Текст книги "Богиня зеленой комнаты"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
– Почему вы так добры ко мне, миссис Джордан? Почему вы меня спрятали здесь?
– Может быть, потому, что вы молоды, а молодым всегда трудно. Может быть, потому, что у меня есть дочь – она так же упряма, как вы, такая же тщеславная... завистливая. Откуда мне знать, почему? – Она улыбнулась. – Ужасный вечер. Когда вы немного отдохнете, уезжайте из Лондона ненадолго. Потом, когда все забудется, я думаю, это случится скоро, возвращайтесь к отцу, признайтесь ему во всем и... будьте хорошим адвокатом.
– Я никогда не забуду вашу доброту, миссис Джордан.
Она ответила ему улыбкой и сказала, что очень устала и хочет лечь спать. На следующее утро юный Уильям Ирланд покинул ее дом, и она никогда в жизни его больше не видела.
РОЖДЕНИЕ ДОЛГОЖДАННОГО РЕБЕНКА
В течение лета и осени все с нетерпением ждали, когда же родит принцесса Уэльская, и с наибольшим нетерпением – сам принц. Он был очень возбужден и часто приезжал в Питерсгем-лодж.
– Она должна родить, – кричал он. – Я не знаю, что мне делать, если случится что-нибудь плохое. Я не смогу приблизиться к ней снова, а они будут меня заставлять. О, Уильям, какой ты счастливчик! Ты даже представить себе не можешь, как тебе повезло. Никто не знает, что значит быть женатым на этом... чудовище!
Он играл со своим тезкой, маленьким Георгом. Мальчик очень любил эти игры: дядя, ярко одетый, позволял кататься на себе верхом и добродушно отвечал на детскую болтовню.
– Принц любит детей, – говорила Дороти Уильяму. – Он будет гораздо счастливее, когда появится ребенок. И не только потому, что нужен наследник, а потому, что он станет отцом.
Волнующее событие произошло в ноябре. Король ехал в парламент, и люди, стоявшие вдоль улиц, смотрели на проезжавшую мимо карету. Нельзя сказать, что в толпе были только его приверженцы, многие пришли, чтобы напомнить королю о своих претензиях – низком жаловании, высоких ценах на хлеб. Король вынужден был считать каждый пенни, казна была пуста, и большие долги могли быть покрыты только за счет налогов. Огромные долги принца Уэльского, ставшие известными перед его женитьбой, потрясли многих. Было слишком много богатых и слишком много бедных. Нельзя было не думать о трагедии, которая произошла во Франции, и король часто спрашивал себя, возможно ли такое в его стране.
До короля долетали крики «Долой королей!», но он делал вид, что ничего не слышит. Его нельзя заподозрить в трусости. Король Георг будет исполнять свои обязанности всегда. Проблема была в том, что он не всегда знал, что именно следует делать. Когда карета проезжала мимо одного нежилого дома, раздался выстрел. Пуля не попала в карету, но король не сомневался в том, что она предназначалась ему. Он не пошевелился, сидел прямо, не глядя по сторонам.
– Ваше Величество, – обратился к нему шталмейстер, сидевший вместе с ним в карете, – не считаете ли вы, что нам следует вернуться?
– Зачем, а? – спросил король. – Выстрел? Если пришло мое время, значит, оно пришло. Все в руках Божьих, и я вручаю ему свою жизнь. Если он не захочет ее спасти, значит, она не будет спасена.
Его спокойствие подействовало на всех, и они продолжили путь. В парламенте он вел себя так, словно ничего не произошло, но обратная дорога оказалась еще ужаснее: карету забросали камнями, и один угодил королю в руку. Пуля просвистела у него над ухом и застряла в обивке кареты. Король посмотрел на нее.
– Немного пониже, и конец Георгу Третьему, – сказал он.
Вернувшись в Сент-Джеймс, он застал королеву и дочерей в возбужденном состоянии. Им уже было известно, что в короля стреляли, и они с нетерпением ждали его возвращения.
– Вы видите, что я цел и невредим, – сказал он. – Нет еще Божьей волн на то, чтобы я умер.
Королева послала за Уильямом, и когда он приехал, обняла его не слишком горячо. В этом не было ничего необычного. Королева не испытывала большой привязанности ни к кому из своих детей, кроме принца Уэльского; она проводила много времени в обществе дочерей не потому, что любила их, а потому, что не хотела оставлять без присмотра. Она была недовольна Уильямом, который, в некотором смысле, забросил семью. Он жил в своем питерсгемском доме вовсе не так, как подобает королевскому сыну. Казалось, однако, что он вполне доволен этой жизнью, очень редко появлялся при дворе и вел себя, как заурядный сельский житель.
«Все из-за этой актрисы», – думала королева. Как мать и как английская королева, она не одобряла этой связи.
– Ты слышал, Уильям, что случилось с Его Величеством на обратном пути из парламента?
– Да. Об этом все говорят. Я надеюсь, что Его Величество не пострадал.
– Его Величество всегда исполняет свой долг. А в данном случае его долг заключался в том, чтобы не обращать внимания на действия маньяка. Я хотела бы, чтобы все члены семьи так же осознавали свой долг.
– Я думаю, что все способны выполнить свой долг, когда возникает необходимость.
– Я очень рада слышать это от тебя, ибо очень возможно, что именно тебе придется исполнить свой долг.
Уильям посмотрел на нее с тревогой.
– Да, – продолжала она, – если бы эта пуля убила твоего отца...
– Не приведи Бог, – воскликнул Уильям.
– Воистину, не приведи. Было бы ужасно... но даже сейчас... при том состоянии здоровья отца...
– Разве он болен?
– Будем откровенны, Уильям. Болезнь отца шесть лет назад дала очень серьезный повод для волнений. И тебе должно быть хорошо известно, как и всем нам, что он полностью не поправился с тех пор. Это может повториться... и тогда...
Уильям начал испытывать беспокойство. Об этом его мать никогда раньше не говорила. Наверное, она делает это сейчас с какой-то целью.
– Скоро должен родиться этот ребенок. Если все пройдет благополучно, я вздохну с облегчением. Если нет...
– Но ведь все идет хорошо. Я слышал, что у Каролины прекрасное здоровье.
– Рождение ребенка всегда неизвестность. Я молюсь о том, чтобы Каролина родила здорового мальчика... или девочку. Но если не случится...
– Пожалуйста, не говорите об этом.
– Ты – суеверный матрос! Не будь дураком, Уильям. Надо смотреть на жизнь реально. Если что-нибудь будет не так, Георг никогда не станет снова с ней жить. И я могу сказать, что понимаю его. Она просто... невозможна. Ненормальная, по-моему. Во всей Европе нельзя было найти принцессу, менее подходящую твоему брату. Если бы он послушался меня... Но сейчас уже слишком поздно. Он сказал, что выполнил свой скорбный долг. Если эта попытка не удастся, других никогда не будет. И было бы жестоко требовать их от него.
– Может быть, он передумает?
Королева рассмеялась, но смех ее был безрадостен.
– Жена Фредерика не может иметь детей... и он не хочет с ней жить. Я хочу напомнить тебе, что следующий – ты. Если Каролину постигнет неудача, тебе придется выполнить свой долг, Уильям.
– У меня еще есть братья.
– Ты следующий по возрасту.
– Я уверен, что один из младших...
– Как ты думаешь, сын мой, за что тебя содержит государство, если не за то, что ты исполнишь свой долг перед ним, когда потребуется? Твоя частная жизнь позорна. Неужели никто из вас не может жить прилично?
Уильям вспыхнул.
– Уверяю вас, что именно так я и живу со своей семьей.
– Твоя семья! Кто она? Актриса, которая никогда не была замужем, но завела детей еще до того, как ты ее подобрал! Незаконные дети.
– Ваше Величество, я вынужден просить вас, не говорить об этой леди в таком тоне.
– Сентиментален так же, как и суеверен. Прекрасно, Уильям. Будь суеверным, будь сентиментальным. Но до тех пор, пока ты помнишь, что при необходимости тебе придется выполнить свой долг. На самом деле это все, что я хотела тебе сказать.
– Я хотел бы повидать отца прежде, чем уехать.
– Зачем? Попросить его обеспечить содержание твоей любовнице и подыскать тебе подходящую невесту?
– Я хотел бы справиться о его здоровье.
– Он не так хорошо себя чувствует, чтобы принять тебя.
– Я полагал, по вашим словам, что выстрел не причинил ему вреда.
– Мой дорогой Уильям, он часто плохо себя чувствует. Эти приступы случаются постоянно. Я знаю свой долг. Он заключается в том, чтобы защищать его от сыновей, один вид которых приводит его в волнение и вызывает очередной приступ. Нет, Уильям, тебе нельзя видеть короля. Ступай домой и подумай о том, что я тебе сказала. Если Каролина не родит наследника престола, тебе придется крепко задуматься над своей жизнью.
Уильям резко поклонился и вышел.
Дороти сразу же заметила, что он взволнован. Она знала, что он был у королевы, и не сомневалась, что ему высказывались претензии по поводу их отношений.
– Расскажите мне, в чем дело, Уильям, – сказала она, – это касается нас?
Он грустно кивнул головой.
– Королева требует, чтобы мы расстались?
– Это не совсем так. Конечно, она против. Она просто напомнила мне о моем долге. Если с Каролиной что-нибудь случится, Георг не будет снова с ней жить, он поклялся в этом. Его ничто не заставит. И не останется никакой надежды на наследника, потому что у
Фредерика тоже не будет детей. Он отказывается жить со своей женой. Моя мать напомнила мне, что нужен наследник престола... безотлагательно. Она сказала, что я...
– Уильям... у вас ведь два старших брата...
– Оба они отказываются. Остаюсь я.
– А почему вы не можете отказаться?
– Потому что... одному из нас придется...
– Значит, если не будет ребенка...
– Мне придется... я буду должен... ради Георга.
– А что Фредерик?
– Они уверены, что у герцогини Йоркской не может быть детей.
– Но принц Уэльский должен жить со своей женой. Для этого он и женился на ней.
– Он не может. Он будет ждать от меня жертвы... И родители тоже... Именно это и хотела сказать мне королева.
– А мы... – спросила она чуть слышно, – наши дети... Георг, маленький Генри...
Он принялся ее нежно целовать, утешать.
– Я всегда буду о вас заботиться. Но мне не придется. Каролина должна родить ребенка.
– А если что-нибудь случится?..
Дороти думала: «Тогда конец. Я знаю это. И он хочет, чтобы я это знала. Он хочет меня подготовить. А еще совсем недавно он говорил, что никому не удастся заставить его жениться. «Если они не разрешат мне жениться на том, на ком я захочу, по крайней мере, им не удастся заставить меня жениться против моей воли».
Он изменился. Она не сомневалась, что он уступит давлению родителей и братьев. Ей было очень грустно: он изменился. Он уже не был тем страстным любовником, для которого ничего не существовало, кроме нее. Он был предан ей и детям, он был бы хорошим мужем и отцом, если бы это было возможно. Но он изменился. Она была испугана: жизнь менялась, немного перемен здесь, немного – там, и постепенно все станет по-другому.
«Мои дети, – думала она, – три маленькие девочки и два маленьких мальчика. Я должна думать о них, прежде всего о дочерях, потому что о своих сыновьях он, конечно, позаботится. Ей надо продолжать работать. Она не может позволить себе потерять контакт с публикой. Она должна позаботиться о будущем, чтобы девочки ни в чем не знали нужды». Она думала о той спокойной и устроенной жизни, о которой часто мечтала: иметь свой дом, посвятить себя мужу и детям, забыть о театре, забыть запах грима и свечей, триумф и провалы, аплодисменты и шиканье, комплименты и зависть. Суждено ли ей когда-нибудь это?
Надо беречь деньги. Надо экономить. Иначе ей не прожить. Иначе девочки могут оказаться в нужде. Уильям не станет задумываться о будущем, он немного наивный и хочет быть честным. Сейчас он успокоил себя тем, что страх потерять ее может оказаться напрасным, и, сделав это, не хочет больше ни о чем думать, он говорит: «Не надо беспокоиться, у Каролины все идет, как надо. Родится здоровый мальчик, вот увидите».
«Даже если так оно и будет, – думала она, – ничто уже не изменит самого факта его внутренней готовности вступить в брак ради рождения наследника, подчиниться воле родителей. Он уже смирился с этим и подготовил ее... И если это произойдет, что будет с нами?»
Он старался забыть неприятную тему. Ему придется выполнить свой долг, и этим все сказано. Она старалась не усугублять его беспокойства – разговор с матерью и без того был для него достаточно тяжелым. Лучше было забыть об этом и считать, что все в порядке.
Холодным январским днем принцесса Уэльская родила девочку, которую назвали Шарлоттой. Конечно, они все надеялись, что будет мальчик, но в Англии не было Салического закона, и девочки могли наследовать корону так же, как мальчики. Способность женщины управлять государством превосходно доказали две великие королевы – Елизавета и Анна, при которых владения Англии заметно расширились.
Шарлотта имела все права на трон, и если у ее родителей не будет больше детей, в один прекрасный день она станет королевой Англии. Шарлотта с момента рождения была ребенком, которому радовались все: принцесса, потому что стала матерью, принц – от сознания выполненного долга, подданные, потому что не только не возражали против королевы, но, напротив, предпочитали женское правление.
На душе у Дороти стало немного легче. Возможная женитьба Уильяма временно отодвинулась. Ей казалось очень странным, что своим покоем она обязана новорожденной инфанте в Карлтон-хаус, которая лежит в своей колыбели, не подозревая, какая она важная персона.
К счастью, девочка была здоровой; когда ей исполнилось три месяца, принц Уэльский сообщил жене письмом, что считает их расставание свершившимся фактом и впредь, ни при каких обстоятельствах, не намерен вступать с нею в какие бы то ни было отношения. В письме была одна фраза, которая звучала угрожающе: «Даже, если с моей дочерью произойдет какое-нибудь несчастье, чего, надеюсь, Провидение не допустит, я не нарушу никогда своего слова предложением супружеских отношений».
Уильям прекрасно понимал значение этих слов и сказал об этом Дороти. Оба они понимали, что это значит: если не станет принцессы Шарлотты, Уильям должен будет жениться. Сознавать это было тяжело, но Дороти знала, что период безоблачного счастья закончился, они пережили медовый месяц, и наступила пора, когда реальная жизнь напоминала о себе. Как права была ее мать, когда больше всего хотела, чтобы ее дочь вышла замуж. Гарантии необходимы, иначе невозможно чувствовать себя спокойно. У меня их никогда не будет, думала Дороти, но я должна позаботиться, чтобы они были у моих дочерей.
ТЕАТРАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ
Деньги! Она должна зарабатывать и копить их, чтобы обеспечить девочек, когда наступит время выдавать их замуж. Ее дочерям понадобится более солидное приданое, чем другим, потому что они – внебрачные дети.
Ей предстоял бенефис, и, надеясь использовать его как можно лучше, Дороти выбрала роль Офелии, не имеющую ничего общего с ее прежними комедийными ролями. Однако она верила в успех и сообщила о своем выборе заранее, не предполагая, какую бурю он вызовет.
Приехав в театр и узнав, что ее ждет Шеридан, она поняла: что-то случилось. В кабинете, кроме Шеридана, она увидела разгневанного Кембла, который кричал:
– Офелия! Это невозможно! Это недопустимо!
– Вы что, боитесь, что я отвлеку внимание от вашего Гамлета?
Дороти тоже начала кричать. Кембл выпрямился и принял такую позу, словно уже находится на сцене в роли Гамлета.
– Я не боюсь этого, мадам. Я еще не дошел до такого абсурда.
– А что в этом абсурдного? Я – актриса, и не так уж много есть ролей, которые мне не по зубам.
– В «Гамлета» невозможно вставить комедию, к тому же Офелия не сможет подняться с речного дна, чтобы спеть что-нибудь или сплясать ирландский танец.
– Я не намерена делать ничего подобного! И вы увидите сами!
– Я ничего не увижу, потому что вы не будете играть Офелию на своем бенефисе.
– Прошу вас, объясните, почему, ведь я выбрала эту роль?! Разве актрисы не имеют права выбирать роли для бенефисов? Мистер Шеридан, прошу вас, объясните мистеру Кемблу это правило.
Шеридан, старавшийся никогда не участвовать в ссорах актеров и актрис, сидел с мрачным видом, сложив руки на груди; его мысли были очень далеко от театра, там, где, похоже, ему так и не удастся добиться успеха. Он думал о том, что произойдет, если второе покушение на короля – а где уверенность, что этого не случится, – будет успешным. Перемены в правительстве, власть вигов и высокий пост для него самого.
– Что? – спросил он, поднимая голову.
– Мистер Кембл считает, что поскольку он выбрал для своего бенефиса Гамлета, я не могу играть Офелию на своем.
Шеридан встал.
– Мне нужно идти. У меня есть дела. Этот вопрос касается вас двоих, и вы должны его решить сами.
Дороти и Кембл смотрели друг на друга.
– Я решил и буду играть Гамлета, – сказал Кембл.
– Я решила и буду играть Офелию, – сказала Дороти.
Когда были объявлены два «Гамлета», публика проявила большой интерес, и вскоре всем стало известно о конфликте между ведущими актерами. Как обычно, мнения разделились, но поскольку Дороти была более популярна, чем Кембл, у нее было больше сторонников.
Кембл грозился уйти из театра, чем вызвал большой переполох. Миссис Сиддонс поддержала брата и пригрозила неприятностями в случае, если Дороти будет настаивать на своем решении сыграть Офелию. Шеридан больше не мог оставаться в стороне от ссоры. В конце концов, он хозяин театра. Конечно, это абсурд – давать «Гамлета» на двух бенефисах, и он, вызвав Дороти и Кембла – обе конфликтующие стороны – в свой кабинет, предложил обоим выбрать другие пьесы.
– Я должен играть Гамлета, – произнес Кембл.
– Дорогой сэр, – ответил Шеридан. – Спорить более не о чем. В моем театре вы не будете играть Гамлета. И если вы достаточно мудры, то, не мешкая, пойдете и найдете другую пьесу для своего бенефиса, так как уход из театра не даст вам ничего хорошего, и сами вы это прекрасно знаете. Что касается миссис Джордан, то она сделает то же самое – пойдет и выберет пьесу для себя. Все, что угодно. Я больше не скажу ничего... до тех пор, пока вы снова не предложите одну и ту же пьесу.
Такое решение всех обрадовало, Кембл выбрал «Кориолана», Дороти – весьма опрометчиво – «Ромео и Джульетту». Конечно, роль Офелии была значительно легче, менее требовательная, и Дороти, конечно, справилась бы с ней, особенно соответствовали ее таланту сцены, в которых участвует Офелия, потерявшая рассудок. Для роли Джульетты – юной девочки – она, зрелая женщина, мать пятерых детей, подходила гораздо меньше.
Однако бенефис прошел удачно, и хотя ее Джульетту не очень высоко оценили критики – отмечали, что для этой роли она уже недостаточно молода и стройна, – Дороти, конечно, была достаточно талантливой актрисой, чтобы спектакль удался.
И все-таки публике нужна была Дороти в роли сорванца. Она была известна как Маленький Пикль, и зрители хотели, чтобы она им и оставалась, что тридцатипятилетней женщине было не очень легко и превращалось в дополнительный повод для волнений.
Дороти получила приглашение выступить в Дублине. Как только оно пришло, Дороти сразу же поняла, кто его послал, и ей стало так не по себе, как бывало только при воспоминании об одном человеке. Как он посмел, подумала она. Неужели ей так и не удастся от него освободиться? Она вскрыла конверт и прочитала условия: он заплатит ей столько, сколько никто и никогда не платил, если она примет приглашение и приедет в Дублин. «Никогда, – подумала она. – Ни за какие деньги!» Она ничего не сказала Уильяму об этом приглашении, но поехала повидаться с Эстер.
Фанни было четырнадцать лет, и она была очень похожа на отца – капризная, оживленная, но совсем не привлекательная девочка. У нее были актерские способности, и она мечтала о сцене. Но Дороти хотела бы для нее другой жизни. В свое время ей казалось, что Фанни, приемная дочь адвоката, может надеяться встретить в доме отчима человека того же круга – адвоката, доктора, даже офицера. Она очень хотела, чтобы Фанни встретила надежного человека и удачно вышла замуж.
Однако каждый раз, когда Дороти видела дочь, она начинала сомневаться в достижимости этой цели: было хорошо известно, что Фанни – дочь Дэйли, и сплетен по этому поводу ходило немало. Если бы Ричард женился на ней и дал девочке свое имя, история ее появления на свет постепенно забылась бы. Сейчас Дороти радовалась, что этого не произошло, и она счастлива в Питерсгеме.
– Я получила приглашение от Дэйли, – сказала она Эстер.
Эстер взяла письмо, прочитала его и даже присвистнула.
– Ты поедешь?
– А как ты сама думаешь?
– Я все знаю, но такое приглашение! Детям нужна новая обувь, а все дорожает. Пожалуйста, подумай получше.
– Не надо.
– Мне кажется, он хотел увидеть Фанни.
– Этого никогда не будет.
– Я слышала, что дела у него идут очень плохо. Филипп Астли организовал труппу в Амфитеатре, и все теперь ходят туда.
– Так ему и надо.
– Наверное, он рассчитывает, что ты поможешь ему поправить дела.
– Пусть рассчитывает.
– Но такие деньги...
– Меня это совершенно не волнует, к тому же Уильям мне никогда не разрешит.
Эстер поморщилась. Она не очень любила Уильяма. Ей хотелось бы жить вместе с девочками в Питерсгем-лодж, ей казалось, что Дороти и Уильям пренебрегают ими, оставляя жить отдельно в маленьком домике.
– Может быть, Уильяму нужны деньги? – предположила она.
– Какая глупость! – воскликнула Дороти. – Они его совершенно не волнуют.
«Так ли это, – думала Эстер. – Ее сестра, имеющая прекрасные заработки, могла избавить от заботы о деньгах любого мужчину, даже королевского сына, тем более что они всегда в долгах, и Уильям – не исключение».
Дороти навестила детей и выслушала жалобы Фанни. Когда она сможет начать выступать? Почему так долго ждать? Не забыла ли мама, что ей уже четырнадцать? Доди и Люси хотели, чтобы Дороти рассказала им, какие новые слова говорит Георг, и про Генри. Она провела с ними около часа и уехала.
Дэйли повторил приглашение, умоляя ее не отказываться, но она разорвала его письмо. Даже если бы она умирала с голода, она никогда не вернулась бы к этому человеку...
Герцог решил, что Питерсгем-лодж мал для его увеличивающейся семьи – Дороти ждала третьего ребенка – и продал его, планируя переезд в другой дом, но пока они продолжали там жить, ибо Уильям снял его в аренду. Предложение отца перебраться в Буши-хаус он принял с огромным удовольствием и тотчас же им воспользовался.
Он попросил Дороти съездить вместе с ним посмотреть новый дом, и она с радостью согласилась. Она всегда была счастлива, когда могла разделить с ним такие маленькие семейные радости, а дом просто восхитил ее. Он был расположен вблизи Хамртон-Курт в Буши-парк, и этот парк мог быть прекрасным местом для детских игр. К этому времени маленький Георг превратился в шустрого мальчишку, который любил всюду совать свой нос.
– Георгу нужно очень много места, – смеясь, говорила Дороти.
Дом был действительно великолепен. Красивых очертаний, из красного кирпича, он был построен во времена Уильяма и Мэри, к центральному, более высокому зданию, были позднее пристроены два симметричных крыла.
– Пойдемте, я хочу вам показать, – сказал Уильям, взволнованный, как мальчишка, и сильно напоминающий маленького Георга, в тот момент, когда повел ее осматривать дом и парк.
Она пришла в восторг от прелестной столовой с прекрасным лепным потолком и пилястрами, поддерживающими его. В одном из боковых флигелей располагался большой бальный зал, во втором – часовня. Это наш новый дом, говорил Уильям, и он надеется, что здесь они будут так же счастливы, как и в Питерсгем-лодж.
– Отец подарил мне этот дом потому, что назначил меня лесничим Буши-парк, это просто великолепное место.
– Прекрасно! – воскликнула Дороти. – Именно о таком доме я всегда мечтала! Правда, потребуется целое состояние, чтобы его обставить.
– Не волнуйтесь, я позабочусь об этом, – ответил он беззаботно. Но этот ответ мгновенно вызвал ее тревогу, потому что он не имел ни малейшего представления о деньгах. И это при том, что был еще дом на Сомерсет-стрит, которым она пользовалась, когда работала, и его апартаменты в Сент-Джеймсе; кроме того, они содержали дом, где жили Эстер и девочки, и вот теперь новый дом – Буши. Платить за все придется очень много, но в такой день ей не хотелось думать о деньгах. Буши с его прекрасной планировкой, разнообразными комнатами, очаровательный и достаточно просторный, идеально подходил для большой семьи. Он должен понравиться детям.
Она сказала себе: «Я знаю, что буду счастлива здесь».
