Текст книги "Бестселлер по случайности"
Автор книги: Венди Уэкс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Глава 19
Все романы в значительной степени автобиографичны, а большая часть автобиографий скорее романы.
Ф.Д. Джеймс
Таня отработала смену в «Даунхоуме», практически не разговаривая с Бреттом. Она приносила листочки с заказами, машинально препиралась с Рыжим Томасом, а рядом с Бреттом тушевалась: следовало поблагодарить его за помощь, но как неприятно чувствовать себя обязанной!
Она вернулась в понедельник вечером и заранее подготовила себя к жалобам матери и нытью дочерей, но все трое были счастливы и довольны, ну или почти счастливы и довольны, если говорить о Труди. Они без устали нахваливали Адамсов, чем окончательно сбили с толку Таню.
Теперь она обслуживала посетителей, улыбалась, подливала кофе, а сама гадала, как поблагодарить Бретта и что конкретно сказать. В итоге бедняжка сломала голову и не сказала вообще ничего. Настала пора сдавать смену; Таня чувствовала, что не может уйти хотя бы без банального «спасибо». Если бы Бретт не охмурил Труди, она бы к Кендалл не съездила.
Таня собралась с духом, сняла фартук с карманами, который носила во время смены, и, нервно теребя его, подошла к Бретту. Он разбивал яйца, выливал на сковороду, жарил и встряхивал, не делая ни одного лишнего движения: Рыжий Томас оказался прекрасным учителем.
Увидев Таню, Бретт улыбнулся и многозначительно поднял брови, но не перестал работать и не сказал ни слова.
– Я… э-э-э, хотела поблагодарить тебя за то, что позаботился о моих в эти выходные. – Таня смотрела не в глаза Бретту, а через его левое плечо.
– Не стоит, Таня. Валери с девочками чудесно провели время.
С огромным трудом Таня заставила себя посмотреть на Бретта. В его глазах плясали бесенята. Таня отчаянно мяла фартук.
– Что смешного?
– Твой вид. – Бретт встряхнул яичницу и вытащил из тостера два куска цельнозернового хлеба. – Можно подумать, тебя по углям босиком прогнали! Ничего особенного не случилось, я был рад помочь. Ты сказала «спасибо», я – «на здоровье». – Бретт пожал плечами, разложил тосты с яичницей по тарелкам и позвонил в колокольчик – готово, мол. – Ничего особенного.
– Для тебя – может быть, а мне годами никто не помогал, вот я и отвыкла.
– Жаль! Помощь время от времени нужна каждому, – заметил Бретт и сменил тему разговора. Как и многое другое, это получилось у него «само собой». – Ну и как мозговой штурм? Придумали, что хотели?
– Да, все прошло отлично. Очень рада, что смогла съездить.
За заказами подошли другие официантки, и каждая окинула Бретта оценивающим взглядом. Рыжий Томас явно подслушивал. Таня чувствовала, что должна предложить какое-то вознаграждение. Приглашать Бретта с семьей в убогий трейлер матери она не собиралась: даже если бы захотела, разве тягаться ей в кулинарных способностях с кудесником Бреттом? Постельное вознаграждение исключалось: пусть Бретт и красавец, только стиль матери она, Таня, копировать не намерена.
– В общем, еще раз спасибо за помощь. – Таня расправила фартук, который успела сбить в комок, вытащила пачку мелких купюр, отсчитала двадцать пять долларов и положила на стол перед Бреттом: – Пожалуйста, передай это дочери и поблагодари от моего имени.
– Не стоит, – начал Бретт. – Валери же не заработать хотела, а…
Таня не желала быть в долгу перед шестнадцатилетней девочкой и привыкать к любезностям Бретта тоже не желала. Лучше сдержаться сейчас, чем страдать потом, когда он исчезнет.
– Уверена: Валери легко нашла бы занятие поинтереснее, чем развлекать Кристал с Лореттой или ублажать мою маму.
Бретт уже открыл рот, чтобы возразить, но Таня слушать не стала.
– Передай ей деньги, договорились? Обязательно скажи, чтобы не тратила их на трусики-танга. По опыту знаю – от такого белья сплошные проблемы.
* * *
Тишину дома нарушало только тиканье напольных часов и негромкий храп Стива. Фэй и не думала спать. Запершись в кабинете, она набрала комбинацию символов и открыла защищенный паролем файл. Решив перечитать завершенную накануне главу, Фэй пробежала глазами слова и выражения, которыми описывалась Фейт Лавитт, ее героиня «Брани на вороте».
Просмотрев написанное, Фэй вошла в меню «Правка», выбрала «Выделить все», затем «Вырезать». Фейт Лавитт получилась ее копией, вымышленное имя ничего не меняло.
Фэй долго смотрела на мигающий курсор и решала, что делать. Если через Фейт изобразить «официальную» себя, читатели умрут со скуки, а если настоящую… Если люди поймут, что это правда, на карьере мужа, на ее собственной карьере и на всех благотворительных проектах можно будет поставить жирный крест. Признаться мужу – это одно (хотя разве у нее хватит пороху?), а признаться публично – совершенно другое.
Что же ей писать? Как создать для книги Кендалл «живую» героиню и яркий сюжет, но при этом не разрушить свою жизнь?
Фэй тщательно обдумывала ситуацию: если менять точку зрения, то именно сейчас. Однако пятнадцатилетний писательский стаж не оставлял сомнений: ее мозг – орган упрямый. Как бы ровно ни билось сердце, мозг всегда вырабатывал изощренные мысли, избирал непредсказуемые решения проблем и работал исключительно по собственному графику.
Закрыв глаза, Фэй направила мозг на поиски вдохновения, но он упрямо возвращал мысли к ее собственной жизни и опасности, которую сулила откровенность. Вскоре веки отяжелели, голова наклонилась вперед, подбородок коснулся груди – Фэй заснула. В два часа ночи глаза открылись, а на задворках сознания появилась мысль. Фэй дышала медленно и ровно, боясь ее спугнуть.
Еще не проснувшись до конца, она старалась четче представить себе Фейт Лавитт. Образ обрастал подробностями, и Фэй поняла, что героиню можно снабдить и похожим прошлым, и страшным секретом, а себя при этом не выдать.
Фэй стала печатать, тщательно подбирая слова, чтобы создать многослойный образ, тайну которого читатели будут раскрывать постепенно, шаг за шагом, сцена за сценой.
Сознание воскресило встречу с подругами, и слова пошли быстрее. Фэй затаила дыхание: она снова почувствовала силу, которая превращала ее мысли во что-то чудесное и невообразимое. От Бога ли эта сила, или ее источник еще древнее, Фэй не знала, но творила ради нее. Именно эта сила заставляла писать слова, порой совершенно не соответствующие тому, чего от нее ждали.
Писатель обладает силой, о которой другие и не мечтают. Он создает и героев, и миры, в которых они живут. Он решает, кому жить, кому умереть, кому быть счастливым, кому горевать. Стивен проводил службы, чтобы преклоняться перед Богом и почитать его, а Фэй как писательнице приходилось самой быть богом.
* * *
Встреча с адвокатом Энн Джастисс прошла лучше и одновременно хуже, чем ожидала Кендалл. В среду утром Мэллори вытащила ее из постели и привезла в Атланту. Кендалл не сомневалась: если бы не подруга, она бы вообще никуда не поехала. В тот момент она прекрасно понимала страусов, то и дело прячущих голову в песок.
Вопреки представлениям Кендалл, Энн Джастисс оказалась вовсе не людоедкой, а миниатюрной блондинкой с хорошей стрижкой и ярко-синими глазами. Поиграть с освещением, отфотошопить – и ее от Камерон Диаз не отличишь.
– Ну, расскажите, что случилось, – без всякой преамбулы потребовала адвокат.
Кендалл, внутренне съежившись, рассказала и о муже, который пожелал расторгнуть брак, и – пожалуй, излишне подробно – о его подружке-риелторше, которой хватило наглости осмотреть их дом, чтобы выставить на продажу.
– Вашего супруга представляет Джош Либерман? – спросила Джастисс.
Кендалл кивнула и вручила ей листок с контактным телефоном адвоката Кэлвина.
– Это плохо?
– Ситуация вообще малоприятная, – пожала плечами адвокат. – Как правило, после развода материальное положение мужчины улучшается, а его бывшей жены и детей – стремительно ухудшается. Я делаю все возможное, чтобы с моими клиентами этого не случилось.
Кендалл нервно сглотнула: вот бы шея удлинилась, а поблизости нашелся мягкий песок!
– Понимаю, вам сейчас сложно и особенно горько оттого, что развод не ваша инициатива, – продолжила адвокат. – Обещаю вам, Кендалл, один на один с проблемами вы не останетесь. Как только мы оформим договор и получим от вас аванс, сразу же запросим через суд необходимую финансовую документацию. Нужно поскорее наложить арест на ваше совместное имущество.
Во рту Кендалл стало сухо как в пустыне – разве тут сглотнешь? Ни о деньгах, ни о дележе собственности она не думала. Ей просто не хотелось, чтобы Кэлвин продавал дом прямо у нее под носом, а еще – обсуждать все это с Джеффри и Мелиссой.
– Не знаю, говорили ли вам порекомендовавшие меня подруги, что я придерживаюсь тактики Зеленого Великана?
– Зеленого Великана? – переспросила Кендалл, глядя в ясные глаза Энн Джастисс. Она явно что-то пропустила. – Это же марка овощных консервов!
Энн Джастисс невесело улыбнулась.
– Тут дело в старой шутке. Что будет, если сжать одну зеленую горошину в правой руке, а вторую – в левой?
Кендалл покачала головой – не знаю, мол, при чем тут овощи.
– Полный контроль над Зеленым Великаном! – резкий смех и дикий блеск в глазах адвоката не на шутку напугали Кендалл. – Это и есть моя цель – схватить вашего мужа за горошины.
Кендалл убеждала себя, что все в порядке. Она приехала сюда, потому что искала сильного и компетентного человека, который отстаивал бы ее интересы. Судя по всему, она нашла хорошего специалиста. Сейчас не время возмущаться из-за шуток Энн Джастисе. А Кэлвин пусть радуется, что она наняла Энн, а не Лорену Боббитт[2]2
Лорена Боббитт – американка, в 1993 г., в возрасте 24-х лет, отрезавшая кухонным ножом пенис своему спящему мужу, по ее словам, «замучившему ее сексуальными домогательствами». Была оправдана судом присяжных.
[Закрыть], – та бы говорила не о финансовых «горошинах», а о настоящих.
Глава 20
Пишите свободно и быстро и старайтесь изложить все свои мысли на бумаге. Правьте и перечитывайте лишь полностью готовое произведение.
Джон Стейнбек
По дороге из Атланты взбудораженная Кендалл не проронила ни слова. Когда Мэллори притормозила у «Хоум депо», она молча покачала головой; она осталась в машине, когда подруга остановилась у супермаркета и побежала за вином. В таком состоянии ни алкоголь, ни инструменты не помогут.
На горном серпантине Кендалл не отрываясь смотрела в окно. Хотелось успокоиться, сбросить панику со скалы или зашвырнуть за деревья, оплетенные пуэрарией. Когда приехали на ферму, она почти взяла себя в руки, но в мыслях так и не разобралась.
Мэллори заглушила мотор, и подруги остались сидеть в машине. Тишину нарушал лишь шелест ветра в кронах деревьев.
– Понимаю, тебе очень трудно, – наконец проговорила Мэллори.
– Только подумаю, что жизнь налаживается, как меня возвращают к реальности. Дескать, не обольщайся: привычный уклад рушится, ничего уже не исправить.
– Нет, жизнь наладится, – заверила Мэллори, – только будет немного другой.
Кендалл по-прежнему смотрела в окно. Тишина обычно успокаивала, но сегодня лишь усиливала ее страх и неуверенность.
– Это примерно как переехать в новый дом, – мягко и вкрадчиво продолжала Мэллори. – Сперва все кажется странным: и магазины, и окрестности, и вид из окон спальни, – но в один прекрасный момент в сознании что-то меняется, все начинает казаться естественным, а новое жилище становится домом.
– Я уже лет двадцать никуда не переезжала! – Собственное нытье прямо-таки бесило Кендалл, но сдержаться она не могла. – И мужчин, кроме Кэлвина, у меня не было. Не представляю, как пережить такие перемены!
– Понимаю. Но ты переживешь. Когда приспичит, «не могу» отступает на второй план. – В голосе Мэллори звучала уверенность и бесконечная усталость. – Именно в критические моменты понимаешь, чего стоишь и чего хочешь.
Подруги еще немного посидели в машине, глядя на клонящееся к горизонту солнце. Кендалл решила, что однажды спросит Мэллори, где и когда она это усвоила, сейчас же все силы до последней капли уходили на обдумывание собственных проблем.
– С чего мне начать? – спросила она.
– Сейчас мы выберемся из машины и выпьем по бокалу вина. – Мэллори смотрела прямо в глаза подруги. – Потом в течение часа будем описывать любую сцену с участием наших героинь. Писать будем свободно – ни обдумывания сюжета, ни редактуры, ни исправлений. Выплесни все из себя! Убей Кэлвина, покалечь, сделай заикой – все, что хочешь. Ты, главное, пиши, ведь что получится, никто, кроме нас с тобой, не увидит. Завтра на свежую голову перечитаем, оставим самое ценное, а остальное уничтожим.
– Всего час?
– Угу. Можно даже таймер поставить. Час и ни секунды больше, даже если захотим.
«Ладно, – подумала Кендалл. – Час – это маникюр и педикюр, мытье головы и укладка, поездка за продуктами и небольшая очередь в кассу. Выплесну тревогу в текстовый файл, а о результате подумаю завтра».
Так они с Мэллори и сделали – поставили на стол ноутбуки, открыли вино и сели рядышком на террасе. Каждая отключила внутреннего цензора и написала о том, о чем думала.
* * *
За следующие несколько дней у Кендалл и Мэллори сформировался определенный график. Подруги вставали пораньше и шли на свои рабочие места – Мэллори на террасу, Кендалл на кухню, откуда виднелся лес и кормушки для птиц.
Насколько знала Мэллори, Кендалл не закончила ни одной главы, зато делала заметки, набрасывала сцены, обдумывала характеры героев. Из самой Мэллори слова лились рекой, точнее, лились, пока она работала над книгой Кендалл. А вот собственная книга шла очень средними темпами, несмотря на все старания.
К утру субботы Таня и Фэй обещали прислать максимально подробные портреты своих героинь. Во время мозгового штурма жесткие рамки они не очерчивали, и Мэллори с нетерпением ждала от подруг промежуточных результатов. Вот уже много лет писательство не волновало ее так сильно, как этот проект.
В полдень подруги ели ленч – делали сандвичи или разогревали остатки ужина – и обсуждали написанное. Потом Мэллори еще час работала над своей «Тихой гаванью», изо всех сил стараясь превратить тонкую струйку мыслей в поток, а Кендалл слонялась по дому или надевала пояс для инструментов и что-нибудь чинила. Ближе к вечеру они отправлялись на прогулку или ездили в милый городишко вроде Франклина или Хайлендса с маленькой площадью и пыльными антикварными лавками.
Час до ужина посвящался сну или чтению, а после еды подруги смотрели старые фильмы в гостиной либо расходились по комнатам. Так один день плавно переходил в другой в спокойном размеренном ритме, который устраивал обеих.
Отрицательным результатом Мэллори считала то, что Крис до сих пор не ответил на ее мейл, а она до сих пор не ответила Патрише и Зое. В пятницу Мэллори почувствовала: хочешь не хочешь, а проблемы придется решать.
Когда Кендалл уехала в Клейтон за инструментами, Мэллори вышла на террасу и стала звонить.
– Мэллори? – В голосе Патриши Гилмор слышалось удивление, смешанное с облегчением. – Куда ты пропала, черт подери? Раньше такого не…
– Я в горах, – перебила Мэллори. – Хм… к заболевшей подруге приехала. – Она мысленно извинилась перед Кендалл, хотя, откровенно говоря, не считала свое заявление стопроцентной ложью. – Сотовый здесь едва ловит. В данный момент я перегибаюсь через балконные перила, ежесекундно рискуя упасть со скалы.
– Осторожнее! – предупредила Патриша. – Не представляю, как скажу Зое, что мы потеряли тебя в горах.
Мэллори чувствовала: редактора упомянули неспроста. Зоя наверняка жаловалась Патрише, что Мэллори не выходит на связь.
– Не беспокойся, не придется, – заверила Мэллори.
– Не знаю, проверяешь ли ты электронную почту, – тактично начала Патриша. – Видишь ли, Зоя хочет выпустить «Все, что блестит» раньше срока, чтобы словить волну популярности «Тайного капитала». Следовательно, «Тихую гавань» нужно сдать пораньше. «Пипл мэгэзин» включил «Тайный капитал» в список обязательного чтения и опубликовал фото Пэрис Хилтон, которая с твоей книгой в руках идет на пляж.
– Разве Пэрис умеет читать? – удивилась Мэллори.
– Кто знает, может, в голове у Пэрис не только шопинг. Может, ей вслух читают? – весело предположила Патриша. – Какая разница, открывала Пэрис книгу или нет? После этой фотографии решили выпустить доптираж, хотя, как тебе известно, первый тираж тоже малым не назовешь. «Юниверсал студиос» интересуется правом на экранизацию.
Мэллори смотрела на горы и наслаждалась ветерком, ласково развевавшим ее волосы. Полуденное солнце пробивалось сквозь листву, и на террасе трепетала кружевная тень.
Далеко не сразу Мэллори поняла, что ажиотаж вокруг фото Пэрис Хилтон совершенно ее не интересует. Книга и творческая карьера Кендалл были куда важнее, равно как и затянувшееся молчание Криса.
«Нет» своему издателю Мэллори никогда не говорила: слишком велик был страх снова оказаться на мели. Страх вил из нее веревки – заставлял эксплуатировать свой талант, выжимать из себя все соки, писать по две книги в год, работать, даже когда совершенно не хотелось и было нечего сказать читателям.
Но в последнее время страх не стимулировал, а душил. Прежде он заставлял писать, а не задавать вопросы, а сейчас Мэллори задавала их себе постоянно. Что, если сдать книгу чуть позднее? Если сперва помочь Кендалл и взять давно заслуженный отпуск? Писательская карьера закончится? Ее имя внесут в черный список? Фанаты отвернутся?
«Откажешься – будешь жалеть», – твердил страх, только Мэллори до смерти устала от напряжения и самого страха.
– Патриша, это здорово, – проговорила Мэллори, чувствуя, что в голосе катастрофически не хватает энтузиазма. – В смысле интерес «Юниверсал студиос» – это здорово… – Она запнулась, боясь того, что собиралась сказать дальше, хотя понимала, что промолчать не сумеет. – Только мне нужен отдых. Быстрее, чем договаривались, «Тихую гавань» я не напишу. А еще… – Мэллори знала, что сказанного не вернешь, но не сдержалась. – Еще я прошу о продлении срока. – Она глубоко вдохнула и выдохнула. – Я немного устала, хочу отдохнуть.
В трубке воцарилось потрясенное молчание.
– Но… ты никогда не продляла сроки! Сейчас у тебя отличный шанс…
– Патриша, – перебила Мэллори. Она еще не оправилась от собственной просьбы, но старалась говорить спокойно, – «отличный шанс» представляется не каждый день, но сейчас я не в состоянии его использовать. Я написала для «Патридж энд Портман» столько книг, что вполне заслужила небольшой отпуск. Ты со мной согласна?
Долгое молчание Мэллори расценила как знак согласия. В конце концов именно ей Патриша Гилмор обязана своим высоким благосостоянием. Мэллори фактически работает на нее, хотя в суматохе нередко кажется, что происходит как раз наоборот.
– Я очень ценю твою поддержку. – Мэллори не терпелось поскорее закончить разговор. – Пожалуйста, позвони Зое и введи ее в курс дела. – Мэллори захлопнула сотовый и посмотрела на террасу. Облегчения она не почувствовала. Оставалось искренне надеяться, что поступок был правильный. «Хватит терзаться!» – осадила себя Мэллори и позвонила Крису, чтобы сообщить новости.
Один гудок, второй, третий… Мэллори уже хотела отсоединиться, когда Крис ответил. Ни тепла, ни радости в его голосе не слышалось. Очевидно, он не хотел брать трубку.
– Здравствуй, Мэллори.
Ну вот… За двенадцать лет брака и год ухаживаний Крис ни разу не разговаривал с ней так сухо.
– Привет! – Что сказать дальше, Мэллори не знала. Общаться с Крисом стало не легче, чем корпеть над «Тихой гаванью». – Как выходные? Ездил на побережье?
– Нет.
– Дома был?
– Да.
Мэллори стало совестно: все уезжали из города, чтобы насладиться последним отголоском лета, а Крис сидел в Нью-Йорке. Когда вспомнила свои выходные, стало еще горше: да, она работала и помогала Кендалл, но рядом с ней были любимые подруги, а с Крисом – никого.
Молчание Криса напоминало полноводную реку, и Мэллори почувствовала, что тонет. Это не их обычная заговорщицкая тишина и не многозначительная пауза! Мэллори захотелось прервать молчание и услышать голос Криса.
– Я только что говорила с Патришей и попросила продлить сроки. Хочу отдохнуть.
– Правда? – Голос Криса чуть потеплел. – Здорово! Так ты возвращаешься домой?
«Черт! – с досадой подумала Мэллори. – Надо было выразиться иначе, смягчить новость пояснениями и оговорками!» К чему лукавить: отсрочку она попросила не ради Криса, а ради Кендалл и своей героини Миранды.
– Да, конечно, – осторожно проговорила Мэллори, искренне желая сгладить негативные последствия. – Только я… здесь немного задержусь. Хочу убедиться, что Кендалл пришла в себя и вернулась к работе.
– Так ты… – после длинной паузы начал Крис. – Ты ради Кендалл попросила отсрочку. – Он не спрашивал, а констатировал факт.
– Да, – тихо призналась Мэллори. – Но это не единственная причина. У меня самой небольшие… – Она сделала глубокий вдох, наконец решившись сказать, что не может писать и очень этим напутана, только Крис гнул свое.
– За тринадцать лет нашего знакомства ты ни разу не брала отпуск. Ни единого разу! А сейчас, когда помощь понадобилась твоей подруге, ты спокойно попросила отсрочку. По-твоему, что я от этого чувствую? – В голосе Криса звучали сильная боль и обида.
– Крис, ну зачем ты так? Мне просто нужно…
Увы, впервые со дня знакомства Криса совершенно не интересовало, что нужно Мэллори. Его любовь и забота, которые Мэллори раньше принимала как должное, испарились начисто.
– Ты… Кендалл… твой издатель… – для тебя важны все, кроме меня.
– Нет, это совсем не…
– Прежде я этого не видел. Наверное, потому, что не хотел видеть. Я безумно любил тебя, считал за честь поддерживать все твои творческие порывы и закрывал глаза на то, что игра идет в одни ворота.
«Любил», «считал за честь»… Мэллори насмерть перепуталась и начала оправдываться:
– Нет, Крис, все взаимно. Я люблю…
– Я не могу поддерживать наши отношения в одиночку, – продолжал Крис, начисто игнорируя лепет жены. Он говорил так тихо, что Мэллори едва его слышала. – Если я бы хотел быть один и во всем полагаться на себя, то не женился бы.
– Нет, Крис, ты не один! Я… – Мэллори слышала в своем голосе мольбу.
– Разве? Ты там, я здесь, и мне одиноко. – Крис повесил трубку, оставив Мэллори в компании легкого ветерка и далеких горных пиков.
