Текст книги "Роковая женщина"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Поднявшись на холм, я вдруг увидела знакомую фигуру, загадочно-задумчиво разглядывавшую море. Это была Щука. Тотчас до меня дошло, что она следила за мной.

– Щука, – по возможности твердым голосом позвала я.

Она обернулась ко мне.

– Я вас вижу, мисс Брет, – сказала она в ответ.

– Сколько времени вы здесь находитесь?

Она пожала плечами.

– У меня нет этой штучки. – Она показала на мои часы.

– Кажется, я заблудилась, – сказала я.

– Вам нельзя было туда ходить.

– Боюсь, я в самом деле вторглась в чужие владения, но это вышло нечаянно.

Она глянула на меня, словно не понимала, о чем я вела речь. Впрочем, не исключено, что в самом деле не понимала. Нам с Шантелью часто приходилось упрощать свой язык.

– Вы ходили на землю Талуи.

– Как вы сказали?

– Земля Огненных людей.

– Вот оно что. Наслышана о них.

– Это мудрые люди.

Я подсела к ней. Меня изнурили только что пережитая паника, духота и подъем, который я одолела.

– Они танцуют на огне. Огонь их не трогает. Они могут то, чего не могут другие.

– Я видела там фигуру вроде идола в окружении камней.

Ее лицо сделалось пустым, словно не слышала меня.

– Они танцуют. Вы увидите, как они танцуют. Огонь их не трогает. Они приплыли из Огненной страны много-много лет назад, когда на Коралле не было белых людей.

– Где находится их Огненная страна? – осведомилась я.

Опять она словно не слышала вопроса.

– Огонь не трогает их, как других людей.

Мне стало ясно, что это было туземное табу.

– Буду с нетерпением ждать их огненных танцев.

– Они мудрые. Очень умные. – У меня было такое чувство, что она пыталась улестить их. – Я скажу вам кое-что. Когда был пожар… большой страшный огонь… горело сразу двадцать домов, даже земля занялась, никто не мог потушить, а Огненные люди остановили.

– Как интересно.

– Они останавливают огонь еще большим огнем. Выгоняют из домов людей и поджигают. Они все знают и понимают про огонь. Когда не стало домов, больше нечему было гореть. Огонь уничтожил все, что мог, и остановился.

– Разумно, – согласилась я.

– Так Талуи одним большим взрывом остановили огонь. Пламя сделает, как велят Огненные люди. Они очень умные.

Сидя с ней, я дивилась, как недалеко она ушла от первобытного состояния и как легко обнаруживалось логическое объяснение «чудесам» мудрецов.

Я засмотрелась на торчавшую из воды скалу. Заметив это, Щука с улыбкой сказала:

– Вам она нравится.

– Не могу оторвать глаз. Я ее раньше не видела.

– Какалота здесь стоит с начала мира.

– Могу себе представить, – восхитилась я. – Что за странное имя Какалота?

Явно неумное замечание: на мой слух все островные названия были странны.

– Оно значит «Роковая женщина».

– Как?! – Я даже вздрогнула.

– Тут был один корабль, – продолжала она. – Тоже назывался «Роковой женщиной». Однажды ночью пропал. Взорвался…

– Так же, как Огненные люди взрывают дома? – уточнила я.

– Должно быть, не ужились две«роковые женщины» в одной воде.

У меня перехватило дух. Не это ли был ответ? Не эти ли странные Огненные люди, судя по всему, умевшие обращаться с порохом, подобрались и взорвали «Роковую женщину»? Мне хотелось вытянуть из нее, как можно больше.

– Расскажите мне про ту ночь.

– Какую ночь?

– Когда исчез корабль.

– Я ничего не знаю. Стоял и вдруг не стало.

– Но вы сказали, что она, – кивнула я на торчавшего из воды идола, – не потерпела другой «Роковой женщины» в одной воде. Как она могла уничтожить корабль?

– Не знаю. Я не такая умная.

– Возможно, ваши Огненные люди знают, – вырвалось у меня.

Она долго не отвечала. Наконец, заговорила:

– Она все видит…

– Кто?

Она кивнула на идола.

– Сейчас следит за нами.

– Неужели? – подзадоривала ее я.

– Видит вас, меня. Знает, что мы сидим и говорим о ней.

– Но это же камень, скала.

Щука испуганно прикрыла ладонью рот и быстро замотала головой.

– Пятнадцать лет назад в нее вселилась душа.

– Всего пятнадцать лет? Я поняла, что она стоит здесь с начала мира.

– Этойдуше только пятнадцать лет. До нее были другие. Эта нетерпелива. Хочет вырваться на волю. Это душа Кароки.

– Кого?

– Она захотела мужа другой женщины, и жена ушла и собрала в лесу траву. Она умела сварить из нее, что ей было нужно, и подлила варево в чашу разлучницы. Та умерла в муках, но и жену тоже казнили. Повесили на вершине вон того дерева, что смотрит на Какалоту, и оставили на ночь, а когда пришли утром, ее душу захватила скала. Будет сидеть в ней до тех пор, пока ее место не займет другая.

– Странная, однако, легенда!

– Это роковая женщина… та, что любит и тайно вожделеет чужого. Всегда водились такие женщины и сейчас есть – по всему свету разбросаны. Пытаются увести чужих мужей, варят ядовитое зелье, а когда их ловят и вешают на дереве напротив изваяния, то их души захватывает камень, и они сидят, пока не придет замена.

Я чувствовала, как у меня по спине пробежал холодок, несмотря на еще высокое солнце.

Нарочно меня выслеживала, чтобы в назидание рассказать легенду?

Я не отрываясь смотрела на каменное изваяние. И в самом деле, очертания его отдаленно напоминали женскую фигуру. Она словно тянула руки – ко мне! Это я возжелала чужого мужа! Вот еще глупость. Сначала потерялась в лесу и ударилась в панику, потом, усталая и перегревшаяся, раскрыла уши перед невежественной старухой, злобным созданием, пышущим ненавистью ко мне.

Или она гипнотизировала меня?

Этого я не могла ей позволить.

– Как, однако, изнуряет эта духота, – зевнула я. – Никак не могу привыкнуть. Пойду-ка потихоньку обратно.

Она молча кивнула.

Я поднялась. Удаляясь, я чувствовала неодолимое желание обернуться и убедиться, смотрит ли она мне вслед, – и еще раз глянуть на торчавшую из воды скалу.

Но чем дальше я уходила от Щуки и ее «Роковой женщины», тем больше ко мне возвращался мой здравый смысл.

Темные сказки! Неужто поддамся им?!

21

Я не удержалась, рассказала о происшедшем Шантели.

– Старая колдунья пыталась нагнать на тебя страху.

– Должна, признаться, мне было не по себе. Надо же, такое совпадение: набрести на то место и сразу после этого наткнуться на Щуку, словно нарочно поджидавшую меня там. Она сама напоминала каменного идола мщения.

– Это входило в ее намерения. Не хочешь ли успокоительную таблетку?

– Нет, благодарю. Я совершенно спокойна.

– Как всегда! – Она улыбнулась. – Верней, почти всегда. Анна, ты сама на себя не похожа, с тех пор как сюда приехала. Позволяешь, чтобы тебе бередили душу.

– Сказывается это место. Оно такое странное.

– Ты ведь родилась в Индии. Должна бы быстрей приспособиться. Или рассчитывала, что на острове царят нравы английского городка?

– Все здесь какое-то не такое. Чуть шагнешь в сторону, сталкиваешься с первобытной дикостью.

– Да уж, тут не до условностей, столь любезных нашей дорогой королеве, – иронизировала она. – Ну, хватит хмуриться, нам осталось терпеть недолго.

– Что будет с Моник после твоего отъезда?

Она пожала плечами.

– Меня наняли, чтобы доставила до места. Я не обещала, что останусь. Она может умереть завтра, а может протянуть еще годы. Смею тебя уверить, я не желаю растрачивать свою золотую юность в этом Богом забытом уголке. Полно хмуриться. Можешь быть уверена, мы с тобой отбудем на доброй «Невозмутимой леди».

– По-моему, ты что-то замыслила.

Она замялась. Наконец, сказала:

– Я чувствую, тут что-то затевается… можно сказать, нутром чую. Разве я не говорила тебе, что у меня потрясающая интуиция?

После Щуки беседа с Шантелью была равнозначна возвращению в цивилизацию. Между тем она спросила:

– Ты-то хочешь отсюда уехать, Анна?

– Я была бы в полном отчаянии, если бы меня здесь оставили. Все равно что очутиться в темноте, быть отрезанной от людей. Шантель, как поведет себя твоя пациентка, когда узнает, что муж надолго уезжает?

– Крови потребует, – шутливым тоном ответила Шантель.

– Я могла бы попробовать найти работу в Сиднее.

– Зачем? Впрочем, можешь не отвечать. Похоже, ты в самом деле без памяти от своего капитана. И, в своем духе, решила, что единственным порядочным выходом для тебя было бы поскорее убраться из его жизни.

Я не отвечала, и она ласково шепнула:

– Бедненькая Анна! Вот тебе мое слово: я не дам тебя в обиду. Все будет в порядке.

– Я могла бы дать объявление в газете…

– Ты паникуешь, Анна.

– Кажется, да. Это из-за Щуки и того, что она наговорила о каменном изваянии. Что если что-нибудь случится? Вдруг умрет Моник, и…

Я могла не продолжать. Шантель перебила:

– Я этого не допущу. Во всяком случае, не так, как ты опасаешься. Я не дам этому случиться.

– Послушать тебя, ты всемогуща. Эта женщина мне угрожает. Моник откровенно ненавидит. Что если покончит с собой, представив дело так, будто это я…

– Анна, что у тебя за понятия!

– Разве не может возникнуть в больном разгоряченном мозгу извращенная идея мести?

– Повторяю: я ей не дам.

– Не забывай, однажды меня уже подозревали в убийстве.

– И я тебя вытащила в тот раз.

– Да, меня спасли твои показания. Шантель, я иногда думаю…

– О чем? – тихо спросила она.

– Так ли все было?

– Я уже говорила: так моглобыть.

– Но ты показала, что однажды видела, как она вставала смотреть шкафчик.

– Это был единственный выход, Анна.

– Выход?! Ты ее не видела?

– Я уже говорила, что она могла бы – думаю, так оно и было.

– Но ты показала, что была уверена.

– Что мне оставалось, делать, Анна? Я это сделала ради тебя. Или мы с тобой не подруги?

– Но ты сказала, чего не было.

– Я и сейчас уверена, что было.

– Не верю, чтобы она себя убила.

– Если не она, то кто? Элен? Ей до смерти нужно было наследство: уходил из рук мистер Орфи.

– Не поверю, чтобы Элен была способна на убийство.

– Тогда миссис Мортон. Загадочная особа. Это у нее где-то была дочь?

– Ты думаешь?..

– Анна, что толку ломать голову над тем, чего никогда не узнаешь? Было и быльем поросло. Пусть оно тебя больше не тревожит.

– Нет, такое не забывается. Я была близка к тому, чтобы сделать навет на себя. А сейчас снова возвращается это чувство. Я было думала, все забылось. Должна была знать, что никогда не забуду, сколько ни буду стараться. И вот это жуткое место, Щука с ее намеками…

– В тот раз ты была наследница, не подозревавшая, что тебе перепадут одни долги. А теперь по уши втрескалась в чужого мужа. Анна, вечно ты попадаешь в истории.

Некоторое время я молчала. Потом меня словно прорвало:

– Я не должна была сюда приезжать. Придется мне уехать. Это единственный выход. Мне страшно того, что может случиться, если останусь. Порой я чувствую, как с каждым днем надо мной сгущаются тучи. Гроза приближается. А тут еще ты рассказываешь, как она угрожает наложить на себя руки…

Она схватила меня за плечи и крепко встряхнула.

– Анна! Немедленно прекрати, или я тебя шлепну по лицу. Патентованное средство от истерики. Никогда не думала, что придется применять его к тебе. Это тебе истрепала нервы старая дура Щука. Она всего лишь глупая старуха. Не обращай внимания. Слушай меня. Стоит сюда прибыть «Невозмутимой леди», только нас здесь и видели. Тебе нечего бояться. Я позабочусь, чтобы до поры до времени Моник вела себя прилично. Осталось меньше пяти недель. Полсрока миновало. Мы обе перебираемся в Сидней. Ты будешь со мной. Возьму тебя под свое крыло. Станешь моей компаньонкой, найду тебе богатого жениха, забудешь и думать про своего капитана.

– Ты, Шантель? Но как?

– Помнишь волшебницу-крестную? Так и я: сделаю из тыквы карету и – алле-гоп! – явится Очаровательный Принц.

– Глупости, – отмахнулась я.

– Послушай, Анна, выбрось из головы капитана. Если бы не он, наслаждалась бы сейчас выпавшими на твою долю приключениями, ни о чем бы не тревожилась. Все из-за этой абсурдной страсти. Что, в сущности, было? Ну, пришел однажды в Дом Королевы. Ты была отчаянно одинока. Тебя изводила мелочными придирками тетя Шарлотта, а он показался романтическим героем. Ты наградила его добродетелями, которых у него не было и в помине. Ты живешь грезами. Он вовсе не Капитан из романа, который ты сочинила.

– Что ты о нем знаешь?

– Знаю, что с первого раза, как пришел к тебе, скрыл, что женат. Вскружил голову, дал понять…

– Ничего он не дал понять.

– Ты его защищаешь. Слабый, самовлюбленный искатель приключений. Ему осточертела жена – вот и выдумал себе любовь к тебе. Неужели не понимаешь, что, будь он свободен и выйди ты за него замуж, – и ты скоро наскучишь.

Я была потрясена. Никогда еще она не говорила со мной с такой страстью.

– Он тебе не пара, Анна, – продолжала она. – Уж я-то знаю. Поверь мне, со временем все забудется. Это от того, что ты так мало видела в жизни. Я в этом убеждена. Со временем и ты убедишься.

– Не знаю, о чем ты говоришь. В любом случае это абсолютная бессмыслица. Как ты собираешься меня защитить? Только благодаря случаю мы сейчас вместе, но ведь нам обеим придется зарабатывать на жизнь. Если мы отсюда уедем, то едва ли представится другой случай работать вместе.

Она засмеялась. Я гневно остановила ее, потому что готова была возненавидеть ее за то, как она высказывалась о Редверсе.

– Ты говоришь словно пифия, всемогущая богиня.

Она опять рассмеялась в ответ, лукаво блестя глазами.

– Анна, сейчас я тебя сражу наповал. Я вовсе не бедная сиделка, за которую ты меня принимаешь. Я богата, потому что имею богатого мужа. Вообще-то я пока что не собиралась открываться, но ты меня вынудила. Перед отплытием из Англии я вышла замуж за Рекса Кредитона.

– Ты… вышла… за Рекса?!

– Я вышла за Рекса.

– Тайком!

– Разумеется, тайком. Мы должны подготовить старую упрямицу, мою свекровь. Надо убедить ее, что сын сделал прекрасную партию.

– Но ты никогда не проговаривалась.

– Само собой разумеется, я должна была держать все в секрете. Мы поженились в самый последний момент, на ходу, когда узнали, что Рекса отправляют в Австралию. Поэтому отбыла и я. И ты, кстати, тоже – не могла же я бросить тебя на произвол судьбы. Все сошлось как нельзя лучше. Так будет и впредь. Ах, Анна, дорогуша моя, ты для меня как сестра. Я всегда мечтала иметь сестру.

– Но у тебя есть сестры.

Она скорчила рожицу.

– Они не в счет. Они меня не понимали. Ты – сестра, о которой я мечтала. Тебе не о чем беспокоиться. Когда прибудет «Невозмутимая леди», я отправляюсь в Сидней, и ты со мной. Там меня ждет Рекс. Из Сиднея мы напишем покаянное письмо леди Кредитон, сообщим, что сочетались браком, – со временем она поймет, что не прогадала.

– А Хелена Деринхем?

– После того как он встретил меня, у нее не было ни единого шанса. – Она расхохоталась. – Все-таки ты ведьма, Анна. Вытянула из меня мою тайну. Я пока что не собиралась открываться. Но у тебя дьявольски аналитический ум. Все тебе нужно знать в подробностях, что и почему. Не могла же я тебя не утешить. Похоже, это становится моим жизненным предназначением – утешать тебя.

Я не находила слов от изумления.

Мне показалось, что Шантель сразу пожалела, что выдала мне свою тайну. Она предупредила меня, что нельзя никому говорить ни слова, ни полслова.

– Пусть это будет наш секрет, – повторяла она. – Тебе можно доверять.

– Разумеется, – уверила ее я.

– Анна, мы доверяем друг дружке как самим себе, – сказала она.

– Вот это новость, – возразила я.

– Ты о том, что я таилась от тебя? Поверь мне, я была вынуждена.

– В твоем дневнике не было и намека.

– Как я могла, раз все должно было оставаться абсолютной тайной?

– Помнится, у нас был уговор быть друг с другом абсолютно правдивыми.

– Так и было, но этого я не имела права открыть. Я поклялась Рексу. Теперь ты меня понимаешь, Анна?

Я ответила, что понимаю, но у меня было неспокойно на душе. Меня угнетало другое. Впервые она признала, что выдумала тот случай в подкрепление своей версии, будто крайним усилием воли тетя Шарлотта могла заставить себя подняться. На этом аргументе зиждилась моя защита.

Выходило, что я была обязана ей даже больше, чем думала. И хоть я сознавала, что она это сделала ради меня, мне было не по себе, что она на это пошла.

Я пробовала отвлечься, с головой ушла в составление описи, с тем же нетерпением, что и Эдвард, вычеркивала дни в календаре. Но при этом все время гадала, что случится, когда прибудет «Невозмутимая леди». По крайней мере, с Шантелью все прояснилось: она поедет в Сидней, воссоединится с Рексом, они оповестят о своем браке, напишут покаянное письмо леди Кредитон. В будущем Шантель станет хозяйкой Замка Кредитон.

Перебирая в памяти их с Рексом отношения, я догадалась, почему он не выдавал всей меры своей любви к ней. Они были уже женаты: расставаясь, он знал, что не теряет ее навсегда. Интересно, что думала на этот счет Хелена Деринхем, признался ли он ей, как открылась мне Шантель.

Я старалась быть с ней как можно больше. К комнатам Моник я не приближалась без нужды. Меня преследовал страх, что, увидев меня, она вспомнит свою обиду и устроит сцену.

Поэтому я просила Шантель приходить ко мне, что она часто и делала. Пристроившись на моей кровати, она посмеивалась над тем, что именовала моим простодушием, которое – второпях прибавляла она – ей так во мне нравилось.

– Как ты выносишь долгую разлуку с мужем? – однажды поинтересовалась я.

– Но ведь на карту поставлено состояние. Нужно улестить суровую старуху свекровь. Не забудь, она выбрала в невестки Хелену Деринхем – а она не любит, когда ей перечат.

– И как вы намерены ее умиротворить?

– Рекс преуспеет в Сиднее. Докажет, что мы и без Деринхемов обойдемся. Они нам в самом деле ни к чему.

– Ему, должно быть, тоже тяжела разлука с тобой. Удивляюсь, как он согласился.

– Он не соглашался. Хотел сразу же признаться, а там будь что будет. Но я сказала «нет». Нам нельзя делать глупостей.

– И он тебя послушал?

– Еще бы!

– Неужели он такой слабый?

– Еще бы! – повторила она.

– Я думала, что ты предпочтешь сильного мужчину.

– Анна, дорогуша, как раз здесь ты ошибаешься, мыслишь шаблонами. Я могла полюбить только слабого мужчину: для семьи достаточно одной сильной личности.

– Всегда ты умеешь развеселить, – рассмеялась я. – Но невольно приходит на память твой дневник. Там ты не сказала правды.

Она с пародийной серьезностью воздела кверху руку.

– Клянусь говорить правду и ничего, кроме правды. Заметила, что было опущено? «Полную правду». Правда – это тебе не прямая линия. Скорее, это сложный многогранник. Одна из ее граней содержала мое замужество с Рексом. Ты не заметила ее, потому что она была повернута в другую сторону.

– Все еще не могу поверить, Шантель.

– В мое замужество? Отчего же?

– Ты – будущая хозяйка Замка Кредитон.

– Я всегда этого хотела.

– Не потому ли?..

– Ты слишком любопытна. Я очень довольна моим мужем. Вернувшись в Сидней, первым делом сяду с ним за письмо к его мамочке, поведаю, что случилось. Понятное дело, она будет в ужасе, в шоке, но потом поймет, что делать нечего, надо смириться, а очень скоро признает, что, если подумать, повезло как раз Рексу. Только представь меня, Анна, сидящей во главе стола в черном бархате – нет, пожалуй, зеленый будет лучше, – всю в бриллиантах. Леди Кредитон – можешь не сомневаться, в свой час он получит титул.

– Ты успела решить даже это?

– А как же?! Он у меня добьется не просто наследуемого дворянского титула, а баронства. Хочу, чтобы мой сын был баронетом. Я тоже обучусь бизнесу, вникну в дела, как в свое время моя новая мамочка. Анна, дорогуша моя, в случае надобности Замок всегда будет тебе домом.

– Благодарствую.

– Но первым моим долгом будет выдать тебя замуж. Нарочно для тебя стану задавать балы. Все узнают тебя как мою сестру. Не бойся, я не собираюсь делать из тебя бедную родственницу. Тебе воздастся за все…

Она остановилась, с улыбкой глядя на меня.

– Ты настоящая авантюристка, Шантель, – восхитилась я.

– Что в этом плохого? Сэр Фрэнсис Дрейк, Христофор Колумб были авантюристами, и им рукоплескал мир. Почему бы и мне не пуститься в свое плавание, ища славы первооткрывательницы?

– Ты никогда не боялась, что можешь проиграть?

– Ни разу! – со страстью вскричала она.

Я радовалась за нее и задним числом посмеивалась над своими переживаниями о том, что она лишилась Рекса. Все для нее обернулось как нельзя лучше. Я оказалась простушкой. Она была права, говоря, что добивается всего, к чему стремится.

Одно невольно обращало на себя мое внимание в ее речах: она всегда рассуждала так, будто Редверса не существовало. Решила во что бы то ни стало увезти меня туда, где ему до меня не достать. Дорогая Шантель! Как это было трогательно: не забывать и обо мне – при том что распланировала для себя жизнь, полную приключений и побед.

Дело близилось к вечеру. Вернувшись домой после прогулки, я поднялась к себе умыться перед обедом. Только я вошла в комнату, тотчас мной овладело чувство, что что-то было не так, как я оставила, уходя. Кто-то здесь побывал. Подушечку, обычно лежавшую на «людовике», кто-то переложил на грубо сколоченный стул. Я никогда ее туда не клала. Значит, переложил кто-то другой. Этим «кем-то» не могла быть Перо: я сама убирала в комнате.

Впрочем, это было не так уж важно. В конце концов, могла заглянуть Перо и, встряхнув подушечку, вернуть ее не на место. Эти мысли проносились в моей голове, пока я бежала к заветному ящику тронуть, по заведенной привычке, письмо Редверса.

Его там не оказалось!

Значит, кто-то действительно был в моей комнате, рылся в моих шкафах. В этом не было сомнений: вещи были сложены не в том порядке, в каком я их оставила. Кто-то шпионил за мной, обыскал комнату, обнаружил и забрал письмо Редверса.

Более уличающего письма не могло быть. Я помнила его слово в слово. Оно было выгравировано в моей памяти и навсегда в ней останется.

Представив, что кто-то еще читает письмо, я похолодела.

Я лихорадочно перетряхивала вещи. Но и без того было ясно, что письмо исчезло.

Я представила, как его читает Моник. Вообразила Щуку, прокрадывающуюся в мою комнату, шарящую в моих вещах, доставляющую своей «мисси» улику.

В самом деле неопровержимую улику! Я должна была ее уничтожить.

В комнату постучали, и вошла Шантель.

– Мне показалось, я слышала, как ты вернулась. Эй, что с тобой случилось?

– Я… я кое-что потеряла.

– Что именно?

Я словно воды в рот набрала.

– Анна, ради всего святого, соберись, – резко сказала она. – Что ты потеряла?

– Письмо, – наконец, выговорила я. – Перед отъездом Редверс написал мне письмо. Оно лежало в этом ящике.

– Любовноеписьмо? – Я кивнула. – Боже мой, Анна, – выдохнула она. – Ну и дура же ты! Нужно было сразу уничтожить.

– Знаю, но рука не поднялась.

– Он не имел права писать ничего такого.

– Прошу тебя, Шантель, предоставь мне самой разбираться в моих делах.

– Вряд ли ты на это способна, – в сердцах бросила она. Даже она была потрясена. – Если оно попадет к ней,быть беде.

– Подозреваю, что его похитила Щука. Она передаст его Моник, а та решит…

– Может, и не передаст.

– Тогда зачем было его забирать?

– Откуда нам знать, что творится у нее в голове? Старая ведьма! Ах, Анна, как жаль, что это случилось. – Она прикусила губу. – Я выясню, у нее ли оно. И если найду, Анна, то порву на мелкие клочки, а потом сожгу и не успокоюсь, пока не буду убеждена, что его больше нет.

– Что мне делать, Шантель?

– Ничего. Нам остается одно: ждать. Ты уверена, что везде обыскала?

– Везде.

– Как я жалею, что мы с тобой не в другом месте, – снова вздохнула она. – В Сиднее ты была бы у меня в полной безопасности. Ради Бога, только никому не показывай, что взволнована. Возможно, Щука не смогла его прочесть. Я уверена, она не знает грамоты. Если не успела передать его Моник, мы должны заполучить и уничтожить письмо.

В ожидании наихудшего у меня все оборвалось внутри. Единственным слабым утешением было то, что о случившемся знала Шантель.

Ночью у Моник случился сильный приступ, и у меня не оставалось сомнений, что она видела письмо.

Меня мутило от тревоги, мучительных гаданий о том, что могло последовать.

Я лежала не смыкая глаз в постели, когда около полуночи беззвучно открылась дверь и вошла Шантель. Она была в ночной сорочке, с распущенными волосами, в руке держала зажженную свечу.

– Не спишь? – тихо спросила она. – Моник, кажется, успокоилась.

– Как она?

– Выживет.

– Она…

– …Видела письмо? Нет. Атака была вызвана не этим. Довела себя до бешенства, потому что, по ее словам, ее сторонится Эдвард. Жаловалась, что никому не нужна и чем быстрее уйдет с дороги, тем больше кое-кого обрадует.

– Какой ужас, Шантель!

– Ничего ужасного, обычные угрозы. Тебя тоже вспоминала. Сказала, что ты узурпировала ее место, и обещала, что к возвращению капитана ее уже не будет, намерена покончить с собой.

– Опять говорила?

– Она будет это повторять снова и снова, вот увидишь. Это у нее кривляние. Не принимай близко к сердцу.

– А когда увидит письмо…

– Оно наверняка у Щуки.

– Зачем оно ей?

– Возможно, приняла за какой-нибудь амулет. Мы ни в коем случае не должны допустить, чтобы она показала его Моник. Если дойдет до этого, разразится настоящий скандал. Подозреваю, что сегодня мне нет смысла желать тебе приятных сновидений.

– Боюсь, что нет.

– Ладно, но помни одно: через несколько недель мы будем в Сиднее. Осталось недолго, Анна.

Только это меня и утешало.