Текст книги "В канкане по Каннам"
Автор книги: Венди Холден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)
Нат энергично закивал:
– Конечно, нет. Конечно.
– Но на каком-то этапе я бы не возражала против перехода в другую газету.
Нат смотрел на нее очень серьезно, и это только подталкивало к дальнейшим откровениям.
– Где-нибудь, например… в Лондоне?
Нат продолжал настойчиво кивать.
– Конечно, это ведь вполне очевидно, правда?
– И еще кое-что, – вздохнула Кейт – сочувствие собеседника разрушило ее сдержанность. – Мне хотелось бы писать о чем-нибудь… более интересном. Например, до прихода в газету твоего отца я собиралась ехать в Канны, чтобы освещать события кинофестиваля… – Она почувствовала, что давно похороненная мечта начинает возрождаться где-то в потайных уголках души.
Но Кейт даже не предполагала, какой эффект произведет на Ната это скромное признание. Он широко разинул рот и потрясенно произнес:
– Освещать кинофестиваль? Для убогой «Мокери»? То есть, я хотел сказать, для «Меркьюри»?
– Честно говоря, газета нужна только для того, чтобы получить аккредитацию… – Кейт уже не могла остановиться и продолжала откровенничать: – Я мечтала поехать и своими глазами взглянуть на все. Попробовать немного засветиться. А если бы мне улыбнулась удача и какая-нибудь знаменитость дала бы мне интервью, можно было бы продать его в какую-нибудь лондонскую газету или еще куда-нибудь… – Она покраснела.
– Хорошая мысль. – Его голубые глаза снова излучали тепло, и Кейт задрожала, настолько это было приятно. – Ты знаешь, это потрясающее совпадение, – мягко добавил он.
– Какое совпадение?
– Кинофестиваль. Я должен быть там наследующей неделе на одном приеме. Он состоится на шикарной вилле на мысе Ферра, и там будет целая толпа режиссеров и агентов по подбору актеров.
– А актеры? – спросила Кейт, недоумевая, что такого необычного в агентах.
– Конечно, все звезды первой величины.
– Вот это да! – Кейт с завистью уставилась на Ната и вдруг вспомнила кое-что. – А отец тебя разве отпустит?
Нат сжал в губах – полных и красивых, как у какой-нибудь супермодели, – сигарету, закурил, потушил спичку, взмахнув длинной загорелой рукой, и глубоко затянулся. – Этот старый придурок не сможет мне ничего запретить. В особенности если речь идет о кино.
– А, понятно, ты хочешь стать актером. – Каждый раз, когда речь заходила об актерах, Кейт вспомнила Глэдис Аркрайт в роли Джульетты.
– Все в школе считали меня новым Хью Грантом. Пока этот чертов старший наставник не сунул нос куда не надо. А потом вмешался мой дорогой папаша!
– Какой кошмар! – Значит, Хардстоун чинил преграды не только ее карьере – со своим собственным сыном он поступал точно так же. – Это просто ужасно.
– Твоя поездка на юг Франции… – Он придвинулся очень близко к Кейт. – Кто должен был ее оплачивать? Не твой же отец, верно?
– Ты, наверное, шутишь… Э-э… то есть, конечно, не он…
– И кто же тогда выступал в роли спонсора? – Нат пристально смотрел на девушку.
– Я сама… – с гордостью заявила она. Отец, конечно, ограничивал ее независимость, но не до конца. – Из собственных сбережений.
Мать пришла в ужас, узнав, какую сумму Кейт собралась потратить на поездку. Она считала, что эти деньги следует оставить на решение вопроса с собственным жильем. Бабушка же со своей стороны убеждала внучку потратить их на развлечения.
– В конце концов, с собой ты ничего не заберешь, – говорила она, – ведь на том свете нет карманов.
– На том свете! – возмущалась мать. – Наша Кейт, к счастью, пока еще здесь.
– Ты так считаешь? Да она же здесь заживо похоронена! Никогда не забывай, – обратилась бабушка к Кейт, – приключения – это цветы жизни.
«Только этот цветок, – мрачно думала Кейт, – я никогда не увижу. И даже не вдохну его аромат. И не сорву».
Она печально посмотрела на Ната Хардстоуна – он улыбался и так пронзительно смотрел ей в глаза, что у нее затряслись колени и заколотилось сердце. Девушке показалось, что в убогом зале «Биллиз» вдруг взошло солнце.
Она улыбнулась ему в ответ. Возможно, она все же ошиблась в отношении цветка, о котором говорила бабушка.
Глава 4
За завтраком бабушка наклонилась к Кейт через стол:
– Ты очень хорошо выглядишь, детка! – Ее здоровый глаз блестел за очками. – Познакомилась с кем-нибудь?
– Не совсем, – ответила Кейт с набитым ртом, стараясь придать голосу таинственность.
– Бог ты мой, вы только посмотрите на нее! – фыркнул отец, входя в кухню. – Вырядилась как на карнавал.
– Оставь ее в покое! – не прекращая вязать, велела ему бабушка. – Детка, ты великолепна! Хороша, как морковка! – И она подмигнула внучке.
Кейт заставила себя улыбнуться. Она старалась вовсе не для того, чтобы выглядеть как морковка или участница карнавального шествия. Утонченная сексуальность – вот к чему она стремилась. Девушка ужасно измучилась: полчаса искала короткую черную юбку-стрейч, которую уже очень давно не надевала, а потом еще полчаса заново изучала содержимое косметички. Запланированное короткое свидание с «Жиголо с севера» было в итоге отложено, поскольку она очень долго пыталась подобрать себе губную помаду. Идет ли ей красный цвет?
– Чай?
Мать плеснула темно-коричневую жидкость в чашку с надписью «Слэкмаклетуэйт в цвету». Кейт видела, что она сливает остатки – такой чай казался сухим на вкус, и от него еще сильнее хотелось пить. А еще он был такого цвета – Кейт заглянула под стол, – как бабушкины колготки.
– Я так понимаю, ты наконец освободила ванную? – многозначительно поинтересовался отец.
Кейт пристально посмотрела на него. Разве она виновата, что маску для волос нужно держать пятнадцать минут? И при этом она не теряла времени даром – сбрила волосы под мышками, на ногах и между ног.
– Не обращай внимания, – шепотом успокоила ее бабушка, – ему еще повезло. Раньше у нас был только таз с водой, и обычно мы мыли сверху и снизу то, что могли. – Она придвинулась к Кейт и захихикала: – А потом, когда все выходили из комнаты, домывали все остальное.
Кейт прыснула в чашку:
– Ой, бабуля, ты испортила мой макияж!
Из часов «Птицы Британии» раздалось чириканье московки – было девять утра.
– Мне пора идти, – ахнула Кейт. – Я опаздываю.
Уходя, она с опаской посмотрела на бабушкино рукоделие. Безрукавка – в этом уже не оставалось никаких сомнений – была близка к завершению, и Кейт такое открытие совсем не порадовало.
– Я вчера сорок минут ждала автобуса, – радостно сообщила бабушка, стуча спицами, – и за это время довязала спину.
К огромному разочарованию Кейт, когда она подъехала к редакции, сына владельца «Меркыори» на улице не оказалось. Она помрачнела и вошла внутрь. Прошло целых полчаса, прежде чем дверь офиса открылась. Кейт резко обернулась – ее сердце замерло в предвкушении – и увидела… не ухоженного, сексуального Ната, а Даррена в еще более готическом виде, чем обычно. На голове «иглы» в голубую полоску, голубая помада с металлическим блеском, ногти такого же цвета и фиолетовая дымка на опухших веках.
– Отличные тени, – заметила Кейт.
– Нет, это не тени… Давай будем считать, что это результат спора о моде с футболистами у входа в ночной клуб.
– Что?.. Они смеялись над твоей одеждой?
– Нет, наоборот, это мы смеялись! – Он потер бледный лоб рукой, на которой блестело кольцо в форме черепа. – Мы так много выпили! Боже мой, мне очень плохо…
– Похмелье?
– Как минимум на шесть баллов по шкале Рихтера. И в автобусе теперь новый водитель – он в каждый поворот входит так, будто мы на трассе в Монце. К концу пути завтрак просится наружу!
– А с кем ты был?
– С ребятами из «Велветс». Мы отмечали успех в «Панч ап».
– Несколько преждевременно, тебе не кажется? Вы ведь выступаете в пятницу.
Даррен кивнул и тут же сморщился:
– Ой, больно!
– Почему вы решили не ждать?
– Ты ведь знаешь, что такое «Панч ап». Если зрители останутся довольны, они нальют нам пива. А если нет… – Его кадык нервно задергался. – В общем, мы решили выпить загодя.
– Ох, Даррен, не переживай, – улыбнулась Кейт. – Ты рожден для славы. Разве не об этом ты мне постоянно твердишь?
– Да, я знаю. Думаю, у меня просто сдают нервы.
– Не волнуйся, если кто-то и может сдержать завсегдатаев «Панч ап», то это Джелин Шоу. У нее черный пояс по карате. – Это было самое необычное, что хозяйка паба сообщила о себе.
– Да, только там у всех черные пояса по выпивке и провокации насилия.
– Ну, ты в этом деле тоже не промах. Быть избитым футболистами!
– К твоему сведению, не они нас, а мы их побили. Кстати, об одежде… – Он внимательно посмотрел на Кейт. – Вот это да! Я не видел тебя в таком виде с тех пор, как Ричард Уайтли зажег рождественскую елку.
Кейт покраснела.
– Это обычная юбка!
– Но при этом очень короткая. Я удивлен. Не думал, что ты согласишься следовать новым указаниям свыше!
– Каким новым указаниям?
– Хардстоун звонил вчера, пока ты так до-о-олго сидела в кафе со своим возлюбленным.
– Он не мой возлюбленный…
– Но ты очень этого хочешь, – кисло заметил Даррен.
– Ничего подобного.
– Да!
– Нет… – Ладно, какая разница? Даррен и Нат, похоже, не выносят друг друга. К тому же в словах младшего репортера есть доля правды. – Так что же сказал Хардстоун?
– В основном то, что попытка увеличить прибыль за счет роста количества рекламных объявлений не удалась.
– Не понимаю, как это связано с моей юбкой.
– Теперь он требует, чтобы мы пошли по другому пути. Хочет добавить немного… гламура.
– Гламура? – удивленно переспросила Кейт.
– Как Хардстоун сказал Уэмиссу, для того чтобы выжить, нам нужно резко увеличить тираж, или, если цитировать дословно, «стимулировать интерес к нашему органу». – Даррен театрально вытаращил глаза, вокруг которых темнели фиолетовые круги. – В общем, суть такова – нам требуется больше секса.
– Больше секса?.. – Кейт попыталась представить статью о сексе на страницах «Меркьюри» и не смогла. Помнится, Уэмисс однажды убрал слово «сосок» из рассказа о скандале, разразившемся вокруг грудного молока.
Но это было в те времена, когда они еще освещали серьезные новости.
– Наш великий лидер прислал тебе кое-что. Посмотри у себя…
Кейт метнулась к столу, где поверх кипы рекламных листовок из супермаркета и прочей ерунды лежали две сложенные страницы – судя по всему, вырванные из какого-то газетного приложения.
Развернув их, она увидела заголовок – «Бесстыдный шик». Просмотрев несколько первых абзацев, Кейт закипела от злости и взглянула на Даррена:
– Статья какой-то журналистки, посещавшей занятия в Лондонской школе стриптиза… Она пишет, что это занятие сейчас в моде.
Вроде бы именно об этом говорил вчера Нат? Внезапно поняв суть вопроса, она залилась румянцем.
– Хардстоун хочет, чтобы я пошла на курсы стриптиза?
– Угу.
– И писала об этом для «Меркьюри»? – Кейт снова принялась читать статью. Похоже, все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Для начала необходимо научиться бросать «сладострастные взгляды»… А еще здесь есть раздел, озаглавленный «Работа задом».
– Если тебя это утешит, – произнес Даррен, – Хардстоун потребовал, чтобы я дал объявление в разделе «Рождения и браки». Описал, какой я клевый парень. А потом рассказывал бы в газете о ночах, проведенных с теми, кто откликнется. Я молюсь, чтобы среди них не было Глэдис Аркрайт.
– Какое унижение! – Кейт стиснула зубы. – Ужасная наглость!
– Есть, конечно, один выход.
– Какой?
– Попросить Ната Хардстоуна, твоего лучшего друга, поговорить с отцом.
Кейт бросила на Даррена испепеляющий взгляд, а потом уставилась на часы, висящие на стене офиса. Уже десять. Где же Нат?
– О, я не сомневаюсь, он будет с минуты на минуту, – произнес Даррен, без труда прочитавший ее мысли. – Думаю, он сейчас немного занят. Скорее всего полеживает в шезлонге в окружении невольниц, которые делают ему виноградный пилинг, и листает последний каталог «Порше».
– Ха-ха!
Возникла неприятная пауза, которую в итоге прервал Даррен, предложив выпить чаю.
Кейт закинула голову назад, пытаясь хоть как-то снять напряжение.
– Да, пожалуй. И может быть, немного вишневого пирога. Мне кажется, я его заслужила.
Лицо Даррена вдруг приобрело зеленоватый оттенок.
– На твоем месте я бы не стал.
– Почему?
– Я встретил вчера Джоан, и она наконец-то открыла свой кулинарный секрет. Сказала, раз она здесь больше не работает, можно все рассказать.
– И в чем же он?
– Тебе не стоит этого знать… – Голубые губы младшего репортера скривились от отвращения.
– Что в этом такого ужасного?
Даррен тяжело сглотнул.
– Она считает, что коржи намокают, потому что в вишнях очень много сока. Поэтому, перед тем как положить начинку в пирог… она берет каждую ягоду в рот и высасывает сок.
Воцарилась полная тишина.
– И мы столько лет это ели! – едва смогла вымолвить Кейт.
– Вот именно. А ты думала, что уроки стриптиза – это что-то ужасное!
И они принялись за работу. Перебирая стопку фотографий для раздела новостей, Даррен пожаловался:
– Хардстоун настаивает, чтобы мы обязательно поместили вот это… – Он помахал ярким блестящим снимком – очевидно, его сделал не Колин, а какой-то другой фотограф.
– Что это?
– Викторина и ужин организационного комитета по благотворительности в Соддингтон-Холле.
– Почему мы пишем о нем? Мне казалось, о благотворительных мероприятиях запрещено упоминать, потому что это не приносит никакой прибыли.
– Сам удивляюсь, – иронично заметил Даррен. – Возможно ли, чтобы жена Хардстоуна со всем ее богатым прошлым вдруг оказалась в приличном обществе? Среди имен, указанных на обороте, есть некая миссис П. Хардстоун.
– Фотография «миссис Икс»? О, давай посмотрим! – Кейт выхватила снимок. Третьей слева в ряду крупных дам в маленьких черных платьях стояла хрупкая блондинка в очень маленьком черном платье. – Это она?
Третья и пока последняя жена Хардстоуна интересовала Даррена и Кейт с тех пор, как младший репортер раскопал ее прошлое. Она не только танцевала у шеста в клубе «Стринг-феллоу», но и была актрисой, звездной ролью которой стал исторический фильм под названием «Сексекьюшн» о Генрихе VIII и его женах – все актрисы снимались обнаженными. Эта пикантная подробность всплыла, когда Даррен, исключительно в рабочих целях – новый владелец очень быстро отключил Интернет в офисе «Меркьюри», – изучал порносайты в библиотеке Слэкмаклетуэйта. К сожалению, дополнительной информации получить не удалось, так как младшего репортера попросили покинуть помещение.
– Если как следует попросить ее, она наверняка сможет дать тебе несколько советов о том, как правильно работать задом.
– Отвяжись.
– За весь вечер им удалось собрать всего пятьсот фунтов! – Размахивая снимком, Даррен закружился по кабинету и вернулся к столу. – Это грустно, если учесть, что там под одной крышей собрались все сливки нашего высшего общества: торговцы полноприводными автомобилями и магнаты, разводящие бройлерных кур. Думаю, они просто пришли туда поесть под благовидным предлогом.
Кейт с недоумением приподняла брови и снова принялась за «Ресторанный гид». Журналисты «Меркьюри» когда-то отчаянно боролись за право писать в эту рубрику – считалось, что это шанс сделать интересный и независимый материал и заодно бесплатно поужинать. Газета компенсировала расходы на еду, пытаясь таким образом сохранять объективность, но с приходом Хардстоуна все резко изменилось. Любая забегаловка, оплатившая рекламу в «Мокери» – даже если ее в любой момент могла закрыть Комиссия по здравоохранению и безопасности, – все равно получала восторженные отзывы, которые обязательно публиковались рядом с объявлением. Такая реклама демонстрировала полное отсутствие взвешенного подхода, что стало новым отличительным признаком газеты.
Кейт не знала, как писать статью, потому что ресторан, о котором ей предстояло писать, был исходя из ее собственного опыта худшим не только в округе, но и, возможно, во всей стране. «Ограбление по-итальянски», как она теперь называла свое прежнее место работы, на этой неделе оплатило рекламу на полполосы.
«Аромат Италии в Слэкмаклетуэйте», – начала Кейт. Что ж, в этом была доля правды. Если представить себе грязного бродягу из Генуи с дурным запахом изо рта.
«Историческая кухня». И это тоже верно. У большинства блюд была своя история – ведь перед тем, как отправиться на стол, они долгое время томились на прилавке под стеклом. Некоторые тирамису даже успевали покрыться слоем пыли.
Кейт принялась грызть ручку. Что еще можно написать?
«Незаурядные сотрудники». К счастью, проблемы с поведением у многих из тех, с кем ей довелось тогда работать, постепенно перестали причинять неудобство. В лучшем случаете, кто их вызывал, находились под залогом, в худшем – в бегах.
«Незабываемый вечер». Можно не сомневаться, вечер, проведенный в «Ограблении по-итальянски», навсегда сохранится в вашей памяти. Если вы переживете его.
Время от времени Кейт нетерпеливо поглядывала на дверь, надеясь, что появится Нат.
В другом конце кабинета Даррен что-то бормотал себе под нос.
– Что случилось? – поинтересовалась она.
– Что-то не то с проверкой правописания на моем компьютере. Странно. Вчера утром все было нормально! – Он многозначительно взглянул на нее.
Кейт вспомнила – она помнила все подробности вчерашнего утра, – что Нат какое-то время сидел за столом Даррена, когда тот выходил. Младший репортер был заметно раздражен, когда, вернувшись, обнаружил его там.
– Может, это какой-то вирус? – предположила она. Даррен фыркнул.
– Да ну, перестань, – принялась уговаривать его Кейт. Это уже смешно! Очевидно, что красавец медиапринц вызывает у Даррена ревность, и он ищет любую возможность, чтобы в чем-то обвинить его. Вполне вероятно, проблемы с компьютером вызваны тем, что техника у них в офисе старая, в плохом состоянии, и, учитывая бюджетные ограничения, исправить ничего невозможно.
– О-о-о, прости! – В широко раскрытых, подведенных черным карандашом глазах Даррена появился притворный испуг. – Наступил на больную мозоль, да?
– Я всего лишь говорю, что это, возможно, и не его вина! – Кейт понимала, что немного переборщила.
Возникла напряженная пауза.
– Планируешь что-нибудь интересное на эти выходные? – в итоге поинтересовался Даррен.
– Не думаю.
Лицо младшего репортера потемнело – даже несмотря на слой белой пудры.
– Ты забыла.
– О чем?
– В пятницу…
Кейт непонимающе уставилась на него:
– В пятницу?
– Ты действительно забыла, – с укором произнес Дар-рен. – С тех пор как на сцене появился лорд Задавала, ты не можешь думать ни о чем другом.
– Это не так, – упиралась Кейт, хотя понимала, что Даррен прав. – Просто скажи мне, о чем ты говоришь. Что произойдет в пятницу?
– Выступление «Денхоулм велветс», естественно! В «Панч ап»!
– Ах да! Конечно.
– Так ты придешь? – Даррен пытался поймать ее взгляд. – Ты должна. Ведь это ты все устроила…
– Подожди минуту, – перебила его Кейт. – Я всего лишь сказала тебе, что Джелин Шоу ищет музыкантов.
– …и ты моя подруга! – закончил за нее Даррен. В его голосе звучала мольба. – И должна поддерживать меня. Драться, если потребуется. Ты же знаешь, что это за место…
– Но ведь ты сам совсем недавно расправился с футболистами, – заметила Кейт.
– Это ничто по сравнению с «Панч ап». Там бывают такие крепыши! – Он пристально вглядывался в ее лицо. – Скажи, что придешь. Ну пожалуйста!
– Э-э-э… – У Кейт замерло сердце. Даже обычный пятничный вечер в «Панч ап» – это испытание, а уж вечер, когда перед хмурыми завсегдатаями паба появится Даррен со своими смешными песнями, обещал такое, что у Кейт душа ушла в пятки. Даррен был прав – похоже, музыкантам «Денхоулм велветс» предстояло продемонстрировать свой талант на честный и бескомпромиссный суд, как говорят в их среде, «трудной аудитории». Так что ничего удивительного, что он волнуется. Стиснув зубы, Кейт смирилась с неизбежным. Ведь как-никак Даррен ее друг. И она должна поддерживать его. – Конечно, я приду, глупенький! И даже не пытайся отговорить меня.
– Драться совсем не обязательно! – произнес Даррен с видимым облегчением. – И постарайся привести с собой как можно больше народу.
«Интересно, кого это?» – хотела спросить Кейт, но сдержалась.
Чуть позже в тот же день в редакции зазвонил телефон, и, подняв трубку, Кейт очень обрадовалась, услышав голос Ната.
– О, привет! – сказала она, старательно делая вид, что совсем забыла о его существовании, словно ей каждый день звонят красавцы – наследники миллионных состояний. – Как дела?
– Неважно, черт возьми! – проворчал Нат. – Отцу снова позвонил старший наставник. Его жена-идиотка во всем призналась. И теперь я не могу выйти из этого дурацкого дома. Чувствую себя Человеком в железной маске! Кстати, в ней я смотрелся бы гораздо лучше, чем Леонардо Ди Каприо!
Кейт украдкой взглянула на Даррена. Младший репортер делал вид, что увлеченно работает над статьей о викторине, но на самом деле ловил каждое ее слово. К счастью, в этот момент звонок в дверь известил, что принесли почту, и Даррен нехотя вышел из кабинета.
– Так вот, – замурлыкал Нат, – может, зайдешь ко мне в пятницу вечером? Возможно, днем Слэк-Палисэйдс и выглядит ужасно, но по вечерам здесь особая атмосфера. И не видно огромных дырок в земле!
Кейт прикусила губу:
– Э-э… У меня свидание.
– Серьезно?
Она постаралась не заметить его удивления.
– И кто же он?
– Пятьдесят пьяных мужиков в пабе. Там тоже особая атмосфера.
На другом конце линии Нат недовольно фыркнул:
– Ты шутишь? Выступление этого гота? Плюнь на него.
– Но я обещала.
– Обещала? Да перестань! Неужели тебе настолько хочется посмотреть, как будут бить этого Эдварда Руки-Ножницы, что ты никуда со мной не пойдешь? Вернее, не придешь ко мне? – кисло спросил он.
– Конечно, нет! – Кейт страдала, но выбора не было. Даррен никогда не простит, если она не придет. Вот черт! Лучше бы она и близко не подходила к Джелин Шоу и ее проклятому пабу.
– Увидимся, – холодно попрощался Нат и повесил трубку.
Наступил вечер пятницы, а вестей от Ната так и не было. Все решилось в тот ужасный день, когда, вернувшись домой, Кейт обнаружила, что бабушка уже закончила вязанье. В последнюю минуту она решила прикрепить к своему творению вязаную бабочку яично-желтого цвета, и теперь безрукавка выглядела еще хуже, чем ожидала Кейт.
Она съела большую порцию тушеного мяса с клецками маминого приготовления, упорно игнорируя тот факт, что джинсы сжали ее талию словно тиски, – пытаясь успокоиться, Кейт смолотила в офисе целую пачку печенья. Сегодня мамино блюдо выглядело особенно аппетитно – сочные островки мяса возвышались в море жирной подливки. Последовавший за этим яблочный пирог был не менее вкусным. Кейт и к нему попросила добавки, оправдывая себя тем, что если она хорошенько подкрепится, то сможет пережить неизбежный провал «Денхоулм велветс».
Когда она наконец положила ложку, мама завела разговор о безрукавке.
– Ты не хочешь ее примерить? – настаивала она. – Бабушка ведь ради тебя старалась.
Кейт посмотрела на нечто ярко-оранжевое с вкраплениями ядовито-желтого цвета, висевшее на вешалке с внутренней стороны кухонной двери. Безрукавка навевала мысли о несчастном случае на предприятии по переработке цитрусовых. Кейт неохотно поднялась и взяла ее.
Уединившись в ванной, она с грустью смотрела на себя в зеркало. Бабушкин подарок оказался слишком узким и таким колючим, словно в шерсть добавили цемент. Узкая передняя планка обтягивала ее чересчур большую грудь. Чтобы натянуть безрукавку, Кейт пришлось снять бюстгальтер, и теперь грудь сплющилась, а соски просвечивали где-то в районе пупка. Желтая бабочка, свисающая приблизительно в четырех дюймах оттого места, где должна была находиться грудь, еще сильнее портила всю картину. Хуже того – бабушка, как всегда, что-то напутала с мерками и плечи оказались почти полностью открытыми, а ядовитые цвета лишь подчеркивали бледную, с синеватым отливом кожу. Кейт угрюмо подняла руки и принялась разглядывать начинающие обвисать мышцы.
– Кейт? – послышался голос матери, потом – стук кулаком в дверь. – Кейт!
– Я никак ее не надену! – Она медлила, пытаясь растянуть безрукавку, которая оказалась еще и слишком короткой. Почему они так торопятся увидеть худшее из всех творений бабушки?
– К тебе кто-то пришел, – раздался шепот матери из-за двух слоев МДФ, – он у двери.
Взглянув в зеркало, Кейт заметила, что ее глаза распахнулись от удивления. Кто-то пришел к ней? Можно не сомневаться – это Даррен, окончательно запаниковавший перед выходом на сцену. В общем, все к этому и шло. Уходя из офиса, она пожелала ему удачи, а он лишь испуганно прохрипел что-то в ответ.
Дверь с матовым стеклом была приоткрыта, и за ней виднелась чья-то фигура. Чувствуя, как шерсть с добавлением нейлона обжигает кожу на обнаженной груди, Кейт широко распахнула дверь и ахнула от неожиданности. Это был не Даррен.
На пороге стоял Натаниэль Хардстоун. Скользнув холодным оценивающим взглядом по лицу Кейт – оно становилось все более красным – и по безрукавке, он недоуменно уставился на вязаную бабочку:
– Вот это да! Клевый прикид!
О нет, этого не может быть! Только не сейчас! Только не в таком виде!
Сам Нат выглядел так, словно только что сошел с рекламного плаката фирмы «Гэп». Без костюма он казался красивее, чем когда-либо: выбеленные джинсы, болтающиеся на бедрах, вязаный свитер, который смотрелся бы нелепо на каждом, хоть немного уступающем ему во внешности, и замысловатые кроссовки, без сомнения, очень модные сейчас в Хокстоне.
«Какого черта ты не позвонил? – хотелось закричать Кейт. – Почему не предупредил заранее, желательно за неделю?» Пока она медлила у порога, не зная, как поступить, из гостиной у нее за спиной раздалась музыка – основная тема «Улицы Коронации», прервавшая серию на середине, а потом послышались громкие рекламные лозунги.
– Я тоже рад тебя видеть, – задумчиво произнес Нат. – А мне казалось, что у нас свидание. Помнишь Эдварда Руки-Ножницы?
– Но… Я думала, ты под домашним арестом.
Он довольно улыбнулся:
– По сути дела, так и есть. Отец направил на меня все камеры. Но к счастью, я неплохо разбираюсь в компьютерах. Залез в центральную систему наблюдения за домом и отключил электронное управление воротами. Всего несколько проводов, которые я соединю потом, – и вот я свободный человек.
– Никогда бы не подумала, что ты захочешь увидеть выступление Даррена.
– Я и не хотел… Просто, мне кажется, это гораздо веселее, чем смотреть телевизор.
– Кейт! – раздался из гостиной крик отца. – Холодно, черт возьми! Заткни дыру!
Нат удивленно поднял брови:
– Что он сказал?
– Это значит «закрой дверь», – пробормотала Кейт. Она знала – когда отец невразумительно выражает свои просьбы, он делает это специально, чтобы позлить ее. – Входи.
Оказавшись внутри, Нат принялся осматриваться. Кейт попробовала взглянуть на свой дом глазами гостя: старый ковер – имитация персидского с многоцветным узором, на стенах в холле – большая мамина коллекция тарелок с изображением животных, которые прилагались к воскресным газетам, и несколько особо выдающихся работ школьного фотографа. На губах Ната появилась легкая улыбка, а у Кейт от стыда подкашивались ноги.
– Дорогая, мы здесь, – позвала мать из гостиной. – Пригласи своего друга войти.
Потом послышался взволнованный голос бабушки:
– Да, Кейт. Идите сюда, я хочу посмотреть, как на тебе смотрится безрукавка.
– Она сама связала ее, – объяснила Кейт Нату.
– Честно говоря, я и не надеялся, что это творение Джулиен Макдоналд, – прошептал он в ответ, чуть задержавшись на пороге гостиной.
– Входи, – крикнул ему отец, – что ты стоишь там как пень на поляне? – Обычно он говорил так каждому, кто, по его мнению, бездельничал.
Брови Ната взметнулись так высоко, что едва не потерялись в его роскошных волосах.
– Что это, черт возьми, значит? – прошипел он.
– Ничего. – Кейт сжала кулаки так сильно, что обкусанные ногти впились в ладони. Она уже поняла, что Нат не произвел впечатления на отца. Найджелу Херрингу был оказан такой же прием. Ей удастся пережить это, если только… если только он сможет сдержаться и не станет называть ее Кэтлин. – Это Нат, – объявила она, бросая на отца предостерегающий взгляд.
– Как поживаете? – Лондонский выговор Ната был безупречен.
– Нат, да? – переспросил отец весело – это не предвещало ничего хорошего. – Как орех? [13]13
Nut – орех (англ.).
[Закрыть]
– Натаниэль! – раздраженно сказала Кейт. – Он работает со мной в «Меркьюри».
– Симпатичный свитер… – сказала бабушка, глядя на Ната через бифокальные очки. – Из какой он шерсти?
Нат с удивлением посмотрел на нее и коротко ответил:
– Не знаю.
– Проходи и садись, Нат, – широко улыбаясь, пригласила мама.
Он недовольно взглянул на Кейт:
– Гм… мы скоро уже уходим, да?
– Что? – фыркнул отец. – Чтобы наша Кэт… то есть наша Кейт, вышла из дома в таком виде?
– О чем ты? Она шикарно выглядит в этой безрукавке! – возмущенно сказала бабушка, разглядывая внучку. – Разве не так? – спросила она у Ната.
Он откашлялся:
– Она выглядит… гм-м… интересно…
Кейт стояла, опустив глаза, и мечтала провалиться сквозь землю.
– А я бы на все пошла ради такой девушки, – задумчиво произнесла бабушка.
Кейт пришла в отчаяние и застонала. Осталось только отцу заметить – как он делает всегда, когда хочет смутить ее, – что на улице темно, как в желудке у коровы, и слишком холодно, чтобы выходить в двух сетках для волос.
– К самому подножию лестницы, – добавила бабушка, восхищенно – как будто не могла поверить собственным глазам – рассматривая свое творение.
В это время мать, сложив пухлые руки на груди, принялась с пристрастием допрашивать Ната:
– А чем занимается твой отец?
– Ну, он… гм-м… Я бы сказал, что он продает газеты.
– То есть он работает в газетном киоске? – Это было явное разочарование.
– В издательском бизнесе, – поправил ее Нат. – Он… гм-м… фактически владеет «Меркьюри».
– Он владелец «Меркьюри»? – Мать сразу понизила голос, и в нем появились игривые нотки.
– Пойду переоденусь, – пробормотала Кейт, не в силах больше видеть восторженное лицо матери и недовольно-подозрительное отца и стремясь как можно скорее вырваться из цепких объятий бабушкиной безрукавки.
Поднявшись к себе, она с ненавистью стянула с себя вязаный нейлоновый «чулок». Словно живой, он царапал ей руки и цеплялся за лицо. Несколько минут спустя, накрасив губы, ресницы и облачившись в новую белую блузку и джинсы, которые после мучительных уговоров наконец застегнулись, Кейт вернулась к семье. Нат отказывался от пирога, которым пыталась накормить его мама.
– Пирог очень вкусный! – В голосе отца звучала обида.
– Я в этом не сомневаюсь, мистер… э-э…
– Клегг.
– Клегг. Просто я не ем пироги, понятно? Хорошо, – заметив Кейт, произнес Нат со слишком заметным облегчением, – мы, пожалуй, пойдем. Вот это да! – пробормотал он, торопливо направляясь в холл. Кейт шла за ним. – А я всегда считал, что Алан Беннет в своих пьесах все выдумал.
