Текст книги "Интерполицейский (СИ)"

Автор книги: Виталий Донцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

В глазах капитана потемнело. Ему показалось, что преступник убил Герду. Взрыкнув, будто дикий зверь, он бросился вперед, как пушинку отшвыривая с дороги все еще падающий труп, а руки сами тянулись к толстой складчатой шее эквадорского наркодельца. Про оружие Ганс даже не вспомнил. Лицо мафиози приобрело синеватый оттенок и совершенно безумное выражение. Он несколько раз не целясь выстрелил в сторону несущегося, как курьерский поезд, Берна, но все пули прошли мимо, с треском и разлетающимися щепками впиваясь в декоративные деревянные панели, которыми были обшиты стены комнаты. Когда затвор заклинило в крайнем заднем положении, Ларинча взвизгнул неестественным басом – ума нельзя было приложить, как это у него вышло – и резво помчался к одной из трех дверей, ведущих из комнаты в глубины виллы. Только его и видали, лишь громкий хлопок оставил на прощание.

В глазах у Ганса начало постепенно проясняться. Он присел над безжизненно лежащей навзничь Гердой. Прикоснулся дрожащими пальцами, самыми кончиками, к ее голове. Ощупал рану, имевшую ужасный вид. Но вздохнул с облегчением – она не была опасной для жизни. Пуля лишь саданула девушку по черепу, оглушив и оставив после себя обильно кровоточащую царапину. Он быстро извлек из кармана разгрузки тюбик с медклеем, и залил им царапину. После чего врубил связь, и вызвал Джефа.

– Капитан Клифтон, прием. Это Берн, прием! Ответь, Джеф! – тихо стал звать он во встроенный в лицевую полумаску шлема микрофон.

– Ганс! Слава тебе, Иисусе! Ты, морда фашистская, куда пропал?! – слишком энергично вышел на связь Джеф.

– Сам такой, – обиделся Берн. – Нашел фашиста.

– Он самый и есть, – перебил Джеф. – Все нервы нам истрепал. У нас тут у Чарли серьезное ранение, шейха у нас под носом прикончили, еще и ты исчез неизвестно куда вместе со своей строптивой начальницей! Тебе Алекс обещал рожу начистить…

– Он нашелся? Слава богам! Скажи, что я его тоже люблю и скучаю… Слушай, у меня тут небольшая проблема. Герда ранена, без сознания лежит, Ларинча вот-вот слиняет, ищи его потом. В общем, валите все в дом, примите ее, а я за ним…

– Сволочь ты, Берн, – серьезно сообщил ему Джеф. – Мы и так в заднице, а теперь ты, хотя тебя предупреждали, валишь с больной головы на еще более больную… Чарли парализован, понимаешь?! Командир обещал тебе морду набить, так я ему помогу маленько!

– Все процедурные вопросы решим после, хорошо? Короче, я побежал, а то и правда выйдет, что зря все это. Герду найдете по маячку, – и Ганс, которого слегка все же мучила совесть, но не до такой степени, чтобы остаться у Герды до прихода подкрепления, подобрал свою винтовку и автомат Луиса. Нацепив их на себя, оттащил приходящую в себя, и болезненно шепчущую: "Доннер вэттер!" Герду в тот самый резной шкаф у стены, спрятав в нем. Вряд ли в таком бардаке кто-то найдет ее здесь, кроме своих. Всучил девушке в руки автомат МР-5, ее же винтовку приторочил себе за спину. Вооружался капитан, будто для штурма. Впрочем, так оно и было…

Завершив все дела, Ганс припустился по следам Ларинчи. В его голове вновь начала собираться гроза, в глазах мрачнело, хотя это не мешало зрению – Ганс стал осознанно впадать в состояние берсерка. Иначе через возможные преграды ему было просто не прорваться.

Зимним штормом прокатился он по особняку. В дом уже начали стягиваться отступающие эквадорцы, бойня переместилась вплотную к дому. Куда-то в закоулки души боевого автомата под маркой "Ганс Берн" закрадывалось беспокойство за оставленную в доме Герду, но он не останавливался. Он бежал по бесконечным коридорам, весь уйдя в процесс боя. Бежал по проходным комнатам, сбивая мебель и боевиков с ног, стреляя налево и направо скупыми одиночными, оставляя за собой трупы и калек. Экономя патроны, бил прикладами и кулаками, используя оружие, как кастеты. Ломал челюсти, руки, ноги, тазовые кости, прошибал черепа. Остановить его мог только такой же безумец или же танк.

Выскочил на улицу через второе парадное крыльцо, предварительно изрешетив дверной замок и вынеся дверь на плече. Слева от него располагалась вертолетная площадка, на которой готовился к взлету армейский вертолет без опознавательных знаков, а второй, гражданский, слабо дымил двигателем. Около работающего на прогреве геликоптера суетились люди в маскировочных комбинезонах и с короткими автоматами производства США в руках, недоуменно уставившиеся на Ганса после его эффектного выхода на новую сцену. Ларинчу Ганс практически нагнал, тот улепетывал с неугасающей энергией шагах в двадцати от особняка. А, казалось бы, ему и ходить-то трудно.

Все это Ганс зафиксировал за доли секунды. И устремился за доном. Американцы, это были они, больше для проформы, чем из усердия пальнули в сторону неизвестного типа с автоматами в обеих руках, сообразив, что его не интересуют, а у них и своих проблем хватало. На крыше их ждал Лайон.

Ганс с двух стволов лаконично огрызнулся, и на этом обмен любезностями закончился.

Гарсия мчался, шумно дыша, захлебываясь воздухом, и надрывно крича изредка встречающимся на пути подчиненным, чтобы они прикончили преследователя. Ганс очень быстро разубедил их в этом стремлении…

Из-за угла внезапно вывернулся новенький белый пикап "Форд" со сдвоенными задними скатами. Вильнув пару раз, словно водитель не мог определиться с направлением, он покатился наперерез бегущему дону. Тот, как заяц, ломано свернул навстречу спасительной машине. Ганс выругался по-немецки – не дай бог, уйдет, гнида!

Выпустив длинную очередь из "G-36" вдоль борта пикапа – в рожке советского автомата патроны уже кончились – Ганс поднажал. Но "Форд" лихо притормозил на несколько секунд возле Ларинчи, тот впрыгнул в распахнувшуюся дверь – и автомобиль покатился дальше, к видневшимся в конце длинной заасфальтированной аллеи большим раздвижным воротам.

Ганс, поняв, что добыча уходит, рванул наперерез, перескакивая клумбы, заборчики, проламываясь через живую изгородь. На бегу перезарядил винтовку, выбросил "калаш", и стряхнул в левую руку винтовку Герды.

Почти успел. Он выбежал сразу же за кормой вседорожника, в паре метров. Чтобы увидеть, как тот сносит легкие воротца, и юзом чешет по грунтовой дороге. И тут капитана Берна взяла вдруг такая злость и обида, что все пошло зря. Он присел на колено, вскидывая свой автомат к плечу, и выпустил несколько коротких очередей, стараясь попасть по скачущим в колдобинах задним колесам машины. Винтовка бесшумно выплюнула все патроны, и затихла. Ганс слышал далеко за спиной треск неутихающей перестрелки, поднимающийся по нотам вой вертолета, а "Форд" все не останавливался, и он обреченно подумал, что промахнулся. Выпрямился, опуская оружие, и провожая машину долгим взглядом.

Но вдруг пикап рыскнул вправо, накренился, и почему-то подпрыгнув задом, неторопливо опрокинулся.

Все еще не веря своим глазам, Ганс уже автоматически набирал ход, побежав к перевернутому грузовичку. Увидел, как из пассажирской двери выползает Гарсия (водитель признаков жизни пока не подавал), и заорал, целясь в него из второй винтовки:

– Стой! Все равно от меня не сбежишь, падаль! Стоять, кому говорю!!

Дон выпал из кабины в грязь, и пополз в нависающие над дорогой джунгли. Естественно, слушаться Берна он не собирался. Им сейчас двигал инстинкт самосохранения, побуждающий к бегству. Подхватившись с земли, наркобарон запетлял между деревьев, как кролик, но сил у него оставалось все меньше и меньше. Слабое, оплывшее жиром рыхлое сердце сдавалось, замирая в груди.

Ганс догонял его. Даже не особо торопился теперь. Он понял, что преступник не уйдет никуда от возмездия.

Но когда капитан практически уже настиг беглеца, тот вдруг схватился за шею, и упал наземь. Ганс затормозил, и пораженно посмотрел на недвижно лежащее тело. Он-то точно не стрелял в Гарсию. Кто? Он заозирался на ходу, не желая за компанию с бандитом нарваться на прицельную пулю.

И тут он увидел ЕГО. ОН шел прямо, гордо, его лицо было печально и серьезно.

– Приветствую тебя, полицейский, – сказал он тихо (но Ганс услышал), и направился к лежащему ниц эквадорцу.

– Что ты задумал в это раз, Легаро? – выкрикнул Ганс, скрывая свою растерянность. – Стой, где стоишь! – он наставил винтовку на бывшего проводника группы. То, что немец не доверял индейцу после похищения командира и журналистки, было вполне объяснимо.

– Ты не выстрелишь в меня, – спокойно произнес Чеко. – Я чувствую, что твое сердце наполнено болью и яростью, но стрелять ты не станешь. Выслушай меня. Судить будешь потом.

Он присел над Ларинчей. Ганс все еще не мог понять, из чего же стрелял индеец, а то, что стрелял именно он, было бесспорно. Увидев в его руках длинный предмет, он решил было, что это ружье, но сразу увидел, что ружье преспокойно висит у проводника за спиной. А в руках была простая деревянная трубка, изукрашенная резьбой. Присмотревшись к валяющемуся дону, Ганс увидел, что из его шеи торчит тонкая стрелка с красно-желтым густым оперением. Полицейский припомнил, что такую видел в руках бедняги-индейца из деревни.

– Так вы решили убить его сами? – догадался он, не опуская оружия. – Заметаете следы, уважаемый? – от нечеловеческой непринужденности и странного поведения аборигена Ганс ощутил себя чрезвычайно неуютно, и попытался скрыть свое смущение и растерянность за издевательски-подозрительным тоном.

– Ничего ты не понимаешь, чужеземец. Он жив, – имея в виду, очевидно, "камень преткновения", Ларинчу, произнес индеец. – Он жив, но с тобой или с кем-то еще никуда не пойдет. Наши боги дают ему свой путь. Искупительный.

– Так он же католик, наверное, какие еще боги? И почему это я не могу забрать арестованного с собой? – пытаясь наигранной наглостью пробить психологическое равновесие Чеко, заявил капитан.

– В жилах моего приемного брата течет кровь хибаро, чужеземец. А значит, наши боги – это его боги, и он должен подчиниться их воле. Ты, насколько я помню, не слышал ту историю о моей жизни, что я рассказывал вашей милой девушке. Попроси Сандру поведать тебе ее. И скажи ей, что Гарсия Ларинча – мой сводный брат. Его отец спас меня, когда я был ребенком, от гибельной сельвы, ставшей мне чужой после смерти моего племени. Он потому и спас безвестного сироту, что сам был наполовину хибаро. Его прабабка была против воли католических священников взята в жены предком-испанцем. Он не принуждал ее перейти в свою веру, потому что любил искренне, как и она его. Он сам пришел к богам хибаро.

Ганс слушал этот бред, отвесив челюсть от удивления.

– Мой приемный отец поведал как-то мне эту историю, и просил приглядывать за братом Гарсией после своей смерти. Я взял на душу этот долг. Но к несчастью, неверно услышанные мной слова послужили причиной череде чудовищных ошибок. Брат стал преступником, я попал в зависимость от него, не в силах пойти против долга. Но всему приходит конец, а особенно несправедливости. Сегодня днем наш отец явился мне во сне, и сказал, что отныне Гарсия не должен быть тем, в кого себя превратил. Он избран для Пути очищения, а я в этом должен ему помочь, чтобы очиститься самому. Боги нам укажут, что делать. И еще отец сказал, что здесь и в это время высокий беловолосый чужеземец будет гнать заблудшего сына его, как ягуар гонит пекари. Это тоже воля богов и часть Пути. Но Гарсия не сможет отныне покинуть земли предков, не пройдя дороги. Я должен был прийти на это место, и забрать брата. И я выполню волю отца!

За время всего длинного монолога Легаро ни на полтона не повысил голоса, и лишь последняя фраза прозвучала, как выстрел из лука, эмоционально хлестко и непреклонно. И Ганс почти уверовал в слова загадочного аборигена, такой силой он обладал.

Он растерялся еще больше. Вот уже чего не ждал ни в коей мере, так это нарваться на религиозно-философо-мистического туземца, так убедительно – с его точки зрения – расписавшего Гансу причины, по которым подозреваемый не подлежит аресту и вывозу из страны. Берн был человек несуеверный и прямой, но тут и в самом деле происходило НЕЧТО высшего порядка, и это было ему не зубам. Он попытался поднять автомат – но руки под потяжелевшим взглядом Легаро не слушались его. Хотелось разозлиться на это – но гнев и сомнения словно громоотводом увело в землю. Ганс чертыхнулся, опустил винтовку стволом к земле, и теперь молча возвышался над худощавым, смуглым, словно сплетенным из лиан сельвы человеком, которого вдруг и сразу признал сильнее себя стократ. Такое с ним случилось впервые в жизни.

– Но, послушай, что же я скажу коллегам и начальству? Что по доброй воле отдал известного преступника неизвестному индейцу? Им ведь плевать, что ты можешь оказаться умнее и правее их всех, вместе взятых. Да меня даже Алекс за психа примет, тем более ты устроил ему и Сандре веселенькую жизнь… – сделал последнюю попытку сопротивления Берн.

– Скажи, что Ларинча умер. Он и в самом деле умер для всего мира. Вы вряд ли что когда о нем еще услышите, – пожал плечами Чеко, и с необычной для его сложения легкостью взвалил тушу "брата" на плечо. Ганс напрасно ждал продолжения. Индеец развернулся, и упруго шагнул в стену зарослей. А Ганс беспомощно смотрел ему вслед.

Но перед тем, как окончательно исчезнуть из жизни офицера международной полиции вместе с невыполненным заданием на плече, он все же снизошел. Стоя спиной к Берну, он что-то быстро сказал на родном языке.

– Что-что? – переспросил ничего не понявший Ганс.

– Иди к своим друзьям, они нуждаются в помощи. И помощь должна прийти, она близко. Если сможешь, попросишь моего прощения у подполковника Беркутова. И знай, как бы все плохо не казалось, в действительности все гораздо лучше.

И окончательно растворился в сельве, точно призрак. Ганс даже подумал, не привиделось ли ему все – погоня, эта встреча в лесу? Может, он вовсе валяется сейчас тяжелораненый, и бредит наяву. Но тут же встряхнулся, приходя в себя. Сомневаться в реальности происходящего не лучший выход из положения.

– Все, пора приходить в норму, – упрямо прошептал себе капитан. Он решил принять все, как есть. Что там индеец говорил – его друзья в нем нуждаются? По крайней мере, Ганс понял именно так. Что-то Чеко был слишком уверен в своих словах. Со всей свалившейся на голову эмпирикой и эзотерикой можно попробовать разобраться и потом. А сейчас…

Над головой с хищным клекотом промчалась темная тень. Вдогон ей, разрывая бело-голубое покрывало неба на два неравных куска, в воздухе прошипела тонкая белая полоса, поставившая вспухшую огненную точку на двигательной установке геликоптера. Вертушка с нарастающим воем стала заваливаться влево от Ганса. Через полминуты она обрушилась где-то неподалеку в сельве. Сразу видно, что снайпер "форс эй" – профессионал. В том, что стрелял в вертолет Кирилл, Ганс почему-то был уверен. То ли у него от общения с мистическим индейцем третий глаз прорезался?

Отлично! Пациент шутит, следовательно, скорее жив, чем мертв. Ганс весело помахал вслед упавшему вертолету, показал неприличный жест при помощи сгиба локтя, и резво сорвался обратно к фазенде. Смятение оставило его окончательно…

"Цепь рассыпалась в порошок, черт побери, но это ли не свобода?"

* * *

…Наскоро соорудив из бурнусов, снятых с трупов арабов, подобие носилок, похожее на гамак, спецназовцы сгруппировались и скорым шагом двинулись в сторону особняка. Где-то там их ждала еще одна раненая – капитан Мейер. Никто не мог понять Ганса – почему он кинул напарницу одну в центре гангстерского логова? Да и много позже, после его путаных объяснений покрутили пальцами у висков, и предупредили, что подобный фокус пройдет Берну не больше одного раза. Но в тот момент что-либо обсуждать и оценивать не было времени. Накачанный депрессантами и антишоковым Чарли, потерявший под действием лекарств всякий интерес к творящемуся вокруг, приковывал к себе изрядную часть внимания коллег. Беспокоила полицейских судьба девушки-офицера ОБНОН Интерпола. Вокруг никак не могла утихнуть драка между мафией и военизированными мятежниками. Последние неспешно, но верно брали верх над дезорганизованным и деморализованным преступным кланом. И ситуация для оказавшихся в самом центре этого вулкана страстей интерполовцев складывалась близкая к катастрофической. Если бы не глупый поступок Ганса, обязанного вывести свою начальницу из особняка в относительно более безопасный район позади дома, то "форс эй" уже покинула бы территорию усадьбы, предоставив латиноамериканцам разбираться между собой самостоятельно. Теперь бросить Герду на произвол судьбы не представлялось возможным, но перспектива оказаться в осаде внутри огромного дома-дворца в таком случае доходила до стопроцентной.

На первый этаж пробились благополучно через один из черных ходов, сломив слабое сопротивление немногочисленных защитников. Кирилл сообщил, что американцы взлетают, что мельком увидел на крыше особняка похожего на Лайона человека, хотя уверен в этом не был. Переданная картинка подтвердила его предположение. Лайон был в сопровождении бойца-охранника, к его руке был пристегнут наручниками плоский футляр, в каких носят портативные компьютеры.

– Любопытно было бы взглянуть, что там у него в компе… – мечтательно протянул Жиль. Но при всем желании, было не до того. Тем более, поднявшийся в воздух "Ирокез" вскоре забрал с крыши обоих агентов.

Что происходило дальше, бойцы узнали позже…

Торопясь, прочесали часть особняка, пронизав его по длинной поперечной оси. Нашли Герду в каком-то шкафу. Она уже полностью пришла в сознание, чуть не встретила коллег очередью из пистолета-пулемета. Минутой позже девушка осведомилась – где капитан Берн? Услышала в ответ весьма сильные выражения, но словно пропустила их мимо ушей. Лицо Герды приобрело какое-то загадочное выражение…

Перуанцы наконец-то приступили к штурму главного здания. В результате "форс эй" пришлось принять бой с теснимыми мятежниками наркобоевиками. Те, ошалев от факта боя на два фронта внутри собственного оплота, будто с цепи посрывались. Они кидались под пули, до последнего мига жизни давя на спусковые крючки автоматов и пистолетов, стремясь схватиться и с теми, и с другими в рукопашной. И у некоторых получалось… В подобной вакханалии смерти полицейские раньше еще не участвовали. Это была бойня на абсолютное взаимоуничтожение. Не раз и не два уникосы сегодня спасали своих владельцев, вынужденных еще и прикрывать собой беззащитных Алекса и Алессандру, да и на Герде были лишь средний стандартный бронежилет и легкий шлем…

Оружейные стволы накалились едва ли не докрасна, а клинки десантных ножей окрашивались кровью в предельно жестких и жестоких, коротких, как вдох, рукопашных драках. Всеми силами спецназовцы никого не пропускали в "свою" часть дома – они умудрились забаррикадироваться в нескольких центральных комнатах особняка. Но ведь ничьи силы не беспредельны, разве что божественные. Так и боги в этот день, судя по всему, смотрели в другую сторону и были заняты иными делами.

В конце концов на интерполовцев навалились непосредственно перуанцы, измоловшие в кровяную муку бандитов. Их было втрое больше, чем эквадорцев, и полицейские были вынуждены прибегнуть к последнему средству. Гранат в обычном понимании этого слова им не полагалось, но светошумовые и газовые в некотором количестве имелись. Бойцы загерметизировали шлемы, включили кондиционирование и фильтрацию наружного воздуха. Незащищенные члены команды закрыли лица мокрыми тряпками, которые с трудом удалось раздобыть. У Герды имелся обычный штатный респиратор.

Вначале спецназовцы закидали прилегающие коридоры термобарическими ручными гранатами величиной с куриное яйцо. Затем в дело вступил Ван, все это время по штатному расписанию таскавший за спиной гранатомет револьверного типа. Цилиндры со сжатым слезоточивым газом сильного действия понеслись во все стороны по коридорам, завращались по паркету, источая едкий белый дым. Одному незадачливому партизану такая граната угодила прямо в выпуклый залысый лоб, вогнув кость внутрь черепа, и залила ему лицо концентрированной струей газа. Он еще не умер на свое несчастье от полученного шока и травмы, и страшно заорал, рефлекторно раздирая лицо в багровые клочья, пока его не прикончила чья-то милосердная пуля.

Все видимое пространство первого, богато обставленного, а сейчас заваленного трупами, этажа, заполнилось едким, вызывающим потоки слез и кашель даже в слабой концентрации газом, и полицейские стали организованно отступать в этом сплошном дыму, все еще прорываемом ослепительными вспышками и громовыми звуковыми ударами светозвуковых гранат. Группа прошла дом насквозь ко второму парадному крыльцу. Но на этот раз в итоге она оказалась между двух огней – ругающимися, надрывно кашляющими, ничего не видящими из-за непрошеных слез, но безостановочно прущими вперед партизанами, и мафиози сумевшими собраться в новый, более свежий, кулак для отпора. Бой вспыхнул с новым ожесточением. Спецназу удалось прорваться в коридор, идущий вдоль наружной стены. Здесь можно было попробовать найти подходящее место для эвакуации из особняка через широкие окна.

Снайпер доложил, что американский "Ирокез" сбит, для чего был использован спецпатрон из-за большой дальности до цели. Вышел на связь Ганс, объявив о своем недалеком присутствии. Засев среди рядов живой изгороди, он планомерно выводил из строя подручных Ларинчи (можно считать, бывших подручных Ларинчи), приготовивших последний заслон на пути весьма агрессивных мятежников. По приказу Беркутова, мгновенно сообразившего выгоду положения Ганса для группы, но вначале не преминувшего весьма энергично по-русски пройтись в адрес непутевого друга, капитан Берн, занялся прикрытием отхода "форс эй" из расположения противника.

Если читатель подумает, что тут сказке и конец, то он слегка ошибется.

Воздух над сельвой неожиданно наполнился низким грозным рокотом. Ганс уже было решил, что это "сбитый" американец восстал из ада, но над территорией преступного логова пробороздила влажный и горячий лесной воздух пятерка вертолетов. Три аттакера, и два разновеликих транспортника.

Тройка боевых вертушек красивым клином пронеслась в десятке метров над поверхностью над усадьбой, лихо и синхронно сделала глубокий вираж, и вернулась к приотставшим транспортам. Больший грузовик завис над особняком, и с небес покатился между строений густой ревущий голос, говорящий по-испански.

– Внимание всем, находящимся на территории поместья "Дель Лока"! С вами говорит представитель вооруженных сил республики Эквадор полковник Ферейро. Приказываю всем немедленно сложить оружие, и прекратить бой! Иначе будет открыт огонь на поражение!!

Ганс представил себе эффект от атаки звена боевых вертолетов, и ему подурнело. Тут же живого места не останется! А если партизаны сейчас упрутся рогом, и с криком "Банзай!!!" и порванной рубашкой на груди станут отбиваться от республиканцев?! Тут-то всем в одночасье и наведается бабушка Хана… То есть совсем хана!!!

Наушники всех имевшихся у спецназа раций одновременно тихо щелкнули, и спокойный голос произнес всем прямо в уши:

– Не дергайтесь, парни! Ситуация под контролем. Не высовывайтесь, мы вас наблюдаем на мониторах. В случае отказа подчиниться вы в "мертвой зоне".

Всех вместе и каждого бойца в отдельности эти слова поразили почище молнии с небес…

– Полковник?! Вы живы?!! – изумленно выдохнул в эфир нестройный хор голосов осажденных интерполовцев…

21

"Беркутов"

Те же, там же, тогда же.

…Я осторожно выглянул в широкое окно, отыскивая глазами барражирующие над усадьбой вертолеты.

– Сэр! Льюис, я не ошибся?! Вы живы?!! – меня всего трясло от нахлынувших чувств. Надеюсь, что со стороны этого не было заметно. Полковник жив, и мало того, он пришел нам на выручку в чрезвычайно трудную для группы минуту. Пока наши потери исчислялись парализованным Чарли и легкими ранениями Герды, Жиля и Андрэ, но при эвакуации из окруженного и на три четверти захваченного здания я не стал бы ручаться за абсолютный успех.

– Алекс, сынок, конечно же, это я. А ты кого ожидал встретить – архангела Гавриила? Или привратника Петра? Думаю, вам еще противопоказаны столь высокие знакомства… Да и Бог сегодня в связи с вашей деятельностью будет занят по горло своими всевышними хлопотами. Столько отъявленных грешников переправить в ад – та еще работенка, одно слово – адская! – шеф отбросил свою пресловутую английскую невозмутимость, откровенно радуясь тому, что успел, что мы все еще живы. – Надеюсь через несколько минут вас всех обнять.

Тем временем эквадорский полковник еще раз уведомил мятежников соседнего государства и своих родных бандитов-наркоторговцев, что сопротивление бессмысленно, и настоятельно рекомендовал разоружиться. После того, как последнее эхо его громогласных слов стукнулось о беленые, деревянные и мраморные стены, повисла долгая утомительная пауза. Ни единого шевеления, словно каждого участника драмы-фарса парализовало от столь убедительного сюрприза.

Но вот, когда я уже мысленно махнул рукой на возможность мирного разрешения "конфликта", первый перуанец вышел из тени конюшни – обо всем происходящем вне нашей видимости нас информировал полковник – и швырнув автомат на землю, сложил руки за головой. А дальше будто началась цепная реакция…

Для страховки аттакеры еще минут пятнадцать парили над полем боя, пока большая транспортная вертушка не сбросила из своего брюха десант армейского спецназа в масках, шлемах и тропической униформе. Солдаты досконально обшарили все окрестности, сводя потерявших тягу к сопротивлению боевиков к стенам особняка.

Штабной вертолет тем временем опустился на посадочную площадку, с которой так неудачно не более получаса назад стартовал американский "Ирокез". Предоставив эквадорским военным самим разбираться с их делами, мы вышли из здания через парадный вход, перешагивая через трупы и изувеченную мебель. В доме все еще стоял едкий запах газа, и у меня в глазах, как и у Сандры, не просыхали слезы, першило в горле. Тряпки, понятное дело, не шли ни в какое сравнение с респираторами.

Усталые, пропотевшие, частью окровавленные, мы нестройной гурьбой дошагали до севшего вертолета.

Полковник уже сдвинул боковую пассажирскую дверь, и ожидающе смотрел на нас, придерживая висящую на перевязи плотно убинтованную руку. Кроме того, повязка заходила на плечо и опускалась по торсу, дальше скрываемая полурасстегнутой потрепанной рубашкой.

– Сэр, вы ранены? – почтительно и с тревогой поинтересовался Джеф.

– Пустяки, – отмахнулся Коуни. – Вы мне лучше поведайте о своих успехах. Чего успели натворить, пока я отлучился? – он сказал это таким обыденным тоном, словно и правда только отлучался куда-то ненадолго, а мы уже успели нахулиганить.

Шеф внимательно проводил взором выскочившего из кабины усатого мужчину с полковничьими погонами на плечах, видимо, того самого Ферейро. Эквадорец почти бегом устремился к приземлившемуся неподалеку на газон десантовозу, откуда выливалась вторая волна десантников.

– Какие, на хрен, успехи? – угрюмо ответил я, виновато склоняя голову, и тоже наблюдая за слаженными действиями местных коллег. – Драку развязали. Акбарса какой-то чертов фанатик, из мести или еще может почему, взорвал вместе с собой. Осколком гранаты Чарли перебило позвоночник. Вот и все наши успехи.

– Н-да. – протянул шеф. – У меня и слов-то нет. А что с Ларинчей? Герда, почему я Берна не вижу?

– Я здесь, сэр! – выскользнул откуда-то из-за кормы вертолета Ганс, едва не стукнувшись белобрысой головой о хвостовую балку. Свой, точнее, мой шлем он нес в руке.

– Ага! Ну, голубчики, докладывайте, что с вашим заданием?

– А… – немец явственно замялся. – Тут вот какая штука, сэр… Мертв Ларинча.

– И вы туда же! – вскинул брови полковник. – Трупы хоть предъявить можете?

– Да. Нет, – мы с Гансом произнесли одновременно разные ответы.

– Э… А поточнее можно? – переспросил Коуни.

Я с максимальной точностью рассказал, где мы оставили труп, вернее, гору трупов, состоящую из арабов и клочков шейха. А Ганс…

– Шеф, Ларинча, его тело то есть, утонуло в болоте. Прошу заметить, убил его не я. Шальная пуля, сэр!

Ганс врал. И врал так неумело, что мне стало за него стыдно.

– Это и все, капитан Берн? – голос шефа был сух и официален. Он тоже понял ситуацию. – Или вы можете сообщить мне что-либо еще, более полезное?

– Никак нет, господин полковник, сэр! – Ганс даже по стойке "смирно" вытянулся, что с ним бывало редко, хоть бы и в присутствии высокого начальства. Любопытно, что заставляет его упорствовать в своей лжи? Если даже Ганс прихлопнул того жирного ублюдка, в вину ему этого никто вменять не станет… Или все намного сложнее? Но в чем… капитан Берн?

– Ладно, поверю тебе на слово, капитан. – Льюис хотел добавить еще что-то, но сразу же передумал, и переключил свое внимание на меня:

– С вами-то что делать, "форс эй"? В отчете перед комиссией это будет считаться провалом, хотя повоевать за более положительную оценку, безусловно, стоит, может, и выйдет что. Но тем не менее, чем вы хотя объясните произошедшее?

– Сэр, можно вас в сторону? – официально попросил я Коуни, косясь на невозмутимое, наполовину скрытое зеркальным забралом летного шлема лицо пилота, сидевшего спиной вполоборота к нам, свесив ногу в открытую дверцу пилотской кабины. Шеф понял меня правильно, и спрыгнул с диванчика на бетон. Взяв меня под локоть, он отошел на несколько метров от вертушки.

– Ну? – посмотрел он на меня снизу вверх, пытаясь найти в моих глазах ответы на не дающие ему покоя вопросы. – Что у тебя еще имеется?

– Льюис, вы помните, что еще в Брюсселе все постоянно намекали нам, что операция была спровоцирована североамериканцами. Так?

– Так, – сдержанно согласился шеф. – И что? Уж не хочешь ли ты сказать мне, что штатовцы "засветились" здесь?

– Именно! Я знаю, группа поддержки подверглась нападению неизвестных. Ведь это их рук дело, – я кивнул на перебинтованную руку полковника. – Это были американцы, причем лишь часть. Остальные находились здесь. Шеф, они обеспечивали поддержку шейха! Вы понимаете, они прикрывали Акбарса от нас! И я точно знаю, что они работали на АНБ США…

– Работали? – сжал мое предплечье полковник.

– Кирилл сбил их вертолет, он упал недалеко отсюда. Слушайте дальше. Я угодил в их лапы, вместе с Алессандрой де Ла-Санио. – я бросил мимолетный взгляд на девушку, устало занявшую место шефа в вертолете. Ван уже вкалывал ей какое-то средство. Наверное, стимулятор. – Дурацкая случайность, но нам она дорого стоила! Главные роли тут играли не Ларинча, и даже не Акбарс. Помните, при проведении "Сезона дождей" моя группа освободила некоего спецагента Лайона, вы еще приказали мне отпустить его…