вышеозначенных досок конь получается тоньше, а тайник в его брюхе – меньших размеров: там не смогут разместиться 20 (двадцать) вооруженных персон.

П р и к а з  № …

Объявить строгий выговор столяру, который, появившись на работе, вскоре бесследно исчез и лишь после длительных поисков был обнаружен в брюхе коня совместно с двумя неизвестными лицами и шестью единицами пустой стеклотары, согласно сохранившимся этикеткам – из-под портвейна. Напоминаю всем участникам съемок, что брюхо коня – не придорожная корчма, а тайник, предназначенный для 20 (двадцати) вооруженных персон.

И с х.  № …

Настоящим доводим до вашего сведения, что вверенная вам мастерская до сих пор не поставила киногруппе «Взятие Трои» заказанных вам 4 (четырех) нестандартных засовов, предназначенных для запирания брюха. Убытки, могущие возникнуть в результате невыполнения вами договорных обязательств, будем взыскивать в административном порядке.

И с х.  № …

Категорически отказываемся принять полученный от вас канат, т. к. он изготовлен не из указанного в проекте конопляного волокна, а из бумажного шпагата. Такой канат недостаточно прочен, чтобы выдержать вес деревянного коня с 20 (двадцатью) вооруженными персонами мужского пола внутри. Кроме того, поставленный канат имеет сечение 30 (тридцать) миллиметров в диаметре, вместо указанных в проекте 60 (шестидесяти). Требуем немедленно отгрузить в наш адрес канат в соответствии с заключенным договором.

И с х.  № …

После неоднократных промеров помещения в брюхе коня установлено, что там действительно могут поместиться 20 (двадцать) персон мужского пола, однако без необходимого для «Взятия Трои» оборудования: копий, шлемов, щитов, колчанов и стрел. С полным же снаряжением в указанном тайнике помещается лишь 13 (тринадцать) персон.

Требуем наказать виновных и увеличить пространство в брюхе коня до проектных размеров.

З а п и с к а  ж е н е

Зоська, вручи подателю сего 18 (восемнадцать) рублей. На меня наложили штраф за нарушение правил противопожарной безопасности: комиссия обнаружила в брюхе коня кучу окурков.

З а п и с к а  у б о р щ и ц е

Терезочка, будь добра, прибери в конском брюхе. Там тьма окурков и бутылки, штук четыреста. Выручку от бутылок оставь себе, только дай пятерку столяру, чтобы сообразил какие-нибудь нестандартные засовы для запирания люка в брюхе.

И с х.  № …

Металлический трос, который по вашему ходатайству предложило нам Неманское пароходство, брать категорически отказываемся: во время Троянской войны, т. е. до нашей эры, подобные тросы не применялись. Требуем без всяких оговорок хоть из-под земли достать конопляный канат, без которого запланированное «Взятие Трои» совершиться не сможет.

А к т  р е в и з и и  № …

При проверке состояния троянского коня комиссия установила, что бывший тайник вместимостью 13 (тринадцать) вооруженных персон ликвидирован, а новый, предназначенный для 20 (двадцати) вооруженных персон еще не оборудован, хотя съемки должны были начаться 4 (четыре) дня назад. Настоятельно требуем в кратчайшие сроки исправить катастрофическое положение с троянским конем.

И с х.  № …

Присланные вами хвост и гриву возвращаем, т. к. оператор наотрез отказался снимать коня с зеленой гривой вместо предусмотренной рыжей. Ваше разъяснение, что имеющаяся в наличии рыжая краска к синтетическому волосу не пристает, оставляем без внимания как отписку. Настоятельно требуем исправить катастрофическое положение, в которое вы загнали троянского коня.

И с х.  № …

Доставка коня к месту назначения для съемок на натуре должна была осуществляться вашей конторой не на грузовике с простым прицепом, а специальным фургоном. Присланный вами транспорт не отвечает требованиям. Просим наказать виновных за нарушение обусловленных в договоре условий и сроков.

И с х.  № …

В связи с тем, что при доставке троянского коня к месту назначения водитель фургона самовольно изменил маршрут, чтобы навестить своих деревенских родственников, из-за тряски на дороге, лишенной покрытия, пришли в негодность (сломались) передние ноги коня. Просим немедленно прислать столяра для ремонта, в противном случае убытки отнесем за ваш счет.

З а я в л е н и е

Прибыв на съемочную площадку, чтобы навестить своего мужа, я смогла найти его только поздней ночью в пузе деревянного чучела наедине с Эмилией Аугулене. Обнаружила также еще теплый спальный мешок, что нанесло мне глубокую душевную травму. Посему, схватив валявшийся поблизости топор, я изрубила конское брюхо. Пусть за причиненный ущерб ответит развратница Эмилия Аугулене, заманившая моего мужа и отца двоих детей в неприличное место, которое, насколько мне известно, предназначалось для 20 (двадцати) вооруженных мужчин, а не для распутства.

О б ъ я в л е н и е

Предупреждаем, что всякий, кто самочинно, без служебной надобности, окажется в брюхе коня, будет лишен квартальной премии.

О б ъ я в л е н и е

Ключ от входа в брюхо выдается только по личному распоряжению директора картины.

О б ъ я с н и т е л ь н а я  з а п и с к а

Я, Петруленас Стасис Стасевич, искренне раскаиваюсь в том, что тайно пробрался на колхозную ферму и отрезал хвосты и гривы у шести лошадей. Эти хвосты и гривы потребовались мне в личных целях: хотел сделать из них парик своей дочке для школьного карнавала.

Timeo Danaos et dona ferentes![1]1
  Боюсь данайцев, даже приносящих дары (лат.)


[Закрыть]

П р и к а з  № …

Объявить благодарность завхозу киностудии Петруленасу Стасису Стасевичу за творческое отношение к работе и активную общественную деятельность. Выдать ему поощрительную премию в размере 100 (ста) рублей.

И с х.  № …

Настоящим удостоверяем, что полученный от вас канат свит из натуральной конопли.

О б ъ я с н и т е л ь н а я  з а п и с к а

В том, что во время съемок из брюха троянского коня выпали с высоты 3 (трех) метров на землю 7 (семь), вооруженных персон мужского пола, виноват столяр, небрежно закрепивший петли и засовы люка, чем были созданы предпосылки для последовавшего несчастного случая. Столяр строго предупрежден.

Л и с т о к  н е т р у д о с п о с о б н о с т и  № …

Бенюшенас Андрюс Йонович, возраст – 23 г., пол – муж., диагноз – двойной перелом ребра и раздробление челюсти. Режим – больничный.

И с х.  № …

Просим срочно прислать 7 (семь) дублеров мужского пола для заполнения тайника в брюхе коня во время съемок.

О б ъ я с н и т е л ь н а я  з а п и с к а

Во время ночного дежурства, когда я случайно задремал в конском брюхе, неизвестные деревенские мальчишки подкрались к троянскому коню и подожгли ему хвост и гриву, которые, по разговорам, украдены у колхозных лошадей. Вместе с указанными хвостом и гривой сгорел конопляный канат, а также нижняя часть брюха, однако тайник, предназначенный для 20 (двадцати) вооруженных персон, не пострадал, поэтому сумму причиненных убытков считаю завышенной и прошу ее пересмотреть.

Также прошу освободить меня от обязанностей сторожа. Лучше пасти в колхозе живых лошадей, чем сторожить деревянное чучело с ворованным хвостом.

П р и к а з  № …

В связи с тем, что группой до сих пор недополучено 7 (семь) дублеров для доукомплектования личного состава вооруженных персон, съемки на натуре отложить на неопределенный срок.

И с х.  № …

Просим составить смету и выделить также лимиты на приобретение 2 (двух) кубометров досок для замены сгоревших во время пожара.

И с х.  № …

Просим срочно изготовить точную копию (можно синтетическую) конопляного каната, поставленного нам вашей мастерской ранее.

И с х.  № …

Просим ускорить отгрузку заказанных нами гривы с хвостом. (Пусть из синтетики будут и цвета любого, даже оранжевого или зеленого в пятнах.)

И с х.  № …

Поскольку ваша контора категорически отказалась отгрузить нам копию конопляного троса-каната, просим войти с ходатайством перед Неманским пароходством о выделении группе «Взятие Трои» троса, пускай он хоть металлическим будет…

И с х.  № …

Настоящим подтверждаем получение в наш адрес хвоста и гривы небесно-голубого цвета. Ха-ха-ха! В хвост вас и в гриву!

З а я в л е н и е

Боги, увольте меня из съемочной группы! Пусть и почетен директорский пост, но увольте. Ты же, о муза, прославь многомудрого мужа, который после сражений с конем прибыл к пенатам своим. Стану я тут раздувать очаг уже полупогасший, к «Взятию Трои», клянусь, и канат – не притянет меня! Там мне расправой грозят 20 (прописью: двадцать) вооруженных персон, затаившихся в брюхе коня.

В ы п и с к а  и з  и с т о р и и  б о л е з н и

Больной Н. доставлен супругой. Ярко выраженные симптомы паранойи. Жалуется, что его преследуют 20 (двадцать) вооруженных людей. Услышав слово «конь», становится агрессивным. Говорит гекзаметром. Госпитализировать.