Текст книги "Интерполицейский (СИ)"

Автор книги: Виталий Донцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

– Привет, майор, – услышал я слева. Это был командир "форс би" француз Жак Рене.

– Слышал про Криса. Сочувствую. Хороший был мужик.

Я взглянул на Жака, принимая соболезнования..

– Спасибо. До сих пор не могу в это поверить. Глупо получилось…

– А когда смерть не была глупой? – философски пожал плечами Жак, потом уставился куда-то мне за спину. На его лице появилось выражение легкой брезгливости. – О, а вот и Вонючка Винс. Захотелось мускулами поиграть…

Я оглянулся – в зал действительно входил Виктор Винс. Я его недолюбливал, как, впрочем, и большая часть разумных людей из персонала Базы. Он платил нам той же монетой. Особое раздражение большинства вызывал слух, что Винс был "блатным", ставленником кого-то из верхушки головного управления в Лионе. И что его не просто так приставили в замы к полковнику Коуни…

Особенную нелюбовь он почему-то испытывал ко мне и тем немногочисленным моим соотечественникам, что работали на Базе. Он прямо-таки ненавидел Россию и все, что было с ней связано. Я до сих пор не могу понять, чем же это было вызвано. Я случайно присутствовал при одном его разговоре, не помню с кем, но в нем он очень ясно выразился, что русские зря вылезли из своего замороженного дерьма в свет, что нам никогда не стать по настоящему цивилизованными людьми. В общем, дикари мы…

Короче, у меня к нему накопился изрядный счет после тех неосторожных слов.

– Будешь моим секундантом? – задал я Жаку неожиданный для него вопрос. Он непонимающе уставился на меня. Потом вернул взгляд на подполковника.

– Ты что, хочешь…

– Ты меня прекрасно понял, – подтвердил я.

– Уж в чем-чем, а здесь я с тобой на все сто, – ухмыльнулся Рене.

Я оттолкнулся от каната, и упруго зашагал к сидящему на силовом тренажере Виктору.

– Доброе утро, подполковник, – поздоровался я с ним. Тот исподлобья посмотрел нам меня.

– Беркутов… Здравствуйте, майор. Чем обязан? – не переставая толкать предплечьями рычаги, ответил он.

– Подполковник, я слышал, что у вас есть звание мастера спорта по кикбоксингу. И в связи с этим хотел бы пригласить вас на поединок. Просто спарринг, сэр, – я специально говорил громко, да и Жак постарался, уже нашептал всем и каждому, что я хочу вызвать Винса на бой. Народ начал приглядываться к происходящему.

– Глупая идея… – выдавил с усилием Винс, и вернул рычаги в исходное положение.

– Вы отказываетесь, сэр? То есть, вы струсили, подполковник? – я специально начал заводить его. Поежившись под взглядами парней, Винс понял наконец, что места для отступления я ему не дал. Или бой, или титул труса, что не добавит к его и без того сложной репутации ничего хорошего.

– Ладно, черт с вами, – он встал. – Но ведь мы в неравных условиях, я только что потратил много сил на этот тренажер.

– А я, сэр, вон на ту грушу. Бросьте, подполковник, вы же офицер, что вы как девочка, ей-богу.

Виктор покраснел от злости, и быстро пошел к рингу. Парни бросили жребий, кому быть его секундантом. Я с Жаком отправился в противоположный угол ринга.

Надевая перчатки, я прошептал Жаку.

– Левую не завязывай.

– Что ты задумал, Алекс?

– Увидишь…

Жак послушно затянул только правую перчатку, и я перелез через канаты на площадку, где меня уже ждал Винс.

По сигналу добровольного рефери мы сошлись. Не буду описывать весь бой, скажу лишь, что Винс, конечно, мастера спорта получил не зря, но этого против меня оказалось недостаточно. Впрочем, моя затея была в другом. Мне было мало просто победить его в спарринге. Виктору требовался более серьезный урок.

Увлекая противника боем, я сумел заставить его поверить, что начал отступать, и когда наконец Винс "зажал" меня в углу ринга, я начал претворять свой план в жизнь. Резко двинув корпусом якобы в замахе, я сумел незаметно стряхнуть незакрепленную боксерскую перчатку с кисти, но разгон левого хука останавливать не стал. Мой кулак впечатался в лицо Винса. Причем все выглядело чистой случайностью.

Виктор судорожно схватился за глаз, и бой был окончен.

– Ох, подполковник, простите меня. Я не хотел, – неискренне извинился я, ободряюще хлопнул подполковника по плечу, и огляделся. Мой план оправдался – все были в полном восторге. Вот так, на вполне законных основаниях дать Вонючке Винсу по морде – это да! Об этом мечтали многие.

– Идите к черту, Беркутов! – Виктор чувствовал, что все произошло совсем не случайно, но и доказать ничего не мог.

– Есть, сэр! – я шутливо отдал честь. Впервые за всю ночь и утро я чувствовал себя если не превосходно, то вполне удовлетворительно. А подполковник, не глядя ни на кого вокруг, стянул и отбросил в сторону свои перчатки, и быстро покинул спортзал.

Едва он исчез за дверью, все тут же довольно шумно возликовали, и стали меня поздравлять с самой блестящей победой на ринге. Я принял несколько горячих рукопожатий, выпил минералки, и сославшись на усталость, тоже ушел.

* * *

Доклад полковнику переносился на утро, об этом мне сообщила секретарша. Но в нашем баре меня ждали шестеро, и этого вечера перенести не мог никто.

Обстановка в баре на этот раз грустно-торжественная – на Базе не осталось человека, не слышавшего о гибели Кристофа. Мои подчиненные расположились за дальним угловым столиком.

– Макс, давай по полной, – сказал я подошедшему официанту.

Ганс проводил его взглядом, и произнес:

– Знаете, сколько помню, всегда удивляюсь, насколько поразительная это штука – бары. Везде проникают. Вот даже у нас – секретная база, а он здесь…

– Эй, Макс! – тут же дурашливо заорал Жильбер. – Ты как сюда просочился? Это же секретный объект!

– А я секретный бармен! – парировал Макс, и в подтверждение слов нацепил на нос узкие темные очки, с идеально серьезным лицом оглядев публику. Публике шутка понравилась, ему зааплодировали.

Вообще-то Макс бывший работник аналитического отдела Интерпола. Просто однажды во время проведения сложной операции он перенес сильнейший стресс, и с тех пор врачи настрого запретили ему любую нервную нагрузку, иначе у него съедет крыша. Ну а что еще делать бывшему копу? Только открыть забегаловку для других копов. А забегаловки, они везде нужны…

– Н-да… Слушай, командир, это правда, что ты начистил рыло Винсу? – задумчиво осведомился Чарли.

– Ты его видел?

– Я видел, – вмешался Керк. – Очки не снимает.

– Ладно, парни, хватит о пустяках. Не забывайте, зачем мы здесь собрались, – сказал Жиль.

– Ты прав, дружище. Не самый лучший момент языками воздух молотить, – согласился с ним Джеф. – А вот и наш заказ.

Официант принес бутылку шотландского виски, стаканы, какие-то закуски, кое-кто заказал ему ирландский эль, и кружки с пивом тоже вскоре стояли на нашем столе.

Пора было начинать наш поминальный вечер.

– У всех стаканы полные? – наконец спросил я. – Тогда я скажу.

Команда затихла в ожидании моей речи в память о Крисе.

Я встал.

– Долго говорить не стану. Крис бы мне этого не простил. Скажу лишь, что это был один из самых светлых людей, которых я когда-либо встречал. И это чистая правда. Вы, и особенно ты, Ганс, знавшие Кристофа так же близко, как и я, понимаете мои чувства, – я судорожно вздохнув, – мне просто не верится, что его больше нет с нами. Но… пусть ему ТАМ будет легко. За капитана Кристофа Эдвардсена, господа офицеры. За Криса. – и задержав дыхание, я выпил действительно полный стакан виски. Остальные так сделать не смогли, лишь Ганс осилил целые полстакана. Краем глаза я заметил, что и за другими столиками сразу после моих слов все дружно подняли кружки и стаканы, и выпили, не чокаясь.

Потом сказали по паре теплых, но горьких слов и остальные. Джеф, Жильбер, Чарли, Эдвар, Керк, Ганс – у каждого было что вспомнить и что сказать в память о друге. Ганс, наверное, не прочь был бы заплакать, но не мог себе этого позволить.

После трех стаканов этой шотландской бодяги в голове медленно, но верно поплыло.

В баре на нас посматривали с сочувствием. Почти все отлично понимали, что значит на деле потеря боевого товарища.

А наш поминальный вечер набирал обороты. На столе появилась вторая бутылка виски. Формально пить в таких количествах не разрешалось, но и останавливать нас никто не собирался. Поэтому вскоре Чарли поник на плече Жиля, что-то пытаясь ему втолковать, а тот, осоловело глядя перед собой, невпопад кивал головой.

Джеффри, пьяными глазами глядя в разные стороны, принимался почти плакать, едва кто-нибудь упоминал о Крисе. Потом двинулся в туалет (он давно перешел на пиво). Его жутко штормило.

Все происходившее после я помню с трудом. Кажется, были какие-то проблемы с Гансом. Он что-то хотел сделать, а мы пытались его от этого отговорить. Вместо воспоминаний в голове – провал…

* * *

Утро встретило меня жестоким похмельем. Я такого, пожалуй, с самой России не припомню. Меня тогда ребята из СОБРа провожали в командировку в Интерпол.

Глухая вышла пьянка.

Во рту словно кто-то нагадил, голова полна битого стекла, пересыпающегося с от уха до уха, и желудок прыгает к самому горлу при малейшем движении, пытаясь вылезти наружу вместе с содержимым.

С превеликими осторожностями повернул голову набок, потом в другую сторону. Стало хуже.

Заставил себя встать, несмотря на протесты со стороны желудка. Подковылял к большому зеркалу, висящему на стене моей комнаты. Да, ну и харя. Брат, да ведь тебя с трудом можно узнать. Оттянул веко, высунул язык отражению, и вернулся в постель. С наслаждением высосал заначенную, видимо вчера, банку "Хейникена" – пиво бальзамом пролилось на мою душу – и закрыл глаза.

Когда открыл их снова – казалось, что прошла целая вечность – первым делом сосредоточенно изучил циферблат часов. Когда сквозь звон в башке наконец соотнес стрелки и цифры друг с другом, понял, что катастрофически опаздываю на обязательный рапорт о проведенной операции. Я сдавленно охнул, и, то и дело косясь на санузел, принялся торопливо натягивать штаны…

* * *

Кати проводила меня долгим странным взглядом, едва я вошел в кабинет полковника, зажав папку с еще вчера подготовленным докладом о проведенной операции под подмышкой. Неужели я так плохо выгляжу? Надеюсь, хоть перегаром от меня не несет. Я целую упаковку "Антиполицая" выжрал.

– Полковник у себя?

– Да, он ждет вас, сэр.

С порога кабинета почувствовал на себе внимательный взгляд Коуни. Стояла подозрительная тишина. Я подошел к столу, и замер в ожидании.

Полковник Льюис Д. Коуни. Всеми горячо любимый начальник, но вместе с тем самая загадочная личность на Базе. Достоверно о нем было известно лишь, что служил он до международной полиции в военной разведке Великобритании. Причины, по которым он покинул разведку, никто не знал. Ходил, правда, слух, что полковник покинул МИ-6 из-за того, что однажды во время совместной спецоперации с американцами те его подставили. Шеф в результате назло всем перевелся в Интерпол. Но судя по постоянным оговоркам рассказчиков и некоторой путанице в этой истории, в достоверности ее можно было усомниться.

– Ну что скажешь, майор? – наконец нарушил тишину полковник, невысокий, плотный, начинающий лысеть человек, с классическим английским лицом (что-то вроде стареющего Хью Гранта, знаете такого актера?), облаченный в темно-серый форменный комбинезон с именной табличкой, такие все оперативники носили во время пребывания на Базе и при "выезде в цивилизацию", как мы называли небоевые вылазки в люди.

– Докладываю – вчерашняя операция…

– Отставить. Я не об операции.

– А о чем? – мучительно наморщил лоб я, пытаясь больной головой сообразить, чего же от меня хочет шеф.

– Я об этих ваших, как это по-русски, народных гуляниях, – холодно ответил шеф.

– Что-то не так? – моя спина, а так же то, что располагается ниже спины, похолодели в ужасном предчувствии. Шеф меня не подвел.

– Читаю тебе доклад начальника патруля, дежурившего сегодня ночью, – он одной рукой взял со стола слегка смятый листок формата А4. – Значит, ага, вот оно: "Во время патрулирования шестого секционного коридора нами была остановлена группа пьяных оперативников. На вопрос, куда они направляются, не было получено внятного ответа. На слова "пройдемте с нами" была получена странная реакция: офицер Клифтон разрыдался, как ребенок, повис у меня на шее, и сказал, что со мной он пойдет на край света, главное, чтобы я дорогу показал. Офицер Лежен сел на пол, сказал, что ему плевать, что он вообще японец в сороковом поколении, попросил его звать отныне Маямото Сикудзава, и попытался совершить харакири ножнами от боевого ножа, которые отобрал у моего напарника. Офицер Берн порвал свою рубашку с криком: "попробуйте взять, гады!", ударил моего напарника сержанта Чена ногой в грудь, и скрылся в боковом ответвлении "А" главного коридора секции. После чего ко мне подошел майор Беркутов. Я высказал ему свою точку зрения на происходящее, и попросил следовать за мной в дежурку, но в ответ на эти слова он поправил мне воротничок со словами: "Молодец солдат, генералом станешь и медаль получишь!". Затем вдруг отдал мне честь, сказав: "Мон женераль, отряд к бою готов". После чего офицеры были препровождены нами в дежурное отделение…". Ну и как тебе это нравится, майор? Ничего не скажешь, хороши поминки вышли…

– Виноват, сэр! Прошу прощения, сэр! – я вытянулся во фрунт, но меня предательски качнуло. Действительно, нехорошо как-то получилось. Стыдно.

Но… хоть и неудобно об этом говорить – весело. Крис, ты меня простишь.

– Да уж… виноват он. Да черт бы с вами, вы взрослые мужики, а я вам не нянька. Но…

Я напрягся в нехорошем ожидании. Что мы еще натворили?

– В чем дело, Льюис? – по неведомой мне причине полковник испытывал ко мне явную симпатию, и мне одному из немногих было позволено обращаться к Коуни просто по имени

– Не буду тянуть. У нас, а точнее, Ганса, крупные неприятности. Сегодня ночью он зверски избил одного из задержанных вами пиратов.

– Что?! – подскочил я в кресле, как ужаленный. – Не может этого быть!!

– Может! – оборвал меня шеф. – Пить меньше надо было, и сейчас бы не вертелся, как еж на кактусе!

– Как это произошло?

– Вчера, после этой вашей пошлой пьянки, после побега от патруля, он направился в тюремный блок. Вырубив охранников, он сломал замок камеры, в которой сидел главарь той шайки, что вы вчера приволокли. Ты вообще представляешь себе, что значит сломать двойной электронный замок? У меня это лично в голове не укладывается. Ладно, это лирика. В общих чертах – он избивал без каких либо особенных целей задержанного около получаса, постоянно что-то твердя о мести за Криса. А тот – кстати, речь идет о главаре банды – не мог понять, чего от него хотят, и… короче, сейчас будем смотреть кино.

Полковник извлек из ящика стола видеокассету.

– Здесь все записано. Расслабилась наша охрана – система работала в автономном режиме, поэтому Ганса взяли не сразу, а лишь утром. Пороть вас надо через одного… солеными розгами! – полковник выругался себе под нос. Ни разу еще его в таком настроении не видел. А значит, что у нас действительно крупные неприятности.

– Кстати, а где Ганс сейчас? – спохватился я.

– На гауптвахте, где ж еще, – пробормотал полковник, вставляя кассету в видеомагнитофон. – Не бойся, о происшествии знают пока лишь абсолютно надежные люди. Попробуем вытащить Ганса из того дерьма, в которое он вляпался, и нас заодно втянул…

Я отметил, что начальник сказал "нас", а не "вас"…

– Смотри.

Экран телевизора засветился, и я увидел слегка искаженное объективом изображение тюремного блока, точнее, внутреннее убранство одной из камер. Я отметил, что аборигена в нарушение моего приказа посадили на общий режим. Ох уж эта европейская щепетильность! Может и обошлось бы все, если б сидел бедняга в карцере, туда Гансу так просто было б не попасть… Да не вернешь уже ничего.

Я перевел взгляд на дверь камеры. От замка повалил тонкий дымок, дверь заскрежетала, и осыпанный искрами, в проеме возник шатающийся Ганс. Он устремил налитый кровью взгляд на задержанного, а тот словно вдруг почувствовал что-то неладное. Спрыгнул с кровати, и вжался в дальний угол камеры… Ганс шагнул к нему, затем без предупреждения врезал азиату в солнечное сплетение. Тот с воплем скрючился…

Избиение продолжалось довольно долго. В принципе, туда бандюге и дорога, но даже у меня от этого животного зрелища волосы на голове зашевелились… Несчастный пират что-то кричал, а Ганс, не слушая его криков, не останавливался. Наконец азиат сжался в комочек, став сразу вдруг очень маленьким, и запричитал. В его речи внятным было лишь один слог или слово – лю.

– Чего это он разлюлюкался? – удивился я.

– А, тоже обратил внимание? – посмотрел на меня шеф. – Скорее всего, это имя того, кто стоял в иерархии преступной группировки над ним. По крайней мере, если судить по переводу. Там получается что-то вроде: "это он во всем виноват, это Лю, это он меня послал, я не хотел, я не убивал…", ну и в таком духе.

– Странно. Имя вроде скорее как китайское, а в банде нет ни одного китайца. Странно все это.

– Согласен, майор. Но преждевременных выводов все же делать не станем…

Тем временем Ганс отступил на шаг от своей жертвы, держа обмякшее тело за воротник в вытянутой руке, несколько раз приложил пирата о стену, и швырнул потерявшего сознание пирата под ноги. Минуту угрюмо созерцал дело своих рук, потом вытер их об одежду, сплюнул себе под ноги, и покинул место преступления. Пленка кончилась.

– Все, – сообщил Коуни. – В итоге имеем съехавшего по пьяни с катушек оперативника и полутруп главаря этой вашей банды.

Я хмыкнул. Затем спросил:

– Почему полутруп? Он что, после этого еще остался жив?

– Я бы не стал столь опрометчиво называть это жизнью, – криво усмехнулся полковник. – Задержанный в коме. Только то, что он не мертв, позволяет мне кое-что сделать для того, чтобы прикрыть Гансу задницу.

– То есть? Есть какие-нибудь соображения, шеф?

– У меня есть соображения порыться в базе данных насчет всяческих там Лю. Все-таки, хоть и медвежью, но услугу Ганс нам оказал. А по поводу него самого… Есть только один выход. Вряд ли я смогу сберечь его для нашего отдела. От трибунала – да, но ему придется переводиться в другой отдел Интерпола, к сожалению. Мне ему больше предложить нечего. Иначе он потянет за собой всю группу.

– Хреново.

– Если это все, что ты можешь мне сказать, то клади рапорт на стол, и можешь идти на все четыре секции, – сказал Коуни, воспользовавшись переиначенным каким-то остроумным сотрудником Базы выражением "пойти на все четыре стороны" (основные помещения Базы в самом деле делились на четыре главных секции).

Чувствуя, что мое лицо превратилось в деревянную маску, я положил тонкую папку с докладом на угол стола, встал и вышел из кабинета. В голове гулял тайфун, создавая сумятицу мыслей. Я не понимал, как могло произойти то, что произошло сегодня ночью. Теперь наши пьяные выходки уже не казались мне такими забавными, как поначалу. Я не столько вспомнил, сколько понял, от чего мы отговаривали Берна перед тем, как покинуть бар. Но ни одному из шестерых не пришла в голову мысль о том, что Ганс вполне серьезно вознамерился таким вот идиотским образом отомстить за смерть Эдвардсена.

Едва я перешагнул порог приемной, как чуть не столкнулся со спешащим к Коуни подполковником Винсом. Он как всегда шел упершись взглядом в пол, поэтому не заметил меня сразу. А когда поднял глаза, упрятанные за большими темными очками, тут же искривил бескровные губы в неприятной улыбке:

– О, наш неподражаемый русский… Любимчик начальства.

– Винс, у меня и так с утра настроение паршивое, так что не зарывайся. Дай, я пройду.

С искусственной галантностью Виктор уступил мне дорогу. Но когда я уже почти миновал его, тихо прошипел, так, что услышал только я:

– Ты еще заплатишь мне за все, Беркутов! Ты сильно пожалеешь о том, что вообще родился на свет…

– Надежды юношей питали, – пробормотал я в ответ с легкой беззаботностью, которая мне, однако, далась с некоторым трудом. Каждый сотрудник Базы знал сволочной характер Винса, и его широкие связи в высших сферах нашего управления. И словно оправдывая мои опасения, подполковник прошептал:

– Не думай, что до этого момента осталось долго ждать, – после чего как ни в чем не бывало, продолжил путь к кабинету.

Полная сволочь. Шефу, как и большинству здравомыслящих людей, тоже не нравился его заместитель. Но даже ему пришлось смириться с предложенным положением дел под давлением некоего высокого покровителя подполковника, который остался для нас полной загадкой. Поэтому Винса боялись, и немногие могли отвечать ему на равных. И именно поэтому вчера в спортзале все пришли в такой восторг.

Идя по коридору, и чувствуя себя так, словно прикоснулся к какой-то пакости, я подумал, что неплохо было бы сейчас заглянуть к Марте. И мне, может, спокойней станет, и узнаю, как у нее дела. С ней со вчерашнего дня работают наши психологи. Насколько я знаю, у них большой опыт по выводу людей из кризисных состояний.

Свернул к клиническому блоку. Толкнул белую пластиковую дверь, и очутился в просторной приемной. За столом слева от двери сидела дежурная медсестра. Она вопросительно подняла на глаза, но увидев меня, все поняла.

– Вы к миссис Эдвардсен, господин майор?

– Да. Если можно, конечно.

– Можно, ненадолго. Сейчас с ней доктор Тедд. Они в шестом субблоке. Это прямо по коридору, и направо.

– Спасибо большое, – я пошел в указанном направлении. Признаться, я здесь еще не бывал. Если и попадал в руки врачей, то лишь хирургов. За то, что я еще жив, я им чрезвычайно благодарен.

Найдя дверь с надписью "Субблок 6", осторожно постучал в дверь, и тихонько толкнул ее от себя. Ничего не вышло. Дверь впрочем, тут же открылась сама, но ко мне. Из-за нее выглянул седоусый Чарльз Тедд, психотерапевт, за которым, между прочим, была закреплена моя группа. В отличие о моих европейских коллег, я по возможности избегал посещать его кабинет.

– О, мой подопечный! – тепло улыбнулся мне док. – Как рад наконец-то вас видеть. Вы довольно давно не заходили ко мне в гости.

Я смутился, и тихо спросил:

– Здравствуйте, доктор. Я собственно, что хотел… Можно мне взглянуть, как дела у Марты?

– Пожалуйста, Александр. Но ненадолго.

– Меня уже предупредили, док. Как она? – я вошел в комнату.

– Сложный случай аутизма, Александр. Мы делаем все, что возможно, чтобы вывести ее из шокового состояния. Лекарственный курс, индивидуальная работа с пациенткой…

– Понятнее, доктор, – попросил я.

– Если понятнее, то все очень сложно, друг мой. Боюсь, что имеются большие шансы на то, что у девушки начнет развиваться шизофрения. Пока этого не произошло, но Марта после случившегося замкнулась в своем внутреннем мире, и каждую минуту, каждое мгновение вновь и вновь переживает события на лайнере. Она ищет повод обмануть себя, зацепиться за прошлое и уйти из реальности. Этого нельзя допустить, такой путь – прямая дорога к сумасшествию. К необратимым изменениям психики. Наша проблема в том, что миссис Эдвардсен не желает вернуться к реальности, боясь той боли, которую она принесет, – он развел руками. – Но повторяю, мы делаем все возможное, и не собираемся сдаваться… – он посмотрел на лежащую на кушетке в прострации девушку. – Ладно, я, пожалуй, оставлю вас на некоторое время. Загляну через пять минут, – с этими словами он покинул палату. Я огляделся, собираясь с духом.

Все вокруг было белое. Даже глаза заболели. Марта неподвижно лежала, уставясь в потолок. Я подошел к ней. Рядом с кроватью стоял низенький стул, и я на него сел. Повернулся к девушке.

Лицо у нее было совсем отсутствующим. Ее глаза с м о т р е л и и не видели. Точнее, видели совсем не то, что другие люди. Если верить доктору, она сейчас т а м, на корабле…

Неожиданно сильно захотелось спать. Минуту я боролся с наваливающейся дремотой, но не сильно преуспел. Да, вымотали меня последние сутки. И пьянка ясности сознания не способствовала, не смотря на то, что дрых я после часов семь. Веки неумолимо закрывались…

Я долго задавался после вопросом, что же это было со мной в те минуты…

Я сам словно оказался там, рядом с ней. Это было очень странное чувство. В душе, там, где должно было быть что-то очень важное, осталась одна пустота, и от этого становилось страшно. Вокруг мелькали неразличимые тени, все было нереальным, призрачным, и только одно было настоящим – ЕГО лицо. Оно было непроницаемым, но чувствовалось, что ему было мучительно больно. Хотелось приблизиться к нему, взять себе его боль, но что-то очень жестокое и безразличное к чужим страданиям, не позволяло этого сделать. А пустота в душе росла, ширилась, пролегая бездонной пропастью, в которую я вдруг стал проваливаться…

Я закричал, я попытался позвать на помощь, но не знал кого, а вместо крика из горла рвалось надсадное шипение… Но я вспомнил – рядом со мной же есть живой человек…

– МАРТА!!! МАРТА, ПОМОГИ МНЕ! МАРТА, ВЕРНИСЬ! – но пропасть окончательно поглотила меня…

Очнулся, стоя на коленях возле кровати Марты, вцепившись в ее ладонь. Лоб был покрыт холодным потом. Рука девушки была такой же ледяной и безвольной, как и тогда, на лайнере.

Черт! Это так было похоже на кошмарный сон, но ужасающе реальный. Чушь какая-то!

Я посмотрел в глаза девушки, подернутые туманом. Потом прижался лицом к ее ладони.

– Марта, если ты меня понимаешь, если слышишь, прошу, вернись! Вернись хотя бы ты…

3

ИЮНЬ 2003

Бенгальский залив, островная база

Интерпола.

Отсчет – 6:10 м. в.

В дверь стучали. Тихо, но настойчиво. Я завозился в постели, поднимаясь, и пошлепал к двери, как был, в майке и в трусах.

– Кто там?

– Господин майор, сэр, откройте, это лейтенант Генри.

– Сейчас, – я отпер дверь. За дверью стоял помощник шефа. Он сказал:

– Сэр, у меня для вас приказ господина полковника незамедлительно к нему явиться!

Я сразу проснулся.

– Передайте полковнику, я буду через несколько минут.

Раз Коуни сказал – срочно, значит, это действительно срочно.

– Есть, сэр! – молодой лейтенант вскинул два пальца к матерчатому козырьку кепи, и ушел четко ставя шаг. Штабисты, они почти все такие. Любят поизображать из себя дисциплинированных служак. Не зная тонкостей нашей работы, можно при попытке внешне сравнить оперативников спецгрупп со штабными офицерами привести счет не в пользу первых. Хотя любой наш опер матерый волчара рядом с этими щенками.

А что касается такой срочности приказа явиться, то дело, по-моему, пахнет скипидаром – я почуял очередные неприятности. Беда с этими предчувствиями – и покоя не дают, и не ясно, чем вызваны, пока задницу не подпалит.

* * *

По пути к кабинету почти никого не встретил. Выходит, общей тревоги не объявляли. Но ведь не на чай же меня полковник пригласил. Непонятно.

Кати на рабочем месте почему-то отсутствовала. Зато в приемной сидело несколько незнакомцев. Если судить по характерным фигурам и взглядам, это телохранители. Значит, у шефа сейчас находятся какие-то "шишки". Мы обменялись оценивающими взглядами, затем я шагнул к двери, и стукнув для приличия, вошел в кабинет. Шеф сразу же поднял на меня невыспавшиеся глаза.

– Черт возьми, где шляется моя секретарша? – не глядя на меня, произнес полковник. Сегодня он был в строгом черном костюме и явно не в духе. Я, осмотревшись – и правда, судя по солидным мрачным лицам, возвышающимся над столешницей, украшенной жидкокристаллическими мониторами, настоящие большие начальники посетили шефа – сказал:

– Вообще-то я не в курсе. Но насколько я знаю, она не относится к отрядам быстрого реагирования.

– Поостри мне еще. Сядь!

Я сел.

– Знакомься. Это – заместитель директора Интерпола Винсент Дериньян. Это – представитель ее Величества королевы Великобритании Джон Корвелл.

"Шишки" сдержанно покивали мне по очереди. Наверное, им где-то сильно припекло, раз они облагодетельствовали нас своим присутствием.

– Теперь слушай меня. У нас большие проблемы, майор. В ста тридцати шести милях отсюда, в нейтральных водах, было совершено нападение на прогулочную яхту.

– И? – осведомился я, с любопытством пялясь на высокое собрание. Те отвечали мне взаимностью.

– На яхте находились представители правительств Франции и Соединенного Королевства. Они бесследно исчезли.

Так вот из-за чего весь сыр-бор! Это, конечно, да, бо-ольшой конфуз международного масштаба!

– И? – повторил я.

– Предположительно, их могли доставить на Мьянманское побережье. Фактически, больше просто некуда. Посмотри на монитор. Спецслужбы заинтересованных стран смогли вычислить транспортировку похищенных до этой точки, – полковник электронной указкой несколько раз коснулся своего дисплея, и передо мной на карте подконтрольного нам побережья замерцали точки, отмечающие исходное местоположение яхты, указанные населенные пункты и гипотетическую точку высадки похитителей. – Вот она, между населенными пунктами Маундо и Ситуэ, он же Акьяб. Как видишь, весьма сложная обстановка для работы…

Ага, уже есть перспективка, что эта грязная работенка упадет на наши плечи…

– …Здесь же находится дельта реки Каладан. Много воды, непроходимые джунгли, недалеко горы – полный пакет удовольствий. В предоставленных условиях может работать только хорошо подготовленная спецгруппа, ориентированная на борьбу с терроризмом.

– И лучшего, чем проект "Тень", вы не нашли? – я обращался к гостям.

– Не все так просто, майор, – вмешался представитель королевы. – Не забывайте, формально вас здесь нет. А о случившемся уже осведомлены несколько конкурирующих спецслужб. В том числе и Мьянмы. По предварительной договоренности они не мешали вам работать в регионе, но уже сделали полуофициальное заявление, что берут ситуацию под свой контроль. Только и мы не можем просто плыть по течению. Вы и ваша команда – это единственное, что у нас есть на данный момент.

– Понятно… Чем богаты, тем и рады, – протянул я. – Каков характер операции, уточните?

– Полная и абсолютная секретность. Вы будете действовать на определенном участке внутри страны. На всякий случай скажу, что все возможные выходы из страны контролируются нашими людьми. Дело только за вами. И запомните, вас никто не должен обнаружить на территории Мьянмы, вас там просто н е т и н и к о г д а

н е б ы л о.

– Позвольте, но это уже армейская операция, а мы полиция, хоть и специальная…

– Ни у вас, ни нас нет иного выхода. Обсуждению вопрос не подлежит, это приказ.

Я беспомощно повернулся к шефу. Тот сочувствующе пожал плечами – он тоже не мог ничего изменить.

– И еще. Свидетелей вашего присутствия на материке быть не должно ни в коем случае…

Вот это был удар ниже пояса.

– Свободен, майор. Иди, готовь группу к отправлению на материк, – приказал мне Льюис, не глядя мне в глаза. Я в смятении покинул кабинет.