Текст книги "В канкане по Каннам"
Автор книги: Венди Холден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)
Выехав из порта, они свернули под арку и оказались в красивом старом городе.
– Здесь работал Пикассо, – сказал Фабьен, показывая вверх на крепостные стены из светлого камня, где на вечном посту стояли статуи воинов, устало вглядывавшихся в морскую даль. – Он использовал Шато д'Антиб как студию.
– Счастливый, – сказала Кейт. Как место работы эта крепость за толстыми стенами выглядела очень даже романтично. И уж точно отличалась от фабрики нижнего белья.
– Местным тоже повезло. Он ведь оставил там много картин.
Тенистые галереи, улицы, вымощенные булыжником, и ряды живописных домиков с плотно закрытыми ставнями закончились, и «мерседес» выехал на прибрежную дорогу, по обеим сторонам которой возвышались дома с шикарными апартаментами. Перед входом в красивые, отполированные до блеска холлы лежали ковры и возвышались красные навесы. Кейт подумала, что в такой обстановке, даже просто возвращаясь домой с покупками, легко представить, что идешь на церемонию вручения «Оскара».
– Некоторые двери здесь позолочены специально для того, чтобы гармонировать с зубами жильцов, – сухо заметил Фабьен.
Машина летела по новому черному асфальту. Казалось, что под колесами покрытие из бархата. Теперь они ехали мимо высоких заборов и крепких ворот с пиками наверху, за которыми изредка можно было разглядеть огромные, кремового цвета виллы в стиле бель-эпок с фасадами, богато украшенными лепниной, балконами и закрытыми жалюзи на окнах.
– Вот это да! – вздохнула Кейт. – Кажется, я чувствую запах денег!
– Люди здесь живут как боги, – заметил Фабьен. – Эти дома – одни из самых дорогих в мире.
– Мы снова вернулись на мыс Ферра? – спросила Кейт. Она оглядывалась по сторонам в поисках розовой виллы, где начались все ее неприятности. Или – она украдкой взглянула на Фабьена – закончились?
– Нет, но ты права, они действительно очень похожи. Это мыс Антиб, где живут звезды. Те, у которых нет дома на мысе Ферра.
– И кто же здесь живет? – Об этом она тоже смогла бы написать бабушке, если хватит времени – ведь так много других новостей! Графиня, работа с Селией и, конечно же, незабываемый вечер, прогулка по побережью и «мерседес» Фабьена, в котором она чувствовала себя частью этого волшебного мира.
– Звезды? Назови любого. – Фабьен пожал плечами. – Кого здесь только не было. Королевские особы, киноактеры, художники, писатели… А вон там пляж де ла Гаруп, – добавил он, кивнув в сторону промелькнувшего указателя, – который Фипджеральд упоминал в романе «Ночь нежна».
– Мы туда направляемся?
– Нет, там весь берег поделен между ресторанами и атмосфера уже совсем не та. Если, конечно, тебе не нравится наблюдать за толпами людей, жующих салат «Нисуаз» и с жадностью пьющих шампанское по тысяче евро за бутылку.
Кейт немедленно захотелось увидеть все собственными глазами. Она считала, что в этом тоже была определенная атмосфера. И отличный материал для ее романа. Она испугалась, что пропустит что-то важное.
– Поверь мне, – Фабьен взглянул на нее, – там, куда я тебя везу, гораздо интереснее.
И они поехали дальше. Виллы как будто увеличились в размерах и стали еще красивее и изысканнее, пальмы – толще, а дороги – ровнее и тенистее. Кейт пыталась разглядеть хоть что-нибудь за воротами и подъездными аллеями, но машина шла на очень высокой скорости. Повернувшись, чтобы заглянуть в щель в одном особо заметном заборе, Кейт заметила, что их догоняет черный блестящий лимузин.
– Черт, – тихо выругался Фабьен, взглянув в зеркало заднего вида, – боттом-снифер.
– Кто?
– Так мы называем водителей, которые подъезжают практически вплотную и вынуждают увеличить скорость. Во Франции такое часто встречается, а в этих местах особенно. На Лазурном берегу масса самовлюбленных придурков!
– Это же ужасно! – Кейт это совсем не понравилось. – А если за рулем новичок или пожилой человек, да мало ли что?
– Ты права.
Лимузин приблизился, и, когда Фабьен взглянул на Кейт, его глаза заблестели.
– Но не переживай, я знаю способ, как с ними бороться. Держись крепче!
Она ожидала, что Фабьен свернет с дороги, но он протянул руку и дернул за рычаг под ее креслом. Девушка ахнула, поняв, что лежит на спине, а ее подбородок расположен на уровне приборной доски. А потом Фабьен, продолжая вести машину, опустил и свое сиденье, но его руки по-прежнему крепко держали руль.
Лимузин отчаянно засигналил.
– Это всегда приводит их в ярость, – фыркнул Фабьен. – Сзади кажется, что за рулем никого нет.
– Но это ведь правда! – испуганно вскрикнула Кейт. – Ты ведь не видишь, куда едешь.
– Не волнуйся, это всего на несколько секунд…
Но, судя по часам Кейт, прошла почти минута, прежде чем Фабьен наконец решил, что, как он выразился, они достаточно сократили жизнь водителю лимузина. Он свернул в боковую улицу. Недовольно сигналя, большой черный автомобиль пронесся мимо. Кейт показалось, что из машины на них в ужасе посмотрел человек с бородой.
Они продолжали ехать с прежней скоростью. Снова сидя прямо, Кейт вглядывалась в нежно-голубое море и бархатное синее небо, на котором уже появлялись звезды. Высоко-высоко ждал своей очереди хрупкий диск луны.
Неожиданно Фабьен притормозил, и «мерседес» въехал в высокие железные ворота. В конце широкой заасфальтированной подъездной аллеи показался небольшой замок светло-серого цвета, обсаженный деревьями с темно-зелеными кронами. Широкие ступени вели к стеклянному входу, сияющему огнями.
– Вот мы и на месте, – буднично произнес Фабьен. – Отель «Дю рок».
Кейт уставилась на него, широко распахнув глаза:
– Это отель? А похож на дворец.
– В некотором роде так и есть. Когда ты приезжаешь, они стирают и гладят всю твою одежду, а потом возвращают, завернутую в тонкую бумагу. К каждому номеру приставлен слуга, который будит тебя утром, собирает с пола все вещи и наливает ванну с ароматическими добавками. Потом даже вытираться не нужно – они раскладывают на кресле рядом с ванной большое пушистое полотенце, поэтому нужно лишь выбраться из воды и сесть.
– Как в раю! – вздохнула Кейт. И как не похоже на жизнь в ее родном «Фолти-турс»!
– Bonsoir, Hubert! [25]25
Добрый вечер, Юбер! (фр.)
[Закрыть]
Кейт потрясло, что Фабьен поздоровался со швейцаром в серой униформе, который поспешил открыть дверцу «мерседеса», чтобы выпустить ее.
– Они паркуют машины гостей в подземном гараже, – сказал Фабьен. – Старший менеджер считает, что, оставаясь у входа, они портят эстетику этого места.
– Неужели? Даже такие шикарные, как твоя?
– Можешь мне поверить, в гараже он окажется самым дешевым. Хотя, возможно, и самым красивым. – Фабьен посмотрел в зеркало на приближающийся ко входу яично-желтый «феррари», за рулем которого сидел маленький лысеющий человек. – Но он станет еще лучше, когда мы вернемся. Дело в том, что машины здесь тоже моют.
Юбер сел в «мерседес» и уехал. Поднявшись вслед за Фабьеном по ступеням, Кейт оказалась в залитом золотым светом холле с мраморным полом и одновременно пришла в восторги испугалась. Все проходившие мимо нее люди выглядели состоятельными и уверенными в себе. Кейт подумала, что их прически смотрятся так, словно каждый волосок мыли и сушили отдельно.
– Ты часто бываешь в этом отеле? – удивленно поинтересовалась она.
– Моя мать останавливается здесь, когда приезжает навестить. Именно поэтому я бедный художник.
– Как это? Ты платишь за нее?
– Нет, но она обожает пить коктейли в роскошных барах. А теперь и я пристрастился.
Кейт доводилась слышать всяческие жалобы на матерей, но эта была самая утонченная.
– Должно быть, твоя мать очень эффектная дама. Фабьен не отрицал этого.
– Но я сильно ее разочаровал. Она хотела, чтобы я остался в Париже на фондовой бирже и хорошо зарабатывал. Узнав о моем решении стать художником, мама пришла в ужас.
Фабьен вел ее через холл, и Кейт, оглядываясь по сторонам, старалась хорошенько все рассмотреть: белые диваны, высокие потолки с лепниной, огромные лампы с гофрированными абажурами и блестящую барную стойку, где бармены в белых пиджаках смешивали и разливали напитки. Они прошли мимо больших, ярко освещенных витрин, заполненных туфлями и бриллиантами, и снова оказались на улице.
– Кейт, посмотри, какой потрясающий вид!
Она поняла, что они вышли в сад за отелем, – правда, такого ей еще видеть не приходилось. Они стояли на верхней площадке широкой лестницы—двойника той, по которой поднимались в отель. У ее подножия начиналась аллея – широкая, как взлетно-посадочная полоса, – она вела через изумрудные луга к искрящейся глади моря. Над водой возвышались голубые неровные скалы потрясающей красоты.
– Эстерель, – сказал Фабьен, – небольшой горный хребет справа от Канн.
– Как в раю! – еле слышно пробормотала Кейт.
– Но люди здесь далеко не ангелы, – прошептал Фабьен, выводя ее на заставленную столиками террасу с белым навесом. – Это еще одна причина, почему мне здесь нравится. Можно почерпнуть массу новых идей для картин. Что-нибудь выпьешь?
– Пожалуй, да.
Они сели за столик, и все присутствующие в баре тут же повернули головы в их сторону.
– Все они надеются, что следующим сюда войдет Джордж Клуни, – тихо сказал Фабьен, – или Элизабет Херли. Ведь по время кинофестиваля они живут здесь.
– Правда? И сейчас тоже?
Фабьен равнодушно пожал плечами:
– Они мне не интересны. Мне нравятся, – хитро прошептал он и близко наклонился к ней, – неизвестные люди, которые приходят в такое место. Странные пары, когда невозможно догадаться, что удерживает их вместе. То есть догадаться, конечно, можно, потому что обычно это две стандартные причины.
Кейт огляделась по сторонам. Тучный мужчина лет шестидесяти внимательно смотрел на девушку, похожую на молоденькую боснийскую поп-певицу, которая пила какой-то шипучий ярко-розовый коктейль. За другим столиком рядом с пожилым, явно богатым мужчиной сидела – со скучающим видом уставившись на деревянную шахматную доску – девушка, похожая на Лорен Хаттон.
– Какие именно? – поинтересовалась Кейт.
– Секс и деньги, естественно. – Фабьен взглядом показал ей на пару, сидевшую перед ними.
Стильный молодой человек с тщательно взъерошенными светлыми волосами пил шампанское в компании женщины с внешностью постаревшей Бетт Дэвис. Кейт завороженно смотрела на ее нарисованные брови, красные губы, яркие румяна и чрезвычайно худые ноги в туфлях на невероятно высоких каблуках.
– Это его бабушка? – с сомнением прошептала она.
Фабьен покачал головой.
– Ты думаешь, он жиголо? – Кейт пришлось сдерживаться, чтобы говорить тихо. Это же реальный прототип ее героя! Она принялась разглядывать его, подмечая каждую деталь: очень тихая, отрывистая речь, гладкое лицо и льстивая, отсутствующая улыбка и холодный взгляд.
Официант в белом пиджаке загородил его от Кейт.
– Месье, как обычно? – почтительно обратился он к Фабьену.
– Да, пожалуйста, Антуан.
– А мадам?
– Я буду то же самое.
Официант вернулся с подносом и принялся расставлять на столе блюдца с оливками, орехами и солеными крекерами—в таком количестве, что ими можно было бы накормить небольшую компанию.
Оказалось, что обычно Фабьен заказывает большой, с огромным количеством пузырьков коктейль с шампанским в высоком запотевшем бокале с тонкой полоской лимона сверху.
Кейт сделала глоток и почувствовала, как крепкий холодный напиток, словно бомба, разрывает желудок.
– Вот это да! Он сбивает с ног не хуже Бэкхема.
Она подняла бокал, глядя сквозь стекло с каплями влаги на золотое вечернее небо. А потом, откинувшись на белые подушки, вдохнула аромат трав, моря и духов, смешанный с запахом шика и богатства, который витал здесь повсеместно.
– Вот видишь? – Фабьен с удовольствием закурил. – На Ривьере есть не только кафе «Де ла пляс»… В чем дело?..
Кейт в шоке разинула рот.
Боснийская поп-певица и ее пожилой друг встали и ушли, весело смеясь, и к столику провели другую пару. Сердитый мужчина, одетый во все черное, очень маленький и толстый, с жирными седыми волосами, и хрупкая блондинка. Кейт тут же поняла, кто именно ехал за ними в черном лимузине, – киномагнат, организатор покерных вечеринок и хозяин элитной недвижимости, которая не пользовалась спросом. На террасу вошел Марти Сен-Пьер. Судя по всему, он был в ярости. Похоже, с Питером Хардстоуном его роднили не только неудачные вложения в недвижимость, но и отвратительный характер.
И на этом сходство не заканчивалось. Жена Сен-Пьера при ближайшем рассмотрении оказалась очень похожей на миссис Хардстоун. Судя по всему, она тоже прослушала полный курс «школы молодящихся старушек». На лице у нее был толстый слой макияжа, светлые волосы блестели – над ними явно потрудился дорогой специалист по окраске волос. Beроятно, лет двадцать назад она была очень хорошенькой – изящной и с большими глазами, но время и земное притяжение смягчили овал лица и еще сильнее скосили ничем не примечательный подбородок. На ее пальцах с ярким маникюром блестели бриллианты, дизайнерские джинсы сидели низко на бедрах, а на футболке блестящими кристаллами было выложено слово «Попбитч». Ансамбль завершал крошечный джинсовый пиджак.
К ним тут же подбежал официант.
– Вы будете ужинать сегодня, месье Сен-Пьер? – Кейт показалось, что он был бы счастлив услышать отрицательный ответ.
– Да, – прорычал толстяк, жуя сигару размером с небольшое дерево.
– Не хотите ли взглянуть на меню?
– Нет, черт возьми. Ты вполне можешь не торопиться, к нам еще кое-кто присоединится.
– К нам? – удивленно переспросила его жена.
Официант беззвучно удалился. Мистер и миссис Сен-Пьер начали тихо пререкаться. В конце концов Марти вынул сигару изо рта и, словно медиум на спиритическом сеансе, выпустил облачко дыма.
– Закрой рот, черт возьми! – заорал он на жену.
Фабьен недоуменно поднял брови.
– Шампанского! – крикнул Марти официанту.
И тут появилась она – словно по команде, уверенно вышла на террасу и откинула назад платиновые волосы, продолжая кричать в маленький серебристый телефон. Человек, которого Кейт хотела видеть меньше всех на свете. Естественно, после Ната. Напрягшись в ожидании, Кейт пыталась заглянуть за красивое обнаженное плечо Шампань. Но красавец предатель так и не появился на террасе. Актриса приехала одна.
Не желая, чтобы ее узнали, Кейт надела темные очки. Поскольку солнце к этому моменту уже опустилось за горы, Фабьен удивленно взглянул на нее, но не стал ничего спрашивать, поскольку сосредоточенно потягивал коктейль.
Кейт почувствовала облегчение, но все равно была немного разочарована. С одной стороны, она не желала больше видеть Ната, а с другой – была бы не прочь устроить ему бурную сцену, унизить так, как он унизил ее. Так где же он? Ведь прием состоялся всего пару дней назад и он наверняка где-то поблизости занимается поисками путей к славе. «Может быть, – с грустью подумала Кейт, – он сейчас на пробах».
– Это она! – вдруг раздался шепот Фабьена. – Та женщина с приема, которая натянула на себя черный пластиковый пакет!
Он смотрел на белокурую богиню, не отрывая глаз. На ней было еще меньше одежды, чем обычно, если такое вообще возможно. Те небольшие участки тела, которые не были выставлены напоказ, прикрывали крошечные джинсовые шорты, обтягивающий топ цвета фуксии и розовые туфли без задников на высоких каблуках.
– Кажется, ты считаешь ее красивой, – мрачно заметила Кейт.
– Но излишне откровенной.
– Сюда, Шампань! – помахал ей пухлой рукой толстяк.
Супруги перестали ссориться.
– Марти! Дорогой! – защебетала Шампань, подойдя к ним. – Увидимся позже, мой сладкий! – прокричала она в телефон и захлопнула его.
Кейт нахмурилась, догадавшись, кого именно она назвала «сладким».
Миссис Сен-Пьер недовольно посмотрела на, Шампань.
– Что она здесь делает? – требовательно обратилась она к мужу с сильным акцентом уроженки Эссекса.
– Я пришла обсудить свои перспективы в кино, – с важным видом сообщила модель и уверенно опустилась в кресло. – Свою работу!
– Работу?! – взорвалась жена киномагната. – Единственная работа – твоя и таких, как ты, – это лечь под продюсера и раздвинуть ноги.
Шампань тряхнула светлыми волосами.
– Вообще-то я здесь для того, чтобы обсудить роль… – Она бросила на Марти такой взгляд, что от него могли бы вспыхнуть даже мокрые поленья.
– Я воздержусь от стандартной шутки на этот счет, – недовольно сказала миссис Сен-Пьер.
– …в новом фильме, который планирует снимать Марти, – холодно продолжила Шампань. – «Безжалостные ублюдки».
– Мне кажется, там нужен особый типаж. А что произошло с тем фильмом о Бонде, о котором мы так много слышали?
Шампань высокомерно тряхнула головой.
– Ах тот фильм… Честно говоря, не сложилось…
– Потому что это был просто треп. В этом причина…
Марти Сен-Пьер, который только что сделал большой глоток красного вина, чуть не подавился и закашлялся. Брызги разлетелись во все стороны: на стол и всех, кто сидел за ним. Кейт это напомнило фильм «Резня в День святого Валентина». Магнат разъяренно взглянул на жену.
Грудь Шампань оказалась усеяна мелкими красными каплями, и она в ужасе завизжала.
– Это не треп, – резко сказала она, вытираясь салфеткой. – Просто возникли… разногласия. Вот и все.
– Разногласия?! – Жена магната смахнула каплю вина с лица. – Естественно, разногласия были. Я читала про них в «Голливуд рипортер». Проблемы со временем – ты появлялась на съемочной площадке через четыре часа после режиссера. Разногласия по поводу актерской игры – когда ты считала, что играешь, как Вивьен Ли, он приходил в ужас. В итоге, естественно, роль Баунси Касл, которую теперь будут звать Пичи Дерьер, отдали кое-кому другому. По-моему, Бритни Спирс, так ведь?
Даже Фабьен усмехнулся, услышав это, а Шампань так взглянула на жену Сен-Пьера, словно готова была забить ее до смерти пустой бутылкой. Кейт поднесла коктейль к губам, про себя провозгласила тост за миссис Сен-Пьер и подумала, что самый замечательный вечер в ее жизни только что стал еще лучше.
Глава 18
Кейт постучала в дверь дома графини в тот момент, когда серебряный перезвон часов на церковной башне известил о том, что наступило девять утра.
Внезапно запаниковав, она подумала, что, наверное, нужно было взять с собой все необходимое для уборки. А может, хозяйка дома даст ей то, что нужно? Кейт едва стояла на ногах от усталости. Или из-за всех коктейлей, выпитых прошлым вечером. Официанты так часто приносили новые блюдца с оливками, арахисом и крекерами, что она сбилась со счета. Они с Фабьеном просидели на террасе отеля дольше, чем все остальные посетители. К радости Кейт, крики и язвительные замечания за столиком Сен-Пьера продолжались даже после спора о Баунси Касл, и через некоторое время магнат и его спутницы удалились.
На небе появилась луна, набегающие на берег волны отражали огни яхт в гавани, а Кейт с Фабьеном все говорили и говорили. Или, правильнее будет сказать, говорила она, а он слушал. Третий – или даже четвертый – коктейль с шампанским развязал ей язык, и в итоге Кейт принялась описывать жизнь в ее родном городе. Этот рассказ был таким насыщенным, ярким и откровенным, что практически лишил Фабьена дара речи.
– Этот твой Экмаклетуэйтс, – проговорил он, когда Кейт закончила историю о заголовке «Давай, епископ, зажги мой шпиль!». – Мне бы очень хотелось нарисовать его.
– Обязательно нарисуй, городу это только пойдет на пользу, – засмеялась Кейт, вспомнив некоторые районы. – Шутка, – добавила она, когда Фабьен непонимающе взглянул на нее.
Когда он высадил ее у отеля «Де тур», Кейт быстро взбежала по лестнице в свой номер. Ее сердце колотилось от радости, а в животе словно бабочки порхали. Вечер был просто потрясающий.
Но, как любила повторять мама, кто громко смеется, потом горько плачет. И утро действительно оказалось очень грустным. После беспокойной ночи – Кейт снились шейкеры, наполненные краской, – она с трудом выбралась из кровати. Во рту пересохло, голова раскалывалась и лицо горело – ведь она ехала в кабриолете, даже не позаботившись о том, чтобы защитить кожу от солнца. Впереди ее ждал долгий день и три работы, и Кейт это совсем не радовало. Похоже, даже с одной она была не в состоянии справиться.
Дверь в дом графини приоткрылась, и девушка вернулась с небес на землю. Старуха, одетая в свободное серое платье, недовольно выглянула на улицу, сигарета у нее в руке дрожала.
Она не стала утруждать себя приветствием, а просто придержала дверь, пропуская Кейт в тихий холл, залитый фиолетовым светом.
– Сюда… – Графиня величественно поднималась по зеленой стеклянной лестнице.
Кейт увидела, что в доме есть еще третий и даже четвертый этаж – последний пролет из блестящих ступеней вел, казалось, прямо на фиолетовую крышу, к творению Шагала.
Старуха остановилась на площадке третьего этажа.
– Начнешь со спален. Здесь основная комната для гостей. Прости, я на минуту, – добавила она, когда где-то в глубине дома зазвонил телефон.
Кейт замерла на пороге комнаты. Она оказалась светлой, просторной и очень тихой, как и весь дом. Мебели тут почти не было: только стол, кресло, большая кровать светлого дерева и дверь в стене, где, вероятно, размещался гардероб.
Напротив кровати Кейт увидела французское окно, скрытое за хлопковыми занавесками, которые тоже заглушали шум площади. С улицы в стекло било жаркое солнце.
Кейт слышала доносившийся внизу оживленный голос графини. Она вошла в комнату, открыла окно, ведущее на балкон, и вышла на яркое солнце. Прямо под ней в утренней жаре сиял зеленью большой сад.
Это был самый ухоженный сад из всех, что Кейт когда-либо видела. Тонкие темные стволы сосен изящно поднимались из травы, которая была такой гладкой и зеленой, что напоминала поверхность бильярдного стола. В дальнем углу сада виднелись какие-то сооружения, и Кейт догадалась, что это современные скульптуры: неокрашенная бетонная арка, в некоторых местах облицованная яркой плиткой, с торчащими мраморными рогами носорога. Огромная металлическая вилка, длинная и тонкая, смотрела в небо слева от арки, а справа стояла большая погребальная урна из керамики. Ближе к центру лужайки блестел неглубокий овальный пруд – его дно было выложено плиткой с изображениями вытянутых синих и черных рыб. Этот сад, как и дом графини, был храмом современного искусства.
На склоне холма за забором теснились старые деревенские домики. Кейт перегнулась через тонкие перила балкона – она слышала, как под палящим солнцем жужжат насекомые, и всем телом впитывала тепло. С порывами ветерка до нее доносился аромат тимьяна и розмарина, приятно щекочущий ноздри. Вокруг царили тишина и спокойствие!
Внезапно по спине Кейт пробежал холодок, и она тут же вспотела от испуга. Казалось, кто-то пристально смотрит ей в спину. Графиня? Кейт развернулась, затаив дыхание и ожидая увидеть в дверях хозяйку дома.
Но там никого не было. Только фиолетовый свет с крыши отражался от сияющего деревянного пола на лестничной площадке. Кейт подбежала к двери. Никого. Если кто-то и стоял там, то он исчез.
Графиня снова поднималась по лестнице и, дойдя до третьего этажа, остановилась, тяжело дыша. Потом она провела Кейт в другую большую комнату, где сладко пахло духами.
– Моя спальня…
Здесь, как и во всем доме, прежде всего бросалась в глаза любовь графини к современному стилю. Основным предметом мебели в комнате была большая кровать с белым покрывалом. Все стены – от пола до потолка – занимали полки из светлого дерева, забитые книгами с белыми корешками. И все они – это Кейт даже не удивило – были об искусстве.
– Нужно протереть книги и телевизор. Мистраль приносит с собой много пыли. Ветер… – пояснила графиня, заметив недоуменный взгляд Кейт.
– Телевизор? – Она, слава Богу, знала, что такое мистраль. А вот телевизора нигде не было видно.
Графиня подошла к книжному шкафу, взялась за что-то и потянула. Средняя секция библиотеки с книгами по искусству отъехала назад, и Кейт увидела большой телевизор с широким экраном, на котором блестела ярко-синяя надпись «DVD».
– Еще нужно будет убрать ванную.
Еще одно быстрое движение, и стена справа от кровати отодвинулась. За ней оказалась светлая туалетная комната с раковиной, биде, смесителем, унитазом и душем – огромным, как крышка мусорного бака. Обилие белого цвета и блестящего серебра в освещении галогенных светильников, утопленных в потолке, – Кейт именно так представляла себе ощущения человека в момент клинической смерти.
– И гардеробную. Одежду нужно выбить, чтобы не завелась моль.
Графиня подошла к единственной стене в комнате, которая еще не раскрыла своих секретов, и привычным движением отодвинула полки. За ними оказались вешалки с множеством нарядов в прозрачных чехлах. К каждому из них наверху была приклеена аккуратная бирка, на которой было напечатано имя дизайнера и год. «Курреж, 1972», – прочитала Кейт. Бирок было так много, что у нее глаза разбежались. «Мадам Гре, 1961». «Шанель, 1987». «Карден, 1968». «Шиапарелли, 1955». Похоже, графиня не выбрасывала ничего, что имело хотя бы какое-то отношение к моде.
– Они до сих пор мне впору, даже это, – гордо сказала старуха и сняла крайнюю вешалку. На ней был крошечный жакет, узкий в талии, а под ним – очень пышная юбка. – Узнаешь? – И она пронзительно уставилась на Кейт.
– Э…
– «Нью лук»… – Ее голос звучал почти ласково, а ореховый глаз излучал нежность. – Мой самый первый наряд – я купила его в тысяча девятьсот сорок седьмом году. Ты ведь знаешь, что такое «Нью лук»?
– Кристиан Диор, да?
Старуха снова перебирала вешалки.
– Ив Сен-Лоран. – Графиня достала черный брючный костюм. – Смокинг. Ты должна знать, это же классика. И естественно, – добавила она, нырнув под вешалки, и появилась, держа черную бархатную туфельку, – для каждого из них своя обувь. Красивые туфли – вот секрет настоящей элегантности. Если ошибиться в выборе, можно испортить весь образ.
Кейт тут же встала так, чтобы не были видны её шлепанцы. Странно, зачем графиня тратит так много денег на красивую одежду – ведь как бы хорошо ни был скроен наряд, ничто не сможет отвлечь внимание от ее перекошенного лица.
– Эпоха элегантности уже закончилась, – вздохнула старуха. – В наше время у всех француженок le complexe des quarante ans. [26]26
комплекс сорока лет (фр.).
[Закрыть]Они считают, что будут выглядеть моложе в теннисных туфлях и джинсах. – Она презрительно сморщила нос.
Но Кейт слушала ее невнимательно, потому что обнаружила еще кое-что. На дальней стене комнаты висела фотография улыбающейся девушки в серебряной рамке. Девушка была в бикини, ее светлые волосы сияли на ярком солнце. Она весело смотрела в камеру, и на лице у нее застыло озорное выражение – казалось, если прислушаться, можно даже услышать звонкий смех.
– Кто это? – спросила она графиню. – Ваша дочь?
Здоровый глаз старухи недовольно засверкал.
– Это я. Мне здесь двадцать один год, и это расцвет моей красоты.
Кейт ощутила дискомфорт. Что она должна была ответить на это? Найти какое-либо сходство между ее уродливым лицом и идеальной красотой девушки на фотографии было невозможно. Это просто нелепо.
– О да, – глядя на фотографию, тихо промолвила старуха. – Тогда я была очень хорошенькая. Художники вились вокруг словно мухи. – В голосе у нее уже не было гнева – наоборот, послышались мечтательные нотки. – Все они хотели рисовать только меня одну.
У Кейт сердце сжалось от жалости. Похоже, старуха оказалась фантазеркой, трагической жертвой возрастных иллюзий. Это объясняет и ее элегантную одежду. Скорее всего это часть одного представления, реквизит для воплощения фантазии в жизнь.
– Я написала список, чтобы ты ничего не забыла. – Графиня достала из кармана юбки несколько листов бумаги. – Здесь перечислено все, что нужно убрать. Думаю, ты уложишься в отведенное время. – И, протянув Кейт по меньшей мере три страницы, исписанные мелким почерком, она добавила: – В подвале ты найдешь все необходимое для уборки.
В полдень Кейт наконец-то покинула дом графини. У нее болела спина, были стерты колени, а руки стали такими же красными, как обожженное на солнце лицо.
Несмотря на кажущуюся чистоту – обман зрения, вызванный обилием блестящего на солнце дерева и небольшим количеством мебели, – пыли в доме было очень много. Почти на каждой картине лежал слой приблизительно в полсантиметра – Кейт подумала, что, наверное, так же проходит весенняя уборка в Национальной галерее. За три часа, отведенных на работу, она добралась только до гостиной второго этажа. Верхние этажи, включая четвертый, залитый фиолетовым светом, и спальню графини пришлось отложить до следующего раза.
Кейт устало брела по улице Миди на свою работу номер два.
В офисе «Газетт» сидел уже хорошо подвыпивший Крайтон.
– Поправляю здоровье. – Он шмыгнул носом, размахивая стаканом с остатками желтоватого ликера. – Вчера был тяжелый вечер с туристами из Бирмингема.
– Что произошло?
– Даже не спрашивай… – Он достал мягкую пачку «Винстона», выбил одну сигарету, привычным жестом постучал по пачке и прикурил от «обнаженной дамы». – Я был на ужине у них в отеле в Ницце. – Он выпустил густое облако дыма и прикрыл глаза. – И в итоге все закончилось не очень-то весело.
– Почему?
– Менеджер сказал, что пустит меня за столик только если я надену галстук… – Снова затяжка.
– Ты разве не мог у кого-нибудь одолжить?
– Я так и сделал. Надел галстук и вошел в зал… – Еще затяжка.
– И что же было не так?
– Не спрашивай.
В голосе Крайтона она услышала легкие, но все же различимые застенчивые нотки. С подозрением взглянув на него, она попросила:
– Продолжай.
– Ну… честно говоря, у некоторых людей нет чувства юмора, – неожиданно с отвращением произнес Крайтон.
– Во что ты был одет?
– Гм… ну, должен признать, я тогда уже немного выпил… – И он снова затянулся сигаретой.
– Да. И что еще на тебе было?
– Гм… ничего… – Он шмыгнул носом.
– Ничего?!
– Конечно, если не считать галстука.
Повисла тишина – Кейт пыталась представить себе эту картину.
– Скандал… – Затянувшись, он снова шмыгнул носом.
– Могу себе представить.
– Клиентам понравилось. Скажу тебе, меня даже поддержали. А вот у руководства отеля проблемы с чувством юмора. Чертовы французишки! Ну ничего. – Крайтон допил остатки ликера. – Будет день, будет пища. Или, лучше сказать, галстук? – Фыркнув, он снова исчез в облаке сигаретного дыма.
Кейт так хотелось спать, что пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы заставить голову работать.
– Послушай, Крайтон, что касается нашей прошлой встречи. Ты говорил, что можешь поручить мне кое-что.
– Правда? – Крайтон потер руками посеревшее лицо и взъерошил волосы. – Что ж, я думаю, у меня есть в запасе пара интервью. Одно завтра или уже сегодня? Если я не ошибаюсь, то сегодня.
– Сегодня? – Кейт посмотрела на часы. У нее почти не оставалось времени подготовиться.
