Текст книги "Интерполицейский (СИ)"

Автор книги: Виталий Донцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

После неспешной трапезы он вернул нас в прежнее состояние, и куда-то повел. Двое его товарищей шагали за нашими спинами. Вначале шли по знакомому отрезку коридора. Но не доходя до лестницы, ведущей к наружной двери, мы свернули направо. Миновали несложный лабиринтик сумрачных коридоров. Такое впечатление, что они более чем наполовину опущены в землю. Финишем служила безликая комната средних размеров. В ней и ждал нас Лайон.

– Доброго утра. Рад видеть вас во все еще добром здравии, друзья мои. Надеюсь, я вас не сильно потревожил?

Еще и издевается, падаль!

– Нет, что ты, какие беспокойства среди друзей! – съязвила де Ла-Санио. – Джек, у тебя в гостях так мило, что лучшего не стоит желать! Чтоб ты сдох! – и все это, не убирая с лица радостной и наивной улыбки. Браво, Алессандра!

– Ну… раз так, то думаю, вы не откажетесь принять участие в небольшом развлечении? Чтобы развеять скуку дней, так сказать?

– Что ты имеешь в виду, шпион? – подозрительно спросил я. Интуиция издала тревожный звоночек.

– Да ничего особенного, – располагающе улыбнулся Джек. – Так, своего рода гладиаторские бои. С тобой в главной роли, подполковник.

– Ты сошел с ума, Джек? – высказала свое мнение девушка. Я ее поддержал.

– Лайон, я не собираюсь участвовать в ваших идиотских игрищах. Мне кажется, что вы заблудились эпохой.

Американец доверительно придвинулся ко мне, и посмотрел на меня снизу вверх:

– Знаете, Беркутов, мне это тоже не совсем по вкусу. Но порой приходится делать неприятные вещи. Старая истина – хлеба и зрелищ. Я человек цивилизованный, но вот шейх и его эквадорский друг… да и мои ребятки не прочь поразвлечься. Их давно интересует, что такое русский офицер спецназа. Почему же я должен ссориться с нашими гостеприимными хозяевами из-за такого пустяка? Поймите, вы мне не нужны, по большому счету, Беркутов. Не тешьте себя надеждами, не тешьте себя своей призрачной значимостью.

– Я могу отказаться?

– Нет, – покачал головой Лайон. – И условий вроде вашей свободы в случае победы тоже не ставится, – он этак сожалеюще пожал плечами. – Никто не обещал, что этот мир может быть справедливым. Вы игрушка, Александр. И не списывайте этот факт на мое к вам отношение, – он подошел еще ближе, поднялся на цыпочках к моему уху, и прошептал. – И не дай бог вам, подполковник, сказать лишнего. И ты, и девчонка проживете ровно столько, сколько времени потребуется на полет пули, мне же ты не причинишь большего, чем легких неудобств.

– Да пошел ты! – прошипел я, в данный момент страстно ожидая, когда мне развяжут руки, чтобы я смог придавить хоть одного из этих нелюдей. – Я от твоих сопляков оставлю одни клочья…

– Вот и договорились, – нормальным голосом заключил Лайон, отходя от меня. – Выводите его к конюшне.

Его громилы обступили меня, и чуть придерживая за локти, повели назад тем же путем. Поднялись к выходу по небольшому лестничному маршу без перил, узким мысом вдающемуся в более широкий коридор. По глазам ударил слепящий свет солнца.

Мы оказались где-то с другой стороны здания. После нескольких метров асфальтированной площадки начиналась утрамбованная красноватая земля. Еще дальше, в паре десятков метров, белоснежной змеей с черепичной крышей тянулась конюшня, от которой порыв теплого до тошноты ветра донес запах свежего конского навоза. Конюшню окружала решетчатая ограда выгона. Там нас уже ждали.

Около двустворчатых ворот выгона столпилось человек тридцать, преимущественно эквадорцев, но чуть особняком выделялась свита Акбарса с ним самим во главе. Рядом с восточным гостем стоял хозяин – низенький и толстый, но ужасно самодовольный Гарсия Ларинча

Сандру подтолкнули ближе к агенту, а меня достаточно бесцеремонно впихнули за деревянную решетку лошадиного выгула. На импровизированную арену. Я ощутил легкий холодок где-то в пояснице, и чуть закружилась голова от выбрасываемого в кровь адреналина. Будь что будет, но я зарою своего будущего противника в эту рыхлую унавоженную почву.

– Господа! – поднимая руку, чтобы привлечь внимание, воскликнул Джек. – Прошу всего одну минуту. Хотел бы вам представить, особенно тем, кто не знает, нашего замечательного гостя – подполковника Беркутова, заброшенного в наши края волей Интерпола. А также… – он положил не глядя свою руку на плечо стоящего рядом плечистого белобрысого парня, – …моего ученика, его зовут Том. Том хочет пригласить подполковника на поединок, с вашего позволения.

Толпа одобрительно загудела – скучающая масса разноликого народа жаждала развлечений, а тут им предлагают настоящий гладиаторский бой!

Лайон еще раз вскинул руку, и все притихли.

– Поединок будет проходить в полном контакте, без учета весовых категорий и видов единоборств, которыми владеют соперники. Им придется показать все, на что они способны. Я уверен в своем человеке, но также весьма наслышан и о бойцовских качествах уважаемого гостя. Обещаю вам интересный бой. Развяжите господину Беркутову руки! – с последними словами он повернулся ко мне и в упор, немигающе посмотрел мне в лицо.

– Если есть желающие, то принимаются ставки! – сиплым голосом добавил дон

Ларинча. Тут же в небо уставилось множество рук, и вокруг нескольких человек возникли небольшие столпотворения. Из рук в руки перекочевывали разноцветные бумажки в обмен на бумажные клочки с цифрами. Настроения среди играющих разделились – оба мы, Том и я, выглядели достаточно внушительно. Я был выше и стройней, а он ниже и шире. В противнике чувствовалась бойцовская грация, но в себе я был уверен на все возможные проценты.

И все же любопытно, в чью сторону перевес?

Я принялся разминать затекшие руки, едва с меня сняли веревки, и прошелся ладонями по твердеющим бедрам, разминая и их. Покачался из стороны в сторону. Забавно чувствовать себя "гладиатором", где-то даже глупо, но пока правила игры не мои. Отстояться в стороне все равно не дадут.

Над усадьбой разлился лопочущий рокот, и промелькнула серая необтекаемая тень. Вертолет промчался над нами и с разворотом опустился куда-то за особняк, скрывшись с глаз. Это еще кто? Жизнь здесь кипит…

Тома и меня развели на расстояние метра в четыре друг от друга. Лайон, добровольно взяв на себя роль рефери, взобрался на ограждение для лучшей видимости, и отдал команду:

– Можете начинать.

Зрители застыли в ожидании.

Я, наконец-то ощутив полноценно свои руки, медленно двинулся по кругу, с расслабленными кистями и почти незаметно раскачиваясь на напружиненных ногах, последовательно освобождаясь от лишних мыслей – об операции, о моих парнях, о полковнике, о Сандре, о Лайоне… Мозг наполнялся звенящей пустотой, и зрение странным образом расфокусировалось, приобретая большую глубину и объем, чем обычно. Привычное дело.

Соперник осторожно двинулся в противоположную сторону, подозрительно впериваясь в меня, пытаясь понять – чего от меня можно ожидать?

Всего, Том, теперь всего.

Тишину, установившуюся минуту назад, разорвал истошный женский крик – Алессандра не вынесла напряжения:

– Джек, ты сошел с ума! Останови это безумие!! Прошу тебя!

Лайон не произнес ни слова. А мне было все равно – я видел только растянутые текучие движения противника, слышал только его сдерживаемое дыхание.

Он не выдержал паузы первым – как раз тогда, когда в толпе уже стали роптать о намеренном затягивании. Он атаковал. Терпение, значит, не входит в число его добродетелей.

Размывшись по воздуху, он метнулся ко мне слева, считая, наверное, что это моя мертвая зона. Но я перехватил его рвущуюся к моей селезенке руку, слегка придавил нервный центр на его запястье – кисть руки должна была после этого онеметь, а локоть пронзить судорога – затем добавил ей скорости, обводя вокруг себя, выставил чуть свою левую ногу, укрепившись на правой, и отпустил американца. Том, запнувшись об меня, и не в силах остановить бросок, кувыркнулся на землю. Но сгруппировался, перекатом вскочил на ноги. Мгновенно полуобернулся ко мне, опасаясь моей контратаки. Но удивленно увидел, что я не стронулся с места.

Толпа прошелестела. Скорее всего, они вообще ничего не успели рассмотреть.

– Хорошо… – неопределенно протянул американец. То ли рад хорошему началу драки, то ли обещал мне хорошую трепку.

Я ждал.

Том выпрямился, и тут же пригнулся на ногах, коротко затанцевал на них, и вновь бросился в атаку.

Его кулак просвистел в сантиметре от моего виска, но это был отвлекающий удар. Нога Тома из немыслимого – для дилетанта – положения, из-за спины, взлетела к моему животу, но я уклонился вправо, выставил сложенные руки, отбил-поймал его лодыжку, чуть докрутил, и резко поддел на себя и вверх. Противник описал в воздухе замысловатое сальто, хлопнулся выгнутой спиной на конские "яблоки", а я, не отставая ни на дюйм от его падения, придавил его коленом к земле, и буквально только наметил следующее движение, удар "клювом орла" в гортань.

– Ты труп, – ровно констатировал я, и поднявшись с него, подал ему свою руку, ставя Тома на ноги.

Бой завершился моей разрушительной победой.

Сразу началось перекочевывание денег из одних карманов в другие. Судя по множеству кислых рож, большинство все же ставило против меня.

– Поздравляю, подполковник, – не меняя добродушно-вежливого выражения лица, негромко сообщил мне с забора Лайон. – Я, возможно, недооценил тебя. Отличная победа, не придерешься. Не желаешь пойти к нам инструктором?

– Предложение не по адресу, – ответил я. Я ощущал спадающее напряжение, ноги слегка подкашивались. Я готовил себя к более сложному бою, но у Тома уровень подготовки оказался не выше, чем у свеженького выпускника российских спецслужб. Опыта ему явно недоставало.

Я окинул долгим взглядом толпу, отыскивая Алессандру. Но наткнулся на раздвигающего людей, словно ледокол, великана, за которым в кильватере шло еще человек шесть в армейской форме. Я был убежден, что именно они прибыли на вертолете несколько минут назад. И похоже, эти тоже из команды Джека.

Выйдя к самому ограждению, здоровяк облокотился на затрещавшие жерди, и произнес:

– Эй, русский! А что ты скажешь, если вместо сопляка встану я?

Голосина у него был как из бочки литров на пятьсот. Он возвышался над толпой, со смесью насмешки, презрения и уважения глядя на меня. Темнокожий, но с европеоидным типом лица. Я смерил его ответным взглядом – пожалуй, если я приму сейчас вызов этой гориллы, исход будет весьма сомнительным. Этот боец был очевидно опытен, и вдобавок имел к своим исполинским габаритам, большим, чем даже у Ганса, нестандартную голову. Иного выражения у меня не находилось. Высокий лоб, прямой нос, ровные губы и умные глаза. Голова и тело его были словно из разных комплектов. Взрывная смесь – интеллект и звериная сила.

– Чего тянешь? – понимающе усмехнулся здоровяк. – Испугался? – и сложил толстые, как бревна, руки на груди. Я машинально опустил глаза на них…

Я едва устоял на ногах. В поле моего зрения попала эмблема на одном из закатанных рукавов униформы. В овале шеврона – сцепившиеся в когтистом объятии дракон и лев алого цвета. Я растерянно обвел глазами его товарищей, затем поднял взгляд на Джека. У всех на плечах были одни и те же нашивки.

– А?! – прохрипел я. Лайон чуть приподнял бровь в недоумении. Посмотрел на свою нашивку. Потом прозрачно посмотрел на меня, и улыбнулся.

Как я просмотрел эту деталь раньше? Я просто не обращал на их знаки отличия никакого внимания, я был слишком занят самокопанием. Теперь вновь, вместе с тяжелой головной болью, всплыло в голове воспоминание о Мьянме, о проклятом "Азиатском Единстве", пропади оно пропадом!

Но почему, как? Причем тут американский шпион? Ведь Джек был в самом настоящем плену! Это не могло быть инсценировкой – для кого?

– Ты проглотил язык, русский? Похоже, что ты наложил полные штаны! – издевательским тоном говорил громила. Я судорожно сглотнул, покосился на Лайона, с отеческой снисходительностью взиравшего на эту сцену.

Какого дьявола?! Я рвано вскинул ладонь к лицу, и провел ею по лицу, сгоняя наваждение. Да пусть хоть сам Сатана восстанет из ада! Я должен выстоять! Растерянность, в которой я тонул как в болоте, охватывала меня, но я обязан оказаться сильнее. Я стал собирать свою волю в кулак. Какой ты на хрен офицер, если испугался призраков!

Сумрак в моих глазах рассеивался, и я видел истинные лица врагов. Этот жалкий циклоп, что вызывал меня на бой, считал себя непоколебимым, он видел во мне не соперника, а червя, которого не составит труда раздавить. Весь его ум был фальшью, заключался лишь в бесконечном самолюбовании и самовозвышении, в шаткой, словно колосс на глиняных ногах, вере в свою мощь и превосходство над всем остальным миром. Но весь этот хлам был лишь слабым отражением того, что я увидел сейчас в бесцветных озерах глаз Лайона, классического олицетворения той системы, что я ненавидел всей душой.

Я упер окаменевший взгляд в здоровяка, гнусно ухмыляющегося.

– Оставь его, Немалер. Не видишь, подполковнику нехорошо. Беркутов, может, пригласить врача? – тон Лайона был озабочен, даже заботлив.

И тут окружавший меня радужный мыльный пузырь окончательно лопнул. Я осознал, что на порядок сильнее всех и каждого здесь, что я хочу вбить этого Немалера в землю, чтобы сорвать с себя наброшенный им саван сомнений и смятых чувств. Что хочу стереть с лица Лайона эту грязную усмешечку. Чтобы уничтожить этим столпившихся за спиной циклопа насквозь пропитанных грязью и дерьмом людишек, уже посмевших похоронить меня, это явно читалось в их масленых взглядах, жадных до чужих страданий.

Я медленно сложил кукиш, показал его замершим передо мной бандитам, вызвав на их лицах удивление. Но даже теперь Лайон лишь удовлетворенно кивнул сам себе. Да когда же я смогу совершить хоть что-то, что смело бы с твоей наглой морды это идиотское выражение?

– Иди сюда, переросток! – тихо, но чтобы все услышали, бросил я Немалеру. Тот слегка изменился в лице, по лбу его пролегла глубокая морщина, а глаза оценивающе прищурились под сведенными бровями.

Наступила абсолютная, по настоящему мертвая тишина.

– Нет! Беркутов, ты же не сумасшедший! – закричала опять де Ла-Санио. – Ты же не справишься с ним! Откажись! Черт, не оставляй меня здесь одну!!

Я отыскал ее взглядом. Она пыталась вырваться из цепких рук солдат Лайона, и обжигала меня взглядом черных глаз. Странно, в них я даже издалека сумел рассмотреть нечто такое, что внезапно лишило меня покоя…

– Сержант, не убивай его. Делай с ним что хочешь, но оставь живым, – замерзшим голосом приказал Лайон.

Теперь я знал, что в этом запутанном и перемешанном оркестре он играет соло, подчиняющее себе всю пьесу. Но в чем ее смысл?

Впрочем, плюнь на все эти интриги, подпол, плюнь и разотри. Думай потом, а сейчас не дай себя покалечить, как неизящно выразился шпион. Сделай этого выскочку!

Адреналин тугой струей хлынул в артерии, наполнив на миг тело дрожью, лишая страха, скручивая мышцы в каучуковые жгуты. Голова вновь опустела, картинка "поплыла", обретая невероятный объем, и я видел Немалера со всех сторон – самоуверенного, напоказ могучего, возможно, даже непобедимого… до сих пор. Но у всего есть свое время. Думаю, пришло его время.

– Ну держись, сука! – я смотрел в мутные серые глаза сержанта. Что он лучший, чем Том, боец, я не сомневался. Но меня это не пугало, меня вообще больше ничего не пугало.

– Не рассчитывай, что останешься цел, – посулил мне сержант.

– Не рассчитывай на то, что останешься жив, – ответил я.

С этого мига мы только молчали.

Этот бой развивался совсем по иным правилам, нежели предыдущий. Я уже не стоял в ожидании нападения, а непрерывно перемещался, пружиня ногами, и чуть разведя руки в стороны, подманивая ладонями сержанта поближе. Тот отрицательно покачал лобастой головой. В его умных глазах горели темные огоньки.

После недолгих боевых танцев мы сошлись, почти одновременно. Он был сантиметров на десять выше меня, и огромный кулак с короткого замаха и жуткой скоростью обрушился сверху вниз на мою голову. Я успел выгнуться назад, и сразу же мои ноги потеряли опору после подсечки. Но я в падении уперся в коричневую землю ладонями и завинтил тело вбок. Вовремя – подкованный ботинок вдавился туда, где только что была моя промежность. Запрещенный прием. Так что и я ни за что не отвечаю.

Подбросил себя на ноги почти брейк-дансовским "вертолетом", и пригнулся, сжимая кулаки. Ноги стояли твердо, я еще цел – ну держись, сволочь!

Штопором вонзился в нижнюю мертвую зону противника – вот где вреден чрезмерный рост! – и режуще ударил американцу в печень. Все-таки его скорость чуть уступает моей. Но он только слегка охнул, согнувшись на пораженную сторону, затем без особых усилий выровнялся, и скачкообразно добавил стремительности своим движением. Сместился влево, и длинным мощным ударом ноги отбросил меня на землю, я только и успел, что немного смягчить удар двойным блоком руками. Полупрыжком со спины вскинулся на ноги, но лишь чтобы снова угодить под чудовищный напор сержанта. Он оказался более быстр, чем я мог думать. И очень эластичен – его руки рвались к моему телу по замысловатым траекториям, ноги описывали в воздухе красивейшие фигуры, каждый такой удар мог окончиться моей инвалидностью. И все же я смог принять атаку на скользящие и отводящие блоки – прямые переломали бы мне все кости. Все равно каждое касание противника отзывалось сильной болью. Но не смотря на это, я попытался провести контрнападение.

Толпа начала реветь. Они заразились неподдельной яростью схватки, подаваясь за каждым нашим движением. Я отмечал это, едва успевая отражать наскоки американца и отступая шаг за шагом.

Пора было развивать собственную инициативу, иначе завязну в обороне. Выждав ничтожный интервал между убийственными ударами Немалера, я снова завихрился в атаке, проникая вплотную к его телу, и сделал несколько малозаметных, неэффектных, но очень эффективных тычков в скопления нервных узлов на теле противника. Это должно было лишить его слаженности движений, причинить ему массу неприятных ощущений, многие от таких ударов даже теряли сознание…

Но сержант вместо того, чтобы завопить от непереносимой боли, хрипло хэкнул, и поймав меня, потерявшего ради этих ударов, которые я счел решающими, свободу маневра, оторвал от земли, и швырнул себе под ноги. Я потерял чувство пространства, беспорядочно кувыркаясь в воздухе, и – оглушающее падение. Наваливающаяся сверху тяжесть – это сержант вдавил меня лицом в навоз. Я не ощущал запаха, но чувствовал дерьмо своей щекой. Сержант обхватил мое горло локтевым сгибом. Видимо, ему было все же некомфортно после болевых приемов – он тяжело дышал, и ненавидяще косился на меня, пытаясь удушить.

Я изогнулся, поднимая на себе не менее полутора центнеров массы. Умудрился перевернуться на спину, но не сумел освободиться от захвата. Легкие терзало в клочья от недостатка кислорода. Я стал на остатках сил всаживать локоть в гранитное тело Немалера, пытаясь ослабить его хватку. Но он напрягся, правда, уже с ощутимым трудом, и снова очутился сверху.

– Трепыхайся, трепыхайся, русский! – зашептал хрипло он мне в ухо. – Не на того нарвался! Мне твои шаолиньские штучки нипочем, я из отдела спецопераций АНБ, "серый берет", слышал про таких?

– А ты слышал про русский спецназ ВДВ? Я твое АНБ fuck in ass! – выдохнул я, и сипло втянув воздух ртом, дальше стал выдираться из его объятий молча, экономя дыхание. Хоть бы чуть-чуть раздвинуть стальное объятие…

– Врешь, русский! Россия сыгранная карта. Как и ты.

Да чтоб ты сдох, умник гребанный! Дышать уже не было сил, глаза чуть из орбит не вылазили… Тяжел, зараза! Не загнуться б раньше времени…

– Иди к черту! – сквозь зубы проскрипел я.

– Скоро там будешь ты, передай, что я подзадержусь. – Немалер сдавленно расхохотался. Да что же он за человек такой, что его парализующие удары не берут?

– Знаешь, Беркутов, а ведь я вашего англикашку пристрелил! Прямой наводкой из снайперки. И остальным мало не показалось…

Так ты, гнида, убил полковника?! Сука, сейчас я устрою тебе высший пилотаж!

– Полетаем… дерьмо? – я как-то враз вспомнил все, чему меня учили тренеры по единоборствам. Если имел глупость угодить в удушающий или ломающий захват, ни коем случае не сопротивляйся. Тот, кто сопротивляется, только сильнее увязает, не сможет выбраться из захвата. Расслабься, преврати тело в "воду", и ты легко выскользнешь без лишней траты сил.

Бездумно я полностью расслабил все мышцы. И мгновенно между рук Немалера обнаружилось достаточно места, чтобы я смог выбраться, я только чуть добавил себе скорости легкими вращательными движениями. В результате я очутился под брюхом сжимавшего уже одну пустоту сержанта. В доли секунды я подобрался, и на пределе сил, на чуть ли не последнем выплеске энергии, с выдохом толкнул от себя стопятидесятикилограммовую тушу руками и ногами. Безо всяких ухищрений.

Под пораженные возгласы штатовец спиной вперед взмыл ввысь. Описав низкую длинную дугу, он шлепнулся на землю, как недавно я. Но мы еще далеко не квиты!

Я подбросил себя в воздух, подгибая ноги. Чуть коснувшись носками грунта, в последовавшем скачке обрушился на контуженного падением Немалера. Вжав его правый бицепс в грязь, я стал яростно, страшно, изо всех сил бить его по морде. Удар, второй, третий… За меня, за девчонку, за ребят, за полковника, за Россию, падаль! Голова поверженного голиафа безжизненно моталась из стороны в сторону, умное лицо, за которым скрывалось пренебрежительное невежество, превращалось в нечто кровавое, в маску духа смерти, в хлюпающую кашу. Я бил насмерть. Затем, остановившись на миг, зачерпнул горстью конский навоз, и вколотил его в утерявшее самоуверенность лицо. Жри, царек! Кушай, властелин. Единственное, что ты заслужил, это пригоршню навоза! Получи за опозоренную Россию, тварь!

Наконец, я вымотанно остановился, утер обагренной ладонью вспотевший лоб, и устало и победно посмотрел в бессмысленные замутившиеся глаза американца, залитые кровью…

Затем я услышал тихий сиплый смех. Потерянно закрутил головой – кто это смеется, да еще так близко? Опустил взгляд, и не поверил собственным глазам.

Смех изливался булькающим потоком из глотки поверженного сержанта. Сочился среди разбитых губ, почерневшие веки Немалера дрогнули и раздвинулись, точки зрачков покачались, и сфокусировались на мне.

– Вот теперь, если хочешь, полетаем… – громко прошептал он, и без особенных усилий отшвырнул меня в сторону.

Он что, киборг? Это же просто невозможно! После такого избиения сопротивления не оказывают – некому! Это не в человеческих силах!

И началось нечто страшное, что мне плохо запомнилось.

Едва я приподнялся над поверхностью выгона, как летящий со скоростью курьерского поезда десантный ботинок врезался мне в лицо. Кожа на скуле лопнула, огненная полоса ссадины пролегла до верхней границы лба. Я даже не успел уклониться – меня отбросило далеко назад. Сквозь туман по ушам бил колеблющийся шум. Зрители бесновались. Я и забыл, что у нас есть зрители. Вампиры. Приходящие в неистовство при виде брызг чужой крови вампиры.

Алессандра. Девочка моя. Должен встать. Полковник… мертв. Но я… я жив.

Мысли путались, приходя в полный беспорядок. Наверное, это конец.

Внезапно я почувствовал, что кто-то подцепил меня за шиворот. К моему лицу придвинулся смутный, в чернеющих подтеках, овал. Немалер. Тебе еще мало…

– Полетели?

Я беспомощно хватался за убегающую из-под рук и ног почву, воротник врезался в горло, как бритва, а ускорение нарастало… через мгновение я с чудовищной силой столкнулся с выбеленной стеной, оставляя на ней алую полосу. В глазах потемнело, небо умчалось в неведомую высь, сжавшись в белую точку, ноги отнялись напрочь.

В следующее мгновение ощутил, как снова натянулась рубашка, цепляемая будто подъемным краном, короткий полет по гиперболе – и я тараном воткнулся в ту же стену.

Потом еще раз…

И еще раз…

…Я не помнил, где я. Забыл, кто я есть. Была лишь гудящая тишина… кровавая пелена… туманное ничто. Я умираю? Похоже… но мне было уже все равно… я так устал.

И острая, как раскаленная игла, мысль, даже не мысль – знание, прожгла меня насквозь. Рано… Рано. Рано!!

Я – русский офицер. Я – защитник слабых. Я ангел возмездия злу! Я русский офицер, это мы всегда и всех! А если нас – кровь за кровь, око за око! Надо подняться!

– Где ты, американец? – мои глаза были почти слепы. Но туманные тени колышутся, в ушах стоят обезьяньи вопли – значит, чувства мне еще не отказывают. Черт, темно, как в аду! Хотя откуда я могу знать, как в аду со светом? Но не вижу почти ни хрена…

– Иди сюда! – смутный, сотрясающийся в горловом хохоте силуэт. Думаешь, со мной покончено? Думаешь, нет больше Беркутова?

Хрен тебе в зубы.

Ног словно нет. Но знал, что встаю. Задницей чуял. Руки как плети, но я их все равно поднял к груди, и сжал кулаки.

– Ко мне, падаль!.. – выдрал из голосовых связок почти шепот. Но он услышал.

– Хочешь еще? Давай…

Сержант шел ко мне. Уверен в себе, крутой, все себе позволяющий, умник, каких свет не видел, но элементарно не понимающий, что у кого-то может быть иная точка зрения и собственная воля. Не сознающий, что переходить грань не позволено даже ему.

– А-А-А-А!!! – исторгнув нечеловеческий рев, кидаю тело, управляемое не лучше, чем воздушный шарик, вперед, как бык на тореадора. Черная муть в глазах наливается темно-бордовым. Как бы и вовсе не ослепнуть.

Отчаянно взмываю в воздух.

Не доводите нас до отчаяния. Никогда.

Бью в "точку смерти", чуть ниже грудины. Словно о бетонную плиту. Но враг пошатнулся. Значит, не киборг. Его лицо искривляет гримаса боли. И такое удивление на лице, словно он впервые чувствует боль. Он больше не смеется. И внимательно заглядывает в мои глаза, будто читая в них нечто, поразившее его до глубины души. Если у него есть душа.

А мне нужно отбросить все принципы, если я хочу выжить. Потому что Немалер понял, что этот бой закончиться только со смертью одного из нас. Он обрушил на меня град убийственных ударов, не взирая на окрики Лайона. Сержанту тоже хотелось жить.

Я уклонился, взяв все на предплечья и корпус… а может, это меня просто пошатнуло от изнеможения.

Я ловил момент.

И он раскрылся. Сложная комбинация ударов, направленная на добивание беспомощного противника. Я нырнул под ногу, ткнув большим пальцем в нервный ствол, идущий в слое каменных мускулов. Нога безвольно повисла. Я словно пробил одну брешь в защите сержанта, и вся стена пошла рушиться. Разбросал бревна его рук, и долго, целый миг, глядел в глаза ему, пытающемуся сохранить равновесие на одной ноге, чтобы он смог прочесть, что его ждет. Он понимал, но молчал – ему нечего сказать.

И тогда я наотмашь бью "лапой тигра" по его незащищенному горлу.

Противно – скользко, тепло, мокро, клочья плоти мерзко прилипают к пальцам. Я брезгливо встряхнул ладонью, и мелкие брызги полетели в лица тех, кто со всех ног бежал ко мне.

Немалер с нелепо задранным подбородком медленно опускался на колени. Его руки все так же были разведены в стороны, словно он собрался взлететь в небо.

Нет, это затем, чтобы планировать в ад. И в его мучительно умирающих глазах огненной стеной вставала заслуженная геенна.

Возможно, я тоже обречен спуститься вслед за тобой, я не безгрешен. Но, сержант, передай, что я подзадержусь.

– Лайон!!! Ты слышишь?! Я убью тебя так же! ТЫ мой! – я против воли, под влиянием прущей из меня звериной радости, исторг победный животный вопль, заставляя в ужасе застывать все больше похожих на крикливых обезьян зрителей. Одни обезьяны лесные, другие пустынные – а разницы никакой. Только бы кинуть палкой в споткнувшегося, только б отобрать у слабого его пищу, только бы визгливо кричать, утверждая свою ничтожность.

Но тут на меня навалились со всех сторон, зажали, связали и бросили себе под ноги. Ничего, теперь я все равно сильнее всех! Это мое время. Нужно только немного подождать…

– Беркутов, ты псих, – слышу изумленный шепот над ухом. – Ты определенно сошел с ума!

– Джек, твоими мольбами, – ответил я. Напор диких инстинктов и чувств ослабевал, оставляя после себя изнуряющую опустошенность. Я снова ощущал себя умирающим. Болело все, что могло болеть, что не могло – болело тоже. К счастью, переломов скорее всего не было, хотя трещины в ребрах гарантированны. Но столько раз целоваться с кирпичной стеной – еще не то почувствуешь…

– Алекс. – тихий, дрожащий, срывающийся голос Алессандры. Забавно, таких интонаций я от нее не ожидал. Что-то будет… и возможно, я не буду против.

– Что с ним? – голос Лайона, обеспокоенного состоянием своей лучшей боевой машины.

– Уже ничего, – холодный, но наполненный внутренним ужасом голос – если он смог сотворить это с Немалером, то чтобы он сделал со мной?

– Жаль, – в словах Лайона было не больше эмоций, как если бы умерла его любимая, но неизбежно больная лошадь. – В лаборатории расстроятся.

И на фоне этого – легкий, почти неуловимый поцелуй. Прохладный, словно лесной ветер, сладкий, будто ягода. Обещающий, но может… все может быть.

Черт, ну и денек выдался.

– Поднимите его на ноги, – и я, закованный в наручники с длинной цепочкой, выпрямился с чужой помощью.

– Да, подполковник, честно, не ожидал подобного печального исхода, – протянул шпион. – Немалер ведь не простой солдат. Он с детства прошел целый ряд специальных процедур по повышению боевых качеств, у него был снижен болевой порог и чрезвычайно развита живучесть организма. Ты совершил то, что считалось практически невозможным. И тем опаснее ты для меня становишься, – он приказал стоящим за моей спиной солдатам. – В мою комнату его. Придется таки сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

– Дон Ларинча! Дон Ларинча!

Я с великим трудом повернул чугунную голову на крик, почти одновременно с моими провожатыми.

Спотыкаясь, по выложенной камнем дорожке, бежал совсем мальчишка еще, лет пятнадцати. Но уже с пистолетом за поясом и волчьим блеском в глазах, не понявших грань между добром и злом, и уже вряд ли когда они сумеют ее понять.

Подросток подбежал к хозяину, и что-то в пулеметном темпе защебетал по-испански. Я не понял ни слова, мои конвоиры тоже, но Лайон нахмурился, и я понял, что что-то пошло не так. Он быстрым шагом двинулся к эквадорцу и придвинувшемуся к нему шейху со свитой, на ходу отдав указание:

– Отведите Беркутова без меня. Я скоро буду. Живо! – он неожиданно зло зашипел в конце фразы.

Очень быстро, в соответствии с приказом, меня поволокли обратно. Я успел еще увидеть, что Алессандру, тоже закованную в кандалы, аккуратно повели следом на за нами. Но потом она и сопровождавшие ее "серые береты" исчезли в боковом ответвлении осевого коридора. А я вспоминал ее перепуганное красивое лицо, обрамленное сбившимися вьющимися волосами, и думал – а не померещился ли мне в послебоевом бреду тот мимолетный поцелуй? Может, мое измученное сознание сыграло со мной злую шутку, и я захотел чтоб меня, как рыцаря из древних романов, одарила лаской прекрасная принцесса, или дама сердца, или как они там еще зовутся в рыцарских романах? А вдруг это все – и слова, и то, что было потом – просто мираж?