Текст книги "Сапоги — лицо офицера"
Автор книги: Виктор Кондырев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Обкатка танками
Ветер гонял по плацу столбики пыли, вдоль и поперек. Несколько игрушечных торнадо передвигались в разных направлениях, возвращались, исчезали, появлялись, но плац не покидали. Но стоило сделать несколько шагов в глубь леса, как наступало полное безветрие, а там, где не было деревьев, ветер дул постоянно. Пелена пыли висела над казармами.
Расположение полка было перекопано канавами – меняли трубы отопления. Старые все проржавели, нечему удивляться, то-то зимой колотились в казармах от холода. Второй батальон копал целыми днями, от казармы к казарме.
В автопарке Балу с гордостью показывал новые, с иголочки, установки ПТУРС, похлопывал по броне, разрешил залезть внутрь.
– Ракеты – точная копия французских, – хвастался он. – Управление по проводам, на три километра без промаха! Жалко нельзя попробовать, пострелять… Секретная техника, это тебе не хер собачий! Работаем на тренажере, а это не то, конечно…
Ряды новеньких бронетранспортеров. Старых, симпатичных, но безнадежно устаревших, приспособленных ездить и по шоссе, и по рельсам, не осталось ни одного; Пехота радовалась, теперь хоть есть, чем воевать. Сюда, идите сюда, кричал командир первой роты Олег Сырец, посмотрите на красавцев. Он запускал двигатель, садился за руль, гонял машину по парку, поворачивал башню с крупнокалиберным пулеметом… Появились десятки новых «Уралов» и ГАЗ-66, будка полковой радиостанции, с высокими, на растяжках, антеннами, стояла возле бокса. Танкисты завистливо отворачивались от торжествующей пехоты – их обветшалые ИС-3 выглядели нелепо и совсем не грозно.
Белоус ввел новый порядок.
– Чтоб в рабочее время я в штабе ни одного командира взвода не видел! – приказал он. – Только командиры рот и батарей! А то у нас не штаб, а херовый сельсовет, сторожа пьяного еще не хватает! Лейтенанты должны заниматься с личным составом, а не бить балду, слоняясь по кабинетам!
Дурак майор Курицын строго следил за выполнением приказа командира полка…
Громадный танк развернулся и заглох. Из башни с громкими нецензурными проклятиями вылез командир первой танковой роты Артур Раймер, спрыгнул на моторный отсек и заглянул в двигатель.
Батарея помалкивала, горячо надеясь, что танк не заведется.
Утром капитан Синюк объявил поскучневшим солдатам:
– Сегодня занятия на стрельбище. Обкатка танками! Майор Жигаев приказал!..
Танк неожиданно взревел и затрясся.
– Что ж, – беспокойно огляделся Синюк. – Придется нам первым пример показать… Не боитесь?
Лейтенанты пожали плечами.
– Даст Бог, не раздавит, – сказал Петров. – А раздавит, вас, Синюк, судить будут за преступную халатность. Жигаев-то обещал прийти, а до сих пор его нет… Вот увидите, придет, когда все окончится. Если что случится, он не виноват, предупреждал об осторожности.
– Значит, так. Танк проходит над окопом, потом ты встаешь и бросаешь вслед гранату… Обязательно надо попасть в мотор… Кто первый со мной? Пойдем, Казаков? – предложил Синюк.
В глубоком окопе размахнуться было не удобно, и в удаляющийся в клубах пыли танк удалось попасть только с третьей попытки. Петров попал со второй. Солдаты суетливо прыгали в окоп, затем уступали место товарищам. С видом бывалых, понюхавших пороху бойцов отходили в сторону, закуривали…
Капитан Раймер ловко спрыгнул на землю.
– Ну как, пехота, штаны сухие? – улыбнулся он. – Вы особенно не обольщайтесь, в бою все будет по-другому… Если уж я дополз до окопа, всем вам конец!
Он был хорошим танкистом, капитан Раймер, все это знали. Белоус его любил и быть бы ему давно комбатом, но Раймер пил. По нескольку дней не появлялся в казарме, и тогда полковник сам заходил за ним. Лейтенанты всегда сочувственно смотрели на его бледное сухое лицо с испариной на лбу, на неестественно прямую походку. Голову он задирал чуть кверху – низко надвинутая фуражка закрывала глаза.
Раньше он служил в Польше, был в шестьдесят восьмом в Праге со своими танками, а после этого ему не повезло. Танковые части, которые первыми входили в Прагу, были через несколько дней выведены из Европы, солдаты демобилизованы, а офицеров отправили во все концы Союза. Капитану Раймеру досталась Ледяная, худшего не придумаешь.
– Солдатики ваши молодцы, шустро прыгали, – похвалил Раймер. – Мне бы таких!
Весной вся первая танковая рота демобилизовалась, и танкисты рассчитывали, что пришлют молодежь. Уж больно они намучились со своими стариками, собранными со всего Дальнего Востока. Но взамен прислали участников боев с китайцами на Уссури, солдат второго года службы. У всей роты на груди были новенькие медали. Держались очень независимо, нарушений особых не допускали, но и приказы выполнять тоже не бросались со всех ног. Оставьте нас в покое, показывали они всем своим видом, дайте спокойно дослужить до осени…
– Ты не огорчайся, – сказал Синюк, – наши тоже не подарок. Уже начали понимать службу.
– Не могу я этого понять, казалось бы, батальон побывал в боях. Хоть выстрелы настоящие услышали. Такая сейчас редкость, обстрелянные солдаты… Так нет, надо быстрее рассовать их по разным гарнизонам… Разве они виноваты, что их начальство обхезалось? Трудно понять…
– Загадки большой нет, – сказал Теличко.
– Конечно, – согласился Раймер. – А с этими обстрелянными тоже забот хватает. Пока что я собрал у них все медали да отдал на хранение в штаб. А то их быстро здесь ограбят, несмотря на якобы опытность… Каждому хочется вернуться домой с медалью…
Вдали показался майор Жигаев…
Оценка экспертов
– Положение на Дальнем Востоке становится все более и более напряженным… Вооруженные столкновения принимают характер обыденного явления… Территориальные претензии китайцев смехотворны, Советский Союз никогда не откажется от исконных русских земель, щедро орошенных кровью и потом нашего народа…
Полковник из штаба дивизии говорил веско и тихо…
Специальную лекцию для офицеров решено было провести в солдатском клубе. Только для офицеров, подчеркнул на разводе замполит Селиванов.
Он был неулыбчив и строг, прямой и высокий, со значком парашютиста. Его замкнутость и необщительность даже нравились лейтенантам, нет ничего хуже, когда «теща» беспрерывно сует нос в дела строевых офицеров. Как делал агитатор полка, капитан Пустовойт. Вот уж кто поразительно умел всех раздражать. Он не был ни злопамятным, ни хамом, человек как человек, один из немногих непьющих офицеров. Капитан занимал должность, функции которой никто не мог членораздельно объяснить. Чем занимается агитатор полка? Тем, чем и замполит… Тогда почему он агитатор, а не замполит, ломали голову лейтенанты. Может, он как партийный «Молчи-молчи»? Капитан Пустовойт проверял конспекты для политзанятий, ежедневно спрашивал у лейтенантов тему очередной политинформации и интересовался, работают ли они с источниками. Его дотошность чрезвычайно злила. Он разучивал с солдатами песни, убеждал ходить в библиотеку и читать классиков марксизма, придумывал и рисовал лозунги, помогал мастерить стенды…
Во всех казармах дальний угол за перегородкой назывался «Ленинской комнатой». Там стояло несколько столов, на стенах наклеены вырезанные из журналов картинки, пришпилены плакаты и написаны изречения вождей. Во втором батальоне солдат, назвавшийся художником в надежде избежать рытья канав, целый месяц рисовал во всю стену профиль Ленина. Многие находили рисунок удачным, другие считали, что он чем-то напоминает кардинала Ришелье из фильма о мушкетерах.
Пустовойт профиль забраковал.
– Да нет, товарищи! – убеждал он. – Портреты Ленина, предназначенные для общественных мест, запрещено рисовать художникам-любителям. Если вы так хотите иметь портрет Владимира Ильича, пусть солдаты батальона сложатся по пятьдесят копеек, и мы купим настоящий большой портрет.
Услышав это, пятая рота ахнула, протестующе притихла.
Выручил командир роты Вольнов.
– Вам не угодишь, товарищ капитан! – досадливо сказал он. – Хватит с нас складчин! В прошлом месяце уже скидывались по двадцать копеек на «Суворовский натиск»… По уставу не положено!..
Сейчас Пустовойт конспектировал лекцию.
– Слабость американской армии, – говорил приезжий полковник, – в их технике. Техника новейшая и имеется в изобилии, но без нее они шагу не хотят ступить. Как показал опыт войны во Вьетнаме, американский солдат будет день, не двигаясь, сидеть в болоте, ожидая поддержки, например, с воздуха. Я бы сказал, он избалован. Это не значит, что он слаб, но слишком рассчитывает на технику, осторожен и поэтому малоинициативен в бою. Но американская армия имеет одно важное преимущество – она обстреляна. За последние годы около миллиона солдат приняло участие в боевых действиях. Чего нельзя сказать о наших военнослужащих. По оценке экспертов, американская армия занимает первое место. На втором Япония, затем ФРГ и Израиль.
– А Китай? – спросили из зала.
– Колоссальные людские ресурсы и авантюристическая политика руководителей ставят Китай на первое место среди наших потенциальных противников. Следует внушать нашим солдатам, что не Америка, не Япония, а Китай является нашим врагом № 1. Именно со стороны Китая надо ожидать нападения. Необходимо воспитывать в солдатах ненависть к маоизму. Именно маоисты могут отдать преступный приказ о начале войны, а одурманенные пропагандой солдаты выполнят этот приказ… Вопросы есть, товарищи?
Поднялся Балу.
– Как узнать, товарищ полковник, преступный приказ или нет? Или если глупый? Что я должен делать, если получу преступный приказ? Не могу же я быть соучастником преступления…
Полковник улыбнулся.
– Приказ надо выполнять, лейтенант! Это потом вы его обжалуете, если считаете, что он преступный. Военный должен выполнить любой приказ. Вам он может показаться глупым, это не страшно, отвечает тот, кто отдал приказ, а не кто выполнил…
Повышение уровня
Мало того, что офицеры должны и по субботам томиться в казармах, – командир полка измучил всех ежевечерними совещаниями. А приказ Министра обороны о восьмичасовом рабочем дне для офицеров? Побоку, что ли?
Первое время открыто не возмущались, ворчали по каптеркам и в столовых. Потом стесняться перестали, вслух, в штабе, высказывали недовольство, громко спрашивали, в котором часу сегодня будем нарушать приказ Министра, когда же повышать свой культурно-идеологический уровень, сидишь от зари до зари в казарме, надо жаловаться, в конце концов, офицеры тоже люди…
Белоус сдался.
На последнем партсобрании, по словам Тимохи, сказал:
– Я жалоб не боюсь. Офицерам лучше по вечерам в штабе сидеть, чем водку пить. Но раз коммунисты настаивают, совещания теперь будут раз в неделю. Два выходных? Я не против. Посмотрим, что получится.
Получалось прекрасно.
С утра все были на реке, рядом, сразу за последними бараками.
В самом глубоком месте река была по пояс, купальщики стояли на коленях, окуная голову навстречу быстрому течению.
Стало очень жарко, все перебрались в тень, под сосны. Лежали, рассеянно разглядывали яркую зелень на другом берегу, плещущихся женщин, суетящихся под соснами бурундуков. Многие заплатили бы большие деньги, чтоб увидеть эту красоту, провести отпуск, половить рыбу, воздухом понаслаждаться, да если б приехать сюда отдохнуть на месяц-другой, всю жизнь бы вспоминал…
– До сих пор в этом раю не хватало змея-искусителя, – сказал лейтенант Горченко. – Но на небесах спохватились и послали нам эту тварь в образе Пети Кушника. Посмотрите…
Капитан Кушник шел безукоризненно твердым шагом между деревьями, глядя прямо перед собой, с непроницаемым лицом, но сильно размахивая, как конькобежец на старте, правой рукой.
– Петя, друг человека! – позвал Горченко. – Иди к нам! Ты где это, милый, насосался? Утром в магазине ничего не было…
Пьяный Кушник расплылся в улыбке.
– Уметь надо, твою мать дуплетом и за щеку! В Ледяной, у Оверьянихи вино есть. Гном там с утра отирается, хер ему в глазки! Жене помогает.
Лейтенанты переглянулись.
– Да! В такую жару неплохо выпить стакан теплой водки и залезть с толстой бабой под ватное одеяло, – сказал Батов. – Чего мы время теряем?..
За прилавком маленького магазинчика майор Оверьянов, наклонив железную бочку, наливал в большую банку вино. Жена майора, Катерина, разливала вино по стаканам. Магазинчик был полон.
– Я тебе, Катя, говорил, – добродушно засмеялся Оверьянов. – Не может такого быть, чтоб наши о вине не пронюхали. Пожалуйста, все в сборе! И кадровые лейтенанты не отстают! Я вижу, завязывается крепкая армейская дружба!
Катерина улыбалась.
Лейтенанты быстро взяли вино, пошли в сторону леса.
Сидели кружком на траве, передавали банки по кругу. Петя Кушник заснул в холодке.
– Жизнь все-таки чудесно-замечательна, – серьезно сказал Олег Сырец, командир первой роты. – Травка зеленая, птички поют, ноги не в сапогах… Чего еще, сидел бы так и сидел…
– Белоус как в воду глядел, знал, что первым делом мы око закапаем!
– Правильно, нам необходима умственная разрядка!
– Ты, Балу, не смеши людей! – сказал Казаков. – Меньше всего мы умственно напрягаемся! Лучше скажи, какое здесь развлечение, кроме водки?
– О чем ты говоришь! – загорячился Сырец. – А если бы мы жили, положим, в Хабаровске, мы что б, в оперу ходили или на встречи с писателями? А в Москве? В воскресенье первым делом в магазин бегут за водкой!
Возвращались напрямик, через лес, мимо одиноко стоящей на отшибе казармы бронепоезда.
Обычная танковая рота в случае войны должна поставить свои танки на железнодорожные платформы. Считалось, что такой состав надежно прикроет Транссибирскую магистраль на участке между Свободным и Шимановском. Танков еще не прислали, и танкисты коротали дни, занимаясь строевой подготовкой на небольшой поляне возле казармы.
Бредущая мимо гурьба привлекла интерес солдат.
Казаков и старший лейтенант-автомеханик, поотстав от приятелей, вели под руки засыпающего на ходу Кушника.
– Армия это не для меня… Ты знаешь, я специалист… Все-таки механик, это тебе не навоз по полям разбрасывать… Меня, я блядь – ты блядь, в любом колхозе на руках носить будут, ходи, как профессор, в белых перчатках на работу… А тут каждая свинья тобой распоряжается… Говорю, гипоидную смазку надо сменить, а он смотрит, как будто у меня хер на лбу вырос…
Кушник перестал передвигать ноги, стало тяжело, пришлось встряхнуть его.
Автомеханик загрустил.
– Но если тебя захомутали на двадцать пять лет, как ты вырвешься? Могут дембельнуть, если ты алкоголик… Но надо пить с умом, я блядь – ты блядь, чтоб под суд не попасть… Если командир понимающий попадется, можно и комиссоваться. Но дело это долгое, надо с головой… Глянь на Кушника, он, дурак, хуюжит по-черному, так только звездочку отберут и будет до пенсии лейтенантом…
Подвиг Балу
Командир первой роты Сырец начал собирать компанию, играть в карты.
Сырец был самым азартным игроком. Почта каждое утро, после развода, он подходил к Коровину и округлял глаза:
– Что будем делать? Я сейчас отправлю роту в поле, освобожусь через полчаса. Зови пока братию…
Коровин шел упрашивать Курко. Тот побаивался своего насмешливого товарища и поэтому соглашался, хорошо, он проведет занятия с двумя взводами, но это в последний раз, Оверьянов узнает, раскричится и будет прав…
В хорошую погоду игроки шли в лес, садились на травке.
Сырец всегда рисковал чрезмерно, без нужды зарывался и часто проигрывал. Но когда везло, был откровенно счастлив, ерзал без конца и чесал голову. Он аккуратно записывал проигрыши – расплатится в получку. Поначалу партнеры беспокоились, уж больно много он проигрывает, как бы не получилось, что играют они на дым из трубы… Но Сырец оказался порядочным должником, в конце месяца без напоминаний отдал долг чести…
Тасуя карты, Горченко презрительно говорил:
– Дурью маются наши командиры… Теперь этих диверсантов придумали… Как их поймаешь, если они тренированы и вооружены по-настоящему?..
– Очередная комедия, – согласился Коровин…
На разводе Белоус прокричал торжественно:
– Солдаты, есть ли среди вас желающие поехать на десять суток в отпуск?
Он, полковник Белоус, обещает немедленно отпуск тому, кто обнаружит диверсантов. Не вражеских, а наших, советских. Из дивизии сообщили, что в район расположения полка заброшена диверсионная группа. Для тренировки, конечно. Честь полка зависит от бдительности личного состава! Удвоить караулы! Если в ближайшие дни поблизости будут замечены посторонние, немедленно сообщить своему командиру! Ни в коем случае не стрелять! Уже одно то, что диверсанты себя обнаружат, означает провал их операции. Ну, а если удастся захватить одного, отпуск обеспечен!
Потом, отозвав в сторону офицеров, сказал:
– Продолжайте занятия, как обычно. Но в случае чего, проявляйте разумную инициативу. Повторяю, разумную!..
Сырец заерзал, тяжело вздохнул, глянул еще раз в карты и махнул рукой:
– Рискну… Восемь червей!
Партнеры ехидно улыбнулись.
Со стороны полка донесся вой сирены. Полковая тревога, только этого не хватало!
Офицеры побежали к казармам…
– Где ты пропадаешь! – раздраженно крикнул капитан Синюк. – Петров третий день на работу не ходит, тебя только на разводе и вижу, Теличко шляется черт-те где!
Вторая батарея уже второй день выгребала вонючую жижу – сгнивший картофель. В прошлую осень не проверили отопление в овощехранилище, и с наступлением настоящих холодов трубы лопнули. Замерзшую капусту съели, но мороженую картошку солдаты есть отказывались.
– Конечно, не дело командира батареи руководить погрузкой говна! – нагловато согласился Казаков. – Такими операциями должны руководить сержанты. На сержантов надо опираться, товарищ капитан!
На сержантов опираться, сплюнул Синюк, попробуй обопрись на этих овечек, никакого толку от них нет, как и от лейтенантов…
Солдаты в испачканных гнилью сапогах торопливо расхватывали автоматы и каски, выскакивали из казармы, нестройной колонной побежали на плац.
Полковое построение.
Белоус сиял.
Рядом стоял растерянный лейтенант Балу.
Полковник закричал:
– Солдаты девяностого полка! Я поздравляю вас! Мы не ударили лицом в грязь! Благодаря героическим действиям лейтенанта Балу диверсанты обнаружены и обезврежены! Сирена означает, что их план сорван! Спасибо за службу, товарищ лейтенант!
– Служу Советскому Союзу! – Балу застеснялся, но ответил четко…
Взвод лейтенанта Балу работал на артскладе, накрывал брезентом штабеля ящиков с минами. Сам он сидел в холодке и курил в кулак – на складе курить не разрешалось. Поскучав, он пошел помочиться за соседний штабель.
Человек в берете и длинной пятнистой куртке стоял спиной к лейтенанту.
– Э-э-э! – удивился Балу. – Ты что тут делаешь?
Человек неторопливо повернулся, широко улыбнулся и приложил руку к груди, как бы извиняясь. Он не был вооружен.
Балу почувствовал легонькое похлопывание по плечу, обернулся. Голубые глаза смотрели на него в упор…
– Вот только глаза и запомнил! – возбужденно хвастался Балу. – Этот, второй-то, как двинул меня между рог, я и отключился! Очнулся, когда солдаты поднимать начали. Диверсантов, конечно, и близко нет, мы – тревогу, позвонили в караул!..
Рассаживаясь в зале совещаний, офицеры посмеивались:
– Вот как важно пива с утра выпить! Не захоти Балу отлить, взорвали бы к хренам артсклад!
Полчаса назад полковник весело улыбался, теперь он был мрачен и раздражен.
– Я всегда говорил, что надо почаще устраивать тревогу! Вот сегодня командиры-танкисты воспользовались тем, что им в кой веки удалось собрать людей. Повели батальон в парк. И вот-те сюрприз – обнаружили пропавшего бойца!
Рядовой, заряжающий третьей танковой роты, исчез девять дней назад. Думали, что в самоволке, пьянствует где-то в окрестностях, но когда он через двое суток не появился в казарме, сообщили в дивизию. Пропал солдат, не шутка. Может, в реке утонул, может, в лесу заблудился, может, не выдержал, поехал, глупец, домой, теперь судить надо, когда поймают…
Танкисты нашли его в танке.
Несколько банок тушенки, полнаволочки сухарей, канистру с водой, две книги, все это заранее приготовил беглец, сложил в башне своего танка. Днем спал, а ночами сидел на прохладной земле, напевал про себя, смотрел на звездное небо. Иногда пролезал под колючей проволокой, шел по ночному лесу, купаться… К утру снова залезал в башню.
– Девять суток человек жил в танке! – все больше раздражался Белоус. – Значит, никто за это время к технике и не подходил! А теперь что прикажете, судить его? Да что там солдат, капитан Раймер опять неделю на службу не появляется! Я приказываю отдать его под суд офицерской чести! Лейтенанта Петрова нет третий день! Болен, говорите? Он пьянствует! Объявить всему личному составу – за самовольные отлучки будем судить! И офицеров в том числе… Капитан Бабошин вчера во хмелю разбил дежурную машину, тепловоз, видите ли, ему дорогу на переезде не уступил, так он его решил боднуть! Ты, Бабошин, не делай мне замечаний! Я не имею права позорить тебя перед лейтенантами, а ты имеешь право, залив глаза, садиться за руль? Ты посмотри на себя, спиваешься к едрене фени! О нет! У нас в полку не бардак! Нет! В бардаке занавесочки на окнах, чисто и музыка играет. У нас же ситуация, когда в бардаке пожар и голые бляди в окна выпрыгивают!.. А с судом не тянуть! Завтра же собрать ваш, как оно, Курицын, называется, кворум!..
На середине канцелярии сидел на стуле капитан Раймер, бледный, с трясущейся головой. Он безучастно смотрел на плакат «Советский воин предан партии». Столы писарей сдвинули в угол, один накрыли красной материей.
Пожилой худенький майор Савостин, инженер полка и председатель суда офицерской чести, тихим голосом закончил:
– Исходя из вышеизложенного и выслушав капитана Раймера Артура Гансовича, нам предстоит, товарищи члены суда, вынести решение…
Майор Асаев, постукивая карандашом, смотрел на сапоги Раймера.
Майор Курицын быстро писал в блокноте, потом строго взглянул:
– Отдаете ли вы себе отчет о серьезности вашего положения? Чаша терпения офицеров полка переполнена! Вопрос стоит о возможности вашего пребывания в рядах армии, капитан! Вы подрываете становой хребет наших вооруженных сил – воинскую дисциплину!
Майор Асаев, надув щеки, с шумом выдохнул.
Майор Савостин тихо произнес:
– Давайте выслушаем Раймера.
Продолжая смотреть на плакат, капитан встал.
– Я полностью сознаю свою вину… Решение суда должно быть суровым… Куда только я пойду?.. Я танкист, ничего не знаю, кроме танков… Если возможно, прошу учесть это…
– Послушайте, Раймер, – агитатор полка капитан Пусто-войт сидел у окна. – Может, я что-то недопонимаю, но скажите, как вы можете рассчитывать на снисхождение после стольких случаев вопиющего нарушения дисциплины? Ведь не выходя на службу, вы прекрасно знали, чем это может окончиться… Я согласен с майором Курицыным, армия не может себе позволить, чтобы кто-либо паразитировал на ее здоровом теле. Партия требует от нас принципиальности в деле борьбы с нарушителями дисциплины!
– Майор Асаев, тебе слово! – сказал Савостин.
– Раймер виноват, спору нет… А раз виноват, понеси наказание, так обычно говорят… Но, по-моему, в поступке Раймера есть и наша вина, коммунистов полка. Воспитательная работа с офицерами должна быть усилена. Что касается наказания, я думаю, будет поспешным и преждевременным ходатайствовать перед командованием об увольнении Раймера в запас. Достаточно понизить его в должности… Оставим ему возможность осознать содеянное…
Майор Курицын возмутился.
– Ты, Асаев, забываешь, что армия это не детский садик! Если мы будем пьяниц на руках носить, до чего мы дойдем! Командир полка приказал отдать Раймера под суд не для того, чтоб он отделался легким испугом!
– Товарищи члены суда офицерской чести! – перебил его Савостин. – Какие будут ваши предложения?
Секретарь суда танкист капитан Дерюгин подошел к Савостину, пошептал на ухо и вышел. Почти сразу же вернулся. За ним вошел Белоус.
– Я прошу прощения за вторжение! Понимаю, я не имею никакого права вмешиваться в суд… Я почему зашел? Упустил я из виду, понимаешь, Савостин, ознакомить тебя с мнением командования полка… Как ты считаешь, Савостин, мы вот тут посоветовались, может, понизим Раймера в должности, назначим его на танковый разведвзвод? И капитану взводом покомандовать всегда полезно… Все-таки он опытный танкист, они у нас на дороге не валяются… А там посмотрим, одумается, может… А? Какое твое мнение, Савостин?
Полковник смотрел майору в глаза.
Тот встал и оглядел судей.
– Да мы и сами склоняемся к такому решению. Погорячились немного, ничего не скажешь, случай с капитаном Раймером возмутителен… Кто за то, чтоб понизить в должности капитана Раймера? Единогласно… Можете идти, капитан!
Белоус вышел вслед за Раймером, сказал ему в спину:
– Зайди ко мне!
Майор Асаев улыбнулся расстроенному Курицыну:
– Ай-ай-ай! Работаешь в штабе, а мнения начальства не знаешь! Это непростительно, так карьеру не сделаешь!
Капитан Дерюгин не скрывал радости…
