Текст книги "Бестселлер по случайности"

Автор книги: Венди Уэкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Глава 11

Что сказать молодому человеку, решившему стать писателем? «Не надо»? Впрочем, он все равно сделает по-своему. И напрасно.

Элисон Луиза Кеннеди

В «Клейтон-кафе» Мэллори и Кендалл практически вылизали свои тарелки и, чтобы растрясти жир, решили прогуляться по крошечной клейтонской Мейн-стрит.

– Господи, как я наелась! – Кендалл дернула пояс своих джинсов, словно надеясь хоть немного его растянуть.

– Да, было вкусно, – кивнула Мэллори. – Хотя пылкая любовь местных жителей к овсянке для меня необъяснима.

– Ш-ш-ш! – предостерегающе зашипела Кендалл. – Не так громко! За критику овсянки с подливой здесь могут вымазать дегтем, обвалять в перьях и выгнать из города.

– Насчет «выгнать» не уверена, зато точно знаю другое: в этом городке всех калорий, которые мы сейчас наели, прогулками не сожжешь. Сегодня вечером нужно идти в поход!

Все, что не касалось новой книги и обсасывания ее проблем, Кендалл принимала на «ура». У нее ведь теперь новое жизненное кредо: «Izbeganius, izbegatas, izbegant». Благодаря Мэллори она не чувствовала себя одинокой и отрезанной от мира; только вот, к сожалению, от бурлящего в душе страха и пустоты не спрятаться.

– Отлично! – воскликнула она, ведя Кендалл мимо антикварных лавочек и ухоженного сада перед старинным каменным зданием музея.

У единственного в городе книжного Мэллори остановилась.

– Помнишь, как наши книги впервые поступили в продажу? – Она улыбнулась. – Сколько магазинов мы обошли, когда в Нью-Йорк приехали? Двадцать? Тридцать? Помнишь, как на такси ездили из книжного в книжный и в каждом сломя голову неслись в отдел современной прозы?

Кендалл кивнула, хотя ее воспоминания портила неприглядная реальность.

– Не хочешь войти и проверить, есть ли наши книги в продаже?

На лице Мэллори застыло мечтательно-ностальгическое выражение, которое Кендалл тотчас захотелось стереть.

– Уверена, тебе будет приятно заглянуть в книжный! Твоих книг там наверняка целая куча, а мои отыщутся вряд ли. И тогда мне станет еще хуже – что в данный момент практически невозможно.

Мэллори тотчас отпустила дверную ручку.

– Знаешь, в маленьком книжном вроде этого за читательское внимание борются тысячи авторов. Вот я и спрашиваю себя: каковы шансы, что кто-то выберет именно мою книгу? Но даже если местный покупатель выберет мою книгу, которая окажется в наличии, каковы шансы, что маленький книжный закажет ее снова? Поэтому для меня поход в книжный – напоминание о препятствиях на пути к успеху. Сплошное расстройство!

– Тем больше причин написать новую книгу! – парировала Мэллори. – Пусть прибавится и популярности, и завистников. Думаю, будет здорово, если твое имя узнают в этой дыре!

– Мне все равно! – покачала головой Кендалл, стараясь подавить недовольство словами Мэллори.

– Ну вот, теперь я тоже расстроена! – Мэллори отвернулась от книжного.

– У подруг всего должно быть поровну! Можешь считать меня депрессантом-уравнителем! – Кендалл говорила полушутя, но на душе было хмуро и тоскливо. – Впрочем, тебе-то из-за чего расстраиваться? Ты писательница плодовитая, тиражи огромные, тебя издатели с первого дня продвигают. – Кендалл старательно заглушила звучавшую в голосе обиду. – И муж на руках носит! – Она осеклась, ругая себя последними словами. Только как смириться с тем, что у подруги есть все, о чем она мечтает? – На твоем месте мне бы тоже хотелось писать!

Мэллори развернулась и быстро зашагала к машине.

– Думаешь, у меня нет ни печалей, ни забот? – выпалила она, пускаясь чуть ли не бегом. – Когда сажусь работать, щелкаю пальцем, и слова сами приходят и ложатся на лист?

Добежав до машины, подруги застыли с разных сторон от нее: утренней безмятежности как не бывало.

– Ты правда так думаешь?! – гневно спросила Мэллори.

Кендалл перехватила ее возмущенный взгляд и велела себе выбирать выражения. Подруга приехала ее поддержать, а она от жалости к себе захлебывается!.. Тем не менее зеленоглазое чудовище дергало ее за язык.

– Да, именно так! – Кендалл открыла машину. – И ты не давала повода предполагать что-то другое.

Громко фыркнув, Мэллори скользнула на пассажирское сиденье, а Кендалл устроилась за рулем.

– Знаешь, что хреновее всего? – Кендалл повернула ключ зажигания и задним ходом выехала со стоянки. – Хреновее всего то, что ты чудесная подруга и я даже не могу тебя ненавидеть!

По дороге в «Хоум депо» Мэллори помалкивала, держа язвительные реплики при себе. Наконец они с Кендалл оставили машину на стоянке и вошли в огромное здание магазина.

Вообще-то Мэллори очень хотелось сообщить подруге, что она в корне не права: за работу порой усаживаешь себя силой, да и каждое слово достается с огромным трудом. А носящий на руках муж… Почему-то ей не хотелось звонить ему и сообщать, что добралась без приключений.

Но Кендалл только-только начала нормально улыбаться! Видимо, «Хоум депо» действовал на нее так же, как на Мэллори элитарные отделы «Ниман-Маркуса» и «Сакса» на Пятой авеню. Напомнив себе, что приехала на выручку, она подавила обиду и удержалась от колкостей.

– Чувствуешь запах? – спросила Кендалл, когда они остановились неподалеку от входа. – Так пахнут возможности!

Мэллори вдохнула полной грудью, но ощутила лишь запах опилок, репеллента и удобрений. Зато в магазине кипела жизнь. Очевидно, поездка в «Хоум депо» у местных считалась чуть ли не культпоходом.

Мэллори сомневалась, что от ремонта крыльца или перил состояние подруги заметно улучшится, но озвучивать свои сомнения не хотела. И советами донимать тоже. Кендалл права: она, Мэллори Сент-Джеймс, катается как сыр в масле. Только о том, как она достигла сырно-масляных высот, никто слушать не захочет. Или о том, что ни богатство, ни успех не дают забыть, как страшно все терять.

Мэллори решительно шагнула вперед: все, хватит меланхолии, но Кендалл положила ей руку на плечо.

– Извини, что набросилась на тебя. Я не имела права. Ты талантливая писательница, много работаешь и свой успех заслужила. – Кендалл грустно улыбнулась. – Обычно я тебе не завидую, просто сейчас трудно быть доброжелательной и уверенной в себе. И дело не в том, что в чужих руках ломоть велик. Знаешь, сейчас мне кажется, что он у всех мал! – Кендалл сжала ладонь Мэллори. – Ты меня простишь?

– Да, – кивнула Мэллори, ей и впрямь стало легче. – И мой приезд сюда – лучшее доказательство дружеского отношения к тебе. – Мэллори махнула рукой на бесконечные ряды электроинструментов, приспособлений и еще бог знает чего. – Мы реконструировали особняк площадью пять тысяч квадратных футов, а я в такой магазин ни разу не заглядывала! – Разумеется, ремонтом, как и прочими бытовыми вопросами, занимался Крис. – Я на чужой территории, с местными нравами и обычаями не знакома. В какой отдел нам нужно?

– Хороший вопрос! – Кендалл вытащила из сумки список и поднесла к глазам, как заблудившийся турист – карту.

– Дамы, могу я помочь? Вид у вас… немного потерянный.

Услышав низкий мужской голос, Кендалл и Мэллори чуть не подпрыгнули от удивления. «Спаситель» был среднего роста, с обильной проседью в волосах, гладким лицом с заостренными чертами и бледно-голубыми глазами, которые, казалось, видели слишком много, отчего потеряли былую яркость.

Кендалл взглянула на список, потом на «спасителя», потом, виновато улыбнувшись, вручила ему свой листок.

– Давайте посмотрим… – «Спаситель» пробежал глазами список. – «Починить туалетную штуковину. Заменить гнилую доску. Поставить детектор движения». Да тут целый план! Сами все будете делать? Или муж послал купить то, что ему нужно?

Мэллори удивилась: в вопросе явно слышался подтекст – и украдкой взглянула на безымянный палец «спасителя». Кольца не было, зато был светлый след, точно «спаситель» много лет носил обручалку и снял лишь недавно. Судя по бейджику, его звали Джеймс.

– Список составила я, – не поднимая глаз, ответила Кендалл. – И заниматься всем собираюсь сама.

– Что же, отлично! – отозвался Джеймс.

Мэллори снова смерила Джеймса пытливым взглядом, но его голос казался таким же искренним, как лицо.

– Прежде всего нужно точнее определить, что такое «туалетная штуковина», – улыбнулся Джеймс. – Предлагаю пойти в отдел сантехники и решить на месте. – Он разыскал свободную тележку, проводил их в отдел сантехники, где благодаря огромному терпению и как минимум тысяче наводящих вопросов определил, что «штуковина» на самом деле – отводящий патрубок.

«"Патрубок"; ну и слово!» – подумала Мэллори.

От сантехники Джеймс повел их к электротоварам и пиломатериалам, где разыскал все нужные Кендалл инструменты и материалы. У самой кассы он снял с полки книгу в ярко-оранжевой обложке под названием «Ремонт для начинающих».

– Вот, здесь объяснено практически все, очень подробно и доходчиво. – Джеймс вытащил из кармана визитку. – По субботам я веду занятия в Школе домашних мастеров. Будет время – приходите, но если времени не будет, а вопросы появятся, звоните, не стесняйтесь. – Джеймс откашлялся и дописал на визитку еще один телефон. – Мой сотовый, – пояснил он. – Буду рад вам помочь.

– Спасибо! – поблагодарила Кендалл. – Большое спасибо за все!

– Не за что! – Джеймс в очередной раз улыбнулся Кендалл, кивнул Мэллори и ушел.

– Вот что значит индивидуальный подход к клиентам, – проговорила Мэллори, помогая Кендалл катить тележку к кассе. – Я-то думала, посещения на дому остались в прошлом веке!

Кендалл вспыхнула, хотя ее взгляд по-прежнему буравил спину Джеймса.

– Правда, он милый? Уверена, местные продавцы-консультанты ко всем покупателям так относятся!

– Да, конечно, – уже за кассой хмыкнула Мэллори. – Поэтому Джеймс спросил про мужа и дал тебе сотовый.

Кендалл покраснела еще гуще, но, как заметила Мэллори, расправила плечи и заметно приободрилась.

Мэллори взглянула на часы. Господи, уже за полдень перевалило! Пока заедут в супермаркет, вернутся на ферму и сходят на прогулку, которую она сама же предложила, наступит вечер, и за работу садиться будет поздно. Да и Кендалл наверняка захочется опробовать инструменты, которые помог выбрать обаяшка Джеймс.

Мэллори сгорбилась в машине: нужно собрать волю в кулак и усадить себя и Кендалл за работу.

Хотя, если честно… Если честно, Мэллори не хотелось ни садиться за работу самой, ни усаживать Кендалл, отчаянно собирая в кулак волю. А если совсем честно, ей больше хотелось собственноручно заняться сливным бачком или изучить «Ремонт для начинающих». Ничего хорошего им с Кендалл это желание не сулило.

Глава 12

Для тех, у кого есть талант и самообладание, работы лучше и увлекательнее писательства не существует.

Теренс Блэкер

– Лейси! – через весь коридор орала Джейн Дженсен, не желая пользоваться ни телефоном, ни интеркомом. – Принеси обложку, что прислали из отдела оформления!

Лейси бросила дела, за которые бралась в десятый раз за день, и схватила большой конверт из плотной бумаги, доставленный еще утром.

Господи, она ведь храбрится, как щенок, которого вот-вот отшлепают газетой! Разве угадаешь, какая сегодня Джейн: спокойная и снисходительная или съехавшая с катушек? Лучше приготовиться к порке, а если шефиня в приемлемом полувменяемом состоянии – значит, крупно повезло.

Лейси вручила Джейн конверт и попятилась к двери.

– Подожди! – Джейн достала из конверта макет обложки и протянула Лейси. – По-твоему, можно ее использовать для новой книги Кендалл Эймс? Как, говоришь, она называется?

– Рабочее название – «Брань на вороте».

– Разве книга не о писательницах? – спросила Джейн и сделала такое недовольное лицо, что морщинки вокруг рта стали глубже и заметнее.

– Да-да, – закивала Лейси. Она уже усвоила: поправлять Джейн и спорить с ней ни в коем случае нельзя. – Есть же поговорка: «Брань на вороте не виснет».

– Вот как…

Сегодня Джейн казалась апатичной и заторможенной. Неужели шпильки и подколы об успокоительных – чистая правда?

– По-моему, звучит здорово! – чересчур восторженно воскликнула Лейси. – С одной стороны, легко запоминается, с другой – создает интригу.

Джейн не ответила, и Лейси всмотрелась в макет. Обложка получилась неплохая: на блестящем темно-малиновом фоне чернеет силуэт высокой фигуристой девушки в мини-юбке. У ног, обутых в изящные туфельки, лежит портфель.

Лейси прекрасно понимала, какого ответа ждет Джейн, но ведь на карту поставлена карьера писательницы, ее писательницы.

– Это же обложка для новой книги Кэролин Синклер! – наконец воскликнула она, озвучив очевидное: имя Синклер занимало верхнюю треть обложки.

Джейн откинулась на спинку стула, продолжая буравить Лейси взглядом.

– Кэролин обложка не понравилась, оформительский отдел готовит для нее новую. Можно наверх втиснуть название книги Кендалл, а вниз, к портфелю, – ее имя. Обложка перспективная, в самый раз для женского романа, – с каменным лицом заявила Джейн и добавила: – Мы столько денег на нее потратили!

Лейси нервно сглотнула, чувствуя, что снова должна озвучить очевидное.

– Обложка перспективная, но… книге совершенно не подходит. Учитывая положение Кендалл Эймс, разве не стоит нам постараться и выпустить ее книгу с броской обложкой?

Джейн перевела взгляд на макет:

– У нас тут девушка с портфелем. Вполне можно пририсовать торчащую из портфеля рукопись. – Она пожала плечами, словно говоря: «Тоже мне проблема!» – Зачем отказываться от чудесного макета? К тому же одна обложка не спасет карьеру Кендалл Эймс!

– Да, только если сразу списать Кендалл со счетов, у нее точно ничего не получится. С такой обложкой мы обречем ее на провал! Разве не в интересах издательства сделать так, чтобы книга Кендалл хорошо продавалась?

Лейси приготовилась к порке, однако Джейн решила сыграть в строгую, но великодушную наставницу.

– Ну за что мне такая экзальтированная помощница? – Джейн зацокала языком и отложила макет. – Первое правило издательского бизнеса – учись урезать расходы. Книги Кендалл Эймс продаются все хуже. Мы даже контракт с ней продлять не собираемся. Выпустим книгу, и точка. А перспективную обложку, то есть деньги, выбрасывать незачем.

– Но…

– Уж поверь моему опыту! – с нажимом проговорила Джейн и отвернулась, показывая, что аудиенция окончена.

* * *

Стив Труэтт стоял на ярко освещенной софитами сцене. От волнения щеки горели румянцем, глаза блестели, голос разносился по банкетному залу отеля, убеждая рафинированную публику, что нет пределов самосовершенствованию.

– Господь создал нас не сторонними наблюдателями! Он создал нас не для того, чтобы мы отсиживались на скамейке запасных, боясь вступить в игру!

Собравшиеся притихли, но в воздухе пульсировала энергия их единого порыва стать чище и лучше.

– Не отравляйте душу негативизмом. Не ищите легких путей. Все в руках Господа, однако выбор всегда за нами.

Публика попроще разразилась бы благоговейными «аминь!» «аллилуйя!», но здесь все были в вечерних платьях и костюмах стоимостью в несколько тысяч долларов. Фэй украдкой огляделась по сторонам. Каждый из присутствующих заплатил по двести пятьдесят долларов, которые пойдут в фонд приюта для жертв насилия и организованного при нем центра досуга.

Приют «Радуга», тихая пристань для жертв всех видов насилия, для Фэй был не просто проектом, а любимым детищем. Сбор средств она начала много лет назад, едва церковь «Клирвью» стала самоокупаемой.

Фэй набрала волонтеров среди прихожан Стива, а руководить ими поставила дипломированных специалистов. Раз в неделю она сама работала в приюте администратором, а в трудные времена содержала его на собственные гонорары. Дважды в год она устраивала благотворительные мероприятия с целью привлечь средства на новые программы и службы и найти сторонников за пределами «Клирвью». Иногда перед гостями выступал приглашенный оратор, но зачастую гвоздем программы был Стив.

Завладев вниманием гостей, пастор Стив вещал им о чудесах Божьих и его бесконечных возможностях. Он внушал им, что творить добро – дело благородное и что Бог властен и над богатыми, и над бедными.

Были и такие, кто называл проповеди Стива попсовым Евангелием, а его самого – клоуном в колоратке. Только Фэй знала: проповеди ее супруга порождены глубокой, искренней верой, и, вопреки двенадцати с лишним тысячам прихожан, которые собираются в «Клирвью» каждое воскресенье, огромной телеаудитории и пожертвованиям, рекой текущим со всех уголков земного шара, цель у Стива та же, что и прежде, – помогать и вдохновлять.

– Дети Божьи полны силы, мужества и решимости осуществить свои мечты. Они верят, что упорным трудом добьются всего, чего пожелают.

Фэй чувствовала: непоколебимая вера Стива не оставляет равнодушным никого. Даже этим рафинированным, добившимся мировой славы людям хотелось слушать проповедь пастора и стремиться к чему-то высокому.

Фэй убеждала себя, что материальные блага не изменили Стива, что он такой же, как прежде. Его успех был предметом ее гордости (разумеется, это и ее заслуга), но порой пугал своим масштабом.

Посмотрев на остатки десерта, Фэй вновь обвела взглядом собравшихся. Мужчины согласно кивали, довольные и проповедью, и самими собой. В глазах женщин светилась тревога, боль и немое обожание… Фэй даже потупилась: такое обожание чревато непредсказуемыми последствиями.

Далеко не в первый раз она задумалась об оборотной стороне славы. От любви до ненависти один шаг. С большой высоты страшнее падать, а те, кто вчера обожал, будут смотреть и злорадствовать. Как легко разрушить все, что создавалось годами!

Фэй заерзала и посмотрела на мужа. Когда-то они знали друг о друге все. Это кончилось, когда она решила: самое главное – чтобы семья удержалась на плаву, а мечты мужа исполнились.

Интересно, отклонялся ли Стивен от официально избранного курса? Сама Фэй отклонялась часто, в первый раз – много лет назад, по необходимости. Сейчас и объяснить сложно, только если ее дела вскроются, на репутацию Стивена и церкви «Клирвью» ляжет пятно.

Стив выдержал паузу и воздел руки к потолку, благословляя Господа.

– Господь знает, что живет в наших сердцах и душах, Он понимает наши помыслы. Как бы мы ни сбивались с пути истинного, Он все равно нас любит.

Глянули аплодисменты, собравшиеся вскочили на ноги. Полная гордости, Фэй поднялась вместе со всеми.

Стивен склонил голову, точно не только даровал благословение, но и чувствовал его. Банкетный зал сотрясали аплодисменты, а в сердце Фэй снова зашевелился червячок тревоги. Вслед за мужем она склонила голову: пусть он окажется прав, пусть Господь все поймет и все простит. В безграничности любви Стивена Фэй сомневалась – как и в том, что при необходимости выбирать между женой и церковью он выберет жену.

* * *

После обеда в прачечной «Либерти» царит тишина. Те, что оставляют белье в стирку, заносят его утром до работы, а по пути домой, то есть между пятью и шестью вечера, забирают. Предпочитающие стирать самостоятельно могут появиться в любое время, но чаще всего приходят вечером, после ужина. Таня занималась оставленным в стирку бельем, потом примерно до половины седьмого выдавала готовые заказы.

В послеобеденное время она загружала очередную партию белья и спокойно работала над книгой. Мерный гул сушилок и рокот стиральных машин уходили на задний план и ничуть не мешали погружению в мир иллюзий. Сигнал окончания цикла или звон колокольчика, возвещающий о приходе клиента, мгновенно возвращали ее к реальности.

В данный момент основной целью Тани было не позволить Дорин, главной героине романа, отдаться красавцу автогонщику еще страниц двадцать. Таня толкала их в объятия друг друга, и постельная сцена стала неизбежна. Как же ее обыграть? Придется включать воображение: собственный опыт казался древней историей. Три работы, двое детей, проблемная мать – где, спрашивается, взять сил и времени?

Курсор мерно мигал в начале новой страницы, Таня закрыла глаза и уже представила себя на месте Дорин, когда услышала колокольчик.

– Привет, красавица! – Колокольчик на конторке зазвонил куда громче, чем дверной. – Белль сказала, что ты здесь работаешь. Что же, на тебя смотреть приятнее, чем на старика Хуана Карло из «Уошару». Три доллара двадцатипятицентовиками разменяешь?

Звон колокольчика и знакомый голос заставили Таню разлепить веки. Конечно же, у конторки стоял Бретт Адамс, будущий повар-рекордсмен, с самодовольной улыбкой и раздутой спортивной сумкой под мышкой.

– Прости, что разбудил. Никогда раньше не видел, чтобы человек печатал во сне. – Бретт кивнул на Танины пальцы, до сих пор лежащие на клавиатуре.

– Я не спала, а просто думала с закрытыми глазами, – парировала Таня, невольно вспоминая вечера, когда засыпала, прижавшись щекой к клавиатуре. – Сколько тебе двадцатипятицентовиков? – спросила она, намеренно игнорируя теплоту его взгляда, мышцы, поигрывающие под тонкой футболкой, и дразнящую улыбку.

– Чем занимаешься? – полюбопытствовал Бретт, положив на конторку три доллара.

– Книгу пишу. В светлое время суток поработать больше не удастся.

– Да, я слышал, что ты писательница. – Бретт глубокомысленно кивнул, но дразнящая улыбка никуда не исчезла. – Любовные романы ваяешь?

– Ага. – Таня приготовилась к шутке, глупому замечанию или как минимум «консультации по любовным сценам».

– Здорово! Когда-то моя мама книги издательства «Маска» читала запоем! Каждый месяц стопками их покупала, а выбрасывать не разрешала ни одной. Помню, мальчишкой таскал ее книжки к себе и выискивал пикантные сцены. Сейчас мне больше по вкусу Нельсон Демилль и Стюарт Вудс, но хеппи-энды – это прекрасно.

Таня оставила при себе заготовленную колкость и постаралась обдумать услышанное. Получается, Бретт Адамс не только читает книги, но и любовные романы приемлет? Вот так дела!

Бретт подмигнул ей и сгреб двадцатипятицентовики.

– Говорю же, не суди книгу по обложке, а человека по внешности. Стереотипы хороши лишь для примитивных личностей, верно?

Весело насвистывая, Бретт подошел к сортировочному столику, вывалил на него белье и стал разбирать. Таня онемела от удивления. С каких пор мужчины приходят стирать в таком лучезарном настроении? С каких пор разбирают белье? Они ведь запихивают все в одну машину, и будь что будет! Сортировка по цвету и соблюдение температурного режима для них темный лес.

Хотелось выбросить Бретта из головы и сосредоточиться на книге, только как оторвать от него взгляд? Он насильно вернул Таню к реальности, и теперь, даже «уткнувшись в монитор», она украдкой за ним наблюдала.

Бретт побросал двадцатипятицентовики в прорезь ближайшей машины, задал режим стирки, высыпал пакет порошка, начал быстро загружать вещи, но вдруг замер и громко застонал. Таня невольно подняла глаза: Бретт держал в руках черные танга – крохотный шелковый треугольник, который скорее дразнит и провоцирует, чем что-то закрывает.

«Почему я не удивлена?» – спросила себя Таня.

– Ужас какой! – воскликнул Бретт, не сводя глаз с шелкового треугольничка.

Таня скрестила руки на груди и одарила его взглядом, который берегла для распоясавшихся посетителей закусочной, особенно тех, что распускают руки.

– Обычно мужчины реагируют иначе! – заявила она, даже не пытаясь скрыть неодобрение.

– Обычно мужчины не находят в вещах малолетней дочери… такое!

– Ой!

– Вот и я так же отреагировал.

– Сколько лет твоей дочери?

– Шестнадцать.

Таня обдумала услышанное.

– И ты стираешь ее одежду. – Это был не вопрос, а констатация факта.

Бретт бросил трусики в машину, закрыл крышку и стал разбирать белое белье, которое до сих пор лежало на столике. Теперь Таня наблюдала за ним в открытую и увидела другие девичьи вещи: одни принадлежали девочке-подростку, другие – ровесницам Лоретты и Кристал.

– Ага, стираю. – Не добавив ни слова, Бретт бросил двадцатипятицентовики во вторую машину.

Разумеется, он заинтриговал Таню. Отца-одиночку Бретт совершенно не напоминал; только если бы он жил с женой или матерью, разве научился бы так ловко сортировать белье и засыпать порошок в машину? Да он вообще бы в прачечную не пришел!

Бретт снова засвистел, сунул опустевшую сумку под стол и взглянул на часы.

– Какой у вас цикл, минут тридцать?

Потрясенная недавними открытиями, Таня лишь кивнула.

– Тогда я сгоняю в супермаркет за продуктами. Вернусь и загружу белье в сушилку.

– Ладно. – Другого ответа Таня не нашла и стала смотреть, как он шагает к обшарпанному «джипу-чероки». Бретт выехал со стоянки, а Таня представила, что скажут девчонки из закусочной, узнав, какой довесок у этого красавчика. Интересно, у многих пропадет желание кувыркаться с ним в постели?