Текст книги "Вторая жизнь Герцогини. Кровь и Дух (СИ)"

Автор книги: Вера Ширай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 20 ВОЛЯ ГЕРЦОГА

Как только последний крестьянин поклонился и вышел из зала, тишина повисла тяжелым, плотным облаком. Слуги, как по команде, начали поспешно собирать бумаги, закрывать ставни, переставлять кресла. Стук каблуков по камню – и уже не было свидетелей, только стены и гобелены.

Вдовствующая герцогиня медленно поднялась с места. Она была безупречна в каждом жесте: спина прямая, губы – натянутые в холодную, снисходительную улыбку.

– Моя дорогая, – сказала она с мягкостью, в которой чувствовалась сталь, – я понимаю ваше рвение. Вы молоды. Вам бы лучше платья покупать да на балах красоваться.

–Возможно, у меня не так много жизненного опыта. Но герцог оставил меня управляться с герцогством. – спокойно сказала я, не выдавая своих истинных эмоций.

–Но заседания – не место для спонтанных решений. Вам ещё многому предстоит научиться. Этот дом десятилетиями работал по проверенному порядку, и, пока Феликс в отъезде, лучше позволить ему функционировать как прежде.

– Возможно, я и молода, миледи, – сказала я вежливо, но с твёрдостью, – но именно потому мне нужно учиться. Мне не хватит жизни, если я буду начинать только тогда, когда сочтусь «достаточно зрелой» по чьим-то меркам. Герцог доверил мне эту землю. Я не могу отложить свои обязанности только потому, что по вашему мнению, я не готова. – я не собиралась сдаваться.

–Вы можете своими обещаниями о починке дороги вогнать герцогство в долги или поставить сэра Кервина в неловкое положение. —продолжала давить на меня вдовствующая герцогиня.

Она подошла ближе, почти ласково коснувшись моей руки. Это движение не несло утешения, только напоминание: ты – здесь чужая, ты ещё не на своём месте.

Я встретила её взгляд спокойно, не отводя глаз.

– Это место, как вы понимаете, не по возрасту и не по уму, – с мягкой, тягучей вежливостью проговорила вдовствующая герцогиня, указав изящным движением на главенствующий стул у стола заседаний.

Её голос звучал как шелест шёлка – благородный, но холодный. Словно остриё иглы, спрятанное в кружево. Слова задели глубоко. Во мне вскипели эмоции: и обида, и злость, и разочарование. Не так я себе представляла встречу с роднёй мужа. Не так – язвительно, унизительно и формально.

– Да, я тоже считаю, что Ариана – шестнадцатилетняя девушка, – ответила я, сдерживая дрожь в голосе и выравнивая осанку, – пока не готова занимать место советника по столь важным государственным вопросам. На следующем заседании я займу место герцогини, хозяйки этих земель. Это моя обязанность и долг. И я почту за честь, если вы, миледи, займёте место по правую руку от меня, чтобы помогать и направлять.

Я перевела взгляд на Кервина, всё ещё заносившего что-то в бумаги с видом оскорблённой собаки.

– И, возможно, тогда Кервин не окажется в столь неловкой ситуации, как сегодня.

***

Это был редкий вечер семейного отдыха, проведённый в личной гостиной замка. Я неспешно прохаживалась между стеллажами, где на резных полках покоились сокровища, собранные за поколения. Подсвечники с изящной ковкой, кубки с гравировкой, бронзовые зеркальца с поблёкшим серебром – всё это когда-то было привезено герцогом или его предками из дальних земель, в дар женщинам и детям этого дома. Я останавливалась у каждой вещицы, позволяя себе на мгновение отвлечься, коснуться истории.

Ариана, сосредоточенно вышивала гобелен: её стежки были точны, и только лёгкое подрагивание пальцев выдавало внутреннее напряжение. Ричард, сидя на полу, расставлял деревянных солдатиков по схеме легендарной битвы прошлого. Его брови были нахмурены, он полностью ушёл в свой тактический мир, единственный кто получал удовольствие в этой комнате. Леннокс расположился за столиком и проверял свои записи.

Вдовствующая герцогиня сидела у камина с книгой на коленях. Я сразу узнала этот толстенный том – «Декреты Хомы, служащего Ордену Порядка». Свежевыпущенное издание. Само его присутствие в этом доме звучало как издевка.

В доме, где две женщины фактически сражаются за власть, лежит книга, утверждающая: «Жена должна подчиняться мужу, ибо мужчина – глава, а воля женщины слаба, и потому голос её принадлежит мужу». Эта фраза, пронзительно знакомая, отозвалась во мне болью – именно она стала причиной моего молчания на заседаниях королевского совета.

Но женщина не читала это творение – скорее машинально перелистывала страницы, одну за другой, с такой скоростью, что казалось, будто хочет просто дойти до конца книги. Этот жест раздражал и тревожил одновременно. Тишина была натянутой, как струна.

Наконец, она не выдержала. Собравшись с духом, вдовствующая герцогиня подняла голову и заговорила. Голос её дрогнул, когда она снова вернулась к болезненной теме – моему участию в судебных разбирательствах.

Я устала. Не физически – внутренне, глубоко. Это был один из тех моментов, когда усталость уже не просит понимания, она требует границ. Я выпрямилась и, не повышая голоса, но с такой решимостью, что комната будто затаила дыхание, ответила:

– Я буду на суде. Вопрос решён.

Я не стала оправдываться, не просила одобрения и не предлагала обсуждения. Я просто поставила их перед фактом

В лице вдовствующей герцогини проступило напряжение. Под сдержанным выражением лица прятался упрямый вызов. Я видела: она готова развивать спор, бороться до последнего, увлекать за собой тех, кто ещё колебался. И тогда я прибегла к обману. Маленькому, но стратегически важному.

– И чтобы избежать дальнейших споров... – сказала я, делая шаг вперёд, – такова была воля герцога Терранса. Он ясно дал понять: в его отсутствие герцогиня должна быть вовлечена в управление. Я не уверенна, что стоит отвлекать его срочным донесением для обсуждения столь простого вопроса, но если вы требуете…

Я повернулась к Ленноксу:

– Сколько времени потребуется гонцу, чтобы настичь герцога на востоке и вернуться с ответом?

Леннокс, не моргнув, взглянул на меня, его губы дрогнули в понимающей, чуть дерзкой улыбке:

– Думаю, недели две-три, ваша светлость. Если не жалеть лошадей – может, и чуть раньше.

–Но вряд ли стоит тратить силы таких хороших коней на то, что и так уже решено. Как думаете, миледи? – спросила я вдовствующую герцогиню.

Комната застыла. Молчание повисло в зале, натянутое, как струна. По лицу вдовствующей герцогини пробежала тень раздражения – еле заметный сдвиг уголка губ, легкое напряжение в скулах. Она понимала: её загнали в угол, и отказ будет звучать как открытое неповиновение воле сына.

– Как пожелаете, ваша светлость, – сказала она ровным голосом, опуская голову в нечто среднее между реверансом и кивком. – Если вы настаиваете, я займусь советами... раз уж вы решили взять на себя это бремя.

Я кивнула ей:

– Благодарю вас, миледи. Мне действительно понадобится ваша мудрость.

Не добавив больше ни слова, я развернулась и покинула гостиную. Мои шаги отдавались звонко в каменной тишине. Я шла быстро, почти порывисто, не оглядываясь. Леннокс, как тень, последовал за мной, не задавая лишних вопросов.

***

Одним прохладным утром, когда вся семья снова собралась в семейной столовой, за длинным столом с чашками чая и сервированными фруктами, мы вяло пытались поддерживать разговор – о жизни в столице, новых фасонах платьев, предстоящих балах этого сезона. Темы были подобраны тщательно – лёгкие, поверхностные, заглушающие общее напряжение.

Дверь отворилась, и в комнату вошёл Леннокс – всегда безупречный, с прямой спиной и выражением вечного спокойствия на лице. В руках он нёс стопку книг и несколько писем. Один из конвертов был заметно толще остальных. Верхняя стопка книг почти полностью закрывала сургуч, и я не могла сразу разглядеть печать.

Моё сердце сжалось. С одной стороны, я надеялась, что это письмо – от герцога. С другой... боялась. Слишком многое могло быть написано на этих страницах.

– Ваша Светлость, вам письмо, – ровно произнёс Леннокс, останавливаясь возле моего места. – И книги, что вы просили принести.

– От герцога? – спросила я, не скрывая ожидания и тревоги, глядя ему прямо в глаза.

Он кивнул с невозмутимостью статуи: – Конечно, миледи. Достаточно объёмный конверт.

– Тогда я прочту его в кабинете. – Я встала, не дожидаясь вопросов от остальных членов семейства, и спокойно подошла к Ленноксу. Взяла стопку писем и книг из его рук. Он слегка наклонил голову и двинулся за мной, не нарушая тишину.

Пока мы шли по длинному коридору, он тихо напевал знакомую мелодию – детскую песенку, которую няньки пели детям перед сном. Я не сразу узнала её, но когда поняла – стало весело и тепло на душе. У него всегда была странная привычка петь, когда рядом происходило что-то странное.

Когда мы оказались вдали от чужих глаз и ушей, я взглянула на конверт. Большой, плотный, запечатанный красным сургучом. Почерк был не герцогский, но рука явно аристократическая. Печать же была вовсе не его – на ней красовался фамильный герб моей семьи.

Я резко остановилась.

– Леннокс, – произнесла я, не отрывая взгляда от письма, – вы и бровью не повели.

– Миледи, я всего лишь передал письмо хозяйке – кто я такой, чтоб проявлять любопытство.

– Вы пугаете меня, Леннокс. – усмехнулась я.

На это он позволил себе тонкую, почти призрачную улыбку. И снова зазвучала песенка – едва слышно, точно отголосок сна, который не хочешь вспоминать. А я уже не могла сдержать смеха, надеюсь никто не узнает о нашей лжи во спасение.

– Поздравляю, герцогиня. Кажется, вы выиграли войну.

Я остановилась, перевела дыхание и, не оборачиваясь, тихо сказала:

– Нет, Леннокс. Мы выиграли битву. А война только начинается.

Как же сильно я тогда переживала. Мой обман мог всплыть в любую минуту. Стоило только герцогу Террансу написать или передать, что он не в курсе никаких договорённостей – и всё рухнуло бы, как карточный дом.

А вдовствующая герцогиня не уставала слать гонцов к своему сыну. Письма уходили чуть ли не каждый второй день – вычурные свитки с тяжелыми печатями, а иногда просто пачки заботливо перевязанных бумаг. Единственное, что удерживало меня от отчаяния – это знание, что герцог редко отвечает. Ответы, если и приходили в этот замок, были лаконичны: пару слов на пергаменте или корзина заморских сладостей, редкий платок, тонкая ткань или ленты – знак того, что он получил послание, но не более. Иногда – короткое письмо, едва ли длиннее записки к ужину.

Я уже всерьёз подумывала обсудить с Ленноксом возможность подкупа одной из служанок в крыле вдовствующей герцогини – может, она смогла бы сообщать, приходят ли ответы, и что в них. Но в последний момент удержалась. Убедила себя, что это было бы неразумно. Не время. Я не совершаю ничего преступного – небольшая ложь и только.

Я решила оставить эти тревоги на потом, когда герцог вернётся. Тогда, быть может, многое прояснится само собой.

***

Поздно вечером, уже направляясь ко сну, я вдруг вспомнила о письме из дома. Отправителем значилась мачеха, а содержание было следующим:

Дражайшая наша дочь!

С каким теплом я думаю о тебе в эти дни! Мы с твоим папенькой очень соскучились по нашим любимым девочкам и с нетерпением ждём возможности вновь обнять тебя – как только ты вернёшься в столицу. Конечно, я понимаю: твои новые обязанности, статус и положение обязывают. Муж твой – человек, чья служба требует многих жертв, и вполне возможно, у тебя самой скоро появится важная роль при дворе. Тем не менее, мы обязательно навестим вас обоих во дворце – всего на короткий момент, чтобы не мешать делам.

С грустью узнала, что ты уехала столь поспешно, не попрощавшись. Разумеется, ты была обременена делами, и мне пришлось объяснить твоему отцу, что ты передала свои извинения через меня. Мы, конечно, приняли это с пониманием. Я уверена, герцог не имел намерения обидеть нашу семью, и просто был поглощён делами государственной важности.

Позволь выразить признательность за твою мудрую дипломатичность и мягкое влияние на супруга. Размер неустойки, который угрожал нашей семье, был для нас абсолютно неподъёмным. Искренняя благодарность тебе – и, конечно, герцогу – за то, что вопрос был решён без потерь с нашей стороны. Это говорит о многом, и твой отец весьма это оценил.

Если бы ты нашла момент – быть может, за чашкой утреннего чая – обсудить с супругом вопрос нашего отстранения от двора, это стало бы настоящим подарком для всей семьи. Думаю, ты понимаешь, как важно для твоего отца вновь появляться на приёмах и советах, как важно для Селии иметь возможность служить при дворе, где ей действительно место. А её муж, проявляя трогательную верность, отказался от предложений работы, чтобы не покидать провинцию без неё. Такая преданность достойна поощрения, не находишь?

Надеюсь на твою мудрость, тонкость и любовь к семье. Мы верим в тебя и гордимся каждым твоим шагом.

С самыми нежными чувствами,

– О, как… интересно – выдохнула я.

ГЛАВА 21 СТЕНА

Эва пришла будить меня ранним утром, когда за окнами только-только начинал сереть рассвет. Я сидела на кровати, обложенная чертежами из альбома, прихваченного из библиотеки герцога, – изучала схемы ирригации и укреплений, пытаясь разобраться в устройствах, далеких от светской жизни. Пальцы скользили по плотной бумаге, оставляя на полях мелкие пометки.

Тем временем Эва в углу комнаты исполняла мою очередную странную просьбу: отрезала драгоценные камни от одного из нарядов, подаренных мне родителями на свадьбу. То было платье, достойное королевского бала – сотканное из тяжёлых, богатых тканей, расшитое самоцветами, способное весить не меньше десятка килограммов. Родители постарались: им было важно сохранить лицо после натянутого общения с герцогом перед свадьбой.

– Они хотели ослепить, не впечатлить, – заметила я вполголоса, складывая схему в аккуратную стопку.

Я же стремилась к другому. Хотела иметь наряд, соответствующий моему положению герцогини, но не парадный – практичный, в котором можно двигаться свободно, работать, жить. Фасон оставался достойным, ткани – дорогими, но лишними стали все эти камни, тяжесть которых не вызывала у меня ничего, кроме раздражения.

– Вы уверены, что хотите шить это? – спросила Эва, подцепляя нить у подола. – Кожаный костюм? Женский?

Я кивнула. Это была моя следующая просьба: пошить тренировочный костюм – почти как у пажей или юных оруженосцев, но по моим меркам. Короткий жилет, удобные штаны, плотная мягкая кожа – не для пышных приёмов, а для практики. Упражнений.

Эва вздохнула, не поднимая глаз:

– Ордену это может не понравиться. И вдовствующей герцогине. И сестре герцога, и скорее всего учительнице девочки. – Она пожала плечами. – Хотя вас, похоже, это всё меньше волнует с каждым днём.

Я усмехнулась:

– Всё, что вызывает у них недовольство, обычно и оказывается самым правильным.

Эва хмыкнула, поправляя валик ткани на коленях, и не стала спорить. Я уже перешла тот рубеж, где «прилично» имело значение. Слишком много изменилось, чтобы играть по чужим правилам.

Но страх жил во мне. Негромкий, вязкий. Будущее, которое я когда-то знала, ускользало, менялось. Я чувствовала – вторжение может начаться раньше, чем предсказывала память. И хотела быть готовой дать хоть малейший отпор.

***

Я нашла Леннокса в библиотеке. Он сидел у окна, погружённый в чтение толстого фолианта, перо за ухом, пальцы помечали что-то на краю страницы. Лицо у него было сосредоточенное, но при моём появлении оживилось.

– Герцогиня, – он слегка поднялся и кивнул, откладывая книгу.

– Как вы смотрите на то, чтобы составить мне компанию? – спросила я. – Я, вы, Эва, сэр Алдред и несколько его людей. Думаю, пора нам сделать объезд – взглянуть на деревни, рудники, дороги. Посмотреть всё своими глазами.

Леннокс опустил взгляд на раскрытую книгу.

– Ваша светлость, если честно, я как раз думал о том же. Здесь, – он постучал по записям, – по документам, которые я прихватил из города, в герцогстве выделяются немалые суммы на дорожные работы. А жалобы крестьян не прекращаются. Что-то здесь не сходится.

***

Наша процессия выехала из замка чуть позже полудня. Сэр Алдред ехал впереди, прямая спина, взгляд – цепкий, как у хищника, скользил по опушке леса. Он высматривал любую опасность, которая могла поджидать нас за деревом или кустом. Его люди – молчаливые, вооружённые, опытные. Эва держалась рядом со мной, тихо шепча что-то под нос, а Леннокс вел наблюдение, будто записывая увиденное прямо глазами.

Дороги... если это вообще можно было назвать дорогами.

Вблизи замка они ещё держались – утоптанная земля, кое-где старые доски, подгнившие и скользкие. Дальше – просто промятые колеи, где телега могла завязнуть по ось. Камня не было вовсе, а мостки – редкие и шаткие, словно сделанные в спешке.

– Так дело не пойдёт, – буркнул Леннокс, поджав губы. – Такие дороги герцогу точно не понравятся. Но я не могу решать этот вопрос без герцога, а перед вдовствующей герцогиней отвечает этот Кервин.

Я посмотрела вдаль, где туман стлался по болотистой низине.

– Не делайте пока ничего. Наблюдайте. Слушайте. Составьте отчёт, если хотите. И, да, герцогу написать можно. Но пока не более. Мы с Эвой поедем в город. У нас там дело. Вернёмся – займёмся этим. – сказала я, используя это время, чтобы продумать наши следующие шаги.

В деревне, куда мы прибыли ближе к вечеру, воздух пах дымом, навозом и печёной репой. Мы снова встретили знакомого старосту – среднего роста, с крепкими руками и тенью усталости на лице.

– О, ваша светлость... – Он поклонился, но взгляд свой не отводил, смотрел прямо на меня. – Не ожидал увидеть вас снова так скоро.

– Мы хотим услышать всё, что вы бы хотели нам сказать. Без прикрас.

Он вздохнул, почесал в затылке.

– С деньгами туго. Н людей нанимать – сложно. Грабежи случаются. Молодёжь в город уходит, поля обрабатывать тяжело. Инструменты ломаются, почва забита. А налогов не меньше, чем было. Даже больше.

– Вы всё ещё вносите то, что указано? До конца сезона, правильно? – спросила его я.

– Вносим, миледи, куда деваться. Но старики гнутся, молодёжь злится. И если дальше так пойдёт… Что же будет … —сказал староста, пока не опомнился, что жалуется семье герцога на решения принятые этой семьей. Он с опаской посмотрел на нашего начальника стражи и его людей.

Процессия медленно ползла по неровной, заросшей дороге. Колеса телег то и дело подпрыгивали на корнях, а копыта лошадей глухо стучали по утрамбованной земле. Чем ближе мы подъезжали к границе, тем сильнее сгущался воздух. Здесь пахло сыростью, древним камнем и чем-то ещё… неестественным. Гнетущим.

Мы остановились у полуразрушенного участка стены. Крепостная кладка, некогда гордая и монументальная, теперь местами зияла дырами. Каменные блоки были покрыты мхом, кое-где провалились бойницы. Одна из сторожевых башен выглядела так, будто могла рухнуть от сильного порыва ветра. Дороги к этой части укреплений фактически не было – лишь вытоптанная полоса, по которой иногда проходили патрули. Ни склада со снарядами, ни постов снабжения. Пустота.

Я велела Эве остаться с телегой, а сама поднялась по покосившейся лестнице на смотровую башню. Доски скрипели под ногами, но выдержали. С вершины открывался вид на Дикие Земли. Темные. Бескрайние. Тихие. Но не пустые.

Я прикрыла глаза – и как маг, почувствовала пульсацию. Земля за стеной была пропитана тягучей, вязкой энергией. Чёрные нити силы тянулись от основания стены туда, в безмолвные глубины лесов и скал. Тени казались плотнее, чем должны быть, ветер будто обходил эти земли стороной.

Рядом встал сэр Алдред, начальник стражи. Его лицо оставалось спокойным, но взгляд – внимательный, как у человека, привыкшего видеть смерть близко.

– Считаете ли вы эту стену надёжной, сэр Алдред? – спросила я, не оборачиваясь.

Он медлил с ответом.

– Светлость сказали, что у нас другие приоритеты. Магия крови защитит эти земли.—передал он решение вдовствующей герцогини. Голос его был сухой, без обвинений. Просто факт.

– Хм. Даже если шпионы проскользнут в наши земли? Вы уверены, что они не заглядывают?

Он посмотрел на меня. Не резко, не вызывающе, но пристально – как человек, внезапно осознавший, что собеседник знает больше, чем должен.

Я перевела взгляд на Леннокса, стоящего чуть поодаль, и произнесла тихо, но отчетливо:

– Вы поверите, если я скажу, что чувствую: там, за стеной, бурлит тёмная деятельность?

Леннокс оторвался от созерцания руин и подошёл ближе. В его глазах мелькнуло изумление, но он не усомнился.

– Вы удивили меня, герцогиня. Моей задачей, как мне объяснили, было останавливать вас от покупки драгоценностей и участия в светских приёмах. – Он посмотрел прямо в глаза. – А теперь я поверю во все, чтобы вы ни сказали.

Я едва заметно улыбнулась, но в груди заныло, мне стало так обидно и грустно. И Леннокс заметил мои эмоции. Только муж мог дать такой приказ. А герцог даже не знал меня… а уже решил, что я всего лишь будущая дворцовая кокетка.