Текст книги "Интерполицейский (СИ)"

Автор книги: Виталий Донцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

До скрежета зубовного хочется поверить в обратное.

Меня провели по крутой лестнице, узенькому короткому коридору, затерянному где-то в самых глубинах особняка, и ввели в комнатку, метра четыре на столько же.

Здесь был стол, на котором стоял компьютер, а рядом – колченогий табурет. Еще пара стульев у стены, у дальней стены – низкий застекленный стенд с немногочисленными бутыльками и коробочками будто бы медицинского вида, а посредине – кресло, до боли напоминающее стоматологическое. Меня усадили в него, и главным отличием от зубоврачебного сидения, в этом обнаружились гибкие пластиковые ремни…

– Парни, вы хоть перед тем, как эту хрень на мне застегнете, наручники снимите, а то руки отваливаются, – попросил я слабым голосом. И вполне убедительно изобразил на лице нечеловеческие муки, тем более и напрягаться для их изображения мне не нужно было, болело все немилосердно.

Мне бы только суметь добраться до ножей.

Они заколебались – очевидно, достаточно живо представляли, что должен чувствовать человек после встречи с Немалером. Но с другой стороны, после встречи со мной сам Немалер себя уже не чувствует никак.

Но все-таки они сняли кандалы, что с калеки взять. Тем более привязные ремни проще было застегивать без них. Зато теперь я был стянут и по рукам, и по ногам. Полюбовавшись на дело рук своих, солдаты уселись на стулья, предусмотрительно вытащив пистолеты из-под подмышек. А я насколько мог отдыхающе разлегся в кресле, и прикрыл веки.

Из короткого полусна-полубреда меня вывели торопливые шаги за дверью. В кабинет, так напоминающий медицинский, ворвался Лайон.

– Чертовы ублюдки! Откуда они-то взялись? – Джек всплеснул рукой в сторону одного из своих людей. – Джон, спустись вниз, собери всех и передай мой приказ. Держитесь неподалеку, и готовьтесь отступить к вертолету. Смотреть в оба – может вспыхнуть заварушка. Как все не вовремя! Там приперлись какие-то партизаны то ли из Колумбии, то ли из Перу. Такие, как они, американцев не любят, так что не светиться перед ними ни в коем случае. Если не обойдется – двое сюда, остальные к "вертушке". Мы должны успеть уйти, не ввязываясь в бой. Свободен.

А Лайон, похоже, наконец-то выбит из колеи. Партизаны… уж не те ли это мятежники, о которых предупреждал нас эквадорский полисмен. Блин, туговатый клубок скручивается…

– Ну, а теперь займемся вами, подполковник, откладывать ваше перевоспитание мне некогда. Сейчас и начнем.

Пока я бился над разгадкой его слов, он шагнул к шкафчику, в котором стояли виденные мной ранее пузырьки с препаратами неведомого назначения. Движения шпиона стали резки и отрывисты. Он извлек из стенда непрозрачный белый флакон без этикетки, и одноразовый шприц в упаковке.

– Будем делать из тебя, русский, настоящего патриота твоей новой родины.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился я. Не нравился мне этот флакон, а шприц и того менее.

– То и имею. Веришь, не люблю зря гробить людей, вполне способных стать полезными. Это, – он встряхнул белый бутылек – новейшее изобретение фармакологии, над которым поработал большой коллектив ученых, в том числе и твои соотечественники. Оно позволяет без особых затруднений превратить твой мозг в чистый лист, на который потом можно нанести все, что душе угодно, любую новую личность, в корне поменяв жизнь, так сказать, пациента. Мозг после обработки способен в течение недолгих минут впитать в себя объем целой жизни… но уже совсем другой жизни. Эффективность – практически стопроцентная. Я, по крайней мере, еще не встречал людей, не поддающихся действию препарата.

– А без этого никак? – мне как-то не грела душу предстоящая операция по пересадке личности со мной в качестве реципиента. Я к своей успел привыкнуть.

– Не бойтесь, это безболезненно. Через полчаса вы из моего врага превратитесь в самого ярого союзника, и более того, очень любящего свою родину патриота, истинного американца – мистер Джастин Паркинсон.

– Да, пожалуй, единственное, что мне симпатично в вашей, – я подчеркнул последнее слово, – родине, так это поставленная на широкую ногу система воспитания патриотичности, Лайон. Но я еще помню страну, в которой подобная система порядок превосходила вашу. И прописку я менять еще не собирался…

Чем бы только оправдать столь громкие слова при моем аховом положении, внутренне горько усмехнулся я.

– У тебя нет выбора, Беркутов. – Джек подошел ко мне. – Чак, присмотри немного за господином офицером, чтобы он не совершил какую-нибудь глупость.

Мрачноватый Чак поднялся с трехногого табурета, и застыл у моего изголовья, внимательно следя за мной.

Лайон набрал полный шприц темной жидкости из флакона, и прижав пальцем мою и без того вздутую вену, ввел в нее иглу. Я ощутил мгновенную тонкую боль, поршень вдавил адский препарат в мою кровь, и игла выскользнула назад.

– Подождем, – шпион ободряюще хлопнул меня по плечу, и отошел к компьютеру.

Ждать пришлось недолго. В голове зашумело, перед глазами проплыли фиолетовые круги, пронизанные светящимися мерцающими точками, вдруг стало тепло рукам и ногам. Препарат начал действовать. Я не имел представления, что со мной будет происходить, но приготовился бороться за свое "я" до конца. С затруднением направил взгляд влево, ловя в неожиданно узкий и дрожащий окоем спину Лайона. Он что-то перебирал в своих руках.

– Ты мне за все заплатишь… шпион, – губ словно не существовало, и речь моя вышла невнятной, но американец понял.

– Боюсь, что мои счета уже аннулированы, русский. Прощай… и здравствуй. Чак, возьми это… – Лайон передал ставшему ассистентом бойцу глухой шлем, вроде прибора виртуальной реальности, из основания которого извивался толстый кабельный жгут, с ответвлениями для различного вида датчиков, отчего шлем становился похож на голову Медузы Горгоны, змеи которой сплелись и безжизненно обвисли назад.

– Допуск пятнадцать минут плюс-минус одна-две, – озабоченно произнес Лайон, словно успокаивая сам себя. Похоже, я слегка выбивался из его рамок. Может, пронесет…

Не пронесло. Я это почувствовал. Это было совершенно необъяснимо… наиболее близким сравнением стала бы детская мозаика. Мой мозг являлся основой мозаики, а информационная матрица личности – выложенный на ней рисунок. И эту мозаику принялись грубо вытряхивать. Мои веки налились свинцовой тяжестью, и глаза неумолимо закрылись. А перед моим внутренним взором, словно ускоренно прокручиваемое киноизображение, стали проноситься фрагменты моих воспоминаний. Выпадающие из ячеек элементы моей жизни, уносящиеся в вихрящееся никуда. В конце концов они слились в одну бесконечную сверкающую полосу, широкой лентой идущую из глубин моего подсознания, и рассыпающуюся в прах за невидимой границей, вне моего понимания. Накатил давящий, уничтожающий ужас – я терял прошлое, все то, что составляло мою непрожитую еще до конца жизнь, и терялся я, я настоящий. А взамен приходило ничто, слепящая и оглушающая, отнимающая чувства пустота. Чтобы хоть как-то задержать, остановить этот процесс, я принялся в неистовом отчаянии, в тщетных попытках, хвататься за осколки сознания, за хрупкий калейдоскоп памяти, по нескольку раз прокручивая воспоминания в отключающемся воображении, но они истанчивались и таяли под неловкими невидимыми пальцами…

* * *

– …развязать его, он больше не опасен. Его больше нет.

Боже, как болит голова! В глазах стоит непрерывная рябь, туманящая мысли. Уши забиты непрерывным, утомляющим шумом. Слова, сотни слов, тысячи неразборчивых слов… Муть перед глазами становится четче – я вижу непрекращающийся поток ежесекундно сменяющихся движений и действий, лиц и силуэтов. Это не просто выверт раздраженных нервов, это нескончаемая череда полупонятных картин чьей-то жизни, размывающихся до полной неразличимости.

– Уже почти закончили, Чак! – чей-то довольный голос. – Три минуты на финальную программу – и новенький, с иголочки, гражданин Соединенных Штатов Америки готов к употреблению…

Сквозь стеклянистый звон внутри черепной коробки я стал переваривать смысл происходящего. Этот голос мне знаком, и чем-то смутно отдаются в памяти, в возвращающемся сознании, его странные слова. Какое программирование, какой гражданин? Я… где я? Нет, это, кажется, помню – крохотный кабинет, кресло по центру и в нем я. Так кто я? Всплыло имя – Джастин… Мое? Смутно… Отрешился от отвлекающих голосов, и стал анализировать ситуацию. Первый вопрос – кто я? Отвечу – получу ответы на другие…

Стеклянистый звон в голове усилился, потом я испытал что-то вроде мгновенного шока, словно от неощутимого, но мощного удара… И в голове начало раскручиваться свернутое в точку объемное пространство, заполненное яркими цветными и черно-белыми картинами – будто перед моим внутренним взором стремительно проносили огромное полотнище… и я впитывал все, что видел на нем, как губка…

Я… я… Я – Беркутов Александр Матвеевич, русский, родился в России, в городе Новосибирск, мне тридцать пять лет, служил в армии, спецназ ВДВ, потом попал в СОБР, в 2002 году командирован в Интерпол по программе "Тень", в данный момент мое звание – подполковник, а нахожусь я…

Вспомнил! Вспомнил, черт возьми!! Эти несвязные крохи воспоминаний словно пробили брешь в из рук вон плохо возведенной плотине, и вызвали целую лавину моих… МОИХ воспоминаний. Все, что произошло за последние несколько дней, все, что этому предшествовало, вообще все… Мир стремительно вставал на ноги, вызывая головокружение и радость, счастье – помню, все помню! Едва последний фрагмент мозаики занял свое законное место, я с удовольствием подумал – ну что, шпион, теперь будем играть по моим правилам?

Что-то у него пошло неправильно. Или препарат перепутал, или дозу, или его действие не абсолютно, недаром Лайон оговорился, что оно ПРАКТИЧЕСКИ стопроцентно. Может, мне повезло угодить в ту категорию, которая и подразумевается под этим маскирующим "практически"… не все ли равно?

Главное, что американец пока и не подозревает, насколько он облажался, велев освободить меня. Что ж, устроим театр одного актера…

"Внезапно" закашлявшись, я скатился с кресла на пол, чуть не запутавшись в облепивших меня проводах. Стукнулся шлемом о станину кресла, в нем что-то щелкнуло, и давящий на мозги поток программирующей нового гражданина США информации прекратился. Я скрючился, подтягивая колени к животу, и ненароком цепляясь пальцами за подошвы ботинок.

– Что это с ним? – забеспокоился Чак.

– Не знаю. Может быть, шок? – спокойно ответил Лайон. – Говорили, такое бывает иногда. Проверь, он в порядке? – Джек не выглядел слишком удивленным моим поведением. Если его что и взволновало, то он этого не выказал.

– Эй, парень… – Чак, похоже, и не знал, как ко мне теперь обращаться. – Э… Джастин?

– А? – замученно отозвался я. – Что?

– Ну-ка, давай, поднимайся, – я краем глаза заметил, что солдат протянул ко мне руку.

– Сейчас… – с этими словами я чуть приподнялся на коленях, бесшумно щелкнули держатели – и я резко распрямился, забалансировав на цыпочках, меж моих пальцев тускло блеснули короткие бритвенной остроты лезвия. И "серый берет" уже падает, подламываясь о кресло, с перерезанным горлом, забрызгивая пол своей кровью.

Не успело тело рухнуть, как Лайон в длинном прыжке оказался за креслом, одновременно пытаясь выдернуть пистолет из набедренной кобуры. Но едва ствол пистолета стал описывать в воздухе плавную кривую, целясь мне в грудь, я крутнулся на носке, бросая ногу в "вертушку". "Кольт" американца словно живой вырвался из его ладони, и врезался в монитор компьютера, по которому ползли кривые непонятных мне графиков. Возможно, тупая машина еще продолжала мое "перепрограммирование", не подозревая, что пациент уже убивает непрошеных "программистов". Экран оглушительно взорвался, осыпая нас обоих дождем острых осколков. Я понадеялся, что комната звукоизолирована.

– Однако! – пораженно покачал узкой головой Лайон. – Ты не человек, Беркутов, ты сущий дьявол! Я же не ошибся, и передо мной ты, подполковник?

– А кого ты еще ожидал увидеть, шпион? Кажется, твоя затея не прошла!

– Да, ты несомненно сам Сатана. Только ему может так безбожно везти! Я еще не встречал людей, подпадающих под те миллионные доли процентов, которые могут сопротивляться действию сыворотки.

– Хватит болтовни. Теперь мне это не нужно. Ты мне послужишь отличным билетом на свободу.

– Не уверен, – скептически усмехнулся он. – У меня не столь радужные отношения с "союзниками", чтобы они не желали моей гибели.

– Посмотрим, – я ни на секунду не выпускал Лайона из поля зрения. В голове уже крутилось несколько неконкретных планов, как вернуть свободу себе и журналистке. Кстати, ее вначале надо будет найти…

– Слушай, русский, что тебя заставляет так сопротивляться неизбежному? Даже со мной в качестве щита ты не сможешь выбраться из поместья. Ты все равно обречен.

– Как знать, – я оскалился. – "Век вывихнут, и что мерзкая беда, что я рожден вправить этот вывих…" Может, мне и удастся.

– О, цитируешь Гамлета. Только вряд ли это по силам простому санитару. Вправить целый вывихнутый мир одному человеку…

– Я не один, шпион. А ты, похоже, да. Не смотря на весь твой фальшивый патриотизм. Имея за спиной целую страну, которую вы превратили в зомбированное кладбище живых людей, ты бесконечно один, и этим слабее меня. Даже когда рядом со мной нет никого, я не один. А теперь действительно хватит лишней болтовни, Джек. Положи руки на кресло!

– Хорошо, – согласился он, послушно кладя руки на дерматин кресла. Но неожиданно

его пальцы скользнули куда-то вниз, негромко щелкнуло, и Лайон дернул ложемент кресла вверх и от себя. Тупой удар в корпус, заставляющий с новой силой ныть мои раны и ушибы – и я свалился на пол под тяжестью сидения. Хлопнула дверь. Шпион не решился рисковать своей шкурой, и предпочел отступить. Возможно, когда-то он был приличным оперативником, но при своих годах и ослабленной реакции мне соперником не был. Боевые навыки ему и не нужны, по большому счету – нынешнего положения он достиг умом и организаторскими способностями, а не умением драться и воевать.

Как бы то ни было, к тому времени, как я смог столкнуть с себя массивный ложемент, агента и след простыл.

Его я упустил. Значит, необходимо немедленно убраться в более безопасное место, если в этом доме есть для меня безопасные места. И еще надо обязательно найти Алессандру. Черт, шпион ведь наверняка знал, где она… я досадливо поморщился. Проковылял в угол комнаты, подобрал пистолет Лайона, затем снял с мертвого солдата довольно интересную игрушку – пистолет-пулемет "Калико М950", с магазином на сто патронов. А мне больше и не надо.

– Ну, давай боже ноги! – поднял я очи к потолку, проверил обойму "Кольта", передернул затвор, "Калико" на коротком ремешке закинул за спину, присел, вставляя сложенные ножи на место, вместо них снял пояса трупа тяжелый боевой кинжал, и шагнул к приоткрытой двери. Опасение, что американец мог попросту запереть меня, не имело оснований – замок закрывался лишь изнутри.

Осторожно высунулся за дверной косяк. Странно – здесь царило полное запустение. Ни души. Все стянулись навстречу мятежникам, или просто редко посещаемое место выбрал для своих экспериментов Лайон? Партизаны нагрянули очень вовремя, теперь бы под шумок смотать удочки было бы в самый раз. Лишь бы они только не договорились между собой.

Быстрым переставным шагом, почти бесшумным, двинулся в ту сторону, откуда, если я правильно сориентировался, меня привели. Де Ла-Санио оставили где-то внизу. Хотя не зная планировки здания, точно говорить о чем-либо трудно. Значит, надо найти того, кто сможет мне "помочь".

Оказался у широкой лестницы с резными балясинами, ведущей вниз и вверх от узкого темного коридорчика. Осмотревшись на всякий пожарный, я начал спускаться, держа перед собой пистолет в вытянутых руках и стволом вниз, чтобы не выбили из-за угла.

Во всем доме по-прежнему стояла тишина, нарушаемая только едва слышным скрипом ступеней под моими ногами. Но я осторожничал, мгновенно перемещаясь мимо коридорных ответвлений, ощупывая пространство глазами и пистолетом. Ничего.

Снизу донеслись приглушенные голоса. Похоже на чьи-то препирания. Я нацелился пистолетом вниз, двигаясь впритирку спиной к стене. Еще мой обострившийся слух уловил неясные звуки, идущие словно через стены. Как я понял, источники они имели разные. Я принял решения идти на голоса.

Я очутился перед входом в коридор, звуки брани шли отсюда. Эх, знать бы хоть, какой этаж. Через десяток секунд стремительных перебежек от стены к стене я смог наблюдать из-за излома коридора полуоткрытую дверь. Голоса за ней стали громче. И еще к ним добавилось яростное шипение, имеющее очевидную женскую природу. Может, это то, что я ищу?

Запальчивая испанская речь текла из комнаты, словно горная речка. Я не мог больше медлить. А раздавшийся девичий взвизг только подстегнул меня. Пинком я вышиб дверь, впрыгивая внутрь. И увидел, как двое заросших щетиной латиносов завалили на длинный стол девчушку лет пятнадцати, и сдирали с нее легкое платьице.

Не то. Но не вмешаться я не смог.

Один из них настолько увлекся процессом, что даже не обратил внимания на мое появление, но второй вскинул свою лохматую башку, и обжег меня злобным взглядом.

– Замерли, ублюдки! – я направил "Кольт" ему в лоб.

– А, руссо! – почему-то радостно воскликнул бандит, и даже не застегнув ширинки вздернул руку, наставляя на меня двуствольный обрез, с которым не расстался даже в такой ответственный момент. Я надавил на спуск, и пистолет плюнул ему между глаз своими девятью миллиметрами.

Латинос всхлипнул, и отвалился назад. А у увлеченного с реакцией оказалось все не так плохо. Он оттолкнулся от столешницы, и покатился к стене, в падении умудрившись метнуть в меня ножом размером с небольшое мачете. Я уклонился вправо, и лезвие задрожало в красивом лакированном косяке. Я хотел было уже объяснить акробату разницу между холодным и огнестрельным оружием, но внезапно мне в ухо ударило хриплое дыхание, и на шее повис кто-то третий, ногой выбивший пистолет из моей руки. Но я не стал вырываться, а расслабленно обмяк в его хватке, и мой вес заставил напавшего потерять равновесие. Мягко просев на пол и ложась на спину, я без замаха ткнул "копытом кабана" ему в солнечное сплетение, и он загнулся в безудержном кашле, после чего я вращательным ударом ног захлестнул его шею, крутнулся на полу, и после мертвого хруста отшвырнул безжизненное тело к стене. Подхватился на ноги, и нос к носу столкнулся с набегающим насильником. Не стал тратить на него время, выдернул клинок из закрепленных в брючной петле ножен, и от живота метнул его вперед. Они встретились через миг, и ухватившись за рифленую рукоять, торчавшую из горла, латинос отправился вслед за собратьями.

Я еще мгновение был готов отразить любую атаку, но больше желающих не было. Только я, три трупа, и тихонько поскуливающая девочка, судорожно натягивающая на себя обрывки платья, и пытающаяся сползти со стола, чуть было не ставшего жертвенным алтарем. Я поднял валяющийся рядом с трупом пистолет, вытащил нож из глубокой раны в шее одного из насильников, и отер о его одежду. Болезненно поморщившись, потер ребра. И затем шагнул к съежившейся девчонке.

– Не бойся, я хочу тебе помочь, – протянул я руку. Она робко взялась за нее, и я бережно поставил ее, ребенка еще совсем, на подкашивающиеся ноги.

– Не гляди на них, – я повел ее прочь из комнаты, превратившейся в морг. Снаружи я быстро осмотрел ее одежду, понял, что эти говнюки не успели совершить свое грязное дело к моему появлению, и потрепал девочку, которую еще колотил озноб, по черным недлинным волосам. – Чем же ты их так привлекла? Ведь ни рожи, ни кожи, да еще и малолетка… – произнес я жалеюще по-русски.

– Сеньор… Грациас… Спасибо, – заговорила наконец дрожащим голоском она. Без особой надежды я спросил:

– Ты говоришь по-английски?

– Да… чуть-чуть, – ответила девчушка.

Славно, славно.

– Я тебе помог. А ты не могла бы мне помочь?

– Си…Да, мистер! Я… помочь вам. Рикардо… и его дружки, спасибо вам, что спасли меня от них! Он помешанный, он за всеми девочками в округе охотился!

Ненавижу извращенцев, особенно педофилов!

– Моя мама работает служанкой у дона Гарсии, – продолжила недавняя жертва, – она прятала меня, когда я приходила к ней, и просила защиты у дона. Но сегодня что-то странное, сень… мистер! Мама ушла в прачечную, и ее до сих пор нет. Я слышала выстрелы, сеньор! – она перешла на взволнованный шепот. – Да, выстрелы! И еще крики!

– Скажи, – я решил заняться этими выстрелами потом. – Ты знаешь, кто я?

– Да, вы тот полицейский, которого привезли вчера днем. Но не бойтесь, я вас не выдам!

– Молодец. Тебя как зовут?

– Бланка.

– Бланка, теперь внимательно слушай. Кроме меня привезли еще и девушку, ну, красивую такую, испанку. Ты случайно не знаешь, где я ее могу найти в этом чертовом доме?

– Девушка, которую вели солдаты-гринго? – деловито спросила Бланка.

– Да! – неужели мне настолько повезло, что это бедное дитя знает, где Алессандра?

– Она в гостевой комнате, на первом этаже. А мы на втором. Я могу провести вас. Но только к ним вы идите сами, я не хочу, чтобы дон Ларинча узнал, что я помогла вам, он может наказать мою маму.

– Договорились. Я не хочу, чтобы твою добрую маму наказали.

* * *

– Вот сюда ее завели, – показывала мне из-за поворота с лестничной площадки девочка. Она совсем уже оправилась, и даже перестала теребить свое безнадежно испорченное платье.

– Идите, добрый сеньор. Я вас не обманула, вы спасли мне жизнь. Я никому не расскажу, что видела вас. Прощайте, – она стала отступать в противоположную сторону от входа в коридор первого этажа.

– Прощай. И спасибо, – я не знал меры благодарности Бланке, показавшей мне короткую дорогу к апартаментам журналистки. Без нее я бы непременно заблудился в этом обилии помещений, коридоров и переплетении узких и широких лестниц и балюстрад, превращавших внутренность дома в лабиринт Минотавра.

– Сандра, я иду, – прошептал я себе под нос.

Снаружи дверь не охранялась. Но внутри скорее всего девушка не одна. Агент наверняка приставил к ней своего бойца, он никому не доверяет в этом гадюшнике. Кстати, в этом их общая беда – они не состоянии вообще верить друг другу и постоянно ожидают удара в спину. Здесь даже не надо разделять, чтобы властвовать. Впрочем, больше меня заботило, не добрался ли шпион сюда первым?

Наверное, Сандра не являлась для американского разведчика, с непонятной пока для меня целью надевшего личину террориста, важным объектом. Сквозь узкую щель замочной скважины я с грандиозным облегчением увидел сидящую на кровати у занавешенного окна журналистку. Напротив, чуть ближе к двери, в неглубоком креслице расположился вооруженный сторож в камуфляже со львом и драконом и сером берете на коротко подстриженной круглой голове. Поперек бедер у него лежал укороченный вариант М16 – карабин М-4. Американец меланхолично жевал бабл-гам, и бросал редкие безразличные взгляды на свою подопечную. В общем, добросовестно выполнял приказ.

Дверь была незаперта. Боец ничего не опасался. А зря. Я опустился на колено, двумя руками выставил пистолет перед собой, и аккуратно толкнул створку дулом "Кольта". Она без малейшего скрипа ушла внутрь комнаты. Солдат медленно повернул голову в лихо надвинутом на лоб берете, лениво кладя ладонь на карабин. Его глаза уставились на меня сквозь прорезь прицельной планки пистолета.

– Как дела, Том? – вежливо спросил я перед тем, как спустить курок. Пуля вошла в голубой безмятежный глаз Тома, оставив второй удивляться в одиночестве. Даже не сделав попытки встать, "серый берет" бездыханно обвис в кресле. С кровати донесся заглушенный кляпом визг. Бедная девушка. Никто не решается находиться с тобой в одной компании, если у тебя есть свобода слова.

– Спокойно, это я, – но ей было уже почти все равно, кто это и зачем. Алессандра впала в полуобморочное состояние.

– Черт! – я быстро вошел, плотно прикрыл за собой дверь. – Очнись, Сандра! Нашла время терять сознание! – я осторожно похлопал ее по щекам, потом встряхнул. Она слабо замычала, и я, запоздало спохватившись, выдернул резиновый кляп, заклиненный между ее красиво очерченных губ. – Прости. Ну давай же, приди в себя. Нам уже давно пора смываться отсюда!

В конце концов мне удалось привести ее в более-менее приличный вид.

– Как ты освободился? Как тебе это удалось?

– Потом, все вопросы потом! У нас нет ни секунды лишней, иначе потеряем малейшие шансы на побег, – я мимоходом поглядел в огромное окно, пытаясь определиться заодно, где мы находимся. Но оно оказалось выходящим в патио, так называется внутренний дворик в испанских жилищах. На всякий случай я приоткрыл раму, и осторожно высунувшись, прислушался.

– И в самом деле, стреляют, – пробормотал я, вычленив из тишины встрескивание очередей и хлопки одиночных выстрелов. – Похоже, у них там все-таки началась маленькая война.

Я обернулся, и рывком поднял Алессандру на ноги, и подталкивая перед собой, вывел в коридор. Не до церемоний. Живыми бы уйти. Там сунул ей в руку пистолет.

– Справишься?

– Я умею стрелять с десяти лет! – гордо заявила Алессандра.

– Ну и замечательно, – я сдернул с плеча "Калико". – Тогда бегом марш! Не отставай! И не высовывайся вперед меня. Мы, кажется, угодили в очередную заварушку.

Журналистка тяжело вздохнула, и кивнула. Перечить у нее, похоже, уже не было ни сил, ни желания.

Мы сорвались с места.

Переплетение облицованных декоративным камнем проходов и коридоров, много дверей из ценных пород дерева, антикварная мебель, хрустальные люстры под мозаичными потолками – все это проплывало мимо нас, не привлекая внимания. Меня больше всего заботило, как бы не столкнуться с кем-нибудь, будь то бандит, партизан или американский спецназовец. Я такой встречи не искал, поэтому тщательнейше проверял выбираемый интуитивно путь на волю. Поскольку стартовали мы фактически из центра дома, то и двигаться я старался к внешним стенами, путаясь в лабиринте особняка, но пока еще всерьез ни разу не заблудившись. Сандра жалась ко мне, ей было не по себе от этих прогулок в центре бандитского гнезда. Наверное, она растеряла запас своей порой безумной смелости от всех передряг, свалившихся на нас двоих в течение пары суток. Ей явно было не до ведения репортажа из горячей точки, по глазам четко читалось, что Сандре хотелось нормального человеческого покоя… честно говоря, мне тоже. Устал я от всех этих злоключений. И тело болеть не прекращает, а я даже боюсь представить, сколько ему еще может сегодня достаться.

Все мои мучения по ориентированию внутри огромного дома подошли к концу, когда я все-таки сумел вывести нас в коридор, идущий вдоль внешней стены. Но тут чуть не угодили между двух огней. Коридор наподобие кольца опоясывал здание, и где-то поблизости точно имелся вход, потому что хлопнули тяжелые створки, и раздался топот нескольких пар ног, и лязганье оружия. Я стал оттеснять журналистку в противоположную сторону – неизвестные бежали прямо на нас. За нашими спинами были только дверь, через которую мы пришли, изгиб коридора и уходящий на второй этаж лестничный пролет. Я хотел уйти коридором, надеясь найти другой выход, но и с другой стороны дробно застучали башмаки. Потом со звоном разлетелось какое-то стекло – и гулко захлопали ружейные выстрелы. Я оказался в замешательстве. Первая группа людей Ларинчи уже была совсем близко.

Выхода не было. Возвращаться тем же путем, каким пришли, я не собирался. Поэтому потащил Алессандру за собой на второй этаж. Наверняка можно найти еще какой-нибудь способ покинуть проклятый дом.

Шанс переждать, пока бандиты пробегут, и мы сможем уйти по намеченному маршруту, не оправдался – опять зазвенели выбиваемые стекла. Гангстеры попросту занимали в доме круговую оборону. Да, повезло же угодить в самый центр разворошенного муравейника! Что прикажете делать теперь?

Я взбежал, с Сандрой на буксире, на второй этаж. Опять коридор. Прямой, как стрела, пронзающий круглую залу и заканчивающийся метрах в двадцати впереди балконной дверью.

А это идея! Ведь всего второй этаж!

Досюда бой пока еще не докатился, выстрелы грохотали только по территории усадьбы, значит есть шанс уйти незамеченными в кипящей суете.

Балконная дверь распахнулась, впуская нас на мраморное основание лоджии. Я подшагнул к перилам, и выглянул вниз. Да, кипела нешуточная драка. Видимо, бандиты чем-то крепко насолили мятежникам. Вот только я не могу одних отличить от других. Воюющие люди метались среди строений во все возможные стороны, стреляли во все, что движется, кроша друг друга из автоматов, пулеметов, а то и просто рубили противников своими здоровенными мачете… и падали, и падали, безжалостно сраженные, искалеченные. Джеку сейчас тоже несладко придется, вряд ли он уже успел выбраться из этого пекла.

Вот и бронетехника в ход пошла – откуда-то из-за фигурного угла особняка вывернулся БРДМ "Фокс" английского производства. Он поливал пространство перед собой плетями очередей тридцатимиллиметровой пушки, разрывая в клочья человеческие тела. Но на него быстро нашлась управа. Прочертив в воздухе дымный след, выстрел из противотанкового гранатомета вонзился в зеленый бок броневика. Взрывом плоскую башню машины унесло метров на десять ввысь, затем она с невообразимым грохотом обрушилась на решетчатое легкое строеньице с крышей из пальмовых листьев, из щелей которого высверкивали вспышки автоматных выстрелов. Поле боя заволокло гарью, огнем и пылью, раздались десятки воплей боли и смерти.

– Ни хрена себе! – прошептал я. – Третья мировая какая-то! – я бросил взгляд вниз, и понял, что со здешнего нестандартного этажа спрыгнуть будет сложно. Хотя внизу под нами была здоровенная клумба с рыхлой землей и густым цветочным покровом. Падение смягчить она могла вполне.

– Будем прыгать? – спросил я у спутницы. Та вдруг отчаянно замотала головой, в ее глазах застыла паника.

– Я высоты боюсь! Я не смогу!

– Да, здесь метров шесть, а то и все семь будут, – вздохнул я с пониманием. – Ладно, что-нибудь придумаем… – я осмотрелся повнимательнее.

Ага. Лоджия, на которой мы находились, представляла единую конструкцию с точно таким же балконом другого крыла, разделенную каменной перегородкой. Может, там нам повезет?

– Будем перелазить, – сообщил я Алессандре. – Только забудь про свои страхи – я тебя буду крепко держать, поняла?

– Боюсь! – жалобно прошептала девушка.

Боже, да за что мне все это? Вся эта чехарда, беготня, самовытаскивание за волосы? Ох, и дерьмовую работку подкинули нам в этот раз! Ведь даже идиоту было бы понятно – нечего гражданским делать в спецоперации, это против всех норм и правил!