Текст книги "Вторая жизнь Герцогини. Кровь и Дух (СИ)"

Автор книги: Вера Ширай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 47 АЛТАРЬ

Герцог налил себе бокал густого красного вина с пряными травами, неторопливо поднёс его к губам, но не пил. Вместо этого подошёл к шкафу, открыл потайную нишу и достал клинок с рубинами в рукояти. Лезвие мягко сверкнуло в тусклом свете лампы. Он прокручивал лезвие в руке, словно успокаивая мысли.

К этому часу всё уже было устроено. Он отдал приказ подать завтрак в свои покои с первыми лучами солнца – сочный кусок прожаренного мяса и кувшин вина. Все утренние распоряжения переданы сэру Артуру, план лечения вдовствующей герцогини обсуждён с магом. Можно было приступать …

Он вспомнил, как в детстве, лежа в своей кровати, проснулся от тихого шороха. В комнату вошла матушка. Она подошла вплотную, склонилась и прошептала, чтобы он быстро одевался. Без объяснений, без лишних слов.

Потом просто схватила его за руку и повела по коридору. Он был ещё маленьким мальчиком и никак не мог понять, что происходит. Если на замок напали – где же стража?

Но чем дальше они шли, тем сильнее сжималось в груди. Ночь была глубокая, за окнами – ни звука, лишь холодный свет луны и пляшущие отблески факелов на стенах. Они всё ниже спускались – сначала в подвалы, потом матушка, ни на секунду не отпуская его руки, открыла потайную дверь.

Он, будучи ребёнком, на мгновение обрадовался – тайные комнаты в собственном замке! Это же волнующе. Но выражение лица матери убивало всякое чувство приключения. Она была сосредоточенной, мрачной, её шаги были резкими. И от этой серьёзности становилось страшно гораздо больше, чем от темноты подземелий.

Когда они наконец спустились в старый зал, освещённый лишь неровным светом факела, мальчик впервые увидел руны, вычерченные по кругу. В центре круга было углубление – что-то вроде каменной чаши, темной и зловещей.

Матушка резко остановилась, обернулась и, схватив его за плечи, заглянула прямо в глаза: – Ты больше не ребёнок. На тебе лежит ответственность. Ты не заплачешь. Ты сделаешь всё, как велит тебе мать.

Он кивнул, не проронив ни звука.

Она опустилась на одно колено, подняла клинок, лежащий на полу у рун, и поднесла лезвие к его ладони. Он вскрикнул, когда металл рассёк кожу, но тут же осёкся под её строгим, даже пугающим взглядом. Сдерживая слёзы, он стоял, весь напряжённый, дрожащий от боли и непонимания.

Матушка подтащила его к каменной чаше и начала сливать кровь в углубление. Он чувствовал, как всё тело покрылось холодным потом, как темнело в глазах. Боль пульсировала в руке, а слабость уже окутывала ноги. Но он стоял. Потому что должен. Потому что не мог подвести.

Но… ничего не происходило. Ни свечения, ни звука, ни отклика от рун. Только капли крови падали в чашу.

Матушка резко встала. Её лицо дернулось – то ли от облегчения, то ли от сомнения. Она схватила его за запястье и, не заботясь о ране, начала водить его кровоточащей рукой над рунами.

Пустота.

– Алтарь не принял твою кровь, кровь наследника – прошептала она. Потом громче, уже с дрожью: – Значит, твой отец ещё жив.

Она ещё долго смотрела на него. Потом села рядом, положив клинок в сторону, и едва слышно сказала: – Когда ты подрастёшь, отец сам всё объяснит. А пока… прости меня.

***

Будущий герцог, лорд Феликс Терранс, уже был взрослым юношей, когда проходил обучение во дворце короля и в закрытой Королевской академии. Он пользовался почётом среди наставников и одобрением со стороны двора. Подающий большие надежды ученик, Феликс легко осваивал управление, финансы, дипломатический этикет. Его особенно хвалили за успехи в тактике и стратегии, хотя он изучал военное дело скорее как необходимую часть подготовки для защиты собственных земель, а не как путь будущего.

С самого начала ему внушали, что долг наследника – не в битвах и не в славе на поле, а в сохранении и процветании родовых владений. Ему не стоило мечтать о большем. Но Феликс был упрям и – как выяснилось – прирожденный стратег.

Долгое время он сам отказывался от военной службы, колебался под взглядом родни. Но однажды всё изменилось. Он принял своё стремление – не просто увлечение, а почти зов крови. Он не только тяготел к стратегии и тактике, он был лучшим. Это признали и учителя, и даже король.

Во время одного из приездов в родовой замок Феликс сообщил свою волю родителям. И этим огорошил всё семейство.

Его мать, леди Терранс, женщина упрямая и рассудительная, железной воли и и бесконечного практицизма, устроила настоящий скандал. Впервые за много лет замок сотрясался от её голоса. Она винила себя – в том, что остановилась на одном ребёнке, не обеспечив династии прочной опоры. Она умоляла, кричала, убеждала сына – изменить решение. Напоминала ему о долге, о земле, о людях. Если его политические успехи вызывали у неё гордость, то военное стремление она считала эгоизмом. Капризом, который может лишить род Терранс будущего.

Через год у герцога родилась сестра. Феликс узнал от отца, что мать, обеспокоенная будущим рода, прибегла к помощи лекарей и придворных магов, согласившись на приём специальных зелий, чтобы вновь забеременеть. Она не собиралась останавливаться, пока дом Терранс не получит второго наследника крови. Так и произошло. С рождением Ричарда, младшего брата, вдовствующая герцогиня, наконец, обрела относительный покой.

Она больше не торопила Феликса, не призывала к скорому браку с целью рождения детей. Всё, что она могла теперь – молиться, чтобы кровь Террансов осталась сильной и достойной Алтаря, благодаря браку герцога с девушкой из семьи с даром крови.

Как когда-то в прошлом она стала такой женщиной для герцога, отца Феликса, его опорой, матерью наследника крови, с самой сильной связью с алтарем во всем королевстве. Ради этой великой цели она готова была подождать внуков еще несколько лет.

Феликс не мог не восхищаться прагматичностью своей матери. Он всегда знал: для неё Алтарь был не просто символом, а высшим назначением их рода.

***

После смерти отца, алтарь больше не молчит, он принял герцога. В будущем алтарь примет его старшего сына, а если у него не будет детей, то Ричарда или его сыновей.

Каждый раз, как только ладонь герцога касается вырезанных рун, они вспыхивают алым, словно давно проголодались. Кровь жадно впитывается в камень, а руны пульсируют, как живые, издавая низкий, почти неслышимый гул. С каждой каплей он чувствует, как уходит сила. Не так, как в ту первую ночь, когда он был ребёнком – теперь боль стала привычной, а слабость почти родной, алтарь впитывал его силы, вытягивал его кровь.

Он стоит неподвижно, как камень, с застывшим лицом. Никто не должен видеть, как его руки дрожат после ритуала. Никто не должен знать, что его кровь – это то, что удерживает замок и целый край от беды.

Каждый сюзерен приносит свою кровь на алтарь – это древняя гарантия их власти и безопасности. Многие из его знакомых, таких же старших лордов, делились этой тайной с женами или ближайшими родственниками; некоторые доверяли свой секрет лишь старшему сыну, как наследнику титула и долга, перед самой смертью.

Феликс же не разделял такой секретности. Он считал подобную скрытность – откровенным помешательством. И всё же… сам до сих пор не открыл эту тайну ни единой живой душе. Даже собственной жене.

Герцог знает, как бы она посмотрела на него, будь она из его мира. Из семьи, где кровь – это не просто жидкость в венах, а обет и долг. Если бы она родилась среди родов, что заключают договоры с рунами с детства, – она бы поняла. Без слов. Просто ждала бы его у дверей спальни, с кувшином вина и мясом на серебряном подносе, зная, что он вернётся бледный, сжав зубы, но живой. Как всегда встречала его мать отца.

Но каждый раз, когда герцог сжимает клинок над алтарём – он один.

***

Герцог брёл по коридору, почти не осознавая, где находится. Его шаги были тяжёлыми и неуверенными, будто каждый из них давался с усилием. Он не замечал ни узорчатых гобеленов на стенах, ни мягкого света луны, пробивающегося сквозь витражи. Всё его тело жаждало одного – добраться до спальни и рухнуть в постель.

Он был всего в нескольких шагах от двери, когда внезапно налетел на чью-то фигуру. Женщина испуганно отшатнулась, и только лунный свет позволил им узнать друг друга.

В первую же ночь, когда он убрал стражников от её двери, она уже блуждала по тёмным коридорам замка, вместо того чтобы мирно спать в своей постели.

– Простите! – воскликнула Оливия, задыхаясь, глядя ему в лицо. – Я… Мне стало плохо. Такое уже случалось, но... редко. А в эту ночь просто невыносимо тяжело.

Она выглядела взволнованной, бледной, словно и впрямь что-то подтачивало её изнутри. Герцог вглядывался в её лицо, ловя каждую черту, каждую дрожь в голосе, словно пытался понять – что за тень скользнула по её взгляду?

– Иногда помогает чай, или вино… – продолжала она сбивчиво. – Просто... последние дни были слишком напряжёнными. Я чувствую, как утратила все силы ... будто у меня становится всё меньше энергии.

Она замялась, заметно смутившись.

– Извините. Наверное, вы были заняты делами… Или собирались спать.

Оливия сделала шаг в сторону, собираясь уйти, но герцог неожиданно протянул к ней руку – машинально, забыв о свежей ране на ладони. Она тут же заметила кровь, капающую на каменный пол.

– Оливия, стойте… всё в порядке, – хотел сказать он, но договорить не успел.

– О боже, – ахнула она. – У вас глубокий порез! Почему вы ничего не сказали?

Не дожидаясь ответа, она развернулась и побежала к себе в комнату. Через минуту вернулась, держа в руках небольшой деревянный ящик с тканями, маслами и перевязочными средствами.

– Идёмте в ваши покои, милорд, – сказала она уже без суеты, спокойно, как будто это происходило с ними не впервые.

Герцог не успел и возразить. Оливия уже взяла его за руку – уверенно, по-женски мягко, но без тени сомнений – и повела в его покои. Он шел за ней, всё ещё чувствуя, как гудит кровь в голове, но это ощущение было почти успокаивающим на фоне её внезапной решительности.

Она открыла дверь в его комнату первой, впустила его, затем ловко зажгла свечу на столе. Тёплое, ровное пламя озарило лицо герцога. Герцог сказал, что чувствовал себя уставшим. Но по её мнению, он выглядел ужасно, пот покрывал его лоб мелкими каплями, губы были бледными, а руки его дрожали. Но в его глазах всё ещё светился тот самый упрямый огонь, который заставлял людей подчиняться ему без лишних слов.

– Садитесь, – приказала она тихо, и он, к собственному удивлению, сел, даже не подумав возразить.

Оливия осторожно приподняла рукав его рубашки. Порез был свежим, но выглядел ужасно, он был черным и грязным. Он чуть вздрогнул, когда она прижала к ране ткань, смоченную в теплой воде и начала вымывать остатки пыли и грязи из раны, он не проронил ни звука.

– Я знаю, вы сильный и самостоятельный, – проговорила она, не глядя ему в глаза. – Но иногда это не повод отказываться от помощи.

Герцог усмехнулся, криво, устало. Она наложила повязку быстро, почти привычно. Не задумываясь, провела пальцами по его запястью, по коже рядом с раной. Герцог поднял на неё глаза. Лицо Оливии тоже отражало усталость, под глазами залегли темные круги, ее губы были бледнее, чем обычно. Он гадал, это ночь тому виной или вид его раны.

– Вам действительно стало плохо, Оливия?

Она замерла. На мгновение. А потом кивнула.

– Да. Я почувствовала, будто из меня вытягивают силы. Но я не могу объяснить, как. Это было нечто... Неприятное. Я просто резко стала слабой, у боль прошлась по всему телу. Мне стало страшно, что я не смогу дышать.

Он вздохнул. Медленно, тяжело. И вдруг обхватил её ладони своими. Долго смотрел ей в глаза. И впервые за всё их время вместе произнёс:

– Всё будет хорошо, Оливия.

____________

Хочу поблагодарить Наталию Горшкову!

Спасибо большое за награду!

ГЛАВА 48 СТАРЕЦ

Я проснулась поздно утром, гораздо позже обычного. Ни одна из служанок не поспешила меня разбудить – будто во всем замке прозвучал молчаливый приказ соблюдать тишину. Воздух был напряженным, как перед грозой. Когда я вышла в коридор, первое, что бросилось в глаза – это приглушенные шаги и взволнованные взгляды, которые тут же опускались при встрече с моими.

Я остановила одного из слуг, осторожно спросив о герцоге и тишине в замке. Он поклонился, но его ответ был уклончивым и лишенным деталей. Милорд велел не шуметь и дал многим выходной. Мне стало ясно – что-то произошло, но никто не спешил меня посвящать.

Головная боль всё ещё гудела в висках, слабость тянула вниз, а одна лишь мысль о еде вызывала тошноту. Я ощущала слабость в ногах, головокружение, а иногда мне и вовсе казалось, что я вижу темные блики, похожие на солнечные зайчики. Я с детства страдала такими приступами, как и мой отец, обычно с нами это случалось два-три раза в год. Но из-за слабого здоровья или детского возраста, я всегда переживала это тяжелее. Отец даже в шутку говорил, что по королевству проносятся магические потоки, которые и влияют на нас.

Но такой силы приступ со мной случился в первый раз. Меня бросало в пот всю ночь, я просыпалась от нехватки воздуха, а навязчивая идея сбежать из замка на улицу не покидала меня.

Я пропустила завтрак, и подавив раздражение и боль, направилась в библиотеку. Я надеялась, что тишина и уют библиотеки помогут мне прийти в себя.

Библиотека была моим личным убежищем в этом замке. Моей территорией. Местом, куда редко заглядывали посторонние без приглашения. Только помощники, и те – с осторожностью. Иногда слуги приходили навести порядок, но всегда старались не нарушать мой режим. Я ожидала найти пустой зал, знакомую пыльную тишину и свои разложенные книги.

Но, едва войдя в помещение, я остановилась на пороге.

Мой стол, мой любимый стул у окна – были заняты.

Седой старец сидел, склонившись над раскрытым манускриптом, будто тщательно вчитывался в строки. Но его глаза были закрыты, лицо напряжено. Он выглядел измученным – и, быть может, тоже боролся с головной болью или чем-то пострашнее. Его рука всё ещё лежала на тексте, словно он читал его не глазами, а кожей, впитывая каждую букву.

Маг поднял на меня взгляд из-под густых бровей и, чуть кивнув, указал на стул рядом с собой. Его движения были спокойны, уверены – как у человека, давно привыкшего, что к нему прислушиваются. Я не успела опомниться, как он уже откупорил склянку с настойкой и налил тягучую жидкость в два кубка из темного стекла.

– Поверьте, герцогиня, – его голос был низким, с хрипотцой, но звучал на удивление мягко. – Это именно то, что вам сейчас нужно. Лучшая настойка на травах во всем королевстве. Всегда пью при такой погоде.

Я колебалась. В горле пересохло, но в голове роились вопросы. Возможно ли одурманить человека настойкой, но не пострадать самому от её действия? Насколько это безопасно? И стоит ли принимать что-то от мага, о прошлом которого ходят тревожные слухи, а его лицо само свидетельствует против него?

Но воспоминание о том, с каким доверием герцог говорил об этом человеке, чуть ослабило мое напряжение. Я взяла кубок и осторожно сделала глоток.

Вкус оказался горьким, терпким, словно трава, свежескошенная, облитая кипятком и выжатая досуха в мой кубок, с привкусом железа и дыма. Но, стоило жидкости пройти по горлу, как я почувствовала, как что-то внутри отступает – напряжение, тяжесть, будто плотно обмотанная вокруг висков лента, ослабла. Я с облегчением вздохнула и, почти не думая, протянула кубок старцу.

Маг усмехнулся уголками губ и, ничего не говоря, налил мне еще. Он явно наслаждался этим моментом – смесью своей полезности и моего удивления.

– Это настоящее спасение, – пробормотала я, прикрывая глаза. – Головная боль медленно уничтожала меня. Я думала, что умру, ночью, видимо, опять проходил магический поток.

Я сделала еще глоток. Меня уже не волновало зелье это или нет. Я радовалась, что боль притупилась.

– Я бы поклялась, что это лучшее… изобретение человечества.

– Вы преувеличиваете, миледи, – перебил он, не скрывая самодовольства. – Но я принимаю вашу похвалу. Передам герцогу бутылочку – для вас, разумеется.

Я поставила кубок и посмотрела на мага с вниманием, которого он, похоже, ждал. Его лицо, изрезанное морщинами и отмеченное блеклой руной на щеке, выглядело уставшим, но взгляд оставался острым, цепким, как у хищника, наблюдающего за добычей не из жажды нападения, а из чистого любопытства.

– Мы с вами толком и не познакомились. Вы хотите что-то спросить у меня? – тихо подсказал старец, будто ощущая мою нерешительность. А после заполнил тишину своим именем. – Зовите меня Истат.

Я благодарно кивнула. Мне хотелось расспросить его обо всём, о его жизни и о магии. Но я понимала, что спросить прямо о тьме и её влиянии я не могу. Не хотелось вызывать его подозрений. И я выбрала самую безопасную из возможных тем, но очень важную для меня.

– Как чувствует себя вдовствующая герцогиня? – спросила я, сохраняя голос ровным и начиная с малого свой допрос.

– Намного лучше. Сегодня, я думаю, она ощутит небольшой прилив сил, – он говорил с тонкой, почти загадочной улыбкой.

Я не уловила смысла этого намека, но решила не останавливаться. Возможно, у меня был единственный шанс узнать то, что может спасти чью-то жизнь в будущем.

– Значит, у неё была черная метка? Правда? – спросила я.

Маг лишь утвердительно кивнул, не углубляясь в детали.

– Как так вышло, что она никому не сказала о руне? – высказалась я, не скрывая возмущения. – Я не верю, что вдовствующая герцогиня могла просто промолчать, подвергнуть всех опасности? Учитывая её ненависть к тёмным магам, её страх перед стеной …

– Хм… – протянул старец, неприятно растягивая гласные. – А как же, по-вашему, она должна была поступить?

Он говорил медленно, будто нарочно оттягивал ответ, испытывая моё терпение.

– Ну... как можно просто проигнорировать огромный чёрный знак, пульсирующий энергией, прямо у тебя на коже?! Она боялась кого-то? Почему она не сказала собственному сыну? – выпалила я. Напряжение нарастало. Мне нужны были ответы, а он, казалось, наслаждался своей ролью проводника по неизведанному лабиринту.

– Вы уже видели такие руны? – неожиданно резко спросил он, глядя прямо в глаза.

Я растерялась, сама себя загнала в ловушку. От его взгляда по спине пробежал холод. Тело само собой напряглось, будто в ожидании удара. Лгать не хотелось – не такому человеку, не здесь, и не сейчас. И всё же говорить правду значило выдать себя.

Хорошо, что факты были на моей стороне: в этой жизни я действительно таких меток ещё не видела.

– Нет, – призналась я после короткой паузы.

Он продолжал смотреть на меня, с интересом, в котором читалась почти хищная настороженность. Я отвела взгляд и жестом указала на стопки книг, раскиданные по столу:

– Но в последнее время я начала искать ответы. Всё, что я знаю, – здесь. Всё прочитано. Но этого мало.

Старец кивнул, словно наконец-то признал мои усилия. Голос его стал более ровным, но в нём звучала какая-то древняя усталость.

– Руны не ставят. Их принимают. Сначала они скрыты – невидимы даже для самого носителя. Но когда сила руны начинает пробуждаться, она выходит наружу, выжигая тьму сквозь плоть. Только тогда её можно увидеть. И если метка полностью раскрывается… – он сделал паузу, – тогда её носителю уже всё равно. Предназначение руны исполнится – и останется лишь шрам. Блеклый след этой темной силы.

Он коснулся пальцами своей щеки – там, где кожу пересекал тонкий, почти исчезающий след.

– Значит… вдовствующая герцогиня исполнила свою руну? – тихо спросила я.

– Нет, – ответил он, не отводя взгляда. – Её руна не была завершена. Но она была близка. Навязчивая идея, что вы – угроза её сыновьям и дому, стала её целью. Ещё немного – и она могла бы решиться устранить эту «угрозу». Вас.

Он выделил последние слова особенно чётко, с нажимом, от которого у меня похолодели пальцы.

– Я… – выдохнула я, – я не нашла ничего подобного в книгах.

Истат слегка улыбнулся – не от удовольствия, а от старой, горькой истины.

– Потому что некоторые знания не пишут.– кивнул маг с лёгкой грустью. И всё же почему вы так яро интересуетесь... Почему? У молодой леди, послушницы Ордена Порядка должны быть другие интересы.

Он смотрел пристально, не отрывая взгляда. Его глаза – усталые, пронизывающие – казались читающими не мои слова, а мои мысли. Я почти уверена, что он уже чувствовал: на моём теле нет меток. Он знал это. И всё же продолжал допрос, словно искал что-то в моих глазах, в дрожании голоса, в неуверенных паузах между словами.

– Я… – начала я, тщательно подбирая слова. – Я просто боюсь. Близость к Диким землям, к их магии, к той самой стене – всё это… пугает. Меня настораживает сама мысль, что тьма может быть так близко. Я жила в самом сердце столицы, за самыми охраняемыми городскими стенами королевства… – я усмехнулась, пытаясь смягчить напряжение. – Там максимум, что могло угрожать – это скука или званый ужин.

Истат чуть заметно улыбнулся. Его взгляд на секунду потеплел.

– Понимаю, миледи. Опасения вполне разумны. Но не волнуйтесь. Герцог знает, что в любой момент может обратиться ко мне. Я сделаю всё, чтобы эта магия не коснулась его людей.

Он замолчал на мгновение, разглядывая мои пальцы, сжимающие подол платья.

– Вы сняли руну? И не навредили ей?.. – я осеклась, слишком резко. – Простите. Я хотела спросить, получилось ли безопасно снять метку. Есть ли последствия?

Я ощущала, как ладони покрываются испариной, как напряжение выдает меня с головой. В мыслях снова всплывал тот страшный образ – моя сестра, с черной руной на спине, одинокая и брошенная в подземелье. Я не могла тогда ей помочь. Но если подобное повторится, я хотела быть готова.

– Да, я вытянул тьму, – спокойно ответил маг.

– Только… только тёмный маг способен вытянуть тьму? – спросила я, не в силах скрыть интерес, и тут же пожалела об этом.

Он отложил кубок и посмотрел прямо в глаза, пронзительно и как будто безжалостно.

– Миледи, давайте так: честность за честность, – его голос стал тверже. – Я отвечу на ваши вопросы… но и вы ответите потом на мои.

Я замерла, но отступать уже было поздно. Сердце колотилось в груди как пойманная птица.

Я молча кивнула.

– Метку в её невидимом состоянии может почувствовать лишь тот маг, который уже служил тьме, призывал её или использовал такую силу– спокойно произнёс Истат, – и только маг, которого вы называете тёмным, способен вытянуть тьму из запечатанной метки.

В его голосе не было ни стыда, ни горечи – только усталое принятие. Подтверждение того, что прошлое мага покрыто мраком, прозвучало просто, как констатация факта. Он, не увиливая, признавал, что является тёмным магом, врагом Королевства.

Как это непрактично для королевства, – промелькнуло у меня в голове. – Ни один из придворных магов не имел права на такую магию. Получается, кроме Истата у нас нет ни одного человека, кто бы мог обезвредить подобную метку... А сколько таких знаков скрыто под одеждой людей, что свободно ходят по дворцу?

– Обезвредить метку лучше магией? – спросила я, стараясь не выдавать растущего волнения. – Или можно… как-то нарушить руну физически? Например, испортить, повредить её?

Истат прищурился, откинулся на спинку кресла и вкрадчиво повторил:

– Что вы имеете в виду?

– Надрезать? Добавить царапину? Испортить рисунок? – уточнила я, не решаясь произнести вслух то, что крутилось у меня в голове.

– Нет, герцогиня. Это не просто опасно. Это глупо, – в его голосе сквозила суровая строгость. – Если вы нанесёте порез, не зная точной структуры символа, вы не уничтожите руну, вы добавите к ней линию. А это уже может превратить метку во что-то совершенно иное – усилить, изменить, призвать тьму раньше времени.

Он молча закатал рукав и показал кожу предплечья. Там зиял огромный ожог – тёмный, искажённый, словно сама плоть отказалась быть частью тела. Кожа была испещрена волнистыми краями, и шрам выглядел как след от пламени, охватившего магический знак.

– Это был почти удачный эксперимент. Я пытался разрушить руну физически… – сказал он тихо. – Чуть не потерял руку. Только полное уничтожение знака, выполненное грамотно, с точным пониманием его структуры, может заставить магию покинуть его. А мне помогло железное раскаленное сплошное клеймо, разом уничтожившее весь знак. – продолжил он.

Меня передёрнуло. Я почти физически ощутила жар того пламени, представив, что такой опыт мог бы повториться не с ним, а с кем-то из моих близких.

– Спасибо, – прошептала я, опуская глаза. – Теперь я понимаю.

– Теперь моя очередь, миледи, но … – тихо сказал Истат, указав пальцем еще раз на свою щеку, а потом сцепив пальцы на коленях.– Если вы когда-нибудь увидите такую руну. Или почувствуете... Не пытайтесь справиться в одиночку. Скажите мне. Такие метки не просто разрушают плоть. Они вытягивают душу, медленно, изнутри.

Я сглотнула и едва заметно кивнула. Он всё ещё смотрел на меня – с любопытством, которое казалось слишком личным для простого разговора.

– Вы, миледи, почувствовали, что я проверял вас. – Голос Истата был спокоен, но в нём звучало что-то острое, как лезвие под бархатом. Он не ждал моего согласия. – У вас есть дар?

В груди всё сжалось. Я не хотела снова быть чьим-то инструментом, используемым как живой амулет, сканирующий опасность, пытающийся разведать безопасные пути. И я не доверяла магу до конца. А может, и себе – ведь с недавних пор магия во мне будто бы угасла, стала вялой, непокорной. Будто я несла пустую оболочку дара, которую не могла открыть.

– Я… не открыла свой дар. – солгала я, глядя прямо в его глаза, тёмные, проницательные, слишком внимательные. Я сделала вид, что колеблюсь, решила делиться правдой лишь частично. Мысленно обдумывая каждое слово. Ложь нужно было прятать в крупицах правды.

Маг не отреагировал сразу. Его взгляд чуть сузился, он словно пытался взвесить мою ложь, не осудить – а вскрыть.

– А ваша семья? В чём их сила? – снова спросил он, теперь с лёгким нажимом в голосе.

– Мой отец может предчувствовать беду, – ответила я, и заметила, как в глазах мага мелькнул слабый огонёк интереса. – Почти бесполезный дар, если честно. Как только это обнаружили, к нему прислали магов короля. Они тренировали его, учили, замеряли потенциал… но всё без толку. Он чувствует надвигающуюся опасность лишь за секунды до её появления. И только если она направлена на него самого.

– Ох… – протянул маг, откинувшись на спинку кресла. – Дар, что оказался бесполезен для Его Величества. И всё же – интересно. Его, наверное, отправляли в походы? В надежде, что хотя бы мельчайшее предчувствие поможет избежать засады?

Я кивнула.

– Но несколько секунд, минут– ничтожны на поле боя. Но да, вы правы.

– А ваша мать? – спросил он спустя паузу, внимательно за мной наблюдая.

– Она… – сказала я тихо. – Отец говорил, что у неё не было никаких сил. Простая горожанка, дочь младшего сына лорда. Умерла после моего рождения, как и ее родители от лихорадки. Никто не ожидал, что во мне может быть что-то большее, чем несущественный магический след.

Истат не сводил с меня взгляда. Ни враждебного, ни сочувственного – просто внимательного. Как будто я была задачей, которую он не мог решить.

– Но вы прошли ритуал для такого брака. Достаточно успешно. – сказал он негромко.

– Да… – я отвела взгляд, изображая смущение. – Я и сама удивилась, когда артефакт показал силу во мне. Может, магия спала всё это время… или, кто знает, артефакт ошибся?

– Нет, моя герцогиня. – Его голос стал твёрже. – Такое невозможно… Его можно обмануть, но сам артефакт не ошибается.

Я снова посмотрела на него. Он был серьёзен. Насторожен. Как будто только что подтвердил свои опасения – или, наоборот, отбросил их.

– Артефакт просто так не может ошибиться.

_________________

Спасибо огромное за награды Наталье Гилязовой и Валентине Меди!

Книга уже близится к завершению, и если вам нравится история,

вы можете меня поддержать – пожалуйста, добавьте книгу в библиотеку,

поставьте «мне нравится» и подпишитесь на автора.

Это действительно помогает продвижению книги

и даёт мне понять, что я на верном пути.

Спасибо, что читаете!

Ваша Вера!