Текст книги "Степи нужен новый хозяин (СИ)"

Автор книги: Виктор Гвор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

Часть 3
НЕАНДЕРТАЛЬЦЫ

31 декабря девятого года. Рим

По утрам Виталий Евстифеев любил поспать. Что поделать: ярко выраженная «сова», переучить которую не смогли ни строгая мама, не дававшая сыну ни одной поблажки; ни система образования, почему-то считавшая, что зевающие школьники продуктивнее грызут гранит науки; ни походы по горам, где выход до рассвета обоснован законами природы; ни даже суровые нравы палеолита, в котором рекомендуется вообще не спать, а двадцать четыре часа в сутки бдить и работать, работать и работать на благо любимой Родины. То есть родного племени. Даже здесь Виталий умудрялся по утрам спать дольше всех.

Но не сегодня, ибо сегодня наступил проклятый десятый день, когда ему приходилось вставать ни свет ни заря и топать в "слоновник" – сарай, где содержали мамонтов. Почему "слоновник"? Ну не "мамонтовником" же его называть! Не звучит, совершенно! Фраза "содержали мамонтов" являлась явным преувеличением, хотя и была правдива на сто процентов. Просто мамонтов было всего ничего: пара полуторагодовалых детенышей.

Когда летом манипула Пузика пригнала в Рим два мохнатых чуда, а Бульба предложил "заняться животноводством в особо крупных размерах", Виталий был за. Все были за. И до зимы не сомневались в правильности принятого решения. К людям мамонты привыкли легко и быстро. К гомотериям, как ни странно, тоже. И паслись себе до осени в саванне, под охраной клыкастых пастухов. А потом пришла зима, и выяснилось, что выкапывать корм из-под снега Зорька и Борька не могут: бивни не выросли! Хорошо, Наталья вовремя сообразила, успели заготовить сена. И на зиму скотинки переехали в специально оборудованный сарай. Сколько же, оказывается, эти сволочи жрут! А сколько переработанной биомассы выводят!!! И всё выведенное желательно убрать побыстрее, а то растопчут, сами перемажутся и всё вокруг обгадят. Как коровы какие, честное слово! Днем за этим девчонки следили, а ночью нормальные люди спят. Мамонтята теоретически тоже. А практически – каждое утро большая уборка. Силами парней. По очереди. Каждый десятый день.

В принципе, немного, но у каждого человека есть своя слабость. Евстифеев не переносил навоз. Любой: коровьи лепешки, конские яблоки, козьи катышки, не говоря уже о человеческом дерьме. Экскременты мамонтов тоже исключением не стали. Вроде и не брезгливый, а тут от одного вида тошнит! И каждый десятый день оборачивался для Виталия пыткой. Конечно, можно было договориться с ребятами и избавиться от ненавистных дежурств, но, как и всякий мужчина, свои слабости Евстифеев предпочитал не афишировать. А потому…

Сегодня был его день. Виталий встал, надел поверх меха штормовуху (если что, легче отстирается, натянул бахилы, прихватил рукавицы и вышел в темноту: до рассвета оставалось чуть меньше часа. На улице остановился, с наслаждением втянул морозный воздух, привычно глянул на небо… И замер с раскрытым ртом. Веги, висевшей над Полюсом вот уже девять лет, не было. А там, где Эвстифеев ещё вечером её наблюдал, нагло подмигивала альфа Малой Медведицы, она же Полярная. Судорожно глотая внезапно затвердевший воздух, Виталий нашел глазами ковш Большой Медведицы, потряс головой, сбрасывая оцепенение, ещё раз глянул на Полярную и опрометью бросился обратно в избу.

– Перенос! – завопил Эйнштейн с порога. – Народ! Перенос!

– Чего орешь? – сонно огрызнулась от плиты Галка. – Людей перебудишь!

– Галочка Егоровна! – взвыл Виталий. – Мы опять перенеслись!

– Куда? – пробурчала Галка.

– Не куда, а в когда! Судя по звездам век в двадцатый или в двадцать первый! И на север! За полярный круг!

Высыпавший из спален народ с недоумением слушал вопли главного астронома и тер глаза.

– Подумаешь… – Галка зевнула и вдруг взвизгнула. – Как перенеслись? А Пузик?!

И пулей выскочила наружу, на ходу успев сменить тапочки на унты и накинуть волчовку.

– Куда это она? – недоуменно спросил Хома.

– Пузик с Дикаркой взяли моду перед рассветом по окрестностям шастать, – пояснил Батяня. – Если был перенос, могли остаться снаружи. Хотя смотря по каким границам… Эйнштейн, а ты вообще уверен, что тебе не привиделось?

– Сходи, проверь, – насупился Виталий. – Полярную от Веги отличишь?!

– Скорее да, чем нет, – неуверенно ответил Лешка. – Но ты в этом не ошибаешься. Надо бы разобраться…

– Батяня, а что такое "перенос"? – вновь вмешался Хома.

Буртасов обвел взглядом присутствующих. На лицах половины читался тот же вопрос.

– Сейчас объясню. Но сначала… Бульба, марш за женой. Как бы не наделала глупостей, если Пузик загулял не вовремя. Артем, Миша, пройдитесь по стенам. Гляньте, что там и как. Лапа, доставай телефоны. Чума! Где твой чудо-прибор?

– Какой? – не понял Колька, а Оторва состроила недоуменную гримасу.

– Жопиэс любимый! Если мы в своем времени, он должен работать. А я объясню остальным, куда мы вляпались.

Объяснения много времени не заняли. Правда, никто толком ничего не понял, но это вопрос второй. Вывод сделали верный.

– Мы теперь не там, где были, а далеко-далеко, да? – уточнил на всякий случай Хома. – И здесь всё совсем не так, как там?

– Не в бровь, а в глаз, – вздохнул Батяня. – А что из этого следует?

– За стены ни шагу и слушаться старших! – отрапортовал мальчик. – И за мелкими приглядеть.

– Точно! Хотя за детьми мамы присмотрят.

– Присмотрят они, – фыркнул Хома. – У них то огород, то охота, то готовка… Одни гулянки на уме! Ладно, не впервой, разберусь!

И с интересом уставился на сотовый телефон в руках Дудника.

– Бесполезно, – вздохнул Андрей. – Аккумулятор в ноль разряжен!

– Умные люди, Андрюша, в каменном веке сотовые отключают, а не пытаются поймать сеть до полной посадки батареи. И хранят отдельно, – хмыкнула Лапа, защелкнув крышку своего аппарата и давя на кнопки. – Правда, это слабо помогает, – признала она через минуту. – И спутник тоже. Девять с половиной лет. Много.

– Чума? – окликнул Батяня.

– А что Чума? – отозвался Заварзин. – Он спутники ловит. И не долго совсем! Просто я батарейки новые ставил. О! Поймал! Позиционирование… Двадцать пятого декабря две тысячи девятнадцатого года. Координаты… На фиг эту цифирь. Мы на заброшенном кордоне в долине ручья Медвежий!

– Приехали, – грустно усмехнулся Буртасов. – С возвращеньицем. Можно продолжать поход. Где там Бульба?

А Бульба вылетел из дома ещё до того, как Батяня закончил раздавать первые указания. И вовремя: рыдающая Галка бежала в сторону кошачьего лаза по двум цепочкам крупных следов, ведущих к стене. Обратных не было. Картошин перехватил жену у самого лаза, обнял, прижал к себе.

– Тарас! Они ушли! – всхлипывала девушка. – Они остались там! Вдвоем! Против всего мира! А если они лапки поцарапают? Стая гиен нападет? Или медведь? Они же ещё маленькие!

Тарас очень сомневался что стая гиен или одинокий медведь рискнут напасть на пару "маленьких" гомотериев. А если рискнут, то кто им злобный буратино? Но озвучивать своё мнение не торопился. Пусть жена проплачется, может, полегчает.

И в самом деле полегчало. Но не от слез, а потому что из лаза высунулась черно-белая клыкастая морда и вопросительно сказала:

– Рю? – Пузик вылез целиком и аккуратно ткнулся головой в плечо Галке. – Рю-ю?

– Рю? – поддержала друга Дикарка.

– Пузик! – отчаянье мгновенно сменилось ликованием! – Дикарочка! – Галина обхватила обоих зверей за шеи. – Котятки мои ненаглядные! Вернулись!!!

– Куда ж они денутся, – пробурчал брошенный муж. – Погуляли и назад. Как обычно. Видимо, уже после переноса ушли. А теперь удивляются, из-за чего шурум-бурум.

– Они спрашивают, что с лесом произошло, – покачала головой Галка. – И почему рассвет не наступает. Надо остальных проверить! Мало ли что!

– Давай, – кивнул Тарас. – А я к мамонтам наведаюсь. Эйнштейн, небось, как звезду свою увидел, про навоз сразу забыл. Вот и приберу, а то Витальку от говна в прямом смысле тошнит. Каждая уборка, как подвиг. А там дела-то на пять минут.

25 декабря 2019 года. Рим

Общее настроение можно было бы характеризовать, как растерянное. Вроде бы девять лет мечтали о возвращении домой, а теперь, когда свершилось… Сидели и молчали. Растерянное? Или подавленное? Или вообще не пойми какое? Сбыча мечт? Или пришествие новых проблем?

В каменном веке давно было просто и понятно: кто сильнее, тот и прав, у того и больше прав. А больше всех прав у людей рю со стальными нагибатами и кошачьим легионом. И чтобы эти права оспорить, нужен, как минимум, взвод автоматчиков при поддержке пары бронетранспортеров. И то ещё неизвестно, чем кончится. Может, у людей рю появятся боеприпасы и техника с запасом горючего. Да и откуда в палеолите возьмется взвод автоматчиков? Хотя прецендент имелся, не без этого.

В двадцать первом веке всё иначе. И взводы найдутся, и роты, и батальоны. А если потребуется, то и оружие массового поражения. Не будут применять на своей территории? Да ладно! Кого и когда это останавливало? В данной ситуации до этого, конечно, не дойдет. Прекрасно справятся куда меньшими силами. Вот если не сорок саблезубов бы пришли, а сорок тысяч… Впрочем, не в том дело. Здесь не носят на груди документ, дающий о тебе полную информацию. А если бы и носили, то верить ему… Вообще никому нельзя верить, потому как люди много говорят, а ещё больше врут. Слова здесь опаснее стволов, вовремя розданные печеньки свергают правительства, ушибленные на всю голову школьники выступают на асамблеях ООН, а самые жестокие войны идут за крохотный клочок пустыни, в которой даже нефти нет! И единственное, что осталось неизменным – главный и всеобъемлющий принцип: кто сильнее, тот и прав. И вся эта фигня подзабылась за девять с половиной лет!

– И что делать будем? – спросил Батяня.

– Думать, – буркнул Дудник, – думать и ещё раз думать. Вопрос риторический, но ответ на него жизненно необходим.

– А тупо пойти к властям и сообщить о случившемся – совсем глупость? – скривился Чума. – Вроде здесь принято сначала разговаривать, потом стрелять…

– По саблезубам – сначала стрелять, – покачал головой Андрей. – Да и с нами… непонятно. Десять человек с документами. Фото на паспортах не соответствуют реальным мордам. Возраст – тоже. У Малого – и вовсе свидетельство о рождении. Остальные – формально не существуют. И кто мы?

– Школьная группа, погулявшая по каменному веку, – неуверенно озвучил Заварзин.

– Группа бандитов, убившая школьную группу, забравшая документы туристов и с неясными целями ломающая комедь, – усмехнулся Батяня. – Непонятно откуда взявшиеся два десятка детей несколько портят картину, но с ними будут разбираться по окончанию стрельбы. Обвинят нас в киндепинге, например. Бумага всё стерпит!

– Ребят, давайте конструктивно, – вмешался Артем. – Если никто раньше времени не проболтается о золоте, сразу стрелять не начнут. Но в лучшем варианте мы получаем следующее. Нас после некоторого "карантина", больше политического, чем врачебного, снабдят паспортами и российским гражданством и отправят домой. С учетом сданных государству ценностей возможно с предоставлением неких субсидий на обустройство. Но скорее, выделят по квартирке в Военном городке. Ценности, естественно, заберут. Детей, скорее всего, оставят. Хому, если не удастся выдать за моего сына, отправят в детдом. Радует, что там он будет альфа-самцом. И будем влачить жизнь обычного российского Ваньки из глубинки. Разве что органы начнут уделять нам несколько большее внимание. Саблезубов у нас отберут и отправят в специально созданный питомник, где исследуют на тему возможного использования, от военного до циркового или просто в зоопарках. Возможно, в процессе изучения парочку вскроют, чтобы посмотреть, что там внутри. Отношение ученых к животным несильно изменилось со времен академика Павлова. Дальше понятно: котята взбунтуются, порвут всех, до кого дотянутся, и погибнут. Кстати, неандертальцев могут тоже классифицировать, как животных. И никто нас ни о чем не будет спрашивать. Кто-то "наверху" всё решит, а наша задача четко выполнять указания. Шаг вправо, шаг влево – считается побег. Ещё раз, это лучший вариант. И выбираем не мы!

– Атмосферно, – Бульба повесил на дверь волчовку. – Это о прямой сдаче властям?

– О ней, – кивнул Батяня. – Что там с Пузиком. И где Галя?

– Пузик сходил за периметр и теперь делится с остальными впечатлениями. В основном, негативными. Галя успокоилась и пересчитывает остальных. Это надолго: каждого надо поцеловать, погладить, приласкать, поковыряться в зубах…

– А Пузику-то что не нравится? – удивилась Светка.

– Количество съедобной биомассы на единицу площади. По его понятиям, жрать здесь нечего!

– Это он в городах не был, – хмыкнул Заварзин. – В Замятине запасов биомассы надолго хватит!

– А уж в Москве… – прыснул Дудник.

– Народ, кончай ржать, – нахмурился Батяня. – Попробуем подойти с другого конца. Что мы хотим?

– Жить хотим, – Эйнштейн согнал улыбку с лица. – Лично меня бы устроило автономное поселение в малонаселенной местности. А лучше совсем ненаселенной. Чтобы грибники от котят не шарахались. Возможность закупать всё необходимое и немножко от благ цивилизации.

– Плюс чтобы любой из нас имел возможность перебраться куда захочет, если надоест в глуши сидеть, – добавил Андрей. – Сейчас, может, никто не жаждет, но кто знает, как повернется. Дети опять же вырастут.

– То есть, гражданство России и собственное фермерское хозяйство где-нибудь на задворках Якутии или Эвенкии, – подвел итог Батяня.

– Лучше, Эвенкии, – уточнил Ниндзя.

– Чем лучше? – не поняла вернувшаяся Галка.

– Чем Якутии, однако!

– И все-таки?

– Да ну их, якутов этих! И эвенкийский язык мы знаем.

– Мы – это кто? – не унималась Галина.

– Я и Шоколадка. Думаю, папа с нами поедет. Что ему, в самом деле, чернобурок в Замятине выращивать, что ли?!

– Миша, кончай хохмить! – Батяня вытер выступившие от смеха слезы. – Гражданство, хозяйство и источник дохода. Взамен мы можем предложить несколько тонн золота и сарай мамонтовой кости. Так?

– Ещё коллекцию шкур и скелетов, – добавил Эйнштейн. – Небось, больше золота стоит. Тетрадку Василия Сергеевича. Пару живых мамонтов. И на гомотериев посмотреть. Вообще, ученых мы можем многим заинтересовать.

– Добре. А теперь главный вопрос, – Лешка сделал паузу. – Как обменять то, что у нас есть, на то, что нам нужно? Если учесть, что все будут стремиться ништяки забрать, а взамен не дать ничего.

– Нам нужны три вещи, – сказал Артем. – Деньги…

– …деньги и ещё раз деньги, – закончил Чума.

– Не совсем. Деньги, связи и репутация. В деньги можно превратить наши ништяки, полностью или частично. Для этого тоже нужны связи и репутация.

– И где мы их возьмем? – спросил Бульба.

– Связи школьников – это их родители. Надо звякнуть папе, – предложил Олег. – Спецназ своих не бросает.

– Спецназ делает то, что ему прикажут, – покачала головой Светка. – Отец от нас не откажется, но если какому генералу шлея под хвост попадет, папа ничего не сможет сделать. А ещё военные – это секретность. Там мы заложники ситуации: чуть что – даже не пропали. Не было нас. Позвонить, конечно, надо, плохого папа не посоветует, но ложиться под вояк не стоит. Есть другой путь. Эйнштейн, как ты думаешь, на раскрутке нашего переноса можно сделать деньги? Большие деньги.

– Можно, – кивнул Виталий. – Понятия не имею, как именно, но в Интернете люди делают сумасшедшие бабки на всякой фигне, вроде выловленных в пруду уродцев или разлитого в метро кетчупа. Если подтянуть специалиста… Я тебя правильно понял?

– Правильно, – кивнула Лапа. – Есть человек с деньгами и связями, у которого мы имеем репутацию.

– Я всегда знал, что ты у нас самая умная, – обалдело выговорил Буртасов. – Артем, тебе надо срочно ехать в Замятин.

– Да понял уже. До Кельпы полсотни километров. Сегодня среда, вечером будет вахтовка в Снежинск. Как раз успею на скорый. В пятницу с утра дома. Пойду на Бублике, сопровождающие нужны. Заодно телефоны зарядите.

– Годится, – кивнул Батяня. – А мы пока очистим предполье. А то стены до середины под снегом. Непорядок!

– Вот так всегда, – грустно вздохнул Чума. – Любое большое дело начинается с перетаскивания снега.

25 декабря 2019 года. Поселок Кельпа

Когда-то Кельпе пророчили большое будущее. Мол, за флюоритом будущее, добыча будет расти страшными темпами, через поселок пройдет Северная железная дорога. Словом, в рассказах вербовщиков ещё не построенный посёлок выглядел чуть ли не филиалом рая на Крайнем Севере. Впрочем, народ больше покупался на северные коэффициенты, надбавки к зарплате и выслугу лет, нередко напевая при подписании документов: «А я еду, за деньгами, за деньгами, за туманом едут только дураки». Так или иначе, но Кельпа выросла, как на дрожжах и начала давать на гора продукцию. Правда, выяснилось, что строительство железной дороги уже десять лет, как забросили, но кого это волнует, если «районные» и «северные» только растут? Кельпа жила, не тужила и даже понемножку расширялась. Но в девяностых резко упала потребность во флюорите. А может, Снежинский комбинат, многократно переходивший из рук в руки, оказался не готов к свободному рынку. А нет потребности – нет работы. Нет работы – нет денег. К тому же повышающие коэффициенты стало лихорадить. То отменят районные, но повысят северные. То северные уполовинят, зато районные вернут, хотя и не в полном размере. То сократят и те, и другие, но добавят какие-то новые с непроизносимым названием. Словом, к выборам зарплата растет, после выборов – падает. И народ потянулся на материк. К середине десятых годов работа карьера кое-как стабилизировалась, как и численность сократившегося на две трети населения поселка.

Сейчас дома на окраинах поселка стояли пустые, а вся жизнь теплилась в центре, где присутствовали заводоуправление, как гордо называлась небольшая изба с помпезной вывеской и российским флагом над крышей; кафе "Север", ничуть не изменившееся с тех лет, когда называлось рабочей столовой; пара магазинчиков смешанного ассортимента и отделение милиции. Последняя, хоть и была переименована в полицию, вывеску не сменила: то ли денег не нашли, то ли это и вовсе никому не было надо. Тем более что сотрудников отделение насчитывало три человека. Рейсовые автобусы в Кельпу не ходили, а связь с миром осуществлялась при помощи "вахтовок" комбината. То есть, тех же автобусов, но другой ведомственной принадлежности. Ходили "вахтовки" без четкого расписания, а маршрут их нигде не вывешивался. Все заинтересованные лица и так были в курсе: от заводоуправления в Кельпе до общаги в Снежинске и обратно. А кто не знает – сам виноват. Зато бесплатно! Пережиток социализма, бывает.

Телефонизировали Кельпу ещё при строительстве и с тех пор оборудование местной АТС не меняли. А потому стационарными аппаратами кельпяне предпочитали не пользоваться, благо сотовые в поселке прекрасно ловили сеть даже на окраинах. Вот такой выверт телефонного бизнеса: воткнуть вышку там, где и звонить-то некому. А может, снежинские власти "нагрузили" оператора, дабы отправить "наверх" красивый рапорт.

Из культурной программы в поселке присутствовали те же самые магазины со скудным запасом "паленки", да бабка Макарьевна, гнавшая напиток собственного производства, превосходящий "паленку" по всем статьям. Понятно, что местные "синяки" предпочитали бабкин продукт. А в той или иной степени "синяками" было почти всё население Кельпы. Разве что кто-то пил только по пятницам и пьяным из дома не выходил, а кто-то квасил ежедневно и с "народными гуляниями".

Серега Пимонов по кличке Пельмень любил погулять. Отработав смену, Серега, прихватив Димку Дикобразова, валил к Сашке Лохмину, где и начинался праздник души. После второй поллитры у Пельменя закипала в жилах кровь предков-казаков, и троица вываливалась на улицу. Выход всегда заканчивался отобранной у какого-нибудь неудачника "трубкой". А утром следующего дня протрезвевший Пельмень разыскивал жертву и с извинениями и сотней неустойки возвращал добычу в целости и сохранности. Где-нибудь на материке или даже в Снежинске, троица не вылезала бы с "пятнадцати суток", а может и словила бы срок посерьезней, но в Кельпе все всех знали, как облупленных, а потому "шутки" сходили с рук. Более того, группа инициативных старичков специально по очереди вылавливала пьяного Пельменя и едва не насильно всовывала ему в руки вожделенный аппарат. Ну кому звонить одинокому пенсионеру? А сотенка лишней не будет!

В этот день выходной пришелся на среду. Старички этот момент прозевали, и троица шла по улице, высматривая жертву. Правда, Ёж куда-то потерялся, но этот момент прошел мимо сознания Пельменя. Зато незнакомого мужика, сидящего на корточках у заводоуправления, сознание заметило мгновенно.

– Слышь, пацан, телефончик есть? – спросил Пельмень, начиная привычную игру.

– Нету, – уныло пробубнил незнакомец.

– А если найдем? – ухмыльнулся Лох.

– Правда? – мужик встал, откинул капюшон куртки и протянул руку. – Дай!

Пельмень с нарастающим ужасом оглядел "жертву". Эпическая сила! Двухметровый рост, косая сажень в плечах, под распахнутой волчовкой широченная, покрытая шерстью грудь и ожерелье из клыков явно немаленьких зверей и человеческих зубов. А лицо?! Или морда?! Выступающие вперед надбровные дуги, скошенный подбородок, не скрытый даже густой бородой.

– Дай! – повторило чудовище.

Как его "Нокия" оказалась в лопатообразной руке, Пельмень и сам не понял. А через мгновение друзья со всех ног ломанулись прочь. Сначала куда глаза глядят, а потом в сторону отделения полиции.

***

Варенька потерялась. Вот только что рядом шли папа с мамой, и вдруг она одна! И ведь совсем чуть-чуть отвлеклась, засмотрелась на снеговика возле магазина. Настоящего, из шаров, с носом-морковкой, глазами из угольков и ручками-веточками. А мама с папой куда-то исчезли. Наверное, вперед ушли. Надо быстрее их догнать. Варенька побежала по дороге, но ни мамы, ни папы видно не было! Дорога становилась всё хуже, куда-то пропали фонари (впрочем, горящих и было немного), дома по бокам сменились полуразвалившимися сараями, а мама с папой как сквозь землю провалились! Бежать Варенька уже не могла, но упрямо шла вперед. А потом совсем устала. Огляделась. Домов не было. Дороги тоже не было. Один лес кругом. И ни мамы, ни папы. И Варенька поняла, что потерялась. А ещё у неё очень устали ножки. Лавочек вокруг тоже не было. И девочка села прямо в снег. Надо отдохнуть, а потом идти искать маму… Можно даже поспать немного…

И тут из темноты леса вышла большая белая собака. Укоризненно поглядела на Вареньку и покачала головой.

– Собачка, я к маме хочу, – пожаловалась девочка.

И в следующую секунду оказалась на спине у пса. А тот помчался по снегу. Быстро-быстро, быстрее, чем пони, на которых Варенька каталась в Снежинске, быстрее, чем "вахтовка", даже быстрее самолета. Девочка оглянуться не успела, как собака подвезла её к двери с неказистой вывеской и легла на снег.

– Это полиция, – сказала Варенька, сползая со спины зверя. – Мама говорила, что если что случится, надо идти в полицию, – она сделала шаг вперед, потом обернулась. – Ты молодец, собачка.

Но собачка исчезла. Будто и не было никогда. Варенька собралась с силами и толкнула тяжелую дверь.

***

Свою работу Игорь Парамонов терпеть не мог. Он даже называл её не службой, а работой, а про себя и вовсе повинностью. Но лучше в Кельпе не найти. Не в рудник же лезть! Да и зарплата в полиции хоть на что-то похожа. А к Кельпе сержант был привязан намертво. Бабушка даже слышать не хотела о переезде куда бы то ни было. Мол, не отрывайте от могилы деда! Помру, закопаете рядышком, и езжайте куда хотите. Мама её поддерживала, вообще не объясняя причины. А Игорю от двух пенсионерок деваться было некуда. И черт с ними, с грошовыми пенсиями (ага, порассказывайте про северные надбавки, порассказывайте, только лучше южанам, кто здесь не был ни разу), но им ведь не только деньги нужны!

Вот и тянул лямку уже пятый год. Обязанностями не пренебрегал, даже до старшего сержанта дослужился, но как же достала эта тягомотина! Сидишь, пишешь отчеты, переводишь сигареты на дым. Тоска! Иногда Игорь просто мечтал, чтобы в поселке случилось хоть что-нибудь серьезное! Но здесь даже дрались спьяну как-то не по-настоящему. Пошумят, потаскают друг друга за грудки, изобразят пару махов в направлении лиц противников, побарахтаются в снегу и пойдут допивать. А чаще пропустят и махи, и барахтанье. Самое страшное преступление за пять лет – Мишка Спотыкач Макаровне за самогон не заплатил! И то, бабка в полицию не пошла, с синяками она сама куда лучше управляется. Да ещё Пельмень со своими "грабежами". Цирк!

Сержант, конечно, утрировал. Время от времени в Кельпе что-нибудь, да случалось. Когда у населения всех развлечений водочки на грудь принять, спиртиком запить, пивком отполировать и селедочкой занюхать, иначе и быть не может. То муж жену кулаком приложит, не соразмерив силу. То жена мужа сковородкой приголубит. Да не современной, с тефалевым покрытием, а настоящей, чугунной, от бабушки по наследству перешедшей.

Год назад Ванька Хмырь на полном серьезе пытался подрезать Петьку Хряка. Слава богу, что "перо" бестолкового "урки" оказалось столь отменного качества, что не выдержало столкновения с Петькиным тулупом. Но без членовредительства всё равно не обошлось: здоровенный Хряк так приложил худосочного противника, что и меховая шапка не спасла. Но… Врезал разок и успокоился, даже ногами пинать поленился. Сволок сомлевшего Хмыря до полиции, сдал вместе с обломками оружия и отправился штопать попорченый тулуп. А Ванька вскоре оклемался. Даже сотрясения мозга не словил. Хотя что там сотрясать, давно всё пропито.

А летом братья Старыкины надумали тренироваться в метании топоров на противоположную сторону улицы. Чуть было не приколотили к забору собственного отца.

Игорь мог бы вспомнить и ещё пару подобных происшествий только за последний год. Но все они были привычны, скучны и работы от полиции требовали минимальной. Сажать, что ли, Хмыря или Хряка? Оба и так, протрезвев, перепугались настолько, что до осени в рот не брали. Один помнил, как человека ножом пырнул, а второй, что с его удара Ванька с копыт кувыркнулся и затих. Или малолетних чингачгуков, которые две недели сидеть не могли и спали на животе? На Пельменя дело заводить? Так пока протокол оформишь, уже и ущерб возмещен, и компенсация уплачена! Да и как потом в Кельпе жить, если своих за всякую ерунду сажать будешь? А здесь ведь все свои. Поголовно.

Вот и Пельмень, легок на помине. На пару с Лохом. И за каким чертом их в полицию принесло. Уже протрезвели, что ли? Рановато, ещё даже не вечер. Да и обычно они телефоны сами возвращают, благо все аппараты в городе помнят до последней царапинки.

Игорь поправил фуражку и строго уставился на посетителей.

– Старшой! – бросился к Игорю запыхавшийся Пельмень. – У меня телефон отжали!

Игорь не поверил собственным ушам.

– У тебя, – медленно выговорил он, – отжали телефон? Или ты отжал?

– У меня! – в доказательство Пельмень вывернул карманы. – Лох – свидетель! Пиши протокол!

Игорь покачал головой, но бланк достал.

– И кто же Вас ограбил, гражданин Пименов?

Начинать надо было с анкетных данных заявителя, но их старший сержант наизусть помнил. Как впрочем, и остальных жителей поселка. Ещё в первый год выучил, всё равно целыми днями делать нечего. Так что добавил официальности в речи, и достаточно.

– Йети! – заявил Пельмень!

– Кто? – вылупился Игорь.

– Йети, – повторил ограбленный и затараторил, демонстрируя удивительную осведомленность о личности грабителя, – алмасты, сасквоч, бигфут, снежный человек, реликтовый гуманоид! Ростом – во! – рука Пименова взлетела, словно он лыжу по росту подбирал. – Сам – во! – обе руки разошлись в стороны метра на полтора. – Весь мохнатый! На шее ожерелье из человеческих зубов! Морда – вылитая горилла! Лох свидетель!

Сашка согласно кивал.

– Вы что сегодня пили? – спросил Игорь, убирая бланк. Не документ строгой отчетности, конечно, но чего зря переводить.

– Не веришь, да? – обиделся Пельмень. – Да ты на улицу выгляни, он небось до сих пор у управы отирается!

Игорь вздохнул и посмотрел в окно. У заводоуправления никого не было. Пожал плечами:

– Нет там никого.

– Значит, сбег, – Пельмень стукнул себя кулаком в грудь. – Старшой, ты меня знаешь, я зря пи…

Фраза прервалась хлопком двери.

– Товарищ старший сержант! – бросилась к Игорю Верка Самойлова. – У нас дочка пропала!

Верка в городе считалась кралей и модницей. И сейчас в белой шубе, из-под которой выглядывали расшитые серебром унты, и светло-голубой норковой шапке выглядела сногшибательно. И это в сорокаградусный мороз, когда все укутаны так, что можно за медведя принять. Или за йети. Может, не врет Пельмень, в самом деле у него телефон отжали? Стоп! Что она сказала?

– Где пропала? Как?

– Игорёчек, – заголосила Верка. – Мы только в магазин на минутку зашли! А Варенька бабу снежную разглядывала! Ну ту, что Арсен у магазина выпилил! Выходим, а дочки нет! Мы и туда, и сюда, Костя даже домой сбегал! Нет нигде! Украли доченьку мою!!!

Верка завыла. Костя, как обычно выглядящий молчаливой тенью жены, согласно кивнул и развел руками.

"Как же, – подумал Игорь, – украли! Просрали ребенка, уроды! Однако, искать надо, по такому морозу долго она не протянет."

– Так! Пименов и Лохмин! Мобилизую вас на поиски девочки. С йети потом разберемся. Сейчас дуете в сторону рудника и смотрите по сторонам, вряд ли она с дороги сошла. А я личный состав подниму. Нет, Пельмень, ты к руднику дуй, а ты, Лох – наоборот, к горам. Не фига по двое шастать!

Игорь схватился за телефон, но позвонить не успел. Снова открылась дверь.

– Сидите? – завопил влетевший Ёж. – Дурью маетесь? А по поселку саблезубые тигры бегают! Людей жрут!

– Какие ещё тигры? – опешил Игорь.

– Саблезубые! Белые! Здоровые! Я сам видел! Бежит такая зверюга прямо по дороге, а на шее у неё ребенок сидит!

Дикобразов обернулся лицом к вновь заскрипевшей двери, замолчал, выкатив глаза, потом ткнул пальцем во входящую Вареньку и, заикаясь, выдавил:

– В-в-от эт-тот!

– Варенька! – взвизгнула Верка, бросаясь к дочке.

– Мама! Папа! – радостно заулыбалась девочка. – А я потерялась! Совсем-совсем потерялась! Вас искала, искала и потерялась! А потом меня собачка нашла! И привезла к вам! Я её попросила, и она привезла!

– Какая собачка? – удивилась Верка.

– Большая! Белая! Очень хорошая! Я ей сказала: к маме. Она меня прямо сюда привезла!

– Так! – перехватил инициативу Игорь. – Самойловы, забирайте ребенка и больше не теряйте! Вы, граждане "синяки", поспите-ка в КПЗ часиков пять-шесть. Задержание оформлять не буду, но страшно вас на улицу выпускать, когда там йети и саблезубые тигры гуляют.