Текст книги "Роковая женщина"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

12

Первым нашим портом был Гибралтар. Как-то утром, проснувшись и выглянув в иллюминатор, я увидела встающую из воды огромную скалу.

Однажды я уже была здесь – кажется, это было вечность тому назад, – ребенком чуть старше Эдварда. Я живо вспомнила свое возбуждение, смешанное с уверенностью, оттого что в соседней каюте находились родители. Я часто задумывалась, что чувствовал Эдвард к своей матери; знала, что отца он считал божеством. Было ли это из-за того, что тот был капитаном, плавал по свету или от привязанности к нему как к человеку?

Я размышляла над приговором, который Шантель вынесла Моник, и невольно загадывала о будущем, в том числе и для самой Шантели – со всем волшебным флером, который ее окружал. Не только Рекс и судовой врач испытали на себе действие ее чар: я не раз замечала взгляды в ее сторону. Их привлекала не только ее красота – ею она, несомненно, обладала, – но и ее необыкновенная живость, страстность натуры. Я чувствовала, что жизнь вблизи нее никогда не может быть скучной. То же должны были испытывать и другие.

Мы должны были зайти на несколько часов в Гибралтар, и открывалась возможность сойти на берег. Шантель тотчас заявила, что хочет составить партию, взяв, скажем, меня, судового врача и старшего помощника. Гленнинги собирались навестить своих знакомых на берегу. Никому не хотелось общества старой четы Гринеллов. Еще менее желательна была компания мисс Рандл.

Я возразила, что нахожусь здесь ради Эдварда. Наверняка ему захочется сойти на берег – я должна быть при нем, а поскольку миссис Блейки возьмет с собой Джонни и мальчики не захотят разлучаться, то мне придется отправиться с ней и миссис Маллой.

– Вот незадача! Бедняжка Анна. – Шантель состроила рожицу.

Мы наняли коляску с кучером, который взялся показать достопримечательности. Мальчики прыгали от восторга на сиденьях, и бедная Люси Блейки оказалась не в силах сдержать Джонни или боялась его одергивать при миссис Маллой. Я не испытывала таких ограничений: велела Джонни успокоиться, и к изумлению матери и тети он послушался. Я сочла момент как нельзя более подходящим, чтобы дать им обоим совмещенный урок географии и истории. Шантель непременно бы высмеяла меня, окажись она рядом. Как я сожалела, что ее не было со мной! День был замечательный: после сырого мглистого Лэнгмута светило яркое солнце.

– С 1704 года он принадлежит нам, – сообщила я Эдварду.

– Кредитонам? – уточнил он.

Мы с миссис Маллой и Блейки расхохотались.

– Нет, Эдвард, Британии.

Эдвард был немало озадачен: должно быть, думал, что Британия принадлежала его грозной бабушке.

– Порт называется Гибралтар, – продолжала я, – по имени одного араба, звавшегося Гебель Тарик, который прибыл сюда много-много лет назад.

– До нас? – заинтересовался Джонни.

– Задолго до нас. И построил для себя замок, дав имя этому месту. Гебель Тарик стало Гибралтаром. Если вы быстро повторите эти слова, то поймете, почему так получилось.

Мальчики закричали наперебой:

– Гебель Тарик! Гибралтарик! Гибралтар!

– Скоро вы увидите замок, – предупредила я. Это их успокоило, но, когда показался древний мавританский замок, они возбужденно тыкали в его сторону пальцами и снова загорланили:

– Гебель Тарик!

– Они это усвоят на всю жизнь, – обратилась я к миссис Блейки.

– Прекрасный способ учить детей, – снизошла миссис Маллой.

Мне показалось, она обиделась, что ее не пригласили в другие партии, так как искренне считала, что воспитывать детей должны исключительно няньки и гувернантки. Бедняга Люси Блейки! Если написано на роду быть мелкой сошкой, то куда лучше очутиться в этой роли за пределами собственного семейства. Насколько независимей чувствовала себя я теперь, чем во времена тети Шарлотты.

Кульминацией нашей экскурсии были, конечно же, обезьяны. Несколько колясок специально ради этого взобрались на верх скалы. Здесь нам встретились Гринеллы и мисс Рандл.

Нам стоило больших усилий удержать мальчиков подальше от быстрых озорных обезьян. Кучер предупредил, чтобы мы не подходили слишком близко, так как они могли стащить наши шляпы и даже перчатки. Большим удовольствием было наблюдать восторг мальчиков, безудержно хохотавших и о чем-то шептавшихся друг с другом: я даже начала побаиваться, как бы они не подбили друг друга на озорство.

Пока мы любовались выходками обезьян, одна из них сбежала со склона с зеленым шарфом во рту. Раздался взрыв хохота, и, проследив взглядом место, откуда она сбежала, я заметила Шантель и Рекса. Они стояли рядом: он держал ее под руку. По их смеху я догадалась, что это был ее шарф.

Выходит, они отправились вместе. Сразу наша вылазка лишилась для меня всего удовольствия. «Даром это ей не пройдет, – подумала я, – она будет уязвлена до глубины души, потому что леди Кредитон ни за что этого не допустит, да и сам он намеревается делать предложение мисс Деринхем».

Возвращаясь обратно в порт, я старалась скрыть мое упавшее настроение. Мальчики без умолку трещали об обезьянах.

– А видел, как та…

– Нет, мне больше запомнилась другая.

Я тем временем пыталась угадать, заметили ли их миссис Маллой или миссис Блейки – и что они в этом случае подумали. Чтобы унять мальчиков, я обратилась к ним самым строгим гувернантским голосом, на который была способна:

– Есть поверье, будто обезьяны перебрались в Гибралтар через ход, который проложен под водой из их родины – Берберии.

– И мы тоже можем пройти тем ходом? – тотчас загорелся Эдвард.

– Это только легенда, – охладила я его. – О таких вещах обязательно возникают легенды. Гибралтар – единственное место в Европе, где их можно обнаружить. Говорят, что, если они когда-нибудь покинут скалу, она больше не будет наша.

Мальчики не на шутку встревожились – не знаю, чем больше: перспективой ухода обезьян или потери Гибралтара. Впрочем, я не раздумывала об этом. Мои мысли были заняты Шантелью и Рексом. Хотела бы я знать, сколько она от меня утаивала.

После Гибралтара мы вошли в неспокойные воды. Палубы опустели: большинство пассажиров держалось своих кают. На мою радость обнаружилось, что я хорошо переношу качку. Даже Эдвард не вставал с кровати, что дало мне несколько часов полной свободы. Порывы ветра чуть не сбивали с ног, поэтому я пробралась на нижнюю палубу, прилегла на шезлонг и, завернувшись в плед, наблюдала, как море словно пробку швыряло наше судно.

Невольно пришел на ум каламбур: «Невозмутимая леди». Впрочем, и вправду невозмутимая, безразличная к бушующим штормам. Какой, однако, дар – безмятежность! Как бы я хотела им обладать – при том что внешне, мне кажется, я оставляла именно такое впечатление о себе, но это только оттого, что умела скрывать свои истинные переживания. Но, по-моему, так поступали все, кто был на судне. Мысль об этом навела меня на вопрос, в какой мере мои спутники отличались от образов, которые хотели составить у окружающих. Выходило, что у каждого из нас имелся свой предмет тайных воздыханий.

Мои философствования были под стать обстановке: я была одна на опустевшей палубе – остальные пассажиры залегли по каютам, уступив превратностям погоды.

– Мое почтение! – Кто-то враскачку пробирался ко мне. Я разглядела судового казначея Дика Каллума. – Храбрая женщина, – громко, перекрикивая гул моря, восхитился он.

– Я слыхала, что в такие моменты больше всего показан свежий воздух.

– Возможно, но мы не хотим, чтобы вас смыло за борт.

– Здесь я прикрыта. Мне ничто не угрожает.

– Да, там вы в достаточной безопасности, тем более что ветер слабеет на глазах. Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, неплохо.

– Неплохо значит не вполне хорошо. Знаете что, принесу-ка я вам немного бренди. Вам сделается совсем хорошо.

– Нет-нет, пожалуйста, я не…

– Это только в лечебных целях, – успокоил он. – Предписание казначея. Отказов я не принимаю.

И, раскачиваясь, ушел. Отсутствовал он так долго, что я начала думать, что он забыл обо мне, но вдруг появился, с поразительной ловкостью балансируя небольшим подносом с парой рюмок. Он дал мне подержать поднос и, пододвинув шезлонг, прилег по соседству.

Я пригубила бренди. Дик оказался прав: легкое недомогание начало отступать.

– При обычной погоде вас увидишь нечасто, – усмехнулся он. – Вас способна «выдуть» только буря. Вы как та дама на флюгере: показываетесь только в шторм.

– Что поделаешь, у меня свои обязанности, – ответила я.

– Как и у меня.

– А в непогоду?

– Несколько часов передышки. Не беспокойтесь, нет никакой опасности крушения. Всего лишь волнение и попутный ветер. Мы, моряки, не считаем это непогодой.

Что-то привлекательное было в его внешности, нечто, показавшееся мне знакомым: только я не могла определить, что это было.

– У меня такое чувство, – заметила я, – что мы где-то виделись раньше, но это невозможно, если, конечно, вы не заглядывали в лэнгмутский магазин посмотреть мебель.

Он помотал головой.

– Я вряд ли забыл бы вас, если бы видел раньше.

Я засмеялась его словам. Не поверила им. Не отличаясь особой красотой, я привыкла смотреть на себя как бы со стороны и не видеть ничего запоминающегося в своей наружности.

– Может, это было в другой жизни, – улыбнулся он.

– Вы верите в перевоплощение?

– Говорят, моряк готов поверить всему. Мы суеверное племя. Ну, как бренди?

– Согревает, укрепляет дух. Мне в самом деле полегчало. Большое спасибо.

– Я понял, вы сопровождаете семью капитана. Вы давно в Замке?

– Нет, совсем недолго. Меня наняли только на это путешествие.

– Тот еще дом, а? Разумеется, мы – те, кто обязан семейству средствами к существованию, – относимся к ним с должным пиететом.

– В данный момент в вашем голосе не чувствуется особого почтения.

– Ну, мы ведь не на вахте – и вы, и я.

– Выходит, только исполняя свои обязанности, мы должны вспоминать о благодарности?

– Благодарности? – засмеялся он. В смехе сквозила горечь. – Чего ради я должен ее испытывать? Я делаю свою работу. За это мне платят. Может, это компания должна быть мне благодарна.

– Возможно.

– Нечасто мы удостаиваемся чести перевозить на борту кронпринца и наследника престола.

– Вы о мистере Рексе Кредитоне?

– О нем. Подозреваю, он приглядывает за нами. Наверняка подробно доложит в контору о каждом из нас. Горе тому, кто оступится.

– Мне он вовсе не показался таким. Всегда такой обходительный.

– Яблоко от яблони… Я наслышан о том, что старого сэра Эдварда интересовало только дело. Тем же заразил и леди Кредитон. Сами знаете – даже капитана с его матерью приняла. Говорят, она недавно умерла.

– Да, я тоже слышала.

– Ну, разве не странное семейство?

– Довольно-таки необычное.

– Ясно, чем занят наш доблестный капитан.

– Чем?

– Мечтает оказаться в шкуре Рекса.

– Он вам сам говорил об этом?

– Я не пользуюсь его доверием. Однако в некотором роде сочувствую. Только представьте: оба воспитывались вместе, но один законный, а другой нет. Рано или поздно это должно было его пронять. Сами подумайте. Рекс – наследник миллионов, а наш доблестный капитан – всего лишь капитан, разве что с небольшой долей прибылей.

– Он отнюдь не кажется обиженным.

– Вы так хорошо его знаете?

– Н… нет.

– Но знали, до того как появились на судне? Наверняка знали. Хотя мало видели после начала плавания. Он будет занят до самого Порт-Саида. Значит, вы познакомились еще до отплытия?

– Да, мы встречались.

Я заметила, как изменился мой голос, и надеялась, что это прошло мимо его внимания.

– Ясно. А эта сестра – ваша большая приятельница?

– О да, я здесь оказалась благодаря ей.

– В какой-то момент мне почудилось, что сам капитан взял вас присматривать за сыном, – усмехнулся он.

– Нет, это заслуга сестры Ломан, – поспешно возразила я. – Она ухаживала за моей тетей, а когда освободилось это место, рекомендовала меня.

– И ее величество леди Кредитон соблаговолила принять рекомендацию.

– Вот именно. И поэтому я здесь.

– Ну что ж, интересное будет путешествие. Учитывая, что они оба на борту.

– Вы и раньше плавали с капитаном Стреттоном?

– Несколько раз. Я был с ним на «Роковой женщине».

– О!

– Вы словно удивлены.

– Нет… Но я слышала имя «Роковая женщина» и…

– Что именно слышали?

– Только то, что было такое судно и… что так его окрестила леди Кредитон.

– Верно. Это должна была быть «Леди». Тогда, возможно, ничего бы не случилось. Еще одно морское суеверие.

– Скажите, а что случилось с «Роковой женщиной»?

– Это загадка, которую я не могу вам объяснить. Может быть, если вы спросите капитана… он наверняка знает больше.

– Загадка?

– И большая. Многие считают, что разгадку знает только капитан Стреттон.

– И он не скажет?

– Едва ли. – Дик Каллум опять усмехнулся.

– Все это так таинственно.

– Вот именно. И иные утверждают, что эта таинственность очень на руку капитану. Хоть я всегда считал, что понимаю его. Вырасти только для того, чтобы видеть, как объявляют кронпринцем твоего сводного брата.

– Кронпринцем?

– Видите ли, богатства Кредитонов, если учесть все филиалы и отделения, – это целая империя. Ее должен унаследовать Рекс. Да, я всегда в некотором роде понимал капитана. В конце концов, он тоже Кредитон. Сомневаюсь, чтобы он не решился поставить на карту репутацию ради состояния.

– Но какое это может иметь отношение к загадке «Роковой женщины»?

– Надо полагать, самое непосредственное.

– Теперь вы разожгли мое любопытство.

– Мисс Брет, я всего лишь служащий компании, более того, связан обязательствами лояльности к капитану. Я поступил опрометчиво. Единственное, что меня до некоторой степени извиняет, это необычность обстановки. Сильное волнение на непостоянном Средиземном море, оказавшемся не столь благосклонным к нам, как о нем принято говорить, храбрая леди на палубе и обезоруживающее тепло бренди. Прошу вас, забудьте все, что я говорил, и не судите слишком строго, если сочтете мой тон чересчур вольным. Это оттого, дорогая мисс Брет, что вы такая симпатичная спутница. А теперь, прошу вас, забудьте мои глупые рассуждения. Мы с вами на борту «Невозмутимой леди», которая вскорости прибудет в Неаполь. А после Неаполя, смею предсказать, шторма останутся позади. Дальше мы поплывем под ярким солнцем, и все повеселеют на борту под действием чар нашего славного капитана.

– Вот так спич!

– Как выражалась моя матушка, я за словом в карман не лезу. Не очень изящное выражение. Но простим ей, она была не из светских дам. Но, несмотря на это, очень меня любила и дала все, что смогла, – в итоге я получил кое-какое образование. Достаточное даже для того, чтобы быть принятым в великую империю Кредитонов скромным слугой хозяев.

– Послушать вас, получается, что вы не очень этим довольны.

– Вы о жертвах моей матушки?

– Нет, о службе империи.

– Как же, как же… Я всего лишь покорный и благодарный слуга империи.

– Теперь вы взяли тон Урии Гипа [2]2
  Персонаж романа Ч. Диккенса «Давид Копперфильд».


[Закрыть].

– Боже упаси. Впрочем, вы верно заметили: я не очень-то покорен.

– Это я заметила.

– Вы очень наблюдательны, мисс Брет.

– Если бы это было так!

– Как вам понравился Гибралтар?

Он ловко переменил тему, и, хоть я и испытывала легкое облегчение от этого, все же была немного разочарована. Я заговорила о Гибралтаре. Разговор пробудил воспоминание об обезьяне, похитившей шарф Шантели, и о картине – она под руку с Рексом.

«Всесильная империя, – подумала я. – А те, кто становились ей поперек пути… Что с ними бывало?»

Мы поболтали еще немного, и у меня создалось впечатление, что я приобрела нового друга. Наконец, он проявил заботу о моем здоровье, заметив, что я могу простудиться. Мне в самом деле было пора в каюту осведомиться о состоянии Эдварда, и, поблагодарив его за компанию и бренди, я двинулась обратно, соблюдая предосторожности, так как судно по-прежнему сильно качало.

Дик Каллум оказался прав. Хотя в Неаполе, где наша стоянка была очень короткой, было холодно, только мы оттуда отплыли, навстречу надвигалось тепло. Я часто замечала, как Дик Каллум то и дело поглядывал на меня. Я догадалась, что он занимает важную должность на судне, руководя большой частью команды, тогда как капитан был непосредственно занят судовождением и, соответственно, редко бывал на виду. Я сочла это хорошим знаком. Мои опасения, что мы будем постоянно сталкиваться, как водится, когда живешь под одной крышей, определенно не оправдывались.

– Капитан редко спускается со своих высот, – сказал мне Дик Каллум.

Шантель часто заходила в мою каюту, или я к ней. Однажды я обмолвилась, что видела, как она лишилась шарфа, но она не выказала ни малейшего смущения.

– В самую последнюю минуту, – объяснила она, – Рекс Кредитон пригласил меня составить ему компанию, и я согласилась. Ты, я вижу, шокирована. По-твоему, я не должна была идти без компаньонки? Анна, дорогуша, здесь тебе не Англия. За границей мы можем себе позволить некоторые вольности. Кстати, бедняге доктору Грегори навязалась в компанию мисс Рандл. Этого нам было не вынести. Ничего другого не оставалось, кроме как сбежать. Вот и решили потеряться. Бедный доктор вернулся выбившись из сил и выглядел так, словно готов на убийство.

– Не очень-то любезно с вашей стороны, – попеняла я ей.

– Не очень, но зато разумно.

– Разве? – вставила я, надеясь вызвать ее на откровенность, но этого не случилось. Она воспользовалась своим излюбленным приемом: сама пошла в наступление.

– Похоже, у тебя неплохо идут дела с мистером Каллумом.

– Да, он очень внимателен.

– Я заметила.

– Естественно. Ведь мы все на виду, – парировала я.

Она рассмеялась.

– А тебе здесь нравится, Анна. Не то что в Доме Королевы, а? Только вообрази, что бы ты теперь там делала. Гадала бы обо мне и о том, что здесь происходит?

– Признаюсь, мне здесь очень интересно. Но…

– О, перестань, Анна. Уж не собираешься ли напророчить что-нибудь мрачное? Надо тебе быть повеселее. Никогда не знаешь, что нас ждет за углом. Недаром же говорят: нет худа без добра. Не говорили бы, если бы это было не так.

– Еще говорят: беда не ходит в одиночку.

– Тебе, я вижу, хочется быть хмурой. А я намерена наслаждаться жизнью.

– Шантель, что будет, когда мы прибудем в Сидней?

– Сама хотела бы знать. Я слыхала, там фантастически красиво. Надо будет попроситься на мостик, когда будем входить в бухту, чтобы получше все рассмотреть.

– Там сойдут многие пассажиры, включая твоего Рекса Кредитона.

– Зато твойкапитан останется.

– Мойкапитан?

– МойРекс Кредитон?

– Ах, Шантель, временами мне становится не по себе.

– Бедняжка Анна! Надо мне научить тебя радоваться Жизни. Знаешь, у нас будет бал-маскарад. Так принято. Мы должны придумать костюмы.

– На этот раз ты не сможешь нарядиться леди-ключницей.

– Я же не в Замке. На кораблях ключниц не водилось. Наверное, оденусь танцовщицей. Распущу волосы – или лучше надену чадру? Вот было бы забавно и весьма кстати: нужно будет придать балу восточный колорит.

Она всегда возбуждалась, когда речь заходила о нарядах. Мне нравилась эта ее ребячливость. Я все больше в нее влюблялась, но одновременно все больше переживала по поводу ее отношений с Рексом. Я загадывала, что будет после того, как он сойдет в Сиднее, а мы поплывем дальше. Она будет мучиться от сознания, что в тот самый момент, когда мы пересекаем Тихий океан, Рекса окружают почетом, всячески обхаживают и улещивают, а сам он оказывает знаки внимания Хелене Деринхем и добивается счастливого оборота событий, на котором настаивала леди Кредитон и на который рассчитывает сэр Генри: соединение капиталов двух компаний.

Я очень боялась за нее.

Проснувшись однажды утром, мы узнали, что находимся у ворот Востока. Палубы были залиты солнцем, отовсюду неслись шум и суета. Не успели мы с Эдвардом как следует одеться и позавтракать в моей каюте, как миссис Блейки привела Джонни. Следом явилась Шантель. На ней были простое белое платье и кофта. Она выглядела прелестно, с выбивавшимися из-под белой шляпки волосами. Сколько бы ей ни шел наряд, меня всегда настораживало, когда она снимала сестринскую униформу.

– Бедные, – заговорила она, обращаясь к нам, – вам придется водить детей. Как я рада, что в порту у меня появляется хороший повод взять несколько часов передышки.

– Надо полагать, сам капитан присмотрит за женой, – заметила миссис Блейки.

– Да, увозит с собой с визитами, кажется, к агентам компании. Если будет вполне здорова.

– Похоже, она немного поправилась.

– Это от солнца: сухое тепло идет ей на пользу. Мы собираемся в город на экскурсию.

– Мы? – переспросила я.

– Небольшая партия. – Она напускала туману. «И Рекс?» – загадала я. Между тем она поспешно прибавила: – Надо бы и вам найти какой-нибудь выход. Вовсе не обязательно ходить за мальчиками вдвоем. Вы могли бы делать это по очереди. То есть один раз ты, Анна, присматривала бы за обоими, а миссис Блейки отдыхала, а в другой – наоборот.

Миссис Блейки сочла мысль превосходной, я тоже согласилась.

– Надо подумать.

– Анна самая сознательная женщина на свете, – засмеялась Шантель.

Судно стояло якорем на некотором удалении от порта, и, когда мы вывели наших мальчиков на палубу, они были захвачены зрелищем: маленькие арабы, ростом с них самих, шустро плавали вокруг судна, выпрашивая монеты. Когда в морс летели монеты, они ныряли следом на самое дно бухты. Вода была настолько прозрачной, что ясно проглядывались и монетки, и устремлявшиеся за ними смуглые тельца.

Эдвард и Джонни визжали от удовольствия, тоже хотели бросать в воду пенни. Мы с трудом сдерживали их, чтобы не кинулись сами. Всеобщее возбуждение охватило и меня.

Проходившая мимо мисс Рандл тоже примкнула к нам.

– Попрошайничество, – осудила она. – Ничего больше.

Она брезгливо сморщила нос. Но нас осеняло теплое солнце, мы были слишком возбуждены, чтобы обращать на это внимание.

Вдруг из-за спины донесся другой голос. Невольно оглянувшись и поймав на себе настороженный взгляд мисс Рандл, я тотчас почувствовала, как к моим щекам прилила краска.

– Доброе утро, капитан, – первой приветствовала его миссис Блейки.

– Доброе утро, – опомнилась и я.

Эдвард вытянулся в струнку, трепеща от распиравшего его ликования: видно было, что встреча с отцом затмила для него даже арабов-ныряльщиков.

– Доброе утро, капитан, – сказала мисс Рандл. – Не часто нам выпадает удовольствие лицезреть вас.

– Как приятно, что вы называете это удовольствием. Но, видите ли, мне вверен корабль, и это отнимает большую часть моего времени и внимания. Позже, когда мы выйдем в море, надеюсь, я тоже смогу доставить себе удовольствие от вашего общества.

Она была явно польщена, даже тихо прыснула.

– Ловлю вас на слове, капитан. Нам не терпится вас видеть.

«Способен обворожить даже ее», – мелькнуло у меня в голове.

– Моему сыну тоже нравится путешествие? – осведомился он.

– Так точно, сэр! – вскричал Эдвард. Все рассмеялись.

– Сэр, вы точно капитан? – спросил Джонни.

– Абсолютно точно, – уверил Редверс. – Обещаю, что не исчезну с клубами дыма. Можете не бояться, когда увидите нынче вечером Гулли-Гулли.

– Гулли-Гулли? – взвизгнул Эдвард.

– Да, фокусника, – ответил капитан. – Сегодня же увидите.

– Кого? Когда? – хором закричали дети.

– Вечером. Надеюсь, вам разрешат присутствовать на представлении. – Он повернулся к нам и улыбнулся. Мое сердце часто забилось, я боялась выдать свои чувства.

– Когда прибудет этот фокусник? – уточнила миссис Блейки.

– В половине девятого. Придется нам не затягивать обед.

– О, пожалуйста, – вскричал Эдвард, – разрешите нам посмотреть Гулли-Гулли! Гулли-Гулли!

– Полагаю, ради такого случая можно сделать исключение. А вы как думаете? – спросила я миссис Блейки.

Она согласилась со мной.

Между тем, капитан сказал, обращаясь ко мне:

– Я хотел вас видеть.

Он улыбаясь смотрел прямо на меня, и я сообразила, что не смогла скрыть своих чувств. Смешно, неразумно, ненормально, наконец, питать такие чувства к чужому мужу. Единственное, что меня в какой-то мере оправдывало, было то, что они возникли прежде, чем я узнала о его жене. Он тем временем продолжал:

– Вам, наверное, захочется осмотреть местные достопримечательности. Хотел предупредить вас, чтобы не ходили в одиночку. Я договорился о транспорте для вас обеих и мальчиков. Вас будет сопровождать старший помощник.

– Спасибо, – поблагодарила я.

Он с поклоном удалился. Его провожали полные обожания глаза Эдварда. Я боялась, что мои глаза тоже выдавали меня.

Мисс Рандл тихо хмыкнула.

– У него еще та репутация.

Я выразительно посмотрела на детей, и она повела плечами. Эта женщина сильно раздосадовала меня.

Минуло еще два часа, прежде чем мы покинули судно в обществе старшего помощника, доставившего нас к мечети, откуда с высокого минарета разносился зов к молитве. Потом мы отправились на базары. Я купила белые с золотым шитьем туфли с загнутыми, закрученными на краях носами и кусок бирюзового шелка, из которого предполагала сшить платье. Очень дешево продавались шарфики ярких расцветок с блестками, и я выбрала себе один, имея в виду наряд для предстоящего маскарада. Миссис Блейки купила духи, которые продавались в большом изобилии. Они оказались очень крепкими, с запахом мускуса. Мальчикам мы купили по красной феске, которые они с восторгом немедленно водрузили на головы. Решив дать им передохнуть днем перед вечерним представлением, мы вернулись на корабль, изрядно уставшие от резкой смены температуры.

Шантель вернулась всего за час до обеда. Перед этим я заглядывала к ней в каюту, но она была пуста. Я удивлялась, где она запропастилась. Когда она наконец появилась, то первым делом позвала меня к себе показать покупки. Она приобрела несколько флаконов египетских духов, бусы, браслет и золотые сережки с ляпис-лазурью.

– Какие красивые! – восхитилась я. – Должно быть, очень дорогие.

Она рассмеялась на мои слова, и я подумала: верно, Рекс подарил.

– Запомни, – ответила она, – здесь все дешевле, чем дома.

И, усевшись на койку, принялась пробовать духи: каюта заблагоухала мускусом и цветами – не нашими, английскими, с их легкой весенней свежестью, а густыми, дурманящими ароматами Востока.

– Что если мне нарядиться царицей Нефертити?

– Царица – уже шаг вперед после ключницы, – пошутила я.

– Сестра Ломан должна всегда быть на высоте. Кем была эта Нефертити?

– Царицей египетской. Кажется, это ее супруг повелел выколоть ей глаз: до того была красива, что он боялся, как бы ее не возжелали другие мужчины.

– Вот тебе лишний пример мужского коварства. Решено: буду Нефертити. Уверена, что она перехитрила царя и до самого конца сберегла оба глаза, став от этого только красивее. На сегодняшний день мой выбор склоняется к Нефертити.

– А Рекса Кредитона?

– О, он будет потрошителем гробниц. Спрячется под бурнусом, а в руку возьмет кирку или лопату, или чем там они вскрывают могилы умерших царей, чтобы завладеть их сокровищами.

– Значит, вы обо всем договорились?

– На этот раз будет не совсем бал-маскарад. Так что секреты ни к чему. Попробуй-ка эти духи, Анна. Не правда ли, странный запах? Навязчивый аромат Востока. Однако мне пора переодеваться к обеду. Смотри, сколько времени.

Я уходила от нее с мыслью, что, хоть она и была разговорчива, однако сказала совсем немного: единственное, что я хотела знать, – как далеко зашли ее отношения с Рексом Кредитоном. Конечно, мне следовало бы подумать и о себе, о том, как обезоруживающе действовало на меня присутствие капитана. Я пообещала себе впредь никогда не выдавать своих чувств. Никто никогда не узнает.

Египетский фокусник, известный под кличкой Гулли-Гулли, явившийся на борт судна в Порт-Саиде развлекать нас своими трюками, произвел настоящий фурор. Особенно у Эдварда и Джонни. В центре кают-компании расставили в круг стулья, а мальчиков усадили впереди всех прямо на пол, по-турецки.

В их глазах бурнус придавал волшебнику дополнительную таинственность, а широкие рукава, надо полагать, были очень важны при его ремесле. Он долго показывал фокусы с кольцами и бумагой, но главный трюк состоял в демонстрации живых цыплят, которых он извлекал из самых невероятных мест, включая карманы мальчиков. Мальчики же ассистировали ему, держа кольца, листы бумаги, все, с чем он работал. Сомневаюсь, чтобы они были когда-либо счастливее, чем в эти минуты.

Когда он просунул руку под курточку Джонни и достал пару цыплят, мальчики запрыгали от возбуждения, а когда тот же фокус был проделан и с Эдвардом, оба буквально катались от восторга. По завершении каждого трюка маг произносил заклинание «гулли-гулли», и мальчики вторили ему, хлопая в ладоши.

В тот вечер, несмотря на усталость, Эдвард долго не засыпал. Едва фокусник сошел на берег, наше судно тихо тронулось вдоль канала.

Ночь была удивительная: светила яркая луна, и зрелище песчаных берегов и силуэтов пальм, изредка мелькавших в моем иллюминаторе, оказалось настолько заманчивым, что я не удержалась, выскользнула из каюты и поднялась на верхнюю палубу.

Она была пустынна, и, перегнувшись через поручень, я подумала, что сказала бы тетя Шарлотта, увидь она меня в эту минуту. Мои губы невольно сложились в улыбку, когда я представила ее негодование.

– Мое почтение.

Резко обернувшись, я увидела его. Лунный свет, отраженный от его побронзовевшего лица, оставлял впечатление свечения. Он был в белом смокинге, и я могла понять Эдварда, считавшего его божеством.

– Здравствуйте, – неуверенно выговорила я.

– У меня было не много случаев говорить с вами наедине с тех пор, как мы покинули Англию, – заметил он.

– Еще бы! В ваших руках судно. Пассажиры – второе дело.

– Я отвечаю и за них.

– Ясное дело, вы имеете отношение ко всему, что происходит на корабле. Но нас можно смело предоставить нам самим.

– Надеемся, что да, – ответил он. – Ну, довольны путешествием?

– Мне бы следовало ответить словами Эдварда: «Так точно, сэр!»

– Смышленый паренек.

– Очень. А вы – его идеал.

– Видите, не зря я назвал его смышленым. – Под легким тоном, который он взял, я все же ощутила некоторую скованность. Вдруг он сказал нечто, изумившее меня: – Я замечаю, вы сдружились с Диком Каллумом.

– Да, он очень внимательный.

– У него больше возможностей общаться с гостями, чем у меня. Такова суть нашей работы. Впрочем, когда мы заходим в порты, он бывает занят.

– Да, если судно благополучно следует своим маршрутом, боюсь, никто и не задумывается, что этим мы обязаны капитану и его команде.

Тут он мимолетно коснулся моей руки на поручне.

– Скучаете по Дому Королевы?

– Немного.

– Увы, на борту нет диванов в стиле Людовика Пятнадцатого.

Я засмеялась.

– Меня бы очень удивило, если бы они здесь оказались: в любом случае они были бы здесь некстати. В этом и состоит смысл подбора мебели. Среда не менее важна, чем сама мебель. – Вдруг я удивилась тому, что вырвалось у меня: – Я рада, что уехала из Дома Королевы.