Текст книги "Бестселлер по случайности"
Автор книги: Венди Уэкс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Глава 3
Писателем может быть почти каждый. Самое сложное – сделать так, чтобы это занятие приносило деньги и славу.
А.А. Милн
Кендалл затаила дыхание: на гигантском экране появился ее отретушированный портрет. Как хорошо, что она не пожалела денег на визажиста и фотографа – теперь с портрета смотрела уверенная в себе профессионалка, а не обычная Кендалл.
Рядом с портретом поместили обложку ее книги «Право мечтать», золотисто-черную, с именем «Кендалл Эймс», набранным по верхнему краю шрифтом высотой в треть дюйма. Лучшей обложки у Кендалл не было; вероятно, эту ниспослали издательские боги, которые, судя по обложке последней книги, великодушничать больше не собирались.
Остальных четырех финалистов представили аналогичным образом, и зал наполнило напряженное молчание, страшный сгусток тишины, будоражащий сильнее, чем барабанная дробь.
Мэллори подняла конверт. Кендалл захотелось закрыть лицо руками, но она удержалась и стала смотреть прямо перед собой.
Мысли понеслись с головокружительной скоростью, Кендалл едва успевала их контролировать. Наверное, следовало заранее подготовить речь, чтобы, если она все-таки выиграет, взять правильный тон, найти оптимальное соотношение признательности и чувства собственного достоинства и обязательно всех поблагодарить. Слушать бессвязную болтовню писателя всегда неловко: поневоле задаешься вопросом о его профессиональной пригодности. Кендалл порой часами шлифовала абзац или одну-единственную фразу, а ведь красиво импровизировать перед большой аудиторией намного труднее.
Нет, заранее писать благодарственную речь – стопроцентный сглаз, посерьезнее, чем красить губы на церемонии. На такой риск Кендалл бы не отважилась: слишком много значила для нее эта премия.
Изящные руки Мэллори легонько встряхнули конверт, наманикюренные пальчики нащупали печать.
«Милый Боже! – беззвучно молилась Кендалл, стиснув руки на груди. – Если я выиграла, не дай споткнуться по пути на сцену, а если нет – не позволь слишком унизиться».
Вот тебе и позитивное мышление с положительной энергетикой!
Мэллори вытащила карточку из конверта, и Кендалл, бросив изображать безразличие, начала молиться по-настоящему. В последний раз она искренне взывала к Всевышнему пять лет назад, когда выяснилось, что отец неизлечимо болен. Раз Господь не внял молитвам в той критической ситуации, каковы шансы, что он станет размениваться по мелочам вроде карьеры Кендалл Эймс?
«Господи, всего одну премию! – беззвучно молилась Кендалл. – Знаю, ты очень занят, но, пожалуйста, помоги мне выиграть. Больше ни о чем не попрошу, обещаю! Только пошли мне эту премию, спаси все, ради чего я работала!»
Мэллори пробежала глазами имя на карточке и взглянула прямо на Кендалл, но та не сумела расшифровать взгляд подруги.
Беззвучные молитвы, просьбы и обещания слились в отчаянное «Пожа-а-а-алуйста!», которое эхом огласило все уголки души.
Мэллори наклонилась к микрофону.
– Премия «Зельда» за лучший женский роман вручается…
Мэллори взглянула прямо на Кендалл, и та начала подниматься. Она встала почти наполовину, когда имя победителя слетело с губ Мэллори и разнеслось по залу. Из-за бешеного стука сердца Кендалл едва его слышала.
Наконец имя преодолело все звуковые барьеры и отпечаталось в сознании. Секундой позже Фэй и Таня усадили подругу.
Имя победителя было отлично знакомо Кендалл – звучное, легко запоминающееся, но, увы, не ее.
* * *
Хиллари Брэдфорд Хайнс поднялась на сцену, обняла Мэллори, взяла у нее статуэтку и, шагнув к микрофону, произнесла благодарственную речь.
Кендалл не слышала ни слова, причем касалось это не только речи победительницы, но и финала церемонии, объявлений о банкете и завтрашних автобусах в аэропорт.
Она потеряла все – премию, лицо, надежду. Она неудачница, полное ничтожество. Жизнь не похожа на легенду, и после тяжелых испытаний волшебный эликсир совершенно не гарантирован.
Зал постепенно пустел.
Кендалл и подруги, взявшие ее в тиски, напряженно молчали. Сама Кендалл от шока не могла ни шевельнуться, ни сказать хоть слово и подозревала, что у Тани с Фэй те же проблемы.
За приближением Мэллори Кендалл наблюдала словно сквозь плотную дымку. Ее останавливали и окликали, но, умело сочетая теплоту и решительность, Мэллори отшивала всех и каждого.
– Мне очень жаль! – воскликнула Мэллори, едва добравшись до подруг, отодвинула стоявшие на дороге стулья и обняла Кендалл. – Хотела предупредить тебя, едва увидела чертову карточку, но не знала как. Я убедила себя, что на ней твое имя, так ведь и должно было быть, – поспешно добавила Мэллори. – И едва его не произнесла. Вот был бы номер!
К Кендалл дар речи еще не вернулся; очевидно, то же самое происходило с Фэй и Таней. Они втроем молча буравили Мэллори взглядом.
– Ясно. – Мэллори отступила на шаг и скрестила руки на груди. – Ну, кто из вас выцарапает мне глаза?
– Зря ты не объявила Кендалл! – прервала молчание Таня. – Хиллари Брэдфорд Хайнс и без «Зельды» популярна так, что в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс» хоть со списком покупок попадет. Одной премией больше, одной меньше – Хиллари без разницы. – Таня обняла Кендалл. – Думаю, нужно потребовать пересчета голосов.
– Ага, потому что пересчет здорово помог демократам во Флориде? – вмешалась Фэй. – Это не конец света, а лишь временное препятствие. Разве «Зельда» жизненно необходима? Нет, премия очень помогла бы, но очень многие писатели прекрасно обошлись без нее.
Следовало отозваться, однако у Кендалл не было сил. Сознание заполнили разрозненные слова и образы, но она не то что во фразы – даже в мысли их объединить не могла.
«Неудачница-ничтожество-неудачница-ничтожество», – эхом разносилось по черной бездне ее души. Никакие другие слова на ум не шли.
– Кендалл! – прошептала Мэллори. – Ты как?
Кендалл беззвучно открыла рот.
– Перестань! – Фэй взяла ее за подбородок. – Все нормально, все образуется.
Кендалл перепугалась, когда перед глазами поплыло, перепугалась еще сильнее, когда полились слезы, и едва удержалась от искушения зарыдать в голос у Фэй на плече.
Что теперь делать? Как жить дальше? Последние два месяца она убеждала себя, что «Зельда» коренным образом изменит ее жизнь. Неужели сейчас надо убеждать себя, что эта премия – мелочь?
Все четверо жались друг к другу, объединенные несчастьем Кендалл. Тем временем в зале появились уборщики.
– Слушай, мне нужно на банкет, сказать пару слов Зое и Джонатану.
Мэллори говорила о своем редакторе и директоре издательства. Агент и директор издательства Кендалл наверняка тоже отправились на прием, только видеть их ей совершенно не хотелось. Кендалл покачала головой, и на лиф платья закапали слезы.
– Не могу!
– Еще как можешь! – заверила Фэй. – И обязательно пойдешь.
Кендалл всхлипнула и вытерла слезы. Ишь разревелась, корова глупая!
– Ты не сбежишь, поджав хвост, как последняя неудачница! – заявила Мэллори, и Кендалл вскинула голову, услышав слово, заполнившее ее сознание. – Да, ты не выиграла, – продолжала Мэллори. – Так же, как Карен, Лора, Сьюзен и Эмили. Тех, кто не получил премию, куда больше, чем счастливчиков-лауреатов. «Зельда» подняла бы настроение твоей семье и редактору. При подготовке очередного договора помогла бы Сильвии выторговать пару лишних баксов. Ну или в другое издательство быстрее бы привела, но Фэй права: это не конец света. Просто нужно тщательно подготовить следующий ход. Если вместе хорошенько подумаем, наверняка составим план атаки. Главное – пережить сегодняшний вечер, а завтра устроим мозговой штурм.
Кендалл всхлипнула, вытерла остатки слез и едва не напомнила Мэллори, что рассуждать-то легко. Самой Мэллори никакая «Зельда» не нужна. Ни мозгового ожирения, ни творческого кризиса – ее карьера в тонусе, как и тело.
Кендалл вскинула подбородок. Не станет она срываться на Мэллори, не станет выплескивать заполнившее душу отчаяние.
– Хорошо. Только приведу себя в порядок… Встретимся в фойе!
– Я с тобой! Хочу носик припудрить, – вскочила Таня. Кендалл заметила, каким взглядом она перекинулась с подругами, но возражать не было сил.
Кендалл заперлась в кабинке и, придерживая длинный подол, целую вечность разглядывала розовые прожилки мрамора, высматривая силу, которая поможет пережить остаток сегодняшнего вечера.
Изучение пола прервал громкий стук в дверь кабинки.
– Ты выходишь? – спросила Таня. – Тут собралась целая очередь, и, если не поспешим, закуску съедят без нас.
– Секунду! – Кендалл неохотно вышла из кабинки, робко улыбнулась заждавшимся женщинам – простите, мол, вымыла руки и чисто машинально поправила макияж. Таня повела ее из уборной навстречу гулу голосов. Кендалл соображала в два раза медленнее, чем обычно, но вялость и апатия защищали от страшной реальности, и она их не гнала.
Этажом выше, в просторном фойе, писатели уже разбились на компании. Каких только платьев не было на женщинах – и черные мини для коктейля, и длинные, в пол, расшитые пайетками самых разных форм и размеров. Мужчины тоже приоделись и бодро передавали друг другу тарелки и бокалы. Кто жевал, кто болтал без умолку, кто ухитрялся совмещать оба занятия.
– Черт! – Таня встала как вкопанная и зашептала: – Прямо по курсу Зануда Джейн.
Кендалл подняла глаза и, разумеется, увидела своего нового редактора Джейн Дженсен в бесформенном черном платье. Короткие черные волосы Джейн прихватила огромными заколками, чтобы не лезли в глаза.
В следующий миг Джейн Дженсен вскинула голову и поймала взгляд Кендалл.
– Ты права, черт подери! – прошипела Кендалл, понимая, что теперь Джейн придется поздороваться, а ей, в свою очередь, ответить на приветствие.
– Жаль, что вы не выиграли. – Ни удивления, ни досады в голосе Джейн не чувствовалось. – Я думала, у «Права мечтать» есть шанс. – Мышиное лицо Зануды было таким же бесстрастным, как голос. – Эта книга – лучшая из того, что вы написали.
Сомнительный комплимент прозвучал как пощечина. За все время общения с Джейн Кендалл не услышала от нее ни одного доброго слова о себе или своих книгах.
Таня вызывающе выдвинула подбородок. Подруга фактически била копытом, как готовый к атаке бычок.
Кендалл взяла Таню за руку. Она слишком устала, чтобы участвовать в разборках. Тем более в Танином положении не стоило злить редактора крупного издательства.
– Спасибо, Джейн! – Кендалл еще крепче сжала Танину руку. – Ваше одобрение очень много для меня значит. – Она изо всех сил старалась, чтобы голос звучал так же сухо, как у Зануды. – А сейчас прошу извинить, мы с подругой умираем от голода.
Кендалл поволокла Таню прочь. Обычно аппетитная высококалорийная еда помогает забыться, но сегодняшнюю боль никакими канапе не заесть!
Буквально через минуту ее окликнула Дейзи Марилес, ответственный редактор «Паблишерс уикли».
– Привет, дорогая! Очень жаль, что тебе не повезло. Я ставила на тебя!
К Кендалл подошла Бетт-Ли Фокс из «Лайбрери джорнал», подруга и коллега Дейзи, а следом за Бетт-Ли – Кэрол Фицджеральд из «Бук рипот нетуорк».
С этой троицей Кендалл встретилась в самом начале писательской карьеры и удивилась: совершенно разные женщины, а понимают друг друга с полуслова. Теплота и остроумие притягивали как магнит, и Кендалл взяла за правило, наведываясь в Нью-Йорк, встречаться хоть с одной из них. Помимо добросердечия и тонкого чувства юмора подруг отличало редкое для издательского мира качество – искренность; на их слова можно было положиться.
– «Скарсдейлу» должно быть стыдно за то, что зарыли такую книгу в землю! – посетовала Кэрол, обнимая Кендалл. – Кроме обложки, они ничего в нее не вложили.
– «Право мечтать» мне очень понравилось, – закивала Бетт-Ли. – По-моему, это твоя лучшая работа.
Последняя фраза эхом повторяла то, что пару минут назад сказала Зануда Джейн, однако звучала весьма доброжелательно.
– Спасибо! – Улыбка у Кендалл вышла не такая теплая, как хотелось. – Вы знакомы с Таней? Она пишет для «Маск паблишинг» и сейчас работает над романом, который непременно станет бестселлером.
Они поболтали пару минут, и Кендалл почувствовала, что мало-помалу приходит в себя. Неподалеку в пестрой стайке писательниц стояла Мэллори, из соседнего зала появилась Фэй. Кендалл думала только о том, как бы спрятаться за подругами: пусть утешают, а там, глядишь, настанет пора лететь домой.
Кендалл и Таня попрощались с Дейзи и К° и зашагали к столикам, но далеко не ушли. На сей раз как вкопанная встала Кендалл.
– Не-ет! – в изнеможении простонала она.
– Кто там? – спросила Таня. – Если снова эта занудливая уродка, выскажу ей все. Редактор, а блестящую книгу от рулона туалетной бумаги не отличает!
– Нет, это не Джейн, – процедила Кендалл. – Кое-кто пострашнее. Вон, за пальмой стоят.
Таня глянула за пальму. Там действительно творилось страшное. Сильвия Хардкасл, литагент Кендалл, беседовала с Брендой Тинсли, главным редактором «Скарсдейла» и непосредственным начальником Зануды Джейн. Даже на расстоянии чувствовалось: разговор отнюдь не дружеский. Вот Сильвия категорично, чуть ли не вызывающе покачала головой и повернулась к веселой компании писательниц.
– Господи, они точно меня обсуждали! – простонала Кендалл.
– Да твоя Сильвия рвет и мечет! – воскликнула Таня. – Видела, как она держалась? Того и гляди шестизарядник вытащит! Кто у нее в «Скарсдейле», кроме тебя?
– Никого.
На их глазах главный редактор поджала губы и отвернулась. До сих пор Кендалл удавалось сдерживать безотчетный страх; сейчас он острым ножом вонзился в сердце.
– Подожди минутку! – бросила Кендалл подруге и поспешила к Сильвии, на ходу пытаясь угадать, к чему была вся сцена. В голову ничего не лезло.
– Что стряслось? – вместо приветствия спросила она.
Сильвия молча покачала головой.
– Что?! – Кендалл стало еще страшнее, хотя, казалось, страшнее не бывает. Где это видано, чтобы Сильвия Хардкасл лишилась Дара речи?! – Что она сказала?
– Хвост помаленьку обрубать или одним ударом? – Сильвия выросла в Бруклине и, когда волновалась, мигом теряла манхэттенский лоск.
– Одним ударом.
– «Скарсдейл» расторгает договор. Тебя бросают, как дерьмо с лопаты. Но прежде чем исчезнешь с горизонта, в издательстве хотят получить книгу, которую ты им должна.
Теперь дара речи лишилась Кендалл. Она ненавидела «Скарсдейл», с трудом терпела Зануду Джейн и возмущалась, что издательство почти никогда не выполняет свои обещания. Она надеялась, что однажды подпишет более выгодный договор на стороне или вообще уйдет в другое издательство. Кендалл в страшном сне не снилось, что «Скарсдейл» бросит ее первым!
Она легко представила, что ее ждет в недалеком будущем: досужие разговоры, сплетни, сочувственные лица коллег, втайне радующихся, что не им дали под зад.
Бездомная странница, она уже не сможет гордо поднять голову. Какое издательство заинтересуется ей после того, как попросили из «Скарсдейла»?
– И в такой ситуации они хотят, чтобы я написала для них еще одну книгу?
– Ага.
– А нельзя просто вернуть им аванс, и дело с концом? – спросила Кендалл. Вообще-то аванс, который она получила по нынешнему договору, давно растаял. Все до последнего цента ушло на колледж Джеффри и Мелиссы.
Даже если бы деньги остались нетронутыми, Кэл не одобрил бы возврат аванса. Он и так считал, что Кендалл недоплачивают: вон сколько времени на каждую новую книгу уходит. Кэл посоветовал бы «сочинить книжку», сдать и заняться новой. Разумеется, он же не писатель, а бухгалтер. Для него литературное произведение – товар, который производят и отдают на реализацию, как флакон шампуня. Он не понимает, насколько трудно, мучительно трудно, «произвести» четырехсотстраничную рукопись.
– Бренда выразилась предельно ясно: «Скарсдейл» заставит тебя выполнить условия договора, – сказала Сильвия.
– Но ведь они снова зароют книгу в землю! Мои работы в «Скарсдейле» не раскручивали, даже когда якобы мной дорожили. А теперь меня выгнали…
– Я сказала, что ты откажешься писать книгу, и тогда Бренда припугнула юристом, представляющим интересы издательства. Думаю, тебе судебная тяжба ни к чему.
– В такой ситуации я просто не смогу написать для них книгу! У меня ничего не получится!
– Временами издательский бизнес грязнее сортира, и сейчас именно такие времена.
К Сильвии подошла другая подопечная – судя по искренней улыбке, новенькая.
– Позвони мне в понедельник, когда вернешься в Атланту. Мы все обсудим, – велела Сильвия, поворачиваясь к начинающей писательнице.
– Хорошо! – кивнула Кендалл. Атланта сейчас казалась глухой провинцией, а повседневные заботы в сравнении с карьерным фиаско – булавочными уколами. К Кендалл уже спешили Мэллори, Таня и Фэй, ее личные Ангелы Чарли. Увы, после разговора с Сильвией Кендалл едва на ногах держалась. Разве в таком состоянии она сможет сообщить подругам ужасную новость?
– Мы еще не пробовали десерт. Как насчет чего-нибудь шоколадного? – бодро предложила Мэллори, хотя и она, и Таня с Фэй смотрели на Кендалл, как на вазу, которая вот-вот расколется.
– Не могу! – шепнула Кендалл, чувствуя, что от запаха шоколада ее вырвет. Рассказать подругам о последнем ударе судьбы она тоже не могла. Одно слово сочувствия, и она сорвется. – Послушайте, сейчас я совершенно без сил. – Правда, чистая правда! – Знаю, вы хотите как лучше, но мне нужно успокоиться. В данный момент я не в состоянии говорить. Вообще ни о чем.
– Хорошо, тогда давайте вернемся в номер, – предложила Фэй. – Не хочешь говорить – не будем. Мы просто…
– Нет! – выпалила Кендалл, но тут же сумела взять себя в руки. Никаких истерик! Если подруги узнают, в какой она луже, точно не отстанут! – Я спать лягу: с ног валюсь от усталости… – Голос предательски дрожал. – Хочу побыть одна.
Подруги переглянулись – получилось молчаливое совещание. От имени всех троих высказалась Мэллори:
– Ладно, будь по-твоему. Но утром разложим все по полочкам. Один на один с бедой ты не останешься. Никто из нас не останется.
– Отлично! – Кендалл обняла подруг, пожелала им спокойной ночи, хотя уже в тот момент чувствовала: Мэллори ошибается. Они могут поддерживать друг друга, подстилать друг другу соломки – но когда доходит непосредственно до творчества и его результатов, каждая из них – одиночка.
Сейчас ее карьера катилась под откос: Кендалл заставляли написать книгу, а по сути, родить ребенка и отдать людям, которые забросят его или будут жестоко с ним обращаться.
– Увидимся утром! – сказала Кендалл и ушла в номер. Закрыв дверь своей комнаты, она села на кровать и долго разглядывала крохотное пятнышко на стене, формой напоминающее запятую. Думать и планировать в таком состоянии невозможно, поэтому Кендалл просто старалась ровнее дышать в надежде таким способом успокоиться. Чуда не произошло.
Когда в замкé заскрежетал ключ, она машинально залезла с головой под одеяло, как ребенок, решивший сбежать из дома.
Дом…
Кендалл лежала в темноте, слушала, как засыпают подруги, и неожиданно поняла, что хочет домой. Как дождаться завтрашнего рейса в Атланту? Как пережить обещанное Мэллори раскладывание по полочкам, завтрак, поездку в аэропорт на лимузине?.. Домой, сию же секунду домой!
Поддавшись порыву, она переоделась, собрала вещи и позвонила в авиакомпанию. Потом нацарапала записку, оставила ее на журнальном столике и на цыпочках выбралась из номера, думая лишь о том, как бы скорее вернуться в Атланту.
Глава 4
Каждый роман – попытка остановить время и соткать нечто материальное из воздуха. Писатель знает, что задача невыполнима, поэтому пробует снова и снова.
Артур Дэвид Бити
Кендалл успела на шестичасовой рейс из Международного аэропорта Ла Гуардиа, в 08:29 была в аэропорту Атланты, получила багаж и автобусом доехала до стоянки, на которой оставила машину. С тех пор прошло лишь сорок восемь часов, а казалось, что целая вечность.
Транспорта на шоссе номер 285 было мало, и до северо-восточной окраины Атланты Кендалл добралась за рекордно короткое время, свернув на свою подъездную аллею ровно в десять часов.
Близнецы еще не вернулись из Атенса: началась последняя неделя летней сессии. Кэла не было дома. Кендалл затащила чемодан на второй этаж – сперва в спальню, оттуда в ванную – и выложила ночнушку и туалетные принадлежности.
Смывая макияж, с такой надеждой наложенный вчера вечером в Нью-Йорке, глядеть в зеркало ванной на свое несчастное лицо она не могла, поэтому уставилась на отражение спальни.
Кендалл отложила ватный диск, подставила руки под струю воды, смыла с лица остатки молочка и тщательно вытерла руки. Лишь тогда она обернулась и с невероятной смесью ужаса и смирения заметила, что огромная постель не смята – подушки, одеяла и плед лежали точно так же, как она положила в пятницу утром. Кэл даже не попытался бы повторить такой подвиг.
Загремела гаражная дверь – вернулся муж, – и в тот же самый момент в онемевшее сознание Кендалл постучались возможные варианты объяснения увиденного.
Хлопнула межкомнатная дверь, с лестницы послышались шаги – не энергичные шаги любовника, а медленные ленивые шаги мужа, который не ждал возвращения жены. Мужа, который на ходу придумывает оправдания, почему все выходные не брал трубку.
Ненакрашенная, в мятой ночнушке, Кендалл стояла у зеркала и смотрела, как в спальню входит аккуратно одетый, свежевыбритый мужчина со спортивной сумкой через плечо.
– Что-то ты рано. – Высокий худощавый Кэл наклонился и чмокнул жену в щеку, обдав облаком парфюма и мятного зубного эликсира. – Как прошла конференция?
Антенны Кендалл завибрировали. По воскресеньям Кэл до обеда валялся в постели или, хмурый и небритый, читал газету; сегодня он был воплощением бодрости и жизненных сил. Взгляд Кендалл метнулся к безукоризненно заправленной кровати. Кэл посмотрел туда же, а потом снова на жену.
– Ты получила премию? – спокойно спросил он.
Кендалл заглянула ему в глаза, не желая видеть в них правду. В сознании замелькали многочисленные доказательства, но инстинкт самосохранения скомандовал: «Хватит!» Если и существуют благоприятные моменты для того, чтобы узнать об измене мужа, девять из десяти женщин согласятся: сейчас не время.
Как голубь, снова и снова возвращающийся в Капистрано, она доверилась инстинкту, сбежала от подруг, добралась до аэропорта и прилетела домой. В данный момент тот же инстинкт подсказывал: с крахом личной жизни ей не справиться, только не сейчас – вдобавок к краху карьерному.
Инстинкт самосохранения оказался на удивление сильным. Кендалл молча вглядывалась в лицо мужа, когда воздух вдруг со свистом вылетел из легких, а мысли перепутались.
Секундой позже ее колени подогнулись, и все погрузилось во мрак.
* * *
Мэллори Сент-Джеймс позавтракала с Фэй и Таней, а потом отвезла их в Международный аэропорт Кеннеди, откуда они вылетели в Чикаго и Тампу соответственно. За завтраком и по дороге в аэропорт подруги пытались дозвониться до Кендалл, которая только и сообщила в записке, что решила вернуться домой пораньше и свяжется с ними, когда возьмет себя в руки.
– Уехала в такую рань, даже представить страшно! – воскликнула Фэй, трогая вилкой яйцо-пашот.
– Сильвия наверняка сказала ей нечто серьезное, – согласилась Таня, отодвигая свою тарелку.
– Мне не нравится, что она от нас сбежала. – Необычно яркие желтки с укором уставились на Мэллори. – Вчера вечером я отпустила ее лишь потому, что думала: утро вечера мудренее. – Мэллори взглянула на Таню и Фэй и поняла: их тоже мучает чувство вины. – Мы всегда поддерживали друг друга – и в хорошие времена, и в плохие.
– Разве тебя мы когда-нибудь поддерживали? – Таня смерила ее взглядом. – У тебя и не было плохих времен… Ах да, помню одну обложку с неудачным, на твой взгляд, оттенком синего.
Мэллори подавила вспышку гнева: эти женщины знают ее лучше всех на свете, а на деле не знают почти ничего.
– Простите, что у меня так мало проблем. – «О которых вам известно», – мысленно добавила она. – Если вам будет легче, могу сообщить: мне от этого хреново. Порой я боюсь рассказать о своих успехах, потому что не хочу причинить боль.
Повисла тяжелая тишина. Мэллори чувствовала себя несушкой, которая снесла десятифунтовое яйцо, чем несказанно удивила весь курятник. Да, они с подругами гордились тем, что откровенны друг с другом, но ведь они женщины! Зачастую защитные механизмы психики удерживают от откровенности, а показаться сильной и самостоятельной хочется больше, чем просить помощи. Историю своей прошлой жизни Мэллори преподнесла в тщательно отредактированном виде. Как реагировали бы подруги, назови она истинную причину своего писательского рвения?
– Зря ты так, Мэллори! – Фэй, по обыкновению, бросилась гасить разгорающуюся ссору. – Мы очень рады твоим успехам, правда, Таня? – Седые брови Фэй изогнулись над темной оправой очков. Серые глаза светились теплом и участием.
– Конечно! – Таня глотнула апельсинового сока. – Просто я очень переживаю за Кендалл. Такое ощущение, будто вчера мы ее предали. Бедняжка сейчас в Атланте, одинокая, несчастная…
– У нее есть муж, – неожиданно для себя проговорила Мэллори, хотя прекрасно знала: брак отнюдь не обязательно буфер и страховочная сеть.
Подруги вздохнули: моральная поддержка от Кэла?..
– Университет Мелиссы и Джеффри в часе езды от Атланты, – напомнила Мэллори, когда они делили счет за еду, к которой едва притронулись. – Кендалл – большая девочка, справится. Давайте только договоримся, что первая, кто до нее дозвонится, оповестит остальных.
Теперь Мэллори стояла в фойе своего недавно отреставрированного особняка в Гринич-виллидж и пыталась избавиться от чувства тревоги, которое снедало ее по дороге домой. Они все беспокоились за Кендалл и хотели ей помочь, но ведь у каждой женщины должна быть тихая гавань, в которой можно спрятаться от невзгод.
– Мэл, это ты? – позвал Крис.
– Да, я. – Мэллори поставила чемодан на мраморный пол, а рядом – кейс с ноутбуком.
– Я здесь.
Мэллори толкнула дверь круглого холла и попала в озаренную солнцем кухню, любимую комнату в доме. Два ряда окон выходили в роскошный, обнесенный стеной сад, позволяя любоваться им с любого конца обеденного стола.
Крис стоял у плиты, вмонтированной в восьмиугольный кухонный остров. Волевой подбородок и высокие скулы делали его больше похожим на манекен в «Уильямс-Сономе», чем на живого, любящего готовить мужа.
– Решил приготовить оссо-букко; вдруг пораньше захочешь поужинать? – Крис помахал лопаточкой. – Или ты за выходные в ресторанах наелась?
Мэллори отщипнула несколько виноградин от грозди, лежащей в чаше из граненого стекла, и положила в рот. Настроение стремительно улучшалось.
– Отлично!
– Посмотрим кино, пока ужин готовится? Или пойдем наверх и быстренько наверстаем упущенное? – Он подошел к Мэллори сзади и уткнулся ей в затылок. Запах мяса и запах мужчины – сумасшедшее сочетание. Мэллори по опыту знала: если позволить, Крис за пять минут ее заведет.
Ее взгляд метнулся к часам на микроволновке, и она поборола искушение. Что может быть лучше занятий любовью с Крисом? Точно не страницы, которые ей следовало написать! Мэллори страшно хотелось забыть о времени и утонуть в объятиях мужа. Но ведь именно писательство, а не секс делает ее хозяйкой своей судьбы.
Она выскользнула из объятий мужа и с виноватым видом чмокнула его в щеку.
– Увы, перевалило за полдень, а я еще двадцать страниц не написала.
– Воскресенье заканчивается, я тебя с пятницы не видел. Разве нельзя начать минут на тридцать позднее? – В голосе Криса отчетливо слышалось разочарование. – Или, еще лучше, устроить выходной?
Выходные Мэллори не устраивала. Никогда. Что бы ни случилось.
– Не могу! Сначала двадцать страниц, потом все остальное. – Вот она, неприглядная изнанка писательской жизни.
В глазах Криса мелькнуло раздражение. Он способен на раздражение? Вот это новость!
Мэллори скрестила руки на груди. В тот момент даже ссора казалась ей привлекательнее работы.
– С каких пор это тебя не устраивает?
– Меня все устраивает. – Крис вернулся к плите и уткнулся в поваренную книгу. – Часам к шести будет готово. Сможешь прерваться?
Сам начал разговор, а теперь в кусты? Ну уж нет, милый!
– Когда платили за реставрацию этого гнездышка, тебя мое рвение даже радовало! – Слова неслись бешеным потоком, сдержать который Мэллори не могла. – Или когда ты захотел уйти из архитектурного бюро и заняться частным бизнесом. – Она чувствовала, что говорит лишнее, но какое облегчение не процеживать каждую реплику сквозь мелкое сито! Все выходные этим занималась и сейчас закроется в кабинете и начнет снова.
– Мэл, меня все устраивает. Не делай из мухи слона!
Как обычно, Крис не пожелал выйти из берегов. В семье Хотон-Сент-Джеймс шумных ссор не случалось. Каждую минуту двенадцатилетней совместной жизни Крис был подчеркнуто невозмутим и спокоен. Обычно Мэллори дорожила этим спокойствием, хотя порой оно ее бесило.
– Значит, тебя все устраивает? Чудесно! – рявкнула она, сбегала в фойе за ноутбуком и вернулась на кухню. – Рада слышать!
Поразительно: чем спокойнее вел себя Крис, тем сильнее распалялась Мэллори. Она пулей вылетела из кухни и закрылась в кабинете.
За письменный стол себя удалось посадить лишь огромным усилием воли. Горькая правда заключалась в том, что в данный момент стойкое отвращение у нее вызывал вовсе не секс с Крисом, а писательство.
Если честно, Мэллори вообще не хотела больше писать, но ни за что не призналась бы в этом ни Тане, ни Фэй и Кендалл, ни дорогому психотерапевту с Парк-авеню, ни до тошноты образцовому супругу.
Раньше она просто садилась, включала компьютер, и слова и образы сами текли из колодца ее души. Однако колодец пересох – из него больше ничего не текло и не сочилось. Теперь каждое слово давалось ценой неимоверных усилий, безумно много времени уходило на создание каждого образа, хоть немного отличающегося от придуманных ранее. Чтобы вдохнуть в образ жизнь, опять-таки требовались слова.
Господи, ну почему она смотрит в окно?! Среди узловатых ветвей дуба вдохновение ищет?
С кухни донесся шорох, и Мэллори пожалела, что была резка с Крисом. Может, стоит помириться с ним, в кои веки проявить инициативу и затащить его в постель?
Это куда приятнее, чем выжимать из себя очередную двадцатистраничную порцию! Да и вообще: воскресенье создано, чтобы заниматься любовью.
Нет! Мэллори включила компьютер и вытащила из кейса ноутбук. Профессиональный писатель должен относиться к работе ответственно. Чтобы сдать роман в срок, нужно делать по двадцать страниц сегодня, завтра и каждый следующий день. О количестве слов, которые нужно написать, лучше не думать: руки опустятся.
Писательство – ее билет в мир финансового благополучия. Об этом забывать нельзя. Ни в коем случае.
