Текст книги "Клубок Сварога. Олег Черниговский"

Автор книги: Виктор Поротников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

Глава одиннадцатая. ОСТРОВ РОДОС.

Не зря сказал мудрец: всякий человек разумен в чужой беде, но в своей бессилен.

За все время долгого путешествия в душном трюме корабля, слыша у себя над головой сквозь доски палубного настила греческую речь, Олег пребывал как бы в двойственном состоянии. Его телесная оболочка осознавала, что свалившееся на неё несчастье называется пленом, но разум яростно протестовал против этого. Столь внезапный переход от свободного состояния в положение полнейшей зависимости действовал на Олега угнетающе. Он сразу догадался, оказавшись на греческом судне, что хазары передали своего пленника ромеям.

Олег решил было, что ромеи намерены выдать его Всеволоду Ярославичу за определённую мзду. Однако путь корабля от берегов Тавриды пролегал только по морю, причём кормчий держал курс на юго-запад, устье Днепра же находилось в западной стороне. Это Олег определил по звёздам, когда его выводили на палубу подышать свежим воздухом в ночное время. Князя привязывали за руки к мачте, так что он не мог дойти даже до борта судна. Прекрасно зная греческий язык, Олег пытался заговаривать со своими стражами или с моряками корабля, но никто не отвечал на его вопросы, видимо подчиняясь суровому запрету.

На десятый день пути Олега вывели на палубу средь бела дня. Он увидел высокий скалистый берег, тянувшийся справа по борту. Среди ослепительно белых скал виднелись далёкие купола христианских храмов с крестами. В расщелинах и узких долинах, сбегающих к морю, зеленела трава, росли деревья с широкими кронами и низкорослый кустарник с пышными цветами.

Когда корабль обогнул скалистый мыс со сторожевой башней, Олег увидел панораму огромного города, утопающего в зелени деревьев, застроенного каменными дворцами и базиликами, обнесённого мощной крепостной стеной, тянувшейся вдоль морского побережья и по дальним холмам, отступившим вглубь материка. Последние сомнения развеялись в душе Олега: его привезли не в Синоп или в Трапезунд. Его привезли в Царьград.

Если пребывая в корабельном трюме, Олег ломал голову над тем, почему хазары не выдали его Всеволоду Ярославичу, а передали ромеям, то теперь он не мог понять, с какой целью его привезли сюда.

Три дня Олег просидел в дворцовой темнице, куда ромеи сажали только знатных пленников. Его кормили отменными кушаньями, разрешали гулять дважды в день на тюремном дворе и даже позволили в сопровождении стражи сходить в городскую баню. Прежнюю одежду у него забрали и выдали другую такого же покроя, но более нарядную.

Сначала с Олегом встретился проэдр синклита Арсений: женоподобный мужчина с бледным тонким лицом, гладко выбритым и припудренным. Завитая шевелюра вельможи со спины выдавала его за женщину, вдобавок, голос у Арсения был вкрадчивый и довольно тонкий. Словно, возмужав, он по-прежнему изъяснялся на мальчишеском фальцете.

Арсений, вскользь упомянув о переменах, случившихся в Империи за последний год, заговорил с Олегом о том, что новый император ромеев Никифор Вотаниат желает взять его к себе на службу. Оказывается, Вотаниат был наслышан о непримиримой вражде между Всеволодом Ярославичем и Олегом. Со слов Арсения выходило, что император в душе всегда был на стороне Олега и его брата Романа, поскольку знавал их отца Святослава Ярославича. «Истинного властителя по уму и делам», – как выразился Арсений об отце Олега.

После проэдра синклита Олега в его заточении навестил логофет дрома[114][114]
  Логофет дрома – византийский чиновник, ведавший связями с иноземными государствами.


[Закрыть], сановник, ответственный за межгосударственные дела. Звали его Протоген.

Протоген долго сетовал на то, что с кончиной Святослава Ярославича исчезла всякая надежда на военную помощь со стороны Руси. Мол, Всеволод Ярославич и не помышляет о помощи греческим христианам против их недругов, увязнув в распрях. Теперь, когда закончилось противостояние с племянниками, появилась надежда, что великий князь наконец вспомнит про договор, заключённый с ромеями ещё Святославом Ярославичем, по которому русское войско должно было оборонять границу Империи по Дунаю.

«Если же Всеволод Ярославич не пожелает следовать этому договору, то, быть может, сын Святослава Ярославича сделает дело, которое задумывал его славный отец, – молвил Протоген, многозначительно поглядывая на Олега. – Мы со своей стороны выполняем условия договора. Греческие зодчие и иконописцы поныне заняты строительством и украшением храмов в Киеве, Вышгороде и Печерском монастыре».

Олег не сказал ничего ни Арсению, ни Протогену, поскольку знал, что с ним желает встретиться сам император. У него жила надежда, что Вотаниат, коль он доброго мнения об его отце, не только дарует ему свободу, но и поможет отомстить Всеволоду Ярославичу за смерть Романа.

Однако все оказалось не просто. Перед самой встречей с императором к Олегу в темницу пожаловал новелисим[115][115]
  Новелисим – один из высших светских титулов в Византийской империи; чиновник, заведующий императорской канцелярией.


[Закрыть] Тимофей, который бесцеремонно потребовал от узника подписать грамоту. В ней было написано, что князь добровольно поступает на службу к императору ромеев и вдобавок передаёт в дар Тмутаракань и Корчев. Олег наотрез отказался подписывать.

В тот же день Олег встретился с василевсом, стариком лет семидесяти, который благодаря высокому росту, крепкому сложению и южному загару выглядел довольно молодо. Сразу было видно, что Никифор Вотаниат всю жизнь провёл в армии. Он не обладал приятными манерами, был вызывающе груб и надменен. Облачённый в пурпурные, расшитые золотом одежды, с золотой тиарой на голове и с символами власти в руках, бывший мятежный полководец, а ныне император, увидев, что Олег не подчинился церемониймейстеру и не поклонился, вскочил с трона и закричал громко и резко:

– На колени, червь! Иль ты не видишь, кто перед тобой! Склони голову, иначе я велю швырнуть тебя в нечистоты. Эй, слуги, согните этого упрямца!

Из толпы византийских вельмож, блистающих золотом украшений и разноцветьем пышных одежд, выскочили сразу несколько человек в одинаковых коротких туниках и сандалиях на босу ногу. Они кинулись было на Олега, но получили от него столь решительный отпор, что двое, сбитые с ног, так и не смогли подняться. Остальные трое безуспешно боролись с Олегом, покуда тот не сломал одному из них руку. Когда несчастный закричал от боли, другой слуга потащил его в сторону. Самого здорового из слуг, темнокожего гиганта Олег схватив за тунику, поднял над головой и швырнул прямо к подножию императорского трона.

Толпа знатных ромеев хором ахнула и невольно расступилась в стороны от разъярённого русича.

Тут уже на Олега набросилась стража, повинуясь императору, который гневно топал ногами:

– Тащите в темницу этого пса! Да не церемоньтесь с диким скифом! Волоките его в яму и подлейте туда навозной жижи, чтобы этот гнусный мерзавец насквозь провонял смрадом. В дерьме ему самое место! В следующий раз, негодяй, ты будешь ползать передо мной на коленях и лизать пыль у моих ног. Ехидна! Червь!…

Стражи тащили Олега по залам дворца, а зычный голос императора звучал им вслед, отдаваясь гулким эхом в высоких сводах. Более громкого и неприятного голоса Олегу слышать не приходилось.

Но ему повезло. О случившемся узнала императрица и, вмешавшись, запретила помещать Олега в зловонную яму, где обычно проводили свои последние дни приговорённые к смерти насильники и убийцы. Его перевели в тюрьму, находившуюся в крепости у военного порта, и обращение с ним осталось по-прежнему предупредительным.

Вскоре Олег, встретился со своей двоюродной сестрой Марией, которая была замужем за начальником гарнизона крепости. Муж Марии был родным братом свергнутого Никифором Вотаниатом василевса Михаила Дуки. От Марии Олег узнал, что Дука человек скромный и слабовольный, по сути, за него управляли государством придворные евнухи. Это оскорбляло высшую знать Царьграда и предводителей ромейского войска, которые помнили славные победы василевса Романа Диогена, доводившегося отчимом Дуке. Вот почему никто из знати не поддержал его, когда Никифор Вотаниат восстал в Азии и объявил о своих притязаниях на трон. Михаил Дука постригся в монахи, а его красавица-жена сочеталась браком с занявшим трон Вотаниатом. Мария рассказывала Олегу про императрицу, с которой она была в дружеских отношениях и которую звали также Марией. Императрица была родом из Грузии, её отцом был царь Баграт, союзник ромеев против сельджуков.

В темнице Олега ещё не раз навещали приближенные василевса, пытаясь уговорить подписать злосчастную грамоту, обещая взамен титул куропалата[116][116]
  Куропалат – высший придворный титул в византийской империи – мажордом.


[Закрыть] и предводительство над дунайским войском ромеев.

Олег продолжал упорно отказываться. Тогда по приказу императора и, как выяснилось позднее, тайно от императрицы его заковали в цепи и на корабле отправили на остров Родос. Пленника держали в цепях до самого прибытия на остров.

Кораблю пришлось пробиваться сквозь зимние штормы, от этого Олег сошёл на берег крайне измотанный болтанкой и шумом грозных волн. За все пять дней пути он не съел ни крошки, страдая от морской болезни, и от слабости еле держался на ногах.

Город, где Олегу предстояло дальше влачить участь пленника, носил то же самое название, что и остров. Город имел семь гаваней, в которых помимо торговых судов стояло много боевых кораблей ромеев с двумя-тремя рядами весел. Белокаменные крепостные стены Родоса тянулись по возвышенностям, окружавшим городские кварталы. Улицы были в основном широкие и прямые и имели небольшой уклон: город напоминал чашу благодаря холмам, окружавшим с трёх сторон приморскую долину.

Цитадель Родоса была видна издалека из-за своих мощных четырёхугольных башен и стен, сложенных из огромных каменных блоков. Она примыкала к военной гавани и к сухому доку, где чинились повреждённые корабли. По сути, цитадель была разделена на две крепости: нижнюю, расположенную у моря, и верхнюю, господствующую над городом.

Командир дромона, доставивший Олега, передал своего пленника в руки стражей в присутствии катепана Ксенона. Согласно устному приказу императора, Олега следовало держать под строгим надзором до особого распоряжения из Столицы.

Ксенон поселил пленника в большом доме в самом центре цитадели, приставив к нему стражу из тридцати варягов. Вернее, Олега разместили в доме, который полностью принадлежал страже. Простоватый Ксенон не делал различия между варягами и русами, считая варварами и тех и других, полагая, что общей их родиной является северная сторона у берегов далёкого Студёного моря.

Предводителя варяжского отряда звали Хэльмар, ом был родом из Дании. Хэльмар скоро подружился с Олегом: его тоже по воле Никифора Вотаниата сослали из Столицы на Родос как зачинщика мятежа варяжской дружины.

Варяжская дворцовая гвардия состояла на службе у византийских императоров ещё со времён Владимира Святого, впервые приславшего в Царьград отряд наёмников как особый дар. Варяги, во все времена славившиеся безудержной храбростью, выносливостью и силой, со временем стали главной опорой трона ромейских василевсов. В лучшие времена Империи варяжская гвардия насчитывала до шести тысяч воинов. Ныне их возле трона ромейских владык было гораздо меньше, всего около двух тысяч. Ко времени правления Никифора Вотаниата в столице помимо варягов несли службу наёмные отряды из немцев и англосаксов.

Хэльмар был падок на вино и женщин. Выпив лишнего, он отличался болтливостью и вспышками беспричинного гнева. Однажды, вернувшись из ночного караула, Хэльмар разбудил Олега и предложил попробовать винца, принесённого одной местной трактирщицей, на которую любвеобильный Хэльмар недавно положил глаз.

Олег, который последнее время мучился бессонницей, с готовностью согласился. Разливая в бронзовые чаши темно-красное вино, Хэльмар описывал Олегу, до чего же хороша в постели «грудастая Меланья».

– Она что, приносит тебе вино прямо в караульную башню?– удивился Олег.

– Не совсем, – с усмешкой ответил Хэльмар. – Я спускаю Меланье верёвку в том месте, где восточная стена делает угол, и поднимаю наверх прелестницу. Ну а развлекаемся мы, конечно, в караульной башне. А чего опасаться? Мои воины меня не выдадут, ведь все они мои земляки. Они последовали за мной на Родос добровольно.

Хлебнув вина, Хэльмар принялся рассказывать, как он пострадал из-за зависти к нему главного военачальника варяжской гвардии – Намбита. Намбит был родом из Швеции.

– Хотя какой к черту Намбит свей, ведь его мать была немкой, – бурчал Хэльмар, закусывая ветчиной и солёными оливками, – этот полунемец сместил меня из сотников в простые воины за то, что я во время состязаний в присутствии этериарха[117][117]
  Этериарх – предводитель императорской гвардии.


[Закрыть] трижды поразил цель топором, копьём и стрелой, получив в награду золотой ларец, украшенный изумрудами. У жадюги Намбита глазищи так и загорелись при виде роскошного ларца. Он так разволновался, что лишь дважды точно метнул копье, всего один раз поразил цель из лука, а топоры и вовсе кидал не туда, куда надо.

Хэльмар захохотал, вспомнив сконфуженное лицо своего недруга.

– Когда ларец оказался у меня в руках, то Намбит едва не лопнул от обиды и зависти. Он смотрел на меня такими глазами, словно я отнял у него самое дорогое. Мне бы промолчать в тот момент, но я не сдержался и, подмигнув, сказал, мол, ничего не поделаешь: лучшим достаётся лучшее. Потом был пир, на котором я сидел рядом с этериархом, хотя это место всегда принадлежало Намбиту. С того дня все и началось…

Хэльмар опрокинул в рот очередную чашу. Из дальнейшего рассказа следовало, что Намбит стал постоянно придираться, налагать незаслуженные наказания. Иногда дело доходило до перебранок и драк. В драках Хэльмар брал верх, поскольку был значительно моложе. Дабы поддержать свой пошатнувшийся авторитет, Намбит после очередной ссоры разжаловал Хэльмара в простые воины. За него вступились варяги и стали предлагать Намбиту решить спор с Хэльмаром в честном поединке по обычаю предков. Хитрец Намбит сделал вид, что согласен, а сам донёс императору и этериарху, будто Хэльмар и его воины замыслили мятеж. Когда подлый поступок Намбита стал известен Хэльмару, он в ярости бросился на труса с мечом. Хэльмар наверняка убил бы негодяя, если бы не вступились друзья Намбита. Свара, разгоревшаяся в помещении дворцовой стражи, перекинулась в ближние залы Большого Палатия. Лишь появление этериарха во главе большого отряда равдухов[118][118]
  Равдухи – стража личных покоев императора.


[Закрыть]прекратило кровопролитную стычку среди варягов. Убитых не было, но раненых было много, в том числе и Намбит.

Суд императора был краток и суров: Хэльмара отправили в ссылку на остров Родос. Все это случилось за три месяца до появления Олега в Царьграде.

* * *

В небольшой дружине Хэльмара особо выделялись три воина. Одного звали Хальфдан, за неимоверную силу он имел прозвище Медведь. При этом рвущий цепи и разгибающий подковы Хальфдан на вид не обладал столь уж мощной мускулатурой и в плечах был не шире Хэльмара. Воин по имени Гутрум был сыном купца. В ранней юности посетив многие страны, он хорошо изучил более дюжины языков, чем неимоверно удивлял своих грубоватых товарищей, с трудом выучивших язык ромеев. Третьему воину было всего двадцать лет. Звали его Эйнар. У него был дар сочинять изумительные по своей мелодичности песни. Эти песни он сам и исполнял во время застолий, подыгрывая себе на греческой двенадцатиструнной арфе или на лютне, подаренной ему любимой девушкой, которая ждала его в далёком городе датских королей – Роскилле. Воины-даны прониклись к Олегу особым почтением, узнав, что он доводится племянником их королеве Елизавете: её они именовали на свой лад Эллисив. Между собой даны звали пленника Хельг: так звучит по-датски имя Олег.

Спустя всего месяц Олег уже спокойно гулял по городу за стенами цитадели, бывал в портовых харчевнях, в местных храмах, на рынке. Даны, всюду неотступно сопровождавшие Олега, служили скорее свитой, нежели стражей.

Ксенон смотрел на это сквозь пальцы: он видел, что пленник прекрасно уживается с варягами. Прознав про родство Олега с датской королевой, Ксенон стал приглашать Хэльмара вместе с Олегом к себе в гости на полуденные трапезы, где частенько бывали местные вельможи с жёнами и богатые заезжие купцы.

Олег досадовал, что за все время его пребывания на Родосе он не повстречал здесь ни одного купца с Руси. Ксенон говорил, что русские купцы не заходят так далеко в Эгейское море.

– С тех пор как мавры захватили Египет, а сельджуки приморскую Азию, даже греческие купцы не имеют торговли ни на Крите, ни на Кипре, ни здесь на Родосе, – досадовал прямодушный Ксенон.

Олег и сам видел, что жители Родоса постоянно пребывают в тревоге от слухов, что на азиатском берегу вновь замечено войско сельджуков. Несколько раз уже при Олеге из Азии на Родос переправлялись шайки грабителей: остров от материка был отделен всего пятнадцатью вёрстами. Воины гарнизона то и дело спешили туда, где бесчинствовали незваные гости. Казнь пойманных пиратов на главной площади была излюбленным зрелищем для родосской черни.

Олег словно попал в другой мир, где не бывает зимних холодов, а ясная солнечная погода преобладает над дождливыми пасмурными днями. Здешние люди, будь то горожане или земледельцы, трудились как пчелы от зари до зари в своих мастерских, на полях и виноградниках. Если же случался праздник, то всех обуревало такое веселье, какого Олегу не приходилось видеть нигде на Руси. В песнях, шутках, пантомимах ряженых, без которых не обходилось ни одно торжество, было не мало пошлого и непристойного, но никому из местных жителей это не резало слух и не оскорбляло взгляд. Вся кая непристойность имела смысл, уходила корнями и толщу веков, когда на этой благословенной земле обитали прекрасные эллины, возводившие беломраморные храмы, полные солнечного света и изящной гармонии.

Развалины древних языческих храмов встречались повсюду: и в городе, и за городскими стенами. От одних святилищ время не оставило ничего, кроме фундамента и нескольких колонн, другие стояли без кровли, но имели в сохранности стены.

Один такой храм находился совсем недалеко за чертой города, возвышаясь на холме в окружении платановой рощи. Свою первую прогулку за городом Олег совершил к этому храму, разглядев его с караульной башни цитадели. Издали храм имел целый вид, но вблизи эта иллюзия исчезала. Прочный остов большого здания, сложенный из сероватых известняковых блоков, хранил на себе следы разрушений по вине безжалостной Природы и ещё более безжалостных людей. От прошедших землетрясений на стенах храма обозначились глубокие трещины, ветры и дожди раскрошили облицовочный мрамор, куски которого валялись повсюду. Движения воздушных масс до такой степени выветрили колонны, поддерживавшие поперечную каменную балку над входом, что от их монолитной стройности не осталось и следа. Хотя было видно, что все колонны состоят из поставленных друг на друга мраморных кругляков, прорезанных по внешней поверхности продольными желобками.

«Вот так и люди, – размышлял Олег, трогая пальцами шероховатую поверхность колонн, – внешне все вроде бы без изъянов, а вглядись повнимательнее… У кого-то, как и у меня, уже ранняя седина в волосах, у кого-то печальные морщины на лбу, кто-то хоть и держится прямо, а по ночам мается от болей в пояснице».

Олег медленно вошёл в храм.

Сзади раздался предостерегающий окрик Хальфдана:

– Будь осторожен, князь. Тут кругом змеи!

Это было не лишнее предостережение. На Родосе действительно было множество ядовитых змей. Местные крестьяне были вынуждены даже в самую жару ходить в сапогах из толстой воловьей кожи.

Зная о змеях, Олег, отправляясь на прогулку, вооружился длинной палкой. Внутри храма он увидел среди камней разрушенного постамента позеленевшую от времени бронзовую статую языческого бога. Статуя лежала на боку. Отлитый из бронзы бог был безупречно красив и столь же безупречно сложен. На его лице застыло выражение царственного величия, даже поверженный наземь он являл собой божественную силу.

Олег попытался поднять статую, но не смог даже сдвинуть её с места. Он вышел из храма и позвал данов, которые сидели в тени платана на обломках каменных блоков.

С помощью своих спутников Олегу удалось установить статую в вертикальном положении. Для большей устойчивости даны подпёрли ноги статуи большими камнями.

– Это Аполлон, языческий бог света, – сказал Олег, любуясь статуей. – Не правда ли, красив!

Даны согласились.

– Почему он с луком в руке? – спросил юный Эйнар. – Может, Аполлон также покровитель охотников или воинов?

– Аполлон солнечный бог, – пояснил Олег. – Его стрелы есть олицетворение солнечных лучей. Древние греки объясняли внезапную смерть человека тем, что будто бы Аполлон поразил его своей стрелой. Ещё он был покровителем певцов и музыкантов.

Один из данов слегка подтолкнул Эйнара в бок, шутливо заметив:

– Ну вот, Эйнар, был у тебя один покровитель – Хэльмар. А теперь будет два.

Стоявший в стороне от всех Хальфдан вдруг промолвил:

– Коль это и впрямь языческий бог, то почему он голый? Бог не может быть нищим, которому нечем прикрыть свой срам кроме как фиговым листом.

Даны посмотрели на Олега, ожидая, что он скажет.

– Для древних эллинов красота обнажённого тела была сродни душевному благородству человека, – ответил Олег. – В те далёкие времена люди служили и поклонялись прекрасному, находя это прекрасное и в окружающей их природе, и в своих соплеменниках, и конечно же в богах.

Ответ Олега не произвёл должного впечатления на Хальфдана.

– Если этому Аполлону приделать усы и бороду да приодеть, то он, пожалуй, станет похож на Иисуса, – с усмешкой сказал он.

– Где ты видел Иисуса с луком в руках? – проронил рыжебородый Виглеф.

А Эйнар задумчиво добавил:

– На лице у Иисуса должна быть печать перенесённого страдания, а этому языческому богу, судя по всему, страдания были чужды.

Олег внимательно взглянул на Эйнара, поражённый его проницательностью.