Текст книги "Богиня зеленой комнаты"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
Часть 3
Дороти и Уильям
КОРОЛЕВСКОЕ УХАЖИВАНИЕ
В тот августовский вечер 1790 года Дороти Джордан не имела ни малейшего представления о том, что ему суждено стать самым важным в ее жизни.
По непонятной причине у нее было очень тяжелое настроение, и ей хотелось быть свободной от спектакля. Ничто не могло бы доставить ей большего удовольствия, чем вечер, проведенный дома с детьми. Сидя перед зеркалом в их спальне, она увидела, как вошла ее старшая дочка и принялась играть с туалетными принадлежностями на столике.
– Фанни, дорогая, прошу тебя, не трогай мои румяна. Не делай беспорядка.
Фанни нахмурилась. В такие моменты она становилась очень похожа на своего отца. Она была злопамятна и обидчива, и Дороти боялась, что Доди, которой исполнилось только три года, страдает от характера старшей сестры. Фанни было уже восемь лет. Неужели прошло только девять лет с тех пор, как она была рабыней этого ненавистного, отвратительного человека? Ей казалось, что значительно больше. За это время столько всего произошло. Никому не известная провинциальная артистка превратилась в знаменитую актрису и мать трех маленьких девочек. Она подумала о прелестной малышке Люси, которой было уже около года, и ей снова захотелось провести вечер дома, вместо того чтобы играть перед публикой.
Фанни размазывала румяна по щекам, и Дороти, взглянув на дочку, расхохоталась.
– Они тебе не нужны, прелесть ты моя!
– Почему не нужны?
– Потому, что ты очень юная и румяная и без них.
– А зачем они тебе?
– Потому, что я не такая юная и не такая румяная.
Она наклонилась, забрала у девочки коробку с румянами и поцеловала ее. Она всегда чувствовала, что ей следует быть особенно нежной с дочерью Дэйли.
– Мама, а что ты сегодня играешь?
– Сэра Гарри Уилдера.
– Это роль с переодеванием?
– Господи, Фанни, от кого ты это слышала?
– Так говорят все, кто сюда приходит. Я тоже буду играть на сцене? Я хочу на сцену. Из меня получится хорошая артистка?
– Я думаю, что получится. У тебя театр в крови.
– Да? А Доди?
– Вы обе мои маленькие девочки, мои маленькие дочки.
Скорее, – думала она, – актрисой станет дочь Ричарда Дэйли, чем Ричарда Форда. И обе они незаконнорожденные, подумала она внезапно с горечью. После смерти матери она часто задумывалась о своем положении. Оно было унизительным, ибо хоть большинство людей и воспринимали ее, как жену Ричарда Форда, всем было известно, что на самом деле это не так.
И почему? Почему Ричард живет с ней вполне открыто, но каждый раз, когда она заводит речь о браке, находит отговорки? В чем причина, если не в том, что он не считает ее достойной стать его женой? И в то же время он считает вполне достойными деньги, которые она зарабатывает, и живет на них. У него есть причина – гнев отца. Он сказал, что отец лишит его наследства и вообще оставит без материальной поддержки. Гордость мешает ему попросить у отца больше денег, однако она не мешает ему жить на ее жалование.
Она была богата. Вернее, была бы богата, если бы не такие огромные расходы.
В спальню вошла ее сестра Эстер, неся на руках Люси, рядом семенила Доди, вцепившись в ее юбку. Доди бросилась к матери.
– Мама собирается нам почитать?
– Не сегодня, моя дорогая. Маме надо идти в театр.
– Противный, старый театр, – ответила Доди.
– Не говори глупостей, Доди, – сказала Фанни. – Это хороший, даже прекрасный старый театр.
– Нет, плохой, плохой. Он забирает мою маму.
– И дает ей много денег для нас.
Дороти рассмеялась.
– Ты думаешь, что это хорошая замена, Фанни?
– Конечно, хорошая, – ответила Фанни. – У нас много денег, и поэтому папа смог купить себе новое бархатное пальто. И у нас есть конфеты – нам дают по одной штуке после каждого обеда.
– Ну, Доди, теперь ты все знаешь, – сказала Дороти.
– Я не хочу, чтобы мама уходила в театр, – ответила Доди и приготовилась плакать.
– Не будь плаксой, Дод, – быстро сказала Эстер. – Я обещаю тебе спеть песенку во время ужина.
«Я должна была бы остаться с ними, – думала Дороти. – Ведь именно мне надо было бы петь им песенки во время ужина».
Эстер присела на кровать и спросила:
– Сегодня Уилдер, да?
– Сперва Уилдер, потом Пикль.
– Потом прямо домой?
Дороти кивнула головой.
– Ричард будет в театре?
– Да, я надеюсь.
– Ты выглядишь усталой. Нездоровится?
– Нет, просто хотелось бы провести вечер дома.
– Все будет по-другому, когда поднимется занавес.
– Это странно, Эстер, но всегда бывает именно так. Да, сейчас у меня мрачное настроение, но когда я стану ждать своего выхода, появится легкость. На сцене мне всегда легко... Я все забываю и просто радуюсь жизни.
– Да, так может говорить только настоящая актриса!
Фанни прислушивалась к разговору с большим интересом, она не пропускала никаких слов о сцене и театре. Дороти думала, что ей не хотелось бы такой же жизни для дочерей. Она была бы счастлива видеть их замужними женщинами, живущими в достатке и счастье. Исполнится ли когда-нибудь эта мечта? Во-первых, у них огромный недостаток – они все внебрачные дети. Будь проклят Ричард! Почему он такой трус? Почему он не может ослушаться отца ради своей семьи?
Ей хотелось бы обеспечить всех дочерей приданым, и она непременно сделает это, если сможет. Но сможет ли? Большая часть ее заработка уходит на содержание семьи, и она начинала понимать, что содержит не только детей, но и Ричарда. Эстер она тоже содержит, но что бы она делала без Эстер, особенно сейчас? Эстер очень редко играла, потому что почти все ее время было отдано детям, которые воспринимали ее как часть своего дома, своей семьи. Они привыкли полагаться на тетю Эстер больше, чем на мать.
Вошел Ричард и спросил:
– Ты скоро уходишь, да?
Она смотрела на него с неосознанным раздражением. Он всегда заботился о том, чтобы она не опоздала в театр, и очень волновался, когда вспыхивали конфликты между нею и миссис Сиддонс и Кемблом. В глубине души он очень опасался, что это могущественное семейство может выжить ее из театра, и если такое произойдет, она уже не сможет требовать высокого жалования, скажем, в Ковент-Гарден, как она это делала в Лейн. Да, Ричард не был равнодушен к ее заработкам, в этом не могло быть сомнения.
Казалось, что Эстер очень чутко улавливала настроения в их доме. Когда она чувствовала приближение ссоры между Дороти и Ричардом, то старалась быть как можно дальше, чтобы ничего не видеть и не слышать.
Вот и теперь она сказала:
– Я уведу детей. Пошли, Фан.
Однако Фанни не хотела уходить, она выразила желание остаться и поговорить с мамой и папой, но Дороти твердо объяснила, что собирается уходить в театр, и Фанни должна пойти ужинать вместе с остальными. На лице девочки отразилось неудовольствие, и она со злостью топнула ногой. Однако Эстер умела обращаться с капризными детьми.
– Послушай, Фанни, – сказала она, – неужели мы хотим выглядеть такими невежливыми людьми в глазах знаменитой артистки?
Фанни уже прекрасно понимала, что ее мама – знаменитая актриса, имя которой печатают в афишах и на которую люди глазеют на улицах, кричат приветствия, перечисляют спектакли, в которых ее видели, и стараются сказать, как эти спектакли им понравились. Она понимала разницу между своей мамой и этой актрисой и, не задумываясь, демонстрировала свой характер маме, но стеснялась актрисы. Эстер воспользовалась этим и увела ее.
Когда они вышли, Ричард сказал:
– Ты испортила эту девочку...
Он часто, говоря о Фанни, вместо ее имени использовал слова «эта девочка», и Дороти считала, что таким образом он подчеркивал разницу между нею и своими собственными детьми.
– Бедный ребенок! – воскликнула Дороти. – Бедная Доди и бедная Люси. Я молю Бога послать им право на то имя, которое они носят.
– Дорогая, – вздохнул Ричард, – ты снова за старое?
– Оно есть, и оно будет. Пока ты не выполнишь своих обязательств перед этими девочками.
– Послушай, Дороти, мы много раз об этом говорили. Я не могу на тебе жениться. Ты знаешь, какой у старика характер. Мы что, готовы выкинуть сто тысяч фунтов?
– Да, с радостью, – ответила Дороти, – ради счастья девочек.
– Для их счастья как раз и нужны эти деньги, и они вполне счастливы сейчас.
– Сейчас они счастливы, потому что не понимают своего положения.
– Никого не волнуют такие вещи.
– Меня волнуют, – ответила Дороти. – Когда мы поселились вместе, ты обещал жениться на мне.
– И я женюсь, как только это будет возможно.
– Мне кажется, что этот момент никогда не наступит. К тому же ты твердо уверен в том, что он и не должен наступить.
– Какие нелепые вещи ты говоришь!
– Да, если нелепо хотеть дать имя собственному ребенку и страдать от тех ударов, которые мне наносят... постоянно.
– Кто наносит тебе удары?
– Ты прекрасно знаешь. И довольно часто. Тебе известно, как меня унижает пресса.
– Моя дорогая Дороти...
– На самом деле я вовсе не твоя дорогая Дороти. Если бы это было правдой, ты сделал бы мне это маленькое одолжение.
– Моя дорогая Дороти, ты прекрасно знаешь, что всем знаменитостям достается от газетчиков. Посмотри на принца Уэльского, на герцога Йоркского, на молодого Кларенса. Только что они выиграли дело против Уолтера.
– Я не вижу оснований для собственных унижений по этой причине.
– Ради Бога, Дороти, ты ищешь повод для ссоры. Я увидел это на твоем лице, как только вошел в комнату. И Эстер тоже это поняла, поэтому и ушла.
– Вы оба знаете, что у меня есть очень веские основания быть недовольной.
– Как только...
– Как только это станет возможным, мы поженимся. Сколько лет ты уже это говоришь? С тех самых пор...
– С тех пор, как мы встретились, и я влюбился в тебя, и понял, что не могу без тебя жить.
– Подразумевая, что это не супружество.
– Ах, Дороти, в чем разница?
– Если нет никакой разницы, почему ты так противишься этому?
– Ты знаешь моего отца...
– Я знаю тебя. Ты безвольный, бесхарактерный... и я сожалею, что ты – отец моих детей.
– Только двоих, – сказал Ричард. – Не забудь, у тебя уже был ребенок, когда мы встретились.
Она зарыдала от ярости и сознания, что рушатся все ее надежды. И в таком состоянии ей надо идти в театр и играть веселого, жизнерадостного Гарри Уилдера!
– Уходи, – сказала она, – иначе я опоздаю в театр.
– Я провожу тебя, – сказал он.
– Спасибо, я сама доберусь.
Она вышла из комнаты. Я была идиоткой, говорила себе Дороти, никогда не следовало соглашаться жить с ним вместе, но она тогда любила его, безумно, страстно, даже сейчас она все еще привязана к нему.
Он был так робок, мягок, что, может быть, она влюбилась в него поэтому. Может быть. Очень уж он сильно отличался от грубого, наглого Дэйли.
Она была несчастна. Добившись признания на сцене, став знаменитой актрисой, она была лишена того, к чему стремилась всей душой – спокойной и надежной семейной жизни. Она прекрасно понимала, почему Грейс всегда мечтала видеть ее замужем.
Если бы Ричард женился на ней, если бы она действительно стала его женой и дети получили имя, она была бы счастлива. Она смогла бы принимать все выпады этой «очень респектабельной» Сары Сиддонс, которая никогда не упускала случая напомнить ей, что не только как актриса стоит несравненно выше, но и в частной жизни безупречна.
Жизнь не баловала Дороти – одной рукой давала, другой – отбирала.
Придя в театр, она застала Кембла, ожидавшего ее, в страшном волнении.
– Я опасался, что сегодня – один из тех вечеров, когда вы не расположены играть.
– Я совершенно здорова, – ответила она.
– Я знаю это. Но все же я думал...
Она быстро его остановила.
– В чем дело?
– Вы немного опоздали.
– Я буду на сцене вовремя, не волнуйтесь.
– Надеюсь. У нас сегодня гость из королевской семьи.
– Да? И кто же?
– Его Высочество герцог Кларенс.
Дороти почувствовала разочарование: она надеялась, что пришел принц Уэльский, а когда он был в театре, спектакли превращались в настоящие праздники.
Она прошла в свою гардеробную и, одеваясь, продолжала думать о Ричарде, о его безволии и упрямстве, ее чувства к нему так перепутались, что разбираться в них было очень трудно.
В тот самый момент, когда Дороти вышла на сцену, она сразу же ощутила присутствие молодого человека в балконной ложе. Он смеялся, когда она шутила, наклонялся вперед, чтобы лучше рассмотреть ее, восторженно аплодировал после окончания «Неразлучной пары». По заведенному правилу она повернулась к ложе и поблагодарила его низким поклоном. Она привыкла к похвалам, но в манере молодого человека был какой-то необычный восторг. Такой горячий прием со стороны королевской особы вдохновил ее, и она с еще большим удовольствием думала о предстоящем исполнении Пикля.
В действительности это был всего лишь глуповатый фарс, но ей всегда удавалось приводить публику в восторг. Это была превосходная идея – давать его после пьесы, и публика покидала театр в прекрасном настроении. Посмотреть Пикля значило приобщиться к моде, его воспринимали как пустяк, но если кому-то не удавалось побывать на этом спектакле, он как бы выпадал из лондонской жизни, и с ним не о чем было говорить.
И Кембл, и Шеридан понимали, что было бы бесполезно отдавать роль Пикля кому-нибудь другому. Она была написана для Дороти, и только Дороти могла исполнить ее со свойственным ей редким даром смешить людей, который один и придавал смысл всему происходящему на сцене. Вся комедия состояла из следовавших один за другим розыгрышей, которые устраивал Пикль, мальчишка-шалун. Костюм Пикля прекрасно подходил фигуре Дороти – маленькой, легкой, изящной – и, как нельзя лучше, подчеркивал ее женственность. Само появление Дороти на сцене в костюме Пикля вызывало восторг зрительного зала.
Герцог Кларенс, перегнувшись через свою ложу, хохотал до слез. Кто-то слышал, как он сказал:
– Георг велел мне посмотреть этот спектакль, и, Бог свидетель, он был прав.
После спектакля, поблагодарив публику и герцога Кларенса за прием, Дороти ушла в свою гардеробную, и там на нее вновь обрушилось недавнее тяжелое настроение. На время спектакля она забыла все свои тревоги за дочерей и ссору с Ричардом.
В дверях появился Шеридан, улыбающийся, слегка навеселе. Он не мог себе позволить пить так, как пили его закадычные друзья, и теперь был вынужден уделять театру больше внимания, не перекладывая всех дел на Кембла, как раньше. У Шеридана были большие надежды на блестящую политическую карьеру в период обсуждения регентства принца Уэльского, которое должно было круто изменить его судьбу. А поскольку этот путь оказался временно закрыт, он вновь с большой энергией окунулся в театральные дела.
– Его Высочество герцог Кларенс хочет, чтобы вас ему представили.
На лице Дороти отразилось неудовольствие.
– Я надеялась пораньше вернуться домой. Шеридан рассмеялся.
– Его Высочество в полном восторге. Он прожужжал мне все уши по поводу вашей игры. Теперь ему хочется прожужжать вам.
– Боюсь, что мне не следует отказываться.
– Моя дорогая, вы в своем уме? Разумеется, не следует. Мы должны по-королевски обращаться со своими королевскими покровителями.
В душе Шеридан веселился. Было совершенно очевидно, что юный герцог в полном восторге. Его отношения с женщинами уже успели создать ему некоторую славу – не столь значительную, как слава его братьев – принца Уэльского и герцога Йоркского, – но все же в некотором роде заметную. А романы членов королевской фамилии с актрисами всегда шли на пользу театру.
Шеридан помимо своей воли вспомнил об Утрате Робинсон. Дороти более деловая женщина в том, что касается ее кошелька. Она содержит всю семью – детей и Форда, который – Шеридан был в этом абсолютно уверен – никогда ничего не добьется. Нет, Дороти не натворит таких глупостей, как миссис Робинсон. Однако Его Высочество ждал.
– Я приведу его сюда. Он сгорает от нетерпения.
И вот он уже стоит в дверях – улыбающийся, молодой и очень привлекательный, с явными признаками принадлежности к Ганноверской династии на лице. Не такой красивый, как принц Уэльский, ниже ростом, чем принц или герцог Йоркский. Во всем его облике было какое-то простодушие, которое очень привлекало к нему.
– Ваше Высочество, – сказала Дороти, кланяясь ему так, как обычно кланялась после спектакля. – Это такая честь.
– Нет, – ответил он, подходя к ней и беря ее за руку, – честь оказана мне.
– Ваше Высочество столь же деликатны, сколь и добры.
– Я восхищен вашей игрой. Я никогда так не смеялся, как над вашим Пиклем. Все эти трюки... напомнили мне те дни, когда я служил матросом. Мы были мастера по части всяких розыгрышей. Я непременно расскажу вам о них как-нибудь.
«Как-нибудь»! Что это значит? Что предполагаются и другие встречи? Дороти почувствовала неясную тревогу. Эти распутные братья считают актрис прекрасным объектом непродолжительных приключений. Она должна немедленно лишить молодого человека каких-либо иллюзий на ее счет.
Ей показалось, что ему лет двадцать пять, ей самой было двадцать восемь. Братья всегда любили женщин старше себя. Да, ей следует проявить предельную осторожность с господином Кларенсом, и лучший способ сделать это – как можно скорее его разочаровать.
– Могу ли я сесть?
– Если найдете удобное место.
Он рассмеялся. Шеридан сказал, что велит принести кресло для Его Высочества.
– Не беспокойтесь, Шери. Меня вполне устраивает эта скамейка. Тем более что она совсем рядом с миссис Джордан.
– Если позволите, я вернусь к театральным делам.
– Конечно, конечно.
Шеридан ушел, и они остались вдвоем.
– Я почувствовал, что непременно должен сказать вам, как восхищен вашей игрой.
– Ваше Высочество, вы уже сделали это, сидя в своей ложе. Я получила самую большую благодарность. Был прекрасный вечер, и это благодаря присутствию и одобрению Вашего Высочества.
– Нет, нет. Благодаря красоте и таланту актрисы. Он с удовольствием рассматривал ее.
– Убейте меня, – сказал он, – но вы выглядите, как подросток, хотя никогда раньше я не встречал такого прелестного подростка.
Она слабо улыбнулась.
– Это удивительно, ибо я мать, и у меня трое детей.
– В таком случае, вы еще более удивительны, чем я думал.
– Ваше Высочество были бы весьма удивлены, увидев меня дома, в кругу семьи. Мистер Форд и я, мы оба очень любим свой дом.
– Вы не только самая прекрасная женщина, которую я когда-либо видел, но и самая сердечная и добродетельная, – он смотрел на нее с нежностью. – Вы должны знать, как я вами восхищаюсь.
– Я вовсе не уверена, что заслуживаю такого внимания Вашего Высочества.
– Это неправда, – ответил он. – Это я не смею просить о нем. Как только я увидел вас, я понял, что вы не ординарная актриса. Я хочу, чтобы вы знали: я убедился в этом в тот миг, как... как вы появились на сцене.
Она рассмеялась, так обычно она смеялась на сцене, когда играла своих сорванцов. «Очень трудно актрисам, – подумала она, – отвлечься от своих ролей. Они играют их в жизни так же хорошо, как и на сцене, и иногда в трудных ситуациях это помогает».
– Такой добрый, – говорила она, смеясь, – такой добрый.
– Скажите мне, – попросил он, – где вы живете?
– На Сомерсет-стрит, Портман-сквер. Достаточно далеко от театра. У меня есть крошечный дом в Ричмонде. Дети часто живут там. Мне кажется, что там особенно полезный воздух.
– Воздух в Ричмонде великолепен, – сказал он с явным удовольствием. – У меня там дом, так что мы соседи.
– Я чаще бываю в Лондоне, – напомнила она ему. – За исключением того времени, когда играю в Ричмонде, конечно.
– Да, да, – воскликнул он радостно, – все это так интересно!
– Я удивлена, что Ваше Высочество находит это интересным.
– Все, что касается вас, представляет для меня очень большой интерес.
– Это удивляет меня еще больше... но вы увидите, что ошибаетесь. Я интересна – во всяком случае надеюсь, что интересна, – только на сцене. В жизни я самая заурядная мать и... жена.
– Это так... очаровательно, – сказал он. – И я хотел бы узнать побольше о вашей интересной жизни. Не могли бы мы поужинать вместе?
– Ваше Высочество так добры, что, отказавшись, я рискую показаться неблагодарной, но...
– Но?
Ни тени самонадеянности, только искреннее разочарование.
– Меня ждут дома. Я уверена, что Ваше Высочество поймет.
– Если бы вы пошли со мной, вы стали бы думать о своей семье, беспокоиться?
– Боюсь, что да. И была бы плохим спутником для такого молодого и веселого принца, как вы.
– Без вас мне будет не до веселья.
– И все-таки Ваше Высочество меня извинит.
– Моя дорогая миссис Джордан, моя необыкновенная миссис Джордан, я хочу, чтобы вы знали с самого начала – ваше желание всегда будет моим.
Она не могла не признать, что он очарователен. Она слышала, что принц Уэльский такой же: когда ему нравилась женщина, он отбрасывал свою надменность и высокомерие и превращался в робкого и застенчивого воздыхателя. Очевидно, младший брат следует его примеру; даже если он и чувствовал себя униженным, это только пошло ему на пользу.
– Если Ваше Высочество извинит меня... мне надо идти.
Он был к этому не готов, размышляла она, чтобы актриса не приняла приглашения принца поужинать с ним. В глубине души он должен быть взбешен. По крайней мере, он с самого начала поймет, что она не будет принимать его приглашений. И ей не следует бояться, что он причинит вред ее карьере: для этого у нее слишком прочное положение и очевидная поддержка публики.
– Может быть, вы позволите мне отвезти вас домой. Моя карета ждет.
– Ваше Высочество настойчиво демонстрирует мне доброту, которой я не заслуживаю. Я уверена, что мистер Форд специально пришел в театр, чтобы мы могли вместе вернуться домой.
Он поклонился.
– В таком случае мне остается только поблагодарить вас за доставленное удовольствие провести с вами эти несколько мгновений.
Он все-таки проводил ее до Зеленой Комнаты, где, к ее большому удовольствию, Ричард ждал ее. Герцог поклонился, и она ответила реверансом. Когда он удалился, она подошла к Ричарду, наблюдавшему за ними с некоторым удивлением.
– Герцог Кларенс был на спектакле, – сказала она. – Он пришел за кулисы, чтобы похвалить меня.
– Прекрасно, – сказал Ричард.
Они вместе вышли на улицу к ожидавшей их карете. Дороти не переставала думать со злостью, что в течение всего разговора разыгрывала перед герцогом добродетельную матрону, а Ричард мог так легко сделать, чтобы она не играла, а действительно была ею.
Можно ли было назвать ее неразборчивой женщиной? Нет, конечно же, нет! Хотя она и имела троих внебрачных детей... Одного ребенка ей навязал Дэйли, двое других – плод ее союза с Ричардом, который клялся, что женится на ней. Она испытывала злость к этому человеку, которому готова была стать верной женой, которого любила всем сердцем и который благодаря ей жил в прекрасных, если не роскошных условиях. И несмотря ни на что, он не может сделать для нее только одного, о чем, он знает это прекрасно, она просит уже давно. Он был труслив и эгоистичен, по непонятной причине знакомство с герцогом Кларенсом сделало это более очевидным для нее.
По крайней мере, решила она, она не станет вести больше никаких разговоров с этим молодым человеком.
Однако в этом Дороти ошиблась, ибо на следующий вечер герцог снова был в балконной ложе, и не оставалось никаких сомнений в том, что единственная цель его визита – видеть миссис Джордан.
Он появлялся в театре каждый вечер и после спектакля проходил за кулисы. Они беседовали, как в первый вечер, потом она говорила ему, что мистер Форд ждет ее, чтобы ехать домой. Ему скоро это надоест, говорила она себе. Без сомнения, он настроен на более легкую победу. Однако он совсем не выглядел разочарованным, он всегда смотрел на нее с восхищением и не выражал неудовольствия ее отказом поужинать с ним.
Его внимание не прошло бесследно для Дороти, и ее игра стала даже более яркой и живой, чем прежде. Она не была точно уверена, кому в первую очередь старается доставить удовольствие – молодому человеку в балконной ложе или всем остальным зрителям в зале.
Однажды после спектакля он сказал ей:
– Вы находите меня не слишком настойчивым?
– Самым настойчивым театралом в зрительном зале, поверьте.
– Моя настойчивость не в том, что я хожу в театр, а в том, что я хожу в театр, чтобы восхищаться вами.
– Для меня это очень большая честь.
– И все же вы снова откажетесь поужинать со мной.
– Ваше Высочество, я хотела бы, чтобы вы поняли мое положение.
– Я понимаю его. Я разузнал о вас все, что смог. Я знаю, что вы привязаны к мистеру Форду и сохраняете верность ему в течение многих лет.
– Тогда вы понимаете, что я принадлежу к преданным и верным людям.
– Я вел бы себя точно так же. Тоже был бы преданным и верным.
– Я доказала свою верность, – сказала она с улыбкой, – и намерена ее сохранить.
– Я хотел бы иметь возможность доказать свою.
Он почти с благоговением накрыл своей рукой ее руку.
– Я не могу больше молчать, – сказал он. – Я вас люблю. С того самого вечера, когда увидел вас впервые. Если бы это было возможно, я бы просил вас стать моей женой. Но я не могу этого сделать. Мне пришлось бы просить согласия у моего отца, а он его никогда не даст.
Дороти не смогла сдержать горестной улыбки. Все повторяется сначала, но сейчас это правда. Будучи сыном короля, он имеет возможность занять трон, если у его старших братьев не будет законных детей, этот молодой принц станет королем. Его положение отличается от положения Ричарда, и она была с ним согласна.
– Но, – продолжал он, – хоть я и не могу жениться без разрешения короля, я могу совсем отказаться от женитьбы, – и я намерен так поступить. Для нас это будет браком... как совместная жизнь моего брата с миссис Фицгерберт. Я хочу жить достойно... как женатый человек, и быть верным одной женщине всю жизнь. Теперь, когда я встретил вас, я твердо уверен, что существует только одна женщина в мире, способная сыграть такую роль в моей жизни, и эта женщина – вы.
– Вы очень добры, – ответила она, – но я занята.
– Ричард Форд вам не муж.
– Мы поженимся в свое время, и он отец двух моих дочек.
– У нас с вами тоже могли бы быть дети. Она покачала головой.
– Я никогда не забуду, какую честь вы мне оказали, но я считаю себя женой мистера Форда, а ведь вы сами про меня сказали, что я – верная.
– Я никогда не перестану любить вас, – заверил он ее. – И я не перестану надеяться. Вы поужинаете со мной сегодня?
– Я должна отказаться, – смеясь, ответила она. – Меня ждут дома.
Уильям навестил брата в Карлтон-хаус и был принят Георгом в библиотеке, окна которой выходили в сад.
– Как красиво у тебя здесь! – воскликнул Уильям, усаживаясь в кресло и глядя печально в сад.
– Это само не растет, – напомнил ему принц Уэльский. – Я потратил уйму времени, понадобились советы архитекторов и мастерство художников, но, наконец, я устроился здесь не хуже, чем в Брайтоне. Ты давно не был в Павильоне, Уильям. Ты должен приехать. Как продвигается ремонт в Кларенс-лодж?
– Очень хорошо. Но я пришел не для того, чтобы говорить о домах.
– Не о домах? Тогда о чем же?
– О женщинах. Вернее, о женщине.
– Миссис Дороти Джордан?
– Откуда ты знаешь? Принц рассмеялся.
– Мой дорогой Уильям, неужели ты не знаешь, что за нами наблюдают тысячи глаз, нас слышат тысячи ушей, и тысячи перьев каждый день только тем и заняты, что стараются нас опорочить так или иначе. Я читал кое-что об одном восторженном молодом джентльмене, который не спускает глаз с маленького Пик-ля. Мне не очень долго пришлось гадать, о ком идет речь. Итак, ты послушался моего совета и поехал в Друри-Лейн. И там ты увидел прелестную миссис Джордан.
– Ты находишь ее прелестной? – Уильям счастливо рассмеялся.
– Я нахожу ее более, чем прелестной, – восхитительной!
– Я всегда говорил что ни у кого в Англии нет такого прекрасного вкуса, как у тебя!
– Мне остается только согласиться с тобой. И должен сказать тебе, что если бы я не был влюблен в Марию и так привязан к ней, то стал бы твоим соперником.
– Нет, пожалуйста, не говори так! Это приводит меня в ужас! Она никогда бы не смогла так сопротивляться тебе, как...!
– А как это ей удается сопротивляться тебе? Уильям понурил голову.
– Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Мне нужен твой совет, Георг. Она – удивительная женщина, она считает себя замужем за этим Фордом. У нее дети – двое от Форда и одна девочка от Дэйли, какого-то театрального наглеца, который заставил ее стать своей любовницей. Как видишь, я разузнал про нее все. И поскольку она считает себя женой Форда, она сохраняет ему верность.
– Что он за человек?
– Адвокат или что-то в этом роде... не слишком преуспевающий. Я слышал, что Дороти содержит всю семью.
– Она хорошая женщина, – сказал принц Уэльский, – и поверь мне, нет ничего более важного для мужчины – и для принцев, как мы, – чем хорошая женщина. Если бы я мог открыто жениться на Марии, я был бы самым счастливым человеком на Земле.
– И ты абсолютно верен Марии?
– Не в этом дело. Я Марию никогда не брошу. И она это знает. Я всегда буду к ней возвращаться, хотя у меня и могут быть увлечения – ты ведь знаешь, как я неравнодушен к женщинам, а среди них столько прелестных, и каждая хороша по-своему, но именно Мария – моя жена. Я не смог бы жить без Марии, как и она без меня.
– Я чувствую то же самое к Дороти, но я был бы ей всегда верен.
– Мы говорим на разных языках: я – женатый человек, ты же только собираешься жениться.
– Собираюсь жениться?
– Да, если судить по тому, как ты разговариваешь.
– Георг, она мне отказывает. Каждый раз она говорит мне, что будет верна своему Форду.
Принц Уэльский улыбнулся, вспоминая что-то.
– Я уговаривал Марию целый год... или даже больше. Она уехала за границу... и я был ей верен. Я писал такие нежные письма!
– Я совсем не так силен в письмах, как ты.
– И тебе этого вовсе не нужно, ведь она здесь.
– Я просто не знаю, что дальше делать.
– Из-за Марии я даже пытался покончить с собой.
– Ты считаешь, что я должен сделать то же самое из-за Дороти?
– Еще рано. Но не отказывайся совсем от этой мысли. Подумай, чем можно ее привлечь, и ты победишь в конце концов. Ты принадлежишь к королевской семье, а лишь немногие женщины могут устоять против этого. Кроме того, ты молод, хорош собой, и я уверен, что ты лучше можешь позаботиться о женщине, чем этот... как его...
– Ричард Форд.
– Лучше, чем он. Ты настойчив и никогда не отступай. Сейчас, когда я узнал, что ты влюблен в эту женщину, я стал обращать внимание на некоторые сплетни о ней в газетах. Актеры и актрисы считаются хорошей пищей для сплетен, как... мы. Я выяснил, что миссис Джордан и мистер Форд довольно часто ссорятся. Я уверен, что он не может предложить ей столько, сколько можешь ты.
– Она не из тех, кого покупают.
– Каждого человека можно купить так или иначе. Любовью, деньгами, славой. Но есть еще кое-что... У нее есть дети, и она хорошая мать. Будь я на твоем месте... Но я на своем. Через все треволнения я пришел к счастью со своей Марией, впрочем, у нас были другие обстоятельства.
