Текст книги "Осколки (Трилогия)"

Автор книги: Вероника Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 73 страниц)

– Если это будет необходимо, вспомните.

– Но вы сказали, «не в этой жизни». Значит, мы не могли видеться?

– Каждый день, прожитый на свете, милорд, это маленькая жизнь.

Взгляд Льюса азартно дрогнул.

– Если так, то…

– Оставьте воспоминания до лучших времен, милорд. Сейчас нам нужно уделить внимание не прошлому, а настоящему.

– Да, Мастер. И с чего вы хотите начать?

– С начала, конечно. То есть, с вашего самочувствия. Как давно вы прибыли в город?

– Неделю назад, – с готовностью ответил герцог.

– Полагаю, по делу, а не ради развлечения?

– Разумеется. Отец поручил мне…

– Не хочу ничего слышать.

– Но… – Почти детское недоумение на бледном лице.

– Мотивы приезда мне не нужны, и становиться доверенным ваших семейных секретов я не собираюсь. Итак, неделю назад… Вам сразу поднесли воду?

Льюс чуть наморщил лоб, вспоминая.

– Да, сразу по приезду. Было очень жарко, и я выпил сразу несколько кружек.

– Холодной воды?

– Ледяной.

Ледяной… Почему этот факт представляется мне важным?

– А скажите, милорд, какими именно ощущениями сопровождается ваша болезнь?

– Теми же, что и обычная простуда: болит горло, лихорадит.

– Слабость присутствует?

– Да. Если бы не ваши слова насчет воды, я бы никогда и не подумал, что отравился.

– Вы теряете чувствительность?

– Что вы имеете в виду? – Растерянно поднял брови герцог.

– Осязание, зрение, слух, вкусовые ощущения страдают? Впрочем, уж о вкусе я спросил зря… Остановимся на осязании. Итак?

Льюс добросовестно коснулся пальцами одеяла, своей щеки, наклонился, поднял с пола осколок бокала и сжал хрустальную бусину в кулаке. Сжал сильно, добросовестно прислушиваясь к ощущениям.

– Больно.

– Позволите взглянуть?

– Пожалуйста, – линии раскрытой ладони окрасились кровью.

Присматриваюсь к алым разводам. Окрашены равномерно, текучесть хорошая. А что, если… Лизнуть один из порезов?

Сказано – сделано. Впечатление, которое я уже успел произвести на молодого герцога, безусловно, дополнилось новыми деталями, но его и так было достаточно для безропотного восприятия любых действий: Льюс только расширил глаза, но не стал ни протестовать, ни задавать вопросы. Последнее обстоятельство было мне весьма на руку, потому что от соленых капель язык свело самой настоящей судорогой.

Как это понимать, драгоценная?

«Любопытно… Яркая реакция отторжения на уровне материи… Полное несоответствие природ? Если это правда, любовь моя, нас ждут неприятности…»

Насколько существенные?

«Не узнаем, пока не столкнемся с ними нос к носу…» – проворчала Мантия. – «Пока не бери будущее в голову, а сосредоточься на том, что имеешь…»

Я-то сосредоточился. Но ровным счетом ничего не понимаю.

«Состав крови этого молодого человека не является нормальным…»

То есть?

«Поскольку ты, благодаря особенностям своего Кружева, повторяешь структуру того участка Гобелена, в котором находишься, и качества твоего материального тела соответствуют качествам окружающего тебя мира… Проще говоря, вы оба воспринимаете внешнее воздействие с одинаковым эффектом, и если кровь, которую ты лизнул, вызвала отторжение… Вывод очевиден: она не принадлежит этому миру…»

Не принадлежит? Что за чушь?

«Вовсе не чушь… Ее составляющие живут по законам, противным природе нашего мира, и, соответственно, отторгаются им…»

Путем умерщвления, не так ли?

«Да, увы: Гобелен не терпит в себе чужеродных Нитей…»

Но как и откуда они появились?

«Кто-то вплотную подобрался к изменению…»

Не может быть. Это же запрещено!

«Запрет всегда был негласным и действовал лишь на твоих соплеменников: другие расы не знают о его существовании…»

Но почему? Они должны узнать! Иначе…

«Наверное, должны, но… Вероятность того, что кто-то найдет способ менять свойства материи без трат Силы и участия Кружева, ничтожна мала, и было решено не ставить более никого в известность о возможности изменения… Ведь, если знать, что чудо возможно, нельзя удержаться от соблазна его сотворить…»

Фрэлл! Из-за вашей чрезмерной мудрости и расчетливости может случиться беда!

«Так внеси свой вклад в «нашу» мудрость! И сделай свой расчет, а потом посмотрим…»

Я никогда не умел рассчитывать!

«Так начинай учиться…» – небрежный совет.

На трупах?

«Они ничем не хуже яблок или сосновых шишек…»

Сравнила!

«Прежде, чем приступать к решению проблемы, нужно войти в нее и полностью отгородиться от вредных влияний чувств и эмоций… Представь, что перед тобой всего лишь задачка из учебника, которую желательно решить, но если не получится, что ж… Переходи к следующей…»

У тебя всегда все так просто.

«А так и есть на самом деле… От того, что ты будешь жалеть каждого из отравленных, им не станет легче, зато твои силы будут растрачены на ерунду… Забудь о жертвах, хоть на какое-то время: потом ты можешь оплакать их всех, но сейчас… У тебя нет на это права…»

Да. Пожалуй. Вернемся к фактам. В воду источника непреднамеренно попали или были случайно помещены какие-то вещества, вызывающие изменения в живых тканях. По крайней мере, я не смог выпить ни глотка, но ощущения были менее болезненные, чем от крови. Почему?

«Сравни свойства обеих жидкостей…»

Свойства… Жидкие.

«Еще…»

Густота в данном случае примерно одинакова.

«Дальше…»

Цвет… Ну, цвет соответствует оригиналу, а значит, пока не имеет значения.

«Все?…»

Ну да.

«Ты кое-что забыл… Теплота…»

Верно! Вода была очень холодная, а кровь нет. И что это нам дает?

«Описаны наблюдения, согласно которым, с уменьшением теплоты тела оное погружается в своего рода сон, во время которого мало меняет свои качества… Рыба, замерзшая во льду, оттаивая, иногда возвращается к жизни, но пока заточена в холодную тюрьму, кажется мертвой…»

А потому не оказывает воздействия на Нити Гобелена. Интересные сведения. Хочешь сказать, находясь в ледяной воде, эти вещества бездействовали? Но тогда… Если аналогия точна, они… должны быть живыми!

«Это многое объяснило бы…»

Что именно?

«Способность влиять, не затрагивая магические структуры…»

Постой. В тот момент, когда труп попытался подняться, находящаяся поблизости вода также не осталась в покое. То есть, волшба все же имеется.

«Так-так-так… Повторим опыт?..»

Почему бы и нет?

Присаживаюсь на корточки рядом с лужицей воды из разбившегося бокала. Льюс, видимо, ожидающий увидеть, как я начну лакать с пола, с интересом следит за развитием событий.

Подношу ладонь совсем близко к начищенному до блеска паркету, а Мантия, собирая последние крохи из шлейфа, пропускает через воду лучик Силы, и я ощущаю знакомое пощипывание кожи.

Есть!

«Согласна… Но ты отметил, ЧТО именно есть?..»

Магия, конечно же!

«Не торопись… А если не веришь… Капни туда своей крови…»

Опять проливать кровь? А можно обойтись чем-нибудь другим?

«По большому счету да, но боюсь, справление малой нужды пред очами герцога будет совсем уж непристойным действом…»

Стерва. Ладно, будем дырявиться.

На этот раз выбираю для прокола безымянный палец левой руки и выдавливаю несколько капель. Лужица приобретает бледно-розовый оттенок, а Мантия снова балуется Силой, и я чувствую…

Быть того не может!

«Не может, но есть…» – следует поучающее замечание.

Но как…

«Вспомни свои ощущения, только очень внимательно… Что именно происходило?…»

То же, что происходит, когда творится волшба. Изменение напряженности внешних полей, эхом отдающееся во мне.

«Хорошо… Тогда скажи мне, что есть чародейство?..»

Задание Силе направления действия.

«Верно… Однако каким образом это направление задается?..»

Плетется Кружево заклинания.

«И при этом Пряди Пространства выстраиваются в нужном порядке, не так ли?..»

К чему ты клонишь?

«Река течет по руслу, Сила – по Прядям…»

Ну и что? Пряди всегда связаны с Силой.

«Но в момент чародейства они приобретают более упорядоченную структуру, нежели природный хаос, и именно это ты чувствуешь: как солдаты маршируют согласно приказам своего командира…»

Я чувствую… Фрэлл! Все правильно. Моим ощущениям доступны только изменения в Пространстве. Но какое отношение это имеет к нашей проблеме?

«Серебро, растворенное в тебе, может служить и служит проводником Силы… Так и вещество, отравившее воду, возможно, способно формировать из самого себя подобие Кружева…»

О!

«Гениальная находка, ничего не скажешь…» – в голосе Мантии мне чудится зависть к тому умельцу, который придумал и воплотил в жизнь невероятную фантазию.

Формирует Кружево… А ведь я видел, какое именно. Кровь и Разум. Правда, второе было не совсем готово, а вот первое… Прозрачный студень, заполнивший сосуды и мышцы, а может, и не только их. С этого все и начинается?

«Не берусь утверждать, но… Было бы логично сначала подчинить питающую жидкость, а потом с ее помощью начать работу со всеми прочими частями тела…»

И результатом этих усилий должно стать… что? Кукла, готовая выполнить любой приказ некроманта?

«Похоже на то…»

Как это мерзко!

«Мерзко?..» – Легкое удивление.

Лишать покоя мертвое тело – всего лишь преступление перед памятью усопших. Но лишать посмертия еще до Порога… Это преступление перед жизнью. Придумавший и осуществивший такое злодейство не заслуживает прощения. И не получит его.

«Назначаешь себя палачом?..»

Других претендентов все равно нет.

«Пожалуй… Что ж, не вижу смысла отговаривать: происходящее слишком губительно для мира, чтобы рассуждать о морали…»

Спасибо. Но сначала…

Я поднялся, разочаровав молодого герцога, настроенного на некое пикантное зрелище, но он справился со своими чувствами и вежливо спросил:

– Что-то нашли?

– Да.

– И каковы новости? Хороши или плохи?

– Это не существенно, милорд. Позвольте вашу руку.

Сжимаю вялое запястье, положив подушечку большого пальца на голубоватый ручеек, мерно бьющийся под кожей. Впрочем, меня не столько занимает ритм пульса и наполнение сосудов, как та жидкость, что течет по ним, а слабенькие толчки помогают быстрее сосредоточиться на Кружеве.

Алое, все еще алое. Попадаются слабее окрашенные брызги, но они меняют свои очертания и размеры, время от времени распадаясь на более мелкие фрагменты и уже не соединяясь снова, а потом… Или мне кажется? Снова возвращают себе прежний цвет?

«Не кажется…»

Они исчезают?

«Очень похоже… Погибают в схватке с чистой кровью…»

Это возможно?

«Жизнь всегда борется за свое существование… Кровь – часть живого существа, а значит, сама является таковым, и когда в нее попадают живые, но чуждые вещества, она начинает войну…»

Но не всегда побеждает, верно?

«Таковы правила… Хотя победителей может и не быть, тогда как побежденные есть в любом случае…»

Кровь Льюса борется с ядом. И побеждает?

«Думаю, да…»

Допускает ли это шанс для других?

«Возможно… По всей видимости, вместе с водой в тело поступает только небольшое количество отравы, но, накапливаясь, она увеличивается в размерах и начинает разрастаться сама, пожирая чистую кровь и занимая ее место… Как плесень…»

И если не пить много воды, концентрация яда будет недостаточной для начала изменения?

«Более того, малое количество отравы будет уничтожено самой кровью, без помощи извне…»

Но этот процесс сопроводится признаками, характерными для простуды?

«Скорее, именно простуда и послужила причиной того, что кровь начала борьбу…»

Как это?

«Возможно, если бы герцог выпил более теплую воду, распространению отравы ничто не смогло бы помешать, а от ледяной началось воспаление, заставившее кровь бросить все силы против болезни – и настоящей, и искусственно вызванной…»

Счастливый случай?

«Можно считать и так…»

Тогда Льюс – редкий везунчик.

«Если учесть, что он стал-таки единственным наследником, да…»

Кстати о наследстве.

Я отпустил запястье молодого человека и спросил:

– Вы говорили, что желали смерти своему брату. Почему?

Льюс отвел взгляд, но вовсе не потому, что собирался лгать или иным способом скрывать от меня причину своего недостойного желания. Он просто не хотел видеть в моих глазах отражение своей боли.

– Кьез… Он всегда был сильнее меня и лучше подходил для наследования титула. Да и отцу он нравился больше.

О боги, какая нелепость! Младший брат обвинял старшего в тех же грехах. И всего-то нужно было, что однажды отбросить обиды и поговорить по душам. Признаться друг другу в подозрениях, чтобы понять, насколько они необоснованны. И тогда… Они стали бы друзьями. Какая жалость…

– Послушайте меня внимательно, милорд. Желать другому смерти – дурно. И даже не потому, что желания, обретая форму мыслей и слов, рано или поздно станут явью. Дожидаясь гибели своего врага, вы теряете шанс на приобретение друга. Не делайте так больше, хорошо? Не разбрасывайтесь истинными сокровищами.

– Так просто… Но к сожалению, слишком поздно, – вздохнул Льюс с некоторым облегчением, вызванным, как думается, тем, что скорая гибель избавляет не только от надежд, но и от исправления ошибок.

– Поздно? Вы проживете еще не один десяток лет, и дай вам боги прожить их с блеском!

Серый взгляд подернулся дымкой.

– Что вы сказали?

– Ваша болезнь уйдет. Вместе с остатками отравы. Если, конечно, вы не будете снова пить испорченную воду.

– Я… не умру?

– Не в ближайшее время.

– Вы… Вылечили меня?

– Нет, я здесь ни при чем: благодарите свою кровь и слабость своего тела, подхватывающего простуду от глотка холодной воды.

***

Льюс забылся беспокойным, но радостным сном, а я устроился в одном из кресел, вытащив его к середине комнаты и установив так, что мог видеть одновременно и дверь, и окно. Как ни забавно это прозвучит, наш отдых был вполне заслужен многотрудными часами от обеда до ужина (правда, никто так и не собрался предоставить нам ни одной перемены блюд).

Трудился, в основном, я, хотя и на долю молодого герцога выпало несколько обязанностей, полностью соответствующих силам, которыми он располагал. В частности, отбором из обширной библиотеки личных покоев тех томов, которые можно безболезненно сжечь. Признаюсь, меня посетило сомнение, что недурно образованный человек согласится на столь варварское обращение с книгами, но Льюс, потратив на размышления не больше минуты, дал высочайшее разрешение делать с предметами обстановки все, что угодно моей душе, объяснив это очень простой причиной: будем живы – книг раздобудем, а если их огненное упокоение поможет кому-то выжить, можно считать, они были написаны не зря. Я поддержал высказанную точку зрения и заверил своего коллегу по заточению, что лишнего жечь не буду, после чего соорудил костерок, благо камин в одной из комнат имелся.

Да, надо сказать, смежных комнат в покоях, отведенных герцогу, было всего три: гостиная, кабинет, совмещенный с библиотекой, и спальня. В последнюю мы и перебрались, когда за окнами начали сгущаться сумерки, а процесс познания, как и положено, происходил в кабинете. А поскольку кроме нас рядом никого не оказалось (личные слуги и стража Льюса тоже чувствовали себя неважно, а потому были отделены от своего господина, дабы не допустить злотворного влияния на его здоровье), мы были вольны заниматься любым непотребством. И занялись.

Всерьез заинтересовавшись влиянием теплоты жидкости на поведение яда, растворенного в ней, я притащил из спальни тазик для омовения, вылил в него часть воды, которая в избытке была предоставлена Магайону (разумеется, для пущей уверенности, что герцог отравится), и приступил к медленному и осторожному нагреванию, которое помимо успокаивающего зрелища горящего пергамента имело и другие положительные результаты.

В самом деле, с повышением теплоты, частички яда начинали все быстрее и охотнее выстраиваться в цепочки, схожие по своим качествам с теми, которые получаются при плетении Кружев заклинаний. Наибольший эффект был достигнут, когда вода сравнялась по своей теплоте с человеческим телом, но это как раз было неудивительно: вряд ли неизвестному кудеснику для его целей требовались иные условия, нежели те, что обеспечивает живой организм. Правда, количество образующихся цепочек не увеличивалось, из чего можно было заключить: в воде не присутствуют питательные вещества, способствующие росту «живого» яда в размерах. Чтобы довести эксперимент до логического завершения, я продолжил нагрев, и весьма порадовался собственной предусмотрительности, потому что стал счастливым обладателем первого и наиболее доступного способа решения проблемы. Как только состояние воды приблизилось к закипанию, цепочки практически перестали образовываться, а в самом процессе кипения исчезли вовсе. Когда часть закипевшей воды была отлита в кувшин и слегка остужена (пришлось выждать еще полтора часа), можно было праздновать победу: кипячение уничтожило малейшие следы яда. И в этом смысле Льюсу тоже повезло, потому что, как простудившегося, его поили травяными настоями, а они, естественно, приготавливаются путем выдерживания лекарственной зелени и прочей трухи в кипятке.

Выяснив, каким образом можно обезопасить людей, не заставляя пить жуткую смесь пресной и морской воды из городских колодцев, я перенес свое внимание и усилия на решение второй задачи, а именно: как быть с уже отравленными. Поскольку образец для опытов имелся (и даже не возражал против своего участия в исследованиях), медлить и сомневаться было некогда. Вена на левой руке Люса была проколота и зажата моей ладонью, а герцогу было строго-настрого приказано дышать ровно и глубоко. Не знаю, понимал ли молодой человек мои действия, но они были исполнены глубокого смысла. Я следовал своему прямому назначению. Разрушал.

Как учат умные книги, количество крови в теле человека в отдельные периоды – величина постоянная, разве что сия жидкость может время от времени становиться то гуще, то жиже. А поскольку она перемещается по кругу, постепенно проходя через все участки тела, можно предположить, что рано или поздно через один и тот же сосуд протечет вся кровь, следовательно, можно изъять из нее отравленные струйки.

На практике это оказалось не таким простым делом, как в теории: мне приходилось одновременно следить и за Кружевом Крови, чтобы знать, когда к месту прокола подплывает яд, и не позволять Пустоте сожрать ни одной капли здоровой крови. После часа утомительной процедуры, существенно сократившей количество отравы в теле герцога, пить обнаруженное в одном из шкафов густое красное вино понадобилось и Льюсу, и мне. Герцогу – для пополнения жидкости в организме, мне – для восстановления сил, которых было потрачено столько, что полбутылки «Медвежьей крови» не принесли закономерно ожидаемого хмеля.

За трудами время пролетело незаметно, как и положено. А поскольку молодому герцогу отдых был не только предписан, но и всячески необходим, я отправил своего подопечного спать и теперь с легкой завистью прислушивался к сонному дыханию, доносящемуся со стороны кровати. Самому-то мне спать было строжайше запрещено…

Льюс принял заявленный мной титул без раздумий, а став свидетелем странных манипуляций, принесших существенное облегчение и телу, и духу, более ни капли не сомневался в том, что меня следует называть Мастером. Даже хуже: он был твердо уверен, что пока я рядом, ничего дурного не случится. По определению. Сложившееся положение могло вызвать только печальную улыбку, но все было правильно: молодой герцог действовал в полном соответствии с вбитыми в голову еще в детстве заблуждениями, удачно подтвердившимися и в зрелом возрасте.

Не отличаясь болезненным любопытством, я никогда не интересовался подноготной возникновения и развития клана Мастеров, однако после близкого знакомства с Рогаром все же заставил себя вникнуть в детали. Разумеется, обратившись к первоисточнику, то бишь, к своему кузену, который, собственно, некогда все и затеял. Не скажу, что Ксо делился информацией охотно. Напротив, корчил усталые и недоуменные рожи, спрашивая: «А оно тебе надо?» Я твердил, что «надо». Он не верил, и пришлось приложить немало сил, чтобы выудить необходимые мне сведения, изложив-таки которые, Ксаррон укоризненно вздохнул. Вкладывая в свой вздох примерно такой смысл: «Зачем было тратить время занятого родственника на ерунду, понятную и так?»

Понятную, да. Но несмотря на всю простоту, ерунда эта имела занятные черты.

Сам по себе Мастер мог не отличаться выдающимися физическими и умственными качествами, будучи человеком средних достоинств. Его сила и слабость состоит совсем в другом: в умении занимать строго предписанное место.

Мастера не владеют магией в том объеме, чтобы иметь возможность нанести кому-то вред: об этом был великолепно осведомлен мэнсьер, запирая дверной замок. Мастера, как правило, недурно владеют воинскими искусствами, но крайне редко применяют их на практике, предпочитая совершенствовать иные навыки. Нет, не поймите меня превратно: с Мастером трудно справиться в честном поединке, а от удара в спину не спасет ничто, но именно в способности не только уйти, а и не допустить такого удара и состоит мастерство. Третья сторона зеркала, вот что такое «Мастер».

Ему не интересно уметь всего лишь отражать любую атаку и не нужно предугадывать действия противника. Он вынуждает врага самого делать шаги, что приведут к поражению. Просто? Очень. Только, пожалуй, более трудоемко, нежели махать мечом. Но для того, чтобы потянуть за нужные ниточки, необходимо оказаться в центре паутины. Так и Мастер сначала должен занять единственно верное место – в пространстве, во времени, в сердцах и умах людей, а потом… Наблюдать за происходящим, изредка, мягко и неназойливо поправляя курс, по которому движется корабль действия. Понятно? Нет? Поясню еще раз. Мастер не решает проблемы сам, а только подталкивает других к решению. Верному, кстати, для тех, с кем случилась беда, а не для себя самого. Чаще всего участие Мастера сводится к беседе или нескольким советам, которым вольно и не следовать. Но бывает и так, что достаточно просто выслушать, а человек, доверяя словам обдуманные и случайные мысли, самостоятельно находит выход из лабиринта. Говорят, именно умение слушать и отличает Мастера от всех прочих… Не знаю. За собой я такого не наблюдал. Точнее, слушать люблю, правда, не могу удержаться от того, чтобы превратить исповедь в беседу. Наверное, это глупое и напрасное стремление, но поступать иначе пока не научился. Может быть, с течением времени я и смогу так же безошибочно, как Рогар, оценивать окружающих и влиять на их жизнь, не прибегая ни к словам, ни к действиям…

«Сможешь, если очень этого захочешь…» – подтверждает Мантия.

Думаешь?

«В сем искусстве нет ничего, представляющего собой трудность для освоения… Необходимо только время и старание…»

Значит, Мастером может стать любой?

«В известном смысле, да… Но мало кто захочет…»

Убоявшись трудностей?

«Не находя собственной выгоды…»

Да, верно. Знания, умения и поступки не приносят Мастеру личного обогащения, потому что служат всем, кроме него самого. Печальная правда жизни: достойнейшие люди не получают от мира ничего, кроме мимолетного восхищения, уважения, смешанного со страхом, и зависти перед иллюзорной властью.

«Не путай, любовь моя: мир дарит им себя целиком, а вот населяющие его существа… Не столь благодарны и щедры…»

О да! Но каждое из них готово поручить свою судьбу рукам Мастера в надежде избежать самостоятельности в принятии решений.

«И в несении ответственности, конечно же…»

И ответственности… Странно. Неужели никто из них не догадывается, что все равно вершит себя сам? Без участия «доброго дядюшки», следящего за правильностью каждого шага?

«Тот, кого посетит подобная догадка, сам становится Мастером… Мастером своей судьбы…»

Тогда я совершил преступление, присвоив себе этот титул.

«Да неужели?..»

Сама посуди: все и всегда делалось вне зависимости от моих желаний. Меня просто толкали то в одну, то в другую сторону, выстраивая столь узкие и тесные рамки, что все мои действия были предопределены.

«Например?..»

Взять хотя бы совершеннолетие, вскоре после которого мне наконец-то объяснили, что я из себя представляю. Какого результата они ждали? Побег должен был произойти в ста случаях из ста.

«Верно. Однако не забывай еще и о разности целей… То, к чему стремилась твоя семья, и то, чего добивался ты, находились на разных ступенях разных лестниц…»

И чего же я мог добиваться?

«Ты бежал от избытка знаний и поступал совершенно разумно, поскольку нельзя объять все сразу: мудрость подобно изысканному лакомству следует вкушать малыми порциями и подолгу смаковать, прислушиваясь к собственным ощущениям… Поэтому, когда на тебя вывалили чуть больше, чем было нужно, ты испугался и поспешил вернуть привычный ритм жизни, для чего понадобилось избавиться от назойливых источников знаний… Хотя бы на некоторое время…»

Да уж, назойливых. Непонятно только, почему мне позволили сбежать.

«А что изменило бы ограничение свободы? Ровным счетом ничего… Только усугубило бы сопротивление и прочие неприятности. Разве нет?..»

Честно говоря, не знаю. Упрямиться? Возможно. Но сопротивляться… У меня не хватило бы сил.

«И ты начал бы поддаваться внешним воздействиям, теряя твердость и целеустремленность… Именно такого исхода событий твоя семья и не хотела допускать…»

Но почему? Им было бы проще управлять мной в… таком состоянии.

«Э нет, любовь моя, не проще… Представь себе кусок льда. Пока он тверд и холоден, его можно взять в руку и отправить в полет, при этом быть уверенным, что цель будет достигнута… Но как только лед становится водой, он перестает подчиняться в той мере, что раньше: воду не сожмешь в кулаке и не бросишь далеко-далеко, не так ли?… Мягкость и податливость еще не означают легкости обращения… А чем быстрее лед крошится, тем скорее он растает…»

Значит, меня никто не собирался ломать?

«Да, как бы заманчиво ни выглядел результат этого стремления… Послушное оружие всегда предпочтительнее своевольного: ты сам мог убедиться на примере с кайрис… Но такое оружие хорошо в руке хозяина, а владеть тобой никто и не собирался…»

Я – незавидное приобретение, да?

«Скажем иначе, ты – слишком беспокойное приобретение…»

И Рогар это понимал?

«Когда обратил на тебя внимание? Разумеется… Но решил рискнуть и…»

Выиграл?

«В накладе не остался, уж точно…» – Хохотнула Мантия.

Но я все еще иду по тропе, проложенной для меня и за меня.

«Разве это плохо?..»

Нет. Наверное, даже хорошо. И все-таки… Я не чувствую, что поступаю по собственной воле.

«И не почувствуешь никогда… Если действия правильны и необходимы, они разделяются всем миром, что живет и дышит вокруг тебя и вместе с тобой, и ваша воля становится единой… Но, ты просил предупредить…»

Что-то происходит?

«Прислушайся…»

Я последовал очередному мудрому совету.

В самом деле, гул голосов, шаги, глухой звон. Где-то за дверьми, в коридорах. Старикан решил сократить время ожидания и нанести удар? Что ж, посмотрим, как ему это удастся.

Я покинул кресло и вышел в гостиную, взглядом пробежавшись по закрытым окнам. Да, они так и остались закрытыми, потому что первая же моя попытка освежить застоявшийся в комнатах воздух наткнулась на неудовольствие со стороны охранников, о чем недвусмысленно сообщила арбалетная стрела, с визгом вонзившаяся в дерево. Намек был понят, и нам с герцогом пришлось довольствоваться щелями между рассохшимися брусками рам.

Во дворе темно. Хорошо, хоть в окна никто не лезет: на два фронта сражаться всегда несподручно. Впрочем, для меня не так уж важна протяженность и конфигурация периметра атаки. Главное – вовремя остановиться.

Да, место примерно в середине гостиной вполне подойдет. Кресла и столик оттащим в сторону, ковер свернем, чтобы не споткнуться. А шум приближается… Ну ничего, мне и нужно-то совсем немного: сосредоточиться. Язычки Пустоты соскользнули с кончиков пальцев вниз, вытягиваясь, и змеиными кольцами свернулись на полу у моих ног, портя полировку паркета. Два гибких бича, которыми можно перерубить пополам все, что душе угодно. Сталь, дерево, плоть… Можно было бы придержать их внутри, но тогда рискую не успеть отразить первую атаку.

Эх, и почему я не могу обратиться за помощью!

«Она необходима?..»

Не так, чтобы очень, но… Было бы спокойнее знать, что в любой момент могу позвать кого-то из домашних.

«Конечно, спокойнее… Тебе…» – Хмыкнула Мантия. – «А каково было бы им?..»

Что ты имеешь в виду?

«Вечно сидеть в ожидании плохих известий, а потом спешить, с вероятностью не успеть – такой участи ты желаешь своим близким?..»

Пожалуй, нет.

«То-то! И потом, если тебе так уж надо… «Глаза» твоего кузена можно найти в любом уголке Четырех Шемов…»

Соглядатаи Ксаррона? Повсюду?

«Разумеется…»

И здесь они есть?

«Где? В этой комнате?..»

В этом городе.

«Больше, чем уверена…»

Если б еще знать, как их отыскать!

«Очень просто: такой человек, скорее всего, самостоятелен в своих поступках, занимается делом, позволяющим оправдывать частые отлучки и подозрительное обывателю поведение, не особенно обращает на себя внимание, но и не теряется в толпе, и, кроме всего прочего, ненавязчиво и совершенно случайно пересекает твой путь…»

Исчерпывающее описание. Вот только под него подойдет слишком много народа.

«Много? А ты подумай лучше…»

Думаю. Да далеко ходить не надо: например, тот капитан, который…

Шум приблизился настолько, что в общем гуле можно было различить отдельные голоса, а на запертую дверь обрушились удары, от третьего из которых замок приказал долго жить, и створки распахнулись настежь.

Появившийся на пороге человек вложил абордажную саблю в ножны, ослабил ремешки стального нагрудника, повел искривленным вследствие давнего перелома носом, принюхиваясь к аромату, исходящему из открытой бутылки, и только потом, хитро прищурившись, сказал:

– Так это из-за тебя весь переполох?

Даже если Паллан и был одним из лазутчиков Ксо, приставленных следить за мной, я был ему несказанно рад, но не удержался, чтобы слегка не пустить пыль в глаза:

– Разве кто-то просил о помощи?

– А что, сам бы справился? – Поддержал игру капитан.

– Одной левой.

– И то верно! Хорошо, когда хоть одна рука свободна: есть, чем донести выпивку до рта!

***

Моряки – бравые ребята, в чем я смог лишний раз убедиться, обозрев разномастную, но веселую и дружную компанию, внявшую уверениям милорда Гарсена и взявшуюся за оружие, дабы не допустить грешного душегубства со стороны мэнсьера. Разумеется, Управляющий портом вряд ли допускал трагический исход событий, но мое чрезмерно долгое отсутствие насторожило и его, и Богорта. А ведь я вовсе не обещал вернуться к какому-либо сроку… Но они поверили мне. Поверили в мою правоту и решимость, сами преисполнившись таковой. Да, следовало бы расцеловать их всех, в обе щеки. И почему лицемерные нормы морали запрещают лицам одного пола такую невинную вещь, как касание губами чьего-то лица? Не знаю, как где, но в Южном Шеме, к примеру, любовь выражается вовсе не такими поцелуями, а… Впрочем, сейчас это не имеет значения.