355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктория Холт » Богиня зеленой комнаты » Текст книги (страница 5)
Богиня зеленой комнаты
  • Текст добавлен: 16 октября 2016, 22:31

Текст книги "Богиня зеленой комнаты"


Автор книги: Виктория Холт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Дороти перевела разговор на театральные дела и свои будущие роли, ибо это было гораздо приятнее ей, чем обсуждать тему замужества. Она никогда не могла думать о семейной жизни без воспоминаний о кошмаре, связанном с Дэйли, и о том унизительном положении, в которое ее поставил Георг Инчболд. Мужчины для нее не существовали. Роли доставляли ей большее удовольствие.

В декабре, через два месяца после дебюта Дороти на сцене Друри-Лейн, умерла великая комедийная актриса Китти Клайв. Это казалось символичным – одна звезда закатилась, на ее месте взошла новая, и этой новой звездой стала Дороти Джордан, ибо слава Дороти была столь велика, что люди сравнивали ее и с Китти Клайв, и с Пег Уофингтон.

Именно в это время она встретила Ричарда Форда.

Встреча Дороти с этим молодым человеком была столь важной потому, что за короткий срок он заставил ее изменить свое мнение о мужчинах.

Он сильно отличался от всех мужчин, которых она встречала прежде, – молодой, нетерпеливый и пылкий; по его собственному признанию, он больше всего на свете хотел бы дать Дороти покой и счастье и готов посвятить этому всю жизнь.

Вскоре после первой встречи он сказал ей, что решил на ней жениться. Она напомнила ему о своей карьере: актрисе нелегко вести семейную жизнь.

– Почему? – поинтересовался он. – Многие актрисы замужем. Посмотрите на саму великую Сиддонс!

– Подумайте и о том, что ей пришлось на время оставить сцену из-за рождения ребенка.

– Она вернется такой же знаменитой, как и до своего ухода.

В действительности она не возражала против замужества, она только хотела быть уверенной в Ричарде. Печальный опыт с Дэйли и Георгом Инчболдом сделал ее очень осторожной. Но поскольку Ричард разбил все ее доводы против замужества, она позволила себе роскошь согласиться с ним. Она думала о нем как об отце для Фанни – кто может быть лучше? В нем были и нежность, и доброта – все, чего не было у ее собственного отца. Она думала и о других детях, которые у нее появятся, ибо, добившись материального благополучия, хотела бы иметь большую семью. Фанни, появившаяся на свет при таких тяжелых для нее обстоятельствах, была, несмотря на это, очень ей дорога. Как счастлива будет девочка в окружении братьев и сестер! И еще была мама, которая страстно мечтала лишь об одном, чтобы почувствовать себя счастливой, – о замужестве Дороти.

И все-таки она решила повременить – я должна быть абсолютно уверена, говорила она себе. Кроме того, несмотря на все недавние успехи, так ли прочно ее положение в театре, как кажется? Зрители ее очень любили, но она была окружена злобными завистниками, и как только вернется Сара, ей придется серьезно бороться за свое место. Они решили подождать, не говоря ничего никому; по театру уже поползли сплетни, а у нее было много недоброжелателей, готовых чернить ее по всякому поводу; кроме того, если Грейс узнает о намерениях Ричарда, она, конечно, приложит всё усилия, чтобы ускорить свадьбу.

Ричард был сыном доктора Джеймса Форда, совладельца Друри-Лейн; в отличие от Шеридана он участвовал в жизни театра исключительно как коммерсант. Он был богат, лечил королевскую семью и был с нею дружен; он вложил в театр большие деньги, чтобы помочь Шеридану, у которого никогда не было ни копейки.

Ричард жил в свое удовольствие и готовился стать адвокатом. Когда бы Дороти ни играла, он всегда был в театре и следил за ней, не отрывая глаз; вскоре всем стало ясно, что он в нее влюблен. Впрочем, не он один успел влюбиться в Дороти. Даже герцог Норфолк выражал восхищение ее игрой. Но Дороти не обращала на своих поклонников никакого внимания, только напоминала им, что она актриса и должна полностью принадлежать своей профессии; жизнь ее заполнена репетициями и новыми ролями. «Еще не время, – было ее постоянной отговоркой. – Прежде всего я должна быть абсолютно уверена, что у меня прочное положение в театре».

Ей предстояло играть мисс Хойден в «Путешествии в Скарборо» – версии комедии Ванбру «Неисправимый», переделанной Шериданом для своего театра. Эта роль давала ей возможность блеснуть – подвижная, молоденькая девушка, почти ребенок, без всяких предрассудков, веселая, чем-то напоминающая Присциллу в «Сорванце». Она твердо решила упрочить свое положение с помощью этой роли и выбросила все из головы.

Как только она появилась на сцене в мешковатом платье, которое, как и было задумано, болталось на ней и спадало с плеч, и ухарской шляпке, скрывающей прелестный беспорядок прически, зрители пришли в восторг. Шеридан, смотревший спектакль из заднего ряда партера, в этот момент был абсолютно уверен, что Дороти – едва ли не самая большая удача всей его театральной карьеры, впрочем, он уже давно уверял в этом Кинга.

В лондонских театрах не было серьезной традиции исполнения комедий. Трагедия пользовалась большей популярностью, и великая Сара была тому подтверждением.

– Спроси любого, – говорил Кинг Шеридану, – кто сегодня величайшая драматическая актриса, и тебе ответят – Сара Сиддонс. Публика всегда будет смотреть, как Сара умирает и произносит трагические монологи своим великолепным голосом. Наступит время, когда ей наскучат героини; вроде прыгающей по сцене мисс Хойден.

Кинг не был в таком восторге от Дороти, как Шеридан. Он считал ее взлет слишком быстрым, она была молода и привлекательна, это он признавал, но актриса должна играть. Он не стал бы уповать на ее молодость, тем более что, если верить поэтам, она скоро проходит, как, впрочем, и красота. Если Джордан намерена доказать, на что она способна, ей придется играть и трагедии.

Шеридан вынужден был согласиться, и Дороти с испугом узнала, что ей поручена роль Имоджен в «Цимбелине». Она не смогла возразить: ее положение в театре не допускало этого. Она не могла утверждать, что не справится с этой ролью, поскольку ни одна актриса не может себе этого позволить. Она сыграет Имоджен, но, просила она Шеридана, нельзя ли после «Цимбелина» ставить «Сорванца»: публика любит уходить из театра в хорошем настроении, а «Цимбелин» слишком серьезная пьеса. Когда опустится занавес после «Цимбелина», пусть он поднимется для «Сорванца»: публика будет рада получить за свои деньги как можно больше.

Шеридан знал свою актрису и энергично ее поддержал: он уступил Кингу с «Цимбелином», теперь он намерен уступить Дороти с «Сорванцом».

Итак, после «Цимбелина» давали «Сорванца», и какой удачной находкой это оказалось! Она сыграла Имоджен весьма посредственно, и как могло быть иначе, если ее душа не лежала к этой роли? Она не была создана для трагедии, она была комической актрисой и знала это. Публика тоже должна это знать и принимать, как данность.

Зрители, слегка разочарованные тем, что новый идол не оправдал их ожиданий, вскоре хохотали над проделками Присциллы-Сорванца, которая была даже более заразительной и веселой, чем всегда. У нее не было другого выхода, как попытаться сгладить впечатление от Имоджен исполнением роли Присциллы, и это ей удалось.

На следующее утро все газеты писали о миссис Джордан в роли Присциллы: «В комедии миссис Джордан взяла реванш за неудачу в трагедии, зрители смеялись без передышки. В лице этой актрисы владельцы Друри-Лейн имеют наиболее ценное приобретение», – писала «Морнинг Кроникл».

– Спасена, – закричала Дороти, прочитав газету в обществе Грейс и Эстер. – Мне придется сопротивляться этим трагическим ролям всеми силами. Понятно, что я никогда не смогу соперничать с Сиддонс. Все будут смеяться, если я начну бить себя в грудь, рыдать и страдать, как это делает она. Ведь в жизни никто не ведет себя так, как она на сцене.

– Но это называется «она играет», – поддержала преданная Грейс.

– Что так и есть на самом деле, моя дражайшая матушка!

Итак, в тот момент все было в порядке, но могла ли она думать о замужестве, когда ей предстояло сделать так много? Она была влюблена, теперь она не сомневалась в этом, и была уверена, что, выйдя замуж за Ричарда, будет думать только о том, чтобы семья не страдала от ее обязанностей в театре, она поставит крест на своей карьере, и так легко будет потерять все, чего она добилась с таким трудом: недавний случай с Имоджен это ясно показал.

Миссис Сиддонс вернулась на сцену после рождения ребенка – ангел мщения, готовый защищать Музу Трагедии от ненавистной комедиантки.

– Во что превратится театр, если это продолжится? – вопрошала она Кинга и Шеридана, приняв одну из поз, приводящих публику в восторг. – Он превратится в балаган.

Кинг был склонен согласиться с нею, Шеридан пожал плечами.

– Сейчас, когда вы вернулись, моя дорогая Сара, – сказал он, – вы можете возродить их интерес к трагедии и показать, что они предпочитают вас, а не маленькую Джордан.

– Их не потребуется уговаривать слишком долго. Но публика настаивала на своем – она ясно дала

понять, что ей нужен смех, а не слезы.

– Если они хотят смеяться, – сказала Сара, – я готова сыграть какую-нибудь из своих легких ролей. Я сыграю Порцию. Она им всегда нравилась.

Но как ни была Сара великолепна, как ни было прекрасно ее лицо – фигура ее пострадала от беременностей, к тому же она всегда была громоздка, – как бы ни завораживал ее голос, в ней не было мальчишеского озорства Дороти Джордан, и публика продолжала ломиться именно на спектакли Дороти.

Даже Кинг вынужден был признать, что театру нужны деньги, и «Сорванец» стал признанным дивертисментом. Принц Уэльский смотрел его дважды в неделю. Его сопровождала миссис Фицгерберт, и они сидели в своей ложе, смеясь и аплодируя. Критик писал в «Морнинг Пост»: «Сорванец» обязан своим успехом исключительно миссис Джордан, ее вдохновенному исполнению, и следует признать, что мы не видели более совершенной игры в ролях подобного плана. Поэтому не вызывает сомнения, что этот маленький смешной дивертисмент будет нравиться публике, несмотря на разборчивость некоторых критиков, которые из опасения показаться вульгарными, не могут смеяться от души».

Нет, ее власть слишком велика, чтобы кто-то мог ей помешать. Она может дать людям то, чего они хотят и за что готовы платить, и ни придирчивые критики, ни завистливая актриса не остановят ее. «Мадам Сара должна понять, что свет не сошелся на ней клином и что она не единственная актриса на сцене», – торжествующе отметила Грейс. Дороти улыбнулась ей с благодарностью. Какое счастье, что у нее такая любящая и заботливая мама!

Однажды утром, когда Дороти еще спала, – накануне она поздно вернулась из театра – Грейс вошла к ней в комнату, глаза ее горели от возбуждения. Она села к Дороти на кровать и закричала:

– Как тебе это нравится? Георг Инчболд в Лондоне. Он приехал вчера вечером. Не сомневайся, сегодня он заявится к нам.

Дороти поморщилась.

– Ну и что с того?

– Что с того? Он приехал повидать тебя, не сомневайся.

– Я не умираю от желания его видеть. Грейс, которая все понимала, рассмеялась.

– Он не стал бы проделывать такого путешествия просто так, – она слегка хитрила, – и я не удивлюсь, если он сделает тебе предложение.

– Не знаю, какое предложение он может мне сделать. Он не владелец театра, да и что может быть лучше Друри-Лейн? Разве что Ковент-Гарден? Но я слышала, что Гаррис собирается пригласить туда миссис Браун играть в «Деревенской девушке».

– Старый болван, – воскликнула Грейс. – Лондон ее никогда не примет. К тому же она слишком стара.

– Она очень славная артистка. И ты должна помнить, как я часто смотрела на нее в роли Пегги.

– Она сделает большую глупость, если согласится, а Гаррис – болван, что приглашает. Против тебя у нее нет никаких шансов! Встань, пожалуйста, надень что-нибудь нарядное, а Эстер тебя причешет. Я абсолютно уверена, что Георг скоро появится.

– Успею, когда появится. И Грейс согласилась.

«Господи», – думала Дороти, она надеется, что он приехал сделать мне предложение и что я готова его принять! Неужели она думает, что у меня совсем нет гордости? К сожалению, я уверена, что моя дорогая мама считает все не существенным по сравнению с удачным замужеством. Действительно удачным! Он готов жениться на двенадцати фунтах в неделю и практически сделанной блестящей театральной карьере. Тридцать шиллингов в неделю и полная неопределенность его не устраивали».

Вошла Эстер.

– Тебе помочь одеться, Долл?

– Спасибо. Я чувствую себя очень важной с собственной горничной!

– Ты и должна. Что бы мы без тебя делали? Ты ведь знаешь, я счастлива, когда могу быть полезной тебе.

– Дорогая старушка Эстер! Я только что думала о том, как мне повезло с вами. Я так счастлива в своей семье! И зачем нам нужен этот сомнительный господин?

– Георг всегда был предусмотрительным, и ты это знаешь.

– А мама так беспокоится по поводу моего замужества, что готова выдать меня за него.

– Ты ведь знаешь, какая она. Она волнуется, ей кажется, что тебя всюду подстерегают опасности. Какое платье ты наденешь?

– Голубое. Замужем можно оказаться в еще большей опасности, если у тебя есть дети, которых надо кормить.

– Ты никогда не объяснишь этого маме. Кроме того, ей нужна респектабельность.

– Наверное, это покажется тебе странным, но и мне самой она тоже нужна. Я думаю, в этом виноват Дэйли.

– Не думай об этом.

– Я и не думаю. Но когда Сиддонс шествует по театру, уверенная в своей гениальности, в том, что она – лучшая трагическая актриса, довольная своим маленьким, кротким мужем и детьми, своей безупречной репутацией, признаюсь, я ей слегка завидую.

– Ради Бога, Долл, еще не хватает только, чтобы и ты начала завидовать! И без тебя кругом достаточно завистников!

– Пойми, у меня есть Фанни, и... она незаконнорожденная. Это помеха для ребенка. О, да, мне было бы легче, будь я замужней женщиной.

– Значит ли это, что ты собираешься принять предложение Георга?

Дороти грустно улыбнулась.

– Нет, я не думаю, что ты его примешь, – сказала Эстер твердо.

«Похоже, что ей что-то известно про Ричарда, – думала Дороти. – Впрочем, скоро все узнают: она решила, что у нее должно хватить сил и на карьеру, и на семью».

Георг шумно приветствовал ее.

– Боже мой, Дороти, вы стали еще прекраснее!

– Спасибо. Это лондонский воздух, его заслуга.

– Успех, – бормотал Георг, – я всегда знал, что вас ждет успех, Дороти. На вас это было написано!

– Вы действительно всегда это знали, Георг? Я помню времена, когда вы очень серьезно были озабочены возможными трудностями актерской карьеры.

– Это действительно удел многих артистов, Дороти, но не ваш, вы – исключение.

– Я всегда была честолюбива.

– Это должно быть восхитительно, когда о тебе говорит весь Лондон, и тебе приходится играть перед королевской семьей! Действительно чудесно! Но не забудьте, в жизни есть не только это... Любовь, супружество...

– Я помню об этом, Георг, – ответила она мягко. Он попытался взять ее за руку, но она отдернула ее.

– Я знаю, вы все та же Дороти, которая играла у Уилкинсона.

– Ошибаетесь, Георг. Я изменилась. Мы все изменились. И вы тоже, и вы это знаете. Мне кажется, сейчас вы по-другому смотрите на некоторые вещи.

– Мы становимся мудрее.

– Вы всегда были мудрым, Георг. И мне очень пригодилось то, что я это понимала.

– Дороти, я был ужасно несчастен, когда вы уехали. Единственной радостью было слышать о ваших успехах. Моя мачеха не сомневается в том, что выбудете великой актрисой.

– Зарабатывающей двенадцать фунтов в неделю, – вставила Дороти. – Это немного лучше, чем тридцать шиллингов, не так ли?

– И это еще не предел. Вы будете так же богаты, как знамениты.

– Я должна содержать семью.

– И вы всегда будете заботиться о тех, кто от вас зависит.

Она почти откровенно смеялась над ним, она продолжала издеваться, чтобы он почувствовал все ее презрение.

Он рассказывал ей, как следил за ее карьерой, как восхищался, как тревожился – правда, не слишком, потому что был всегда уверен в ее успехе, – а просто как коллега, артист, который тоже знает, что такое публика, от которой зависит твое будущее.

– Дороти, – сказал он, – когда вы уехали, я понял, что потерял. Я не должен был отпускать вас.

– Тогда я не приехала бы в Лондон, и не было бы этого успеха.

– Вы все равно добились бы его. Вы великая актриса. Но вам нужен кто-то, кто станет о вас заботиться. Как я был бы счастлив, если бы вы выбрали меня!

– За это время вы научились думать совсем по-другому.

– Я хочу, чтобы вы стали моей женой, Дороти. Разлука с вами помогла мне это понять.

– Не так разлука со мной, как мои двенадцать фунтов в неделю. И перспективы. Вот что заставило вас передумать, Георг Инчболд! Неужели вы считаете меня такой дурой?! Я прекрасно понимаю вас. И вот вам мой ответ: вам никогда не видать успеха на сцене, если вы не можете играть лучше, чем сейчас, передо мной! Тщеславный поклонник, который узнал, что в прошлом нищая провинциальная актриса стала богатой и знаменитой. И он ее умоляет стать его женой. Георг, вы глупец. Я никогда не выйду замуж за глупца, я скорее предпочту расчетливого, бесхарактерного интригана.

– Дороти!

– Занавес, – сказала она, – эта маленькая драма окончена. Отправляйтесь обратно в Йорк, Галль... или Лидс... где вы сейчас играете? Ваше предложение отклонено самым решительным образом.

Георг попытался протестовать, но она смеялась над ним, и поскольку он не торопился уходить, сама вышла из комнаты.

Она решила: когда Ричард в очередной раз попросит ее стать его женой, она согласится. Он не заставил себя долго ждать, и она приняла его предложение. Он сказал ей, что чувствует себя самым счастливым человеком в Лондоне. Он всегда будет любить ее, он готов посвятить ей всю свою жизнь, потому что знает: без театра она никогда не будет счастлива.

– Я хочу, чтобы моя мама первой узнала о нашем решении. Я уверена, что она будет очень рада.

– И после этого я скажу своему отцу. До тех пор, пока они не узнают, это должно оставаться тайной.

Они отправились на Генриетта-стрит, и когда Грейс узнала новость, она была вне себя от радости: теперь понятно, почему Дороти выгнала Георга Инчболда! И все это время она была влюблена в Ричарда Форда и держала это в секрете! Когда будет свадьба? Грейс предпочла бы, чтобы ее не очень откладывали.

– Я думаю, что после гастролей на Севере, – сказала Дороти.

– Так долго ждать!

– Господи, мама, разве это долго?

Ричард искренне сказал, что согласен с матерью Дороти и тоже считает, что не следует ждать так долго. Грейс принесла вино, и они выпили за будущее. Это был счастливый вечер.

Ричард покинул Генриетта-стрит в смятении: он любил Дороти, очень хотел жениться на ней, но боялся признаться отцу в том, что сделал предложение, и оно принято.

Его отец был богатым и честолюбивым человеком, и Ричарду было известно, какие надежды он связывает с удачной женитьбой сына. У Ричарда были прекрасные перспективы, ему предстояло занять место в адвокатуре, что с деньгами отца и его связями при дворе было не так уж сложно. Отец часто внушал ему, что первый шаг к достижению успеха – правильный выбор невесты. Было несколько богатых и влиятельных семейств, куда Ричард мог бы войти.

Ричард не был очень решительным человеком, он был предан Дороти, считал ее лучшей актрисой в мире, был счастлив видеть ее на сцене, общение с ней доставляло ему радость, и он страстно желал сделать ее своей женой. Если бы его отец не был столь честолюбив!

Однако теперь он сделал предложение, и оно принято. Он должен сказать об этом отцу. Он твердо обещал Дороти жениться на ней, и ничто, убеждал он себя, не заставит его нарушить данное слово. Дороти – единственная женщина в мире, которую он хотел бы видеть своей женой!

Когда в тот вечер Ричард обедал с отцом, было очень заметно, что он чем-то взволнован. Он плохо ел, нервно вертел в руке рюмку, то и дело пытался что-то сказать, но каждый раз замолкал.

Доктор Форд, однако, прекрасно догадывался, в чем дело. Шеридан рассказывал ему, что юный Ричард уже в течение нескольких месяцев не вылезает из театра и всегда сидит в одной из балконных лож, когда выступает Дороти Джордан. Шеридан не сомневался в том, что юноша питает нежные чувства к его маленькой актрисе, и это его не удивляло: она была очаровательна, умна, наделена чувством собственного достоинства. Шеридан только никак не мог понять, как до сих пор какой-нибудь герцог или граф, на худой конец – баронет, не утащил ее в какое-нибудь маленькое любовное гнездышко. Шеридан не сомневался, что, несмотря на свою любовь к миссис Фиц, принц Уэльский не обошел своим вниманием и Дороти. Однако эту малышку никак нельзя было назвать неразборчивой, она действительно очень добродетельная леди: после того неверного шага, стоившего ей появления на свет мисс Фанни, она сказала себе: «никогда в жизни». Шеридан склонялся к мысли, что она могла бы согласиться только на замужество.

– Наша несравненная Сара задает в театре исключительно нравственный тон, – добавлял он.

Доктор Форд вспоминал все это, наблюдая за поведением сына. Если Ричард свалял дурака, это надо немедленно пресечь.

– Как только ты получишь звание адвоката, я смогу предоставить тебе самому заботиться о своем благополучии. У тебя прекрасное будущее, мой сын. В этом не может быть сомнений. Разумеется, тебе придется работать. Нельзя каждый вечер проводить в театре... Кто-то недавно рассказал мне, будто его сын влюбился в какую-то актрису... Тайком женился на ней... Именно женился... Его жизнь кончилась. Этого никто не одобрит, все его планы рухнут. Представь себе, что их ждет. Любовь быстро кончится, а на что они станут жить, когда появятся дети? Можешь не сомневаться – глупый мальчишка будет лишен наследства. Я твердо знаю, что он ничего не получит, – я сам поступил бы точно так же, да, если бы ты пришел ко мне и сказал, что сморозил подобную глупость, я бы сделал то же самое. Не сомневайся. Что с тобой? Я тебя напугал?

Ричард ответил робкой улыбкой. Как после всего этого он мог сказать отцу, что помолвлен и собирается жениться на Дороти Джордан?

Потом он пытался объяснить Дороти:

– Это разобьет его сердце. Он никогда с этим не примирится. Он рассказал мне о молодом человеке, который из-за женитьбы был лишен наследства. Он сказал, что поступил бы со мной точно так же.

– Похоже, – сказала Дороти, – что ему кто-то рассказал про нас.

– Я не знаю, кто. Мы никому не говорили. Я даже не смог сказать ему пока... пока... чего же нам ждать? Вы любите меня, Дороти, и любите достаточно сильно, чтобы не бросить из-за этого. Как только я начну зарабатывать деньги в адвокатуре, мы сможем пожениться. Как только я перестану зависеть от отца.

Он выглядел таким юным и беспомощным, что ей стало его жалко. Она не принадлежала к числу женщин, любящих роскошь и показные торжества, но ей очень хотелось, чтобы и у нее была красивая свадебная церемония, чтобы у Фанни был отец и будущие дети рождались без клейма «внебрачные». Все это она ему и сказала; он плакал и умолял: он понимает ее, они вместе снимут дом, она станет миссис Форд, они будут жить так, словно поженились. Никакой разницы, только не будет брачной церемонии. Со временем ему удастся убедить отца, но сейчас старик не станет его слушать, потому что считает своего сына слишком юным. Через несколько месяцев все изменится, но... он не хочет ждать, его влечет к Дороти, она ему нужна... сейчас.

Дороти не могла торговаться, когда речь шла о любви, а она его любила. И только вновь увидев Георга Инчболда, поняла, как сильно.

Они больше не будут ждать. Он дал ей торжественное обещание жениться, как только это станет возможным. А пока они смогут спокойно жить на его личные деньги и на ее жалование. Они строили другие планы, но и этот выход из положения был не так уж плох. Так Дороти и Ричард стали любовниками.

Грейс переживала жестокое разочарование: все шло к тому, что ее заветному желанию не суждено было сбыться.

– Они любят друг друга, мама, – убеждала ее Эстер, – и хватит Дороти быть одной. Я уже стала бояться, что Дэйли навсегда отвратил ее от мужчин. Мне кажется, она хочет быть с Ричардом.

– Пусть будет так. Она уже сейчас неплохо зарабатывает, и я надеюсь, что и в будущем она сможет обеспечить себя.

– И нас тоже, – ответила Эстер.

– Ричард тоже не из бедных.

– Я уверена, что он женится на ней, когда сможет. Они искренне любят друг друга.

На этом они и успокоились.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю