Текст книги "Сапоги — лицо офицера"
Автор книги: Виктор Кондырев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
Полковник Белоус
Лет десять назад, в окрестностях неприметной станции Ледяная, решено было установить ракеты стратегического назначения. В тайге, на расстоянии десятков километров друг от друга, соорудили пусковые шахты и подземные бункеры. Протянули высоковольтные линии. Одновременно прокладывали дороги, покрывали бетонными плитами, оборудовали железнодорожные подъезды и платформы разгрузки, строили мосты, способные выдержать вес многотонных ракет и тягачей. Строили Углегорск. Дивизия военных строителей не прекращала работы даже в пятидесятиградусные морозы. Солдаты жили в казармах из сборных деревянных панелей – щиты из досок и между ними опилки – их сами же и построили. Они не очень-то заботились о будущем, военные строители-кочевники, знали – закончат Углегорск и пойдут дальше. За десять лет временные казармы обветшали, покосились, некоторые уже разваливались. Теперь в них разместили роты и батареи 90-го мотострелкового полка…
Помощник начальника штаба майор Курицын, начинающий полнеть, очень гладко выбритый, вел за собой лейтенантов.
– Вот канцелярия, кабинеты начальников служб, коммутатор, секретная комната – в ней хранятся карты. Как зачем их хранить?! Это секретный документ, вам могут выдать ее только под расписку. За утрату секретного документа вы несете ответственность. Ставлю вас в известность, местные охотники платят за подробную карту большие деньги. Иными словами, за карту нашего района. Будьте в этом отношении бдительны, ни в коем случае не давайте карты солдатам… Вот комната дежурного по части. Это сейф для офицерского оружия.
В этом сейфе шифры и опечатанный пакет. Он вскрывается только по специальному сигналу из дивизии. В нем приказ, как действовать полку по тревоге… Это комната совещаний, рассаживайтесь, командир сейчас прибудет.
Стол, красная скатерть. Ряды стульев. Перед аудиторией карта Дальнего Востока и портрет. Справа во всю стену фанерный стенд: «Звериный оскал американского империализма» – фотографии и журнальные вырезки. Сзади плакаты: «Вооружение и организация иностранных армий»…
Полковник Белоус, чуть улыбаясь, рассматривал лица лейтенантов.
– Садитесь, воины! – сказал он.
Невысокого роста и очень широкоплечий, с красноватым лицом и бледными отмороженными ушами, командир полка стоял перед ними и молчал. Потом попросил каждого представиться. Должность? Женат ли? Состоит ли в партии?
– Мое требование к офицерам одно! – начал он резким голосом. – Боевая подготовка солдат должна быть в кратчайший срок доведена до должного уровня. Поэтому до сорока градусов мороза занятия проводить вне казармы, в поле, за исключением там всякого хуе-мое, политинформаций и дегазаций! Пехотинец должен уметь стрелять, правильно я говорю, Курицын? Мы строим, мы воспитываем, мы переезжаем – все это нужно. Но не забывать о том, что армия должна уметь воевать! К сожалению, мы это забываем, и наши бойцы, да и командиры, воевать не умеют… Так что, в кратчайший срок! А то что получается? По расположению пьяные солдаты ходят, а офицеры на «Б» белую водку пьянствуют! Тут вы разные чудеса увидите! Но люди вы опытные, думаю, поможете нам наладить дисциплину. И боевую подготовку. Договорились? Вот-вот, и в пехотные подразделения приедут лейтенанты-двухгодичники. Один совет, даже приказ – везите сюда жен! Чтоб волками не выть, балду по вечерам в столовой не бить… До завтра!..
Майор Оверьянов и трое новичков-лейтенантов шли по неширокой бетонной аллее. По обе стороны располагались длинные и низкие, до окон занесенные снегом бараки-казармы. Ни деревца, скамейки перед входом, поблекшие щиты-плакаты… Расположение первого батальона, второго, третьего, танковый батальон, зенитчики и ПТУРС, минометчики… Штаб полка находился в отдалении, нужно было пересечь ровную, очень большую площадь – полковой плац.
Барак-госпиталь, барак-клуб… Караульное помещение – барак поменьше, рядом кирпичный домик, гауптвахта. Высокая железная труба кочегарки… В конце аллеи, за колючей проволокой – автомашины, бронетранспортеры, танки, минометы…
– Вы не слишком удивляйтесь, – неторопливо говорил Оверьянов, – полк только развертывается, многое еще предстоит сделать… Личный состав полка – люди случайные… Вам повезло, ваша батарея молодая, последнего призыва… Что касается техники, увидите сами. Танки ИС-3, времен войны, на башнях сваркой написано «Даешь Берлин»… Орден надо давать тому, кто сможет запустить мотор… Строевых машин только пятьдесят процентов… Но у артиллеристов с этим все в порядке, машины новенькие… Худой и высокий капитан Алексеев крикнул: «Батарея, строиться!» и радостно пожал руки лейтенантам.
– Наш лучший артиллерист! – отрекомендовал Оверьянов. – Не считая меня, конечно!
Капитан улыбался, говорил быстро и невнятно. Приходилось напрягаться, чтобы понять.
– Вот наша казарма… Вот сушилка, валенки здесь сушим… Вот оружейная комната. – Он постучал по обитой жестью двери, опечатанной пластилиновой печатью. – Она должна быть всегда заперта, ключ у меня…
– А если вдруг оружие потребуется?
– Если потребуется, откроем. Всегда спокойнее, когда автоматы подальше от солдат… И без оружия ЧП хватает… – ответил Оверьянов. – Пройдем в каптерку.
Каптерка, склад батарейного имущества, была одновременно и канцелярией батареи. Курносый солдатик, каптенармус, встал из-за стола.
– Выйди! – сказал ему Оверьянов и продолжал. – А ЧП, чрезвычайных происшествий то есть, у нас на каждом шагу. Солдат напился – ЧП, разграбили склад – ЧП, китайцы напали – ЧП! Хромает у нас дисциплина, а, Алексеев?
Капитан развел руками и что-то быстро сказал.
– Ну ладно! Пошли знакомиться с личным составом!
Солдаты стояли в две шеренги вдоль длинного ряда двухъярусных кроватей.
– Здравствуйте, товарищи! – негромко сказал майор. – Плохо! Еще раз! Здравствуйте, товарищи! Еще раз! Здравствуйте, товарищи!
– Здравия желаем, товарищ майор! – кричали что есть мочи солдаты.
– Вот, товарищи лейтенанты, сержант Студенников, вот сержант Сон, старшина батареи, главный дезорганизатор… – полусерьезно говорил Оверьянов. – На кого работаешь, Сон?
Худенький сержант-кореец чуть улыбнулся и быстро посмотрел на лейтенантов, давая понять, что он понимает: майор шутит…
Внезапно Оверьянов шагнул к тумбочке дневального и открыл дверцу.
– А это что такое, а, Сон? – Майор держал алюминиевую тарелку с застывшей кашей… – Сколько раз повторять, чтоб из столовой ничего не выносить? Кто принес?
Батарея молчала. Капитан Алексеев озабоченно закивал головой. Майор Оверьянов вытряхнул кашу на пол и пошел вдоль кроватей. Он громко ворчал, непонятно было, шутит или нет.
– Алексеев, в казарме беспорядок! Кровати плохо заправлены! До сих пор не научились стелить! – майор сдернул на пол несколько матрацев. – И в тумбочках наверняка бардак творится! Ну, конечно! – говорил он, открывая тумбочки.
Он перевернул одну, все высыпалось на пол.
– Куда смотрят сержанты! Почему личный состав не следит за порядком! Черт-те что! – все так же полусерьезно ворчал Оверьянов. – Чья тумбочка?
Солдаты смотрели на майора. Он продолжал ворчать, прохаживаясь перед шеренгой. Лейтенанты чувствовали себя неловко, Оверьянов явно демонстрировал, как должен вести себя требовательный командир. Сержант Сон, задрав голову, разглядывал лампочку под потолком…
К девяти утра полк выстраивался на плацу.
Замерзший пар от дыхания сотен людей висел над рядами касок, оседал инеем на плечах, склеивал ресницы. Согревая ноги, постукивали сапогом о сапог, и этот звук был отчетливо слышен в утренней полумгле. Белоус приказал выводить полк на построение в полной боевой выкладке – с автоматами, противогазами, саперными лопатками.
– И чтоб на построении был действительно полк, а не одни салаги-оборванцы! – говорил на совещании полковник. – Весь полк, до одного солдата! А то, что у нас? Утренняя полковая проверка, а половина полка сидит в казармах – один дневальный, второй больной, третий на кухне хером груши околачивает! Один в шапке, другой в пилотке! Всех гнать на плац! Всех придурков, писарей, стариков и кашеваров! С оружием и шанцевым инструментом!
Полк, солдаты и офицеры, мелко дрожал от дикого холода и удивлялся выносливости командира – в такой мороз в папахе, со своими отмороженными ушами!
Сегодня происходило что-то необычное – рядом с Белоусом стоял солдат в шинели без пояса. Полковник взял его за руку и приблизился к строю. В другой руке командир полка держал защитного цвета брюки.
– Солдаты! – закричал он. – Знаком ли вам защитник Родины младший сержант Зуев? Будучи вчера в карауле на вещевом складе, он самовольно оставил пост и проник на склад! Как обыкновенный вор, значит. И украл он там вот эту пару офицерских штанов! Понятное дело, через неделю у него демобилизация и он решил приодеться! Чтоб выглядеть перед односельчанами боевым сержантом, в новых штанах! Я приказал отдать его под суд! Теперь он вместо дома поедет в штрафной батальон! И впредь буду так поступать со всеми ворами и злостными разъебаями, покидающими вверенные им посты! Караул, арестовать его!
Солдат вытирал нос рукавом.
Двое солдат и начальник караула повели его к гауптвахте.
– Только так! И не иначе! – тихо сказал полковник начальнику штаба. – А что делать? Будем добренькими, полк окончательно развалится…
Командиры батальонов закричали команды, разворачивая полк для прохождения церемониальным маршем перед маленькой трибуной. Оркестр, визжа замерзшими трубами, заиграл марш. Отбивая ногу, первый батальон запел:
«Непобедимая и легендарная,
В боях познавшая радость побед!
Родная армия, родная армия!..»
Лейтенанты смешно и старательно печатали валенками шаг…
Декабрьский день короток, сразу после обеда начинало смеркаться, вместо совещания в штабе, на радость всем, устроили партсобрание, беспартийные позволили себе пораньше поехать домой.
Коротая вечер, зашли в столовую похлебать картофельного супа. С завистью поглядывали на соседний столик – там пили пиво. Лейтенанты же, в ожидании новогодней получки, жили постно.
– Белоус правильно поступил, – сказал Тимоха, – надо примерно наказывать воровство, особенно в армии.
– Вот именно, особенно, – тихо сказал Фишнер. – Как можно наказывать за воровство, когда по всей стране воруют? Сам не воровал, что ли?
– Коммунисты не воруют, еще Владимир Ильич сказал, что некрасиво воровать, если ты настоящий большевик, – сказал Коровин.
– При чем тут коммунист, – обиделся Тимоха. – Ты Ленина не трожь… Я говорю, что надо дисциплину укреплять.
– Он прав, – сказал Янич, добрый парень, особо не пьющий, хотя и работал начальником стройки. – Ведь впечатление такое, что на постах все спят. Я вот вчера был в карауле, прихожу в парк, нет часового и все тут! Потом выясняется, залез в кабину и хрюкал спокойно всю смену. И это не старик, а салага, уже службу понял… Иду дальше, на артсклад. Кричим с разводящим, нет часового, хоть ты плачь! Я и туда, и сюда, ну, думаю, китайцы сняли, тревогу объявлять нужно. А он лежит себе, блядище, в снегу, завернулся в тулуп и спит! Мороз под пятьдесят! Правда, он мордва какой-то, не русский…
– А ты б не бегал по постам! Отметку поставил бы в журнале, что караулы проверил, вот и все, – сказал Фишнер.
– Ну! Остается только так и делать! – сокрушался Янич.
– Да что вы херню городите! – громко воскликнул Коровин. – Как будто не ясно – распиздяйство, как везде!
– Точно, точно, лейтенант! – откликнулся из-за соседнего столика щуплый веснушчатый капитан Бабошин, командир батареи САУ. – Армия это зеркальное отображение народа. Народ пьет, и армия пьет, воруют везде, и в армии воруют, все очки втирают, и в армии то же самое…
– Нет, Бабошин, ты не говори! Сами виноваты, что порядка нет, – капитан Алексеев разволновался. – Раньше, при Жукове, дисциплина была… Бывало, обнаружит старшина окурок в казарме, сразу тревога по батарее! Окурок на носилки и в лес! Бегом, марш-бросок километров на десять для всех! Окурок хоронить… Яму выкопать метр на метр… И все это вместо сна! И был в армии порядок! А сейчас…
– Ты такие поебеньки салагам рассказывай! – насмешливо сказал Бабошин и допил пиво. – Пойду еще возьму…
– Была б моя воля, я сделал бы, как Гитлер в тридцать третьем году, – сказал капитан Синюк, минометчик. – У него тоже в армии бардак был, генералы жаловались, под суд, мол, надо пол-армии… Гитлер и говорит, вы не валяйте дурака, судами ничему не поможешь… Поставьте по углам на каждом плацу по виселице. И чуть что, вешайте… Повесили десяток-другой, и в армии до конца войны порядок был… Я сам солдатом начинал, знаю, только палкой по жопе, другого они не понимают…
Небольшая мелочь
«Поморин» – зубная паста болгарского производства – пользовался спросом. До этого Белоус запретил продажу в солдатском магазине одеколона. Тогда неизвестно откуда узнали новый способ опьянения: «Поморин», содержавший какие-то ароматические эфиры, разводили в кружке с водой и пили. Два тюбика было достаточно, на час-два человек пьянел. Лейтенанты не верили, но после солдатской получки им показали на помойке кучу выдавленных тюбиков…
Сейчас капитан Алексеев выкладывал на стол в каптерке пачки дешевых папирос, туалетное мыло, печенье, нитки. На руки он выдавал солдатам только по рублю, чтоб старики не отбирали все деньги. На остальные он сам покупал в магазине заказанное. Капитан ходил и на почту, получать переводы для солдат, суммы маленькие, пять-десять рублей, но и их нельзя было отдавать владельцу. Установил порядок: служишь хорошо – получи рубль из своего перевода, сачкуешь – сиди без денег.
– Да хер с ним, с «Поморином», – хлопотал вокруг коробки Алексеев, – буду выдавать каждое утро по два тюбика на батарею… Пусть при мне чистят зубы… Ну что, пойдем в кормушку? Уже время… Курко, строй батарею, отправляй в столовую, потом догонишь!
«Кормушку» придумал командир полка. Чрезвычайно удачно, считали офицеры. Полковник приказал начпроду поставить в солдатской столовой отдельный стол, для желающих обедать бесплатно.
– И повара будут чувствовать контроль, – сказал тогда полковник, – и лейтенанты не подохнут с голоду… Деньги-то сразу пропивают, дураки бестолковые, а потом замазку на окнах объедают… А полк не обеднеет, воровать будут поменьше, и все…
Вася Горченко, кадровый лейтенант-сапер, высокий, стройный и красивый, скандалил в столовой. Нагнувшись, он кричал в «амбразуру», раздаточное окно в стенке, отделяющей кухню от зала.
– Ты что, стебаный по голове, меня за салагу принимаешь? Ты думаешь, я буду эти бациллы есть? Совсем, блядюги, оборзели, заворовались! Какое ты мясо офицерам даешь?! – кричал он повару-старику, держа бачок с кашей.
– Вы, товарищ лейтенант, не разоряйтесь! – кричал в ответ повар. – Где я вам мясо возьму? Не нравится, идите в столовую!
– Ты что, пизденыш, орешь на меня! – Горченко со всего размаху метнул тяжелый бачок в амбразуру. Повар присел, бачок с грохотом ударился о плиту и раскололся. Разлетелась горячая каша…
Красный от возбуждения Горченко вернулся к офицерскому столу.
– Только так, другого языка эти бляди не понимают! – сказал он.
Солдат-раздатчик нес новый бачок, обмотав его ремнем, чтоб не обжечь руки. Поставил перед Горченко.
– Ну вот, – сказал тот, – и мясо нашли!
Притихший второй батальон по команде приступил к принятию пищи, а офицеры, поев мяса, подались в штаб, на совещание.
Белоус был в ударе, вошел, можно сказать, в раж, перемыл все полковые косточки, просидели до вечера, еле успели до закрытия столовой… Ложиться спать еще было глупо, монастырский ужин – гороховый суп и два вторых без котлет – все-таки приподнял настроение, и Казаков решил заглянуть к другу.
– Садись, Вадим! – Коровин был в плавках. Полыхала печь.
Из большого магнитофона «Темп-3» страстно хрипел Высоцкий. Магнитофон был гордостью Коровина, он купил его неделю назад, махнув рукой на долгое последующее безденежье.
– Слушай, Вадим, – вдруг засмущался Коровин. – Мандавошек я подхватил в Благовещенске…
Казаков встревоженно посмотрел, не шутит ли?
– Пойди купи мазь, ртутно-сернистая называется…
– Ты смеешься, что ли? Через час весь полк будет знать! Жена Алексеева в аптеке работает… Через два дня Новый год… Я вот подумал, попробую «Хлорофосом» вывести эту пакость. Если это от тараканов, то они тем более передохнут… Глянь, я конец тряпкой обмотал, чтоб не щипало… А плавки – чтоб не разбежались. Помоги-ка!
Казаков взял баллончик и, затаив дыхание, направил вонючую струю в плавки Коровина. Тот взвыл и запрыгал по комнате – щиплет!
В дверь громко постучали.
– Кто там? – испугался Коровин.
– Тревога, товарищ лейтенант!
Солдат их батареи, в каске, с противогазом и автоматом стоял на пороге.
– Майор Оверьянов тревогу по батарее объявил, за вами послал!
– Что там случилось? Уже девять часов… И в полку тоже тревога?
– Нет, только у нас…
Почти бежали, напрямик через лес, задыхаясь от морозного воздуха. Приятнейшего лунного цвета снег, в небе потрескивали звездочки, тишина притаилась между деревьями…
Минометная батарея стояла по стойке «смирно» в полной боевой выкладке. По проходу между кроватями расхаживал Оверьянов.
– А, – сказал он, увидев лейтенантов. – Спасибо, что соизволили прибыть!
– Что случилось, товарищ майор?
– О-о, ничего особенного, товарищи лейтенанты с высшим образованием! Всего лишь небольшая мелочь – минометная батарея не боеспособна и все! – иронизировал Оверьянов.
Майор был очень пьян. Красные глаза, мокрые толстые губы, шибающий в нос перегар.
– Сегодня я отдал приказ снабдить все табуретки бирками, То есть написать, что за такую-то и такую-то табуретку ответственен тот-то и тот-то… За любое военное имущество должен быть кто-то ответственен… Если я зайду в казарму и увижу кучу говна, я подниму тревогу! Но если на этой куче будет бирка: «Ответственный такой-то», я скажу – правильно, в армии так и должно быть! И что вы думаете?.. Эти подлецы и не подумали выполнить приказ! На трех табуретках бирок нет! Сержант Сон, вы пойдете под суд! Ты ответишь мне за это, подлец!
У солдат были отсутствующие лица.
Оверьянов прошел вдоль строя.
– Но это еще не все! Сколько раз я повторял, что каждый солдат должен иметь иголку с ниткой! Вот здесь, в шапке. Пол-батареи игнорировало мой приказ!
Майор говорил ворчливо, почти шутливо, казалось, он сейчас засмеется и скажет, что шутит.
– Нет, товарищ Казаков, нет, товарищ Коровин, так дальше не пойдет! Я не допущу, чтоб батарея превращаясь в банду пьяниц и наглецов! Или вы мне наладите дисциплину на батарее, или я вас всех разжалую! Сон, Студенников, вы не демобилизуетесь, я вам обещаю это!
Коровин постукивал сапогом. Казаков негромко сказал:
– Я пойду покурю! – и вышел из казармы.
Предпраздничное настроение
– Ну, – сказал, ни к кому не обращаясь, замполит полка подполковник Селиванов, – сейчас главное, чтоб не было ЧП.
Сопровождающие молча кивнули.
Начиная новогодний обход, офицеры знали, что выстроенные роты и батареи их ждут. Что комбаты суетятся, осматривая солдат и проверяя заправку коек. Что у всех есть елки, вывешены праздничные лозунги, личный состав на месте, самовольщиков нет. Что на дежурстве в полку остаются лучшие офицеры, люди серьезные, коммунисты…
У штаба фыркал газик.
Под одиноким фонарем у входа колотились на морозе зампотех майор Асаев и майор Курицын, проверяющий по штабу.
Черт с ним, с новогодним тостом, подумал Селиванов, опоздаем на пяток минут, не даром же хлеб едим, служба должна быть прежде всего. И сказал спутникам:
– Садитесь в машину, товарищи! Я сейчас, надо еще в политотдел дивизии позвонить!
И вошел в штаб.
Майор Асаев ядовито улыбнулся, – как же, так тебя и ждут в дивизии, кому ты там нужен сейчас, – и отвернулся к машине помочиться. Агитатор полка капитан Пустовойт посмотрел на часы и безнадежно махнул рукой…
Переходя из казармы в казарму, из батальона в батальон, офицеры, вероятно, не подозревали, что весь полк следит за ними. То есть, само собой разумеется, второй, скажем, батальон оповещен, что они направились в его расположение, маршрут был известен заранее, и дневальный у двери казармы наблюдал их приближение… Но еще с большей тщательностью и нетерпением отмечалось их удаление. Когда освещенные редкими фонарями на центральной аллее фигуры свернули к крайней казарме пятой роты, полк облегченно вздохнул – все, сейчас отвалят!
Все шло как нельзя лучше, до полуночи оставалось еще полчаса, времени хватит…
Дежурный по полку капитан Пирогов поправил портупею и взял шапку.
– Пойду провожу тещу, – сказал он своему помощнику.
Тот потянулся к секретному сейфу.
– Я открываю?
– Подожди, – сказал Пирогов, – куда спешишь, как голый на комиссию.
В дверях столкнулся с подполковником.
– В дивизию надо позвонить, – деловито сообщил Селиванов и прошагал в свой кабинет.
Капитан мысленно сплюнул. Нашел когда проявлять рвение! Уже же звонили, передали, что все в порядке. Через семь минут Новый год…
Часовой у знамени улыбнулся краешком губ.
Дежурный телефонист быстро вызвал казарму хозвзвода…
Праздник был под угрозой…
Днем майор Оверьянов учинил генеральный шмон.
До этого он встретился на полковом складе с каптенармусом минометной батареи.
– Вроде что-то есть, – тихо говорил солдат, поглядывая на завскладом. – Точно знаю, что Сон и Студенников приволокли наволочку сахара. В Ледяной купили…
– Наволочка, это килограммов двенадцать, не меньше, – задумчиво прикинул Оверьянов. – На два ведра браги… Ну и где она?
– Не знаю. Может, вынесли куда?
– Как ты думаешь! Такое добро берегут при себе! Да и у других те же заботы – куда спрятать. Ну ничего, я-то найду… Что еще?
– Костюков снова приемник сделал… Только толку мало, одни китайцы. Музыки – никакой.
– Ладно, – сказал Оверьянов…
В казарме майор строго приказал:
– Офицеры батареи, на совещание!
Все собрались в каптерке.
– Ну, – вздохнул Оверьянов, поочередно оглядывая каждого, – будем пожинать плоды своего благодушия?
– А что такое? – встревожился капитан Алексеев.
– А то такое, – значительно продолжал Оверьянов, – что в батарее готовится коллективная пьянка! А ты, Алексеев, и твои лейтенанты об этом и знать не знаете. Ты помолчи! – остановил он встрепенувшегося капитана. – Надо знать, что происходит в подразделении! Батарея разлагается при вашем полном попустительстве!
– А вы откуда знаете? – мрачно спросил Коровин.
– Я-то знаю, милые мои лейтенанты! Недаром я двадцать пять лет в армии! – майор был почему-то в хорошем настроении. – Пошли, сейчас вы получите наглядный урок!
Шмон продолжался уже час, и капитан Алексеев заметно повеселел. Найдена была какая-то ерунда – два флакона одеколона в тумбочке сержанта-старика. Они были торжественно изъяты, но находка ничего практически не означала.
Оверьянов начал обыск напористо, с видом старого служаки, вынужденного заниматься этим исключительно в интересах своих несмышленых подчиненных.
– А ну-ка, всем стать возле своих коек! Открыть тумбочки! Выкладывать все! Поднимай матрацы! Что это за тетрадка, дай-ка мне. Потом, посмотрю, верну… Так, пошли смотреть сушилку…
Особенно он заинтересовался вечно заиндевевшим углом возле Ленинской комнаты. Там стояла елка, убого украшенная вырезанными из бумаги фигурками и клочочками ваты. Майор тщательно исследовал иней на стене, который хотя и ежедневно соскабливали, но к утру снова нарастал в палец толщиной. Доски пола были гнилыми и в двух местах провалены.
– Принеси лом! – приказал майор. – А теперь оторви доску вот здесь… Дай-ка я туда загляну… А теперь вот здесь…
– Так вы, товарищ майор, всю казарму разрушите! – смело сказал Сон. – И так живем, как на улице. Утром сапоги примерзают к полу, не отдерешь!
Оверьянов встал с четверенек и неожиданно закричал.
– Вы почему наглеете, сержант?! Почему вы грубите?! Ты мне батарею не разлагай! Батарея небоеспособна! Это по вашей вине! На китайцев работаешь, Сон?!
Невозмутимый обычно Сон обиделся.
– Какие китайцы, какие китайцы! – закричал и он, побледнев. – Что вы мне все повторяете, что я шпион! Сейчас вот пойду в штаб, скажу командиру полка, пусть меня переводят!
Он резко повернулся и почти побежал к выходу.
– Вернитесь, сержант! Это приказ!
Сон остановился.
– Вы тут истерики не закатывайте! Положение на батарее катастрофическое! Разве вы не знаете? – Оверьянов заговорил ворчливым тоном командира-отца. – Вот, пожалуйста, до этого пили одеколон, «Поморин», а сейчас уже докатились до браги! Не ты ли, Сон, купил со Студенниковым сахар? Не ты ли это организовал?
Сержант безразлично смотрел в сторону.
– Чтоб брага мне была обнаружена! – Оверьянов подошел к офицерам. – Командир батареи, доложить мне об этом к 18.00! Казарму привести в идеальное состояние! Алексеев, пошли со мной!
Брага так и не была найдена. Да ее никто и не искал, дела поважнее есть. В шесть вечера лейтенанты уже прихорашивались к празднику, гладили, брились, а некоторые даже почистили зубы…
Праздничные столы накрыли в столовой на «Б».
Офицеры пришли заранее, женатые с женами. В ожидании полуночи разглядывали ряды сдвинутых столиков, покрытых новыми солдатскими простынями и уставленные закусками. Водку не выставляли, ждали прихода командира полка, начштаба и замполита…
Полковник Белоус, долго колебался, прежде чем разрешить новогодний банкет. Усевшись за стол всем полком, наверняка перепьются все до единого. О какой боеспособности может идти речь? Не говоря уже о пьяных скандалах и истериках. А с другой стороны, лейтенанты-двухгодичники уже два месяца в полку, но до сих пор, как чужие, и они, и их сторонятся. Удобный предлог для более близкого знакомства, да и кадровым офицерам нелишне собраться вместе, укрепить, как говорится, полковое братство. Вот только женщины… Их мало, да еще водка, ох, будут безобразия… Опасная-таки затея!
Но замполит поддержал идею, и полковник дал себя уговорить.
Организацию банкета партбюро поручило майору Залесскому.
Решили, что взнос – по восемь рублей с человека – будет вычтен из следующей зарплаты. Начфин выдал деньги, майор зашел к завстоловой Маше, жене лейтенанта Сырца, и договорился обо всем необходимом.
В магазине водки не было, только что завезенная партия была в мгновение ока реализована, и кроме бочкового алжирского вина не осталось ничего. Несколько бутылок, припрятанных завмагом для знакомых и полкового начальства, положения не спасали.
Маша предложила съездить в Шимановск.
Десятитонный автомобиль повышенной проходимости «Урал» с трудом, но преодолел полностью занесенную снегом дорогу через тайгу. Маша привезла четыре ящика девяностоградусного спирта. Полсотни бутылок, да еще пиво, прикинул майор, должно хватить…
С закуской было проще. Колбаса, окорок, рыбные консервы, соленые огурцы и грибы, селедка – это продала из своих запасов завмаг. Но выяснилось – не хватает денег на горячее, основное блюдо…
Сгоряча хотели зарезать свинью на полковой ферме и составить акт о падеже. Но это непременно стало бы известно полку, мол, офицеры свиней солдатских едят, да и акт надо отсылать в ветеринарную службу, там могли бы заинтересоваться, почему это в полку свиньи дохнут. Поэтому майор с начпродом решили обойтись без этих сложностей.
Шестая рота была послана на три дня на заготовку дров в тайгу. Но не за пятьдесят километров, как было написано в приказе, а за пятнадцать. Это позволило возить туда три раза в день пищу, приготовленную в столовой первого батальона. Согласно же приказу, рота должна была готовить еду на месте, из взятых с собой продуктов. Выданные продукты пошли в общий полковой котел, за исключением тридцати килограммов мяса и трех масла, которые были пущены на приготовление коронного банкетного блюда – жаркого с картошкой…
