Текст книги "Сапоги — лицо офицера"
Автор книги: Виктор Кондырев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Виктор Кондырев
САПОГИ – ЛИЦО ОФИЦЕРА
Предисловие
Все цвета казались серыми.
Понурые деревянные дома, ободранные крыши, занавешенные тряпьем или заткнутые закопченными подушками окна, гнилые заборы, бесплодные пустыри, убого, в темное, одетые люди.
Возле домов – ни цветов, ни деревьев.
Ни скота, ни птицы, ни собак…
Грустная, неприкрытая, задрипанная бедность…
И поезд был, как нарочно, подстать пейзажу – расхлябанные, замусоренные и холодные вагоны. Он все еще назывался «Транссибирский экспресс», но никуда не поспешал. Поначалу скорость порождала язвительность, но шутки надоели.
Паровозы сменялись, иногда сразу два тянуло состав, многим стала нравиться неторопливая езда – хоть Сибирь посмотрим!
Смотрите, смотрите, насмешничали проводницы.
Бревенчатые вокзалы, деревянные тротуары, неразборчивые фанерные лозунги. Громадные паровозные кладбища, множество старых паровозов на запасных путях, с заколоченными будками машиниста. Местные яблоки – рубль банка, чуть больше вишен. На проваливающихся дощатых перронах продавали вареную картошку с грибами. Прижав к себе замотанную мешковиной дымящуюся кастрюлю, бабы накладывали эту вкусноту в подставляемые тарелки, банки и кружки. Или так просто – на клок газеты или носовой платок. Можно обойтись и без денег – женщины охотно брали пустые бутылки, одна посудина заменяла десять копеек.
Такой обмен был на руку пассажирам.
В каждом купе скопилось громадное количество склянок из-под водки, вина и пива. По просьбе проводниц посуду не выбрасывали, хранили под нижними полками. Они рассчитывали сдать бутылки в Хабаровске, все-таки немалые деньги.
На остановках под окнами вагона-ресторана робко толпились алчущие аборигены, просили продать спиртное. Обычно им отказывали – нет ничего, свои попили! Но иногда в дверях появлялся официант с ящиком вина, его мгновенно расхватывали, сдачу не считали. Отойдя на несколько шагов, мужчины разливали вино по заранее приготовленным стаканам и выпивали. Некоторые пили прямо из горлышка.
– Ну и тундра! – дивились пассажиры. – Даже водки нет!
После Урала купить ее стало невозможно.
Ни на станциях, ни в вагоне-ресторане. Временами удавалось натащить в вагон вина, неестественного, почти черного цвета, удивительно невкусного…
А вокруг была тайга.
Осенняя, в лохмотьях неяркой зелени, она тянулась бесконечно, днями и ночами.
Слякотная тощища.
Вечно хмурое, нездоровое небо, только над Байкалом светило солнце, и все обрадовались нарядному, светлому озеру у самой насыпи.
С нетерпением ждали станции со смешным названием Ерофей Павлович, почему-то были уверены, уж там-то водка будет.
В симпатичном, прошлого века, станционном буфете, куда кинулся весь поезд, их встретили полугрубо-насмешливо.
– У нас такого не бывает! Водка! Вот вам могу предложить! – и буфетчица показала удрученным путешественникам кукиш.
– Какая водка, ребята! – воскликнул отирающийся у стойки гладко выбритый мужчина в чистом ватнике и меховой шапке. – У нас только коньяк достать можно… С резьбой! – он вынул из кармана флакон одеколона с завинчивающейся пластмассовой крышечкой.
– Точно, блядь, туземцы! – разочарованно злились пассажиры. – Хоть бы самогон гнали, что ли…
Эти озабоченные выпивкой люди ехали до Хабаровска – почти девять суток от большого города на Украине.
Знали друг друга давно – лет семь-восемь назад учились в одном институте. Каждый второй в поезде был горным инженером.
И новоиспеченным лейтенантом…
1. ДЕЛАЙ, КАК Я!
Закон и приказ
В военкомате ошеломили.
Согласно приказу Министра обороны, они, офицеры запаса, должны пройти службу в рядах Советской Армии. Уже и закон принят – призывать до тридцати лет, на два года, с присвоением звания лейтенанта. Отправляют в первую очередь тех, кому скоро будет тридцать, – на следующий год поздно будет.
– Так вот, через пару неделек в путь! – неизвестно чему радовался подполковник-военком. – Вам выпала особая честь быть первыми! Мы тщательно проверили кандидатуры, все биографии и семейные обстоятельства, так что никакие отговорки приниматься не будут. Желаю вам с честью справиться со священным долгом каждого советского человека!
Отговорки, действительно, никакие не помогли.
Ни справки о хлипком здоровье, ни слезные визиты жен с детьми и орденоносцев-родителей, ни письма с шахт с намеками на возможные гибельные для экономики последствия, ни подношения жене военкома, ни водка, ни даже звонки из райкома.
На общем собрании объявили – Хабаровский край. Рекруты ахнули – все рассчитывали служить где-нибудь поблизости, на худой конец, не дальше Волги…
Рюмзающие жены, недоуменно раскрытые рты малышей, натянутые улыбки подвыпивших друзей…
Поезд тронулся.
Пассажиры открыли водку – выпить с горя…
Менялись часовые пояса. Время выворачивалось наизнанку.
Днем спали, с темнотой же поезд оживал. Опухшие новобранцы заходили к соседям, слонялись из вагона в вагон, сколачивали компашки. Вначале часто ходили в ресторан и подолгу сидели там. Сейчас, через неделю, о нем и не вспоминали – не по карману, так никаких денег не напасешься. Но к ночи все же посылали самых хватких и обаятельных. Зажав в кулаке собранные деньги, гонцы тарабанили в ресторанные двери. Заспанная буфетчица грубила – в чем дело? Обаятельные представители объясняли цель визита и получали вино за тройную цену. Сплошное разорение, поэтому стали назначать дежурных. На остановках дежурные и страдающие бессонницей добровольцы метались по улочкам в поисках привокзальных магазинов – на вокзалах спиртного никогда не было.
Умывались редко.
Ели скудно и что попало.
В драных киосках продавались только замшелые конфеты, папиросы и рыбные консервы. Был отмечен удивительный факт – если утром покупался «Частик в томате», то на всех остановках в течение дня можно было купить только эти консервы.
Потом был день «Леща», «Скумбрии в масле» и «Кальмара в собственном соку».
В Улан-Удэ не поверили глазам – на прилавке лежали жареные, еще дымящиеся утки, шесть штук, а в буфете был портвейн.
Раз в день по поезду проходил пышнощекий дядька – официант.
Он нес два больших ведра, прикрытых серыми полотенцами.
– Пирожки с мясом и рисом! Граждане, пирожки!
Пирожки пекли ресторанные повара.
Пассажиры поедали теплые комочки теста с несколькими рисинками внутри.
– Так дураков и учат! – горько посмеивались едоки. – С мясом! Да тут мяса меньше, чем в ресторанных котлетах!
Играли в карты по маленькой.
Очень скучали.
Кисло смотрели в окна.
Было тоскливо, все жалели себя. Вот уж, действительно, – не повезло так не повезло…
Непрестижная профессия
В штабе Дважды Краснознаменного Дальневосточного Военного Округа несколько офицеров быстро отмечали в списках фамилии и приписывали карандашом места назначения.
– Вы куда хотите? Есть Сахалин и Амурская область. Мотострелковые подразделения. Не беспокойтесь, в пехоте тоже артиллерия есть… А кто хочет быть десантником? Нам офицеры-десантники нужны. Есть желающие?
Желающих прыгать с парашютом было не густо. Еще руки-ноги переломаешь, а детей кто кормить будет?., Сахалин? Более практичные согласились – платили больше и выдавали офицерские пайки.
Остальные решили – Амурская область, все же на пару тысяч километров ближе к дому…
По безлюдному перрону Белогорска прохаживался комендантский патруль, – капитан-танкист и двое солдат со штыками на поясе, – с интересом наблюдая ораву штатских с чемоданами.
Из каменной будочки-вокзала вышел офицер, проводил взглядом последний вагон и уверенно направился к толпе.
– Офицеры из народного хозяйства? – утвердительно спросил он. – Здравствуйте, товарищи! Все здесь в 14-й корпус? Сколько вас? Пятьдесят восемь? Поместимся в автобусы, пошли!
Патрульные смотрели насмешливо.
Люди с чемоданами, небритые с позавчерашнего, с немытыми много дней волосами и в явно несвежей одежде, стеснялись, но старались держаться высокомерно. Осматривались – ничего примечательного. Только несколько запасных путей с непонятно высокими, в человеческий рост, площадками между ними.
Везде чисто подметено.
И ни души…
Уставленная стульями просторная комната с письменным столом у окна. Голые стены, портрет Министра обороны. Наискось – ковровая дорожка.
– Командующий примет вас через пятнадцать минут. Прошу воздержаться от курения, генерал не любит дыма, – сопровождающий исчез.
Небольшого роста, полноватый и моложавый генерал-лейтенант вошел неожиданно.
Все встали.
– Садитесь, садитесь! – он приветливо улыбнулся. – Здравствуйте, товарищи офицеры! Устали с дороги? Тогда без лишних слов к делу.
Генерал надел очки.
– Все артиллеристы? Вы нам очень нужны! Начнем по списку – лейтенант Балу! Всеволод Викторович! Расскажите о себе.
Курносый голубоглазый симпатяга обстоятельно начал:
– Лейтенант Балу, родился 5 ноября 1939 года в городе Харькове. В 1958 году поступил, а в 1963 году окончил Горный институт. По специальности я горный инженер-разработчик. Работал начальником участка на шахте «Северная». Имею жену и дочку, остались дома…
– Ясно! – перебил генерал. – Будете старшим офицером батареи ПТУРС. Знаете, что это такое? Установки противотанковых управляемых ракетных снарядов. Слыхали, нет? Садитесь! Следующий! Только давайте побыстрее, а то мы проваландаемся весь день. Я слушаю вас, лейтенант!
Большинство получило назначение в 90-й мотострелковый полк, стоящий в Магдагаче.
– Полк только развертывается, солдат большой некомплект, из офицеров – только штаб и командиры рот и батарей. Командир полка полковник Белоус, боевой офицер…
Генерал вышел из-за стола.
– Как настроение?
– Смирились уже, товарищ генерал! – бойко ответил Витя Петров, волосатый, как шмель, а лицом монгол, да и только.
– Это хорошо! Даже без смирительной рубашки! – рассмеялся генерал. – Но шутки в сторону! Буду с вами откровенен – положение с младшим офицерским составом очень серьезное. С одной стороны, это результат волюнтаристических действий Хрущева. Он, как вам известно, сократил армию, уволил многих боевых офицеров, позакрывал училища. Вторая причина – молодежь не хочет идти в армию. Раньше офицер считался человеком устроенным, с хорошей зарплатой, обут и одет, да и паек получал. А сейчас у молодежи считается непрестижной профессия офицера. Для дураков… Где-то, видимо, снизили мы уровень патриотического воспитания. Но партия и правительство принимают необходимые меры… – Неожиданно он проникновенно улыбнулся. – Армия в вас нуждается. Мы отдаем себе отчет, что интересы воинской службы вам не близки. Поэтому Министр обороны приказал провести с вами усиленную работу, в кратчайший срок научить вас военному делу. И после двухмесячного офицерского сбора вы отправитесь в свои подразделения. Что главное для современного офицера? Он обязан уметь показать все на практике. «Делай, как я!» – вот какой принцип. И второе. Опирайтесь на сержантов! Если вы не добьетесь, чтобы сержанты активно работали, ваша служба будет мукой. О приказах… Армия отличается от любого государственного учреждения только тем, что приказы у нас не обсуждаются. Любые приказы! Приказ должен быть выполнен точно, безоговорочно и в срок!
Генерал взял указку.
– Посмотрите. Вот Амурская область. Вот мы. Наш корпус прикрывает границу на 250 километров. В случае войны наши сильно растянутые порядки будут очень уязвимы. Если китайцы захотят перерезать магистраль здесь, здесь или здесь, весь Дальний Восток будет отсечен от страны. И мы тут для того, чтобы принять первый удар, пока не подойдут подкрепления. Иными словами, наша задача погибнуть, но удержаться до их подхода… Принято решение значительно увеличить численность войск, научить их действовать в сложных условиях горно-таежной местности. Перед нами двойная задача – усилить боевую подготовку и строить. Но строить не в ущерб боевой подготовке. Вот в чем головоломка…
Посмотрел на часы.
– Я думаю, все. Успеха вам в службе! Мы рассчитываем на то, что вы достойно выполните ваш гражданский долг. Вопросы есть?
– Все ясно! Нам бы в баню, товарищ генерал! – раздались голоса. – А когда же деньги выдадут?
– Что, поиздержались в дороге? Деньги вам должны выплатить в ваших частях. А баню устроим, я сейчас распоряжусь… Вы свободны, товарищи лейтенанты!..
– А генерал ничего, – сказал круглолицый увалень Курко, устраивая на коленях большой чемодан. – Правильно говорил, мне понравилось. Видно, культурный человек…
– А ты что, рассчитывал увидеть его на люстре, едящим банан? Генерал все-таки! – насмешливо хмыкнул рябоватый, цыганистого вида Коровин, заядлый картежник.
Друг его, Казаков, нос картошкой, лысеющий, книгочей и любитель выпить, мрачно буркнул:
– Денег-таки не дали… До завтра придется лапу сосать…
– До завтра… Так тебе завтра и кинутся деньги платить! Слыхал, что генерал сказал? Армия это как государственное предприятие. А значит, и бардак такой же! – раздраженно сказал худющий, с ехидной улыбочкой Гранин и закурил.
– В автобусе курить не положено! – не поворачиваясь, сказал солдат-шофер. – Командующий не любит, когда курят.
– Да что ему, нечего делать, как только принюхиваться в автобусах? – смутился Гранин и затушил папиросу…
Поганая дыра
Прямо в грязи лежали штабелем мешки с картошкой, двое мужчин, беря мешок за углы, забрасывали в тамбур вагона. Толстая тетка оттаскивала их от дверей.
Шел мелкий дождь.
У киоска две молодухи пили темного цвета ситро.
Скопище мужчин, в измятых и грязных, но европейских одеждах, скорбно двигалось к выходу.
Очень длинная улица тянулась параллельно железной дороге. Серые бревенчатые дома. Узенькая асфальтированная дорожка вместо тротуара, разбитая, с большими лужами, проезжая часть. Чуть дальше, поверх деревянных крыш, виднелось несколько пятиэтажных зданий. Пешеходный мостик над путями…
Разговоры смолкли – слишком уж уныло все это выглядело. И в такой поганой дыре придется служить…
Забрызганный грязью грузовик медленно развернулся, выбирая место посуше. Майор-пехотинец, широко улыбаясь, стоял на ступеньке кабины, не решаясь запачкать начищенные сапоги.
– В девяностый полк? Залезайте, товарищи, в кузов! Извините, другой машины под рукой не оказалось, – громко объявил он…
Пустынность. Крики ворон.
Серые дощатые ряды казарм, глубокие, с водой, канавы между ними. Горы раскисшей земли. В грязь положены доски – по ним гуськом, балансируя, лейтенанты пошли за майором. Перед входом в казарму к стене прислонен большой щит на двух столбах. «Мы врагов советской власти били, бьем и будем бить!» – белым по красному.
В казарме, на голых кроватях, большой стопкой лежали одеяла и простыни.
Майор в начищенных сапогах, здоровый мужик с личиком утяти, приветливо басил:
– Располагайтесь пока здесь, товарищи! Моя фамилия Залесский. Я заместитель командира полка по строевой подготовке. Не смущайтесь беспорядком в расположении. Дело в том, что наш полк переведен в Ледяную, это километров пятьсот отсюда.
– В какую сторону?
– На восток. Почти все подразделения уже отбыли, осталось совсем немного. Командир полка приказал действовать следующим образом. Сегодня ночуете здесь. Завтра поедете на вещевой склад дивизии, получите необходимое обмундирование. Оттуда ваш маршрут будет до станции Среднебелая. Там в течение двух месяцев вы пройдете офицерский сбор. Специально для вас. В финчасти подготавливают проездные документы. Задача ясна? Вопросы есть?
– Есть! Как с деньгами, товарищ майор? Говорили, что выдадут по приезде! Кусать ведь что-то надо!
– Ясно, ясно, – заулыбался майор. – Деньги в дороге уходят быстро! Думаю, завтра вы получите и проездные, и подъемные. Я сейчас позвоню в дивизию. А на сегодня мы решим этот вопрос так – выдадим вам понемногу, рублей по пять, на ужин. Что еще? В бане, мне сказали, вы уже были?
– Такой бани и китайцам не пожелаешь! У всех сопли после нее текут!
– Сопли это не страшно, товарищи! – отшучивался майор. – Вы тут поосторожнее с другим насморком, офицерским! Знаете, что это такое? Гоноррея, триппер по-простому! Женщины здесь всякие попадаются, будьте разборчивы, так сказать… Ну вот… И еще один совет… Дело в том, что в тридцатых годах сюда ссылали кулаков и их семьи. Сейчас это, конечно, нормальные советские люди, но некоторые пережитки в сознании остались… Воспитание и все такое… В общем, не любят здесь нас, военных. Были даже факты откровенно враждебного отношения… Поменьше контактов с населением, вот мой совет… Еще вопросы?
– Вам сколько лет, товарищ майор?
– Мне? Тридцать один.
– А нам всем по тридцать. И мы вот лейтенанты…
– Пусть вас это не смущает, товарищи! Вы выполняете свой гражданский долг! Ваш опыт пригодится, и даже очень, в политико-воспитательной работе. Коммунисты среди вас есть? Два человека? Тем лучше… Выше голову, лейтенанты! Я пошел за начфином…
– Быстрее, быстрее, так называемые лейтенанты! – возбужденно причесывался перед куском зеркала Гранин. – По пятерке на рыло! И, особенно, мой вам совет, избегайте интимных контактов с враждебно настроенным женским населением! Эти кулацкие дочки не остановятся перед гнуснейшим преступлением – вывести из строя офицерский корпус Советской Армии путем преднамеренного заражения его триппером! Главное, найти чего выпить в этой глуши!
Лейтенанты разбрелись по Магдагаче. Одни, привлеченные нездешним видом пятиэтажных зданий, направились в их сторону. Там, как надеялись, находится центр, а значит, и блага цивилизации – продуктовый магазин, например. Другие гурьбой двинулись в столовую возле депо, как посоветовал начфин. Встретили несколько пьяных гражданских лиц, один даже еле держался на ногах – добрый знак: есть, значит, что выпить…
Чадный полумрак.
Пол посыпан сырыми опилками.
Женщина средних лет с устрашающе ярко накрашенными губами и тончайшими бровями ловко управлялась за прилавком. Толпился народ. Продавщица сноровисто шуровала ручкой насоса, из высокой изогнутой трубки текло, пенясь, темное пиво. Хромающая старушка с такими же губами таскала тарелки с дымящимися рожками и жареной рыбой.
В углу скромно примостились двое солдат, спинами к входящим.
Лейтенанты осматривались у дверей.
– У нас что-то подобное называлось «Голубой Дунай». В шестьдесят пятом он сгорел, – громко и дружелюбно сказал Жора Панкин, пройдоха и ухажер. – Продавщицу звали Валя. А вас, чудесная девушка, зовут Олей или Тамарой? Разреши, друг! Душа алчет! Оля, четырнадцать пива и вторых! Прошу вас!
Продавщица почему-то не обрадовалась новым клиентам.
– Вы дома будете просить, у своей жены! Где я вам возьму четырнадцать кружек?!
– Девушка, не будьте такой агрессивной! Мы так нуждаемся в ласковом женском слове! А кружки мы найдем, Оля! – Петров, улыбаясь, протиснулся к стойке.
– Меня зовут Люда, – смягчилась продавщица.
Окружающие тактично пили пиво, не вмешивались в разговор.
Кружки нашлись для всех. Еду мгновенно съели и одновременно, залпом, допили пиво.
Заказали еще по порции, еще по кружке. Стали разговорчивее.
– Две вещи меня волнуют, – громко обратился к соседним столикам Коровин. – Во-первых, отчего это братия вокруг пьяная? Не от пива же! И, во-вторых, просьба к милой Люде – не держите кружку так далеко от крана. Зачем столько пены? Мы все тут не сегодняшние, красавица наша!
К столику подошел высокий мужчина в длинном, до щиколоток, темносинем пальто, суконной плоской фуражке и белом шелковом шарфике. Он оперся о спинки стульев и полунаклонился к сидящим. Мужчина был крепко под мухой.
– Кто-то из вас интересовался, почему здесь все пьяные? Я вам скажу. Но и вы скажите – откуда вы и кто такие. Я, например, здесь живу, а работаю в депо, лекальщиком. Этому учиться надо. А вы кто, простите за вопрос?
– А мы из Европы, – сказал вежливый Толя Теличко, с тонким лицом и глазами печального йога, – прислали нас сюда.
– Работать? – удивился человек под мухой.
К ним приблизился второй, всем своим видом показывая, что желает исключительно поговорить.
– Насчет выпить, здесь просто… У Людки есть крепленое вино, все просто, надо попросить. Рубль десять поллитра, забалдеете сразу. Но надо попросить, она отпускает только своим…
– Замолкни на секунду, – попросил в длинном пальто. – Вы, ребята, чего делать будете?
– Служить, лейтенантами, – сказал Тимоха, собирая кружки. – Люда-то эта как, насчет вина, не очень ломается?
– Лейтенантами?! – человек резко выпрямился. – Офицеры то есть? Хрен вам в рот, а не вина! Понаползали сюда, как мандавошки, водки из-за вас не достанешь…
Трое отошли, а лейтенанты не обиделись, сразу вспомнили наставления майора.
– Нет, ты, падло, меня не держи! – закричал вдруг в углу солдат. – Я старик, я имею право! Почему мне дембеля нет? Уже три года лямку тяну! Положено два, а я уже три! Я им сейчас, блядюгам, покажу, как наябывать православных!
Хромая старушка быстро вышла, а буфетчица закричала:
– Ты чего орешь, козлище? Люди культурно выпить хотят, а ты орешь, как пьяная обезьяна! Сколько раз закаивалась, не давать вина этим военным! Что офицеры, что солдаты! Вот сейчас в штаб позвоню, поорешь потом!
– Звони, блядина, в штаб! Звони, курвячая раскладушка! Я старик, я плевал на твои угрозы! Звони в штаб, потом не наплачешься! – кричал пьяный, удерживаемый товарищем.
Лейтенантам было стыдно. Раньше они множество раз видели пьяные истерики. Лишь бы других не трогал, а так кричи сколько хочешь. Но сейчас они офицеры, и представитель их армии, солдат, вел себя перед гражданскими безобразно. Мало ли кто тебя обидел, ты не должен позорить военную форму. Да еще в этом диком крае…
Люди не смотрели, разговаривали вполголоса.
Солдат закричал снова.
– Я плевал на них! Никуда не уйду! Пошли они все на хер, лейтенанты и вся их армия! Херов всем им тачку!
Уже опьяневший лейтенант Тимоха встал из-за стола. Его суровые губы и кряжистая фигура частенько позволяли скрыть излишнюю робость.
– Ты здесь херами не разбрасывайся! – угрожающе сказал он. – Ты в форме. Не умеешь пить водку – пей жидкое говно!
– Да едал я тебя, салага! И твою форму обосранную! Я старик! Водки тут и близко нету! А офицеры, сучары, весь одеколон попили, одни духи оставили! Попробуй, салага, на три рубля выпить! Не трогай старика!
Лейтенанты начали подниматься, помочь Тимохе.
В столовую быстро вошли старший лейтенант и сержант-сверхсрочник.
– Хватит дебоширить, рядовой! – сказал офицер и схватил за руку пьяного.
Солдат резко рванулся, потом неожиданно сильно толкнул офицера. Тот завалился, почти упал спиной на столик. Загремели на пол тарелки. Тимоха со спины обхватил солдата. Подскочил сверхсрочник, схватил голову солдата подмышку, сильно ударил о стойку. Солдат слепо махал кулаками, кричал, пнул ногой офицера. Его повалили, заломили руки, схватили за волосы и поволокли к выходу. Люди, все на ногах, отодвигались. Старший лейтенант, с красным искаженным лицом, громко повторял:
– Заработал, гадость, себе штрафбат! Офицера бить! Заработал, гадость, себе штрафбат!
Взволнованный Тимоха сказал:
– А что, пусть попляшет, сука! Все-таки армия… Нельзя распускать дисциплину… Напился, так сиди молча…
– Пошли домой, мальчики, – сказал Казаков.
Люди угрюмо наблюдали за ними…
