Текст книги "Богиня зеленой комнаты"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
ГОРЕ МИССИС СИДДОНС
И она действительно была счастлива в Буши. Вскоре после того, как они там поселились, она родила девочку, которую назвали Софи. Ей было радостно отдыхать после родов, она сидела в парке, держа на коленях новорожденную дочку и наблюдая, как мальчики играют на лужайке. Маленький Георг становился все больше и больше похож на своего дядю, принца Уэльского. Он прогуливался по парку, наслаждаясь тем вниманием, с которым наблюдали за ним няньки, родители и младший брат. «Не спускайте глаз с Георга, он вдвое сильнее своих ровесников и большой проказник», – такое предостережение звучало в Буши постоянно. Он был настолько сильным, что Уильям совершенно серьезно признавался, что когда они затевали борьбу, ему приходилось обороняться. Малыш Генри с восторгом наблюдал за братом.
«Если бы мы могли прожить так до конца наших дней», – думала Дороти. Однако им постоянно не хватало денег, и поскольку Уильям не слишком серьезно вникал в финансовые дела, Дороти приходилось быть предельно внимательной.
Ее брат Георг не был счастлив в браке. Мария, его жена, сделала значительно более удачную театральную карьеру, постоянно его этим укоряла и изменяла ему. Он часто оказывался без денег и прибегал к помощи Дороти, что было вполне естественно. Другой ее брат, Фрэнсис, который служил в армии и, как казалось Дороти, был хорошо и надежно устроен, наделал долгов и тоже обратился к сестре: зная ее преданность семье, а также, сколько ей платят за один спектакль, он был абсолютно уверен, что она не оставит его в беде. Что ей оставалось делать? Как объяснить им? Конечно, она должна была сказать: да, я зарабатываю много, но у меня и семья не маленькая. Даже Уильям то и дело выражал неудовольствие по этому поводу. Однако она должна была со всем этим справляться.
Она ни на минуту не переставала думать о своих дочерях и о том, что они должны быть обеспечены приданым. Она решила, что каждая получит по десять тысяч фунтов; именно такого приданого, не меньше, ей казалось, будут от нее ждать: она была знаменитой актрисой и любовницей принца. Никто никогда не понял бы, как трудно ей достаются деньги, как нелегко скопить их, несмотря на то, что на себя она тратит совсем немного.
И все-таки она была счастлива в Буши. Счастливее, чем когда-либо раньше, не уставала она повторять себе. Если бы можно было сохранить все это до конца жизни... Этот чудесный дом, подрастающие дети – мне ничего другого не надо. Семейная жизнь была счастливой, ее ничто не омрачало. Если бы только она могла посвятить себя семье! Разве не об этом все время мечтала ее мать, разве не это она научила их любить более всего?
Малышка расплакалась. Она была менее спокойным ребенком, чем ее братья. Дороти покачала ее на руках, наблюдая, как Георг пытается вскарабкаться на каштановое дерево. Он не мог причинить себе вреда, потому что попытки были безуспешные. Она непременно напишет Уильяму и сообщит ему все новости. Он был в Сент-Джеймсе, занимался государственными делами. Она знала, что он очень хотел получить под свое командование какой-нибудь корабль, его очень огорчало то, что король отказывал ему в этом. Страна продолжала вести войну, а он не мог принять в ней участие. Но она очень радовалась тому, что он оставался дома. Как было бы ужасно, если бы в такое время он был в море!
Однако его желание быть полезным государству было вполне естественным, он воспитывался как моряк и хотел принести как можно больше пользы именно в этом качестве. Только этим объяснялось его желание быть в море, а вовсе не стремлением уехать от семьи. Он был очень предан Дороти и детям. После переезда в Буши они сблизились еще больше. Когда он уезжал, ему были необходимы постоянные известия о детях, он проявлял живой интерес к малейшим деталям, связанным с ними. Он оставался с детьми в Буши, когда Дороти уезжала в Лондон на спектакли. Они всегда так старались устраивать свои дела, чтобы не оставлять детей без родительского внимания.
Она подумала о братьях Уильяма, о том, как складываются их жизни. Эдвард, герцог Кентский, сохранял верность своей любовнице мадам Сент-Лорэ, они были преданы друг другу и жили вполне пристойно. Они с Уильямом были счастливы. И даже принц Уэльский прожил с Марией Фицгерберт несколько вполне счастливых лет, правда, потом у него было немало связей. Поговаривали, что он устал от леди Джерси и писал страстные письма Марии, умоляя ее разрешить ему вернуться. Не исключено, что в характере братьев все-таки была такая черта, как способность быть верным женщине, но ей, конечно, очень повезло, что судьба свела ее именно с Уильямом.
Однажды он показал ей письмо, написанное им банкиру Томасу Коутсу, и она прочитала: «Мне давно известно великодушие миссис Джордан, но никогда прежде я не пользовался возможностью говорить открыто о ее достоинствах. Я понимаю, что могу заслужить упрек в пристрастности, но не могу не отметить, что она одна из самых совершенных женщин в мире...» И это после семи лет совместной жизни! Пока она читала это письмо, он наблюдал за ней с мальчишеским восторгом.
– Вот видите, как я говорю о вас в ваше отсутствие.
Он действительно любил ее, искренне, глубоко, и если его не заставят жениться, они смогут прожить счастливо до конца своих дней в окружении детей и внуков. Она представила себе трогательную картину – они оба, уже не очень молодые люди, сидят рядом на этой лужайке. Она не хотела бы играть, когда постареет. Все ее герои – очень юные. Думая так, она почти захотела, чтобы старость наступила побыстрее, и все волнения и тревоги остались позади.
Она рассмеялась в ответ на эти мысли и позвала детей:
– Пойдем, Георг, дорогой, пойдем, Генри, маленький мой. Нам пора возвращаться в дом, потому что мне нужно написать письмо папе. Он хочет знать, чем мы тут занимаемся без него.
– Ты напишешь ему, что я спрыгнул с четырех ступенек? – спросил Георг.
– Да, конечно, напишу.
– А я спрыгнул с одной, – сказал Генри.
– Конечно, я напишу ему обо всем. Пойдемте в дом.
Она прошла в свою комнату и села за письмо: «Надеюсь, мне не надо говорить, как я жду вашего возвращения. Дети чувствуют себя прекрасно. Завтра я собираюсь отнять Софи от груди. Новые ботинки Георга великолепны. Софи была очень беспокойной, но сейчас угомонилась...» Она улыбнулась: Георг забрался в кресло и стоял на коленях у нее за спиной.
– Это письмо папе? – спросил он.
– Да.
– Когда он вернется ко мне?
– Как только сможет, я уверена. Ты пошлешь ему поцелуй в этом письме?
– Да, – ответил мальчик и через ее плечо плюнул на бумагу.
– И это ты называешь поцелуем?
– Да, – решительно ответил Георг. – Это поцелуй папе.
Она поцеловала сына и, взяв его пальчик, нарисовала им крестик на бумаге. Затем приписала: «Я спросила Георга, не хочет ли он послать вам поцелуй. Он немедленно плюнул на письмо». Это развлечет Уильяма и напомнит ему о семье. Она знала, что он мечтает вернуться к ним, как можно скорее.
После того, как Дороти отняла Софи от груди, у нее уже не было оснований предаваться сладкому ничегонеделанию в Буши, тем более что долги угрожающе увеличивались. Публика хотела ее видеть, и она начала работать, навещая Буши при первой возможности, иногда она приезжала днем и уезжала перед спектаклем.
Монк-Льюис написал новую пьесу в традициях готской литературы под названием «Замок с привидением», в которой Дороти получила роль Анжелы. Пьеса прошла с большим успехом, в основном за счет непривычной сцены с привидением – мать Анжелы покидает свою могилу, чтобы благословить дочь. Спектакль сопровождался световыми эффектами, которых раньше никто никогда не видел, зрители бурно аплодировали, и Шеридан хотел, чтобы спектакль игрался как можно чаще. Зрители очень хорошо приняли Дороти в роли Анжелы и не желали видеть другую исполнительницу.
Шеридан был счастлив, что на долю театра вновь выпал успех, но он настолько погряз в долгах, что ему нечем было платить актерам, и это неоднократно приводило к весьма неприятным сценам. Правда, он ни разу не рискнул задержать жалование Дороти: во-первых, он слишком боялся ее потерять, во-вторых, он не хотел, чтобы сведения о его финансовых затруднениях дошли до принца Уэльского.
А Дороти тем временем все чаще и чаще мечтала о возвращении в Буши к своей семье. Она снова была беременна и очень быстро уставала. После спектакля она хотела только одного – лечь в постель и как можно дольше не подниматься с нее. Но по утрам она старалась все-таки повидать детей и хоть ненадолго, но приехать в Буши.
Она часто помогала Уильяму выходить из финансовых затруднений. Он всегда нуждался в деньгах, несмотря на сравнительно тихую и спокойную жизнь в Буши, и благодаря доверительным отношениям, которые связывали его и Дороти, он не стеснялся пользоваться тем, что она зарабатывала. Он был в курсе дел всех ее контрактов, использовал все возможности, чтобы бывать на спектаклях, когда она играла, делал критические замечания не только ей, но и другим актерам, и уже начал считать себя едва ли не театральным критиком. Он был постоянным гостем Зеленой Комнаты. «Королевское попечительство» – называл это насмешливо Шеридан, но Дороти это очень нравилось. Ей доставляло большое удовольствие видеть, как он интересуется ее делами в театре, и она отказывалась принимать во внимание тот факт, что деньги, которые она зарабатывала, были для него не менее важны, чем для нее.
Она нередко уезжала на гастроли, правда, старалась, чтобы они не были продолжительными, но все равно чувствовала себя несчастной вдали от своей семьи. Она всегда советовалась с герцогом, принимать или не принимать те или иные предложения, если речь шла о выступлениях вне Лондона. Как правило, он возражал, но когда она напоминала о том, как им нужны деньги, неохотно соглашался.
Находясь на гастролях, она обычно писала ему: «Я получила пятьдесят два фунта – конечно, сумма могла быть и другой – за вечерний спектакль. Пожалуйста, дайте мне знать, нужны ли Вам эти деньги или я могу распорядиться ими по собственному усмотрению».
Иногда ей на память приходила строчка из стихов, которые когда-то о них написали: «Содержит ли он ее или она его содержит?» Но она никогда не задерживалась на этих мыслях. Уильям не был ни жадным, ни расчетливым, просто ему всегда не хватало денег на расходы.
Они мечтали о том времени, когда Дороти сможет оставить театр и полностью посвятить себя семье. Она этого очень хотела, и Уильям убеждал ее, что в этом их желания совпадают: вполне вероятно, что она – одна из самых талантливых актрис современности, но прежде всего она – жена и мать. Грейс всегда думала также, вот почему она так хотела, чтобы Дороти вышла замуж.
День выдался очень тяжелым, и она с нетерпением ждала пятницы, чтобы на несколько дней уехать в Буши. Завтра у нее спектакль, а потом – небольшая передышка.
Она уже собиралась выходить из своей гардеробной, как появился посыльный и сказал, что мистер Сиддонс приехал в театр и просит ее уделить ему несколько минут.
«Мистер Сиддонс?» – она думала, что посыльный ошибся, но он подтвердил, что да, именно мистер Сиддонс.
– Скажите ему, что я буду в Зеленой Комнате через пять минут.
Он ждал ее там, когда она вошла. Ей всегда было очень жаль беднягу Уилла Сиддонса. Сара была столь Величественна и так его подавляла, что он казался еще более незаметным и невыразительным, чем был на самом деле.
– Вы хотели меня видеть, мистер Сиддонс?
– Да, миссис Джордан. Я пришел по поручению жены.
В чем дело на сей раз, недоумевала Дороти. Она не могла себе представить, что может быть какая-то другая причина, кроме конфликта между нею и королевой трагедии.
– У нас ужасное горе, миссис Джордан. Наша вторая дочка, Мария, умирает.
Дороти сразу же почувствовала сострадание.
– При ней сейчас доктора. Они не оставляют нам никакой надежды. Она может умереть сегодня ночью... или прожить еще несколько недель.
– Я искренне сожалею. Пожалуйста, передайте миссис Сиддонс мое сочувствие. Скажите ей, что я понимаю ее чувства.
– У вас ведь тоже есть дети, я знаю. Именно поэтому я и пришел просить вас оказать эту услугу.
Он очень смущался, на него больно было смотреть.
– Я знаю, что вы не очень дружны с семейством...
«Бедняга, – подумала Дороти, – он не виноват, что у нее такие отношения с Сарой и ее братом». Она пожала плечами.
– Обычная история в нашем деле. Так о какой услуге вы хотели меня просить?
– Миссис Сиддонс должна играть вечером в пятницу. Она не может отказаться играть, пока кто-нибудь не заменит ее. Вы понимаете, что она не может оставить дочь, кроме того, она в таком состоянии, что боится выйти на сцену.
Дороти кивнула. Она думала о том, что вместо поездки в Буши ей предстоит остаться в Лондоне и играть.
– Сара послала меня спросить... о, я знаю, что прошу о большом одолжении... но если вы согласитесь ее заменить по этому случаю, она вам будет очень признательна.
– Скажите, что я заменю ее. И передайте мое сочувствие.
– Спасибо, миссис Джордан. В его глазах были слезы.
– Пожалуйста, не думайте об этом. Мне это ничего не стоит.
По дороге домой на Сомерсет-стрит она едва не плакала от досады. «Что со мной происходит, – думала она, – наверное, виновата беременность». Но она испытывала огромное, непреодолимое желание оказаться в Буши с Уильямом и детьми. Мне скоро рожать, я уеду в Буши, обещала она себе, а потом я смогу там немного отдохнуть. А завтра? Может быть, она поедет в Буши утром и вернется к вечернему спектаклю, а в пятницу днем придется репетировать, чтобы вечером сыграть спектакль.
Дети будут разочарованы; правда, они привыкли к ее частым отлучкам. Уильям тоже. Права ли она, что так часто их бросает? Она должна это делать, потому что им очень нужны деньги. Да, в тот же день, когда она оставит сцену, она уедет в Буши, возлюбленный Буши.
И она написала Уильяму: «Два часа ночи. Я только что вернулась. Вас удивит, что я занята в пятницу, но когда вы узнаете причину, я уверена, Вы не станете сердиться. В пятницу должна была играть миссис Сиддонс, но у них тяжело больна дочь, и она прислала мистера Сиддонса попросить меня ее заменить, потому что она не может оставить ребенка. Я не сочла возможным отказать, и я надеюсь, что Вы меня поймете. За вчерашний спектакль я получила пятьдесят фунтов... Если Вам нужны эти деньги, пожалуйста, дайте мне знать, чтобы я ими не распорядилась».
Она легла в постель, думая о своей семье в Буши и о дочках, живущих с Эстер, и больше всего на свете ей хотелось собрать всех их под одной крышей и никогда с ними не расставаться.
Ребенок родился в ноябре – девочка, которой дали имя Мэри. Итак, теперь было уже четверо Фицкларенсов и три ее дочки.
Это было счастливое время. Можно было не думать ни о театре, ни о деньгах. Она просто могла немного перевести дух в ожидании того времени, когда можно будет перестать кормить дочку грудью. «Я толстею и становлюсь ленивой, – думала она, – мне скоро придется уйти со сцены, я стала слишком грузной и для «Сорванца» и для Пикля». Ей казалось очень странным, что зрители продолжали любить эти спектакли и ее в них; Было бессмысленно стараться показать им более сложные характеры, хотя Анжелу в «Замке с привидением» они полюбили.
Значительно проще было Саре Сиддонс. Ее роли не требовали юношеской стройности. На самом деле Сара была значительно полнее Дороти, но ее полнота была менее заметна благодаря высокому росту. Однако Королеве трагедии с трудом удавалось встать с кресла без посторонней помощи, и, чтобы не привлекать к этому излишнего внимания зрителей, все дамы, которые в это время находились на сцене, должны были помогать ей подниматься так, словно это какая-то новая мода или именно то, что и было задумано автором пьесы.
Сара была тщеславна сверх меры. Но Дороти сочувствовала ей в связи со смертью ее дочери – девочка умерла от воспаления легких в октябре.
Дочери приехали к Дороти в Буши. Фанни уже исполнилось шестнадцать лет, Доди – одиннадцать и Люси – девять. Фанни всегда ее беспокоила больше всех остальных детей. Может быть, потому, что она была зачата без любви. Дороти часто думала об этом. Если причина именно такова, ей следует уделять Фанни больше внимания, чем остальным. Фанни ее пугала. Может быть, потому, что Дороти не удавалось забыть ее отца? Девочка была не очень сообразительна, не так легко училась, как другие, была тщеславной и эгоистичной.
Четырехлетний Георг встретил своих сводных сестер с восторгом, Доди и Люси обожали его, но Фанни была поглощена только собой и не обращала внимания ни на кого. Маленький Генри постоянно подражал Георгу и тоже выражал радость по поводу приезда девочек.
Самым радостным для Дороти было то, что Уильям никогда больше не выражал неудовольствия по поводу ее встреч с дочерями, но она чувствовала, что он всегда радуется их отъезду. «Это очень хорошо, – думала Дороти, – что он не препятствует их визитам». Эти дни радовали всех, кроме Фанни.
– Мама, – спрашивала она, – почему мы не можем жить здесь? Почему мы должны жить в таком маленьком домике, когда ты с мальчиками живешь в большом, красивом доме? Здесь достаточно места для всех.
Объяснения давались Дороти с трудом.
– Видишь ли, Фанни, этот дом принадлежит их отцу.
– Разве он нам не отчим?
– Да... да.
– Тогда он должен заботиться и о нас тоже.
– Он заботится.
– Но он не хочет, чтобы мы жили здесь.
Как можно было ответить на этот вопрос? Фанни вела себя по отношению к Уильяму не лучшим образом, это ему не нравилось. Ей невозможно было сказать: тебе следует быть особенно внимательной к тому, как ты ведешь себя с герцогом, потому что он сын короля и привык к определенному обращению. Одно дело сын короля, другое – их отчим.
Фанни заявила, что он старый эгоист и не умеет себя вести, что она его ненавидит, потому что он не разрешает маме привезти их всех в Буши. Была еще одна тема, которая очень интересовала Фанни.
– Почему я не могу стать знаменитой артисткой?
– Тебе это не нужно.
– Почему не нужно? Ты ведь стала знаменитой.
– Мне пришлось начать зарабатывать деньги, когда я была еще девочкой, тебе это не нужно.
– Ну и что же я, по-твоему, буду делать?
– Когда ты станешь взрослой, мы устроим в твою честь бал. Я надеюсь, что там ты встретишь человека, которого полюбишь и за которого потом выйдешь замуж. И проживешь с ним счастливую жизнь.
Фанни была удовлетворена, но только временно. Эстер говорила, что Фанни никогда не бывает и не будет довольна. Впрочем, как и сама Эстер, кажется: она тоже предпочла бы жить в Буши.
Сейчас, когда Эстер стала старше, она часто спрашивала себя и Дороти тоже – какую жизнь она прожила? Она всегда прислуживала своей знаменитой сестре и подчинялась ей. Она всегда вынуждена была просить у Дороти деньги на расходы, правда, Дороти никогда не отказывала, если деньги у нее были. Сейчас, однако, она отдавала много денег Уильяму, понимая, что для него и его братьев деньги были просто символом, который переходил из рук в руки, и для них не имело значения, кому на деле они принадлежат.
Потребность в деньгах всегда висела над Буши, как туча.
Несмотря на все эти трудности, Дороти могла чувствовать себя вполне счастливой с Уильямом и детьми в те немногие часы отдыха, которые оставляли ей театр и уход за новорожденными. Они появлялись на свет через определенные промежутки, один за другим: через год и один месяц после Мэри, в декабре 1799 года, родился Фредерик. Пять маленьких Фицкларенсов и три дочери – всего восемь человек.
– Ничего удивительного, что я стала слишком толстой для Пикля, – сказала она как-то Уильяму.
Он рассмеялся:
– Вы ничуть не изменились с тех пор, как я впервые увидел вас на сцене проказником Пиклем.
Она ответила ему радостным, удовлетворенным смехом – так мог сказать только любящий человек.
ПРОИСШЕСТВИЕ В ДРУРИ-ЛЕЙН
После появления на свет принцессы Шарлотты напряжение в королевском семействе значительно ослабло. Было совершенно очевидно, что принц Уэльский стал самой непопулярной личностью из всей семьи. Его отношения с женой все считали ненормальными и винили в этом его. Принцесса Уэльская была в глазах многих настоящей героиней, и всюду ей оказывался восторженный, доброжелательный прием, к тому же, как известно, люди любят детей. Принцесса Шарлотта привлекала всеобщее внимание, и хотя она редко где-нибудь появлялась, ходило много разговоров о ее забавных высказываниях и о том, какая она прелестная девочка.
Король обожал свою внучку и, не одобряя поведения сына по отношению к жене, не мог не признать, что свой долг Георг выполнил, подарив семье наследницу престола. Пока девочка благополучно растет, его братьям можно не торопиться с женитьбой.
Деньги всегда были объектом повышенного внимания в королевской семье, чьи расходы, как правило, превышали доходы. Принцы – по крайней мере один – постоянно были в долгах. Газеты наперебой сообщали о том, как кредиторы атакуют принца Уэльского или кого-нибудь из его братьев, требуя уплаты долга.
Деньги! Именно из-за денег принц Уэльский был вынужден жениться на Каролине, что было для него величайшим несчастьем. Королева всегда думала об этой женитьбе со злорадством и мстительностью, поскольку принц пренебрег ее советом и предпочел ее племяннице Луизе Мекленбург-Стрелицкой племянницу короля – Каролину Брауншвейгскую. Одновременно она понимала, что это большое несчастье, ибо Каролина вела себя, как не совсем нормальный человек. Как только Шарлотта немного подрастет, ее надо будет забрать от матери и поручить заботам гувернанток и воспитателей, которых выберут для нее король или ее собственный отец.
– Мы редко появляемся на публике, – сказал однажды король. – Может быть, нам сходить в театр, посмотреть новый Друри-Лейн?
– Должно быть, вы забыли, что никогда не любили мистера Шеридана?
– Я никогда не любил мистера Шеридана и не собираюсь его любить. Он распутник, а? Он слишком много пьет, слишком много играет в карты, слишком много тратит денег и изменяет своей жене. Вы думаете, что я могу быть в восторге от такого человека, а, что?
– Нет, не думаю. Однако Георг обожает его и считает очень умным.
– Два сапога – пара. И все этот Фокс. Это его рук дело. Он и Шеридан сделали Георга таким, какой он есть. Я повторяю, что не люблю Шеридана, и надеюсь, вам ясно, почему, а, что? Но я собираюсь в Друри-Лейн не для того, чтобы смотреть на Шеридана, а для того, чтобы посмотреть спектакль. И публике нравится, когда мы приходим в театр, им нравится видеть нас. Мы все должны пойти... вы, я и девочки.
– Конечно, эта женщина... Уильяма будет играть.
– Да, да. Я слышал, что она хорошая актриса.
– И вы намерены, сидя в ложе, смотреть на любовницу Уильяма?
– Я буду смотреть на хорошую актрису, играющую в спектакле, и я слышал, что она именно хорошая актриса.
– Но... жить... так, как они.
– У них нет другого выхода. Мне говорили, что они живут очень хорошо в Буши, что Уильям почти не пьет, и я сам замечал, что он избавился от привычки повышать голос, которую приобрел в море. Я знаю, что ему следовало бы жениться на какой-нибудь немецкой принцессе... жениться по закону... произвести на свет сына или двух... не больше, чтобы не было так тяжело казне...
Король казался взволнованным. Когда-то он был восхищен тем, что Шарлотта рожала детей одного за другим. А теперь... все сыновья живут так, что постоянно вокруг них возникают скандалы, неожиданные, как извержение вулкана, они всегда в долгах, всегда меняют женщин, а дочери – они проводят свою жизнь подле матери и не довольны тем, что их никуда не выпускают. «Слишком много детей, – думал король, – и слишком много с ними волнений». Он провел рукой по лбу: о чем они говорили? Ах, да, театр.
– Да, – сказал он. – Мы должны пойти в Друри-Лейн. Люди этого ждут.
– Наш визит в театр будет, в некотором роде, оправданием Уильяма и его... связи.
– Вы считаете, что Уильяму следует жениться?!
– Он – третий сын. У Георга больше не будет законных детей, у Фредерика вообще нет детей. Не должен ли Уильям иметь семью... на всякий случай?
– Подумайте, сколько потребуется денег для того, чтобы привезти ему принцессу! Посол... свадьба... И все это для третьего сына! Нет. Я не думаю, что он много тратит на свою артистку. Она сама достаточно богатая женщина... зарабатывает много денег, мне так говорили, Мне так говорили... часть ее денег покрывает его долги.
– Значит ли это, что в глазах Вашего Величества – миссис Джордан – надежное финансовое предприятие?
– Похоже на то, а, что? Кажется хорошей женщиной. И дети. Без скандалов. Уильяму лучше жить в качестве мужа в Буши, чем шляться везде с Георгом и Фредом.
– Я тоже вижу именно это преимущество, но он не бывает при дворе и вряд ли он живет, как королевский сын.
Король немного погрустнел. Последнее время его мысли все наше обращались к прошлому, которое казалось ему более реальным, чем настоящее. Он старался скрыть это от королевы, но временами сделать это было трудно, поскольку он терял ощущение времени и сам не мог понять, где он находится, – в прошлом или в настоящем.
Он часто вспоминал прекрасную квакершу, с которой у него был тайный роман и которую он любил так, как не любил никого и никогда. Если бы он мог жить в таком доме, как Буши, с любимой женщиной и детьми, он был бы очень счастлив и доволен.
Никаких придворных церемоний, государственных дел, тяжелой ответственности! Колонии! Гордон Райотс! Мистер Питт и мистер Фокс! И многие другие! Все они, как злые демоны... И сыновья, которые его мучают... и их долги, которые они делают, играя в карты, волочась за женщинами, он никогда не делал долгов, никогда не любил этого... теперь он должен платить их долги.
Были еще дочери, дочери, с которыми он не хотел бы никогда расставаться. Он хотел бы удержать их всех при себе, всех, особенно Амелию, самую младшую, самую любимую, его ненаглядную» дорогую Амелию, которая всегда вызывала его одобрение. Но даже она причиняет им беспокойство своим слабым здоровьем. Что жизнь дала ему? Корону, которая слишком тяжела для него, некрасивую немецкую принцессу, которую он так никогда и не смог полюбить, а только исполнял свой долг по отношению к ней, пятнадцать человек детей, из которых сейчас осталось тринадцать, приносящих ему постоянные огорчения и бессонные ночи. О чем это я? Да, театр.
– Мы пойдем в Друри-Лейн и возьмем старших дочерей. Оля должны прислать мне программу, и я выберу пьесу.
Уильям был доволен.
– Дора, – сказал он, – вам оказывают честь, моя дорогая!
– В чем дело? – поинтересовалась она.
– Мой отец собирается посмотреть ваш спектакль.
– Уильям... это правда?
– Да, он послал за Шериданом, и он выбирает пьесы. Он собирается побывать на нескольких ваших спектаклях.
– Что это значит?
– Это значит, что он не думает про нас плохо.
Она встревожилась. В глубине ее души всегда жил страх, что в какой-то момент король распорядится оторвать от нее Уильяма. Она знала, что братья Уильяма настроены дружелюбно: принц Уэльский всегда обращался с ней, как с сестрой, но ей не приходилось рассчитывать на одобрение королевской четы. Однако сейчас ей казалось, что если они и не одобряют их связи, то смирились с ней.
Приехав в театр и застав Шеридана в веселом настроении, она сразу поняла в чем дело.
– Королевское представление, – сказал он ей с низким поклоном.
– Я знаю. Герцог сказал мне, что король и королева собираются в театр.
Шеридан кивнул.
– Они выбрали три пьесы, и все с вашим участием. Мне это кажется не случайным. О, миссис Джордан, вы идете в гору! Ваши акции повышаются! Заслужить внимание короля – это достижение, примите мои поздравления! Но королева – тут я не уверен. Это скорее желание Его Величества, чем ее. Мне так кажется.
– Это хорошие новости, признаюсь, я немного волнуюсь.
– Не надо, дорогая. Поверьте мне, угодить королю значительно проще, чем кому бы то ни было в этой семье. Он принял то, как вы живете. Я не сомневаюсь, что он будет покорен вами... и вашей игрой, конечно.
– Что он выбрал?
– Три пьесы, с вашего разрешения: «День свадьбы», «Любовью за любовь» и «Будет – не будет?»
– Я почему-то думала, что он выберет Шекспира.
– В данном случае он выбрал то, что он действительно хочет посмотреть, а не то, что, по мнению окружающих, он должен смотреть. Что придает посещениям приятный семейный аромат, вы согласны?
Он бросил на нее насмешливый взгляд. Интересно, неужели она и сейчас готовится подарить Его Величеству внука или внучку?
Играя леди Контест в «Дне свадьбы», она не забывала о паре в королевской ложе. Король не сводил с нее своих водянистых, выпученных глаз, взгляд его был добрым и благожелательным. Она была бы очень поражена, если бы смогла прочесть его мысли. «Красивая женщина, – думал он. – Счастливчик Уильям, повезло парню. Красивая фигура, чуть полновата, но все равно хороша. И живут в Буши с детьми. Мне говорили, что маленький Георг Фицкларенс – настоящий разбойник. Хотел бы посмотреть на него. Но не смогу... Принц Уэльский наносит им визиты, возит подарки детям... Почему он все имеет, и ему все можно? Хотя он все портит. Сейчас снова с этой миссис Фицгерберт. Пусть бы уж с нею и остался. Славная женщина... хотя католичка. Что за беда, а, что?»
Ему надо помнить, что он на публике. Он должен смотреть на сцену и думать о том, что там происходит. Он должен смотреть на женщину Уильяма. Это очень приятно. Очень легко смотреть, прекрасная артистка. Красавица. Маленькая и женственная. Очаровательная. Счастливый парень этот Уильям.
Он взглянул на кислое лицо королевы, сидевшей позади него. Почему это им можно любить красивых женщин, а он должен был хранить верность Шарлотте?
Спектакль окончился. Прелестная миссис Джордан раскланивалась перед публикой. Она очень мило приветствовала королевскую ложу. Король улыбался, кланялся и аплодировал; зрители приветствовали короля: они любили его за то, что ему нравилась их миссис Джордан. Королева аплодировала небрежно. Но все равно это был успех.
– Король считает вас замечательной актрисой, – сказал Уильям Дороти. – Он был в восторге. Король мне сказал: «Красивая женщина, очаровательное создание», и я ему ответил: – Самая лучшая в мире, сэр.
Да, это был триумф.
«Любовью за любовь» прошла с таким же успехом, а через месяц предстояло показать королевской семье «Будет – не будет?».
Утром в день спектакля в Гайд-парке произошел очень неприятный эпизод. Король присутствовал на смотре гвардейского батальона, когда в одного из зрителей, стоявшего рядом с ним, попала пуля. Убедившись в том, что человек этот не убит, а только ранен, и отдав распоряжения позаботиться о нем, король продолжил смотр. Не вызывало сомнений, что стреляли в короля и что стрелял один из солдат, но не было возможности определить, кто именно. Спокойствие и храбрость короля, казалось, позволяли забыть этот эпизод, но было совершенно ясно, что эта пуля предназначалась ему.
