Текст книги "Незаконченная жизнь. Горянка (СИ)"

Автор книги: Весела Костадинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

29

Лия сидела на больничной кровати, бездумно глядя в белый потолок, на котором, не смотря на ремонт и частую уборку, в уголках черные, длиннолапые пауки свили свои сети. На стенах то и дело отражались фары приезжающих мимо машин, за окно текла мерная вечерняя жизнь приморского города.

Она не включала свет, просто лежала и смотрела, рассматривая каждую линию паутины, скользя по ней взглядом. Ахмат приходил каждый день, часто – ближе к вечеру. Приносил книги, фрукты, пирожные. Она ничего не просила, но он не останавливался.

Несколько дней назад он принёс и электронную книгу. Вошёл медленно, сел рядом, чтобы не пугать её резкими движениями, и, положив устройство на прикроватную тумбочку, сказал негромко:

– Там мои любимые книги закачаны, – он говорил так, словно боялся, что она оттолкнёт не подарок, а его самого. – Библиотека большая, есть из чего выбирать. И Лейла тоже что-то добавила… ну, ваше, женское. Я беру её с собой в поездки, когда лечу куда-то, где нет интернета… в перелётах там… всякое…

Замолчал, глядя на свои руки.

Лия молча закрыла книгу Дэна Брауна, лежавшую у неё в руках. Она уже перечитала её дважды – не потому, что не было выбора, а потому что только литература давала ей спасительный выход из реальности. В мире слов она могла существовать без страха, без боли, без Ахмата. Там всё было логично и предсказуемо – даже зло имело мотив и финал. Она опустила книгу на колени, провела ладонью по обложке, будто прощаясь с ней на мгновение, и только тогда подняла глаза на мужа.

Молча взяла в руки подарок и открыла библиотеку, с удивлением обнаруживая там то, чего обнаружить даже не надеялась: Кена Фолетта, Вадима Панова, были даже Стругацкие и Ефремов. А Диана Уинн Джонс вызвала едва заметную улыбку – явно дело рук Лейлы.

Ахмат, внимательно наблюдающий, перевел дыхание. Коснулся рукой заживающих ссадин на лице – он делал это каждый день, словно стирая следы собственного безумия.

Его взгляд скользнул вниз, к бумажной книге, лежащей у неё на коленях.

– Я перечитывал её несколько раз, – негромко сказал он, цепляясь за тему, как за спасательный круг, стараясь хоть в чём-то сблизиться с женой, найти что-то общее, человеческое. – Ты смотрела экранизацию?

Лия медленно кивнула, не поднимая глаз. Это не был интерес к разговору – это было минимальное участие, жест вежливости. Но она ответила – и уже этого ему было достаточно.

– Я ни разу не видел, – признался Ахмат после короткой паузы, чуть смущённо отвёл взгляд. – Всё время… не было времени. Тебе понравилось?

– Да, – сказала она, заставив себя ответить. Голос её прозвучал тихо, ровно, чуть хрипловато. – Обе экранизации великолепны.

Ахмат заметно оживился после её ответа – не внешне, не резко, а едва заметно: напряжённые плечи немного опустились, пальцы перестали нервно сжиматься, а в его взгляде мелькнул слабый отблеск удовлетворения. Возможно, он ждал от неё любого знака, который говорил бы, что она не отвергает его полностью. И даже односложные фразы теперь воспринимал как мост между ними.

Он уже не раз пытался завести разговор – словно шёл вдоль каменной стены, настойчиво и осторожно нащупывая слабое место, чтобы добраться до того, что она тщательно скрывала. Он приносил новости из дома, делился редкими воспоминаниями из детства, ненавязчиво рассказывал о делах, иногда просто сидел рядом в молчании. Лия всегда отвечала, но так, чтобы не раскрывать ни себя, ни своих мыслей. Коротко, ровно, отстранённо. Только на уровне формальной вежливости, чтобы не раздражать его, не провоцировать, не давать повода для вспышек.

Она надеялась, что его утомит это молчание, что он, столкнувшись с покорностью, потеряет интерес, как хищник, которому наскучила добыча, перестанет приходить, перестанет всматриваться в её лицо, искать там эмоции, которых она тщательно избегала показывать. Она надеялась – нет, отчаянно верила – что покорность станет для неё бронёй, что если она перестанет сопротивляться, то перестанет быть интересной.

Но он не оставлял её.

Наоборот – чем спокойнее она становилась, чем равнодушнее отвечала, тем внимательнее он её изучал. Его взгляд настойчиво искал ее, он решил не просто приручить – а понять.

Тихо скрипнула дверь, в палату зашла ее врач.

Лия ожидала, что та включит яркий свет, прикрыла глаза, но та лишь зажгла бра над входом.

– Не спишь, девочка? – задала дежурный вопрос. – Как чувствуешь себя?

– Не плохо, – отозвалась Лия, садясь на кровати. Ожидала обычного вечернего осмотра, но женщина не спешила. Посмотрела на охапки цветов, стоящих в палате, подумала и присела в кресло напротив, сложив руки на коленях.

– Завтра я тебя выписываю, Алият, – начала без вступления.

Девушка ничего не ответила, только подняла глаза к потолку.

– Я оттягивала как могла, – заметила врач, – но больше не вижу возможности это делать. Ты – почти здорова, угрозы жизни нет, антибиотики мы тебе прокапали. Ты молодая, восстанавливаешься хорошо, необратимых последствий нет.

Лия снова ничего не ответила, сдерживая эмоции.

– Девочка, – женщина смотрела внимательно, очень внимательно, – завтра, перед выпиской, я поговорю и с твоим мужем. Скажу ему, что тебе приписан половой покой еще 10 дней – больше он мне не поверит. Это единственное, что я могу для тебя сделать.

Алия кивнула, чувствуя благодарность. Да, это всего лишь 10 дней, это целых 10 дней.

Ожидала, что женщина уйдет, но та сидела и молчала.

– Алият… я здесь работаю три года. К нам привозят девушек… разных. И в разном состоянии. Некоторых – повторно. Кого-то – регулярно. Чем больше ты сопротивляешься… при акте… тем сильнее повреждения. Мужчины звереют, начинает играть не разум, а инстинкты. Для твоего физического здоровья, как врач, я обязана дать единственный практический совет, который действительно снижает риск повторной травматизации: не сопротивляйся. Он всё равно возьмёт своё. Но последствия для тебя могут быть… – она осеклась, подбирая точное слово, – необратимыми. Поэтому – замри. Отключись. Перетерпи. Считай про себя до ста и обратно, думай о чём угодно, уходи мыслями. Но не зажимай мышцы – спазм только усиливает боль и способствует разрывам. Постарайся расслабиться настолько, насколько сможешь. Я понимаю, как это звучит. Но я говорю тебе не как женщина. Как врач.

Она наклонилась чуть ближе, понизила голос:

– Средняя продолжительность полового акта у мужчин – от двух до десяти минут, в некоторых случаях до пятнадцати. Это не вечность. Это время просто надо пережить, чтобы остаться живой и невредимой.

Лия смотрела на врача и не могла ушам поверить.

– Ты молодая, девочка, не опытная, – врач поднялась. – Твой муж хотя бы ценит тебя, я бы сказала на данном этапе – влюблен. Но не жди от него терпения, Алият. Не с его характером, ни с его властью, ни с его положением. Не питай иллюзий, что сможешь договориться или что он отпустит тебя. У нас разводы – редкость, тем более в его кругах. Он вложил в тебя слишком много… – она горько улыбнулась, – да, я видела фото с вашей свадьбы, там был мой брат – владелец этой клиники. Не питай иллюзий, не жди чуда, девочка, я за свои 45 лет их не видела. Чем скорее ты смиришься со своим положением, тем легче тебе будет. Может, даже полюбишь со временем, он вроде не самый плохой экземпляр…

Она направилась к выходу, но остановилась на пороге.

– И не возвращайся к нам, иначе чем на роды.

Лию от этих слов заколотило, но женщина больше даже не оглянулась. Вышла, плотно притворив за собой двери, оставив девушку одну в темноте.

Алия повернулась на бок и зажала во рту кулак, чтобы не закричать. Закрыла глаза, восстановила дыхание. Лежала и вдруг приняла для себя одно решение, после которого стало легче дышать.

Страшное решение.

Засыпая, снова, как и каждый вечер до этого, представила перед собой красивое, волевое лицо Андрея Резника. Как он говорит перед камерами, как сидит на пресс-конференции. Представила себе его голос, который никогда не слышала. Наверное, у него красивый голос. Представила, как он улыбается. И улыбка красивая, а главное – спокойная.

Они, вероятно, никогда не встретятся. Их дороги никогда не пересекутся.

Но пока она ещё жива, никто не отнимет у неё право мечтать хотя бы в темноте.

30

Утром первой приехала Халима – привезла чистую одежду, обувь: изящный спортивный сарафан, удобные балетки, светло-розовый платок, который повязала кокетливо, игриво оставив выбивающиеся пряди на длинных волосах.

– Ты красавица, – заметила она, чуть приобнимая девушку за плечи. Сказала без зависти, без игры, без фальши – просто констатировала факт. И Лия вдруг поймала себя на странной мысли: в другой жизни, при других обстоятельствах, эта женщина могла бы стать идеальной свекровью. Халима была умна, спокойна, упряма, но справедлива; её остроумие не ранило, а согревало; а в поступках её чувствовалась не напускная, а настоящая доброта.

Лия машинально бросила взгляд в зеркало. В отражении она увидела молодую женщину с длинной шеей, мягко очерченными скулами и карими глазами, в которых пряталась усталость, тяжелее всякой болезни. «Красивая», – будто со стороны подумала она… и тут же отвела глаза. Зачем ей эта красота? Что толку в ней, если она давно перестала принадлежать самой себе? Что она теперь – не человек, а трофей, предмет, собственность?

Халима перехватила этот взгляд.

– Лия… хватит. Ты мучаешь себя, ты мучаешь моего сына. Ничего не изменится, ты – его жена на все время, что дал вам Аллах. Ну хоть постарайся облегчить вам обоим жизнь. Он к тебе тянется, и в то же время злится, – Халима нахмурилась. – Потому что сам себя не понимает. Потому что не привык, что кто-то может быть рядом и при этом – недостижим. Но он не мальчик, чтобы играть в игры и холодные войны. Ему нужна жена, а не призрак.

Лия хотела ответить – оправдаться, объясниться, напомнить, что её никто не спрашивал, хочет ли она быть женой. Но слова застряли, горло пересохло, и она только кивнула.

– Хорошо.

Халима едва слышно выругалась.

– Вот про это я и говорю! Алият! Жизнь не закончилась, она только начинается! Ты молода и красива! У тебя много счастья впереди, если позволишь самой себе быть счастливой. Посмотри на себя, девочка, – тихо сказала она. – Ты сейчас стоишь передо мной… как мёртвая. В глазах – пустота. В лице – ни тепла, ни огня. А ведь я видела тебя на свадьбе – невесту, нежную и гордую. И пусть ты боялась, пусть ты не хотела этого брака… но тогда в тебе была жизнь. Где она, Алият? Куда ты её спрятала?

Лия сжала пальцы. Ответ едва не сорвался – убита. Её жизнь была убита. Её смех – убит. Её вера – убита. Но она проглотила правду, как осколок, застрявший в горле, и сказала ровно то, что нужно было сказать, то, что от неё ждали.

– Я постараюсь, Халима, – произнесла тихо, спокойно, даже почти убедительно. За последние недели Лия научилась многому – терпеть боль, говорить полуправду, молчать там, где хотелось кричать, и – самое главное – врать, потому что никто в этом мире ее правды знать не хочет. Она не интересна этим людям.

Халима покачала головой, жестом велела охраннику забрать из палаты лишние вещи, оставив девушке только красивую сумочку, и вышла в коридор.

Ахмат пришел через пол часа.

– Прости, встреча затянулась, никак отменить не мог, – наклонился и поцеловал ее в лоб, положив на колени новый букет белоснежных роз. На секунду задержался, не отстраняясь, заставляя её вдохнуть его дыхание. Только потом тихо спросил:

– Поедем?

Лия встала покорно, ни словом, ни жестом не выдавая своего нежелания. Позволила взять себя за руку и посадить в машину. Ахмат сел не вперед, к водителю, а рядом.

Ехали молча, только мужчина бережно приобнял ее за талию, очень осторожно притянул и положил голову себе на грудь. Лия оказалась почти лежащей на нем и снова, как в день свадьбы, она слышала как стучит его сердце через тонкую ткань голубой рубашки. Тук-тук-тук.

Одна его рука так и осталась на талии, вторая – гладила девушку по плечу, по шее, чуть-чуть забиралась на затылок, едва заметно массируя, расслабляя. На несколько минут, Лия почувствовала слабость, легкую сонливость, усталость от сопротивления.

– Лия, – тихо спросил он, не меняя положения, не двигаясь. – Как себя чувствуешь?

– Нормально, – ответила она, радуясь, что муж не видит ее лица.

– Не хочешь погулять? Есть силы?

От предложения у нее закружилась голова – почти десять дней она провела в больнице, не выходя на свежий воздух.

– Недалеко есть хороший ресторан – тихий, спокойный, – продолжил Ахмат, его дыхание шевелило ее волосы. Он не касался её губами – но позволял ей чувствовать мысль о прикосновении. – Можем пообедать. Я не настаиваю, Лия, просто предлагаю.

Она осторожно приподняла голову, посмотрела на него, стараясь понять, чего он хочет на этот раз. Горячая ладонь так и оставалась в ее волосах на затылке, зарываясь, массируя, успокаивая. В синих глазах было спокойствие и едва заметная улыбка.

Девушка медленно кивнула, хотя еще секунду назад хотела отказаться. Ей вдруг пришла в голосу одна глупая, наивная, нелепая, детская мысль. Если Зарема каким-то образом вышла на Резника, может и ей они смогут помочь. Может следует дать возможность наблюдателям ее увидеть?

Или Ахмат хочет проверить – не сбежит ли и она? Точнее, не попытается ли?

От одной мысли, что он с ней сделает, если поймает на такой попытке, стало тяжело дышать.

– Алият? – нахмурился он, чувствуя сбитое, частое дыхание и изменившийся ритм сердца. – Что с тобой? Не хорошо?

– Все в порядке, – прошептала она, – голова закружилась. Я давно на воздухе не была.

– Значит угадал? – он велел водителю припарковаться, вышел из машины и открыл ей двери, помогая выйти наружу. Свежий ветер, принеся свежесть и запахи моря, ударил в голову не хуже вина.

Они постояли около минуты, давая Лии привыкнуть к улице, к голосам, движению машин, к жаркому солнцу, а потом медленно пошли вдоль больших зданий, памятников и магазинов.

– Знаешь, как называется эта улица? – Ахмат подстроился под медленный шаг спутницы. – Улица Расула Гамзатова – культурный и исторический центр Махачкалы. Знаешь, кто он?

Лия снова кивнула.

– Опять пленен...

Был мальчиком когда-то,

Пришла любовь и, розу оброня,

Открыла тайну своего адата

И сразу взрослым сделала меня.

Вдруг процитировал Ахмат, поглядывая на нее. Девушка невольно запнулась, остановилась, глядя на мужчину рядом. Она не была уверенна, что не ослышалась, а он, чуть подумав, продолжил:

– По гребням лет не в образе богини,

А женщиной из плоти и огня

Она ко мне является поныне

И превращает в мальчика меня.*

– Мы стоим напротив библиотеки, его имени, Алият, – с улыбкой добавил он, кивнув на здание, на противоположной стороне улицы.

Щеки девушки горели пламенем гнева и смятения – слова именитого дагестанского поэта эхом отдавались в голове. Она знала это стихотворение наизусть – отец читал его маме, прикрывая свои черные глаза. Иногда, шептал на ухо, иногда, декламировал в полный голос. И вдруг ей захотелось ударить, ударить как можно больнее этого человека, посмевшего украсть то, что было ей дорого, что было только ее. Только ее!

– Я слышал, и ты ведь, бывало,

Чтоб по сердцу выбрать орла,

Отказом тому отвечала,

Кого полюбить не могла.

Жених не стрелялся постылый,

В тоске не хватался за нож.

Похитив, он брал тебя силой:

Теперь, мол, сама не уйдешь.**

Дрожа от ярости и гнева выпалила, глядя прямо в синие глаза. С ужасом и ненавистью, прорвавшими блокаду равнодушия.

Ахмат замер, глядя на нее, они стояли, точно скрестив мечи.

– Откуда ты знаешь стихи? – только и спросил он.

– Отец любил их, – неохотно ответила Лия, уже сожалея о том, что сделала. Сожалея, что позволила боли вырваться наружу. Не зная, как он отреагирует на ее выпад. Сердце забилось, теперь уже от страха, от того, что она своими руками провоцирует Ахмата.

Но он только стоял рядом, не делая ничего. А потом взял за руку и снова медленно повел по бульвару.

– Я знал твоего отца, – вдруг признался он.

Лия помотала головой, снова надевая броню.

– Видел мальчишкой, наши отцы всегда дружили. Красивый был мужчина. И гордый. Мне было лет семь-восемь, когда он буквально выбил право учиться в медицинском. Твой дед не хотел, чтобы старший сын врачом был, видел в нем наследника, первенца…. А потом ходили слухи, о том, что он ушел из семьи, забрав с собой только отцовское проклятие и стихи – он очень любил стихи. По этому поводу не мало шуток ходило, – добавил Ахмат.

– Папа был хорошим врачом и сильным человеком!

– Я знаю, – мужчина снова остановился и успокаивающе задел девушку за горящую щеку. – Многие смеялись, а я тайно приходил в библиотеку и читал Гамзатова. И многие из нас читают. Мы не дикари, Лия. Многие обычаи гор кажутся тебе не нормальными, не привычными. И у меня характер тяжелый, но это не значит… – он запнулся. – Что ты не сможешь быть здесь счастливой.

Снова медленно пошли по бульвару, свернули в узкий переулок и остановились около одного из маленьких ресторанчиков, откуда тянуло ароматными запахами еды.

* «О любви» Расул Гамзатов

** Поема «Горянка» Расул Гамзатов

31

Это было так странно, просто сидеть в ресторане, где играла тихая, ненавязчивая музыка, напротив красивого мужчины, в дорогой одежде, который смотрит тепло и нежно, понимая, что все это только красивая декорация.

Алия машинально посмотрела меню, хоть есть не хотелось от слова совсем. Ахмату позвонили, и он, тихо извинившись, отошел в сторону, оставив девушку одну. С русского переходил на незнакомый ей язык и потом снова говорил на русском.

Лия же смотрела в стеклянное окно, на несколько секунд представляя себе, что за ней наблюдают. Наблюдают люди, которые присланы мамой, чтобы спасти. Коллеги-юристы, правозащитники…. Или Андрей. Она с силой тряхнула головой, отгоняя наваждение слишком похожее на сказку, на мечту юной девушки, слишком опасное своей лживой надеждой.

Ахмате вернулся и снова сел напротив. Улыбнулся, накрывая своей рукой руку Лии.

– Почему паркур, Лия? – внезапно спросил он.

Она вздрогнула.

– Я хотел спросить, почему не танцы, например?

Вопрос требовал ответа, а отвечать не хотелось. Она вздохнула.

– Случайность.

– Или Бессон? – улыбнулся он.

– Да, – пришлось признаться, – это роль тоже сыграло.

– Заметь, – он поблагодарил официанта кивком и продолжил, – как минимум что-то общее у нас с тобой есть.

Она не хотела спрашивать, не хотела знать, и все же не удержалась.

– Тоже любишь паркур? – прозвучало ехидно.

– Нет, – рассмеялся он, радуясь ее острому язычку, вдруг протянул руку и коснулся уголка губ девушки, стирая или крошку, или капельку соуса из салата, – фильмы Бессона. Из спорта предпочитаю верховую езду и охоту. Каталась верхом?

– Приходилось.

– Завтра… мы уедем отдыхать, Алият, – вздохнул он. – Я в отпуске не был четыре года… устал, как собака. Не бойся, – он увидел, как она побелела, – не бойся, маленькая. Я же сказал, что ничего плохого с тобой больше не будет. Ничего, Лия. Просто горы, отдых, прогулки. Там конюшня есть, места невероятно красивые.

Лие стало трудно дышать, захотелось убежать на воздух, подальше от него.

– Лия, послушай, – Ахмат крепко держал за руку. – Я совершил ошибку, но больше такого не будет. Я хочу узнать тебя ближе, хочу понять тебя. Понимаешь? – он сжал ладонь сильнее, заставляя ее посмотреть на себя. – Первый раз – больно всегда, после – нет. Ты ведь это и сама знаешь не хуже меня. Неужели тебе настолько неприятно мое общество? Мы пол дня говорим о книгах, о мелочах, у нас много общего. Не надо меня боятся… Лия, я не опасен для тех, кто мне верен. Я держу свое слово, даже если мне это не удобно. Я дал клятву защищать тебя – значит буду это делать. Ты сильно болела, сейчас нужно восстановиться – значит буду рядом с тобой, специально беру для этого отпуск.

Медленно, но верно девушка брала себя в руки, снова закрываясь от него и от мира. Видела, что нет никакого шанса изменить ситуацию, поэтому только кивнула на его слова.

Он перестал сжимать ее руку, погладил, поднес с губам и поцеловал.

– Хорошо… – прошептал, – не бойся больше. После обеда прогуляемся еще? Или, – он посмотрел внимательно, – тут рядом много магазинов. Можешь погулять. Тебе нужно что-то?

Лия посмотрела на него.

– Да….

Лицо мужчины посветлело.

– Мне… – она машинально прикрыла лицо рукой, стараясь верно подобрать слова. – Ахмат, мне нужно… кое-что из косметики… – в больнице ей выдали средства гигиены, но она понимала, что нужно купить и самой.

Он вдруг чуть покраснел.

– Купишь. Давай пообедаем, и я провожу, куда скажешь.

Он сдержал слово, после обеда снова шли по улице, наслаждаясь теплым днем. Ахмат больше не старался вывести Лию на разговор, видел, что она устала. А когда подошли к нужному ей магазину, он тактично достал свою карту и отдал ей, давая понять, что не станет смущать и мешать.

Лия вошла в помещение, где голова сразу закружилась от обилия косметики и духов. В просторном зале ходили еще несколько девушек, кто-то в платках, кто-то без. Пробежала и молодая студентка – явно туристка, постриженная коротко, с сережкой в носу, светловолосая и голубоглазая. И на долю секунды, всего лишь на долю секунды у Лии возникла невероятно заманчивая мысль затеряться с ней в дальнем углу зала и попросить телефон.

Но она тут же оборвала себя – Ахмат стоял не далеко от магазина, пусть и говорил по телефону, но мог наблюдать и за ней. Отпустил ее одну почему? Смутился? Или решил проверить?

Голова закружилась от паранойи. И вдруг Лия поняла, что медленно, но верно сходит с ума. Она ненавидела Ахмата всей душой, но вынуждена была играть покорность. Играть до такой степени, что порой забывала об этой игре сама.

Она не хотела раскрывать ему себя, однако он снова и снова находил трещины в ее броне и бил четко и прицельно.

Прошлась между полочек с шампунями, кремами, геля для душа, едва заметно криво усмехнувшись – интересно, женские принадлежности в этом магазине тоже элитные? Они тут вообще есть?

Невольно остановилась около одной из полочек, и взяла в руки духи, поднесла флакон к запястью, распылила крошечную облачко духов и вдохнула. Вдохнула жадно – аромат мамы. Диор. Прикрыла глаза, вспоминая дом, университет, будущую работу. Вспомнила, как ругалась мама, когда она брала у нее духи, как смеялся отец, миря своих девочек. Как подарил им на 8 марта два одинаковых флакончика.

– Вам помочь? – вывел из задумчивости голос женщины-консультанта. Стандартный вопрос в стандартном мире.

– Да, простите, – девушка поставила флакон на полку, – простите, у вас есть отдел женских…. – она замялась.

– Простите, – пожала плечами консультант, – напротив, в аптеке.

Профессиональных взглядом она оглядела клиентку и чуть понизила голос.

– Вы с мужем?

– Да, – щеки Лии покраснели.

– Сейчас я попрошу девочек сходит и купить, – понимающе заулыбалась консультант.

– Простите, у меня нет налички. Не переживайте, я… схожу в аптеку.

Она с тревогой увидела, что Ахмат нахмурился, увидев ее разговор и направился в магазин.

– Алият? Все хорошо?

– Да… да… – она растерялась, испугалась. – Прости, мне нужно зайти в аптеку, ты не против?

– Здесь нет того, что надо? – нахмурился он. – Лия, мы почти на месяц уедем, мама многое купила, но не все – мы же не знали твои вкусы. Девушка, – на стоящую чуть в стороне консультанта он даже не посмотрел, – помогите моей жене с выбором.

Лия хотела возразить, и вдруг прикусила язык. Не здесь. Не при других.

Просто кивнула.

– Простите, – улыбнулась консультант, – у нас проблема с терминалом, у вас не будет наличности?

– Только в этом проблема? – Ахмат, наконец, бросил взгляд на женщину. – Лия?

Алия снова кивнула.

Он вздохнул, подошел к ней и задел рукой щеки.

– Лия… Лия…. – открыл кошелек и протянул ей несколько купюр. – Если не хватит – скажи.

Женщина выразительно подмигнула девушке, позвала еще одну девушку и что-то быстро той сказала. Та улыбнулась и понимающе закивала. Женщина отошла, девушка осталась, терпеливо ожидая, пока Ахмат отойдет от Лии.

Тот поднял руку девушки и принюхался.

– Диор? – чуть нахмурился.

– Да… просто… – начала Лия, пытаясь отнять руку, но он не отпустил.

– Любишь этот запах? – его голос стал мягким, тягучим, проникающим слишком глубоко. В нём не было раздражения или ревности – но было другое, тёплое и опасное, что заставляло внутренности холодеть. – Может, выберешь что-то другое?

Лия быстро кивнула – ей действительно было всё равно, какой аромат он выберет, лишь бы поскорее закончить этот разговор. Но Ахмат не спешил отпускать её. Его пальцы всё ещё обвивали её запястье, и в этом касании не было ни грубости, ни силы – только уверенность. Он поднял её руку чуть выше, как будто любовался, и вдруг его губы коснулись её кожи.

Короткое движение —едва заметное – он провёл губами по внутренней стороне её запястья – там, где бьётся тонкая артерия, где кожа особенно чувствительна – и задержался на долю секунды, позволяя ей ощутить тепло своего дыхания.

– Твой аромат, – вдруг признал он и жестом подозвал помощницу. – Подберите моей жене всю линейку.

– Ахмат! – невольно охнула Лия.

Улыбка тронула его губы и глаза. Он наклонился к ней и тихо прошептал.

– Хочу, чтоб ты улыбалась.

И быстро вышел из зала, оставляя женщин наедине.