Текст книги "Осколки (Трилогия)"

Автор книги: Вероника Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 73 страниц)

Я оценил угол наклона, под которым глашатай переговоров встретился с землей. Стреляли не сверху, и то радость: не надо задирать голову, пытаясь разглядеть, кто прячется в листве. Правда, стрелок вряд ли выдаст себя, если только не решит сменить место засады. Ну, на этот случай у меня всегда есть «паутинка», способная безошибочно указать, сколько живых душ находится вокруг да около.

Густая тень неохотно отпустила коренастую фигуру, облаченную в буро-зеленое тряпье. То есть, одет человек был вполне привычно, но поверх куртки болталась накидка с живописно изодранными краями. И как ему не жарко? Ни за что не стал бы таскать на себе лишний отрез ткани. Впрочем, Егеря привычны и к холоду, и к жаре, а в том, что вышедший мне навстречу мужчина был Егерем, я не сомневался.

Подразделение Тайной Стражи, состоящее из воинов, умеющих только одно: выполнять приказы. Любые. Связанные с решением проблем силовыми методами, как правило. Очень верное разделение, кстати, потому что умение отдавать правильные приказы и умение с точностью им следовать редко соседствуют в пределах одного и того же существа. За примером даже не нужно далеко ходить – достаточно посмотреть в зеркало. Фрэлл! Кажется, я основательно заблудился, но не в трех соснах, а в Трех Сторонах…

Примерно сорок лет, широкоскулое лицо, тяжесть нижней части которого скрадывается аккуратно постриженной бородой, а складка губ прячется под густыми усами. Темно-русые волосы блеснули рыжиной, когда капюшон накидки был снят. Говорят, что растительность на лице заводит тот, кто не находит свои черты достаточно мужественными… Ерунда. Егеря, работающие «в поле», сплошь и рядом бородачи, потому что зимой лицо не так мерзнет, а летом щетина помогает защититься от всяческого гнуса, норовящего впиться в кожу. Точно так же густые брови не дают капелькам пота попадать со лба в глаза, хотя в целом впечатление о заросших волосами людях создается, скажем прямо, пугающее. Впрочем, Егерей стоит бояться. Если за душой есть грешки.

– Кто ты и что делаешь в этих местах? – Спросили меня.

Сильный голос, но излишне бесстрастный, словно его обладатель встревожен настолько, что старается убедить окружающих и, прежде всего, себя самого в отсутствии повода для беспокойства. Ни тебе любопытства, ни скуки, жаждущей рассеяния: а ведь вряд ли у этого мужчины много развлечений во время несения службы. Гораздо более любопытно, что ОН здесь делает, а не я. Уж не отряд ли это Егерей, занятый охраной месторождения «Слез Вечности»?

Впрочем, надо поддержать беседу:

– Дожидаюсь установления погоды, пригодной для мореплавания. Такой ответ вас устроит?

Легкий кивок:

– Он ничем не хуже прочих. Только неполный. Я жду полного ответа.

Спокойствие не сменило основного тона, обогатившись лишь еле уловимым оттенком сожаления. Скорее всего, Егерь сейчас думает: «Угораздило же нарваться на любителя пошутить… И что мне теперь с ним делать? Сразу прикончить или чуть погодя?» Уверен, отпущение меня восвояси в планы мужчины не входило: в этом случае он просто дал бы мне пройти мимо, не выдавая своего присутствия. Значит, есть приказ задерживать прохожих. Цель? Опрос для выявления новых нелестных определений для царящей жары? Сомневаюсь.

– Вам нужно знать мое имя?

– И род занятий. Хотя он и так очевиден.

– Что вы говорите?

– Хватит прикидываться дурачком! Если я в течение трех вдохов не получу внятные сведения… Догадываешься, что тебя ожидает?

Еще бы. Тут и умным не надо слыть. Выложить всю историю? Боюсь, в такую чушь никто не поверит. Егерь ждет либо очень простого и безобидного ответа, либо… А это идея.

Драгоценная, ты помнишь форму и рисунок медальона, который пытался мне всучить Рогар?

«Да… До мельчайшей черточки…»

Мой серебряный друг может его повторить?

«Ты задумал… Только будь осторожен!..»

Как всегда, драгоценная.

Правая ладонь привычно онемела.

– Надеюсь, ваш стрелок не сглупит?

– Пока не последует приказ.

Думаешь, что успокоил меня? Как же! Знаю я, как быстро и незаметно ты можешь подать нужный знак, и предупреждаю только из намерения насторожить, поскольку настороженный человек, как это ни странно, реагирует на происходящие события с некоторой задержкой. Уместнее быть спокойными и немного расслабленным: вот тогда сумеете отразить атаку, потому что рябь приближения угрозы лучше всего заметна на застывшей воде.

Поднимаю правую руку и медленно разжимаю пальцы. Не знаю, что именно видит мой противник-собеседник, но его веки вздрагивают, выдавая удивление и разочарование. Последнее вызвано, полагаю, только тем, что меня теперь уже нельзя ни убивать, ни отпускать просто так, а надлежит поставить в известность относительно причины задержания, выслушать мои соображения по этому поводу и только потом, в зависимости от ситуации, решать: устраивать кровопролитие или нет.

Кто-то недоволен придворными церемониями? Воинский устав куда тягостнее! Хотя и в нем есть свои неоспоримые преимущества. Например, подчинение старшим по званию.

***

Капитан Хигил, как я и предполагал, являлся командиром отряда Егерей, выделенного для охраны территории, на которой находили tyekk’iry – брызги Силы из Колодца Западного Предела. Сухо и коротко ознакомив меня со своим назначением, бородач умолк, ожидая ответной любезности, и я растерянно поднял брови:

– Вы что-то желаете узнать?

– Не смею настаивать, но… Я не был уполномочен встретить в этих местах Мастера. Ваша цель…

– Я исполняю личное поручение ректора Академии. Этого вам достаточно?

– Да, милорд, разумеется.

Мой ответ нисколько его не удовлетворил, но упорствовать в дальнейших расспросах капитан не мог, потому что формально находился на гораздо более низкой ступени иерархии, нежели я.

С какой стороны ни погляди, поступок был совершен опрометчивый: кто его знает, как должны вести себя настоящие Мастера? Передо мной маячил только один образец для подражания – Рогар, но почему-то смутно думалось: не все его коллеги столь же просты в обращении и шутливы. Наверное, по большей части они заносчивы и высокомерны, потому что имеют право на подобное поведение, заслужив его своими деяниями, ведь даже очень благородные и справедливые люди, получая в руки власть, практически ничем не ограниченную, меняются в худшую сторону. Хотя действуют, несомненно, из лучших побуждений, стремясь облагодетельствовать тех, кто по их мнению нуждается в помощи и защите. Знаю, сам набил на этом не одну шишку, порываясь творить добро, особенно, когда о нем никто не просил… Ладно, выберусь как-нибудь. Не убили сразу, и то хорошо. Правда, при теперешнем раскладе лишить меня жизни стало значительно труднее, нежели прежде.

– Это поручение не имеет отношения к вам и вашим задачам. Можете считать меня простым прохожим.

– Но мое мнение ничего не изменит, не так ли, милорд? – С легкой горечью в голосе заметил капитан.

Не верит. И не будет верить, как бы я не старался убедить его в своей непричастности к местным неурядицам. Сто против одного, думает: меня прислали для надзора за Егерями. Ох… Кажется, я взвалил на себя лишний груз. Стало быть, должен нести.

Я скрестил руки на груди, стараясь выглядеть одновременно доброжелательно и строго. Рогару подобная мина на лице удается без малейшего труда, а о результатах моих потуг придется догадываться только по реакции собеседника. По зеркалу его глаз.

– Почему вы покинули вверенный вам пост?

Ну вот, совсем другое дело! Даже усы выглядят расслабленно. За что ненавижу воинские обычаи, так именно за это! Как только появляется вышестоящий офицер, принятие решений по всем вопросам радостно и быстро переваливается на него. Да, он не будет сам следить за чистотой нужников и сытностью еды на полевой кухне, а поручит кому-нибудь, но все равно останется в ответе. Старшим. Фрэлл! Капитан ужаснулся бы, узнав, насколько я далек от того места, которое он мне отвел в своем воображении.

– Я получил донесение от полевого агента в Вэлэссе и прибыл на встречу с ним.

– И? Встреча состоялась?

– Не так, как мы рассчитывали. Агент умер, не успев ничего сообщить.

– Когда это произошло?

– Сегодня на рассвете.

– Почему же вы встали лагерем, а не вернулись обратно?

Капитан сделал паузу, явно подбирая слова, чтобы точнее выразить свои опасения.

– Дело в том, что некоторое время назад он заболел.

– Чем?

– Этого мы не знаем. Но болезнь, несомненно, явилась причиной смерти, и если она будет распространяться, а последние донесения указывают, что сходными недомоганиями страдают и другие жители Вэлэссы.

Я нахмурился.

– Думаете, мор?

– Мы не знаем.

– Но, возможно, скоро будем знать! – Заявила женщина, откинувшая полог палатки и подошедшая к нам.

Высокая, худощавая, с уверенными, жестко фиксирующимися движениями: видимо, занимается тем, что требует точности и твердости в исполнении. Загорелая кожа отливает желтизной, черты лица резковаты, нос слишком длинен и вкупе с иссиня-черными волосами напоминает о вороне. И глаза такие же, как у птицы: круглые и внимательные. Одежда не слишком уже молодой, но далекой и от увядания дамы ничем не отличается от костюмов ее спутников: те же штаны со шнуровкой, рубашка, довольно плотно облегающая тело, с высокими манжетами, короткие сапоги, чулком сидящие на ноге. Накрыть все это сверху маскировочной накидкой, и получится еще один Егерь. Впрочем, она и так к ним принадлежит. Но какие задачи выполняет? Не сражается же в первых рядах.

– С кем имею честь говорить?

– Это Нэния, наш лекарь.

– Мне не доводилось раньше видеть Мастера так близко, – с непосредственностью ребенка заявила брюнетка. – Но я всегда думала, что добиться столь выского титула в таком… молодом возрасте невозможно.

– И это говорит человек, который только и делает, что спасает жизни? Уж вы-то должны знать, госпожа, что для сердца, в котором пылает огонь, нет ничего невозможного!

Женщина опустила ресницы, потом снова взглянула на меня. С интересом, который вовсе не воодушевил капитана: Хигил проследил ее взгляд и с трудом удержался от восклицания, полагаю, в мой адрес и совершенно нелестного. Вроде того, что нечего отбивать чужих подружек.

Ну, я тоже хорош: парней предупреждал, а сам не ведаю, что творю. Но в чем моя вина, если вежливое и искреннее уважение принимается собеседницами едва ли не за признание в безоговорочной симпатии? Конечно, женщинам такая мысль всячески льстит: неважно, насколько невзрачен тот, кто тебе кланяется, значение имеет сам поклон.

– И все же… – Она сделала вид, что пропустила комплимент мимо ушей, но губы предательски дрогнули, стараясь справиться с торжествующей улыбкой: наверное, иного отношения к себе лекарка, слегка испорченная повышенным вниманием окружающих ее мужчин, и не ожидала. – Трудно представить, какие заслуги помогли вам получить титул Мастера.

Я с трудом удержал вздох в груди.

Вот теперь ситуация осложнилась почти убийственно. И дело не в проницательности, свойственной всему женскому роду, угадывающему истину по несуществующим признакам… Не люблю, когда на мне отрабатывают очарование. Наверное, по той простой причине, что женщины, которых я знал с первых дней своей жизни, добились моего восхищения совершенно противоположным образом: не тратя на меня времени и сил, разве только, чтобы выразить презрение. Болезненный опыт детства и юности не прошел даром: в любом словесном поединке между мужчиной и женщиной я вижу игру, имеющую одну-единственную, прямую и ясную цель (благо возможностей для наблюдения и анализа у меня было предостаточно). Но знание правил и умение играть – еще не повод потакать чужому самолюбию. Своему, кстати, тоже.

– Поверьте, госпожа, даром мне не досталось ничего.

В моих словах не было ни тени лжи, и Нэния это почувствовала:

– Простите… Кажется, я была излишне настойчивой?

– Вы вели себя весьма достойно и в полном соответствии со своим положением, – спешу успокоить лекарку, которая хоть и не может безоговорочно поверить в мое «мастерство», но не хочет неуместной дерзостью принести неприятности своим сослуживцам, поскольку оскорбление Мастера способно повлечь за собой все, что угодно. Со стороны самого Мастера, конечно же, и со стороны иных официальных лиц.

Она кивает, словно принося и одновременно принимая извинения, а я продолжаю:

– Если взаимные приветствия закончены, хотелось бы ознакомиться с причиной вашего нахождения здесь. Это возможно?

– Разумеется! Прошу вас… Мастер.

Лекарка широким жестом пригласила меня первым ступить под полог палатки, что я и сделал, надеясь избавить глаза от яркости солнечного дня. Наивный! Внутри было светло, как днем. И даже светлее.

***

Впрочем, масляные лампы, на корпусах которых были закреплены кусочки зеркал, отражающие и направляющие свет в нужное место, добавляли тепла к уже имеющемуся, а потому тяжелый вздох все-таки вырвался наружу, и Нэния понимающе ухмыльнулась:

– Да, здесь немного жарковато… Хотите воды? Ребята совсем недавно ходил к источнику, и она не успела нагреться.

– Нет, спасибо. Чем больше пьешь на жаре, тем больше хочется… Предпочитаю справляться со зноем другими способами.

– И как, получается?

– Представьте себе. Если какое-то время потерпеть и не вливать в себя лишнюю жидкость, можно довольно долго обходиться без питья. Да и потом для восстановления потребуется совсем немного влаги.

– А я не могу отказать себе в удовольствии.

Она поднесла кувшин к губам и сделала глоток, слишком большой, чтобы удержать во рту: струйки воды скользнули с уголков губ на подбородок, пробежались по длинной шее и исчезли за расстегнутым воротом рубашки. При известной доле воображения можно было представить, как они прокладывают себе дорогу между небольшими, но упругими полушариями, по межреберной ложбинке, плоскому мускулистому животу… М-да. Не о том я думаю, совсем не о том. А мысли отражаются во взгляде и становятся достоянием остального мира. В частности, лекарки, довольно поглядывающей на меня поверх кувшина.

Не знаю, какой реакции она ожидает, но с удовольствием досматриваю спектакль до конца, который знаменуется легким (разумеется, неслучайным) покачиванием посудины и горстью воды, выплеснувшейся на грудь женщины и прижавшей мгновенно вымокшую ткань к телу. Угу. Небольшие: каждая с лихвой поместится в ладонь. Даже в ее ладонь, стянутую тесной перчаткой.

– Надеюсь, госпоже стало прохладнее?

– Чуть-чуть. Но здесь столько огней…

Улыбаюсь в ответ на ее игривую улыбку:

– Если вам не хватает мужского внимания, так и скажите: обещаю, что не стану уважать вас меньше, чем сейчас. Но право, некоторые вещи уместнее в спальне, а не на службе.

– Пожалуй, вы все-таки заслуживаете своего титула, – задумчиво признает Нэния, подходит к сооружению, установленному посреди палатки, и сдергивает покрывало.

На деревянных щитах стола, обитых «рыбьей кожей», в окружении слегка повядших, но безупречно зеленых кустиков полуденника [31]31
  «Считается, что растение, именуемое в народе полуденником, благодаря особенной нежности листьев способно распознать витающее в воздухе дыхание болезни, в результате чего обзаводится траурными каемками. Трудно сказать, имеет ли этот факт логическую причину или же целиком и полностью остается на совести шутника, наделившего полуденник описанным «чудесным свойством», но в лекарском деле известны случаи, когда именно наблюдение за изменением окраски листьев этого растения позволило вовремя установить приближение мора…» («Зеленый покров земли», Наставления по травничеству)


[Закрыть]покоится обнаженное тело.

Мужчина средних лет, хорошо сложенный, при жизни, видимо, уделявший большое внимание развитию своей мускулатуры. Волосы светлые, почти прозрачные, из-за чего кажется, что вместо прически на голове примостилась медуза. Черты лица слегка оплывшие, но это может объясняться и вздутием тканей на жаре. Хотя…

– Как давно наступила смерть?

– Около десяти часов назад, – последовал четкий ответ: лекарка, наконец-то, сбросила маску куртизанки и вернулась к своему истинному призванию.

– Странно.

– Что именно вам кажется странным?

– Полагаю, внешний вид с тех пор не претерпел изменений?

– Совершенно верно.

– И… я не чувствую запаха гниения.

– О да, запах отсутствует. Впрочем, нередки случаи, когда…

– Разве здесь абсолютно сухо? – Вспомнил я страницы подсунутых Ксарроном книг. – Ваше присутствие. Вода, которую вы пьете. Дыхание других. Нет, разложение должно было бы начаться.

Нэния пожала плечами, наклоняясь над трупом и беря со стола скальпель:

– Проверим?

– Извольте.

Она коротко и чуть удивленно взглянула на меня. Почему это? Я должен был поступить как-то иначе? Может быть, сбежать на условно-свежий воздух? А, понял: вскрытие мертвых тел, судя по всему, не входило в перечень любимых зрелищ остальных Егерей, и лекарка занималась своей работой одна. Бедняжка… Как же ей, наверное, печально и скучно находиться один на один с покойником, который, конечно, слушает внимательно и уважительно, но ничего не сумеет сказать в ответ… А может, и сумеет. Если знать, как спрашивать.

– Плохо, когда смерть наступает изнутри, – заметила Нэния, примериваясь к грудной клетке мертвеца.

– Согласен: если бы у бедняги был размозжен череп, нам с вами не нужно был бы гадать, какие причины заставили его покинуть сей суетный мир.

Лекарка хмыкнула, сделала первый разрез, раздвинула кожу и подкожные ткани.

– Вы сведущи в строение человеческого тела, Мастер?

– Возможно, менее чем вы, но кое-какое представление имею.

– Взгляните. Вас ничего не удивляет?

Я обогнул стол и занял место напротив Нэнии, в свою очередь, склоняясь над трупом.

Фрэлл! Я не так уж много видел в своей жизни распоротых животов, но запомнил их цветовую гамму: желтовато-красные тона, и никак уж не бледно-зеленые.

– Этому есть объяснение?

– Возможно, но я пока его не знаю, – качнула головой лекарка и принялась за исследование внутренних органов.

Кишечник, желудок, печень и прочая порадовали нас всеми оттенками молодой зелени, изредка переходя к голубому. Попытка извлечь мочу успехом не увенчалась. Точнее, Нэния получила в свое распоряжение комок слизи, но его густота заставила и без того близко расположенные брови женщины сдвинуться еще ближе. Легкие трупа своим цветом мало отличались от прочих уже явленных свету органов, разве что, выглядели слегка съежившимися. Но самым занимательным был вовсе не странный цвет всего того, что пряталось под кожей. Больший интерес вызывал совсем другой факт: из разверстого тела не вытекло ни капли крови. Я спросил у лекарки, как такое возможно. Она хмуро сузила глаза и рассекла скальпелем самый большой сосуд из тех, по которым течет животворящая жидкость, а в следующий момент мы недоуменно взглянули друг на друга.

Точно повторяя размеры и очертания русла, перед нами предстала полупрозрачная студенистая нить, сохранившая свою форму даже покинув пределы сосуда, в котором содержалась.

Первой свое удивление выразила женщина:

– Быть такого не может!

– Не может, но есть, – растерянно подтвердил я.

– Что все это значит?

– Понятия не имею. Будем продолжать?

Нэния зло выдохнула и принялась за голову покойного.

Ничего приятного для взгляда в разрезании и сдвигании кожи с целью добраться до черепной кости не было, но отсутствие крови создавало впечатление, что перед нами на столе лежит кукла, а не человек, некогда бывший вполне живым.

Те же студенистые капельки и ниточки, совершенно не желающие течь, обнаружились и на поверхности, и внутри мозга, ничего не проясняя. Нэния устало собрала всю требуху и набила ею распоротое тело.

– Пусть копаются, если захотят… Я ничего не понимаю.

Она стащила с рук выпачканные слизью перчатки, швырнула их рядом с трупом и опустилась на стул, разминая уставшие пальцы.

– Первый раз вижу такое.

– Где-нибудь описывались подобные изменения?

– Насколько знаю, нет. Конечно, с течением времени тело меняет свои свойства, но… Во-первых, смерть наступила слишком недавно, чтобы внутренности успели изменить свой цвет, а во-вторых, они совсем не утратили своих качеств. Вы заметили, мышцы по-прежнему упруги?

Я подошел сзади и положил ладони на плечи лекарки.

– Да, заметил. А вот кое-кому не помешало бы расслабиться… Не возражаете?

Я сделал пальцами несколько массирующих надавливаний.

– О… нет.

Женщина опустила подбородок на грудь, предоставляя в мое полное распоряжение сухие и твердые как камень мышцы.

Ритмичные движения – самый подходящий аккомпанемент для разговора, не требующего слов. Разговора с моей подружкой.

Мне не нравится этот труп.

«Если бы было наоборот, я бы начала тревожиться, а так все в порядке…» – не преминула пошутить Мантия.

Не смешно. Все происходящее очень серьезно, не находишь?

«Если ты так решил, конечно, серьезно… Хотя в любой, даже самой скучной вещи можно отыскать крупицу веселья…»

Что может быть веселого в смерти?

«Например, возможность отдохнуть от земных трудов… Чем не повод для радости?..»

Неубедительно.

«Экий ты ворчливый сегодня…» – Фальшиво сокрушается подружка.

Что произошло с беднягой?

«Откуда я знаю?..»

Ты помнишь больше меня! В старых хрониках или еще где не встречалось ничего похожего?

«Не стоило бы, наверное, торопиться с признанием, но… На ум не приходит ни единого случая…»

Жаль.

«Почему?..»

Если это болезнь, она может быть заразной. Верно?

«То, что приходит извне, менее опасно для тебя, чем рожденное внутри… Истинная боль идет из глубин тела, а не снаружи…» – следует туманное пророчество.

Я волнуюсь не о себе.

«Я понимаю… Но не слишком ли ты спешишь? Возможно, все это не представляет опасности… В любом случае, ты еще не обладаешь всей полнотой сведений…»

Спасибо за напоминание, драгоценная!

Оставив Мантию дуться и вздыхать, обращаюсь с вопросом к лекарке:

– По словам капитана, агент заболел некоторое время назад. Он описывал симптомы?

– М-м-м-м-м… Слабость. Вялость. Ослабление зрения и других чувств. Но все это проявилось относительно недавно, – промурлыкала Нэния, нежась под прикосновениями моих пальцев.

– И удивительным образом совпало с установлением жары, в которую нередки все перечисленные явления … Что же заставило его отправить донесение?

– Он сообщал, что помимо ослабления реакций временами перестает чувствовать свое тело: тепло или холод, боль от порезов, прочие повреждения. Теряет контроль.

Перестает чувствовать… Занятно. Давай-ка взглянем на Кружева.

Мантия с готовностью спустила меня на второй Уровень Зрения, а точную настройку помогло сделать находящееся в непосредственном контакте с моим руками тело Нэнии, испещренное алыми и белоснежно-золотыми узорами. Но когда я перевел взгляд на покойника…

Фрэлл! Хотел бы я знать, что ЭТО такое.

Кружево Крови никуда не делось: присутствовало, родное, только ручейки остановили свой бег, превратившись в густой кисель, не только оставшийся в сосудах, но и пропитавший собой все ткани, через которые проходит на своем пути кровь, поэтому рисунок казался мутным и смазанным. Кружево Разума тоже выглядело расплывчатым, но совсем по другой причине. Потому что стало двойным. По первому, природному, вились ниточки наносного, повторяя его ход, но не в абсолютной точности, что и позволяло заметить присутствие лишней структуры.

Откуда оно взялось? Сформировалось само? Слишком чудесно, чтобы быть правдой. Магия? Кроме слабого фона лекарки, без сомнения, практикующей чародейские приемы, в палатке нет ничего волшебного. Каким же образом…

– Спасибо, – Нэния потянулась и встала, неохотно убирая плечи из-под моих ладоней. – Надо завершить начатое, а то как-то нехорошо оставлять парня в непотребном виде.

Лекарка сдвинула края разреза, наскоро прихватив их через край суровой ниткой, и, во избежание нарушения достигнутой целостности, черпнула немного Силы из болтающейся на поясе «шкатулки», чтобы запечатать шов…

Икоту я подавил еще до выхода наружу, только почувствовав удары ее кулачков в груди, но от сдавленного визга Нитей свело зубы. А мгновением позже мои барабанные перепонки оказались на грани разрыва, потому что Нэния истошно закричала. Впрочем, кто бы не закричал на ее месте? Даже привычный ко многому человек вряд ли сохранил бы спокойствие, когда только что разрезанный и вновь зашитый труп сел, ухватился за запястья не успевших отдернуться рук и что-то промычал в складки кожи, свисающей на лицо с распиленного черепа.

Правда, сего порыва хватило ненадолго, и покойник вновь рухнул на стол, потянув за собой лекарку, а я, к стыду своему, помедлил выручать испуганную женщину из лап восставшего мертвяка, потому что одновременно с началом движения последнего почувствовал еще один всплеск очень похожей волшбы. Совсем рядом. В кувшине, из которого пила Нэния.

***

Трясущуюся в ознобе ужаса лекарку закутали в походное одеяло и увели в другую палатку, а капитан Хигил грозно взглянул на меня:

– Что произошло?

– Маленький сеанс практической магии. А точнее, одной из ее наименее привлекательной разновидностей.

– Говорите яснее!

– Госпожа лекарь только что и весьма успешно провела поднятие мертвяка.

– Что?! Это невозможно! Нэния…

Взгляд капитана стал еще глубже и суровее.

– Она не пострадала, если вас беспокоит ее самочувствие. Или… А, вы удивляетесь, как она смогла сыграть роль некроманта, если не владеет магией на соответствующем уровне и в надлежащем объеме? Очень просто. Кто-то позаботился об удобстве. Конечно, не в расчете на уважаемую госпожу Нэнию, а, скорее, на себя самого. Поставил, так сказать, опару, чтобы в нужный момент сразу испечь хлеб, а не смешивать муку с дрожжами.

– Что вы хотите этим сказать?

Я почесал взмокшую под воротником рубашки шею. Совсем неподходящая для лета одежда, надо обзавестись чем-то полегче.

– Пока могу сказать только одно: при жизни лежащий перед нами человек подвергся некоему воздействию, которое после смерти обеспечило возможность поднятия трупа малыми вливаниями Силы. Проще говоря, это заготовка, о которой мечтает любой некромант. И похоже, кто-то не удовольствовался мечтами, а претворил их в жизнь. Или в смерть. Как вам больше нравится?

– Ваши шутки… – Скривил губы Хигил.

– Я не шучу. Вы даже представить не можете, капитан, насколько я сейчас серьезен. Если мои предположения верны, у нас с вами очень большая проблема. Целый город потенциальных клиентов труповода.

– Вы… уверены? – Кажется, мрачность моих мыслей все же передалась Егерю.

– Еще нет, но, скажем, я в полушаге от полной уверенности.

– Что следует предпринять? Установить оцепление? Я сейчас же сниму посты с…

– Ни в коем случае! – Мой окрик заставил капитана вздрогнуть. – Возможно, это только на руку злоумышленнику, отравившему Вэлэссу, ведь для поднятия мертвяков требуется Сила, а «Слезы Вечности» подходят не хуже всего прочего.

– Значит…

– Не ослаблять охрану больше, чем она ослаблена сейчас. Для оцепления хватит и имеющихся сил.

– Позвольте не согласиться: моих людей недостаточно, чтобы…

– Нужна всего лишь «полоса отчуждения».

– Но кто ее проведет? В моем подчинении всего два мага, и оба заняты на охране «Слез».

– Зато маг есть у меня. В городе.

– Но он может быть зараженным.

– Нет. Мы провели в Вэлэссе не более суток, а этого времени явно недостаточно, чтобы заболеть. К тому же… И я, и он не прикасались к тому, что вызвало болезнь.

– Вы знаете, в чем причина?

– Догадываюсь, – я посмотрел на кувшин, из которого при мне пила Нэния. – Откуда вы взяли эту воду?

– Доставили из источника неподалеку от города. А в чем проблема? Вода чистая и приятная на вкус, – он всмотрелся в мое лицо и побледнел. – Не хотите ли вы сказать, что…

– Именно. Отрава находится в воде.

– Нет…

– Думаю, не стоит переживать раньше времени, капитан: необходимо всесторонне изучить имеющиеся факты и только потом делать выводы. Вы согласны?

– Да… Мастер. Но если в считанные дни вымрет весь город…

– Не вымрет. Возможно, мы найдем способ спасти людей. А пока… Вы не могли бы отправить кого-то из своих подчиненных в каменоломни?

– С целью? – Заинтересованный взгляд.

– О, не поиска решения проблемы! Просто там находятся… мои ученики и кое-кто еще, а я хотел бы знать, что с ним все хорошо. Бэр, Хок и Румен – местный житель. Пусть они прибудут в лагерь, хорошо?

– Как пожелаете. А чем займетесь вы?

Я улыбнулся, стараясь, чтобы выражение моего лица не показалось обидным капитану, который умеет справляться с трудностями на поле боя, но в тонкостях сосуществования жизни и смерти вынужден уступить первенство другим.

– Сооружением заградительных порядков. Но сначала скажу несколько слов госпоже Нэнии.

Он рад был бы отказать мне в таком желании, потому что, несмотря на внешнюю суровость и сдержанность, питал к лекарке теплые (а возможно, и очень горячие) чувства и заботился о ее здравии как телесном, так и душевном. Но именно эта забота и заставляла сдаться, предоставляя право целительствовать тому, кто умеет это делать лучше Егеря.

Нэния лежала, накрывшись одеялом с головой, но плотно свалянная шерсть не скрывала мелкой дрожи, пробегавшей по телу женщины.

Я присел рядом и положил руку на плечо лекарки. Та дернулась, пытаясь избавиться от прикосновения, взметнула одеяло вверх, увидела меня и… Беззвучно заплакала. Пришлось помочь ей сесть и позволить выплакаться, прижимаясь к моей груди. Четверть часа для этого понадобилась или целый, не знаю. Но как бы меня не торопили другие дела, первое из них шмыгало носом здесь.

Конечно, нет ничего приятного в чужих слезах, которыми пропитывается и твоя рубашка, и твое сердце, но позволить кому-то плакать в одиночестве еще хуже. В любом случае, передо мной женщине не надо было притворяться сильной: раз уж я видел и испуг, и его причину, нет смысла хранить на лице маску привычной ко всему и безразличной властительницы жизней.

Когда потоки слез, казавшиеся неиссякаемыми, все же подошли к своему пределу, Нэния, смущенно отвернувшись, вытерла мокрые глаза и щеки и сказала:

– Спасибо… Еще раз.

– Вы так поблагодарили меня, госпожа, будто желаете, чтобы этот раз стал последним, – пошутил я, чем вызвал легкий румянец на смуглом лице.

– Но… я…

– Вы не привыкли принимать помощь, верно?

Она промолчала, но я знал, о чем говорю.

– Конечно, она не так приятна и желанна, как поклонение и почитание, но, поверьте, чуть более полезна. Нет ничего дурного в том, чтобы чувствовать себя сильной и опытной, только не нужно забывать: обязательно найдется кто-то и сильнее, и опытнее, кто-то, рядом с кем будут видны ваши недостатки и недоделки, но это не повод замыкаться в себе, не пуская никого внутрь. Гораздо мудрее взглянуть на себя глазами этого человека и исправить ошибки. Если они есть, конечно.

– Есть. Наверняка, – грустно согласилась лекарка.

– И какие же?

– Я… ужасная трусиха.

– Позвольте! Почему вы так решили?

– Я испугалась этого… мертвяка.

– Зато вы не дрогнули, вскрывая тело.

– Это другое, – слабый взмах рукой. – Я… привыкла. Когда много раз видишь одно и то же, страх проходит.

– Только что вы произнесли очень мудрые слова, госпожа! Многочисленное повторение избавляет разум от приятия и неприятия, оставляя только необходимость. Просто вы никогда ранее не видели восставшего мертвеца, только и всего.

– Хотите сказать, в следующий раз…

– Испуг будет куда меньшим. Кроме того… Вы ведь пользуетесь магией?

– Немного.

– Но делаете это сами, без помощи чужих заклинаний?