Текст книги "Роковая женщина"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
7
9 мая.Сегодня ходила к Анне послушать, что ей насоветовали. По-моему, ей бы избавиться от Дома Королевы и всего с ним связанного, если только не придется уехать слишком далеко, и мы сможем хоть изредка видеться. Вот бы изобрести способ залучить ее в Замок! Как было бы славно по горячему следу обсуждать с ней события. Сегодня ко мне зашла Эдит Бейнс с лекарствами. Как раз в это время у моей больной был доктор Элджин, и мы разговорились. Она совсем не похожа на свою сестру Элен. Такая важная: главная над служанками и жена самого мистера Бейнса! Меня считает за равную, то есть без высокомерия осыпает благодеяниями, что выглядит довольно-таки забавно, но в то же время весьма полезно. Мне кажется, Эдит в курсе многих «секретов» Замка. Уже успела пооткровенничать, что вскорости ожидается большое событие. Вчера ее позвала леди Кредитон и сказала, что пригласила на первую неделю июня Деринхемов.
– Значит, будут игры и забавы, – поделилась Эдит, – то есть много работы. Мистеру Бейнсу велено освежить пол в бальном зале. Говорят, вызывала и садовников.
– Деринхемов? – переспросила я. – Должно быть, важные птицы, коль леди Кредитон так беспокоится.
– Вообще-то они в какой-то мере наши конкуренты, – пояснила Эдит. Этим «наши» она подчеркивает свою причастность к делам «Леди-линии». – Но, разумеется, между нами все очень мирно. Сэр Генри – большой друг ее светлости и мистера Рекса. Между нами, мне кажется, сэр Генри и леди Кредитон решили, что Хелена как нельзя лучше подходит мистеру Рексу.
– Как нельзя лучше?
– Чем они не пара? Всегда хорошо объединить предприятия. Только представьте, какой мы будем силой – Кредитоны и Деринхемы вместе!
– Звучит резонно, – заметила я.
Она возвела глаза к потолку.
– Это значит, предстоит поработать. Вы не представляете, как обленились девушки. Но по крайней мере удачно женим хоть мистера Кредитона. После всего что натворил капитан.
– Этот капитан для меня очень загадочная персона.
– А все оттого… – Эдит важно сложила на груди руки. – Разного поля ягоды. В конце концов, кем была его мать? Теперь живет на всем готовом, словно настоящая леди, наверху в своей башне. Джейн Гудвин, ее служанка, прямо души в ней не чает, готова исполнить любой каприз. Но яспрашиваю, кем она начинала? Правда, уже тогда была горничной.
Эдит не понаслышке знала социальную иерархию, существующую среди тех, кто служит богачам. Как это удобно. Такие, как Эдит, лучшие осведомители. Праведные, благочестивые стражи интересов семьи. Как бы изумилась Эдит, если бы ее обвинили в сплетнях. Ее преклонение перед хозяевами не имеет границ, но не меньше и любопытство – при том что беседовать со мной совсем не то что судачить с кем-нибудь из низшей прислуги.
– Надо думать, миссис Стреттон в молодости была красавицей, – поощрила ее я.
– Не вижу в этом для нее оправдания.
– А как думал на этот счет сэр Эдвард?
– Вообще-то следовало бы все это замять, но… – Ее взгляд упал на пятнышко пыли на моем шкафу, показавшееся ей не меньшим грехом, чем связь сэра Эдварда с горничной супруги.
Я поспешила отвлечь ее внимание: не хотелось, чтобы из-за меня досталось молоденькой Бетси, в чью обязанность входило протирать пыль в моей комнате. (Хочу со всеми сохранять добрые отношения.)
– Почему же не замяли? – быстро переспросила я.
– Мне рассказывала моя мать. До замужества она служила в доме; потому и меня взяли вперед других. МиссисСтреттон – как она себя величает – почти на двадцать лет моложе ее светлости, которая вышла замуж за пятнадцать лет до рождения мистера Рекса. Судя по всему, сэр Эдвард считал ее светлость бесплодной. Она была ему незаменимой помощницей, разбиралась в делах, умела принять гостей, когда требовалось, – словом, прекрасной женой во всех отношениях, кроме одного. Не могла произвести на свет здорового ребенка. А сэр Эдвард, разумеется, желал сына, продолжателя своего дела.
– Естественно, что ему нужен был сын.
– У ее светлости и до того были неудачные попытки. Сэр Эдвард уже отчаялся. Потом ее светлость забеременела, но никто не верил, что беременность будет иметь благоприятный исход. Прежде этого не случалось, а ее светлости было уже под сорок. Врачи сомневались, даже опасались за ее жизнь. Тогда-то и стало известно, что должна родить Валерия Стреттон, – и сэр Эдвард признал отцовство. Ведь сэру Эдварду во что бы то ни стало нужен был сын – по возможности, законный – главное, чтобы сын. Он всегда был сам себе закон. До местных скандалов ему дела не было, да никто бы и не посмел ему перечить – даже леди Кредитон, которая была в ярости от того, что горничная продолжала оставаться в доме. Но сэр Эдвард всегда поступал по-своему – даже с ее светлостью. Самое невероятное в этой истории то, что ее светлость легла рожать всего через пару дней после родов Валерии Стреттон. Сэр Эдвард был вне себя от радости, когда любовница родила здорового ребенка: у него появился сын. А через несколько дней и у ее светлости родился мальчик. У него стало двое сыновей, и он не собирался лишаться ни одного из них. Говорили, он перепробовал в жизни, что только можно, – потому так много добился. И жена была нужна, и любовница – а чего хотел сэр Эдвард, то исполнялось. Поэтому оба мальчика родились в Замке, и сэр Эдвард души не чаял в обоих, хотя, разумеется, был с ними очень строг. Но всегда звал их «моими сыновьями». Сына Валерии Стреттон окрестили Редверсом, но леди Кредитон хотела, чтобы все знали, который из них главнее, потому и дала своему ребенку имя Рекс: король. Рексу было назначено стать наследником. Но и Реда воспитывали как следует, ему была назначена доля – меньшая, разумеется. Реду было на роду написано плавать по морям, а Рексу приумножать капитал. Так что их готовили к разным стезям. Но Рекс – это Кредитон. Удивляюсь, как сэр Эдвард не догадался дать свою фамилию и Редверсу. Я слышала, случись что с Рексом…
– То есть если умрет? – уточнила я.
Мой вопрос шокировал ее. Наперед учту, что смерть на ее языке – это «нечто, могущее случиться».
– Случись что с Рексом, – жестко повторила она, – то наследником будет Редверс.
– Как интересно, – сказала я. Она не стала спорить.
– Видите ли, моя мать служила здесь еще до рождения мальчиков. Очень часто рассказывала обо всем, что происходило. Помню ее рассказ о дне, когда спускали корабль. Спуск корабля – это всегда событие. Сэр Эдвард самолично следил, чтобы все делалось как надо: повторял, что это полезно для дела. Хотел, чтобы все знали, что «Леди-линия» получила прибавление.
– Еще бы, – вставила я, поощряя ее на откровенность.
– Вы, наверное, знаете, что у нас все корабли «леди». И леди Кредитон должна была дать имя новому судну. Все было наготове: ей оставалось только разбить о борт бутылку шампанского – сами знаете, как это делается. Заранее было решено, как назовут корабль: «Леди удачливая» или что-то в этом роде. А накануне спуска в Замке вышла размолвка. Ее светлость дозналась о связи сэра Эдварда с Валерией Стреттон и как далеко она зашла. Леди очень расстроилась. Не то чтобы не знала про его шалости, но чтобы такое случилось в Замке, можно сказать, прямо под носом – было от чего выйти из себя. Она хотела прогнать Валерию Стреттон, но сэр Эдвард и слышать не желал. Да, в тот день все было не так. А назавтра она приехала окрестить корабль, и, когда все ждали от нее слов: «Даю судну имя „Леди удачливая“» – или как там еще, – она вдруг объявила: «Называю корабль „Роковой женщиной“!» Сами понимаете, в знак вызова.
– Представляю, какой был переполох.
– Еще бы! Единственная простолюдинка среди леди. Но пришлось все оставить, как сказала она. Можете себе представить, что это была за женщина. Все любила делать по-своему и добивалась своего. Единственное, что ей не удалось, так это выпроводить Валерию Стреттон. Сэр Эдвард сказал «нет». Как ни странно, ее светлость уступила, и Валерия осталась нянькой. С тех пор так и живет. Но ведь и сэр Эдвард был необыкновенный человек.
– Вроде восточного властелина с женами и детьми под одной крышей.
– Насчет этого не знаю, – поджала губы Эдит. – А про Замок знаю почти все.
11 мая.Вчера вечером я решила, что моя больная умирает. С ней случился ужасный приступ астмы, она задыхалась. Я послала Бетси за доктором Элджином, и когда он приехал, то сразу сказал, что я должна быть готова к таким атакам. Они весьма опасны. Когда ей немного полегчало, он дал успокоительное и, перейдя в мою гостиную (это рядом со спальней, тоже в башне), подробно рассказал о ее состоянии.
– Все очень некстати, – заявил он. – Ей больше бы подошел климат, к которому она привыкла. Наши резкие перемены сказываются на ней. Особенно вредна сырость. К тому ж, сами знаете, есть признаки чахотки. Да и темперамент не способствует выздоровлению.
– По-моему, она несчастлива, доктор.
– Да, несколько неподходящий брак.
– Зачем она сюда приехала? Какой в этом смысл, раз муж так редко бывает?
– Дело, разумеется, в ребенке. До тех пор пока у мистера Рекса Кредитона не появится наследник, мальчик очень для них важен. Более того, они хотят приучать его к делу с ранних лет. Здесь она исключительно из-за ребенка.
– Горькая доля для матери.
– Да, необычная ситуация. Вы, вероятно, слышали, что мальчик доводится внуком сэру Эдварду, хоть и не вполне законным. Но они хотят, чтобы компания была семейной: чем больше, тем лучше. Насколько я знаю, сэр Эдвард всегда страдал от того, что имел только двух сыновей. Он мечтал, что от них пойдет большая семья. Это единственное, что было ему неподвластно и постоянно нервировало. Мне представляется, леди Кредитон решила осуществить его мечту. Поэтому сюда и доставили юного Эдварда, чтобы вместе с азбукой учился судоходству.
– Мне кажется, миссис Стреттон скучает по дому. Кстати, откуда она родом?
– С какого-то острова в Тихом океане – недалеко от островов Дружбы. Называется Коралл. Ее отец, кажется, был француз, а мать наполовину полинезийка. Она здесь как рыба без воды.
– Вчерашний приступ случился после нервной вспышки.
– Этого и следует ожидать. Попытайтесь сдерживать ее.
Я грустно улыбнулась.
– Она мне напоминает вулкан, готовый извергнуться в любую минуту. Трудно представить темперамент, более неподходящий для ее болезни.
– И все же, сестра, вы должны делать все возможное, чтобы она была счастлива.
– Возможно, это было бы по силам ее супругу, окажись он дома. Подозреваю, причина того, что она несчастлива, его отсутствие.
– Ничего не поделаешь: она выходила замуж за моряка, поэтому должна с этим мириться. Следите за ее диетой. Не давайте есть тяжелую пищу. Часто и понемногу – вот ваше правило.
– Хорошо, доктор.
– На завтрак стакан молока или какао с хлебом и маслом. В одиннадцать еще молоко… возможно, с яйцом. Можно прямо смешать одно с другим. На обед можно немного вина, только совсем немного, а перед сном стакан молока с чайной ложечкой коньяка.
– Указания по диете у меня имеются, доктор.
– Хорошо. Ей бы полегчало, если бы она была довольна жизнью. Эти мучительные приступы – следствие внутреннего напряжения. А пока что пускай поспит, сами увидите, как успокоится, когда встанет.
Только после ухода доктора, я осознала, как была встревожена. Я в самом деле решила, что она умирает. Не стану притворяться, будто слишком ее полюбила: есть в ней что-то неприятное. Но я подумала, что если она умрет, то мне нечего будет делать в Замке. Эта мысль очень меня расстроила, хотя, разумеется, в этом и состоит суть моей работы. Сегодня я здесь, а завтра, как выразилась бы Эдит, «что-то случается», и мои услуги больше не требуются. Не успеваешь пустить корней. Особенно ясно я поняла это с тех пор, как приехала в Лэнгмут: в первый раз, когда пришлось расстаться с Анной, и теперь, когда оказалась перед перспективой отъезда из Замка. Я все больше к нему привязываюсь. Полюбила его толстые стены – даже то, что они ненастоящие, как ни странно, только притягивает меня. По-моему, мне бы понравился сэр Эдвард. Жаль, что он умер до моего приезда. Уже несколько раз я виделась с его сыном Рексом. Кажется, мы встречаемся чаще, чем можно объяснить одной случайностью. Он меня ужасно интригует. Хочется побольше разузнать о детстве, когда его нянчила Валерия Стреттон, как он относится к сводному брату Редверсу. Скорее бы приехал домой капитан. Уверена, бедная моя пациентка была бы счастлива, да и мне интересно понаблюдать, как все они ладят друг с другом.
12 мая.Вчера вечером я была с моей больной, когда она проснулась после успокоительного. Ее зовут Моник. Такое аристократичное имя как-то не вяжется с ее обликом. Представляю ее озирающей, лежа на песчаном пляже, коралловые рифы вокруг острова. Она довольно часто надевает кораллы: они ей идут. Могу вообразить, как они встретились с капитаном, который, по-видимому, завернул на этот Коралл взять груз копры, рыбы или еще чего-нибудь на обратном пути в Сидней. Она возникла в моем воображении с волосами, убранными яркими экзотическими цветами. Он сразу увлекся, безрассудно и бесповоротно, даже не подумав перед женитьбой, каково ей будет в Замке Кредитон. Но все это исключительно мои фантазии. Вполне вероятно, что все обстояло совсем не так.
Я сидела у постели, когда услышала ее бормотание:
– Ред… Ред… Почему ты меня не любишь?
Не правда ли, красноречиво? Надо думать, он постоянно у нее на уме.
Вдруг она встрепенулась:
– Это вы, сестра?
– Да, – тихо ответила я. – Постарайтесь успокоиться. Этого добивается от нас доктор.
Моник послушно закрыла глаза. Она в самом деле хороша – похожа на куклу с густыми смоляными волосами и такими же черными длинными ресницами; на фоне белой ночной рубашки кожа кажется медово-желтой; только вот лоб, пожалуй, низковат. «Она из тех, которые быстро старятся, – мелькнуло у меня в голове. – Сейчас ей не больше двадцати пяти».
Она продолжала бормотать – я придвинулась поближе, чтобы разобрать.
– Не хочет возвращаться, – шептала она. – Жалеет, что так получилось. Хочет свободы…
«Увы, мадам, – невольно подумалось мне, – не удивлюсь, если не хочет, коль вы имеете привычку показывать крутой норов, как вчера».
Она дика, неистова, необузданна. Что думает о таком существе леди Кредитон? Одно должно ее радовать. Если одному из братьев суждено было сделать такой faux pas [1]1
Оплошность, ложный шаг (фр.).
[Закрыть], то, по крайней мере, не ее драгоценному сыну. Воображаю, как бы разбушевалась, если б в мезальянс вступил Рекс. Как бы она поступила? Несомненно, имеет долю в прибылях компании, наверняка, принадлежит к самым влиятельным акционерам.
В самом Замке еще столько невыясненного, даже более интересного, чем супружеские неприятности выловленной из воды хорошенькой рыбки, которую меня пригласили выхаживать.
15 мая.Сегодня я услыхала, что капитан находится на пути домой и ожидается в четырехнедельный срок. Это мне сообщил Эдвард. Мы с ним успели подружиться. Надо признать, он необыкновенно сообразительный паренек, жаль, что предоставлен заботам зануды мисс Беддоус. Трудно представить женщину бесцветнее ее, а Эдвард ведет себя с ней как настоящий маленький озорник. На днях привела его с прогулки промокшим до нитки. Решил, видите ли, прямо в одежде искупаться в фонтане. Она растерялась, а он только смеялся над ее ходульными поучениями. Отчасти это ее вина: ей так явно недостает уверенности, что это чувствует проницательный шалун и использует в свое удовольствие. Со мной у него такое не проходит: знает, что должен делать, как велено, или уходить. Впрочем, мне это легко, так как я не обязана его воспитывать. Он ясно усвоил, что я совсем не то, что бедняжка мисс Беддоус, и поставлена смотреть за его мамой, как поставлена к нему гувернантка, – одно то, что я старшая над взрослым человеком, делает меня очень значительной в его глазах. Он часто заглядывает в комнату матери и наблюдает, как я даю ей лекарства. Здесь имеется небольшая кухонька, где я готовлю ей пищу, а он смотрит, как я это делаю. Ему нравится брать пробы с маминой тарелки. Мисс Беддоус хмурится, считает, что неурочное питание дурно сказывается на его аппетите, но, как водится с. малыми детьми, запретный плод всегда слаще. В определенном смысле он всего лишь одинокий заброшенный малыш: такой маленький в огромном Замке, при том что мать не имеет ни малейшего представления, как обращаться с ребенком. Иногда портит его, потакая шалостям; в других случаях, наоборот, дает волю раздражению, а то и вовсе не замечает. Я успела понять, что он не очень ее любит. Мисс Беддоус он откровенно ни во что не ставит, перед леди Кредитон испытывает трепет, граничащий с благоговением, а по-настоящему любит бабушку Стреттон, которую навещает каждый день, только Джейн не разрешает ему долго задерживаться, говорит, это утомляет хозяйку. Неудивительно, что он привязался ко мне. Я, смею предположить, предсказуема, мое поведение всегда ровное. Никогда не сюсюкаю, как будто не замечаю его присутствия, но нам нравится друг с другом.
Итак, он явился сегодня утром, когда я готовила молоко и намазывала маслом хлеб для его матери. Уселся на стул и болтал ногами, наблюдая за мной. Я догадалась, что ему не терпится огорошить меня какой-то новостью, переполнявшей его маленькое существо. Так и оказалось.
– Папа приезжает.
– Ну, ты доволен?
Он скромно потупился на носок ботинка.
– Да, – наконец решил он. – А вы?
– Еще не знаю.
– Когда узнаете?
– Возможно, когда его увижу.
– Вы его полюбите?
– Это будет зависеть от того, как он отнесется ко мне.
Мой ответ чем-то позабавил его. Он громко и от души расхохотался.
– Ему нравятся корабли, море, матросы и мы.
– Звучит как песня, – отозвалась я, напев его слова на известный мотив.
Он с восхищением смотрел на меня.
– А я знаю кое-что еще, что ты любишь, – сказала я.
– Что? Что?
– Хлеб с маслом.
И подала ему бутерброд. Пока он ел, заглянула мисс Беддоус. Она уже привыкла искать его в моей комнате. Завидев гувернантку, он набил рот остатками бутерброда.
– Эдвард! – сердито крикнула она.
– Так он может подавиться, – заметила я.
– Он не должен сюда бегать в неурочное время.
Жало было нацелено не в него, а в меня. Но я делала вид, что не замечаю, продолжая заниматься завтраком. Эдварда увели. У самой двери он оглянулся на меня. У него был такой вид, будто готов расплакаться, но я подмигнула, и он засмеялся. Когда я подмигиваю, он всегда веселится, строит смешные рожицы и никак не может подмигнуть в ответ. Сознаю, что мое непочтительное поведение подрывает авторитет воспитательницы, но как еще я могла остановить слезы неприкаянного ребенка?
Когда я внесла поднос, Моник, сидя на кровати в кружевном жакете, смотрелась в зеркало. Очевидно, уже узнала про новость. Какая разительная перемена произошла в женщине! Теперь она была прямо красавица.
Однако на поднос смотрела хмуро.
– Этого я не хочу.
– О, пожалуйста, вы должны выздороветь к приезду капитана.
– Вы уже знаете?
– Ваш сын только что сказал.
– Надо же! – изумилась она. – Всегда вы все знаете!
– Не все, – поскромничала я. – Но, по крайней мере, знаю, что вам полезно.
И состроила безоблачную профессиональную улыбку. Я тоже рада, что он наконец-то прибывает домой.
18 мая.Сама не верю, что пробыла здесь так недолго. У меня такое чувство, будто хорошо всех знаю. Вчера после обеда леди Кредитон послала за мной. Потребовала отчитаться о пациентке. Я доложила, что, на мой взгляд, миссис Стреттон заметно поправилась, что новая диета, которую предписал доктор Элджин, определенно имеет положительный эффект.
– Вы удобно устроены, сестра? – осведомилась она.
– Очень удобно, благодарю вас, леди Кредитон.
– Эдвард простудился. Мне передали, что на днях он в одежде искупался в фонтане.
Интересно, кто был ее доносчик, подумала я. Верней всего, Бейнс. Я представила, как Эдит сообщает новость Бейнсу, а тот спешит передать леди Кредитон. Похоже, за всеми нашими проступками следят и доносят хозяйке.
– Он крепкий мальчик и скоро поправится. День в комнате, и будет здоров.
– Я сделаю внушение мисс Беддоус. Надо быть ответственней. Как думаете, сестра, не следует ли его показать доктору Элджину?
Я ответила, что это не помешало бы, но специально вызывать доктора нет необходимости. Она кивнула.
– У миссис Стреттон больше не было приступов?
– Нет. С тех пор, как пришла весть, что ее супруг находится на пути домой, ее здоровье улучшилось.
Губы леди Кредитон скривились. Интересно, как она относится к Редверсу. Надо бы мне узнать к его возвращению.
– Капитан не успевает к нашему приему. Попрошу вас, сестра, уделить особое внимание своей пациентке. Было бы очень некстати, если бы к этому времени наступило ухудшение.
– Сделаю все, что смогу, чтобы была здорова.
На этом аудиенция закончилась. Мне было немного не по себе. Напугать меня не так просто, но в глазах этой женщины есть что-то змеиное. Я представила, как она разбивает о борт корабля бутылку шампанского, наполненную ядом, и произносит недрогнувшим голосом: «Называю корабль „Роковой женщиной“!» Как должна была ненавидеть женщину, с которой все эти годы жила в одном доме! И какой властью над ней должен был обладать сэр Эдвард! Неудивительно, что Замок такое захватывающее место. Какие страсти должны были кипеть в его стенах! Удивляюсь, что леди Кредитон не столкнула соперницу с парапета, а Валерия Стреттон не подсыпала мышьяку в еду ее светлости. У обеих были для этого причины. Однако и сейчас продолжают жить под одной крышей, хоть Валерия Стреттон лишилась покровительства любовника и, подозреваю, израсходовала весь пыл. Теперь они просто две старухи, достигшие возраста, когда прошлое представляется незначительным. Только бывает ли так с людьми?
Мне во всяком случае не хотелось прогневать леди Кредитон. Пока что мне нечего было опасаться в этом смысле. Видно было, что она мной довольна. Куда больше, чем довольна мисс Беддоус, вызвавшей ее явный гнев.
Я спустилась в сад. Рекс был уже там.
– Похоже, сад доставляет вам удовольствие, сестра Ломан, – сказал он. – По-моему, вам он очень нравится.
– Да, нахожу его подходящим. – Он недоуменно поднял брови, и я уточнила: – Достойным своего Замка.
– Сестра Ломан, вам не кажутся смешными мы и наши нравы?
– Возможно, – в тон ему ответила я. – Впрочем, меня нетрудно рассмешить.
– Это большой дар. Жизнь оказывается куда терпимей, когда находишь ее забавной.
– До сих пор я всегда находила ее сносной.
– Если мы забавляем вас, то и вы занимаете меня, – усмехнулся он.
– Рада слышать. Это много лучше, чем заставлять грустить или наводить скуку.
– Не могу представить, чтобы вы были на такое способны.
– Здесь я должна сделать реверанс и вымолвить: «Спасибо, добрый господин»?
– Вы так не похожи на молодых дам, с которыми я встречаюсь.
– Еще бы! Я зарабатываю себе на жизнь.
– Вы действительно самый полезный член нашего сообщества. Как, должно быть, приятно быть одновременно полезной и красивой.
– Определенно приятно слышать, когда тебя описывают такими словами.
– Сестра Ломан звучит немного сурово. Вам не подходит. Мне бы хотелось думать о вас как-то по-другому, не как о сестреЛоман.
– Насколько я поняла, вы интересуетесь моим именем. Меня зовут Шантель.
– Шантель. Как необыкновенно и… замечательно.
– Больше мне к лицу, чем «сестра»?
– Несравненно больше.
– Шантель Спринг Ломан, – назвалась я.
Он спросил, откуда мне досталось такое имя. Я рассказала, как моя мама увидела его на надгробии. Кажется, его увлек мой рассказ. Он провел меня в оранжерею, где давал садовникам указания по поводу цветов, которыми предполагается украшать дом в дни большого приема. Он спрашивал моих советов, и я щедро раздавала их. Как, однако, лестно, когда твои пожелания тотчас передают садовникам в форме приказов, выраженных словами: «Так и сделаем».