Текст книги "Осколки (Трилогия)"

Автор книги: Вероника Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 73 страниц)

– Эй, о чем задумался?

Русоволосый покачнулся с пятки на носок, переводя в мою сторону туманный взгляд:

– Юность, не знающая страха…

– И что с того?

Он приподнял брови, опустил, качнулся еще раз и быстро зашагал прочь. Примерно в том же направлении, где Миррима возмущенно воевала с новыми преградами на пути.

Странноватое поведение. Понятно одно: чужеродное Кружево разума взбрыкнуло и заставило парня действовать. Но что именно он собрался делать? Пойти следом? Удобный момент упущен. В прирастающей, как во время прилива, толпе я не смогу найти пропажу, даже раскинув «паутинку». И голос гномки уже полностью растворился в гуле торговых споров… Ладно, надеюсь, ничего дурного с Мареком не случится. А если он поспешил убраться с глаз подальше, чтобы проследить за тем, как я исполняю поручение, тем более следует преспокойно отправиться к фонтану. Мне нужно узнать секреты некроманта, а нерадивому слуге доверия уж точно не будет!

К тому же в месте назначения хоть можно свободно вздохнуть: до середины дня основная часть горожан суетится на ярусах жилых домов, лавок и мастерских, а главная площадь расположена близко к крепостным укреплениям, что совершенно разумно, поскольку источник питьевой воды нуждается в бережном обращении и неусыпной охране. Правда, любой желающий вполне может подойти и присесть на бортик бассейна, дабы дать отдых ногам и полюбоваться на статую-хранительницу. Я, к примеру, так и поступил. Причем искренне порадовался, что сел прежде, чем поднять взгляд на каменное лицо, претерпевшее неожиданные, но существенные изменения с тех пор, как моим намерением и стараниями Рианны артефакт, защищающий город, был пробужден к жизни: с высоты человеческого, но взрослого, а не своего роста на меня смотрела… принцесса.

Одеяние статуи осталось по-прежнему смутно очерченным, испещренным складками необработанного камня, руки все так же ласково тянулись к людям, проходящим по площади, предлагая остановиться, вкусить спокойствия и мира из раскрытых ладоней, но уверенная зрелость уступила место робкой и трепетной юности: ее высочество поделилась своим обликом с артефактом.

Разумеется, у Рианны ни желания, ни стремления оставить свой след в путанице чар не было. Но чудеса почему-то всегда происходят с теми, кто не разделяет жизнь на дурное и хорошее, а просто живет, радуясь каждому новому мигу. Найти же объяснение можно любому странному и невероятному событию, уж что-что, но это мне доподлинно известно! И объяснение звучало до обидного просто – Сила, текущая через Кружево Моста, не могла не отразить в своем потоке фрагменты узора, пронести их за пределы живого тела и, соприкоснувшись с нитями заклинания, составляющего артефакт, благодарно запечатлеть образ того, кто соединил два далеких берега между собой. Наверное, так и должно быть, ведь артефакт не имеет смысла без тепла крови, бегущей по руслам сосудов, и сердца, неустанно бьющегося в груди. Но сие означает…

Я устало уперся ладонями в шероховатый камень. Странно, даже не могло в голову прийти… И все же так было. Так должно было быть, ведь у Мин за все прошедшее время наверняка был не один владелец, и не двое, а… Может быть, больше десятка. И каждый из них оставил в чарах, пронизывающих клинок, свой отпечаток. Женщина, слишком поздно осознавшая, что ее ненависть – лишь преддверие любви, могла выглядеть совсем иначе, чем Нэмин’на-ари, улыбавшаяся мне. Но внешность не самое главное, с нее все только начинается, а вот прячущееся внутри… Какой была та, древняя воительница? Отважной, без сомнения. Верной своему долгу. Упрямой и упорной. Но перечисленные черты составляют стержень личности, сердцевину древесного ствола. А что наросло вокруг? И не потерялось ли в череде веков истинное лицо Мин? Не стиралось ли оно при столкновении с волей и чувствами каждого из Мостов, сжимающих в ладони рукоять древнего меча?

Я не помню своих предыдущих жизней. Почти не помню. И, честно говоря, не жалею, в них было мало того, что не хочется забывать ни при каких обстоятельствах. Милостиво лишенный памяти, я начинаю сначала и прохожу один и тот же путь до… определенного места. И каждый раз оно отодвигается все дальше и дальше? Хотелось бы верить. А впрочем, какая разница? Я ведь все равно забуду, где останавливался раньше. С чистого листа, только так. Книги предыдущих воплощений стоят на полке совсем рядом, но до них нужно еще дотянуться, стряхнуть пыль, разъединить слипшиеся страницы, чтобы… Прочитать? Но если тратить все время на чтение, кто будет писать книгу новой жизни? Правильно, никто. Так что возьмем перо, откинем крышку чернильницы, обмакнем заточенный кончик и коснемся им листа, лишая бумагу девственной чистоты…

Хм, не слишком ли откровенные мысли меня посетили? Хотя, я же думал о Мин, которая… Любила меня. Возможно, и продолжает любить, но не может сказать о своих чувствах. И этим только лишний раз подтверждает: я остался прежним. Память меча не слабеет, и Нэмин’на-ари узнала меня почти сразу же, как коснулась моего тела. Узнала то, что кроется внутри. Лицо? А что лицо? Пряди материи всякий раз сплетаются по-новому, но Изнанка не меняет своей сути. Ни на крохотную часть. Значит ли это, что старые ошибки будут находить меня в каждом воплощении? И объединяться с новыми, чтобы…

День клонится к обеду, Марека поблизости не видно, шарик с ядом все так же покоится в кошельке. Сколько я уже сижу у фонтана? Около часа? А если прибавить время, в течение которого я добирался с нижнего яруса города на верхний, продираясь через толпу, получится больше двух часов с того момента, как спутник оставил меня в одиночестве. Если сейчас встану, исполню порученное мне дело и отправлюсь обратно, как раз успею затемно вернуться в лесной домик. А если не исполню? Сколько дней отводил некромант на отравление города? Не больше недели. Значит, у меня будет дней пять-шесть на копание в секретах труповода. При условии, что доберусь до сундука смертоносных знаний и обзаведусь ключом. Хорошо было бы обойтись без чужого участия, но…

Достаю из кошелька вместилище яда. Выглядит вполне безобидно, больше всего походит на глоток рассола, заточенный в прозрачную тюрьму. И даже на взгляд кажется густым. Что же это может быть? Внутреннее зрение сообщает лишь неутешительное: дух, населяющий сгусток материи на моей ладони, странен для подлунного мира. Линии Кружева словно силой перекручены и перепутаны между собой, образуя узор, который можно назвать только неправильным, но никак иначе. «Неправильным» для моих ощущений, разумеется, потому что он существует, не вступая в противоречие с близлежащими Прядями пространства. Но Пресветлая Владычица, как же он уродлив!

При построении Кружев непреложно соблюдается ряд правил, в частности, образования Узлов и их удаления друг от друга – этому меня учили, хоть и не в полной мере. Здесь же создается впечатление, что неведомый плетельщик действовал наобум и наугад, не предполагая, КАК, но твердо зная, ЧЕГО хочет добиться. И добился ведь. Но для смещения Узлов требуется очень много внешней Силы, либо внутренние усилия самого обладателя Кружева, предназначенного к изменению. Так происходит с метаморфами: они по собственной воле меняют облик. Правда, на строго предписанный, а не сообразно мимолетному капризу… Может быть, содержимое шарика наделено подобной властью?

Вглядываюсь внимательнее. Что за фрэлл…

Кружева Разума, можно считать, нет вовсе: несколько ниточек, спутанных в комок. Зато комков этих… Стойте-ка! У меня на ладони, совершенно явственно, находится живое существо. Но не одно. Сотни, если не тысячи крупинок, каждая из которых наделена сознанием. Не полновесным, а огрызком, но все же… Знать бы еще, что заложено в эти неразличимые обычным взглядом головки. Какая цель? Как они начинают действовать? По приказу, пришедшему извне, или по заложенному внутрь с момента рождения? Скорее второе, вряд ли некромант лично отправится в Мирак, чтобы дать команду к атаке на горожан.

Следовало бы отдать чудовищную игрушку Творящим или Созидающим, уж они-то разобрались бы, но Ксаррон не захотел никого вмешивать. Надеется, что справимся сами? А если не сможем? Если отрава вырвется на волю и проникнет в людские тела? Впрочем, выход есть всегда, потому кузен и отрядил именно меня копаться в грязном белье труповода. Понадобится – уничтожу все вокруг. С отравой, без нее, неважно. И столь же неважно, что при этом буду чувствовать. Но поскольку ужас уничтожения могу себе представить прямо сейчас, не выпущу из рук вожжи управления событиями. Постараюсь не упустить…

– Вот он! Он был с тем человеком! Держите его!

Струна боли, натянувшаяся от кончиков пальцев вывернутой за спину и вздернутой вверх правой руки, заставила меня согнуться пополам, а прозрачный шарик, разумеется, не преминул полететь прочь, прямо в… Только не это!

Доля мгновения понадобилась, чтобы серебряный зверек выдернул свои зубы из моего позвоночника. Еще доля – на высвобождение одного из язычков Пустоты. Две доли – Мантии на закручивание в пространстве крошечного вихря, подхватывающего отраву и выбрасывающего за пределы бассейна, под ноги… Какая удача! Остается только выпростать нить «паутинки» и хлестнуть коренастого горожанина, заставляя… Правильно! Перенести всю тяжесть тела на упругий, но не бесконечно прочный шарик.

Чмок! Тонкие стенки лопнули, и живой яд растекся лужицей. Можно успокоиться: швы между камнями, мостящими площадь, если и пропустят сквозь себя, то лишь часть жидкости, а может, задержат всю. Целиком. Конечно, подошвы сапог разнесут отраву по городу, но… Скорее она успеет высохнуть, чем доберется до какого-либо источника влаги.

Ой-й! С делами души закончено, теперь стоит разобраться с делами тела. Больно же!

– Он? – спросил выкрутивший мне руку углежог у одного из подбежавших городских стражников.

– А я почем знаю! – огрызнулся тот, оглядываясь и ища кого-то в толпе. – Эй, где вы ходите? Это тот человек?

– Может быть, прежде чем выяснять личности, меня все же…

Но моя попытка попросить об изменении положения руки на более удобное и не такое болезненное остается незамеченной, потому что из толпы выныривает-таки Вельши, красный, угрюмый и запыхавшийся.

– Он? – повторяет вопрос стражник.

Гном открывает рот, но сообразив, что прямо сейчас не сможет издать ни звука, судорожно кивает. Потом проходит несколько минут, потребных, дабы отдышаться, и я слышу непререкаемо-обвинительное:

– Именно он и угрожал! А тот, второй, увел!

Стражник окидывает меня взглядом, недоверчиво трет щетинистую щеку, но все же приступает к своим обязанностям, изрекая:

– Вы обвиняетесь в похищении уважаемой горожанки и будете задержаны…

Тут он делает паузу, то ли вспоминая нужные слова, то ли сожалея о необходимости исполнения службы в погожий летний денек.

– До выяснения обстоятельств!

Обстоятельства были неблагоприятные. Крайне неблагоприятные. Полурассерженный, полунапуганный гном готов был приписать мне все возможные злодеяния, кроме, пожалуй, одного: меня все-таки с Мирримой под ручку никто не видел. Зато видели Марека, как стало понятно из сбивчивых объяснений Вельши и свидетелей. На мое счастье, последние были немногочисленны и не отличались особой охотой помогать свершению правосудия, правда, и произнесенных ими слов хватило, чтобы установить несколько фактов, позволяющих существенно ограничить мою свободу.

Первое: я действительно вел беседу с похищенной гномкой.

Второе: в ходе беседы из моих уст прозвучало нечто вроде угрозы по отношению к малолетней гномке.

Третье: вскоре после окончания беседы мой спутник был замечен вместе с гномкой у городских ворот, и, по утверждению стражников, Миррима не выказывала неудовольствия или сопротивления, следуя за незнакомцем. Почему, собственно, все и решили, что гномка действует без принуждения, стало быть, нет причин задерживать ни того, ни другого.

Выслушав свидетелей, проверив, верно ли их слова занесены писарем в бумаги следствия, и отпустив восвояси горожан, недовольных отвлечением от дел, комендант Мирака растерянно оперся о подлокотники кресла, в котором провел всю церемонию предварительного дознания:

– Что вы можете заявить в подтверждение своей невиновности или для опровержения уже сказанного?

Ну вот, наконец, взялись и за меня лично! Признаться, полчаса, в течение которых пришлось изображать бессловесный предмет мебели, были весьма кстати, потому что усилиями задержавшего меня углежога связки запястья правой руки растянулись как раз до того состояния, которое пока далеко от разрыва, но уже успешно причиняет неудобства. Говоря проще, запястье опухло, заныло и всячески сопротивлялось моим попыткам пошевелить пальцами. Но поднести правую ладонь к груди и поклониться позволило:

– Прежде всего, благодарю господина коменданта, в милости своей соблаговолившего выслушать сторону ответчика.

Светло-голубые глаза хозяина Мирака слегка расширились: видно, мало кто из горожан усложнял свою речь вежливыми оборотами.

– Э… Я поступаю, как велит закон.

– Разумеется, господин, разумеется! И следуя требованиям закона, вы, несомненно, ни на малейшую долю не отклонитесь от них… Не сочтите за труд, позвольте еще раз сообщить, что вменяется мне в вину?

Комендант опустил взгляд в бумаги, хотя преспокойно мог бы обойтись и собственной памятью, благо суть обвинения была проста до неприличия. Робеет от незаслуженной похвалы? Ничего, терпеть мое присутствие осталось недолго, ровно до того мига, как объясню, что никоим образом не причастен к похищению.

– Ученик мастера Гедрина, именуемый Вельши, утверждает, что с вашим участием было совершено похищение племянницы упомянутого мастера.

– Будьте любезны, изложите основания обвинения.

Быстрый взгляд поверх бумаг показал, что комендант уловил смену тона моего голоса с благоговейного на деловитый.

– Вы вели с упомянутой госпожой беседу, и не слишком мирную. По уверениям очевидцев.

Своевременное уточнение, кстати, потому что очевидцы имеют дурную привычку видеть происходящее одним образом, а понимать – совсем другим:

– А позвольте спросить, оные очевидцы упоминали, какое событие послужило началом беседы?

Комендант еще раз сверился с бумагами, отложил помятые листки в сторону и качнул головой:

– Нет, не упоминали. Так что же?

Я широко улыбнулся:

– При всем уважении к молодым дамам, многие из них обладают настолько пылким нравом, что… не терпят на своем пути никаких препятствий. Так и госпожа… – Запинаюсь, потому что моя маска не может знать ничего сверх того, чему была свидетелем сегодня.

– Миррима, – услужливо подсказывает писарь.

Благодарно киваю и продолжаю плести кружево оправдания:

– Так вот, и госпожа Миррима по причине юности и избытка сил излишне торопилась на встречу с кем-то, а поскольку в разгар дня ваш чудесный город наполнен людьми, нет ничего удивительного в том, что некоторые из них могут не успевать вовремя освобождать дорогу. К тому же я совсем недавно в Мираке и не успел еще изучить город настолько хорошо, чтобы избегать причинения неудобств его коренным и весьма уважаемым жителям… Госпожа столкнулась со мной, только и всего. Высказав пожелание, в частности, чтобы я впредь был более внимательным.

Комендант хмыкнул, видимо, представив себе, в каких выражениях мне было сделано замечание.

– А вы?

– Я всего лишь позволил себе заметить, что передвижение юной госпожи по городским улицам без сопровождения чревато опасностями. Собственно, теперь вижу: мои слова оказались пророческими…

Не успеваю закончить фразу, а откуда-то сбоку сразу же доносится гневное:

– Ты еще тогда задумал ее увести!

Поворачиваю голову в сторону Вельши:

– Позвольте посоветовать вам чуть менее давать волю чувствам, иначе прилившая к вашему лицу кровь постарается найти другой выход наружу и…

– Что тебе нужно? Выкуп? Скажи, сколько и чего!

– Господин ученик, вам сейчас следовало бы молчать, – твердо прервал тираду гнома комендант. – Право вести допрос принадлежит мне, верно?

Вельши проглотил недовольство и согласно склонил голову, а я завершил ответную речь:

– Мне крайне печальны произошедшие обстоятельства, но, право, никак не могу понять, почему в неприятностях, случившихся с юной госпожой, обвиняют именно меня. Да, мы перекинулись несколькими словами, но я никоим образом не угрожал и не пытался затронуть чьи-то честь и достоинство, к тому же сразу после окончания беседы проследовал совершенно в другую сторону, нежели юная госпожа.

– Значит, вам все же было известно, куда она направилась?

Умница! Хоть внешность и простовата, но в голове у коменданта явно больше ума, чем можно предположить, заглядывая в по-детски ясные голубые глаза.

Киваю, немного недовольно, как человек, уличенный в какой-либо незначительной, но все же нехорошей малости:

– Признаться, не смог устоять и не проводить взглядом: юная госпожа, несмотря на свой горячий нрав, весьма привлекательна и…

Мозолистые кулаки Вельши побелели на костяшках.

– Мерзавец!

– Спокойнее! – окрикнул комендант. – Обвиняемый не сказал еще ничего непристойного или преступного.

– Прошу прощения, но насколько могу судить, я нахожусь здесь по настоянию этого господина? – уточняю, искоса поглядывая на багроволицего обвинителя. – Позвольте спросить, с каких пор словам добропорядочного человека верят меньше, чем наветам безбородого гнома?

На сей раз мой низкорослый противник не стал сыпать руганью, а просто кинулся в атаку, чтобы… Остановиться за три шага до меня. По той причине, что навершие посоха плотно и настойчиво уперлось в гномий кадык: сославшись на немощность, я упросил оставить палку при мне, и стражники, верно оценив возможности задержанного, то бишь явную неспособность упокоить трех вооруженных людей, удовлетворили мою просьбу.

– Вы проявляете неуважение не только ко мне, милейший, но и к господину коменданту, который, уверен…

– Господин ученик, извольте выйти за дверь!

Когда гном исполнил приказ, хозяин Мирака покинул свое место и подошел ко мне. Не настолько близко, впрочем, чтобы оказаться на расстоянии удара.

– Итак, вы утверждаете, что не причастны к исчезновению госпожи Мирримы?

– Совершенно верно.

– Но тем не менее ее видели покидающей город в сопровождении человека, который во время злополучной беседы находился рядом с вами. И вы обращались к нему, как к знакомому… Что скажете?

А действительно, что? Правду? Попробую.

– Человек по имени Марек и в самом деле мне знаком. Но объяснение простое: мы служим одному господину. О причинах же тех или иных поступков этого человека я судить не могу.

Комендант настороженно прищурился:

– А кто ваш господин?

– Я совсем недавно нанялся на службу и не успел узнать того, что могло бы представить для вас интерес.

– Но имя-то у него есть?

Самый трудный вопрос. Все, что мне известно, это…

Хлопнула дверь.

– Прошу прощения за опоздание, господин комендант.

Вместе с вошедшим в кабинет ворвались обрывки недавно рассеянной волшбы и целые вихри Силы, мастерски удерживаемой не в пределах тела, а в периметре влияния. Нас почтил своим явлением маг.

Немолодой, но и не дряхлый: чуть больше сорока прожитых лет, подтянутая, немного суховатая фигура, коротко стриженные пепельные кудри, лицо довольно гладкое, лишь с небольшими россыпями морщинок в уголках глаз, но, как и у всех чародействующих личностей, излишне бледное, что представляло собой особенную странность ввиду начавшегося лета.

– Dou Транис, вы как раз вовремя! – оживился допрошающий. – Ваше присутствие весьма кстати.

Испугался палочки? Зря. Но разумеется, в компании с магом будет безопаснее. Всем нам, потому что я не рискну более тормошить серебряные иглы и удовольствуюсь тем, что имею. То бишь ограниченной подвижностью и неумолимо тающими силами. А вот обращение… Оно больше принято в столице и среди околостоличных жителей, а не в глухой провинции. Означает ли почтительное «dou» принадлежность мага к высокопоставленным персонам? Впрочем, если он без стука заходит к самому коменданту, чином наделен не маленьким. Кто-то вроде советника? Возможно. Хотя зачем гадать? Сейчас все станет ясно и так.

– Вам что-то требовалось от меня? – осведомился маг, проводя беглое прощупывание окружающего меня пространства.

Умело действует, ничего не скажешь: касания легкие и быстрые, язычки чар возвращаются к своему творцу, доставляя полученные сведения, и тут же снова покидают личный периметр чародея. Пять заходов, и заклинание сворачивается в клубок до будущих надобностей.

– Видите ли, мне необходимо задать обвиняемому ряд вопросов и… я хочу получить на них правдивые ответы, а в этом мне как раз необходима ваша помощь.

Маг устало плюхнулся в кресло у стены и, не глядя на меня, сообщил о результатах первичного осмотра и собственных выводах:

– Этот человек не представляет магической либо физической угрозы, к тому же не выглядит круглым дураком и, думаю, охотно ответит на все, что вы изволите спросить. Потому что вряд ли желает надолго задержаться в местной тюрьме.

– И тем не менее! – упрямо продолжил комендант. – Он упомянул о своем господине, но вопрос об имени оставил без ответа. Наверняка из некоего умысла!

– Вам важно знать имя? – спросил маг.

– Крайне важно, потому что другой слуга упомянутого господина, скорее всего, похитил молодую девицу из уважаемой в городе семьи.

Чародей по имени Транис устало сморщился:

– Уверены, что именно похитил?

Комендант слегка замялся:

– У нее не было видимых причин последовать за ним за пределы города…

– Видимых вам? Разумеется. А видимых ей?

– Хотите сказать, она ушла по собственному желанию?

– Я ничего не хочу сказать. – Маг нетерпеливо поднялся на ноги и прошелся по кабинету. – Я просто не хочу тратить Силу зря. Каждая макра, между прочим, выпивает на свое исполнение десятую часть моего дневного запаса, который я предпочел бы оставить для действительно важных и неотложных дел.

– Исчезновение племянницы мастера Гедрина к таковым не относится?

Транис сдвинул брови:

– С этой семейкой я бы вообще не стал иметь дело. На своем месте, разумеется, а не на вашем, вам-то поддерживать добрые отношения с главой Кузнечной гильдии сами боги велели… Но, насколько знаю, его юная племянница творит лишь то, что угодно ее душе, при этом ухитряясь доставлять трудности любому, кто подвернется под руку.

Комендант куснул губу, потому что слова мага не просто походили на правду, а предельно точно описывали сегодняшний случай.

– И все же, dou Транис…

– Настаиваете?

Он вздохнул, повернулся ко мне и спросил:

– У вас есть причина скрывать имя вашего господина?

Я совершенно честно ответил:

– Есть.

Маг оказался не просто умелым, но и умным человеком, не став сразу пускаться в творение заклинаний, а задав вполне естественный вопрос:

– Какая причина?

– Я не знаю его имени.

Бесцветные брови Траниса дернулись было вверх, но тут же снова нависли над тускло-карими глазами.

Комендант поспешил поинтересоваться:

– Он лжет?

– Представьте себе… нет. Или говорит что-то похожее на правду. Очень и очень похожее. Но и очень странное, не правда ли?

Слепо верящие во всемогущество чар существа считают, что узнать правду можно, лишь соорудив подходящее заклинание и его исполнением вынудив жертву поступать желаемым образом. Те же, кто время от времени приоткрывает хоть один глаз, хорошо знают: не нужно пыхтеть, тратя силы там, где достаточно легонько дунуть. Умелые наблюдатели определяют ложь по частоте дыхания, по яркости кожи, по движениям ресниц и прочим мелочам, обычно ускользающим от внимания, магам же проникать в тайны чужой души еще проще. Достаточно просто прислушаться.

Это своего рода «паутинка», только совсем маленькая, состоящая буквально из пары нитей и не делающая ничего, кроме улавливания порывов душевного ветра. Вернее, сквозняков. В спокойном состоянии любое живое существо окружено слоем пространства, по которому без остановки пробегает легонькая рябь, свидетельствующая о том, что комок Прядей перед нами – живой. Но как только спокойствие уступает место гневу, любви, радости, горю и прочим чувствам, рябь вздымается самыми настоящими волнами. Поэтому всегда можно и без расспросов понять, какое настроение владеет тем, кто находится рядом с тобой. А вот касаемо лжи… Все еще проще.

Когда человек намеревается солгать, рябь затихает. Ненадолго, разумеется, но именно эта внезапная остановка вечного движения и является признаком несомненной лжи. А поскольку я говорил все, как оно есть на самом деле, мое «озерцо» нисколько не изменилось.

Маг подошел ко мне совсем близко и спросил, глядя в глаза:

– А что вы знаетео своем господине?

Ох, какой дурной поворот беседы… Надо отвлечь внимание допрошающих на нечто более безобидное, нежели мои знания о некроманте.

– Он не оставляет слуг без своей заботы.

– И в чем она выражается?

– Господин вручил мне знак своей власти, который…

Когда я приподнял рукав, Транис так и впился взглядом в темный, похожий на опал камень, виднеющийся из металлической оправы браслета на моем левом запястье.

– Позволите?

– Если желаете. Только снимайте сами, я одной рукой не справлюсь.

Маг щелкнул застежкой, освобождая меня и от ключа для прохода через Смещение Пластов, и от голодного накра, который тут же попробовал вцепиться в плоть, не защищенную броней «лунного серебра». Разумеется, цель не была достигнута: Транис легко прервал атаку зачарованного камня, брезгливо сплюнул на ковер, чем заслужил негодующий жест коменданта, и зло процедил сквозь зубы:

– Больше ничего спрашивать не нужно. Я знаю имя. И знаю человека.

– Думаете, он придет?

Через приоткрытое окно в кабинет проникает ветерок, поигрывающий покоящимися на столе должностными принадлежностями хозяина Мирака. Сил у пришельца с гор хватает лишь чтобы приподнимать края листков, пропитанных чернилами, но когда нет иных развлечений, ожидание можно коротать и за столь непритязательным зрелищем, как переваливающиеся с боку на бок бумаги.

Благодарение богам, меня не стали пытать расспросами. А еще большее благодарение лично Пресветлой Владычице, что не стали пытать вообще, иначе пришлось бы раньше времени распрощаться с избранной маской. Вопреки ожиданиям, мне позволили хорошенько выспаться в караульном помещении, а с утра – не слишком рано и только после плотного завтрака – препроводили пред очи коменданта и мага, исполнявшего, как я понял, роль советника и помощника при главе города.

В самом деле, о чем можно расспрашивать человека, которому наниматель не доверил даже знание своего имени? Так что странная тяга некроманта к таинственности сыграла мне на пользу, оберегая от излишнего внимания со стороны допросчиков. Вряд ли «милорд» предполагал подобное развитие событий, но если действовал обдуманно, что ж, признаю: у него есть все задатки, чтобы завоевать мир. Только возможности нет. Уже нет.

– Придет.

В голосе сомнений не слышалось, на хмуром лице не читалось. Транис, прикрыв глаза, со строго выпрямленной спиной сидел в кресле, похожий на статую из склепа древних правителей.

Комендант, определенно доверяющий магу не только в вопросах волшбы, тоскливо вздохнул и посмотрел в окно, но красота горного пейзажа не помогла вернуть душевный покой:

– А если все же…

– Придет.

Слово было повторено с прежней интонацией, в меру снисходительной, в меру самоуверенной. Впрочем, у Траниса были причины вести себя подобным образом.

Конечно, меня в детали не посвятили, но у всех чародеев имеется общая и неистребимая черта: желание утвердиться в своем превосходстве, причем неважно, над сколькими соперниками – довольно и одного, лишь бы тот оказался повержен. Разумеется, более слабые в магических искусствах стараются не попадаться на пути более сильным, и до поры до времени им это вполне удается. Однако существует такая вещь, как aisseh, своего рода вызов. Нет, не на поединок, а лишь на разговор, но в большинстве случаев словесная перепалка быстрехонько превращается в сражение с помощью заклинаний. Важно другое: тот, кого вызвали, не имеет возможности отказаться от «приглашения». Потому что если откажется, мигом потеряет уважение среди соратников по магическому цеху. Так что выгоднее прийти и оказаться побежденным, нежели сбежать, заслужив звание труса и став отныне и навсегда мишенью для всех магов подлунного мира. К тому же поединки, объявленные посредством aisseh, никогда не завершаются гибелью одного из участников, только поражением, которое позволяет вернуться домой, зализать раны и взрастить в душе ненависть к обидчику, а сие чувство может принести полезные плоды… например, при следующей встрече.

Отправить «милорду» вызов тоже было легче легкого: а накр на что? Протянуть ниточку заклинания на большое расстояние невозможно, зато если у вызываемой персоны имеется при себе зачарованный предмет – брат-близнец попавшего в ваши руки, достаточно его слегка магически расшевелить, и в другой точке пространства также возникнет небольшое волнение. Так Транис наверняка и поступил: надавил на камешек магическим образом, а судя по непоколебимой уверенности, упомянул в «послании» нечто весьма важное для противника. Интересно, что именно? Как бы узнать? Сам маг не расскажет. Расспрашивать? Мне не к лицу и не к месту. Остается только ждать… Впрочем, у меня терпения хватит. Тем более не приходится тратить силы ни на что иное, кроме исполняемого дела, и, пожалуй, именно сейчас я в полной мере начал понимать, почему Ксаррон воспользовался моими услугами, а не привлек к расследованию подчиненных себе лазутчиков.

Отправлять к магу другого мага – занятие легкомысленное и опасное. Во-первых, не возникнет ни малейшего доверия, во-вторых, сразу же подвернется повод для сравнения могущества. Кто уцелеет? В общем-то, неважно. Все равно останется один из двух, а это хуже чем два. Во всех смыслах.

Отправлять человека, не сведущего в магии? Более разумный вариант, но со своими трудностями. Можно снабдить бедолагу амулетами и прочими мелочами, способными при случае помочь, но… А как определить, настал оный случай или нет? Уделять большое внимание отслеживанию окружающей обстановки на предмет возможной магической атаки? Можно. Но где тогда брать силы для основного занятия? К тому же чем дальше, тем больше будет чувствоваться напряжение и рано или поздно наступит предел, за которым… Все будет кончено.

Мне во сто крат проще. Могу не опасаться ни магических атак, ни оружия: в самом худшем случае закутаюсь в саван. А когда нет нужды печься о собственной безопасности… Хотя, моя маска как раз вынуждена это делать. Даже при отсутствии прямой угрозы.

– Время к полудню, – заметил комендант.

Ну да, то есть ворота уже почти три часа, как открыты, а чтобы пройти в крепость, требуется вдвое меньше времени. Вызванный не торопится? Возможно. Однако и намного опоздать он не может.