Текст книги "Сапоги — лицо офицера"
Автор книги: Виктор Кондырев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Моржовый бивень
В третий раз за утро Казаков примерял парадные брюки.
– Ну как, мальчики, может, сойдет? Или все же большие? Ну, гляньте на секунду, ребята! В мотне, по-моему, ничего…
Брюки висели мешком и были коротки – не померял, дурак, на складе.
Курко, Панкин и Фишнер укорачивали шинели. Расстелив их на полу, они обрезали полы ножницами, а образовавшуюся бахрому поджигали спичками. Воняло паленым.
– Господи, как он надоел! – как бы сердился Панкин. – Кто там в ресторане смотреть на них будет! Сойдет, сойдет, под столом не видно…
Прикручивали на кители институтские значки-«поплавки», называемые «И я не дурак!». На гражданке их носили только окончившие институт сельские простаки. Сейчас всем хотелось как-то подчеркнуть свое отличие от обычных лейтенантов, юных и подтянутых. Пусть все видят – инженеры!
Решили сразу – в Благовещенск, на субботу и воскресенье.
Вознаградить себя за долгую нищету, хватит, нагостились! Майор Назарян не возражал и правильно сделал, все равно бы поехали…
В поездном ресторане ели красную икру и в течение трех часов пили пиво. Коля Курко заказал два стакана сметаны, размешал ее в кружке с пивом и неторопливо попивал беловатую смесь.
– Это для потенции хорошо! – охотно объяснял всем. – Стоять будет, как керзовый сапог! У нас в селе все так пьют, особенно на похмелье…
Посмеивались, да, это не помешает, женщин уж наверняка найдем в Благовещенске…
Прошли по вагонам пограничники – где служите, на сколько едете, зачем? Понятное дело, пограничный город, нужен контроль. Пограничники на шутки не отвечали.
Появились первые дома, склады, запасные пути. Большущее многоэтажное здание, окруженные изгородью из колючей проволоки стояли танки. Наверное, сотни, рядами, с задранными в небо стволами. Военное училище, объяснили офицеры-попутчики, в случае необходимости, будет действовать как танковая дивизия. Китайцы-то рядом, через Амур…
Дореволюционный, видимо, маленький красивый вокзал с башенками.
Попутчики торопливо давали последние указания – в городе два ресторана – «Восточный», там делать нечего, и «Амур», это место подходящее для одичавших офицеров. Сейчас там пусто, все начинается часов в семь. Погуляйте пока по городу…
Панкин еще на вокзале решил отстать. Пойду осмотрюсь, решил, выпью себе спокойно, один. Да и женщин такая орава только распугает.
Худенькая, в скромном пальто, девушка шла, не глядя на него, и ела бублик. Чего я теряю, подумал Панкин, надо попробовать.
– Девушкам не рекомендуется есть в сухомятку. Еду надо запивать!
Девушка остановилась и улыбнулась.
– Это прямо грех, проходить мимо такого богоугодного заведения! – воодушевился Панкин и кивнул в сторону вокзального ресторана. – Как вы посмотрите, чтоб пообедать, выпить немножко? Пойдемте? Меня зовут Жора, а вас?
Девушка спрятала недоеденный бублик в карман пальто и задумчиво сказала:
– Пойдемте, только у меня денег нет. Мое имя – Оля.
– Олечка! Главное, установить человеческие контакты! Конечно, я угощаю!
Оля быстро пьянела, но от наливаемой водки не отказывалась. Некрашенное лицо побледнело, она залпом выпивала рюмку и много говорила… Приехала она из Райчихинска, два месяца назад. Зачем – не секрет. Город маленький, не то что Благовещенск, парней совсем нет, разбегаются. Вот ей и посоветовали приехать сюда. В августе, когда в военном училище выпуск. Ведь жизнь-то устраивать надо, замуж пора выходить. А лейтенанты-выпускники жен ищут, без жены ехать в какую-нибудь дыру нельзя, с ума сойдешь. И перед отъездом у них одна забота – жениться. Это неважно, что мало знакомы, если человек хороший, жизнь потом устроится. Но она опоздала, все разъехались. Теперь вот решила ждать следующего года, нашла работу, живет у знакомой.
– А как подруга, дома сейчас? Может, выйдем на воздух, прогуляемся, ты мне дом свой покажешь… – Жора решил ускорить события.
Они вышли. Уже темнело. Оля пошатывалась, молча цеплялась за руку. Несколько низкорослых деревьев темнели чуть в стороне.
– Ты посиди немного, протрезвись слегка… Подружка где живет, далеко? – Панкин сел на скамейку под деревьями.
Оля стояла перед ним.
– Ой, пьяная я, пьяная… – повторяла она.
Девушка расстегнула пальто, подняла платье и начала снимать трусы. Панкин остолбенело смотрел. Она села верхом к нему на колени, прижалась лицом к лицу.
– Ты меня любишь, скажи? У тебя жена есть, скажи? Ну, скажи, я тебе нравлюсь?
Ощущая руки девушки, Панкин сидел не двигаясь, оглядываясь пугливо. Хорошо, хоть никого нет… Оля подпрыгивала, уткнув лицо в воротник шинели. Ему пришлось сильно откинуться, было неудобно и жарко…
Она встала, попыталась застегнуть пальто.
– Мне стыдно, я такая пьяная…
Резко отвернулась, шагнула в сторону. Ее вырвало.
Панкин испугался.
– Пойдем, пойдем, Олечка… Пойдем, посидим на вокзале… Пошли, пошли…
В зале ожидания было пусто. Он усадил ее на массивную деревянную лавку.
Олино пальтишко было забрызгано рвотой. Женщина закрыла лицо руками и затихла. Панкин, застегивая шинель, медленно пятился к выходу.
Выйдя, быстро зашагал по незнакомым улицам, в сторону от вокзала, к реке…
Набережная Амура являла собой мощное фортификационное сооружение. Сложенная из громадных железобетонных блоков семиметровая стена, с бойницами наверху и с амбразурами у воды, она тянулась вдоль Амура на многие километры, широкая, с толстенными казематами для орудий. На чердаках выходящих на набережную зданий – огневые точки, наблюдательные посты, прожекторы…
Горожане прогуливались, не обращая внимания на противоположный берег.
Ни одного человека не было видно на китайской стороне, на низкой набережной города Хейхе. Немыслимых размеров сладкоцветные портреты Мао Цзедуна созерцали советский берег. Усилители посылали через Амур китайскую музыку.
Бездымные трубы заводов. Пустынность была явно нарочной, возникало желание пристально наблюдать, обнаружить хоть малейший признак движения.
Было ветрено.
Праздношатающиеся и трезвые лейтенанты привлекали взгляды женщин. Баловались юркие дети. Пора уже подтягиваться к ресторану, порешили, лучше занять места заранее…
Петров придержал за руку Курко.
– Коля, пойдешь со мной? Надо опередить братию, ты глянь, сколько их! Тут и женщин на всех не хватит. Видишь, Панкин уже отвалил, он в курсе дела… – шептал он, беспрерывно сморкаясь, простудился еще вчера.
– А ты знаешь, где искать? – с надеждой спросил Курко.
– Знаю. Где здесь кино, пошли поищем.
В кассу была очередь.
Петров решительно направился прямо к окошку.
– Извините, граждане… Нам надо в часть возвращаться… Хоть кино напоследок посмотрим…
Люди покорно расступались.
В хвосте очереди стояли две молодые женщины, не красавицы, конечно, но одна даже симпатичная.
– Девушки, извините за беспокойство, вам билеты не нужны? У нас два лишних, – начал знакомство Петров.
Курко топтался за его спиной.
Девушки от билетов не отказались.
Вот и прекрасно, но до начала еще почти час, масса времени, не пойти ли прогуляться, а может, если девочки не возражают, зайти на минутку в ресторан, выпить винца или, если предпочитают, водочки…
– Да зачем туда идти, только лишние деньги тратить! – неожиданно улыбнулась симпатичная. – Пойдемте ко мне домой, там и посидим. И выпивка есть, я работаю на кондитерской фабрике, всегда спирт можно достать.
Предложение чрезвычайно устраивало лейтенантов.
– Чудесно! Какие вы умницы! Только сначала в магазин заглянем, закуску купим! – возбужденно тараторил Петров, не переставая сморкаться.
В магазине выбирали все вместе – консервы, колбасу, кабачковую икру, хлеб. Конфеты и печенье. Поколебавшись – чего еще? – купили две банки вишневого компота…
Комната перегорожена шкафом. По обе его стороны кровати с железными спинками. Столик с зеркалом. Остальное пространство занимали стол и четыре стула. У жаркой печки лежали дрова. На табуретке – ведро с водой и кружка. Петров разглядывал лежащий на специальной полке громадный моржовый бивень, искусно разрисованный масляными красками.
– Это один мой знакомый подарил, – с гордостью говорила симпатичная. – Сейчас начнем. Ты на них внимания не обращай, старики только рады будут…
Она кивнула на суетящихся вокруг стола старика и старуху.
Старик быстро открывал консервные банки, старуха расставляла стаканы. Курко молча наблюдал. Вошла вторая женщина, поставила на стол заткнутые бумажными пробками бутылки.
– У нас всякая водка есть! – громко объяснял старик, поднимая бутылки. – Вот клубничная, вот грушовая, вот ананасовая, вот розовая. Дочка эссенцию с фабрики носит, по две капли на бутылку и хорошо… Садитесь, хлопцы, садитесь, девчата, садись, старуха! – пригласил он.
Перестали стесняться.
Петров, сморкаясь и кашляя, рассказывал анекдоты. Смеялись и шумели. Подложили в печь дров. Уютно и тепло. Симпатичная раскраснелась, оживленно рассказывала, как у них через проходную люди спирт выносят. Подруга помалкивала, поглядывала на Курко. Тот, не переставая, ел. Старуха, застенчиво улыбаясь, подвигала к нему остатки еды.
– Ну, давайте допьем, что осталось, и пора отдохнуть, – сказала симпатичная и обратилась к подруге: – Ты пойди, покажи человеку, как вы живете. – Весело посмотрела на Курко. – Вы там родителей ее не пугайтесь, они люди хорошие… Она через дорогу живет.
Курко с шинелью в руках обернулся в дверях:
– Смотри, без меня не уходи! Позовешь потом…
Старики дружно поднялись. Заслонясь лоскутным одеялом, разделись и улеглись.
– Мы спим! – весело крикнул старик.
Симпатичная смотрела на Петрова. Тот подошел к кровати по другую сторону шкафа. Помялся – как быть.
Женщина выключила свет.
– Ты простужен, – шептала она, часто дыша, прижимаясь. – Укройся получше… Подожди, так не удобно… Не уходи сразу, хорошо?
За шкафом тихо переговаривались старики…
Первые стрельбы
– Мест нет! – крикнула тетка у вешалки, заваленной шинелями. – Больше не буду никого раздевать!
Коровин сунул ей металлический рубль.
Громадный зал с высоким лепным потолком. Канцелярского цвета плюшевые портьеры, паркет, зеркала, писанное маслом объявление: «Мы боремся за звание бригады коммунистического труда». В углу оркестр – аккордеон, тромбон и барабан – очень громко играл танго. Табачный дым стелился, слоился, клубился над столиками. Большая, желтого металла люстра мерцала над серединой зала.
Все столы были заняты.
Мужчины, сплошь офицеры, и женщины скандально, но беззвучно раскрывали рты – уж очень силен был рев танго.
– Ну и вертеп! – радостно прокричал Казаков в ухо Моси Фишнера. – Как в кино!
– Как им, блядям, удается втроем учинить такой понт! – Коровин перекричал-таки оркестр.
– Чего стоим?! Устраиваемся! – горел от нетерпения Тимоха.
Лейтенанты разбрелись в поисках свободных мест.
Казаков и Коровин примостились у самого окна. Молчаливый капитан передвинул свой стул, две женщины тоже потеснились. Красивую блондинку слегка старили мешки под глазами, вторая была постарше, поплотнее, с темными волосами. Блондинку звали Ксюшей, она сразу понравилась Казакову, капитан же, видимо, имел виды на темноволосую, Аню.
Коровина это не смутило.
– Почему вы не пьете, товарищ капитан? Разрешите, я вам налью…
Капитан спаивать себя не позволял, явно решил продержаться до закрытия ресторана. Отрицательно качал головой, наливал себе сам и подливал Ане.
Казаков очень старался завоевать расположение блондинки, мучительно припоминал смешные анекдоты и случаи, заказывал шампанское. Коровин много пил, неодобрительно поглядывал на капитана-соседа.
– Я надеюсь, вы разрешите вас проводить? Ваш отказ потрясет меня, а значит, нанесет ущерб и обороноспособности нашей страны! – танцуя, Казаков подчеркнуто галантно держал Ксюшу за талию. – Бояться вам нечего, о моей воспитанности ходят легенды! Я даже в танце держусь на ширину ружейного приклада!
Женщина смеялась, склоняла голову к плечу кавалера.
Заказали еще, водки и шампанского. Снова танцевали. Голоса начали перекрывать грохот оркестра. Официанты ускорили свои передвижения – перед закрытием клиенты желали выпить впрок.
– А почему здесь вдруг столько майоров и капитанов? – внятно спросил Коровин.
– Они все женатые! От жен поубегали, до одиннадцати! – презрительно объяснила Аня.
Ухажер ее, капитан, молча выпил.
Казаков щедро заплатил за всех, даже за незнакомого буку-капитана.
В вестибюле тот донимал Казакова поменяться шапками.
– Давай махнем! – пьяно убеждал он. – Зачем тебе новая? Ты же на два года только…
Такси вереницей подползали к ресторану, помнящие о чаевых таксисты приветливо пошучивали, рассаживали пассажиров.
Офицерский патруль – майор и два капитана – со стороны наблюдал за порядком…
Женщины жили на улице Красной Профессуры, вдвоем, в маленьком домике. Аня с капитаном сразу ушли в другую комнату. Казаков сел на кровать и тут же подскочил – кровать страшно скрипнула.
Ксюша стояла в дверях.
– Иди сюда! – извиняюще улыбнулся Казаков. – Кровать у тебя, как музыкальная шкатулка…
– Подожди, – сказала Ксюша, – давай так сделаем… Так лучше будет…
Она сдернула на пол ватный матрасец, поправила подушку и начала раздеваться.
Казаков вспотел от напряжения – еле стащил новые сапоги…
Ночью несколько раз Ксюша ласково обнимала его, но он не шевелился, лежал на спине, ровно, как будто спит, дышал…
Слышал, как ушел капитан.
Ксюша тяжело дышала во сне, вздрагивала ногой.
Утром Казаков удивленно выругался – капитан обменялся-таки шапками…
Боевые стрельбы назначили на пятницу.
Коротая время, слонялись по Среднебелой, сидели в станционном буфете. Пили алжирское вино, железные бочки с ним загромождали половину помещения. Чтоб не выскакивать взад-вперед из-за стола, вино покупали кружками, сразу по несколько на каждого. Продавщица притворно удивлялась:
– Все видела, но чтоб вино пить пивными кружками!..
Всех поразил Казаков, он закусывал кусками холодного говяжьего жира негигиеничного цвета. Этот мясопродукт стоил очень дорого, и обеспокоенная возможными укорами буфетчица сочла необходимым примостить на витрине написанное карандашом объяснение: «Мясо говяжье в сортовом разрубе».
– Организм калории требует!.. – бурчал Казаков, оправдывая свой экстравагантный поступок…
В ожидании ночи томились.
Батов, сидя на кровати перед маленьким зеркалом и пьяно ругаясь, часами расчесывал свои красивые волосы. Пьяный Янич кричал в телефон:
– Ты мне дай «Поднос»! Это Киевский округ!
На коммутаторе, видимо, хихикали…
На стрельбы двинулись утром.
Ехали долго, в кузове было холодно. Одинокий миномет высоко подпрыгивал на ухабах, казалось чудом, как он не отрывается от «Урала»…
Шестеро солдат неторопливо привели миномет в боевое положение. Незнакомый майор заглядывал в буссоль, кричал команды. Чудовищно замерзшие в сапогах лейтенанты толпились поодаль.
– Наблюдайте разрыв! – кричал майор. – Огонь! Вводим поправку!
Солдаты, заткнув уши, приседали. Огонь и грохот. В ясном воздухе некоторое время была видна быстроудаляющаяся в высоту точка – пудовая мина. Вдали, над землей, появлялось облачко – разрыв.
– Огонь! – кричал майор. – Большая вилка!
Сделали шесть выстрелов.
Майор подошел к группе.
– И дальше в том же духе, – улыбаясь, сказал он. – Нам выделили только шесть мин, боеприпасы беречь надо! Вернетесь в часть, настреляетесь еще, разберетесь, что к чему. По машинам!
Было нестерпимо холодно. Лейтенанты съежились в кузове, молча дрожали. Подняли воротники, засунули руки в рукава, опустил шапки.
– Комедия… – повторял Коровин. – На хера мне такие стрельбы! Комедия…
Остальные не возмущались.
2. КАЗАРМЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
«А» и «Б»
Абсолютная темень.
Мороз, снег, ни ветерка.
Потом привыкли к темноте, заметили лачугу возле заснеженного перрона – вокзал. Станция Ледяная. Вот где им предстояло прожить два года. Нет, уточнил Теличко, год и девять месяцев.
Лес подступал вплотную.
Неожиданно из темноты появились круглые огни. Тепловоз с одним пассажирским вагоном остановился на запасном пути.
Две-три темные фигуры подошли к вагону. Лейтенанты сообразили – этот странный состав предназначен и для них. Спотыкаясь о рельсы, поволокли чемоданы и разваливающиеся тюки, с трудом карабкались в вагон – ступеньки были в метре от земли.
Вагон качнуло, поехали. Куда везут, непонятно, ни одна душа не встречает…
– Документы, товарищи офицеры! – сержант с артиллерийскими петлицами на щегольском бушлате быстро просмотрел бумаги.
Поезд вскоре остановился.
Лейтенанты неуклюже вывалились из вагона.
И остолбенели.
Это было сказкой…
Горело множество окон многоэтажных домов. Мигали неоновые буквы. В сотне-другой метров на громадном здании светилась надпись из электрических лампочек: «Дом офицеров». Возле стеклянного фасада толпились люди. Фонари на высоких столбах в ореоле морозного света походили на одуванчики. Казалось даже, играет музыка. Очень широкая, прямая, ярко освещенная, с очищенным от снега бетоном, улица вела к этому чудесному граду. По ней бежал офицер в полушубке и валенках. Он кричал, махал руками и чуть не падал.
– Ах вы, суки! Ах вы, бляди! Что, рвань, приползли, наконец, твою мать! – радостно орал офицер.
– Балу! – обрадовались все. – Балу!
Лейтенант Балу был пьян. Со счастливым лицом обнимал всех по очереди, растроганно матерился.
– Тут и кафе есть, вино продают! – сообщил он первым делом.
Вторым делом он объяснил лейтенантам, что к чему.
Город перед ними называется Углегорск. Никакого угля здесь и близко нет, гражданского населения тоже. А расквартирована в нем ракетная дивизия. Ракеты где-то вокруг, а это офицерские дома, штабы, магазины, казармы, все, что нужно. А 90-й мотострелковый полк переведен сюда, чтоб в случае чего прикрыть дивизию со стороны границы. Расположение полка в километрах пяти отсюда. Офицеры живут в бывшем поселке военных строителей, называется «Поселок Б». А ракетчики называются «Поселок А». В полку их ждут завтра, поэтому никто и не встречает. Туда надо позвонить, предупредить. А он, Балу, может желающим показать дорогу на «Б», здесь недалеко, полтора километра напрямик, мимо вертолетного поля. Вертолетами возят офицеров-ракетчиков на «точки», на дежурство возле ракет.
Лейтенанты были в нерешительности. Надо звонить в полк, пусть пришлют машину, а пока сбегаем, посмотрим, что там за кафе…
– Слушай, Вадим, – зашептал Балу Казакову, – пошли пешком, так скорее! У меня дома вино есть, я запасся!
– Пошли! – решился Казаков.
К ним присоединился и лейтенант Батов.
Руки без перчаток сразу замерзли. Приходилось останавливаться, отогревать их на груди. Потом додумались – сняли портупеи, продели их в ручки чемоданов, повесили через плечо. Наощупь нашли какие-то тряпки, обмотали окоченевшие руки, взвалили тюки на плечи. Спотыкаясь и скользя, побрели сквозь редкий лес. Шли долго. Наконец поняли – пьяный Балу заблудился. К счастью, вскоре наткнулись на колючую проволоку. По колено в снегу пошли вдоль нее. Балу торжествовал – сейчас придем!
Совершенно внезапно офицеры очутились посреди темной улицы. Одноэтажные дома среди сосен, одинокая лампочка на столбе, в окнах ни огонька…
Балу зажег свет, лейтенанты сбросили чемоданы.
На нечистом полу небольшой комнаты с драными обоями лежал темного цвета матрац. В углу грудой офицерское обмундирование и полураскрытый чемодан. Тумбочка без дверок, окно закрыто газетой.
– Сейчас, сейчас! – хлопотал Балу. – Сбегаю, напизжу дров у соседей, печку затопим, выпьем! Раздевайтесь пока!
Было тепло, потрескивали в печи поленья. Согреваясь, пили вино. За стеной вскрикивала и постанывала в страсти женщина.
– Там какой-то лейтенант-связист живет. Наверно, молодожены, – объяснил вконец опьяневший Балу.
– Этого еще не хватало! – выругался Казаков.
– Как будто ты под кроватью, а над тобой бабу натягивают! – с горечью сказал Батов.
Спать легли на полу, расстелив одежду и укрывшись шинелями. Балу похрапывал, женщина снова начала стонать. Казаков лежал на боку, Батов, прижавшись к его спине, затих. Потом попытался засунуть руку в штаны Казакова. Тот резко ударил его локтем – что, совсем одурел, спи!..
Снег лежал сугробами под стенами длинных сборных бараков, на крышах, на хвое роскошных сосен. В глубоком снегу были протоптаны тропинки между домами. На улицах его отгребли в сторону, сугробы были по грудь. Дымки из труб тянулись вертикальными струйками. Женщина за заборчиком колола дрова. Морозная тишина и рассеянный свет утреннего солнца. Идиллия, уют, умиротворение. Казалось, вот-вот появится лошадка, везущая хворосту воз…
Лейтенанты в помятых шинелях толпились возле столовой. Майор Залесский громко объяснял:
– Валенки и полушубки получите на складе. В хозчасти возьмете кровати, матрацы, табуретки… Постельное белье можно взять в казарме под расписку. Идите, выбирайте себе жилье, где хотите, здесь много пустых бараков! Располагайтесь! Вечером командир полка полковник Белоус вызовет вас на совещание. Посадка в «Урал» здесь, у столовой. Да, и еще одно. В поселке живут и офицеры-строители, они строят что-то на «А». Я подчеркиваю необходимость поддержания добрососедских отношений. Никаких скандалов и тем более драк! Вперед, лейтенанты, действуйте!..
Панкин оглядел комнату. Вроде неплохо. Развесил на гвоздьях одежду, подмел, очистил от золы печь. Колонка с водой была через дорогу. В дверях уборной – маленькой деревянной будочки во дворе – пораженно застыл: остроконечная куча замерзшего кала возвышалась чуть ли не на метр. Увидел рядом два круглых чурбана, быстро сообразил, поставил по обе стороны кучи и, держась за стенки, стал на них, как на ходулях…
