Текст книги "Контра (СИ)"

Автор книги: Виталий Гавряев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 48 страниц)

Глава 48

Александр стоял у окна своего кабинета и, прибывал в задумчивом состоянии, он хмурился и по-детски закусил нижнюю губу. Молодой человек наблюдал, нет, это больше походило на то, что граф подсматривал за отъезжающим со двора санным караваном купца Кокорина. И объяснение этой ситуации было бесхитростным, из-за сильного мороза, стёкла всех окон покрывал ледяной узор, именно поэтому, чтоб не открывать окно, приходилось смотреть через небольшой не замёрзший участок. Сашка даже усмехнулся этой мысли, когда сравнил себя с любопытным малышом, подсматривающим за взрослыми дядями, когда те удалили сорванца из зала, дабы обсудить какие-то не предназначенные для детских ушей темы. За спиною графа стоял не менее задумчивый Митяй и также, прибывая в задумчивости, неосознанно поглаживал пальцами правой руки шрам на своём лице. Так делал он обычно тогда, когда начинал сильно нервничать. Например, как сейчас.

– Ну что Митя, как тебе Данькины сказки? – не оборачиваясь к другу детства, поинтересовался Саша.

– Какие-то не весёлые они у него. Послушал его, и сразу в душе заскреблись кошки.

– Да-а, это точно подмечено. Вот только мне, от таких новостей, даже выть хочется. Как одинокому волку по ночам, в самую голодную зиму.

– Да, все его рассказы страшны, но один особо мерзок. – пробурчал Митя, обычно, по жизни флегматик, не интересующийся ни политикой ни экономикой. – Я, честно говоря, даже представить не мог, что кто-то будет хаять нашего императора. Да как? Делая это прилюдно. А наши, русские мужики станут таких гнусов спокойно слушать, а не бить этому мерзкому охальнику по морде.

– Согласен с тобою друг, но всё в этом мире когда-то происходит впервые. А эти господа революционеры умеют испошлить любое хорошее начинание. Вот как сейчас. Ну, пошли эти умники в народ, бесплатно учат мужиков грамоте. Казалось такому нужно только радоваться. А н-нет, не получается, они с зерном познания, сеют в людские головы сорняки кровавой смуты.

– А чему тут радоваться? Не нужна мужику эта ваша грамота! Нет ему от неё никакого толку, кроме мучений. Коль на нём весит хомут холопства и не видно в такой жизни никакого просвета, то это хомут.

– Тут ты Дима не прав. Мужика нужно учить, но с одним условием, что после этого дать ему свободу. И не просто освободишь, а к хорошему делу приставишь, нужному. Кому землицы нарезать, а кого-то, кто будет разбираться в механике, и изъявит такое желание, можно и в наши артели пристроить. А без учёбы, такие таланты ни у кого не откроются.

– Ага. Это только ты этой "идеей фикс" страдаешь. А другие землевладельцы нет, им и без того хорошо. Вот, например, можно взять меня. Выучили меня твои родители грамоте, а в довесок морду изуродовали. Заметь, получил я это увечье из-за твоей не любви к латыни. А затем, когда во мне отпала нужда, приставили к такой работе, с которой любой неуч справится. Спасибо хоть не приставили к стаду коров, "хвосты им крутить". Это мне просто повезло, что в некий момент, обо мне неожиданно вспомнили, да вновь приставили к тебе. Ну а ты, в свою очередь, не предал нашей детской дружбы. Вон, даже смилостивился надомною, да вольную дал.

– Ладно, брось прибедняться. Тоже мне, жертва крепостного права и барского произвола. Я вон вижу, как ты "страдаешь" – от Авдотьи ни на шаг не отходишь. Весь уже истомился, отощал даже. Да и сама девка, с тебя глаз не сводит.

– Глазками то "стреляет", кручинится, вот только замуж за меня идти не желает.

– Это ещё почему?

– Буд-то ты сам не знаешь. Ведь это она тебе, твоею матушкой, была для плотских утех подарена. Вот Авдотья и боится, что я буду ревновать к прошлому и после свадьбы, коль выпью, то начну рукоприкладством заниматься. Говорит что порченная она, грязная и поэтому не достойна моей любви. Вот так-то. А всему виной наша чёртова грамотность. Будь мы простыми, тёмными крестьянами, не читай мы книжек разных, у нас не было этой проблемы. Мол, так испокон веков заведено, барин он благодетель и многое ему дозволено. А ты терпи, коль уродился чернью: "Христос терпел, и нам велел".

– Прости меня, дурака такого. Кто ж знал, что так оно "повернётся"? Не думал я, что всё так получится.

В этот момент, Дмитрий резко отвернулся от Александра чтоб сдержать рвущееся из его уст ругательство. Да и граф почувствовал, что с этой темой пора заканчивать. Поэтому, он, подойдя к другу, по-дружески положил ему руку на плечо и тихо сказал:

– Вы люди вольные, а это значит одно, как дальше жить, решать только вам. Если чувствуешь, что не сможешь принять её такой, какая она есть, то не мучай девчонку, отпусти. А если наоборот, скажи ей что тебе важно только то, что будет во время вашей совместной жизни. А всё остальное, что было до вашей встречи, это уже не важно. Всё. На этом закрываем тему, сделанного не переиграешь. Лучше вернёмся к тому, о чём уже говорили ранее, я хочу предложить тебе и Авдотье заняться образованием наших крестьян. Я уже переговорил с батюшкой Иоанном и он дал согласие на то, чтоб под его патронажем мы открыли церковно-приходскую школу. Нужно опередить наших господ народовольцев…

Когда, после долгого разговора с уточнениями, где, когда и чему учить крестьянских отроков, Митя ушёл, то, как только за парнем закрылась дверь, граф закрыл глаза и просидел так около пяти минут. Он не прибывал в дрёме и не придавался медитации, а мысленно прокручивал рассказанные Кокориным новости. И при этом, было от чего задуматься. Пока он и его ближники – работники экспериментального цеха артели, испытывая новые станки и прессы, приводимые в действие через систему валов, ремённых передач и шестерён. Пока собирали новый паровик, для замены используемой конной тяги, да изготавливали новое оружие с боеприпасами, время буквально "утекало сквозь пальцы", как вода. Единственное было неизменным, Кац, готовился к ответному удару, он выявлял сеть рейдеров, планирующих захват его банка. И никто из них не обращал внимания на то, что по всей империи начиналась нездоровая возня. Хотя, на этом фоне, народовольцы, так Саша окрестил пошедших в народ революционеров, выглядели безобидными овечками, мирно пасущимися на зелёном лугу.

И вот сейчас, послушав безрадостные рассказы купца, Александр ужаснулся. Он, увлёкшись своими идеями о плавной ликвидации крепостного права на отдельно взятой, небольшой территории, и созданием новых станков, не видел того, что творилось в обществе. Здесь, воочию просматривалась усталость народа от перешедшей в затяжную фазу позиционной войны. Трудно продолжать испытывать любовь к власти, когда на фронте постоянно погибают солдаты. Как следствие, для восполнения боевых потерь, рекрутируют соседей и просто знакомых, а ярких побед над врагом нет, и не предвидится. Спрашивается: "За что погибают люди?" – Сильно тревожили и постоянно ползущие вверх цены на жизненно необходимые товары. Временами просто бесила жадность многих купцов, которые в погоне за прибылью, придерживали некоторые из своих товаров, создавая искусственный дефицит. Пусть необходимые людям вещи исчезали с прилавков ненадолго, однако это подстёгивало рост цен, что только усиливало негативное отношение к власти. Ведь люди были вынуждены отказывать себе во многом, наблюдая как "элита" по-прежнему ведёт разгульный образ жизни. Чем нагло пользовались закопошившиеся революционеры всех мастей. Они, в своих гневных тирадах, написанных как под копирку, обличали руководство, обвиняя его во всех бедах, исподволь науськивая людей, что надо наводить порядок, свергать "загнившую верхушку". Мол, только тогда, когда всенародный бунт, в едином порыве сметёт гнилую верхушку, резко наступит мир и всеобщее благолепие.

Саша удивился тому, что даже такой ушлый, смышлёный мужик как Даниил, начал проникаться этим идеям, даже не пытаясь задать самому себе несколько главных вопросов. Вот граф ему их и задал:

– Я тебя услышал, купец. Вот только ответь мне на несколько вопросов. Сможешь?

– А как же, Александр Юрьевич, спрашивайте. На всё отвечу. Вот те крест.

– Вот всё у вас получится, прогоните вы с трона царя. Что будет дальше?

– Ты это, барин, не балуй. Я супротив царя не пойду!

– Вот как? А как же быть со словами, что империи нужна новая, сильная и честная власть?

– Ну, это. Значит нужно прогнать от власти тока всех бояр, что скрывают от царя батюшки истинную правду. Не говорят ему о бедах, кои свалились на его народ. И енту самую войну нужно кончать, она никому не нужна.

Кокорин сник, нервно заёрзал на стуле, разгладил бороду и затравленно поглядел на Митьку, нарочито расслабленно стоявшего у окна и пристально рассматривающего гостя. Купец проклял тот миг, когда решил пооткровенничать с графом, не ожидая того, что его обвинят в сговоре против императора. Видимо этот испуг был столь явным, что Александр сдержано улыбнувшись, заговорил показательно спокойно – как с малым дитя, которое заигравшись упало и чтоб на него обратили внимание, собиралось расплакаться. А прозвучали следующие слова:

– Ты, Даниил, Ерофеев сын не пугайся так. Слова, сказанные в этой комнате, за её приделы не выйдут. А такие вопросы я тебе задаю, дабы понять, разобраться в том, что происходит за приделами моих поместий.

– Так, Александр Юрьевич, а зачем вы тогда меня сразу обвиняете в том, что я против царя смуту удумал?

– Даня, я, тебя, ни в чём не обвиняю. Ещё раз повторюсь. Я. Просто стараюсь понять, чего желают добиться те правдолюбы, чьи слова ты сейчас повторял. Вот представь. Ты хозяин своего дела и у тебя работает множество приказчиков. Так?

– Ну да, у меня много дел и складов, в одиночку за всем я не услежу.

– А мы, сейчас возьмём и сошлём почти всех твоих помощников на каторгу. Или даже всех сразу. Имея дело с деньгами, ведь они обязательно проворачивают и свои мелкие делишки. Ну, даже если не на каторгу отправим, то просто их выгоним. Потянешь ты всю свою торговлю один?

– Нет. Сыновья мои ещё учатся и не готовы к самостоятельному ведению дел. Что-нибудь, но обязательно напортачат, или кто-то их объегорит.

– Во-от, видишь? А если мы тебе, взамен старых, новых приказчиков наберём, будет с этого толк?

– Нет. Пока они во всём разберутся, "я по миру пойду".

– Значит, мы с тобою поняли, что если мы бездумно погоним всех плохих чиновников да бояр, от этого, империи будет ещё хуже. Так? Так. Ведь мы не желаем становиться её врагами?

– Упаси бог! – купец спешно перекрестился, троекратно.

– Во-от, определились, что к перевороту, да ещё во время ведения тяжёлой войны с сильным агрессором, призывают или дураки, или коварные враги нашей империи. И делают это тогда, когда против нас воюют не только Османы, но и множество других стран. Не открыто, как те же турки, а снабжая нашего недруга оружием и хорошо обученными наёмными солдатами.

– Выходит что так. А всё равно, что-то же надобно делать. Так, далее жить не в мочь.

– В этом ты прав. Вот только если твой дом требует ремонта, ты не схватишься за топор и огниво, а приглашаешь мастеров. Они его осмотрят, подумают, после этого закупят стройматериалы и приведут твою хату в надлежащий вид.

– Я не в хате живу.

– Извини, оговорился. Но не в этом дело. Как ты посмотришь на человека, кто из-за прохудившейся крыши, поддастся завладевшим им эмоциям и до основания разрушит свои хоромы. И только после этого, постояв на руинах, начнёт возводить новое жилище?

– Он дурак.

– Вот и не уподобляйся подобным скудоумным людям. Ты купец хваткий, умный, вот и обдумывай всё, что тебе говорят различные "доброжелатели". Даже если они говорят о наболевшем…

Неизвестно, насколько долго Александр мог придаваться воспоминаниям и осмыслению недавнего разговора с купцом, но от этого занятия, его отвлёк негромкий стук в дверь. Что не принесло графу ни капли положительных эмоций.

"Да! Войдите!" – Зло выпалил Саша. Дверь почти сразу отворилась и в неё, не выражая на лице никаких эмоций, вошёл Увельский и с ходу доложил: "Александр Юрьевич, тут ваш старший брат, Виктор Юрьевич, к вам, в гости пожаловали". – Граф, совладав с эмоциями, ответил, но уже намного спокойнее: "Так веди его сюда, поскорее. Да распорядись, чтоб сюда скорее принесли горячего сбитня. Морозец то какой лютый, никого не щадит". – "Тут это… – Пётр немного замялся, но через секунду продолжил говорить, только уже не так уверено, – Мы то, как это и заведено, налили им по чарочке, для согрева. Но, вы бы сами посмотрели на Виктора Юрьевича, перед тем как вновь угощать его чем-то крепче чая. Да и не один он приехал, с ним эти… господа офицеры, его однополчане". – "Хорошо. С этого и надо было начинать, сейчас выйду их встречать, заодно посмотрю, что там с Витькой случилось, отчего и мне, необходимо на него немного внимательнее взглянуть".

Благо, что Саша, после ухода купца, погружённый в думы о состоявшемся меж ними разговоре, не стал переодеваться, поэтому сразу же, не теряя времени, неторопливо отправился встречать гостей. Он уже спустился на половину этажа, когда увидел, что перед парадной лестницей стоят пятеро хорошо знакомых ему офицеров, шестым был его старший брат. По ним было заметно, что ранее, господа уже успели "воздать должное Бахусу", но в своих возлияниях, не переусердствовали. Все стояли ровно, не шатались, и не балагурили. Хотя… За долгое время поездки из имения, где в последнее время главенствовал Виктор, алкоголь должен был немного выветриться. Немного позади от своих командиров, уподобившись терракотовым статуям китайских воинов, стояли восемь солдат, а рядом с ними покоились два удлинённых, увесистых сундука. Не стоит говорить, что Александр сразу же догадался, что может в них находиться. Ну, конечно же, трофейное оружие.

Незадолго до этого, уже на ступенях, Сашу "догнала" его супруга, которая, из-за большого живота, была одета в просторное, длинное платье, по мнению Александра, похожее на чёрный сарафан, сшитый воедино с рубахой такого же света. И эта одежда для беременной хозяйки поместья, была сшита весьма добротно, из дорогой, плотной ткани. Причёска Елизаветы была прикрыта белым, чепцом, который только подчёркивал её аристократически бледную кожу. Молодая женщина двигалась неспешно, её немного неуклюжая походка в развалку, отдалённо напоминала утиную, но даже это, нисколько её не портило. Видимо, молодой граф уже свыкся с мыслью, что это его жена и воспринимал всё как должное. И даже, выказывая должные их положению знаки внимания, находил в этом некое удовлетворение. Однако, ходьба по ступеням, для будущей матери была утомительна. Именно поэтому, граф и остановился на среднем пролёте меж этажами, держа руку так, чтоб Лиза могла на неё опереться. Окинув гостей взглядом, хозяин усадьбы приветливо улыбнулся и обратился к гостям:

"Господа, мы рады приветствовать вас в нашем доме. Вижу, мои люди уже приняли ваши шинели, и преподнесли по чарке доброго сбитня. Поэтому, просим вас, проходите в зал, там мы отпразднуем нашу встречу". – На что, гости, включая и Виктора, щёлкнув каблуками, приняли строевую стойку "смирно", и по-военному слаженно, ответили на приветствие: "А вы служивые, – обратился Саша к солдатам – проходите на кухню, там мои поварихи побалуют вас разнообразными вкусностями". – Бойцы немного стушевались, косясь глазами на командиров. В "воздухе повисла неловкая пауза", и чтоб хоть как-то её разрядить, через пару секунд, заговорил старший брат Александра:

"Благодарю тебя Алекс. Мы, собственно говоря, пришли к тебе по делу, очень важному делу. Прости за нарушение ритуала встречи, но дело не терпит отлагательств. Относительно солдат… То не стоит о них так беспокоиться, их, не так давно, плотно покормили в нашей новой заводской столовой. Там кстати, с недавних пор, готовят очень вкусно, не хуже чем в некоторых столичных ресторациях. Кстати, мы тут привезли кое-что интересное и желаем тебе это показать".

"Отлично господа. – Саша с тёплой улыбкой, мельком, посмотрел на свою жену. – Мы с женою, всегда рады любым гостям, а вам тем более. Тогда. Пусть служивые отнесут свою поклажу в зал, а затем, мои милые кухарочки, о наших солдатушках позаботятся. Мы с Елизаветой, думаем, что попить с мороза горячий чай, им будет не во вред. Может быть, их угостят даже чем-то немного покрепче. Не знаю. Только прошу вас братцы, не обижайте почём зря моих работниц".

И уже войдя в обеденный зал, остановившись возле большого стола, солдаты поставили свою ношу и после благодарного кивка седого штабс-капитана, собирались удалиться. Именно в этот момент, Александр подошёл к ним. Один, без супруги.

"Благодарю за службу, братцы. Вот вам по рублю, позднее выпьете за здоровье моей супруги Елизаветы Леонидовны. А работниц моих не бойтесь, но и без их согласия ничего такого не творите. Поняли?" – Говоря это, Саша многозначительно подмигнул солдатам. Дело в том, что сейчас, на кухне, у него работало несколько молодых вдов, из числа постоянно появлявшихся в имении беженок. Откуда они только узнают что здесь, им не откажут в приюте? Непонятно. Но не в этом суть, если женщины захотят немного мужской ласки, то это их дело. По нынешним временам, в имении, с холостыми мужчинами был некий дефицит. Услышав эти слова, солдаты, ещё сильнее расправили плечи, заулыбались, предвкушая возможное "веселье" начали по-молодецки поглаживать усы и самый старший из них ответил: – "Не извольте понапрасну беспокоиться, ваше высокоблагородие, мы не басурмане какие-то, честь знаем и блюдём". – "Ни какое я не благородие, братец. – машинально поправил служивого граф. – Я сугубо штатский человек". – "Не-е-е, Ляксандр Юрьевич, мы о вас знаем не понаслышке. Ещё давно, перед одним тяжёлым сражением видели. И то, как после оного, вас, ваши бойцы раненым выносили, все помним. Так что для нашего брата, вы именно высокоблагородие и никак иначе, не спорьте с этим. А за денежку, вам отдельное наше, солдатское спасибо. Она нам завсегда пригодится".

Тем временем, Елизавета, неторопливо, можно сказать с королевским величием, руководила процессом сервировки стола. Она так виртуозно контролировала слуг, расставляющих угощенье, давала им ценные указания, что их быстрые снования туда, сюда, не были похожи на бестолковое метание. Затем, извинившись перед гостями за суету, мол, сегодня никого не ожидала, поэтому, ничего заранее и не готовила. После чего, сославшись на усталость, свойственную всем беременным, покинула обеденный зал. Впрочем, не будь у Лизы беременности, всё равно, она могла найти причину, по которой ей необходимо оставить мужчин одних. Есть определённые нормы поведения, по которым, неприлично мужам присутствовать на женских посиделках, слушая их сплетни. А женщинам, невместно смущать мужской коллектив, где обычно обсуждается то, что не предназначено для дамских ушек.

Когда удалились все те, кому не положено участвовать в переговорах, мужчины отдали должное нормам приличия. А именно. Пригубили выставленные на стол угощения, дабы не обидеть хлебосольных хозяев. Затем, поговорили на различные отвлечённые темы. Например, восхитились порядком, царящим в имении. Заочно, похвалили смотрящую за всем этим хозяюшку. После чего, слово взял штабс-капитан Овечкин:

– Александр Юрьевич. Мы, собственно говоря, прибыли к вам по поручению полковника Голицына.

– Рад слышать, что Игорь Владиславович жив. Кстати, как его драгоценное здоровье?

– Да, он жив и на здоровье, слава богу не жалуется. На войне, понимаете ли, болеть некогда. А поручил он нам передать вам следующие его слова. Цитирую: "Александр Юрьевич, нам как воздух нужны ваши картечницы. Или как вы их там обозвали – пулемёты. Сейчас, против нас воюют в основной своей массе не османы, а весь западный мир и они всё больше вооружаются современным оружием, намного превосходящим наше".

– Да. И почему я этому не удивлён?

– Так что вы нам ответите относительно поставок в наш полк пулемётов?

– Частным порядком, прямо сейчас, могу выделить парочку пулемётов, тех самых, что проходили в вашем полку войсковые испытания. Мы их привили в порядок, заменили всё, что имело хоть какой-то износ, доработали; можно считать что это новое изделие. И на этом всё. Была бы потребность, я бы им вооружил не только вас. Но, наше оружие, там, в верхах, никому не интересно. Я дважды подавал в ГАУ документы, а в ответ получал отписку с категорическим отказом. Наши чиновники не видят в таком оружии никаких перспектив – одно разорение.

– Знаем! – с нескрываемой обидой в голосе, с места выкрикнул поручик Смирнов, некогда помогавший Саше на передовой, с возведением укреплений. – Мы все, по несколько раз писали рапорты о невероятной полезности для нашей армии вашей "туркомолки", и все они остались без ответа! Эти "тыловые крысы", даже не сочли необходимым нам ответить!

– Дела. Насчёт двух пулемётов, как я уже вам сказал, отдаю – даром. Вот только серийного выпуска как вы выражаетесь: "Туркомолок". – Я так и не начал. Когда нет заказов, это занятие весьма разорительное. Единственное что радует, мы постепенно, по мере сил, изготавливали к ним боеприпасы. Вот только боюсь, что при ведении активных боевых действий, они у вас быстро окончатся. А я, из-за не востребованности боеприпаса, до сих пор изготавливаю его полукустарным способом.

– Это как? – удивлённо сморщив лоб, поинтересовался Овечкин.

– Кустарно, это значит почти в ручную, с малой эффективностью. Все необходимые для изготовления гильз прессы и прочие станки, имеют привод от конной тяги. По этой причине, оборудование работает очень медленно – на малых оборотах. Да и большая часть работ по изготовлению патронов, до сих пор проводится вручную. От того и количество выпускаемых артелью боеприпасов слишком мало, а их себестоимость просто огромна.

Положение с изготовлением боеприпасов и впрямь было не очень весёлое. К пулемёту вообще, на данный момент ничего не выпускалось. Все линии производства боеприпасов, были налажены на выпуск нового, револьверного патрона, бесстыже "содранного" у Нагана. Но об этом, Саша предпочитал не болтать, как-никак, но это оружие пока что секретное. Хотя, сложности в производстве на самом деле были и не малые. Услышав про них, все офицеры, как по команде, тихо выругались. По этой причине, расслышать каждое ругательство в отдельности было невозможно. Но то, что не прозвучало ничего доброго, было понятно. Люди даже сникли. На сей раз, после недолгой, гнетущей паузы, вновь заговорил Смирнов. Поручик говорил сухо, рубленными фразами, и даже с небольшой нервной осиплостью.

– Значит так. Обо всём этом мы знаем. Мы поддерживали активную переписку с Виктором Юрьевичем. Поэтому сами решили некоторые возникшие проблемы, как могли. За "туркомолки" мы заплатим и, это не обсуждается. Только ваш брат говорил, что у вас их три штуки.

– Да. Всё так. Виктор вас не обманул. Однако пулемётов, на самом деле не три, а четыре. Но пару я вынужден оставить у себя в имении, для самообороны. Подождите, не стоит смотреть на меня как на врага и возмущаться, я сейчас всё объясню. Наши недруги нашли ещё один, не традиционный способ баталий с нашей империей. Хотя, тайные, не видимые для обывателей битвы велись испокон веков и это всего лишь очередной шаг в их усовершенствовании. Помимо спровоцированной западным миром войны с Османами, они взяли под опеку наших студентов-революционеров и прочий уголовный сброд. Уже прокатилась волна убийств истинных патриотов своей отчизны, и даже имел место массовый погром, в стольном граде. Заодно, агенты западных дельцов, инкогнито, уничтожают наши самые лучшие артели. Где это, получается, просто банкротят, а где нет, особо не мудрствуя, поджигают. Мне об этом, как раз сегодня, рассказывал один купец, а его словам, как это не странно звучит, я верю. Потому что недавно, мы сами предотвратили бандитский налёт на наши цеха. В результате той бандитской акции, мы, с братом, должны были погибнуть, а станки нашей артели и некоторые мастера, отправиться за границу. И это ещё не всё. В данный момент, пытаются сменить владельца одного банка, того, где я взял огромный кредит на развитие нашего с братом дела. Благо нам, об этом также стало известно, и мы, вместе с тем банкиром, готовимся к противодействию. Как вы поняли, вновь, под прицелом этих татей наше производство.

– Виктор описывал нам нечто подобное. Вот только находясь на войне, мы даже не подозревали о подобном размахе беды. – хмурясь и со стальными нотками в голосе сказал Овечкин.

– Ничего. С этой бедою мы справимся. Даже так, боеприпасы к пулемётам я вам отдам все, что у меня только есть. Понадобится, немного напряжёмся и новых наделаем. Также, дам вам в дар пулелейки, и все имеющиеся у меня приспособы для повторной зарядки патронов. Научите солдат, и самостоятельно будете пополнять израсходованные боеприпасы. Порох и свинец у вас есть, а капсюля, мы можем выпускать в огромном количестве. На них, слава богу, есть стабильный, огромный спрос. Как-никак, но наши револьверы могут стрелять только с их помощью.

– А как вы себе это представляете? Чему мы будем учить солдат, коль мы сами не умеем перезаряжать ваши патроны?

– Всё очень просто. Мы с братом научим вас как управляться с пулемётом и заодно, повторно снаряжать его патроны. Кстати, с вами приехали несколько солдат, заодно обучу и их.

– Учить нас? Вместе с нижними чинами? – с возмущённым выкриком вскочил из-за стола штабс-капитан, да так резко, что с грохотом упал тяжёлый дубовый стул. – Это возмутительно!

– Штабс-капитан, ваш выкрик нужно воспринимать как оскорбление? – с трудом овладев эмоциями, флегматично поинтересовался Александр.

– Нет, это я не желаю вас оскорбить. Это вы, сами, только что нас всех унизили. Вы сказали, что будете учить нас и наших солдат, вместе.

– И не отказываюсь от своего обещания. Вас буду обучать я и Виктор. Брат уже освоил это оружие, как и сам процесс переоснащения патронов. А нижние чины, возьмёт в ученичество Пётр, мой старший десятник. Во время учёбы, вы со своими солдатами ни разу не пересечётесь. В чём вы видите унижение вашей чести? Поясните.

– Прошу прощенья граф, я вас неправильно понял.

– Извинения приняты, барон. Так что, Олег Олегович, я сам не корректно высказал своё предложение, поэтому, в свою очередь, также приношу вам свои извинения.

– Вы прощены, Александр Юрьевич.

Конфликт так и не разразился, но ещё минут десять, в воздухе витало ощутимое напряжение. А оба участника не состоявшейся дуэли выпили мировую и выслушали от друзей долгие наставления о том, что нервы у всех взвинчены, что виной тому война и прочие невзгоды. Именно поэтому необходимо быть терпимее, особенно к боевым товарищам. Не ровен час, из-за этого произойдёт столь ненужное в этот момент смертоубийство. И только после полного примирения, были вскрыты специально сделанные для доставки даров "ящики". Впрочем, как позднее выяснилось, дары находились только в одном, более узком и длинном сундуке. И это были новые, английские казнозарядные ружья и пистолеты, почти копии Сашиных револьверов.

"Вот, видите, Александр Юрьевич, – увлечённо говорил поручик Смирнов, извлекая из ящика первое попавшееся под руку ружьё. – Наши так сказать "друзья", жители туманного Альбиона, прислали своим наёмникам новинки от островных оружейников. Они тоже, как и ваша "туркомолка", заряжаются простыми патронами, но только по одной штуке".

"Это называется не простой, а унитарный патрон". – машинально поправил поручика граф.

"Может быть вы и правы. Мы не оружейники, и не можем знать, какие названия изобретателями даются этим новшествам. Благодаря этому, как вы выразились унитарному патрону, вражеские стрелки резко увеличили свою скорострельность. Вот, посмотрите сами".

С этими словами, тёзка графа протянул хозяину винтовку. Тот подошёл, взял её. Покрутил, внимательно рассмотрев её. Затем, открыл окошко каморы, через которое должен подаваться и извлекаться патрон. Надо признать, калибр у ружья стал меньше. Еле удерживая усмешку, видя такое нелепое подобие ружейного затвора, Саша посмотрел на поручика, протягивающего ему патрон.

"Вот, видите, граф, это и есть английский, как вы говорите, унитарный патрон. Он разительно отличается от вашего. У вас, капсюль находится на донышке гильзы, а у британского изделия, устанавливается на этой, отходящей в бок трубке. Взводится курок, патрон вставляется, так, чтоб трубка с капсюлем торчала вот отсюда, камора вот так запирается. Затем, оружие готово к применению. С таким боеприпасом, пулемёт стрелять не сможет, а вот для ружья, это неплохое решение. Да и дальность выстрела, как это ни странно, по сравнению со старыми ружьями, немного увеличилась".

"И у кого вы отбили это чудо техники?" – иронично поинтересовался Александр.

"Это наши казаки в разведку сходили. – с нескрываемой гордостью, проговорил барон Овечкин. – Они меж собою это называют: "Сходить за зипунами". – Вот и захватили во вражеском тылу небольшой обоз, перевозивший это, новое оружие и его боеприпасы. И представляете, они его смогли довести до нас без потерь, не потеряв ни единой телеги. Умеют же шельмецы, одно слово, разбойный народец".

"И как они распорядились этими трофеями? Как я понимаю, отдали вам?"

"Не поверите, Александр Юрьевич, но почти так и произошло. Мы, на свой страх и риск, без разрешения более высокого командования, вооружили полусотню наших солдат, тех что умеют метко стрелять. Таким нехитрым способом, создав из этих бойцов егерскую группу. Казачки то, эти ружья осмотрели, да меж собою порешили, что оружие это никчёмное, по способу зарядки ненадёжное. И продали его нам, за десять бочонков виноградного вина". – с довольной улыбкой кота, съевшего крынку сметаны, при этом, чинно поглаживая свои седые усы, ответил штабс-капитан.

"А ваши казачки не сильно обнаглели? Не дороговато запросили? Где вы на это безобразие будете искать патроны?"

"Вот и эти лихие вояки точно так же подумали. Вот только у нас есть свои умельцы, они посмотрели на всё это и вуаля… научились снаряжать эти самые унитарные патроны. Решение кончно временное, так как дело это очень долгое, малоэффективное, нудное, но всё же…".

"Хорошо. Я отдам своим ученикам этот импортный боеприпас. Будет у них что-то вроде очередного экзамена на профпригодность. И пока вы будете обучаться навыкам владения пулемётом, они эту пародию на патрон изучат. Уверен, мои оружейники во всём разберутся, после чего, изготовят всю необходимую оснастку".

"Это тоже одна из проблем, в решении которой мы желали попросить вашей помощи. – вновь взял слово Овечкин, он аккуратно встал, вышел из-за стола, и почти сторевым шагом, выдающим кадрового военного, направился ко второму почти квадратному сундуку. – Ваш брат сказал, что вы, со своими талантливыми оружейниками продолжаете придумывать какое-то новое оружие".