Текст книги "Контра (СИ)"

Автор книги: Виталий Гавряев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 48 страниц)

Однако следующий день, снова сумел удивить Александра. Как будто он, без его сюрпризов, страдал от давящего пресса скуки. Поэтому, с немалым удивлением, Саша взирал на немалый караван саней, медленно вползающий во двор его усадьбы. Смотрел он на это чудо, выйдя на балкон второго этажа. Стоял в том, в чём обедал, в "домашнем костюме", да-да, именно в том одеянии, которое не так давно одевалось ради смущения околоточных надзирателей, только в немного урезанной комплектации. По его мнению, отныне, эти вещи только и были пригодны как для домашнего употребления, в силу некоторой степени своей заношенности. Вот по этой причине, они и перешли в разряд повседневной носки – если откинуть неудобный галстук, больше напоминающий платок и сюртук. Последний предмет, у Александра, вообще ассоциировался с обыкновенным пальто, так что вчера, вместе с несколькими другими вещами, он был отдан одной из кухарок, чтоб та раскроила их, да пошила из полученной ткани что-либо для своих малых сыновей.

– Что же вы это делаете? – возмущённо бурчал немного позади старый дядька, держа в руках утеплённый халат, с которым то выскочивший на летний балкон следом за своим воспитанником. – Ну, подумаешь, известили вас во время обеда о неожиданных гостях. Бывает и такое? Но это же не повод вскрывать утеплённую дверь и выскакивать раздетым на самый холод.

– Протас. Да я не раздет. На мне вот, ещё и жилетка…

– Нет, Александр Юрьевич, извольте утеплиться и проследовать назад, в тёплую столовую. А я пока прикажу Акиму, чтоб тот распорядился о повторном утеплении открытой вами двери.

– Меня ругаешь, а сам, вон, тоже, раздетый выскочил.

– Так я же за вами…

– Всё, всё, сдаюсь, признаю что сглупил. Прибывшие ко мне гости, всё равно никуда не денутся. Так что, пойдём в дом и, переоденемся в подобающую такому случаю одежду.

– Ну и, слава богу…

Так что, пока все возки каравана втянулись, пока в нём разместились, хозяин поместья успел подготовиться к встрече гостей и выйти на крыльцо. И сделал всё это весьма вовремя. К крыльцу подкатили два утеплённых возка и остановились перед ним. Из распахнувшейся двери первого экипажа, выпуская на волю накопившееся за время поездки тепло, вышел широко улыбающийся граф Мусин-Елецкий и дружелюбно развёл руки в стороны.

– Ну, здравствуй Алекс! Вижу, вижу, что ты сильно удивлён! Знать не ожидал меня увидеть!

– Рад тебя видеть, Михаил. Ты даже не представляешь, как я рад тебя приветствовать у себя в гостях. Так что, здравствуй друг! Признаюсь, не ожидал увидеть тебя так скоро, особенно с таким эскортом.

– А, ты об этом? – Михаил небрежно махнул рукою в сторону каравана – Так это то, о чём мы с тобою договаривались.

– В смысле?

– Не делай такое удивлённое лицо. Иначе я поверю, что ты страдаешь застарелым склерозом и позабыл о нашем договоре с одним ушлым купчиной, относительно необходимых для твоего проекта мастеровых людях.

– Ты хочешь сказать, что весь этот караван, привёз двоих мастеров с их семьями? Это что, ты привёз сюда всех их дальних родственников?

– А-а-ха-ха! А вот и не угадал, но изрядно насмешил. Хорошо, не буду тебя долго мучать, на все твои вопросы ответит сам Даниил, он тоже приехал, точнее, привёз всех своих бывших работников.

Как будто почувствовав, что заговорили о нём, из второго возка появился и сам купец. Это был типичный представитель своего сословия, бородатый мужичок, в богатой, безразмерной, меховой шубе и огромной собольей шапке. Позднее, когда произошло первичное знакомство и уже в тепле были сняты эти меховые "демонстраторы" успешности жизни, гость оказался пусть крепким, но худощавым человеком. Несмотря на то, что он держался с подчёркнутой учтивостью, всё в рамках сословного приличия, но было заметно, что высокий титул хозяина, гостя не смущал. И уже через час, когда были расквартированы все приехавшие люди; после того, как они были обогреты и накормлены; включая и самого купца Кокорина, поевшего в людской[34]34
  Нормальное явление, по-другому не принято – люди не поймут.


[Закрыть], состоялись деловые переговоры. Велись они как и положено, в малом кабинете, где купец и Александр были их участниками, а граф Мусин-Елецкий, имитировал роль стороннего наблюдателя, восседая на одном из двух специально принесённых кресел.

– Даниил, я ещё раз, лично для вас повторяю: "Я соглашался на принятия на службу максимум троих мастеров. И это не мой сиюминутный, ветреный каприз, а мои реальные возможности, на данный момент".

– Александр Юрьевич, я прекрасно вас понимаю. Да. Мне передавали, что вы изъявили желание относительно принятия на службу трёх работников. Но поймите, я вынужден полностью закрыть одну из своих артелей, а это не трое, а шесть мастеров, а это живые люди, с их семьями и малыми детьми. Что им делать? Как пережить эту зиму, если у них нет никаких средств на пропитание? И артель закрылась оттого что, мне нечем платить им жалование.

– Я всё это понимаю. Но ведь и я не господь бог. У меня для них не ни работы по их профилю, ни денег на их содержание. Единственное что я им могу предложить, так это дать на эту зиму кров и питание, а они, за это, будут отрабатывать на посильных для них общественных работах, или помогать своим товарищам, которых я, согласно составленного нами уговора нанимаю. За все это, они получат кров и пищу.

– А вы их точно не охолопите?

О том, что этот вопрос был неуместным, купец понял по еле сдержанной реакции Александра. Увидел, как побелели костяшки его кулаков и мгновенно стушевался. А Михаил, наблюдавший за переговорами со стороны, только сдержанно улыбнулся. Однако, через несколько секунд, его слегка дёрнувшиеся брови, говорили об удивлении, относительно мягкой реакции друга на такие слова.

– Вот олух царя небесного. Сам просишь меня помочь твоим бывшим работникам, не позволить им, этой зимой погибнуть, смертью голодною, лютою. А когда я с тобою соглашаюсь и озвучиваю условия, на основании которых я согласен о них позаботиться, ты меня обвиняешь в том, что я, якобы желаю сделать их своими рабами. И скажи, зачем мне всё это нужно? Коли считаешь меня такой сволочью, то забирай весь свой табор, всех кого привёз, и уматывай отсюда как можно быстрее. Пока я ещё добрый. И чтоб я, тебя, здесь больше никогда не видел. Я понятно говорю?

– Прощенья просим, Александр Юрьевич. Не обижайтесь на меня, "дубину стоеросовую". Просто поймите, эти люди столько времени под моею рукою трудились, стали для меня как родные. Вот я и переживаю за них. Вот. Поэтому так и глуплю…

Однако, не смотря на едва не разговевшийся конфликт, буквально через полчаса, Даниил покинул кабинет, судя по его "сияющему виду", результатом переговоров он был весьма доволен. О чём жаждал оповестить всех своих бывших работников. А тем временем, не прошло и трёх минут, с момента как Кокорин ушёл в сопровождении одного из гайдуков, Михаил, устав сдерживаться, задорно расхохотался.

– И что ты ржёшь, как лошадь Пржевальского?

– А-ха-ха! Чья ха-ха лошадь? Га-га-га!

– Да та, которая ржёт без причины. – ответил Саша, дабы не заострять внимание своего друга на сорвавшейся с губ оговорке.

– Ой, рассмешили вы меня, оба. Такого цирка, я в жизни не видел!

– Это чем же мы тебя так порадовали?

– Каюсь. Это моя вина, что ты Даньку чуть взашей не вытолкал за приделы своей усадьбы.

– Всё ещё не поздно так поступить, но уже с истинным виновником сего конфуза. Давай, кайся, что ты такого учудил?

– Да когда собирались к тебе, купец меня замучил вопросами: "А согласится ли уважаемый Александр Юрьевич принять на службу не троих, а шестерых мастеров? Ой, а что же делать они мне откажут?" – Ну, я ему и сказал, что ты только этим летом стал хозяином этого имения. А до этого, оно находилось под казённым управлением, вот ты и испытываешь сильную нехватку в холопах. Так что этому только обрадуешься. Хи-хи. После этого, он замолчал и больше не докучал мне с глупыми расспросами. Хи-хи. А оно, хи-хи, вон оно, во что вылилась моя шутка. Но ты всё равно молодец, не поддался эмоциям и не прервал деловые переговоры. Уважаю. Хотя я прекрасно видел, как ты хотел озадачить свою чернь, чтоб она вразумила этого пройдоху, запоров его батогами на конюшне.

– Ну ты и…, не буду говорить кто. Будь на твоём месте кто другой, бросил бы ему в лицо перчатку.

– Понимаю. Прости. Ей богу, не думал, что этот проныра воспримет мои слова слишком серьёзно. Нет, я совсем ни о чём не подумал. Просто возжелал, чтоб Даниил перестал меня докучать своими расспросами.

– Да и бог с ним. Тем более что я, тебе, так и не сказал самую главную новость. С меня, недавно, сняли все обвинения в связи с татями. Так что, я свободен. Понимаешь, я свободен!

– Знаю. Об этом мне рассказал сам Михаил Альбертович. Ещё до того, как пойти в уголовный сыск с результатами своего расследования.

– Даже так. Но об этом мне никто, ничего не рассказывал.

– Конечно. Кто в трезвом уме будет разглагольствовать о своём поражении? Но ничего, слушай…

Дальше последовал подробный рассказ о том, как подчинённые небезызвестного господина Архилова, как могли, так и мешали работе небезызвестного адвоката. Они, то делали вид, что куда-то спешат, поэтому были не в состоянии ответить на задаваемые вопросы, то не могли найти запрашиваемый документ. Но господин Копенштейн, прекрасно знает своё дело. Он смог выстроить хронологию всех событий, опросить всех крестьян, хоть как-то пострадавших от татей. И как это ни странно, нашёл похищенных у селян лошадок, на коих тати бежали, они обнаружились в соседней губернии. Оказывается бежавшие бандиты их бросили, и украли других. Нечего не поделаешь, вор есть вор, ему легче украсть, чем купить. Впрочем, в тех местах, примерно в тоже время, проходил цыганский табор, и воровство тамошних лошадок, могло быть делом рук бродячих конокрадов. Но это не меняет сути дела, настоящие преступники отныне не доступны. Они ушли от ответа, и произошло это, по причине того, что следователи упрямо искали доказательства вины непричастных людей. А Александр, внимательно слушая этот рассказ, тихо радовался тому, что не пожадничал, и велел отогнать трофейных лошадок подальше, где и отпустить, но так, чтоб их быстро нашли. Видать не зря, он наступил на "горло своей жабе".

Глава 23

Двадцать пятого декабря, с утра, в усадьбе Мусин-Елецких было весьма хлопотно. Наводился порядок во всём доме, и топились обе бани. Впрочем, сегодня это происходило в каждом дворе империи, во всех её городах и деревеньках. Да что там говорить про какую-то там усадьбу или окружающие её поселения, которые, на фоне происходящего, казались маленькими каплями в огромном море. Сегодня весь православный люд готовил кутью, наводил в своих хатах порядок, одевал новые, чистые одежды и готовился к рождественским празднованиям. Готовилась к сочельнику и молодёжь, причём её приготовления не приветствовались ни церковной, ни мирской властью. Впрочем, гонения за подобные игрища тоже не было. Так что, повсеместно выворачивались наизнанку тулупы, изготавливались берестяные личины и прочее, прочее, прочее.

Но вернёмся к графской усадьбе. Здесь, как это уже говорилось, также готовились к празднованию рождества. Например, пышнотелые кухарки румяные от печного жара, с особым усердием, аккуратно раскладывали по корзинам большие пироги, шаньги, ватрушки, кулебяки, саечки, расстегаи. Отчего, по всему дому разносились запахи, будоражащие аппетит, а у некоторых работников, и стимулирующие голодное урчание в животе. Но, хозяин этого дома, как и его сын, Михаил, не принимали в этой суете никакого участия. Они сидели в большом кабинете – который можно было назвать и библиотекой, и их мысли были весьма далеки от творящегося вокруг них предпраздничного переполоха. В этот момент, они оба, напоминали мальчишек подростков, которым подарили долгожданную игрушку. Впрочем, это определение было не так уж далеко от истины, по крайней мере, для Михаила. Потому что, на столе, прямо перед Николаем Юрьевичем, лежал новенький револьвер. Да, да. Самый настоящий воронёный револьвер, с немного странной конструкции, с удлинённым стволом, барабаном, и всё. В отличии от своих нарядных собратьев, тот был без привычной для многих местных любителей оружия инкрустации.

– И каково твоё мнение по поводу этого оружия, сын? – звучным голосом человека привыкшего повелевать большим количеством подчинённых, поинтересовался коренастый, и, не смотря на возраст, всё ещё крепкий мужчина. – Или ты по-прежнему, из-за переполняющих тебя эмоций, не можешь выразить своё мнение более или менее внятно?

– Нет, папа́, я могу сказать, что я не ожидал от Алекса такого чуда. Я давно слышал о таких пистолях, но вот подержать в руках такое чудо, а тем более пострелять из него, довелось впервые.

– В отличие от тебя, я уже видел нечто подобное, у одного английского купца. Того, который поставляет для нашего дома чудесный чай, собранный в британских колониях. Так что, поделка твоего друга, мало чем уступает британскому оригиналу, за исключением отсутствующей здесь работы гравёра.

– Папа́, так вы заказали этому нашему поставщику чая подобный пистоль?

– Нет. Я, конечно же, выразил своё намерение приобрести тот пистоль, или ему подобный. Однако этот хвастливый пройдоха мне отказал, сославшись на то, что даже для личного пользования, он приобрёл это оружие с большим трудом. И вряд ли у него в ближайшие год, два, получится сделать это повторно, так как очереди на заказы у британских оружейников, расписаны больше чем на год.

– Не беда. У нас, отныне, есть свои оружейники, которые работают под рукою графа Александра Мосальского-Вельяминова и, мы, без особых хлопот сможем приобрести пару к этому чуду. Да и вообще, здорово что скоро у нас, на Руси, будут выпускать современное оружие. "Первые ласточки" уже есть.

– Не всё так просто сын. Не всё так просто.

– Вы чего папа́?

– А ты слышал, что рассказывал Данилка Кокорин? Обратил внимание, какой у него при этом был взгляд? Прямо как у лиса, нашедшего лазейку в ранее недоступный для него курятник.

– И что, по вашему мнению, это значит?

– Я думаю, что этот пройдоха уже уговорил некоторых мастеров вернуться к нему, вновь создаваемую артель. Причём на весьма хороших условиях.

– Отец, с чего вы так решили?

– Начнём с того, что я слишком хорошо знаю этого негоцианта. Ты сам подумай. Вначале он закрывает убыточную артель. И заботясь о своих работниках, старается их пристроить на хорошее место, ну а тем, кому не повезло, перезимовать, что в его случае весьма похвально. А вот дальше, поговорим о твоём сотоварище. Он, приняв к себе сторонних людей, совершает большую ошибку, да не одну. Первая. Пусть ему повезло, и он, где-то нашёл сообразительного мастерового. И не только это, графу удалось приобрести новый пистоль, который неизвестный нам талантливый мастер разобрал, изучил и понял, как изготовить нечто подобное самому. Так радуйся такому успеху и храни полученные знания в секрете. Так нет, твой друг обучает изготовлению этого оружия всех мастеров, без исключения, даже тех, которые у него всего-навсего зимуют. Так что не удивлюсь, что по весне, все мастера, которых приютили в новой усадьбе Мосальских, вернутся к Даниле. А это будет именно так. Вторая ошибка Александра, он распыляет свои силы и средства. Как там рассказал наш купчина Кокорин? Нанятые графом мастера и их ученики вытачивают из отличной стали не только детали к пистолетам, но и какие-то непонятные изделия. И что с ними далее делать, никто не знает. Так что, максимум к лету, дело графа Мосальского-Вельяминова разорится. После чего, наш Даниил, постарается наладить выпуск этих, так называемых револьверов, но уже на своей обновлённой артели.

– И вы так спокойно об этом говорите?

– А что я могу поделать? Все, рано или поздно, расплачиваются за свои ошибки, и твой друг не исключение.

– И что вы мне предлагаете папа́? Также как и вы, спокойно смотреть, как Сашка "тонет"?

– Нет. Уж кто, кто, а ты не будешь сторонним наблюдателем. Именно ты и поможешь своему другу. Дело в том, что Даниил где-то приобрёл ещё одну партию оружейной стали, и я, её, у него выкупил.

– Вы хотите сказать…

– Да, да. Я думаю, что в свете новой информации Кокорин решит вновь приступить к выпуску пистолей. Об этом говорит то, что он не желает терять своих постоянных поставщиков высококачественного металла и поэтому, вынужден обратиться ко мне, за деньгами. Мотивируя это своей якобы заботой о твоём друге. Хотя, даже мне видно, что этим шагом он решает совершенно другую задачу. Он старается загнать Сашку в долги. И считает, что это у него получается, ведь Александр, в ближайшие дни, напишет мне ещё одну долговую расписку, и вновь, по своей неопытности в таких делах, не сможет толково распорядиться полученным от нас металлом. А я, в ближайшее время, потребую вернуть эти деньги.

– Отец, но ведь вы, в первом векселе, не требовали быстрого возврата выданной вами ссуды?

– Я и не буду этого делать. Но вот с новыми долговыми обязательствами молодого графа, я так поступить не могу. И условия его кредитования, будут более жёсткими.

– Как? Так вы-ы…?!

– Нет, нет, молчи, не говори ни слова. У меня создалось такое впечатление, что ты, мой сын, меня абсолютно не знаешь. А ведь я не какой-то там процентщик. Сколько я потратил на эту закупку, столько серебряных рублей Александр и должен мне возвратить. Только уже в течение четырёх месяцев – иначе уже я понесу существенные убытки. Да и я не меценат. И вообще, юноша, не смейте повышать на отца голос. Такое впечатление, что вы позабыли про все правила приличия.

– Но папа́! Зачем вы тогда влезли в это дело, если оно вам столь обременительно?

– Начну с того, что делом твоего друга заинтересовался купец Кокорин. А у этого пройдохи, на прибрать к рукам чужое прибыльное дело такой нюх – любой охотничий пёс позавидует. Так что, для начала, лучше сделать так, как предлагает Данилка.

– Это всё равно мерзко. Мы, вместо того чтоб вытащить утопающего из воды, навешиваем ему на шею камень.

– Не совсем так. Ты, доставив твоему другу этот караван, расскажешь ему всё, о чём мы с тобой сейчас беседовали. И предложишь ему единственно возможный выход из этой ситуации.

– Какой же такой выход вы ему оставили?

– Умерьте свой сарказм, отрок. Не заставляйте меня думать о вас хуже, чем вы есть на самом деле. Да. Я, в этой ситуации, тоже ищу выгоду. Револьверы, которые я смогу получить в качестве расчёта за поставленное железо, пойдёт на укрепление нужных для нашей семьи связей. Но это позволит Александру поскорее погасить свою задолженность перед нами. И если он внемлет нашим советам, то и не потеряет свою артель. Следующее, мы как можно скорее отошлём к нему пятерых холопов-отроков, пусть твой друг обучит их ремеслу оружейников. Этим он ещё уменьшит свой долг.

– Но зачем это вам, папа́?

– У нас, в империи, ещё никто не выпускает такое оружие, хотя желающих его приобрести весьма много. И тот, кто наладит его выпуск первым, будет в нереально большом прибытке.

– Но ведь его уже выпускают Британцы.

– Да, это так, а в Россию его всё равно не продают. И в ближайшее время, никто этим заниматься не собирается. А если это и будет происходить, то это "капля в море".

– Так вы…?

– Да, да. Именно это я и собираюсь сделать. Наша семья не только поможет Александру Юрьевичу, но и сама получит возможность укрепить на этом своё финансовое благополучие. Я в отличие от юного графа, знаю каким образом реализовать всю продукцию производимую его оружейными мастерами. Ну а если твой друг сглупит, и разорится, то я сделаю всё, чтоб тот мастеровой – инкогнито, нашёл приют именно у нас, а не у Кокорина.

– Снова вы отец говорите о неком таинственном механикусе, дался он вам…

– А ты посмотри, что сделал этот "самородок". Я видел пистолет островитян, держал его в руках и даже выстрелил из него пару раз. И вот сейчас, смотря на это чудо, я понимаю, что оно превосходит то, что мне с таким бахвальством показывал английский торговец. По-моему, именно это, лежащее сейчас передо мною изделие, является следующим шагом в развитии оружейного искусства.

– Как? Разве такое возможно? Ведь я никогда не замечал за Алексом склонности к увлечению огнестрельным оружием.

– Возможно сын, ещё как возможно. Твоему другу не обязательно разбираться в новых веяниях развития оружия, главное, что он смог найти такого мастера и как-то заставил его на себя работать.

Можно сказать, что постепенно, пусть и так безоговорочно как того хотелось главе семейства, но Михаил согласился со всеми доводами своего отца. И после долгого обсуждения, день выхода каравана, был назначен на утро двадцать седьмого декабря. Как раз, к этому времени, Николай Юрьевич собирался окончить с подбором будущих школяров-ремесленников. Впрочем, заняться подготовкой к предстоящей деловой поездке так и не получилось, по крайней мере, в этот день. Так как пожилой слуга, вышколенный в вопросах этикета не хуже чем лакей императорского двора, пригласил обоих господ спуститься в столовую – к ужину.

Михаил, никак не мог настроиться на общесемейную трапезу. Нет, он не сидел в полной задумчивости, отрешённо смотря в одну точку. Молодой человек отведал кутью, угостился ореховым пряником и ещё парой блюд; отвечал на вопросы, если к нему обращались, и, слишком часто смотрел на пустой столовый прибор бабушки Анастасии – матери отца. Посуда стояла на том месте, где ещё в начале этого года сидела эта сухонькая женщина и с отречённой тоской посматривала на родственников. А вот в первые дни лета её не стало, ушла также тихо, как и жила, уснула вечером, а утром уже не проснулась. Так что мать с отцом, заметив частые взгляды сына в ту сторону, восприняли это как думы внука об усопшей бабушке, поэтому старались лишний раз не отвлекать его. А вот думы Михаила, пусть и были связаны с бабушкой, однако имели немного другое направление, ему казалось, что эта седовласая старушка, смотрит откуда-то сверху своими обесцвеченными от возраста глазами и укоризненно качает головою.

"Как же так, внучек? – звучал в его ушах её слабый голос. – Я понимаю, что слово отца для сына закон. Однако Сашенька твой друг, а помощь другу не должна преследовать никакой корысти…"

Нет. Муки совести не так сильно мучали молодого графа, чтоб омрачить великий праздник. Но и не позволяли полностью погрузиться в атмосферу празднования торжества. Так что, не будем заострять на этом особое внимание и перенесёмся на визит юного графа к другу, который с самого начала испортил Михаилу настроение.

Где поселяется пусть и лёгкое, но уныние, там жди ещё чего-либо неприятное – как минимум, и это подтверждение этой теоремы жизни, не заставило себя ждать. Не прошло и четверти часа, как граф Мусин-Елецкий покинул родовое гнездо, как его открытые сани обогнали ещё более медленно двигающуюся волокушу, запряжённую чахлой лошадёнкой. И закутанный в медвежью шкуру Михали хорошо разглядел тщедушного мужичка в многократно залатанном тулупчике, который остановившись, суетливо стянул с головы плешивый треух, и отвесил поясной поклон. Казалось, что это длилось целую вечность, так как был рассмотрен и опустошённый горем взгляд селянина, и его скорбная ноша, покоящаяся на примитивном возке, и то, что это было небольшое, максимум подростковое тельце, плотно замотанное в старую мешковину – некое подобие савана. Выходит, что этот истощённый возница, везёт свою ношу в сторону погоста. И увиденное, только усилило гнетущее состояние души, которое, с утра завладело молодым графом. Так что он, кивнув в ответ на приветствие, машинально, с излишней поспешностью, отвёл взгляд в сторону.

Более или менее успокоиться, удалось, подъезжая к поместью друга. И то, на душе было неприятно, а перед глазами стоял образ фигуры кланяющегося крестьянина, его впалые, почти безумные глаза и замотанное в саван тельце его умершего ребёнка. Так что, первая улыбка и дружеские объятья с Михаилом, были проделаны чисто механически. А вот завязавшаяся после этого беседа, смогла пусть на немного, но успокоить его растревоженную душу.

– Рад тебя видеть в своём доме, друг. – ожидая когда у гостя примут шубу, радостно говорил Александр. – Особо рад тому, что ты приехал именно сегодня.

– Даже так.

– Конечно так, ведь ты не предупреждал о своём намерении посетить меня, и я гостил в родительском доме. Благо, не смотря на бурные возражения своей матушки по поводу моего поспешного отъезда, я вернулся в свой дом вчера вечером. Поэтому имею радость встречать тебя.

– Да-а-а, выходит мне и в самом деле сильно повезло.

– Нет, Михаил, мне повезло больше. Меня посетил мой настоящий друг и не с пустыми руками. Не знаю, каким образом ты узнал о моей проблеме с железом, но я очень рад, что ты его привёз.

Вот так, беседуя, оба молодых человека направились в гостевой зал, желая приятно провести время, за неторопливой беседой, пока будет накрываться обеденный стол.

– Не удивляйся так, узнать о твоих проблемах не так уж и сложно. У тебя, не так давно побывал мой протеже – купец Кокорин, вот он и поведал о твоей проблеме. Заодно, он предложил нам с отцом выкупить у него ещё одну партию железа. Так что, вот в этой папке ещё пара векселей, ожидающих твоей подписи.

– С бумагами мы разберёмся немного позднее, после обеда. А сейчас рассказывай, как живёшь, чем занимаешься?

– У меня всё по старому, в отличие от тебя, я живу в отчем доме, посещая различные рауты и балы, обрастаю нужными для отца связями. Так что, в моей жизни ничего интересного не происходит. Боже, меня уже тошнит от такой постоянности.

– Вот здесь ты ошибаешься. Стабильность по нынешним временам, это очень дорогого стоит.

– Помолчи Алекс! Далась тебе эта стабильность моей жизни. Ведь именно у тебя назревают настоящие проблемы, а ты их не желаешь замечать.

– А вот с этого места, попрошу рассказывать как можно подробнее. – резко посерьёзнев, проговорил Сашка.

– А что тут рассказывать? Ты делаешь столько глупых поступков, что наш "дорогой" Даниил, решил этим воспользоваться и обанкротить тебя.

– Даже так?

– Да так. Какого беса ты обучаешь приживалок делать пистолеты новой конструкции?

– А что тут такого. Ведь именно мне удалось не просто приобрести британский револьверный пистолет, а разобраться в его конструкции и немного её усовершенствовать. Знать, необходимо как можно скорее налаживать его выпуск, а мастера, нанятые мною на постоянную службу, все заняты, они обучают отобранных мною отроков. Вот мне и пришлось привлекать к этому делу свободных мастеровых. Всё лучше, чем заставлять их разгребать сугробы, колоть дрова, да отапливать мою усадьбу.

– Неужели ты не понимаешь что они у тебя максимум до лета?

– Понимаю. И если захотят, то пусть уходят.

– Но ведь они унесут полученные у тебя навыки. Считай, что их уже перехватил наш Даниил. Надеюсь, ты понимаешь, почему он так засуетился?

– И бог с ними. Я всё прекрасно понимаю.

– То есть как это, бог с ними? А то, что купчина намеренно подводит тебя к разорению, ты не подумал? Он же, пёс паршивый, всё просчитал. И то, что ты бестолково растранжирил столько дорогого железа, не заработав на этом не единого гроша. И то, что ты недавно потратил все деньги, которые твой отец ссудил тебе для погашения долгов. Ты их спустил – на ювелира.

От того, как снисходительно заулыбался Сашка, у Михаила внутри всё "закипело", он не ожидал от друга такой беспечности. А то, что было сказано в ответ, вообще поразило.

– Тоже мне, беда. Подумаешь, Кокорин начнёт выпуск новомодных пистолетов и, вначале будет зарабатывать больше чем я. Так он не владеет всей информацией, и у него нет того, что есть у меня. Поэтому, вначале он может заработать больше чем я, да что там может, его гешефт будет существеннее. Ведь на меня навалилось слишком много проблем, требующих немедленного решения. Например, для решения одной из них, я прошу твоей помощи. – с этими словами Александр позвонил в колокольчик, и приказал чтоб Протас принёс некий известный ему кошель.

– Это ещё зачем? Как мне кажется, ты собираешься отдать мне эти деньги? – растерянно удивился Миша. – Но ведь мы, с отцом, не требуем их немедленного возврата. Пусти их лучше в оборот.

– Я помню о векселях, лежащих в этой папке и "с нетерпеливым трепетом ожидающих мой автограф". Это серебро не за привезённое тобою железо, а за оформление документов, необходимых мне для легализации моей артели. Потрать их на разные там пошлины, взятки, и прочие неизбежные в таких делах расходы. Ведь у тебя есть хороший стряпчий, а у меня, даже нет времени на его поиск.

– А откуда у тебя столько денег? Ведь по нашим с отцом расчётам…

– Понимаю. Вы считаете что я: "Гол как соко́л". А не подумали о том, что я смогу тайно реализовать несколько пистолетов, собранных лично моими учениками. Конечно же, делали они их под неусыпным контролем своих педагогов. Вот это и есть тот самый никем неучтённый гешефт.

Александр не стал уточнять, что говоря про проданное им оружие, он имел в виду четыре револьвера, некогда принадлежавшие погибшим татям, а до этого, по всей видимости, погибшим курьерам ограбленной почтовой кареты. Когда он их увидел впервые, то был сильно удивлён, пистолеты были почти точными копиями знаменитого "кольта драгун" его первой модели, по меркам потерянного мира, приблизительно 1847 или 1850 года, со всеми его ошибками. Зная про них, и особо как это исправить, Саша разобрал пистолеты, обмерил все его детали, сделал первичный чертёж; позднее внёс в него необходимые изменения. "Примерил" их на трофеях, изменив всё то, что можно было доработать и, полностью заменив барабан и рукоять. И уже после всех этих переделок, избавился от них – продал, воспользовавшись одним из талантов и связями Акима. Ну а то, что официальная выручка была более чем на треть меньше, чем сейчас лежало в кошельке, для посторонних осталось великой тайной. Саша решил, что так будет лучше, для всех.

– Так ведь Даниил, говорил, что он скупил у тебя все пистоли, произведённые живущими у тебя мастерами. И знает точено, сколько у тебя осталось средств к существованию, ноль. Да так убедительно это утверждал, что невозможно не поверить.

– Вот и пусть дальше верит в то, что он смог узнать всё, что происходит под крышей моего дома, а не только то, что ему позволили посмотреть.

– Так ты…?

– Нет, нет, не в коей мере. Если ты думаешь что я смогу перехитрить твоего купца, то ты, дружище, сильно ошибаешься. Такой пройдоха, сам, кого хочешь, "обует" и глазом не моргнёт. Мне же, просто удалось не раскрыть перед ним некоторые свои карты. А главное, у меня остался в рукаве такой маленький, ну очень маленький туз.