Текст книги "В канкане по Каннам"
Автор книги: Венди Холден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)
Глава 21
– Ты не знала, что я здесь? – Он отступил от мольберта и удивленно уставился на нее. – Разве Одиль не говорила, что я иногда здесь пишу?
– Одиль?
– Графиня д'Артуби, – пояснил он с улыбкой и, положив кисть, испачканную розовой краской, вытер руки грязной тряпкой.
Одиль. Кейт несколько удивила такая фамильярность.
– Нет, не говорила… – Она почувствовала, как кровь приливает к шелушащимся щекам. – Хотя, может быть, и собиралась, но ей приходилось постоянно спускаться вниз и отвечать на телефонные звонки. Но она сказала, что узнала о том, что мне нужна работа, от одного друга. Не от тебя, случайно?
– Да, я упомянул об этом. Она говорила, что ей требуется помощь по дому, и я подумал, что ты как раз подойдешь.
– Я и не подозревала, что вы знакомы.
– Да, она ведь любит искусство, как ты, наверное, уже догадалась. И поддерживает меня. – Он хлопнул в ладоши, широко развел руки и поклонился: – Что ж, раз уж ты здесь, пойдем, я покажу тебе мою студию.
Из окна, как и с ее балкона, открывался вид на сад и крыши домов. Во всем остальном просторная светлая мансарда резко отличалась от всех остальных помещений старого дома.
Она была невероятно захламлена. Повсюду валялись кучи разных предметов, заваленных сверху чем-то еще. Рядом со стеной, когда-то чистой, а сейчас заляпанной краской, стоял рабочий стол Фабьена с грудами журналов, газет, шляп и ручек. Также на нем лежал пластмассовый – хотелось бы надеяться – череп и несколько крупных кристаллов, покрытых слоем пыли. Стульев в студии не было. Похоже, Фабьен не собирался превращать ее в гостиную.
– Какой здесь беспорядок! – заметила Кейт.
Фабьен пожал плечами:
– У художников всегда так. – Он оглядел комнату. – Конечно, это плохо, но ничего не поделаешь… – Взяв череп, он перебросил его с руки на руку и добавил: – Вот так вот, бедный Гораций!
– Йорик, – поправила его Кейт. Конечно, не стоило ожидать от француза, даже такого образованного, как Фабьен, что он знает Шекспира.
Он удивленно посмотрел на нее:
– Я знаю. Просто этого я зову Гораций.
На полу под столами валялись грязные тряпки. Кейт подумала, что он, наверное, вытирает о них кисти, но вдруг увидела там красную рубашку, которая была на Фабьене, когда они встретились в кафе.
– Там у тебя гардероб?
Он улыбнулся:
– Да, храню там кое-что из одежды. Ты же видишь, здесь не убрано.
Еще в студии стояла скульптура из папье-маше – изящная женская фигура с яблоком в одной руке и чем-то типа грелки в другой. На полу в ужасном беспорядке валялись велосипедные рули, рулоны холста и сломанная деревянная статуя неизвестного святого. У противоположной стены стояла низкая кушетка, покрытая измятой грязно-белой простыней.
– Да, – согласился Фабьен, проследив за ее взглядом. – Ее не мешало бы постирать. Да и не только ее… В первую очередь мои волосы.
Вся голова Фабьена была измазана фиолетовой краской. Кейт сразу же вспомнила Дарреиа и подумала, насколько далеко он продвинулся в своем стремлении покорить мир. Наверняка у младшего репортера все шло как по маслу.
Судя по всему, Фабьен не пользовался палитрой и смешивал краски на всем, что попадало под руку: тарелках, полиэтиленовых пакетах, обрывках старых газет. Пыльные огарки свечей на полу и на мебели указывали на то, что иногда он работает по ночам. На заляпанном краской буфете – или, вернее, на том, что от него осталось, – стоял целый лес кистей в банках.
Кейт заметила сваленные в кучу холсты у стены и устремилась к ним. На одном, еще не законченном, был изображен петух. Ее привело в восхищение, как всего несколькими яркими мазками Фабьену удалось передать характер этой тщеславной домашней птицы. На картине не было ни солнца, ни птичника, и все же Кейт ощутила жизнерадостный хаос, царящий на ферме.
– Посмотри, над чем я сейчас работаю.
Он взял ее за руку – абсолютно спокойно, без стеснения и церемоний – и повел к мольберту, перед которым стоял, когда она вошла.
– Узнаешь?
Кейт увидела наброски портрета какой-то пары – судя по всему, состоятельной, с легким налетом порочности и тайны. И тут Кейт узнала узкие глаза мужчины, его оценивающий взгляд и розовое платье девушки. Это была боснийская поп-звезда и ее пожилой поклонник.
– Просто потрясающе, – тихо выдохнула Кейт. – Как же это здорово – уметь рисовать!
– Но сочинительство во многом похоже на живопись, – сказал Фабьен. – Ведь нас тоже интересует форма, размер и баланс. Ты должна создавать историю так же, как я картину. И точно так же необходимо противопоставлять светлое и темное. Только ты используешь не краски, а слова, придумываешь героев и пишешь о добре и зле, о смешном и грустном.
Кейт смотрела на него во все глаза – она никогда не думала так о своей работе.
– И чтобы достичь успеха, каждому из нас нужно отдавать работе всего себя, используя весь свой опыт. Жить полноценной жизнью, наблюдать за происходящим вокруг…
Кейт задумалась о том, живет ли она так, как сказал Фабьен. Нет, похоже, она только в самом начале пути.
– Выпьешь вина? – Он достал бутылку из старого холодильника, который тоже ютился под рабочим столом, и разлил напиток по двум разномастным бокалам. – Конечно, не очень-то изысканно, – извинился он, протягивая ей бокал.
– Спасибо.
Напиток оказался на удивление вкусным и прохладным.
– Лучше, чем в «Биллиз», да?
– В «Биллиз»?
– «Биллиз»! – кивнул Фабьен. – Где ты завтракаешь в Англии. Ты рассказывала мне недавно, в отеле «Дю рок».
– Я говорила о «Биллиз»? – не веря своим ушам, переспросила Кейт.
– Кафе в Окмаклетуэйте, – улыбнулся Фабьен.
– В Слэкмаклетуэйте.
– Я ничего не забыл. – Он удовлетворенно причмокнул губами. – Газета, пиццерия, Дорин Брейсгирделл и женская ассоциация. Глэдис Аркрайт и «Ромео и Джульетта».
– Я обо всем тебе рассказала? – Она выпила тогда гораздо больше, чем ей казалось. Как неприятно! К счастью, графиня ничего об этом не знает.
– Да, и мне очень понравилось. И Одиль тоже была в восторге, когда я пересказал ей.
– Пересказал? Про Дорин Брейсгирдл и Глэдис Аркрайт? – Кейт представила себе, как перекошенное лицо графини еще сильнее искажается от отвращения.
– А почему нет? Одиль считает, что ты очень интересный человек. Она наверняка сказала тебе, что очень любит Англию и все, что с ней связано. И отлично говорит по-английски.
– Правда? Я общалась с ней только на французском.
Фабьен кивнул:
– Ну да. Мы часто беседуем по-английски ради практики. Я тоже обожаю Англию. Как я уже говорил тогда в отеле, я хотел бы поехать и поработать в твоем городе. В Экмаклетуэйтсе.
– Слэкмаклетуэйт. – Конечно же, это шутка. Что он может там нарисовать? Обнаженную Глэдис Аркрайт? Натюрморт с картошкой и сыром из «Биллиз»? Обнаженную Глэдис Аркрайт, поедающую картошку с сыром?
– Я мог бы написать твою бабушку. Как она вяжет. Она ведь любит вязать, правильно?
Кейт кивнула – у него поистине великолепная память.
– Или твою маму на кухне. Или отца, стоящего напротив телевизора. Или ту женщинус… как вы это называете, 1е cocktail des fruits… [32]32
фруктовый салат (фр.).
[Закрыть]Тетю Жанну?
– Тетушку Джоан? – Неужели она рассказала даже эту семейную историю? Доктор прописал сестре отца диету, но через несколько недель она снова пришла к нему, жалуясь, что не сбросила ни фунта, хотя твердо следовала его советам и ела фрукты вместо пудинга. Правда, в итоге выяснилось, что ела она консервированный фруктовый коктейль, поливая его сверху заварным кремом.
– А еще твой дядя с рулонами туалетной бумаги. Настоящий английский чудак!
Кейт улыбнулась. Неужели она и об этом проболталась? Дядя Грэхем имел привычку каждый вечер перед сном менять рулон дорогой цветной туалетной бумаги «Андрекс» на самую обычную белую из супермаркета. Он объяснял это тем, что нет никакого смысла пользоваться хорошей бумагой в те часы, когда к тебе никто не может зайти, чтобы оценить ее.
– Или я мог бы написать Слэк-Палисэйдс, – фыркнул Фабьен. – Шампань де Вайн. Ната Хардстоуна. Или, – вдруг пробормотал он, заметив застывшее лицо Кейт, – это плохая идея?
– Нет, – сказала Кейт и подумала, что ее очень порадовало бы, если бы Нат утонул в скипидаре или был до смерти забит мольбертом. Никакие другие его связи с миром искус ства ее не устраивали. Она выпила много вина, но упоминание о Нате подействовало на нее отрезвляюще. И еще более отрезвляющей была мысль о том, что, если Фабьен запомнил в деталях все рассказы из отеля «Дю рок», он не забыл и то, о чем она говорила на приеме на мысе Ферра.
Все время, пока они разговаривали, рука Фабьена двигалась над маленьким блокнотом. Кейт поняла, что он рисует ее. Она напряглась и постаралась одновременно втянуть щеки и принять более выгодную позу.
Фабьен резко остановился.
– Ну вот, когда ты начинаешь позировать, твое лицо уже не такое интересное. Расслабься, – сказал он, – продолжай говорить.
– Э-э… – Кейт пыталась придумать тему, которая не была бы связана с дядей Грэхемом или тетушкой Джоан. Или Натом Хардстоуном. – Расскажи мне о графине, – попросила она.
– Одиль… – Фабьен осторожно водил карандашом по бумаге. – Очень интересная женщина. Она прожила потрясающую жизнь.
– Правда? – Кейт уже готовилась услышать, что художники наперебой хотели, чтобы Одиль им позировала. Наверняка старуха и Фабьену все это рассказывала.
– Очень интересная женщина. Она когда-то сама рисовала и позировала… была очень красивой моделью. Все хотели рисовать ее.
– Послушай, по поводу красивой модели… Это ведь неправда? Посмотри на ее лицо! Оно же все перекошено!
Фабьен продолжал молча рисовать.
– Она показывала мне фотографию, – Кейт понимала, что поступает низко, но была полна решимости докопаться до истины, – красивой молодой девушки на пляже. И сказала, что это она, но это же невозможно! Между ними нет ничего общего!
– Это была она.
– Я не верю, – заявила Кейт. – Девушка на фотографии была очень красива, просто ослепительна. А графиня… она…
– У нее был удар.
– Что было?
– Апоплексический удар. Несколько лет назад. Ей удалось восстановиться, но лицо пострадало очень сильно…
Кейт почувствовала, что заливается румянцем, и закрыла щеки руками.
– Не может быть! Ты шутишь?
– Боюсь, что нет.
Кейт не решалась на него взглянуть. Она вся горела от стыда. Она знала об ударах не очень много, но достаточно, чтобы понять – они происходят внезапно и разрушают жизни, превращая здоровых энергичных людей в абсолютно беспомощных. И загорелые красавицы становятся одноглазыми старухами с перекошенными лицами.
– Но как? – прошептала она. – И почему? Почему это случилось?
Фабьен пожал плечами:
– Никто точно не знает. Но я уверен – думаю, и она тоже, – что это как-то связано с курением. Но графиня все равно не собирается бросать. Говорит, что для нее это единственная радость и молния не ударяет дважды в одно и то же место. Надеюсь, она права.
Кейт стояла не поднимая глаз – все это было слишком страшно.
– Я сказал «единственная радость», – объяснил Фабьен, – но есть и другие. Она по-прежнему любит позировать и остается отличной моделью, одной из самых моих любимых… Смотри!
Фабьен подошел к холстам у стены и с явным удовольствием вынул один из них. Это был портрет графини: перекошенное лицо совсем без макияжа, волосы забраны назад, – она смотрела так, словно бросала вызов всему миру. Фабьен прорисовал ее скулы и изящную линию подбородка настолько хорошо, что Кейт увидела на ее лице тень былого очарования – эта женщина когда-то была очень красива. У нее перехватило дыхание.
– Я постоянно ее пишу. Портретов очень много, – спокойно заметил Фабьен, показывая Кейт одну картину за другой. Графиня в желтом платье на бледно-голубом фоне. Она же в красной блузке на фане обоев с розами. Обнаженная графиня с серой кожей и грудью, похожей на сморщенные сухофрукты, над выпирающими ребрами.
Кейт наконец-то все поняла.
– Та картина внизу… – медленно произнесла она. – Это ведь ты написал.
– Да, ту, которая в гостиной, – кивнул Фабьен. – Но только ту из всех других портретов Одиль. В холле, например…
Кейт ахнула:
– В холле? На них тоже она?
– Конечно. А кто же еще, по-твоему?
Он, должно быть, решил, что она глупая и вдобавок еще и злая. Чтобы скрыть от Фабьена покрасневшее лицо, Кейт подошла к окнам. Одно из них – в самом углу – было открыто, и девушка выглянула на улицу, подставив пылающие теки под легкий ветерок.
Вдруг загорелые руки обхватили ее и крепко сжали. Кейт резко обернулась. Она не слышала, как он подошел.
– Осторожно, – пробормотал Фабьен, – я не хочу, чтобы ты упала. – От него сильно пахло скипидаром. – Я должен показать тебе еще кое-что.
– Что? – недовольно спросила она и попыталась выпрямиться. Фабьен потянул ее к себе, его руки пробежали у нее по спине, плечам, потом вниз и как будто случайно прикоснулись к груди. Он посмотрел ей прямо в глаза, а потом пошел в конец комнаты – туда, где стояли холсты.
– Вот это, – произнес он, достав один из них. На нем была изображена девушка с волосами мышиного цвета и широко расставленными глазами.
И вдруг Кейт поняла – волосы, бледная кожа, небольшой, но округлый рот, полные губы, – что смотрит на свое отражение.
– Да, – сказал Фабьен, – это ты. Похожа, правда?
Кейт кивнула – она слишком расчувствовалась, чтобы говорить. Он нарисовал ее. И, более того, сделал это великолепно. Портрет получился скромный, но очень романтичный, а ее лицо художник явно считал привлекательным. Она выглядела почти красавицей. Вот только…
– Разве это возможно? – Ведь они познакомились всего несколько дней назад, и она ни разу не позировала ему. Неужели он рисовал ее по памяти?
– В этом-то вся загадка, – произнес Фабьен, осторожно приближаясь к ней. – Я был просто поражен, когда увидел тебя на приеме. Этой картине уже много лет.
– Много лет? Но мы ведь встретились совсем недавно.
– Я знаю, – прошептал Фабьен, и его губы оказались совсем близко от ее лица. – Это было как озарение. Меня всегда преследовали несколько образов. И твой – один из них.
Кейт опоздала к началу своей смены в ресторане.
– Прости, – извинилась она перед Селией.
– Ничего страшного. Я бы не сказала, что у нас наплыв клиентов.
Как обычно, в ресторане не было ни единого посетителя. А бизнес в кафе напротив, как всегда, процветал. Его хозяин, ненавидевший всех вокруг, обходил границы своей империи, готовый в любой момент дать отпор голодным котам или музыкантам с гитарами.
– И все же где ты была? В своем новом доме?
– Да, переносила вещи. Это заняло кучу времени.
– Конечно, – усмехнулась Селия. – Несложно догадаться, чем еще ты занималась.
– О чем ты? – с вызовом спросила Кейт.
– Твой друг художник помогал тебе? Переезжать? – поддразнила ее Селия.
Кейт покраснела. После поцелуя Фабьен объявил, что приглашает ее завтра на ленч. В какое-то особенное место, как он выразился. Но Кейт не хотела искушать судьбу и рассказывать об этом подруге. Если в итоге у них ничего не получится, она бы предпочла, чтобы об этом никто не знал.
– Я все равно рада, что у вас все в порядке, – улыбнулась Селия и внимательно посмотрела на Кейт. – Жаль, я не могу сказать то же самое про нас с Кеном.
– Что случилось? – Кейт почувствовала себя некомфортно, вспомнив разговор с Кеном в машине. Но разве она виновата, что воспринимает его по-другому – не так, как Селия.
– Бедняжка, он начинает впадать в депрессию.
– Боже мой, – ради приличия промолвила Кейт. Скорей бы он впал в сильную депрессию и уехал отсюда! – А что случилось?
Селия положила руки на талию.
– Кен почти ничего не рассказывает о том, что ищет…
– Неужели? – съехидничала Кейт, не сдержавшись. Подруга недовольно взглянула на нее.
– …но у него не все идет гладко. Он постоянно нападает на след, вот только он его никуда не приводит.
– Кен так до сих пор и не рассказал тебе, что ищет? – нетерпеливо перебила ее Кейт. – Если это не выдумки.
Селия подняла глаза.
– Дорогая, это правда, поверь мне. Он ищет что-то или, скорее, кого-то. Но я пообещала никому ничего не говорить. Кен боится, что и у стен есть уши.
– И ты ему веришь?
– Наверное, да.
– О! – Кейт недоуменно уставилась на подругу. – И тот, кого он ищет, прячется именно здесь? Кто же это?
– Я не могу тебе сказать.
– Селия, перестань!
– Нет, я обещала…
– Но…
Селия положила вилку и выпрямилась.
– Кейт, послушай, не спрашивай меня больше об этом. Я ведь знаю, что ты все равно не поверишь.
Наступило молчание. Кейт думала о том, что хотя от Кена она и не в восторге, Селия ей по-настоящему нравится.
– Столики смотрятся замечательно, – примирительно заметила она.
К салфеткам и полному комплекту столовых приборов прибавились небольшие стеклянные вазочки с букетиками полевых цветов.
– Ты лучше им это скажи! – Селия кивнула в сторону бара. Если немного наклонить голову, можно было увидеть, что Пэппи, Тролль и Форель собрались на совет за одним из столиков. Тролль яростно жестикулировал и стучал кулаком по деревянному столу, а его отец, натянув шерстяную шапочку низко на лоб, что-то недовольно бормотал себе под нос. Форель же, как обычно, сидела с трагическим лицом, уставившись в пустоту.
– Что у них случилось?
– Они только что пережили самое сильное потрясение в жизни, – усмехнулась Селия.
– Что такое? Им не нравятся эти маленькие букеты? – Вряд ли такое возможно, даже учитывая легендарную сварливость хозяев.
– Кое-что серьезнее, – сияя, сообщила Селия. – Они злятся, потому что я смогла составить меню.
Кейт заметила, что на каждом столике стоят маленькие белые карточки.
– Боже мой, тебе это удалось!
– Да, нам оно было очень нужно. Когда столики в порядке, остается лишь меню. Откуда еще можно узнать, что мы предлагаем и сколько это стоит? Я уверена, единственной преградой на нашем пути к успеху было отсутствие меню.
Кейт с сомнением взглянула в сторону бара, где угадывались очертания массивной, вызывающей отвращение фигуры Тролля. Разве у них была всего единственная преграда?
– И вот теперь у нас есть меню! Похоже, удача на нашей стороне!
Кейт взяла одну из карточек – Селия составила список блюд на вечер на двух языках, английском и французском. Овощной суп с базиликом, основное блюдо – равиоли по-домашнему, жаренные в сухарях баклажаны, фаршированные цуккини.
– Звучит потрясающе! Но как тебе удалось все это выяснить? Ведь шеф никому не рассказывает, что готовит.
– Теперь все изменилось.
В течение нескольких минут Кейт с открытым ртом слушала историю о том, как Селия поймала Форель в кладовке и сообщила – «Максимально вежливо, насколько это вообще возможно, дорогая!» – что манера общения Тролля с потенциальными клиентами не выдерживает никакой критики. Ведь людям приходится слушать, как он раздраженно, неразборчиво и с ошибками перечисляет имеющиеся в наличии блюда! Вряд ли такое обслуживание можно назвать лучшим в мире!
– Не может быть!
– Да, честно говоря, я выразилась более дипломатично. Сказала, что даже самым талантливым хозяевам, каким бы замечательным ни был их отель, иногда не помешает мнение человека со стороны, который укажет им на недостатки.
Кейт захихикала.
– И хотя ресторан идеален во всех отношениях, меню могло бы добавить ему привлекательности. Ведь самый обычный список блюд, каким бы банальным и скучным он ни казался, может оказаться очень полезным гостям, которые в большинстве своем лишены воображения и настолько занудны, что ожидают увидеть на столе меню. Должна признаться, я несколько часов провела за разговорником, прежде чем составила эту речь.
– И что ответила хозяйка?
– Честно говоря, не так уж много. – И Селия рассказала, что Форель слушала ее, спрятав водянистые глаза под сморщенными веками и прерывисто дыша, словно соглашаясь с услышанным.
– Это могло бы помочь вашему бизнесу… – Селия попробовала зайти с другой стороны, надеясь сыграть на любви Форели к ее бухгалтерской книге.
Веки поднялись – холодный взгляд темных глаз был устремлен на Селию.
– Но как?.. – спросила хозяйка. – Мы не можем составить меню, потому что сами ничего не знаем. Повар, – печально добавила она, – никогда не говорит, что готовит. Или намеренно обманывает нас. Мы, как и все, вынуждены ждать, чтобы увидеть все своими глазами.
– Как глупо! – перебила ее Кейт, вспомнив, что даже в «Ограблении по-итальянски» официантам удавалось установить хотя бы подобие контакта с поварами. И это при том, что в основном они общались с помощью ругательств.
В тот момент, как призналась Селия, она поняла – правда, без удовольствия, – что должна сама пойти на кухню и поговорить с этим огромным, вселяющим ужас человеком.
– Хорошо, что ты, а не я, – испуганно выдохнула Кейт. – Ну и что ты там увидела? Почерневшие котлы и разбойников?
– Вовсе нет…
И Селия рассказала, что на кухне оказалось на удивление чисто – блестящая белая плитка на стенах, металлические полки и рабочие поверхности, все на своих местах. Самого повара нигде не было видно. В итоге она обнаружила его за ящиками с овощами – он храпел, положив ноги на большой бидон с оливковым маслом. Ее появление его совсем не обрадовало. Не говоря уже о цели визита.
– Меню? – закричал повар, и его розовое лицо стало красно-коричневым. – Что ты имеешь в виду? Зачем оно нам? Что за новшество?
Селия вежливо кашлянула и согласилась, что, как это ни печально, в их бизнесе сегодня без меню не обойтись. Туристам необходимо помочь, они рассчитывают на это.
– Туристы! – недовольно произнес он. – Да что они понимают в еде? Вообще ничего! Толпами обедают в дыре напротив! Я бы даже свою собаку туда не пустил!
Селия улыбнулась Кейт:
– Мне кажется, что если вспомнить о любви хозяина кафе «Де ла пляс» к животным, его собаке повезло бы, вернись она оттуда невредимой.
– И что ты ему сказала?
– Что повар с его талантом просто обязан помочь несчастным странникам найти свой путь в гастрономической темноте.
Казалось, эти слова ему польстили, но стоило ей снова заговорить о меню, как повар пришел в ярость и выпучил голубые глаза.
– Я не работаю по спискам! – закричал он. – Еда для меня – это искусство.
– Конечно, – вздохнув, спокойно произнесла Селия, – но я уже объяснила, почему мне необходимо знать, что именно вы сегодня готовите. Ведь тогда еще больше людей насладятся вашим творчеством.
Повар пожал широкими плечами:
– Меня не волнует, понравится ли кому-нибудь, что я приготовил. Мне даже безразлично, съедят это или нет. Потому что процесс еды… – он презрительно махнул рукой, – ничего не значит. Ничего.
По мере того как Селия продолжала свой рассказ, глаза Кейт от удивления раскрывались все шире.
– Но по его виду не скажешь, что еда для него ничего не значит. Он такой огромный!
– Он считает, что еда только портит все. А важен лишь процесс готовки.
Кейт присвистнула:
– Тогда можно не удивляться, что ресторан едва держится на плаву.
Селия призналась, что в этот момент пришла в отчаяние и поняла, что так ничего и не добьется. Она уже приготовилась признать свое поражение и уйти, но тут ящики с овощами подсказали ей одну идею.
– Вы готовите овощной суп? – предположила она, заметив длинные зеленые цуккини с большими оранжевыми цветами.
– Фаршированные цуккини, – раздраженно поправил ее повар.
– И ягненка? В той белой коробке, наверное, мясо?
– Это будет буррида, – рявкнул он.
– Ее подают с зеленой фасолью, правильно?
– Бурриду? Это суп из белой рыбы с добавлением вина, трав…
Так Селии удалось выведать все творческие планы повара на сегодняшний вечер.
– Потрясающе! – захлопала в ладоши Кейт.
– Но потом мне пришлось еще узнавать у хозяйки цены.
И Селия продолжила свой рассказ. Форель разинула рот от изумления и, выхватив блокнот из рук Селии, принялась изучать его.
– Это то, что он готовит? Впервые в жизни вижу такой список! – И без дальнейших рассуждений она проставила цены.
– Итак – ура! – теперь у нас есть меню! – Но радость на лице Селии померкла, когда она оглянулась на заполненное кафе «Де ла пляс». – Только здесь все равно пусто.
Кейт понимала, что такое положение дел не может не разочаровывать. Ведь вряд ли ресторан будет выглядеть еще более привлекательно. Над древними арками с нагретых солнцем камней свисали пышные побеги плюща, а в красочных тенистых проходах стояли столики с яркими скатертями в клетку.
Да и сама площадь являла собой идиллическую картину; каждый булыжник старинной мостовой излучал очарование. Вечерний воздух был густым, наполненным нежными ароматами и, казалось, все еще продолжал вибрировать от серебряного звона только что затихших колоколов. Заходящее солнце окрасило крыши старых, беспорядочно стоящих домов в ярко-оранжевый цвет. Его лучи отражались в окнах верхних этажей, и в их сиянии серая церковная колокольня с причудливым узором напоминала расплавленную медь.
На площади – за исключением их ресторана – было шумно и весело. Стоило местным жителям остановиться поболтать, как они тут же оказывались в ловушке из собачьих поводков. Слышались гудки автомобилей, крики детей, мужской смех и восторженные возгласы женщин. Из окон вторых и третьих этажей, выходивших на площадь, доносился звон кастрюль и шум телевизоров. Отовсюду неслись восхитительные запахи готовящейся еды, которые, казалось, соперничали между собой. Но самый насыщенный и аппетитный аромат шел с кухни отеля «Де тур».
– Ну давайте же! – тихо ворчала Селия, глядя на проходящих мимо людей. – Здесь есть все, что нужно: и интерьер, и запах. Даже меню, черт возьми! Так почему же вы не толпитесь у входа? Что мы делаем неправильно?
Она призывно улыбнулась группе японских туристов, которые остановились, восхищенно уставившись на древние арки. Когда они подошли поближе, Кейт разволновалась так сильно, что сжала кулаки. Но японцы внезапно рассыпались в разные стороны, словно стайка рыб, которых напугала мелькнувшая тень. Или сын хозяев. Как раз в тот момент, когда экскурсовод протягивая руку к меню, намереваясь изучить его, из бара вышел Тролль и пристально посмотрел на них. Туристы разбежались.
– Вот в чем наша проблема, – простонала Селия. – В нем. У нас было бы больше клиентов, если бы… О, я не знаю!
– Кто-нибудь ходил здесь с колокольчиком и кричал: «Выносите своих мертвецов!» – подсказала Кейт.
– Я сама чуть не умерла, выясняя меню у нашего безумного повара! – простонала Селия. – А чего стоило общение с Форелью!
– И ты отлично справилась! – заверила ее Кейт.
– Да, но все оказалось бесполезно.
Глаза Селии от разочарования наполнились слезами.
– Пока этот болван здесь, – она зло посмотрела в ту сторону, куда удалился Тролль, – мы попусту тратим время.
– Не совсем так, – попробовала успокоить подругу Кейт. – Будь у нас много посетителей, его никто не заметил бы. Здесь пусто – вот в чем проблема.
Но в словах Селии, конечно, была доля правды. Даже оптимистично оценивая способности Тролля в деле обслуживания посетителей, вряд ли можно было назвать их адекватными. Более того: как сын хозяйки, он находился здесь постоянно и воевать против не имело смысла. Кейт ободряюще обняла подругу.
Но Селия не собиралась успокаиваться.
– Пэппи скоро нас уволит, и мне придется возвращаться в этот проклятый Лондон… – жаловалась она.
И тут на площади появилась Николь в коротком платье, которое подчеркивало все прелести ее фигуры. Она изумленно оглядела Кейт и расстроенную Селию. Судя по всему, она пришла порадоваться, глядя, как ее бывшее место работы стремительно идет ко дну.
– Снова она, – прошипела Селия, – неужели ей больше нечем заняться?
– Деревня не такая уж большая, а по телевизору, наверное, нечего смотреть.
Увидев Николь, Тролль выскочил из бара.
– Очень занят, Бернар? – На ее злом красивом лице появилась усмешка.
В ответ он с обожанием уставился на нее, но Николь, посмеиваясь, прошла мимо.
Селия, похоже, вновь обрела британскую стойкость.
– Давай возьми себя в руки, – бормотала она себе под нос.
А Кейт угрюмо подумала, что в этом, наверное, нет никакого смысла. Пока ее северный характер отвергал саму мысль о поражении, северная же практичность подсказывала, что бессмысленно пришпоривать загнанную лошадь. Она уже собиралась с силами, чтобы признать, что они, видимо, переоценили свои способности и вряд ли смогут достичь успеха. По звону стаканов за спиной Кейт догадалась, что Тролль собирает посуду со столов. Он на сегодня уже закончил.
– Девушки, что-то случилось? – Перед ними стоял хозяин кафе «Де ла пляс». Склонив голову набок в притворном волнении и покровительственно подняв редкие брови, он с улыбкой смотрел на них. И его улыбка не предвещала ничего хорошего.
– О, отвали! – разозлилась Селия и кинулась в бар.
– Все в порядке, – твердо ответила Кейт и добавила: – Спасибо.
– Как знаешь… – Ухмыльнувшись, он направился к своему кафе, полному посетителей. Кейт взглядом прожигала ему спину. Именно из-за него они не должны опускать руки. Если они признают поражение, он, несомненно, будет очень рад.
