Текст книги "Богиня зеленой комнаты"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
«В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ»
Уильям ехал в Карлтон, где принц-регент устраивал прием, первый прием в новом качестве. Он не мог признаться, что празднует свое регентство, – это означало бы открытое проявление радости по поводу болезни отца, но дело обстояло именно так.
«Теперь все будет по-другому, – размышлял Уильям. – Унылые правила и ограничения, навязанные королем двору, будут отменены, двор станет веселым и беззаботным. Будет отменен этот нелепый Акт о браке – Георг всегда говорил, что отмена Акта станет одним из его первых дел. Их сестры получат возможность выйти замуж, если, конечно, смогут найти себе мужей. Бедняжки! Немного поздновато! Уильям не сомневался, что Георг позаботится о том, чтобы их сестры могли жить более свободно и меньше зависеть от королевы. Что за жизнь выпала на их долю! Мужчины оказались счастливее, хотя король был бы рад ограничить даже сыновей. И вот теперь – бедный старик, который в течение многих лет был на грани безумия, вовсе лишился рассудка. Впрочем, не следует тратить на него сочувствие – за ним прекрасно ухаживают».
Гораздо важнее то, что Георг – его дорогой друг и брат – теперь во всем, кроме самого титула, настоящий король. И даже королева, понимая это, решила пока не ссориться со своим старшим сыном и действовать с ним заодно. А королева была мудра!
Дороти не могла сопровождать Уильяма на праздник принца-регента: это будет совсем другой прием, чем в Буши, когда принц Уэльский вел ее к столу и сидел по правую руку от нее. Это будет официальный прием, и к тому же регенту следует быть более осмотрительным и разборчивым, чем наследному принцу. Может быть, именно поэтому Георг расстался с миссис Фицгерберт и завел себе новую любовницу – леди Гертфорд.
Думать об этом было грустно: Уильям знал, что миссис Фицгерберт значила для его брата не меньше, чем Дороти для него самого. Но их отношения с Дороти были скреплены всеми годами, прожитыми вместе, и детьми. Двадцать лет он прожил с одной женщиной! Чем их жизнь отличается от брака? И все-таки это не брак, сыновья короля не имели права жениться на актрисах, поэтому в семье была только одна наследница – принцесса Шарлотта. Единственный законный ребенок на всех! Да, он рассуждает совсем, как королева.
Карлтон-хаус во всем его блеске! Никому не дано так украсить дом, как Георгу! Павильон нельзя сравнить ни с одной резиденцией где бы то ни было, а Карлтон-хаус– самый ослепительный дворец во всей Европе, и его хозяин – самый великолепный и галантный регент из принцев!
Уильям гордился своим братом. Бедный Георг! Он все-таки немного сожалел о Марии Фицгерберт, но их отношения прекратились, и он сохранял верность своей новой избраннице. Георг говорил брату по этому поводу:
– Я люблю Марию. И всегда буду ее любить. Черт бы побрал эту ее веру! Если бы она не настаивала на женитьбе... Самая главная преграда в том, что она – католичка. Как может регент, скажут подданные, жениться на католичке? Этого будет достаточно, чтобы трон зашатался. Мы должны об этом помнить. Все мы.
Не хотел ли он этими словам напомнить Уильяму о том, что, как и другие братья, он тоже имеет свои обязанности?
Георг приветствовал своих гостей, неотразимый, как всегда, на его камзоле сверкала бриллиантовая звезда. Он провожал гостей в банкетный зал, украшенный настоящими произведениями искусства, среди которых было немало подлинных шедевров. Даже обеденный стол был необыкновенным – из его центра струился водяной поток, в котором плавали золотые и серебряные рыбки.
Во время обеда Уильям обратил внимание на красивую молодую женщину, изысканно одетую и оживленную. Она беседовала с молодым человеком, который находился при ней почти неотлучно, постоянно оказывая знаки внимания.
– Кто эта молодая леди? – спросил Уильям своего соседа за столом.
– Ваше Высочество не знает? Она вызвала настоящий переполох при дворе. Это мисс Кэтрин Тилни-Лонг, дочь покойного сэра Джеймса Тилни-Лонга.
– Вполне понимаю, почему она переполошила весь двор. Она очень хороша.
– Нет, сэр, дело не только в красоте. Дело в ее состоянии, ее ежегодный доход – сорок тысяч фунтов.
– Сорок тысяч в год! – воскликнул Уильям. – Должно быть, она одна из самых богатых невест в Англии?
– Все именно так и считают, Ваше Высочество.
– А кто этот молодой человек, рядом с ней?
– Уэсли-Поул, Ваше Высочество. Сын лорда Мэриборо.
– Он родственник герцога Веллингтона?
– Да, сэр.
– Очень интересно, – сказал Уильям. И подумал: сорок тысяч в год. И красива. Молода, красива и... богата.
Когда прием закончился, он вопросил представить ему мисс Тилни-Лонг. Он нашел ее еще более очаровательной, чем она показалась ему в начале обеда. Остроумная, оживленная, ничуть не смущенная интересом, проявленным к ней королевским сыном, совершенно равнодушная к этому знакомству. Он старался удержать ее подле себя, главным образом для того, чтобы досадить молодому Уэсли-Поулу, но молодую леди это только забавляло, и они оба веселились от души. Ему очень не хотелось с ней расставаться, и он решил, как можно чаще бывать там, где бывает она.
После приема он не вернулся в Буши, а поехал в свои апартаменты в Сент-Джеймс. В течение двадцати лет я живу совсем не так, как положено принцу, размышлял он на пути в Сент-Джеймс, я совсем забыл, что значит светское общество. Люди это заметили и не одобряют моего поведения. Принц должен жить, как принц, а не как заурядный семьянин, поглощенный домашними заботами.
С того вечера, где бы он ни появлялся, он всюду встречал Кэтрин Тилни-Лонг. Так хороша, так восхитительна и так... богата! Он не мот думать о ней, не вспоминая об этих сорока тысячах, о том, что они значат для него. Он понимал, что влюбился. Он влюбился в красивую внешность мисс Тилни-Лонг и в ее состояние.
Он отгонял от себя мысли о Буши всякий раз, когда они возникали в его сознании. Двадцать лет верности одной женщине – слишком большой срок, особенно если учесть, что у принцев больше соблазнов, чем у простых смертных.
Он не надеялся сделать мисс Тилни-Лонг своей любовницей, разумеется, ее семья никогда не согласится на это, но если он сделает предложение, оно, несомненно, будет принято с восторгом: богатая наследница станет герцогиней, к тому же герцогиней отнюдь не заурядной: если что-то случится с Шарлоттой, она в один прекрасный день может превратиться в королеву Англии.
Уильям прервал поток своих мыслей. «О чем это я размечтался? Что я скажу Дороти и детям? Как я могу приехать в Буши и сказать им: «Я собираюсь жениться».
Но он же принц, и у него есть свои обязанности. Королева постоянно внушает ему это. Его долг... его долг... жениться на молодой красавице, имеющей сорок тысяч годового дохода!
Его долги росли неимоверно быстро. У него не хватало смелости даже подумать о том, сколько он должен. Если он женится, не исключено, что парламент заплатит его долги из казны и назначит ему содержание. Все будут рады его женитьбе, ибо появится реальная возможность увидеть других наследников, кроме принцессы Шарлотты. Если Шарлотта умрет, не оставив потомства, что станет с Ганноверской династией? Он обязан жениться, и жениться на... мисс Тилни-Лонг!
Он нанес визит брату в Карлтон-хаус. Георг изменился с тех пор, как стал регентом; он не всегда был доступен посетителям, больше думал о своих обязанностях, посвящая государственным делам много времени. Он оставил у власти старое правительство, чем заметно разочаровал своих друзей, и было совершенно очевидно, что на первых порах он собирается действовать осторожна Он произвел впечатление на артистический мир, заявив, что собирается поддерживать писателей я артистов гораздо больше, чем это делал его отец. Он был серьезен, озабочен новыми обязанностями, но по-прежнему был готов вникать во все проблемы, которые волновали Уильяма, ведь он всегда был хорошим братом.
– Я оказался перед выбором, Георг, – сказал Уильям. – Это звучит глупо и невероятно в моем возрасте, но я влюблен.
– Влюбиться можно в любом возрасте. Это никогда не бывает ни глупо, ни смешно, ни невероятно, – ответил принц-регент.
– Ты так считаешь? Мне легче от этого. Она молода и очень красива. Мисс Кэтрин Тилни-Лонг.
– И очень богата, – добавил регент.
–Я полагаю, что это не препятствие для женитьбы? – Значит, ты намерен жениться на ней?
– У меня нет другого способа добиться ее взаимности.
– ... или ее денег, – вставил Георг. – Прости меня. Кругом только и говорят, что о деньгах. Они постоянно у меня на уме. Итак, ты влюбился в эту красавицу и женился бы на ней? А как Дора и дети?
– Именно это меня и волнует. Но я думаю, что Дороти все поймет. Она очень любит меня.
– Может быть, именно поэтому ей будет тяжело с тобой расстаться?
– Мне слишком долго твердили о моих обязанностях перед государством. Королева постоянно открыто говорит мне, что я обязан жениться. Мой долг позаботиться о том, чтобы Дороти и дети были хорошо обеспечены, и тогда...
– Твои намерения в отношении мисс Тилни-Лонг действительно так серьезны?
– Я знаю, что должен иметь твое согласие на это. Но мне кажется, что я его получу. Ты уже отменил Акт о браке?
– Если ты хочешь жениться на мисс Тилни-Лонг, я, конечно, дам свое согласие.
Уильям, неожиданно для самого себя, испытал огромное облегчение.
– Георг, ты принял решение за меня!
– Надеюсь, что нет. Я надеюсь, что это сделали те чувства, которые ты испытываешь к этой молодой особе.
– Конечно, конечно. Но ты всегда был лучшим из братьев, самым добрым и понимающим... всегда готовым разделить все мои заботы.
Принц был грустен, и Уильям понимал, что он думает о Дороти и детях, он всегда любил их всех.
– Я надеюсь, что ты будешь вести себя с миссис Джордан очень деликатно.
– Георг, ты не должен сомневаться, конечно, буду. Я очень к ней привязан.
Принц кивнул. Он думал о том, как печально, что многие мужчины не могут быть верными одной женщине; думая так, он имел в виду не только Уильяма, но и себя.
– Вот что, – сказал он, – прежде, чем ты начнешь ухаживать за мисс Тилни-Лонг, тебе следует уладить все с миссис Джордан.
– Ты имеешь в виду... сказать ей сейчас? Принц грустно посмотрел на брата и кивнул.
– Мне не остается ничего другого, – вздохнул Уильям.
Конечно, до Дороти доходили какие-то разговоры, в которых постоянно упоминалось имя Кэтрин Тилни-Лонг, и она захотела узнать, кто это такая. Ей сказали, что мисс Кэтрин – одна из самых богатых наследниц в Лондоне, что за ней увивается целая толпа поклонников, и в этом нет ничего удивительного – подобный приз каждый день не выигрывают. Кажется, Уэсли-Поул не очень продвинулся на пути к ее сердцу в отличие от герцога Кларенса. Успех герцога кажется весьма странным, поскольку он давно казался потерянным для светского общества.
Однажды Дороти зашла в библиотеку, чтобы просмотреть газеты. Обычно, будучи на гастролях, она редко куда-нибудь ходила, ее всегда узнавали прохожие и начинали рассматривать. На этот раз ей, видимо, удалось остаться неузнанной, потому что две женщины, оказавшиеся рядом, оживленно обсуждали Дороти Джордан и герцога Кларенса.
– Все кончено, – сказала одна из них. – Подумайте только, после стольких лет!
– Он что, оставил ее?
– Да, бросил ее я детей.
– Десять человек. Подумайте только. Вот это семья!
– А теперь он обхаживает эту молодую особу, эту наследницу. Все говорят, что она очень красива. А Джордан уже пятьдесят, и она толстуха.
Дороти не смогла подавить желания вступить в разговор. Она сказала:
– Простите, вы, кажется, упомянули мое имя?
Женщины уставились на нее в растерянности и смущении.
– Мне было очень интересно услышать ваш разговор. Вы гораздо больше знаете обо мне, чем я.
Сказав это, она вышла.
Такие сплетни ходили всегда, она не впервые слышала, что Уильям собирается ее бросить. Еще чаще сплетничали про нее, приписывая ей множество любовников. Уильям пишет ей часто, сообщает новости про детей, казалось, все шло, как всегда...
Она плохо спала по ночам и просыпалась с мыслями о тех оскорбительных словах, которые они с Уильямом наговорили друг другу по поводу приданого ее дочерей. Уильям никогда не забудет, что она потребовала законного оформления долга, хотя она много раз повторяла, что вынуждена настаивать на этом только потому, что речь идет о деньгах ее дочерей. Все остальное она с радостью готова ему отдать.
Деньги! Всегда именно вокруг денег крутились все основные проблемы их жизни. Не им ли суждено стать и причиной их разрыва? Она заснула с мыслями о деньгах и внезапно проснулась, в ушах у нее звучали слова «... одна из самых богатых наследниц в Англии».
Она выступала в Челтенгеме, когда пришло письмо от Уильяма. Он полагал, что ее ангажемент уже закончился, он не знал, что ей пришлось задержаться на один вечер,чтобы выступить в роли Неля в «Затруднительном положении» – бенефисном спектакле одного из актеров.
Она получила письмо перед самым выходом на сцену. Она читала и не верила. Было так, словно все сплетни, которые она слышала ж последнее время, эхом вернулись к ней. Это не может быть правдой. Чувствуя слабость, она опустилась в кресло. Перед ее глазами были слова, написанные знакомым почерком Уильяма, он хочет ее видеть немедленно и просит встретиться с ним в Мейденхеде «в последний раз».
«В последний раз... Господи, – думала она, – что все это значит?» Она вспомнила тех женщин в библиотеке, все слухи и сплетни последних месяцев, все намеки в газетах. Этого не может быть. Должно существовать какое-то другое объяснение. Она должна ехать к нему немедленно. Она не будет играть сегодня! Но как тогда уотсоновский бенефис? Конечно, она должна играть, а как только спектакль закончится, сразу же уедет в Мейденхед, не теряя ни секунды, чтобы как можно скорее покончить с неизвестностью.
– Миссис Джордан! Ваш выход!
Знакомый приказ. Приказ, которому нельзя не подчиниться.
И она вышла на сцену. Странно, но ока не забыла свою роль. Она играла так, что никому и в голову не пришло, как далеки ее мысли от того, что происходит на сцене. В Мейденхеде... в Буши, с детьми... с Уильямом... Она думала: «Моя карета стоит у подъезда, как только опустится занавес... я даже не стану переодеваться, я поеду в этом платье. Я должна узнать, как можно быстрее, иначе... я умру». Она была близка к обмороку, но старалась помнить о бедняге Уотсоне, которому очень нужен этот бенефис.
Зрители не заметили ее состояния. Она уже столько раз сыграла Нелл, что могла делать это почти автоматически. Но когда они дошли до сцены, где персонаж Джобсона говорит ей: «Что, Нелл, фокусник заставил тебя смеяться спьяну?» – перед этой репликой ей полагалось начать неистово хохотать, к своему удивлению и к удивлению Джобсона, она не смогла рассмеяться, а разрыдалась, Джобсон проявил самообладание и обратился к ней со словами: «Что, Нелл, ты плачешь спьяну?» Этот эпизод принес ей некоторое облегчение и напомнил, что она обязана доиграть спектакль до конца, что бы ни случилось. И она доиграла его, а когда занавес опустился, убежала из театра, села в карету и, не обращая внимания на темноту, помчалась в Мейденхед.
Он с нетерпением ждал ее в гостинице, которую сам выбрал для их встречи.
– Что случилось, Уильям, вы больны?! – закричала она, увидев его. Он взглянул на нее и покачал головой. Было заметно, что он едва сдерживает слезы.
– Я не поняла вашего письма. «В последний раз». Что случилось?
Он колебался, ему никак не удавалось найти нужные слова.
– Случилось, Дора, дорогая Дора, случилось.
– Вы хотите сказать, что нам надо расстаться? Он кивнул.
– Но почему? Почему... после стольких лет?
– Так нужно.
– Вам приказали? Это приказ... регента?
– Мы должны это пережить вместе, – ответил он.
– Мы столько пережили вместе, Уильям, за последние двадцать лет... Если мы будем вместе, я смогу пережить все...
– Но... жить не вместе. Нам придется разъехаться. Мы должны жить отдельно. Я должен... жениться. Моя мать, Ее Величество, королева... ясно дала мне понять, что это мой долг.
Он начал говорить сбивчиво и быстро:
– Есть только одна наследница – Шарлотта. Регент отказывается жить со своей женой. Жена Фреда бездетна. Они считают, что я обязан.
– Жениться...
– Пока еще не поздно.
– И это значит...
– ...что мы должны расстаться. «Я теряю сознание, – думала она. – Но не имею права, я должна быть сильной. Я должна постараться понять. Я должна быть мужественной...»
– Дети...
– Все дети будут обеспечены. И вы тоже. Снова то же страстное желание убедить ее, что все будет в порядке.
– Но сейчас... после стольких лет...
– Дора, поверьте, я всегда буду любить вас. Но у меня есть долг перед государством... перед моей семьей. Мне это постепенно внушили. Я должен исполнить его.
Она медленно подошла к креслу и опустилась в него.
– Вы женитесь?
– Я должен, Дора.
– И вы хотите жениться?
– Это не мое желание. Я весь в долгах. Я больше не могу так жить. Кредиторы не позволят. И у меня есть долг перед государством и перед семьей.
Он повторял без конца одно и то же – долг перед государством и перед семьей. И когда этого было мало – деньги.
– Я понимаю! – тихо сказала она.
Он подошел к ней и положил ей руки на плечи.
– Я знал, что вы поймете. Вы всегда были необыкновенной женщиной. «Дора все поймет», – говорил я себе.
«Поймет! Это конец моей жизни, – думала она. – Я не могу его потерять, это значит потерять все, чем я дорожу».
Она прекрасно знала, что больше, чем слава и известность, ей была нужна ее семья – ее муж, ее дети.
– Дети... – сказала она чуть слышно.
– О детях позаботятся. Не волнуйтесь. Все будет сделано по закону. Не о чем беспокоиться.
«Не о чем беспокоиться»! – Я теряю все, и... не о чем беспокоиться!
– Я не разлучу вас с детьми, – сказал он. – Вы сможете видеть их, когда захотите. У вас будет рента. Я позабочусь об этом. Я позабочусь обо всем. Вы здоровы? Как вы себя чувствуете?
– Я чувствую себя так, словно моя жизнь кончается... – ответила она.
«ПРЕЛЕСТНЫЙ МАЛЕНЬКИЙ АНГЕЛ»
У нее никогда не было времени, чтобы радоваться, думала она, сейчас ей некогда горевать. Как часто, чувствуя себя счастливой в Буши, она вынуждена была напоминать себе о непрочности своего благополучия. У нее всегда были контракты, которые надо было отрабатывать, ей всегда приходилось думать о заработках. И вот теперь, измученная и обессиленная, желающая только одного – спрятаться от всех, – она не может позволить себе в тишине пережить свое горе, потому что ей следует позаботиться о детях.
Старшие сыновья были далеко от дома, младшие – пока еще в Буши. Она должна подумать об их будущем. Уильям сказал ей, что все будет в порядке, но может ли она доверять ему? Все время, что она считала его верным мужем, – а именно так она воспринимала его, несмотря на все, – он думал о том, как ее оставить.
Буши – его прекрасные лужайки, уютные комнаты – дом, который она любила так, как уже не полюбит ни один другой, в котором прошли счастливейшие дни ее жизни, – даже Буши изменился за эти дни. Слуги тоже изменились. Они украдкой «осматривали на нее. Они знали. Было ли им известно что-нибудь прежде, чем она сама узнала? Конечно, было.
Малыши были очень рады ее возвращению.
– Мама приехала! – закричал девятилетний Ольфус и повис на ней. «Сколько еще он пробудет со мной, – подумала Дороти, – сколько времени осталось до того дня, когда его отправят на какой-нибудь корабль? Элизабет, Август, Августа и Амелия». Она поцеловала каждого.
– А где Софи? – спросила она.
– Она уехала с папой, – был ответ, иее сердце сжалось.
Не собирается ли он отобрать у нее детей? Она сжала губы. Этому не бывать никогда. О, да, ей некогда предаваться горю, она должна бороться.
В тот же день приехали дочери с мужьями. Глаза у Фанни горели от всевозможных предположений. Ее сопровождал Алсоп; Дороти никогда ему не доверяла, считая, что он женился на Фанни из корыстных соображений. Бедная Фанни! Доди и Фредерик Марч. Она любила Фредерика больше других зятьев, хотя считала, что полковник Ховкер мог бы стать ей более надежным другом. По крайней мере, он лучше разбирается в разных делах, он сам вращается в том же обществе, к которому принадлежит и Уильям, и она сама. «Теперь все будет по-другому», – подумала она.
Люси нежно поцеловала ее – всегда самая ласковая из старших дочерей.
– Мама, мы узнали новость. Я не могла в это поверить. И Самуэль сказал, что мы должны к тебе приехать.
Фанни язвительно произнесла:
– Он, как все мужчины. Ему нельзя доверять. Он мне никогда не нравился. Он все никак не мог забыть, что он сын короля. Притворялся, что не думает об этом, но все равно... Когда подумаешь, сколько денег...
– Замолчи! – резко оборвала ее Дороти. – Я не желаю слышать ни единого плохого слова о герцоге. Он всегда вел себя вежливо и достойно. И он... вынужден так поступить под давлением своей семьи.
Фанни смотрела на мать в изумлении:
– И ты в это веришь? Он волочился за этой наследницей все лето!
– Фанни, я просила тебя замолчать!
Полковник Ховкер взял Дороти за руку. – Дело сделано. Сейчас мы должны быть уверены в том, что обо всех и обо всем позаботятся.
«Да, – подумала Дороти, – у меня есть основания для добрых чувств к этому человеку».
Уильяму не терпелось продолжить свое ухаживание, и он на всех парах умчался в Рэмсгейт, прихватив с собой пятнадцатилетнюю дочь Софи, чтобы придать своему поведению вполне добропорядочный вид и показать всем, что не имеет предосудительных намерений.
Уильяма всегда изображали в фельетонах и на карикатурах как неотесанного, грубого матроса, и хотя прошло уже очень много лет с тех пор, как он оставил морскую службу, его все еще продолжали звать «королевским матросом», отказывая ему и в хороших манерах, и в галантности, свойственных другим братьям. И вот теперь он начал оправдывать такую характеристику: его ухаживание за наследницей было в высшей степени неуклюжим и бестактным так же, как и то, что он привез с собой одну из дочерей Дороти Джордан и сделал ее свидетельницей своих развлечений.
Софи была смущена и растеряна. Она выросла в Буши, в домашней обстановке, в атмосфере согласия, установившегося между ее родителями. И вот теперь неожиданно у нее на глазах не очень юный папаша превращается в посмешище, ухаживая за молоденькой девушкой. Она испытывала неловкость, у нее было скверное настроение, и она не знала, чью сторону – отца или матери – ей следует принять. Она хотела бы быть с мамой, чтобы именно от нее узнать, что все это значит, но одновременно ей нравилось и веселье Рэмсгейта, где готовились к большому морскому празднику и куда съехалось по этому поводу много светской публики.
Поведение герцога забавляло Кэтрин. Она считала его старым и не очень привлекательным, но он был сыном короля, и мать весьма доходчиво объясним ей, какие перспективы сулит брак с ним.
У леди Тилни-Лонг, вдовы сэра Джеймса, было два сына и три дочери. Сейчас, после смерти обоих сыновей, Кэтрин, самая старшая, став одной из богатейших наследниц, имела множество поклонников. Леди Тилни-Лонг надеялась, что ее дочь проявит благоразумие и сделает правильный выбор, но у Кэтрин были собственные представления и взгляды.
Уильям не скрывал некоторого разочарования: он полагал, что его титул потрясет Кэтрин, и она немедленно примет его предложение.
Леди Тилни-Лонг была осведомлена о том, что сулит этот брак, как, впрочем, и о том, какие преграды могут возникнуть на пути к нему: согласие принца-регента, одобрение королевы, которое, она надеялась, будет получено, и, наконец, семейная традиция жениться на немецких принцессах. Она обсуждала все это с Кэтрин.
– Прежде, чем ты примешь его предложение, необходимо убедиться в том, что этот брак вообще возможен.
– Моя дорогая мама, я вовсе не уверена, что готова принять его предложение, так что пока не надо об этом говорить.
– Он влюблен в тебя и проявляет нетерпение.
– И это должно было бы показаться тебе странным. Мужчина, незаконная жена которого жива, актриса, родившая ему десять детей! Нет, мама, положение слишком сложное, чтобы мне хотелось в нем оказаться.
– Ты не очень скромна и к тому же не очень разумна, Кэтрин.
– Напротив, мама. Я достаточно серьезна и очень разумна. Вот почему я собираюсь подержать моего герцога еще какое-то время подле себя в неведении.
И она осуществила свои намерения. Ей очень нравился Уильям Уэсли-Поул, молодой, красивый и гораздо более привлекательный, чем другой Уильям, герцог Кларенс. Но – герцог! Мать постоянно напоминала ей об этом. Ей бы следовало понять, какие возможности – пусть весьма отдаленные и неопределенные – дает этот брак. Возможность стать королевой Англии! И мать считала, что Кэтрин обязана об этом помнить, потому что герцог Кларенс – четвертый по очереди наследник престола. Кэтрин на это отвечала, что единственное, о чем она намерена помнить, – ее собственные чувства.
Тетушка Кэтрин, леди де Креспиньи, которая очень дружила с Уильямом, и которой герцог написал о своих чувствах к Кэтрин, сообщила своей племяннице, что у него самые серьезные намерения и что будет глупо с ее стороны, если она над этим не задумается.
Однако Кэтрин стояла на своем,
– Брак, – говорила она, – очень серьезное дело, и я не более заинтересована в его короне, чем он в моих деньгах, Однако мы оба прекрасно помним и об одном, и о другом.
И она продолжала развлекаться с толпой поклонников, во главе которой были Уильям Уэсли-Поул и герцог Кларенс.
Пока Дороти ждала его в Буши, чтобы обсудить все условия предстоящего расставания, он жил в Рэмсгейте и вел себя, как юный, пылкий влюбленный. Он часто писал леди де Креспиньи, чтобы она была в курсе его дел.
«Дорогая леди Креспиньи!
Я только что простился с Вашей очаровательной племянницей после того, как имел счастье танцевать с ней целый вечер. Конечно, мои намерения совершенно ясны мисс Лонг, и я надеюсь, что прелестный маленький ангел не ненавидит меня.
Вчера вечером я нанес визит леди Тилни-Лонг и провожал мисс Лонг в библиотеку. Еще раньше она обещала два танца Поулу, хотя говорила мне, что будет танцевать только со мной, пока я здесь. Короче говоря, я сказал Поулу, что никому ее не отдам...
Ее согласие – это все, что мне нужно. Ее родные так же, как к моя семья, согласны на этот брак. Миссис Джордан – настоящий ангел, она тоже хочет, чтобы я женился. Таким образом, мисс Лонг не должна бояться никаких противодействий со стороны всех этих людей...
Поскольку оба моих старших брата уже женаты, я – самый знатный жених в Англии. Характер третьего сына короля достаточно хорошо известен, и я надеюсь, что мисс Лонг устраивает все, что она обо мне слышала. Она не должна сомневаться в моей любви – для чего мне приезжать сюда, как не дли того, чтобы видеть ее, разговаривать с ней? Короче говоря, может ли Кэтрин Лонг полюбить герцога Кларенса?..»
Несмотря на все уверения в честности своих намерений, Уильям вынужден был продолжать ухаживание, а мисс Лонг – держать при себе всех своих поклонников в ожидании ее решения.
Эрнст, герцог Кембридж, который очень любил вмешиваться в чужие дела, приехали Буши. Он еще не успел оправиться от скандала, связанного с убийством его слуги, случившегося чуть больше года назад, и был очень рад, что общее внимание переключилось с него на Уильяма. Герцоги Кент и Кембридж никогда не были дружны с остальными братьями. Поговаривали, что именно герцог Кент распространял сведения об армейской афере Мэри-Анны, к сейчас Кембридж очень хотел сыграть и свою роль в жизни братьев, вмешавшись в семейные дела Уильяма. Именно с этой целью он и приехал к Дороти.
– Моя дорогая, – воскликнул он, обнимая ее, – какие ужасные новости! Я приехал, чтобы разделить с вами возмущение поведением моего брата. Мне стыдно за него, за то, как он с вами поступает.
Дороти немедленно встала на защиту своего возлюбленного.
– Боюсь, что он вынужден так поступать. Кембридж рассмеялся.
– Разве вы не знаете, что он все лето ухаживал за мисс Тилни-Лонг? Он всем говорит, что без памяти влюблен в нее.
«Все лето» – эти слова звучали у нее в ушах, когда она вспомнила, какие нежные письма получала от него в то время, письма, в которых были подробные рассказы о детях и ни единого намека на то, что он за кем-то ухаживает. Она подумала о деньгах, которые посылала ему, находясь на гастролях далеко от Буши и мечтая только об одном – поскорее вернуться домой, и боясь ему в этом признаться, ибо она знала, что без этих денег им не обойтись.
– Теперь о том, что семья настаивает на его женитьбе. Они могут хотеть женить его на очередной немецкой принцессе, но неужели вы думаете, что они дадут свое согласие на брак с мисс Лонг? Впрочем, может быть, они и согласятся: она очень богата, а у него – куча долгов. Мне кажется, вам следует знать, как бесчестно он поступил с вами. Мне кажется также, что вы должны потребовать, чтобы он вас хорошо обеспечил. Пусть платит за свои грехи. Я не сомневаюсь, что регент думает точно так же.
Дороти была убита горем. То, что сообщил ей Кембридж, в корне меняло все: он не только бросил ее и детей, но и солгал ей. Она чувствовала, что смертельно устала от всего. Если бы не тревога за судьбу детей, она уехала бы, куда глаза глядят, может быть даже за границу, исчезла, спряталась бы где-нибудь, чтобы ждать смерти. Она чувствовала, что больна и ей не придется долго ждать.
Между тем Кембридж никак не мог остановиться, сообщая все новые и новые подробности событий, происходящих в Рэмсгейте. Кларенс сидит там вовсе не потому, что этого требуют какие-то морские дела, а из-за Кэтрин, он не дает ей проходу, танцует с ней все вечера подряд, ни на шаг не отпускает от себя, постоянно ссорится с Уэсли-Поулом, одним из самых верных ее поклонников.
Это было слишком унизительно. Но Кембридж ничего не выдумал: он привез газету с очередной карикатурой, на которой был изображен моряк, как две капли воды похожий на Уильяма. Моряк подплывает на лодке к берегу, на котором стоит девушка, в ее переднике – куча золотых монет, с которых моряк не сводит глаз. Позади девушки – Уэсли-Поул, а на заднем плане – Дороти в окружении десяти детей. Из ее уст выходит фраза: «Как, ты бросаешь свою верную Пегги?» Стихотворная подпись под карикатурой представляла собой как бы ответ Кэтрин герцогу, в котором выражалось сожаление по поводу его недостойного поведения в отношении Дороти и детей и содержался совет вспомнить о возрасте и вернуться к ним.
– Видите, – продолжал Кембридж, – я сказал вам только правду. Мне кажется, вам следует знать все это. Не доверяйте ему, убедитесь сами, что он действительно делает все, что нужно, для вас и для детей. Я уверен, что регент придерживается того же мнения. Все должно быть сделано.
