Текст книги "Интерполицейский (СИ)"

Автор книги: Виталий Донцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

– Эй, кавалер, может, позволите даме вылезти наружу? Надоели эти подземелья по самое некуда! Еще и тела какие-то летают…

Я посмотрел вниз, и с тоской подумал, что шейха нам сегодня не взять. А почему? А не судьба. Подо мной висела на перекладинах красивая девушка, одетая в нечто белое и воздушное, похожая на одалиску. Самый тот нарядик, чтобы путешествовать под землей… Гюльчатай, открой личико.

Я стал вылезать обратно, чем удивил только собравшегося спускаться Джефа.

Подав руку, помог девушке явиться свету божьему. Определенно, хороша! Черные с синим отливом волосы до плеч, идеальный овал лица, глаза черные, утонуть можно…

– Чего уставился, солдатик? Женщин никогда не видел?

А характер отвратительный.

– Ты кто такая? Из гарема, что ли, сбежала? – как можно холоднее спросил я. Девушка перестала производить впечатление слабой и беззащитной, наоборот, она выглядела, словно бойцовский петух перед началом поединка.

Чарли с Джефом удивленно разглядывали незнакомку. Она отвечала им любопытным взором.

– Вы что, парни, из космоса прилетели?

– Ты. Кто. Такая? – с расстановкой повторил я.

– Да так… журналистка. Слушайте, откуда вы свалились? Это вы здешний гадюшник разогнали? Здесь мертвых больше, чем на центральном кладбище в Мадриде…

Я мысленно простонал. Мне только для полного и завершенного счастья прессы не хватало!

– Леди, вы что здесь делаете? – на всякий случай я перешел на "вы". Чтобы в хамстве потом не обвинили.

– Хотела спросить вас о том же. Вы кто, мальчики? Вы из американского спецназа?

Почему чуть что, так сразу американцы?

– Вообще-то нет, да и не ваше это дело, кто мы, – отрезал я, про себя отмечая, что уж теперь-то любая погоня за шейхом бессмысленна. Осталось разобраться с девчонкой, слазать-таки в катакомбы для очистки совести, и вызывать вертолет. – Вы все-таки ответьте, что здесь делаете? Что вам понадобилось в катакомбах террориста, которого разыскивает полмира?

– С чего бы это я должна отчитываться перед неизвестно кем? – возмутилась девушка.

– Мне еще раз повторить вопрос? – я нахмурил брови.

– Ой, да ладно, ладно. Неужели самим догадаться трудно? Фоторепортаж о жизни террористов делаю. Которых полмира ищет, и которые этого совершенно не стесняются! Я по таким вещам, можно сказать, специализируюсь. Кстати, а можно вас сфотографировать? – она извлекла из недр одеяния плоский фотоаппарат, и попыталась нацелить на нас.

– Если хотите лишиться всех кадров – ради бога, – предупредил ее Джеф из-за моего плеча. Журналистка быстро убрала камеру.

– Какие вы невоспитанные. Хоть бы спросили, как меня зовут.

– А нам это неинтересно, – ответил я, подавая Чарли знак, чтобы связался с Базой.

– Очень приятно. Алессандра де Ла-Санио. – раскланялась она, словно не замечая моего холодного тона. – А вас, наверное, зовут мистер Крутой?

А она, похоже, из аристократок.

– Меня никак не зовут, я сам прихожу. Леди, помолчите немного. Между прочим, эта деталь туалета вам не идет, – я аккуратно снял с ее плеча пистолет-пулемет "Ингрэм", интересно, где только успела урвать такую забавную игрушку? – Доставим вас к нашему начальству, пусть у них голова болит, а нас избавьте. Но должен вас сразу предупредить – вам придется подписаться, что вы никогда нас здесь не видели…

– Командир, – к самому моему уху наклонился Чарли. – Я вспомнил – эта де Ла-Санио самая скандальная из вольных репортеров журналистка. Та еще штучка.

– Ага, – я чуть не поперхнулся. – Значит так. Кроме того, вы никогда, ни под каким видом не станете упоминать нас в своих статьях…

– Черта с два! – перебила меня вскипевшая девушка. – Кто вы такой, чтобы мне это запретить!

У нее очень скверный характер. Надо же было так влипнуть!

– Возражения не принимаются. Если хоть одно ненужное слово возникнет в вашей следующей статье, я вас найду, не сомневайтесь.

– И убьете? – скептически осведомилась она.

– Вы меня утомляете. Я вас предупредил, остальное оставляю на ваше усмотрение. Вас еще ждет разговор с моим начальством, – я с грустной тоской подумал о том, что мое лицо в отличие от остальных открыто. Впрочем, не нарисует же она его.

Надо все-таки у нее фотоаппарат реквизировать. На всякий случай.

Подошли те, кто не успел присутствовать при знакомстве со стрингершей. Не давая им слишком много времени на удивление, я заставил их заниматься делом – Керка с Жилем отправил в шахту на проверку. Кто-то стал заниматься пленными арабами. Вана я отправил проверить, живой ли там мой поединщик. Но бойцы нет-нет, да и бросали взгляды на красотку. Ох, не к добру она нам повстречалась.

Из люка наполовину вынырнул Жиль.

– Командир, там только мертвый эквадорец, по документам – Педро де Венесия. Шею сломал. Что с ним делать?

Да, не повезло бедняге – сорваться с такой высоты. Сам виноват, наверняка мама его в детстве предупреждала, что плохие дела плохо заканчиваются.

– Все улики и документы забираем, задержанных также, а с телами пусть местные разбираются… Чарли, скоро там "вертушка"?

– Через пятнадцать минут…

– Долго что-то, – я подошел к Алессандре, или как ее там. – Мисс, позвольте ваш фотоаппарат. Обещаю, что верну. Просто чтобы у вас соблазна не было. И еще… будьте добры, ваш диктофон. У этих штук… – я постучал по шлему, – отличные микрофоны.

– Подчиняюсь силе, – с видом Жанны Д'Арк, восходящей на костер, сказала девушка, и отдала все, что я просил. Я прослушал пленку диктофона, стер все, что было связано с нашими разговорами, и спрятал всю электронику в карман.

Из-за ближайшего холма выпрыгнул наш вертолет. Ну все, слава богу… Пора сваливать.

3

МАЙ, 2003 год «Берн»

Амстердам – Лион – Брюссель,

отсчет – 2-е, 3:03 по Гринвичу.

По тихому пригороду столицы Голландии, глубокой ночью, со скоростью километров тридцать в час катился темно-вишневый "Опель-Астра". Он скользил мимо ухоженных домиков и коттеджей, по мокрой еще от прошедшего днем дождя неширокой трассе, ведущей в сторону моря.

Впереди справа стало вырастать деревянное строение, окруженное обширным садом и полутораметровой чугунной решеткой, поросшей живой изгородью. Не доезжая метров пятьдесят, машина бесшумно остановилась у левого бордюра. Фары, и без того тускло горевшие, погасли.

Чуть слышно щелкнула открываемая дверца. На вымощенный камнем тротуар выбрался водитель "Опеля".

Это был весьма примечательный человек. Высокий, он при этом имел очень внушительный размах плеч. Одет был в сшитый явно на заказ темный костюм, светлые волосы были коротко подстрижены, а слегка прищуренные глаза казались изваянными изо льда. Впрочем, случись рядом поздний прохожий, то он вряд ли обратил бы слишком пристальное внимание на этого человека – не смотря на свои габариты, он каким-то образом ухитрялся выглядеть незаметным. Но случайных прохожих рядом не оказалось. Водитель "Опеля" на всякий случай осмотрелся, на предмет неслучайных прохожих. Таковых также на первый взгляд не обнаружилось. Тогда он, приложив широкую ладонь к лацкану пиджака, словно приготовился что-то выхватить оттуда, пошагал через дорогу в направлении чугунного ограждения. Достигнув забора, переключился на осторожный переставной шаг.

– Я на месте, – прошептал он в лацкан, замерев в черной тени живой изгороди.

– Я понял. Берн, операцию начинаем по моей отмашке. Жди.

Водитель "Опеля" кисло скривился. "Командир, шайссе", подумалось ему.

Новый напарник ему не нравился.

С тех самых пор, как его "ушли" из "Тени" – в чем, впрочем, виноват был в большей степени сам, пить меньше надо – ему не везло с напарниками. Вроде бы и работа не такая пыльная, как в SSI, но одного напарника пришили во время абсолютно случайной перестрелки, другого посадили на героин, и он покончил жизнь самоубийством. Третий по счету был пока жив, но толку только от него было немного, потому что сволочью оказался редкостной. Пока Ганс носился по Амстердаму, пытаясь выполнить задание, он избрал для себя странный способ сбора информации – трахать городских проституток. Для того, чтобы начать, а если точнее, завершить операцию, разработанную, кстати, Берном почти в одиночку, Картера мало не силком пришлось тащить в штаб-квартиру голландского Интерпола.

Ганса с июля прошлого года перевели в европейский Отдел по борьбе с нелегальным оборотом наркотиков. Очень грязная работенка. Не в смысле сложности, а смысле того количества дерьма, которое Гансу пришлось перелопачивать собственными ручками. Ведь он не в тылах отсиживался, а являлся действующим оперативником широкого профиля. Уже после первого месяца разъездов по Европе и тесного знакомства с самым дном так называемого цивилизованного общества Берна одолела смертная тоска. Террористов ловить проще, чем распутывать сложные гнилые клубки операций наркоторговцев, всеми силами стремящихся протащить свою отраву на европейский рынок. Тем более что их связи уходили порой к самым вершинам власти. Тем более, что своды правил, порой идиотских и ненужных, связывают по рукам и ногам, и это привыкшему к вольнице спецназа Гансу было особенно тягостно. За каждый выстрел начинают дергать по начальствам, отделам внутренней безопасности, пока все жилы не вытянут. А спокойно наблюдать и удержаться от соблазна практически использовать всю полученную информацию Ганс не мог. Не тот человек.

Вот и сейчас все повторялось. В разработке Ганса (напарника в расчет не брать, он шлюх разрабатывает) находилось дело о крупной партии южноамериканского кокаина, нелегально провезенного на территорию самого либерального по отношению к наркотикам города в мире – Амстердама. Действовал Ганс в отрыве от местной полиции во избежание раскрытия операции. Местные дельцы, на педантичный взгляд Берна, чувствовали себя излишне вольготно, и имели тесные взаимоотношения с полицией города. В общем, в плюсах, находящихся за спиной Ганса, было лишь местное отделение Интерпола. О напарнике он даже и не вспоминал до этого дня.

Чтобы завершить начатое дело, нужна была развернутая полицейская операция. Действовать в одиночку Ганс, как бы ему того не хотелось, с недавних пор не имел права.

Между прочим, именно за это начальство и не любило Ганса больше всего. По его, начальства, мнению, он был слишком самостоятелен и инициативен. Но простите, Ганс же не виноват, что все свои крупные дела за те более чем полгода, что он работает в этом чертовом Отделе, приходится завершать одному из-за нелепых смертей напарников, имеющих невезение то попасть под не им предназначенную пулю, то угодить в лапы объектов разработки. Вынуждают обстоятельства играть в супермена-одиночку. И это не означает, что ему, привыкшему работать в команде и чувствовать плечо друга, такое положение дел нравится…

– Картер, ты там не заснул? Спецназ готов?

– Берн, все под контролем. Рассла-абься, – Ганс терпеть не мог, когда его напарничек вот так по-американски начинал тянуть слова. Словно полный рот жвачки набрал. – Ждем момента.

– Какой на хрен момент, – зло пробормотал в сторону Ганс. На его взгляд, момент был самый подходящий. На лодочной станции сейчас даже не подозревают, что они под колпаком.

– Берн, есть мнение, – прорезался в эфире голос Картера. – Тебе нужно проникнуть внутрь, и подтвердить факт драгсэйла (*Продажа наркотиков. Сленг оперативников). Возражения, предложения есть?

– Мне нужен надежный тыл.

– В чем дело, обеспе-ечим, – протянул Картер.

Ганс крадучись прогулялся вдоль живой изгороди, вросшей в ограду, отыскал подходящее место, перемахнул через чугунную решетку и осторожно двинулся по выложенной гравием дорожке в глубь парка, плотно обступившего невысокое двухэтажное строение – лодочный сарай. Возле причала, как он мог видеть сквозь ветви кленов и тополей, была пришвартована раскачивающаяся на волнах красивая моторная яхта, в ночи кажущаяся серой. Это и есть продавцы. Надо будет не забыть попросить коллег из амстердамского отделения, чтобы проверили портовую таможню на "вшивость". Там явно попахивает крысятиной.

Ганс шел, таясь, его шагов практически не было слышно, он словно обратился в серую, не привлекающую внимание тень. Пистолет доставать пока не стал, но держал руку наготове.

Дойдя до брусовой стены сарая, двинулся вдоль нее к крыльцу, отсвечивающему тонкой полоской света от неплотно прикрытой двери. Крыльцо высокое, по грудь, а Берна маленьким назвать сложно.

Ганс не успел даже взяться за резные полированные перила – почувствовал, как к затылку прилип холодный ствол пистолета.

– Спокойно. Разведи руки в стороны. Будешь дергаться, пристрелю, – бесцветным голосом произнес стоявший сзади.

Это не фатально. Ганс развел руки, и находившийся сзади тип ловко и быстро обыскал его. Вытащил из подмышечной кобуры "Глок 17" – к этой марке пистолетов Ганс привык еще в "Тени" – забрал наручники, рацию, полицейское удостоверение (между прочим, сержанта амстердамской полиции), и больше ничего не найдя, приказал:

– Иди вперед, куда шел, и без глупостей… Ты на мушке.

Да уж мог бы и не объяснять.

– Ладно, ладно, и в мыслях не имел.

Картер все должен слышать, он не может не понимать, что самое время прикрыть спину напарника.

Где обещанный надежный тыл?

Подталкиваемый в спину пистолетом, Ганс поднялся на крыльцо, и вошел внутрь здания. Пройдя недлинным темным коридорчиком, он со своим конвоиром попал на эстакаду, пересекающую помещение лодочного сарая по всей длине и проходящую над заливчиком, заполненным лодками и катерами. Заливчик был окружен дощатым настилом трехметровой ширины. В одной из лодок, изящной белой моторке, сидело несколько человек, одетых кому как бог на душу положил. А вот те, кто стоял на причале, были облачены в строгие однотонные костюмы темного цвета. Понятно, "пиджачники", люди весьма неуважаемого Берном человека, как раз являющегося одним из основных объектов разработки Ганса и его напарника, не к ночи помянутого. Идя по эстакаде, Ганс попробовал отыскать глазами знакомое лицо. Так, он здесь, значит, информацию Берну скинули не левую. Впрочем, когда Ганс спросит, ему сложно соврать…

– Вниз, – немногословный спутник, покачивая пистолетом у уха, подтолкнул Ганса, размышляющего, как подать своим сигнал к началу операции и остаться при этом живым как можно дольше, к поручням узенького трапа, спускающегося на причал.

Когда они спустились, конвоир еще раз толкнул Ганса, чтобы тот предстал пред ясными очами его шефа. Грубо, кстати, толкнул, ему это зачтется.

– Босс, я тут поймал какого-то копа, ошивался в нашем парке. Не из наших.

Ух ты! У них еще и свои копы есть! Ганс заинтересовался.

И продавцы, и покупатели внимательно посмотрели в сторону непрошеного гостя.

– Извините, господа! – жизнеутверждающим тоном начал импровизировать на ходу Ганс, чуть склоняя голову в приветственном жесте, стараясь слишком резко не двигаться, чтобы мозги не вышибли случайно. – Похоже, я вас отвлек от чего-то важного, – он широко улыбнулся (когда наконец проснется эта сука Картер?!), ничуть не смущаясь настороженными взглядами и напряженными фигурами собеседников (не произнесших еще ни слова). – Так я, это, не со зла, – всем своим видом Ганс постарался изобразить раскаяние и признание вины.

– Ты что здесь делаешь, легавый? – с легким прищуром осведомился Штраас. Тот человек, ради которого, собственно, Ганс сюда и явился.

Перед тем, как ответить, Ганс бросил быстрый взгляд на стол, возле которого столпились "господа" – на исцарапанном дереве лежали валетом два открытых кейса. В одном он углядел ровные ряды белых пакетиков – это, конечно, не весь товар, лишь пробник – а во втором россыпь небольших ограненных кристалликов – не меньше, чем по пять карат каждый, алмазы. Миллионов на десять… фунтов стерлингов. Штраас слыл чудаком из-за своего пристрастия в английской валюте. У него даже и кличка такая была – Стерлинг.

Удостоверившись, что все на положенном месте, Ганс поднял бесстрастные глаза, напоминающие осколки льда, на наркоторговца, и сказал:

– Я знаю, что могу не выйти отсюда живым…

– Уж это точно! – гоготнул кто-то из молодчиков Штрааса, но тот его оборвал.

– Заткнулись все! Продолжай, легавый. Зачем ты пришел?

– За деньгами, – главное, это побольше наглости. Эта тактика Ганса еще не подводила. Главное, чтобы его коллег там, снаружи, родимчик не хватил.

– В смысле? Ты хочешь их отнять у нас? – усмехаясь, склонил голову набок Штраас.

– Не смешите меня, я и так уже мокрый. Нет, просто у меня есть кое-какая информация для вас. Сами знаете, сколько нам платят, а у меня мечта – слетать на Мальдивы, и так, купить кой-чего по мелочи. А вы, я слышал, человек не скупой. Так как? – Ганс приподнял бровь.

Он почувствовал, что зацепил Штрааса. Но тот слыл ужасно недоверчивым.

– Поглядим. Если твоя информация не будет стоить того времени, что я потеряю с тобой, ты выйдешь отсюда ногами вперед.

– Согласен. Значит, имею сообщить следующее – на вас уже полторы недели пытается выйти агент Интерпола. Он работает в одиночку, неофициально, и насколько мне известно, чрезвычайно опасен. Вы знаете… знали Шерхарда?

Еще бы Штраасу его не знать! Шерхард был одной из ключевых фигур при организации колоссального транзита афганского опиума в Европу. Штраас был на правах его компаньона. Именно Шерхард посадил второго напарника Берна на иглу, и именно за это бывший спецназовец прикончил его "при попытке к бегству".

– Ты хочешь сказать, что на меня повесили "пса"? Да еще и того, который грохнул Старика Шерхарда? Ты это хочешь мне сказать? Доказательства? Где доказательства? Или ты считаешь меня таким дураком, что я поверю твоим словам?

Штраас явно занервничал. Это, пожалуй, может плохо отразиться на сделке с эквадорцами – те с самого начала разговора непонимающе смотрели то на Ганса, то на Штрааса, пытаясь вникнуть в происходящее.

– Я хочу сказать именно это… – Ганс тянул время, доводя Штрааса до нужной кондиции. Да и его прихвостни уже "уснули".

– Доказательства? Чем ты мне можешь подтвердить свои слова?

Пожалуй, достаточно ломать комедию. Ганс склонил голову к правому лацкану пиджака, и произнес всего два слова: "Факт подтверждаю".

Едва слова отзвучали, Ганс сыграл полумаятник, ударом ноги назад выбивая из рук конвоира пистолеты. Войдя во вращение и приседая, подхватил свой "Глок", пушку же бандита, после неудачной попытки поймать, отбил в воду. Затем, всаживая пулю в лоб невезучего конвоира, в одно мгновение развернулся к остальным зрителям его сольного балета.

Они еще не успели ничего сообразить, их лица еще не успели отразить ту гамму эмоций, которая заполнит их после полного осознания ситуации… только вот уже будет поздно.

Спецназ уже должен врываться на территорию станции.

Стоящая перед ним группа людей отгораживала тех, кто был в катере. Поэтому их пока можно было не опасаться. Прямо перед Гансом – шесть человек, считая Штрааса – трое "пиджачников" и двое гостей из Южной Америки. Оружия в руках пока не видно. Ну держитесь, ублюдки!

Еще не упало тело первого покойника, а Ганс уже мчался вперед. "Глок" три раза успел плюнуть свинцом – один из гостей и пара прихвостней Штрааса упали на пол с ранениями, несовместимыми с жизнью. Уцелевшие попытались вытянуть свое оружие из-под одежды. Но отшвырнув Штрааса к стене – он еще нужен живым – одного латиноса Ганс уложил в тяжелый нокаут "копытом кабана", ломая ему носовую перегородку, а второго коротким ударом локтя в солнечное сплетение отправил следом за уже оформившимися покойниками.

Пол под ногами Ганса неожиданно всщепился – кто-то из внешнего кольца охраны Штрааса выскочил на балюстраду, опоясывавшую здание по периметру над эстакадой. Ганс не раздумывая прыгнул спиной на стол, сметая дипломаты на пол, и с двух рук расстрелял всех, кто был наверху – человека четыре. Затем моментально скатился со стола, и укрепившись на коленях, вытянул из-под задравшейся пестрой рубахи трупа латиноамериканца пистолет-пулемет. "Мендоза", автоматически определил Ганс. Предохранитель был уже снят, и ему оставалось только навести свой полупустой пистолет и под завязку заряженную "Мендозу" на зашевелившихся эквадорцев.

– Стоп-стоп! Ребятки, я не умею шутить. Так что выбросите, что там у вас, в воду, да поживее! И покиньте лодку. Да, кстати, вы арестованы, – последнюю фразу Ганс сказал так, для проформы. Он не собирался в настоящий момент возиться с ополоумевшими эквадорцами. Ему достаточно было и одного Штрааса.

Через минуту стволы наркокурьеров расстались со своими хозяевами, и те вытянулись перед полицейским в струнку. Не сводя с них стволов, Ганс отошел к столу, и ворохнув ногой чемоданчики, наклонился над потерявшим сознание голландцем.

– Мразь. – Берна скривило от брезгливости. – Нечисть. Моя б воля, тебя бы давно уже ждал электрический стул. Жаль, отменили смертную казнь. Но пожизненный я тебе могу гарантировать.

Обыскав мертвого конвоира, Ганс вернул себе все свои причиндалы. Надев на Штрааса наручники, он поволок его к катеру. Тот задергал головой, приходя в себя после столкновения со стеной.

– Где остальной товар? – спросил Ганс у курьеров. У него родилась одна идея. Нужно было быстро закругляться, еще немного, и штурмовики сюда сгонят всю свору Штрааса. Снаружи уже начали постреливать. Картер наконец-то отдал приказ на штурм. Уходить тем же путем стал бы лишь самоубийца, и ждать конца штурма в этой ловушке Ганс также не собирался. Его ждал катер…

– На яхте, там, на рейде, – ответил неохотно один из эквадорцев. Потом по-испански сообщил своим приятелям:

– Он не попадет на яхту. Они уже греют двигатели.

– Заткнись, приятель, – на хорошем испанском оборвал его Ганс. Он понял, что людей на яхте уже каким-то образом оповестили о срыве трафика. Тем более следовало спешить.

Не опуская ствола, бросил Штрааса, похожего больше на тряпичную куклу, чем на мафиозного босса, в лодку.

Затем аккуратно, чтобы не стереть отпечатков пальцев, прихватил кейсы, которые были сделаны столь хитро, что даже при падении не растеряли своего содержимого. Спрыгнул в катер, мгновенно заводя мотор, и рванул к воротам ангара. Вовремя – гремя ботинками по деревянным настилам, начали сбегаться отстреливающиеся "пиджачники" Штрааса. Увидев уплывающую моторку, они обстреляли и ее под горячую руку. Одарив их прощальным взглядом, и выслушав их прощальные выстрелы, Ганс повел катер вон из лодочного ангара.

– Картер, яхта уходит! – заорал он в микрофон, перекрикивая рев двигателей. – Я иду к ней. Штраас у меня, товар тоже. Нужен вертолет!

– Какого дьявола ты делаешь, Берн! Немедленно вернись! Операцией руковожу я! – в ярости зашипело из наушника голосом Картера.

– А не пошел бы ты на хрен, придурок! Я тебе сказал, яхта уходит, ее нужно остановить. – Ганса распирала злость на тугодумие напарника. Мало того, что начал действовать на пятнадцать минут позже, чем следовало, так еще и не упустил случая показать свою власть тогда, когда это меньше всего нужно.

В таких случаях Ганс всегда действовал так, как его учили в спецназе.

Моторка вынеслась на морской простор из узкого заливчика яхт-клуба, и заложив пенную дугу, Ганс направил ее к едва виднеющейся в тумане яхте, уходящей в ночь с потушенными огнями. Темно было, хоть глаз выколи, а прибрежный фарватер особой безопасностью не отличался…

Впрочем, недостаток света быстро восполнился – огнями двух прожекторов небольшого вертолета, который, лопоча винтами, подпрыгнул над парковыми деревьями и понесся на бреющем над крутыми солеными волнами.

– Интерпол! Требуем экипаж судна сложить оружие, выйти на палубу и лечь, сложив руки за голову, – заревело из динамиков вертолета.

Сзади тихонько заскулил Штраас. Появление полицейского вертолета его добило.

Но на яхте сдаваться не собирались. Вода под срезом кормы взбурлила и судно, резко набрав скорость, пошло от берега, виляя из стороны в стороны, пытаясь вырваться из перекрестия прожекторов. Ганс дернул моторку следом, страшно ругаясь. Вертолет искрутился над водой, изрыгая призывы остановиться и сдаться властям и полиции. Постепенно к общей какофонии добавился протяжный вой многочисленных сирен с берега, скачущий свет автомобильных фар, выстрелы. Вот это цирк! Похоже, в гости пожаловала городская полиция. Остается надеяться, что у нее хватит ума не открывать огонь по своим коллегам из наркополиции, потому что об операции по захвату Штрааса она оповещена не была.

Катер вышел на редан, и окутавшись сносимыми ветром мелкими брызгами, попер за яхтой на полной скорости. Однако, или на кораблике хорошая навигационная аппаратура, или рулевой отлично знает эти места – яхта смело шла между прибрежных скал, чей рельеф осложнялся поднимающимся туманом и безлунной ночью. Лишь звезды, бледные и часто мигающие, еле светили с небосвода.

Неожиданно из темноты раздался долгий тоскливый гудок, возникли неяркие мачтовые огни еще одного корабля – неужели береговая охрана? Сейчас Ганс ожидал чего угодно.

Неизвестный корабль плыл прямо противокурсом яхты.

Ганс не хотел себя даже представлять на месте преследуемых. У него создалось стойкое впечатление, что они просто обезумели – и все, что творилось дальше, оставило у него ощущение кошмарного сна.

Яхта, едва навстречу ей из тумана выплыло неизвестное судно, резко легла на правый галс, чиркнув фальшбортом волну, и метнулась прочь. При этом легкий катерок Ганса угодил в ее фарватер, больше похожий на вырытый в морской воде канал. Если на яхте и имелось самое отличное локационное оборудование, там, очевидно, было не до него. И случилось то, чего не могло в таких условиях не произойти – судно наркоторговцев налетело на скалу.

Ганс, вследствие незнания локации берега, и в надежде на малую осадку катера, до самого последнего момента резал волны в нескольких метрах от кормы яхты, и не смог остановить лодку, мчащуюся на нее, ползущую с душераздирающим скрежетом на скалу. Корма кораблика погрузилась в воду, тогда как нос задрался к небесам. Легкий катер с двумя пассажирами на борту, из которых один был без сознания, взлетел по палубе яхты, и со всей накопленной кинетической энергией стал проламываться сквозь ее надстройку, как сквозь картонный домик. Ганс благоразумно упал на дно лодки, прикрывая своим телом "подопечного" преступника. Над ними творилось что-то страшное – все скрежетало, хрипело, ломалось, надсадно кричало, их засыпало битым стеклом, пластиком и расщепленным деревом, а лодка все не останавливалась. И вдруг всем своим полицейским нутром Ганс понял – летим. То есть натурально – они летят! А сзади их догоняет огненный язык, и звуковая волна гулко вонзается в уши, вызывая мучительную боль. Потом катер стал заваливаться набок и рушиться куда-то вниз. А уже потом – оглушительный удар, рвущий все нервы, небо завалилось на землю, а земля вздыбилась, будто норовистая лошадь. И перед тем, как провалиться в глубины своего подсознания, Ганс успел подумать – какого дьявола?..

* * *

5-е

– Заткнись, Берн, и слушай меня, исключительно меня! Ты мне не нравишься, я тебе, чувствую, тоже, так что это облегчение для всего моего отдела, что ты нас покидаешь! – шеф Клайн, как всегда, походил на дикого злого индюка, и с каждым словом краснея, усугублял это сходство.

– Ты чуть не завалил операцию, ты оторвался от напарника, ты плюнул на все инструкции, а ты знаешь, как я отношусь к тем, кто считает себя героем-одиночкой ЯВСЕМОГУ!! Ты каждый раз заставляешь наш Отдел тратиться на то, чтобы тебя собирали по кусочкам наши лучшие врачи. Поэтому я рад, нет, я счастлив, что могу наконец сказать тебе – БЕРН, СОБИРАЙ ВЕЩИЧКИ И ПРОВАЛИВАЙ!!!

Ганс молча выслушал начальника – он, между прочим, не проронил ни слова с той самой поры, как Клайн его вызвал в свой кабинет – затем встал, и сдержанно спросив: "Я могу идти?", после утвердительного кивка набыченного Клайна покинул его кабинет, располагающийся в правом крыле лионской штаб-квартиры Интерпола.

Конечно, со стороны могло показаться правдой, что именно Ганс едва не завалил операцию. Но этот риск был для него полностью оправдан, Ганс знал, на что шел. Вот только полиция Амстердама и тот неизвестный корабль в ночи, в самом деле принадлежал всполошившейся береговой охране, внесли неожиданную сумятицу в действия интерполовцев. В результате несогласованности действий этого сборища кандидатов в кретины Ганс… один только Ганс! – остался виноватым во всех смертных грехах. Как то – с трудом собрали плавающие по воде и догорающие доказательства о нахождении на борту погибшей яхты самой крупной за год партии кокаина – раз. Крупномасштабная перестрелка (в том числе и с участием полиции с обеих сторон) в считавшемся ранее самым безопасным и тихим районе пригорода – два. Слава богу, что отделались лишь парой легкораненых. На самом деле весь этот бардак случился из-за слишком позднего вмешательства руководимого Картером спецназа, который, если бы начал действовать, едва Гансу приставили пушку к затылку, чего Картер не мог не понимать, провел бы операцию с несколько меньшей помпой. Потом ползали по скалам и соскребали с них Берна и Штрааса, плюс выковыривали изо всех щелей алмазы, которыми должны были заплатить за кокаин. Алмазы, кстати, оказались искусственными, стоящими на треть меньше от заявленной голландцем цены. Узнав о том, что партнеры по "бизнесу" хотели их элементарно "кинуть", эквадорцы принялись без запинки и затей давать на них показания. Как говорил один знакомый русский, бывший командир Ганса, майор Беркутов: не рой яму другому, вылетит – не поймаешь.

В общем и в целом бардачок вышел неплохой такой, весьма приличный, но что самое обидное, крайним остался Ганс. Почти и не виноватый, кроме как разве в некотором излишне вольном толковании рабочих инструкций.

Спасло его от внутренних разборок только то, что он зачем-то срочно понадобился кому-то в Брюсселе. Берн даже приблизительно не понял, кому, и что, собственно, затевается. Но люди там явно сидели серьезные, раз смогли вытащить Ганса из дерьма, в которое он влип. Они приказали доставить его к ним, и аннулировать все внутренние иски к капитану.

И на том спасибо.

Выйдя из кабинета, Ганс первым делом уткнулся взглядом в Картера, смазливого ублюдка, стоявшего среди столов, и загораживавшего собой выходную дверь. Ганс, сделав свое самое обычное лицо, зашагал прямо на него. Картер, оторвавшись от разговора с симпатичной коллегой, поднял глаза, и увидел Берна.

Нет, сколько Ганс ни смотрел на себя в зеркало, все равно не мог понять, чего так пугаются некоторые люди, встречаясь с ним глазами. Вот и сейчас, Картер побледнел, как смерть, и превратился в настоящую египетскую мумию… Ганс же, глядя мимо него, прошел к двери, едва не коснувшись бывшего напарника плечом. Оставив Картера за спиной, Ганс услышал, как тот шумно переводит дыхание, и тихие довольные смешки, прокатившиеся по залу. Хотя друзей Берн здесь не приобрел – кроме, может, застрелившегося три месяца назад Лучано, которому не повезло попасть в руки Шерхарда. Все боялись опалы самодура Клайна, но сочувствовали Гансу очень многие.