Текст книги "Вариации на тему"

Автор книги: Витауте Жилинскайте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

ГРАЦИОЗНАЯ ПОХОДКА

Владеющие поэтическим даром представители сильного пола за долгие века сложили о женской походке тысячи обессмертивших их творцов славных строк:

Она приблизилась ко мне легко и грациозно, как юная газель… Женщина удалялась, ритмично покачивая обворожительными, неописуемой красоты бедрами… Она впорхнула в комнату, словно легкое дуновение морского ветерка… С веселым смехом умчалась она, сверкая стройными, загорелыми, соблазнительными ножками… Торжественно и гордо выступала она, подобно царице Савской… Я еще не видел ее, но по легкой, эластичной походке пантеры чувствовал ее приближение…

Ныне поток дифирамбов женской походке почти пересох. Мало того, все чаще в голосах мужчин слышны критические нотки: дескать, современная женщина не «плывет лебедушкой», не покачивается при ходьбе «серой утицей», а шлепает, как бегемот, или грохочет каблуками, что твой гренадер, – аж асфальт трескается… Какое уж там «дуновение ветерка»!

Милые, дорогие мои женщины! Сколь горько бы ни звучала правда, встретим ее, как говаривали старые солдаты, грудью! Хоть малость будем самокритичными. Постараемся, согласно настоятельным советам «Советской женщины», разобраться во всем сами, в своей, женской среде, побудем одни. Сядем за круглый стол и без горячности, не перекладывая по обыкновению вину за все наши беды на головы обвиняющего нас сильного пола, трезво обсудим: что делать, чтобы женщина вновь обрела грацию трепетной лани, вкрадчивую поступь пантеры, прелесть плывущей лебедушки и тем самым вернула поэтам бессмертие?

Кто мешает нам легко парить над асфальтом? Кто не дает «ритмично покачивать бедрами», подобно серой утице? Кто понуждает брести, цепляя ногой за ногу, грохотать каблуками, шлепать и шаркать подошвами?

Сумка! Та самая сумища, к которой прикованы мы, как каторжник к своей тачке. Это она смертельный враг грации, это она лишила нас крыльев, превратила газелей в бегемотиц и гренадеров!

Однако пока что отделаться от этого нет у нас никакой надежды. Ах, до чего же было бы прекрасно, если бы мужчины, вместо того чтобы изобретать поезда на воздушной подушке, сверхзвуковые лайнеры, ракеты и прочие летательные аппараты, подумали бы о летающей сумке!.. Но увы…

Положение кажется безвыходным… Однако выход есть! Женщины! Нас может спасти опыт Суламифи – героини бессмертной Песни песней, сложенной мудрым царем Соломоном, Грациозную походку и королевскую стать эта простая девушка приобрела, таская тяжелый глиняный кувшин с водой или корзины с фруктами не в сумке, а на голове! Так что сумка (как и все остальное, что приходится нам таскать!) должна оказаться у женщины на голове. Если помимо хозяйственной сумки в руках у вас еще авоська или что-то подобное – смело укладывайте все это поверх сумки. Правда, сооруженная на макушке пирамида может поначалу рухнуть, обеспечивая всю улицу необходимыми продуктами питания. Но это лишь поначалу.

Чтобы такого не случилось, предлагаю подкладывать под груз надувное резиновое колесо, на худой конец – покрышку от мотороллера. Если покрышка будет несколько велика и начнет при ходьбе сползать на шею, не теряйтесь: грациозно остановитесь и, соблазнительно качнув обворожительными бедрами, вскиньте свободные руки, словно собираетесь обнять возлюбленного, и водрузите покрышку на место. Шляпка под суммарной тяжестью колеса, сумки, авосек и прочего, безусловно, превратится в блин, поэтому ее следует надевать не на голову, а поверх ноши. Если вы привыкли носить не шляпу, а косынку или платок – тоже не смущайтесь, только теперь покрываться вам придется простыней или скатертью…

Каждая женщина, освоившая эту весьма несложную технику, может не сомневаться – при ходьбе ее стан будет прямым, как натянутая струна контрабаса, а бедра начнут раскачиваться, как легонькая лодка в бушующем океане.

Итак, Суламифь наших дней плывет по улице. Плывет прямая и гордая, словно коронованная царица, плывет, слушая, как посвистывают скворцы, усевшиеся у нее на голове поклевать горох из порвавшегося пакета.

Внезапно она вспыхивает: навстречу бредет свет ее очей, радость ее жизни, он, Дефицит с большой буквы! Одну руку Дефицит так глубоко засунул в карман брюк, что при желании может достать ею ботинок, другой прижимает к боку пустой портфель. Идет сгорбившись, перекосив плечи, громко шмыгая носом и шаркая подошвами. Внезапно Большая Буква останавливается и с безопасного расстояния – чтобы, не дай бог, лавина свеклы не обрушилась на него – вперяется взглядом в свою Суламифь – Плывущую Сумку. Задумчиво качает головой и что-то бормочет себе под нос. Голос кислый и даже плаксивый:

– Где же справедливость, о великий, бессмертный Алишер Навои! Не ты ли пел: На голове она несла виноградную гроздь и кувшин старого, как мир, вина…

СОГЛАСИЕ

И слух и взор радует семья Каркласов. Для матери и для отца нет ничего важнее воспитания детей. Оба прекрасно понимают, что воспитывать следует не с помощью сухих назиданий и нудных поучений, а на живых примерах. Оба прекрасно сознают, что их воспитательные методы должны не противоречить друг другу, а словно два ручейка сливаться в единый поток и слаженно журчать в общем русле… О нет, не сразу удалось Каркласам достигнуть такого согласия – в прошлом всякое случалось. Зато теперь! Теперь, как я уже говорила, гармония их семьи ласкает и слух и взор.

Воспитывать принимаются они с раннего утра.

– Снова ты поленился сделать утреннюю зарядку, сынок, – тихо, вполголоса сетует Карклене. – Неужели тоже хочешь превратиться в слабака, который еле ноги волочит? – Она тактично отводит взгляд от табуретки, на которой сидит Карклас.

– Доченька, – чуть ли не шепотом ласково заводит Карклас, – зря ты на завтрак пироги уплетаешь! Возьми-ка лучше корочку черного хлеба – поздно будет садиться на диету, когда превратишься в гору теста. – Он изо всех сил старается не задеть глазами фигуру жены.

– Мальчик мой, – еще тише и ровнее говорит Карклене, – снова нашла я у тебя в кармане сигарету. Неужто и ты будешь отхаркиваться на каждом шагу, хрипеть, как старый ворон? Неужто хочешь постоянно сплевывать сквозь желтые от никотина зубы, и жене даже стыдно будет куда-нибудь пойти с тобой?..

Процесс воспитания нарушает резкий телефонный звонок.

– Запомни, доченька, – начинает отец семейства, когда жена наконец кладет трубку, – нет ничего отвратительнее длинного женского языка! Это же сущий ад для дома. Теперь женихи пошли похитрее, чем в мои времена, бегут от болтушек как от чумы.

– Не пропадай до ночи! – наставляет мать сына, заботливо поправляя на нем шарфик. – Перегуляешь в молодые годы, начнет из тебя до времени песок сыпаться…

– Взгляни-ка на себя, – подталкивает дочку к зеркалу отец. – Разве так можно? Дома тоже надо выглядеть красивой и аккуратной. Неужели и ты, едва зацапаешь муженька, сразу превратишься в общипанную курицу?

– Ай-яй-яй, детка, – ласково журит сына мать, – вон соседка сегодня снова жаловалась, что ты ее сына отлупил… Знаю, виной тому проклятая кровь твоего папеньки и всей его родни, но возьми себя в руки, сынок, пока не поздно! Ведь в отцовском роду не один на виселице кончил…

– Не терзайся, дочурка, – утешает отец, – что тебе в голову науки не лезут. Это гены твоей мамаши. Вся ее родня – одни неучи да знахари!

К вечеру старшие Каркласы едва ноги передвигают: воспитание – нелегкий труд, сколько сил отнимает, сколько здоровья! Они отправляются к себе в спальню, зажигают ночник и плюхаются на старую, широкую кушетку… Усядутся и тупо воззрятся на стену, где висит их фотография – из тех давних времен, когда их воспитательные методы еще не сливались в единый согласный поток, и поэтому снимок так и колет глаза.

– Повезло же тебе, – произносит Карклас осипшим от воспитания голосом. – Другой на моем месте давным-давно удрал бы куда глаза глядят! А я, дурак, мучаюсь, жилы рву, тащу свое ярмо…

– Одно мое святое терпение, – эхом откликается Карклене. – Другая давно бы тебя с пятого этажа сбросила, а я, идиотка, терплю, стиснув зубы…

И оба тяжело, но согласно вздыхают:

– Только ради детей!

РАЗВОД

Дожидаясь, пока его вызовут к судье, Карклас сидит в приемной и клюет носом. Всю ночь глаз не сомкнул – зато какую горячую речь подготовил! Какие железные аргументы нашел!.. Наконец секретарша просит его пройти в кабинет. Карклене уже здесь. Веки у нее припухли и глаза красные. Тоже небось ни минутки не соснула, готовилась смешивать супруга с грязью. Уж она-то скажет! Такие слова, такие аргументы выложит, что куда там Каркласу! Он холодно кивает жене и усаживается напротив.

Судья зачитывает заявления сторон: и муж и жена просят расторгнуть их брак. Потом поднимается Карклене. В предчувствии града обвинение, которые вот-вот посыплются на него, Карклас боязливо втягивает голову в плечи.

– Мы прожили, – начинает Карклене, – двадцать три года. Сына с дочкой вырастили. Ничего дурного о муже сказать не могу. – В голосе сдержанность и спокойствие. – Просто хотим жить врозь, каждый своей собственной жизнью. Поэтому убедительно прошу суд расторгнуть наш брак. – И она медленно, с достоинством опускается на свой стул.

Судья даже расплывается в улыбке: не часто приходится слышать в деле о разводе такие культурные речи, тем паче – из женских уст!

Наступает очередь Каркласа. Однако он продолжает сидеть, словно гвоздями к стулу приколоченный. В душе творится нечто неописуемое – там все кипит, булькает, бурлит. Вот змея! Мало того, что загубила всю его жизнь, так и тут исхитрилась перца сыпануть и горчичной помазать. Разве выдашь теперь заранее подготовленные филиппики?! Да ведь он бы прямо злодеем выглядел, а она, ханжа этакая, сидела бы святой страдалицей, потупив взор… Ну, погоди!

– Все, что тут было сказано… истинная правда, – через силу начинает Карклас. – Только не двадцать три года мы прожили, а больше: двадцать три и семь месяцев. – На его губах появляется трогательная улыбка великомученика. – Детей в люди вывели. Дай бог каждому так честно выполнить свой долг по отношению друг к другу, как мы выполнили. А теперь – хватит, – заканчивает он крепнущим голосом выздоравливающего больного и опускается на стул.

Его ответный залп метко поражает цель: Карклене не выдерживает, встает еще раз.

– Хочу воспользоваться случаем, – поворачивается она к Каркласу, – и поблагодарить своего бывшего спутника жизни за весь совместно пройденный нами путь. Человек он был хозяйственный, деловой, на все руки мастер… – Она вытаскивает платочек и демонстративно прикладывает его к глазам.

– Я тоже должен сказать ей спасибо, – вскакивает Карклас. – Она была опрятной женщиной, пол в квартире всегда блестел, суп горячий, шлепанцы на месте…

– Зарплату, – улучив момент, вставляет Карклене, – целиком домой приносил, копейка в копейку. Летом в саду вкалывал, как ломовая лошадь…

– Когда я лежал в больнице, – прерывает ее Карклас, – по три раза в день прибегала: горячий куриный бульончик, клюквенный морс…

– А когда дочка у нас родилась – пеленки стирал, гладил…

– Девятнадцать свитеров мне связала!

– Сам кастрюли паял!

– Ногу мне массировала!

– Хрен натирал!..

– Постойте! – не выдерживает судья. – Погодите! Если так, зачем вам разводиться? Может, помиритесь?

– С этой жабой? – вскидывается Карклас. – С этой раздутой паучихой, которая всю кровь из меня высосала, все жилы вытянула?!

– С этим иродом? – где уж там елейные интонации! – орет Карклене. – Да я из-за него света божьего не видела, в загнанную клячу превратилась!

И оба согласно заканчивают:

– Лучше живьем в могилу!

ИНСТРУКЦИЯ ПО СОХРАНЕНИЮ МУЖА

Создать эту инструкцию меня побудила беседа с одной приятельницей. Отправилась она в круиз вокруг Европы, но по возвращении не обнаружила дома мужа. Оказывается, пока она восхищалась готическими башенками, пока бегала, охая и ахая, по музеям, пока гоняла из магазина в магазин в поисках модного галстука для своего благоверного – он тоже не терял времени даром, тоже совершил некую экскурсию, правда, несколько иного рода: переселился под крылышко к другой женщине. Именно тогда и услышала я горькие сетования путешественницы:

– Знать бы раньше! Только предположить бы такое!.. Ведь сколько всяких путеводителей по городам, замкам, музеям, руководств по пользованию бытовой техникой, а вот простенькой инструкции, как сохранить в семье мужа, нету ни единой.

Тогда-то и взялась я за перо. Разумеется, как всякая первая попытка, моя инструкция далека от совершенства, вероятно, со временем она будет исправляться и дополняться. К тому же есть одно условие, без соблюдения которого и брать-то мою инструкцию в руки не следует: прежде чем приниматься за изучение действий мужа, женщина должна трезво и объективно оценить самое себя – свой собственный характер, свои привычки, внешность, недостатки… Да, да, и недостатки! Сколь бы сильным ни был соблазн приукрасить и возвысить себя, а мужа, напротив, очернить и принизить, я должна предупредить, что всякое отклонение от истинного положения вещей чревато непоправимыми последствиями.

Итак, приступим.

1. Если мужчина женат на хорошенькой, элегантной, однако недалекой, а точнее говоря, туповатой особе, то рано или поздно он начнет тосковать пусть и не по очень красивому, зато разумному существу, только – не дай бог! – не умнее, чем он сам. Поэтому, если у жены есть подозрения, на кого именно заглядывается ее муж, она обязательно должна втереться в одну компанию с конкуренткой. Тут уж пусть не сводит с нее восхищенных глаз, поддакивает каждому ее слову, даже взвизгивает от восторга. Потом, улучив момент, чтобы слышали все окружающие, она заявляет мужу: «Знаешь, Юозас, до сих пор я считала тебя довольно умным мужчиной, однако рядом с Беатой ты просто тупица!» И – точка, больше к этой теме возвращаться не следует: когда вступила в дело тяжелая артиллерия, незачем стрелять из мелкокалиберного ружьеца.

2. Если жена усердная хозяйка и заботливая мать, то можно не сомневаться, что в сердце ее супруга закрадется тоска по легкомысленной бездельнице. Интересно, что, очутившись в гнездышке последней, он берется за самую черную домашнюю работу, за которую в своем доме ни в жизнь не взялся бы! Что же в таком случае должна предпринять жена? К сожалению, трудолюбивые и заботливые жены – никуда не годные актрисы; к каким бы хитростям они ни прибегали, в конце концов возвращаются к одному и тому же: хныканью и упрекам, сдобренным словечками «подлец», «бабник», «гуляка» и т. п., из-за чего муж окончательно покидает дом. Поэтому единственное средство, которое можно рекомендовать подобной женщине, это так называемый «путь к сердцу через желудок», или улучшенное питание мужа. Улучшенное – это не только вкусное, но и очень калорийное: объевшийся муж едва двигается и тут же валится на диван, чтобы отдышаться и переварить, а стоит ему проснуться, как новые заманчивые ароматы щекочут ноздри, за ароматами следуют новые вкуснейшие блюда… Постепенно от обильной еды муж так раздается, что об уходе из дому ему и подумать лень, а если жена еще позаботится о том, чтобы телевизор всегда был в исправности, а «Советский спорт» доставлялся своевременно, так муженька из кресла и подъемным краном не вытащишь. Разумеется, не бог весть какое счастье муж-пингвин, но лучше уж иметь такого, чем никакого.

3. Если мужчина до свадьбы и даже после нее бесконечно повторяет своей избраннице, что его больше всего восхищает в ней натуральная коса и естественная красота, что ежели она посмеет отрезать косу, он немедленно оставит ее, то рано или поздно вы столкнетесь с ним в укромном ресторанчике в обществе косметической куколки. Поэтому, как только муж перестанет замечать косу, жене следует немедленно остричься и мчаться в косметический кабинет… Обратный вариант: если жена тонет в косметике и модных журналах, муж спит и видит лишь девушку с длинной косой и даже с граблями в руках. Так как подобные невинные героини водятся нынче только в старых романах, этого мужа зачастую можно увидеть читающим классиков, где с завидным знанием дела изображаются прелести деревенских красоток, а также те, кто посягает на их девичьи светелки. Женам-модницам остается обложить мужа такими книгами по уши: чем больше проглотит он душещипательных романов, тем сильнее возрастет его недоверие к современной нравственности, пока не превратится он в конце концов в ходячего моралиста, от чьих проповедей все разбегаются, как от чумы, а тогда ему самому не останется за кем бегать… Однако не забудьте, что опытные соблазнительницы, встретив столь высокоморального субъекта, любят прикинуться наивными овечками; так что старайтесь не опоздать и своевременно срывайте с них маски!..

4. Если супруг принадлежит к числу избранников муз, а жена, не подумав о последствиях, возьмет да и разругает его творение (картину, поэму, эстрадную песенку), он до тех пор будет неприкаянно слоняться, пока не встретит чуткую женскую душу, которая, пав на колени, станет в полуобморочном состоянии причитать, что слово «шедевр» слишком слабо, чтобы выразить всю гениальность его создания. Отсюда следует: фундамент семьи художника прочен в той мере, в какой жена способна превозносить талант мужа и стирать в порошок его недругов и конкурентов. Однако, чтобы муж вконец не отупел от хронических экстазов жены и у него не возникло сомнений по части ее эрудиции, рекомендуется время от времени отвергать произведение супруга со словами: «Прости, но что бы там ни говорили другие, как бы ни хвалили, но финал недостоин твоего гения!» Точно так же, как муж из § 2 тучнеет и мягчеет от жирных блюд, так и муж-писатель (композитор, художник) раскисает от похвал жены. В конце концов он уже не может вынести ни единого словечка критики и, едва услышав его, как угорелый мчится домой за сочувствием и утешением. А что еще нужно для прочности семьи?

5. Если жена деспотична, мужем овладевает мечта встретить существо, схожее мягкостью души с клубочком кроличьей шерсти. Однако такие мужья по натуре и сами люди мягкого характера. Именно поэтому, попав в лапы к властной женщине, они быстро привыкают подчиняться и в них окончательно укореняется потребность, чтобы ими командовали и помыкали. Встретившись со столь желанным мохеровым существом, которое готово доверчиво опереться на его плечо, как на твердую скалу, такой мужчина, ощущающий себя поначалу орлом, вскоре же испытывает чувства цыпленка, впряженного в тяжелый воз. Поэтому деспотическим женам не следует бояться нежных и безвольных конкуренток, им следует оберегать своих мужей лишь от других волевых женщин: из более твердых рук его уже не вырвать! Чтобы этого не случилось, надо с первого же дня замужества ввести в доме комендантский час.

6. Если жена легкомысленна, то муж непременно начнет шарить глазами по сторонам в поисках сольвейг (вообще каждый мужчина мечтает иметь свою персональную сольвейг, которая была бы верна ему до последнего вздоха). Почуяв опасность, легкомысленной жене следует завести разговор о верности и как бы невзначай упомянуть о конкурентке: «Ах, эта бедненькая одинокая Ангеле… Вот несчастная! Уже седьмой мужчина бросил ее… И за что? За верность!»

Можно было бы продолжить перечисление возможных вариантов, однако из вышеизложенного ясно: мужчина ищет нечто противоположное своей жене, иначе говоря, тут действует принцип весов. Раскусив эту основополагающую истину, каждая жена без труда сумеет удержать семейный корабль в надежной гавани. Однако бывают случаи, когда муж не умещается ни в какие законы и рамки, когда он сам не знает, чего хочет, и всю жизнь – как алхимик философский камень – стремится найти Женщину своей мечты, что-то среднее между Джокондой и Брижит Бардо. Ну и пусть себе! Это не опасно. Не мешайте ему: когда человек ищет прошлогодний снег, жене бояться нечего.

МЕРЫ ПРИНЯТЫ

Просматривая за завтраком воскресный номер газеты, Люткус наткнулся на интригующее сообщение: «Средняя продолжительность жизни женщины уже на девять лет превышает среднюю продолжительность жизни мужчины. Если мужчины не примут срочных мер, этот разрыв будет расти и расти – разумеется, в пользу женщин».

Люткус отложил газету, отодвинул надкушенный блинчик и, прищурившись, долго наблюдал за своей дражайшей половиной, которая, как ни в чем не бывало, хлопотала возле плиты.

– Послушай, Ада, – задумчиво протянул он наконец, – а что, если с завтрашнего дня я сам, лично, стал бы водить Дайвочку в детский садик?

– Ты?! – оторопела жена. – Вставать на час раньше и подвергать опасности в троллейбусе свою драгоценную жизнь? И ребер не жалко?

– Подумаешь, ребра! – расправил плечи Люткус. – Надо же человеку утром поразмяться!.. – И, не давая жене опомниться, добавил: – Надеюсь, ты не станешь возражать, если и все продукты я сам буду приносить домой?

Ноги подкосились, и Ада, застонав, опустилась на табуретку.

– Неужели будешь в обеденный перерыв бегать по магазинам?

– А что? – хитро ухмыльнулся муж. – Может, и мне полезно сочетать умственный с физическим?

Совсем растерявшись, жена что-то бессвязно забормотала.

– А как тебе понравится, – продолжал наступление Люткус, – если я заодно возьму на себя и уборку квартиры?

У Ады из рук выпала тряпка.

– Не пойму, куда ты клонишь, – охрипшим вдруг голосом проговорила она.

– Надеюсь, – энергично нагнувшись и подняв тряпку, заявил Люткус, – что и возле плиты я сумел бы не хуже тебя управляться.

– Но, – еле слышно возразила жена, – но… это же чисто женское занятие… мужчины обычно как от чумы…

– У меня даже руки чешутся, – перебил ее Люткус, – так охота самому мариновать и консервировать! Кстати, где у тебя тот рецепт яблочного пирога, который, помнишь, принесла Стефания?

– Стефания? – В лице у Ады ни кровинки. – Ты что-то скрываешь от меня! – произнесла она трагическим шепотом.

– Скрываю? – На всякий случай Люткус сложил газету и небрежно сунул ее в стопку других газет. – Сама же упрекала, что не помогаю. Так вот, ступай себе и не мешайся на кухне!

– Куда… ступай? – губы Ады дрожали.

– А куда хочешь, – великодушно разрешил муж. – В кино, в читальню, в бар, рыбачить на реку… Не помешало бы и в спортхалле заглянуть – там нынче международные соревнования по стоклеточным шашкам.

– Значит, гонишь, как собаку, на все четыре стороны?.. Уж лучше прямо скажи, что хочешь от меня отделаться… что… что… – Она захлебнулась рыданиями и, упав грудью на обеденный стол, дала волю слезам.

С истинно мужским самообладанием Люткус переждал, пока у жены не пройдет первый приступ нервного припадка, пока не перестанут судорожно вздрагивать плечи. И тогда бодро заявил:

– Ну вот, разревелась, как дитя малое! Шуток, что ли, не понимаешь?

– Шуток?.. – Жена подняла на него распухшие глаза. – Хорошенькая шутка! Она у меня целый год жизни отняла!

«Так! – быстренько подсчитал Люткус. – Значит, еще восемь таких шуточек – и разница между нашими средними возрастами будет сведена на нет…»

И он с удвоенным аппетитом принялся уписывать блинчики.