Текст книги "Степи нужен новый хозяин (СИ)"

Автор книги: Виктор Гвор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

30 декабря 2019 года. Кельпа

В понедельник Парамонов заявился в отделение ни свет, ни заря, хмурый, как осенняя туча, и злой, словно тысяча саблезубых тигров. Семенова ещё не было. Игорь вскипятил воду, заварил сразу два пакетика чая и устроился в кресле лейтенанта с кружкой в одной руке и сигаретой в другой. Мысли уже не метались от роковых красавиц к йети и саблезубым тиграм, а ушли в отпуск: решение выработано, одобрено и утверждено мозгом, так чего суетиться?

– Ну? Фигли развалился, как Спотыкач посреди дороги? – с порога озадачился Семенов. – Ты же, вроде, на моё место не метишь!

– Не мечу, – кивнул Игорь.

– А придется, – ухмыльнулся лейтенант. – Мне через год на пенсию, а замены не будет: хрен кто сюда пойдет.

– Другого пенсионера пришлют, – отмахнулся Парамонов. – У меня образования нет на офицерскую должность.

– Выучишься. Или до пенсии будешь сидеть исполняющим обязанности!

Пикировка, как и тема, давно стала традицией. Оба прекрасно понимали, что на пенсию по выслуге Семенов не пойдет, уж больно она грошовая. Будет сидеть, пока рак на горе не свистнет. То есть до достижения пенсионного возраста. Игорь против этого категорически не возражал: во-первых, повлиять всё равно ни на что не мог, а во-вторых, с лейтенантом они давно сработались, а как выйдет с новым начальством – Макаровна надвое сказала.

Но сегодня обычная переброска словами не доставляла удовольствия. Семенов это тоже почувствовал:

– Нарыл что-нибудь?

– Нарыл, – Игорь затушил сигарету и освободил кресло. – Только если расскажу, ты меня в психушку отправишь.

– Не дождешься! У меня не так много сотрудников, чтобы бросаться ценными кадрами, – лейтенант с комфортом расположился на своем законном месте и вытащил пачку "Беломора". В свете закона о борьбе с курением сотрудники дымили только в специально отведенном месте: кабинете начальника отделения. – А что некоторые с головой не дружат, так это дело обычное. Я и сам такой, иначе сбежал бы из этой дыры давным-давно!

– Знаешь, Стас, давай я на кордон смотаюсь, – сержант перебрался на стул для посетителей. – Если моя бредовая версия подтвердится, добуду какие-то доказательства. В противном случае после праздников сам к докторам поеду, бестолковку в порядок приводить.

– А как приведешь – к нам вернешься! – засмеялся Семенов. – Можешь не ездить. Ничего нового не узнаешь. Это я про диспансер, конечно. На кордон смотайся, раз уж хочется, проветри мозги. Только я джип в сервис загнал, зажигание барахлит. Я же не знал…

"Джипом" называлась самая крутая отделенная тачка: четыреста шестьдесят девятый УАЗ семидесятых годов выпуска. Возраст отразился на ветеране ульяновского завода не лучшим образом: в нем постоянно что-то скрипело, стучало, пищало или визжало, но старик упрямо отказывался разваливаться окончательно, хотя большую часть времени проводил в "сервисе", то есть сарае деда Панаса, относившемуся к несчастному "козлику", как к родному внуку. А как иначе: внук и "козел" одногодки, обоих дед с младенчества поднимал. Только они двое и знали, что дед звался не Панасом, а Сергеем Сергеевичем, а вот откуда взялась эта кличка, заменившая настоящее имя даже в официальных документах, не ведали даже они.

– На снегоходе скатаюсь, – махнул рукой Игорь. – Быстрее будет. Да и надежнее, он у меня новенький.

– Ну, на снегоходе, так на снегоходе, – кивнул лейтенант. – Вали с богом. Не пропадай только. Это Сиплого с Пеньком можно не искать. А тебя придется.

Получив начальственное напутствие, Игорь заскочил домой, дополнил форменное одеяние ГАИ-шными крагами последнего (чтобы на меховые рукавицы налезали) размера, и скрылся в ночи, оставив за собой быстро заметаемую снегом колею.

Вернулся вечером, когда лейтенант уже собирался отправиться домой. Ввалился в кабинет, стянул краги и шапку, и прямо в тулупе плюхнулся на стул для посетителей.

– Зря кресло убрали, – буркнул недовольно. – Сейчас бы самое оно нормально посидеть!

– Какие проблемы? – лейтенант потянулся к селектору. Навороченное устройство, выделенное "в порядке планового обеспечения" позволяло проводить совещания человек на сто (или на сорок, какая разница, если всем до фонаря), но использовалось только для связи начальника с дежурной частью. – Паш, притарабань Игорьку кресло. Нет, сегодня он попу от стула не оторвет! Ты повыделывайся, повыделывайся, прикажу диван из коридора притащить! – Семенов повернулся к Игорю. – Сразу рассказывать будешь или сначала чайку попьешь?

– Одно другому не мешает. Но лучше чайку. А ты пока фотки посмотри, – Парамонов протянул айфон. Шикарная модель, всего на три поколения устарела. – Может, не сразу санитаров вызовешь.

Пока главное в Кельпе полицейское начальство изучало предложенные изображения, Игорь успел три раза попить чаю, устроиться в принесенном бурчащим Пашей, он же рядовой Стукалов, кресле, выкурить две сигареты и снять, все-таки, тулуп. Наконец, Семенов оторвался от айфона, прикурил от бычка четвертую подряд беломорину и поднял глаза на подчиненного:

– Это точно не фотошоп?

– Думаешь, я свихнулся настолько, что буду посреди леса картинки рисовать? Там, между прочим, холодно. И темно!

– Ну мало ли… – протянул лейтенант.

– Вот тебе ещё вещдок, – Игорь положил на стол старенькую "Нокию"

– Мобила Пельменя, отжатая йети?

– Какой он, к черту йети! Обычный неандерталец! Урром зовут. И ничего он не отжимал. Решил, что добрый человек знает, что Урру нужен телефон, и дарит свой.

– Это Пельмень – добрый человек? – лейтенант уже преодолел оторопь, вызванную снимками.

– Ага! – хмыкнул сержант. – Юрик до сих пор не понимает, почему хорошие люди так быстро сбежали. Он их хотел вяленой мамонтятиной угостить… А Варю Самойлову спас Снежок. Там на фото он со всех ракурсов снят. Нашел в лесу и принес к нам.

– Давай по порядку. Только Таньке звякну, что задерживаюсь.

– Звони! Это надолго.

Опасения Игоря не оправдались. Рассказ занял чуть больше получаса и по полпачки курева у каждого.

– И понятия не имею, что теперь со всем этим делать, – закончил сержант.

– Что делать, что делать… – Семенов задумчиво барабанил пальцами по столешнице. – А ничего не делать! Вернуть Пельменю телефон и сказать, чтобы больше не терял. Посоветовать с самогоном завязывать… А с Самойловыми… тут подумать надо. Запротоколировать, что ли… Или ни к чему…

– Они числа пятого-шестого открываться будут. С большим шумом. Если мы сейчас промолчим – получим по шапке, потому как проморгали. А если отправить рапорт – завтра санитаров за обоими пришлют.

– Пришлют… – кивнул лейтенант. – Обязательно пришлют… Кто пришлет? – вскинулся он. – Короче так, пиши рапорт. Про Пельменя ни слова, остальное как есть. Особенно упирай на спасение ребенка. Отправим первого числа! Всё начальство на праздники разъедется, на дежурстве останется майор Зарубкин, который не то что жопу от кресла оторвать, кнопку на телефоне нажать ленится. И вся его смена такая же. Нам посоветуют пойти проспаться, и этим всё закончится. А когда поднимется шум – мы докладывали! И сделали, что могли. План вы с неандертальцами неплохой придумали, по нему и будем действовать. А уж кто там наверху что прохлопал – не нашего ума дело! – Семенов ухмыльнулся. – В конце концов, дальше Кельпы не сошлют!

30 декабря 2019 года. Нью-Йорк

– У нее такая жопа, ох, у неё такая жопа, у неё такая жопа…[1] – по-русски высвистел айфон сиплым голосом.

Джуди Фокс открыла глаза, подняла руку, потрясла кистью, стряхивая пену, и выудив аппарат из щели между большим флаконом шампуня и тюбиком геля для волос, мазнула пальцем по экрану:

– Уолтер, какая муха тебя в задницу укусила посреди ночи? Ты хоть на часы смотрел?

Вообще-то с начальником и работодателем в одном лице следует говорить в более уважительном тоне в любое время суток. Но у Джуди Фокс было две причины не выбирать выражения.

Первая заключалась в том, что с Уолтером Райаном их связывало нечто большее, чем просто деловые отношения. Нет, они никогда не были любовниками. И романтических чувств друг к другу не испытывали. Просто, если говорить словами самого Уолтера, в восемьдесят девятом году капрал Фокс вытащил задницу рядового Райана из той задницы, куда их засунуло собственное командование, думающее исключительно задницей. При этом капрал поймал кусок свинца, отправивший его сначала в отставку, а через двадцать с небольшим лет и в могилу. Уолтер ничего не забыл, и с дочки спасителя сдувал пылинки в прямом и переносном смыслах.

Второй причиной являлось то, что сам Райан выражений не выбирал нигде и никогда. А слово "задница" и вовсе являлось любимым и применялось хозяином и одновременно директором маленького новостного канала на каждом шагу, нередко в ущерб не только красоте, но и осмысленности речи. Именно этим и объяснялся выбор мелодии при звонке Уолтера.

– Мне что, больше делать нечего? Быстро вытаскивай свою задницу из-под Джима и собирайтесь!

– Я не под Джимом, – хмыкнула Джуди.

– Да мне до задницы, под кем ты! Я тебе свечку держать не нанимался! – второй филологической слабостью Уолтера были русские идиоматические выражения и анекдоты, регулярно притаскиваемые мисс Фокс из командировок и ею же переводимые на английский. – Ты мне нужна в России!

– Третья мировая начинается? – вылезать из джакузи категорически не хотелось.

– Понятия не имею, что начинается! Край через три дня тебе надо быть в Сноутауне!

– Где?!

– Сноутаун, кажется! Я тебе скинул материалы, там есть название этой задницы.

– А почему я?

– Потому что ты говоришь по-русски! Если бы ты говорила по-арабски, я бы отправил тебя в Сирию.

– Я говорю по-арабски, – хмыкнула Джуди. – И в Сирию ты меня уже отправлял.

– А, ну да! А ты додумалась в прямом эфире обозвать представителей умеренной оппозиции "вооруженными оборванцами с грязными задницами"!

– Во-первых, я сказала немного иначе, – Джуди вспомнила шикарную фразу, на три четверти состоящую из русского мата, и довольно улыбнулась: для девятнадцатилетней практикантки это был просто шедевр. – А во-вторых, это и были вооруженные оборванцы с грязными задницами!

– Это были наши оборванцы! Поддерживаемые Соединенными Штатами!

– Ты не поверишь, но они ничем не отличались от точно таких же, поддерживаемых русскими, и от тех, кого никто не поддерживал! По-моему, даже морды одни и те же!

– Ну и задница с ними! Сейчас у меня есть, кого послать в Сирию!

– А в Россию нет?

– Нет!

– Понятно, – протянула Джуди, успевшая пробежать глазами присланные Уолтером материалы. – Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что… Так бы и сказал: "Джуди, у меня нет другой Крейзи Фокс, способной сделать из говна конфетку!"

– Джуди, у меня, действительно нет второй Крейзи Фокс, способной затащить свою задницу в самую заднюю задницу на Земле, найти там кучу дерьма и испечь из неё праздничный торт.

– Который ты подашь Трампу на Новый год.

– Если только на Президентский день. К новому году ты никак не успеешь.

– Ладно, уговорил, – вздохнула мисс Фокс, отключая телефон. – Интересно, что можно найти в заднице кроме дерьма?

Вылезла из джакузи, наскоро вытерлась и, накинув халат, прошла в комнату.

– Малыш, ты чем занят? Не хочешь оторвать свою задницу от кресла?

Джим даже не попытался отлепиться от ноутбука, на котором увлеченно расстреливал монстров. Только по-кошачьи дернул правым ухом и процедил сквозь зубы:

– Отстреливаю саблезубых тигров. Звонил Уолтер, и мы едем в Россию?

– Ого! – удивилась Джуди. – У тебя появилось чутьё?

– Ты поминаешь задницу, – огрызнулся Джим. – И заговорила по-русски. Акклиматизируешься.

– А почему ты решил, что в Россию, а не на Украину?

– Другое произношение. Кстати, вроде правильно «в» Украину?

– Если я говорю по-русски, то «на». А если по-украински, то я этого языка не знаю. Короче, собираемся.

– Хорошо, – ноутбук Джима пропел победную мелодию. – А что там случилось?

– Если бы мы выезжали, когда что-то уже случилось, давно бы умерли от голода. Вместе с Уолтером.

– То есть снова к черту на рога с неясными перспективами? – вздохнул Джим.

– Никто, кроме нас! – рявкнула Джуди девиз русских десантников (акклиматизация шла полным ходом) и запела, кружась по комнате и вытаскивая нужные вещи из самых неожиданных мест: – Мы два Дэ и быть другими не хотим. Я бешеная сука, а ты Малыш Джим…

"Два Д" представляли собой весьма колоритную пару. Двухметровый, широкоплечий и всегда невозмутимый Джеймс Литтл и миниатюрная брюнетка с вполне заслуженным прозвищем «Крейзи Фокс», что в данном случае соответствовало русскому «бешеная сука». Оператор от бога и журналистка, способная раскрутить на интервью хоть мраморную статую. Подходящие друг другу, как две половинки одного целого. Райан нередко пускал их репортажи в прямой эфир: таких ляпов, как когда-то в Сирии, Джуди больше не допускала. И по содержанию, и по стилистике.

При этом Джуди могла вести репортажи на основных европейских языках, а также на русском, китайском и арабском. А Джеймс, хоть и изъяснялся на них с жутким акцентом, понимал всё.

Любое информационное агентство мечтало иметь таких сотрудников, и супруги Фокс регулярно получали предложения, от которых никто другой не смог бы отказаться. Но не один мистер Райан умел быть благодарным и хорошо ругаться. Ходили слухи, что Си-эн-эн шлет письма мисс Фокс только для того, чтобы насладиться изысканным матом на семи языках. Впрочем, сплетники, как обычно, врали.

– А собственно, куда мы едем? – поинтересовался Джим.

– В Снежинск, – Джуди сунула мужу свой ноутбук.

Джим оторопел:

– Это что?

– Что тебе не нравится?

– Вот! Как минимум две буквы лишние, а одна просто не та, что надо.

На экране крупными буквами сияла надпись Shnedzhinsс. Джуди расхохоталась:

– Я слышала, что люди, переводившие русские названия на английский, специально их уродовали. Это что, половина украинских слов на русском звучит, как мат! Собственно, почему «как»? Это мат и есть! Ты лучше посмотри на температуру!

– Минус сорок градусов. Точка пересечения шкал Цельсия и Фаренгейта, – до встречи с подругой Джеймс не только занимался боксом, но и изучал физику. – Что? Райан сошел с ума, посылать нас в такую холодрыгу?!

– Джимми, милый! Смотри! В период с третьего по пятое января в Снежинск массово слетаются ученые. Антропологи, палеонтологи, экологи… Как минимум четверо – с мировым именем. Даже Иловайского сдернули, а ему скоро восемьдесят!

– Ты хочешь сказать, что там откопали что-то грандиозное?

– Мистер Литтл! – с укоризной протянула Джуди. – Включи голову! Что можно откопать в минус сорок градусов? Там пять метров снега! И Полярная ночь!

– Тогда зачем?..

– Именно это интересует Уолтера! И меня тоже. Потому что второго туда прибывает небезызвестный тебе Морозов со своим другом Томразиным…

На Савву Морозова «Крейзи Фокс», как говорят русские, «имела зуб». Лично! Скоростное восхождение на Эльбрус замятинских школьников могло стать невероятно интересным репортажем. Увы, Джуди узнала о задумке слишком поздно, и, несмотря на свойственную ей стремительность, прибыла на поляну Эммануэля лишь вечером четвертого августа, когда герои будущего репортажа уже покорили обе вершины. А пока журналистка выясняла ситуацию и перебиралась в Терскол, дети успели не только спуститься вниз и отоспаться, но и уехать домой.

От расстройства Джуди взяла интервью у всех, кто попался под руку, от начальника спасотряда с двумя именами Абдуллах и Санёк до восторженной девочки, купившей за "смешную" сумму в половину зарплаты право собирать мусор на склонах; выяснила коммерческие и технические условия восхождений; сходила на Эльбрус и ещё три вершины и выучила адыгэбзэ[2]. А итоге выдала серию репортажей, где с привычной бескомпромиссностью в пух и прах разнесла "Эльбрусскую обдираловку, совмещенную с риском для жизни". Мистер Райан умудрился продать материал вместе с ещё не отснятыми продолжениями сразу Си-эн-эн, Би-би-си и Евроньюсу. Первое продолжение, посвященное Монблану, было воспринято с куда меньшим энтузиазмом. А намерение Джуди следующим летом сходить на Мак-Кинли и вовсе вызвало панику. Страны разные, проблемы общие. Но деньги (и немалые) были уже выплачены, так что в накладе ни Уолтер, ни "два Д" не остались. Но своё опоздание Джуди Морозову не простила.

– Так, – протянул Джеймс. – Значит, куча кабинетных ученых, немалый чин из министерства иностранных дел и не самый маленький бизнесмен. Очень интересно…

– И что ты сидишь? Самолет в Петербург через шесть часов! Нам ещё до аэропорта добираться!

– Почему Петербург? – удивился Джим.

– Потому что все летят через Москву. Что тут непонятного?

Джиму было непонятно многое. Но он привык не задавать подруге глупых вопросов. Просто потому, что всё, что она делала, в конечном итоге оборачивалось к лучшему. А настоящий мужчина умеет смотреть правде глаза, а значит, и признавать превосходство женщины. Если оно есть, конечно.

[1] Строчка из песни некоего Шнура. Собственно, вся песня и состоит из этой строчки, повторенной много раз.

[2] Язык адыгейцев, кабардинцев и черкесов. Ага, он у них общий.

1 января 2020 года. Записи в толстой тетрадке

Мама увидела мои записки, пришла в ужас и торжественно вручила мне привезенный планшет и эту тетрадку. Как в воду глядела, я совсем разучилась работать с современной электроникой, всё время открываю не то, что хочу. И это не единственная проблема. Гелевая ручка сломалась на второй минуте, слишком сильно давлю. Пишу шариковой, она прочнее. И удобнее карандаша: точить не надо.

А мои записки мама унесла и перебивает в компьютер. Заодно читает и ужасается. Я бы и сама ужасалась, какая я была беспомощная и наивная.

Ребята окончательно включились в новую реальность и заняты обычными делами: вкалывают. Семен Петрович, Дудник и Эйнштейн таскают провода и канистры с соляркой, Ниндзя с Чумой строят мерлоны (зубцы, то есть), Артем и Батяня помогают всем по мере возможности, а Бульба с Урром вообще нарасхват.

Олег старательно изучает юриспруденцию, одновременно посвящая Иннокентия Аристарховича в тонкости первобытного права. Постоянно спорят о "преемственности норм". Вроде, пришли к выводу, что хотя судебная практика в разные времена существенно различается, основа у рассматриваемых систем одна и та же. Я не знаю, что это значит, это Малой так сказал, а морозовский юрист согласно кивал головой.

Елена Ивановна тоже нашла себе помощников, и теперь старшие сестренки вместе с Заварзиной корпят над гроссбухами.

"Близнята" учатся выступать перед камерой, доводя Макса до белого каления. По-моему, специально. Кличку Надьке так и не придумали: все варианты не нравятся либо Максу, либо самой Надьке. Сошлись было на Оторве, но возмутилась настоящая Оторва. Теперь контролирует процесс: сидит рядышком, корчит рожи и балуется с гвоздем. Я предложила назвать Надьку "Сорвиголова". Думают.

Шоколадку, Айку и Анютку рекрутировала моя мама. Впрочем, Шоколадка быстро сбежала патрулировать стену, а два "А" пока не утомились показывать наши педагогические приемы. Даже научились обращаться по имени-отчеству. Так что мама снова Клавдия Серафимовна.

Особый восторг у мамы вызвал Хома, учащий пятилеток арифметике. При виде детей, сосредоточенно строящих стенки из затребованного количества материала, мама даже признала, что в нашей "кирпичной педагогике" что-то есть. Ещё бы! Одновременно и арифметика, и физкультура! А что бы она сказала летом, когда дети не ограничены тесными стенами кают-компании?

Празднование Нового две тысячи двадцатого года было не столь шумным, как Нового десятого, но по-своему волнительным. Семен Петрович включил, наконец, связь, и ребята дружно разбрелись по комнатам звонить родителям. Артем, конечно, встретился с каждым в отдельности и со всеми вместе, но живой голос – есть живой голос. Интересно, что никто не стал говорить из кают-компании. Можно подумать, у нас есть хоть какая-то звукоизоляция, и кто-то чего-то не услышал. Хотя слушать, кроме меня некому.

Светка помогала мужу утешать Валентину Александровну. Сначала Лешка долго басил: "Да всё в порядке, мам, ты же сама хотела Лапу в невестки", а потом Лабжинова, которая давно не Лабжинова, но всё равно Лабжинова, рассказывала свекрови про детей. Описала каждое их движение, с момента родов. Уж не знаю, хватило этого для успокоения мамы или нет, но вроде, Буртасовы довольны.

Тарас, чурбан бесчувственный, перебросился с матерью буквально парой слов, а потом четыре часа обсуждал с отцом какие-то плавки.

И Дудник ему кланялся! Один в один. Только не о кузнечном деле, а об оружии. Нигибаты, аурумбаты…

Ну, от Чумы иного и не ждали, тем более, мама уже здесь, а для деда печки и кирпичи – самая актуальная тема.

Неожиданно легко отделался Эйнштейн. Узнав, что дитятко, хотя и не станет великим физиком, имеет все шансы стать великим палеозоологом, Евстифеев-старший сразу повеселел и передал трубку жене. А дальше всё тоже самое: дети, в смысле, внуки, и поподробней. Хитрый Виталик обещал, что всё расскажет Анютка, которая сейчас занята с детьми, и закруглился.

Анютка, конечно же, была занята! Вместе с детишками мультик смотрела! Олег первым делом нашел в интернете "Маугли", и надежно нейтрализовал детей и жен. Как интересно смотреть на взрослых людей, впервые знакомящихся с мультипликацией!

Иришка долго сомневалась, но, в конце концов, пришла к выводу, что Маугли не самая плохая кличка, хотя сама Ирка, конечно, лучше нарисованного мужлана.

Надька пожала плечами и обозвала Маугли тупым дебилом. Зато ей жутко понравилась пантера. Кажется, я знаю, какое сценическое имя она выберет. Если, конечно, Макс не зарубит.

Старшие сестренки заявили, что они уже вышли из детского возраста, и ушли в комнату Елены Ивановны. Но, судя по звукам, занимались там совсем не бухгалтерией. Нет такой учетной формулы: "Мы с тобой одной крови".

Оторва пришла в восторг от сцены, где Маугли дразнит рыжих собак. Сбросила тапок, вытянула ногу и старательно шевелила пальцами. Получилось не очень. Сегодня весь день тренировалась, даже свой любимый гвоздь не достала ни разу.

Аня, Айка, Шоколадка и дети просто смотрели мультик, радостно повизгивая.

После "Маугли" крутили "Винни-Пуха", "Бременских музыкантов", что-то ещё… Я перестала следить, пришла мама, и мы отправились ко мне, поплакать. А то всё дела, дела, а поплакать некогда. Вот в Новый год и поплакали втроем: я, мама и Фифа. Очень душевно поплакали.

Сегодня последний свободный денек. Завтра прилетает Морозов со своим другом из министерства, послезавтра Зимов, а потом каждый день кто-нибудь да появляется. И всех встреть, размести, накорми, обиходь… Наплевать, у меня сорок три помощника! Как-нибудь справимся!