Текст книги "Знак Змееносца(СИ)"

Автор книги: Ватутин Алексеевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

   Анат замёрзла, продрогла и устала, а главное, она совсем заблудилась – она не знала, куда, и зачем ей идти. Она осталась совсем одна, не имея ни малейшего понятия, как и где, искать ей Шабу или Нимрота.

   Над крышей ближайшего дома мерцала неоновая вывеска: "Бессмертные тоже смертны! С 26 сентября на экранах! Спешите!". В зеленоватой мгле ненавистного неба, сквозь бледные тучи угадывался силуэт рубильника.

   Первые десять дней, Анат пыталась ориентироваться на него. Но он не приближался и не удалялся. Несколько раз мимо проезжало такси, напоминающее чёрный лакированный рояль. Один раз Анат подняла руку, и машина остановилась. Но когда водитель услышал, что пассажирка хочет доехать до рубильника, громко рассмеялся, а потом часа два возил её по городу кругами, и очень рассердился, узнав, что у Анат нет денег.

   Улицы несколько раз расцепляли свои шестерёнки, и начинали вращение до ряби в глазах, и каждый раз, Анат оказывалась совершенно в незнакомом ей месте.

   Однажды она оказалась на безлюдном морском побережье, и ей пришлось часа два идти по песку, так как в глубь берега мешала попасть отвесная скала. Затем шестерни снова прокрутились: она оказалась в центре какого-то безумного конкурса по прыжкам с фонарей на батут. Все попытки вступить в контакт с местным населением, напоминали разговор с телевизором – отвечали невнятно, бессвязно, а иногда и просто игнорировали.

   Из всего их безумного лепета Анат поняла, что они понятия не имеют о географии данного места, и, главное, просто не видят в том хоть малейшей надобности. При отчаянной попытке схватить кого-нибудь за грудки, и вытрясти всю правду, люди тут же распадались на тысячу мелких чёрных шариков, после чего материализовываясь на безопасном расстоянии, многозначительно крутили у виска указательным пальцем и уходили прочь.

   Она бродила по мокрым и пустым улицам целую вечность, между сырых каменных домов, с тускло-мерцающими окнами, под журчание ручейков из водосточных труб...

   Кажется, это было в среду... да, в среду: к ней подъехал на велосипеде почтальон в синем дождевике, с надписью "Служба доставки Симпсона".

   Он протянул ей непромокаемый конверт.

   Там была записка, где было сказано: "жду тебя в пятницу, ровно в шесть вечера, на мосту у набережной канала. Угол пятой и девятой улицы. Тебе нужно выбираться из этого города. Жизнь Шабы и Балу в опасности. Не опаздывай – у нас мало времени!".

   Пол дня Анат потратила на то, чтоб найти это место. Как ни странно, жители знали где это, только давали до того своеобразные указания, что пришлось поискать.

   У Анат был железный принцип: если тебе назначают встречу в чётко фиксированном месте, она никогда в нём не находилась. Как правило (не считая лимбуса, или одномерных пространств), богиня могла найти такую точку, с которой удобно наблюдать за местом встречи. Мост, чем-то её встревожил.

   Так и случилось: Анат стояла за чахлым мокрым деревцем, в чугунной ограде, среди мощеного булыжника улицы, и наблюдала за мостом. Фонари ни как её не освещали, и позиция была удачная. Ровно в восемнадцать часов, одну минуту (если верить часам на колокольне местной церкви), в небе показался яркий светящийся объект, сферической формы, объятый пламенем. Он с грохотом врезался в мост, разъединив его на два обугленных обломка. Секунд восемь свистели вокруг камни и осколки, а Анат стискивала ладони на несуществующей рукояти излучателя.

   Ещё около получаса она рыскала по переулкам, пугая трубочистов и лавочников, а затем вернулась к набережной, села на скамейку и заплакала.

   Пока она была в коме, горечь от смерти любимого брата и мужа, несколько притупилась, да и потом нужно было действовать, а не охать и ахать. Но сейчас, после всех перипетий, после стольких сражений, и после встречи с Тринадцатым Фактором, который предсказал сам Птах Инженер, Анат, хоть и богиня, просто вымоталась.

   К тому же, это место расслабляло, и убаюкивало – а этого сейчас позволить себе было ни как нельзя.

   – Беру свои слова назад, – тихо шептала богиня, всхлипывая, – мне не жаль тебя будет убить, потому, что ты, маленькая трусливая скотина, которая пытается пить нашу силу... уууу... (она гневно погрозила кулаком в направлении рубильника)... я с тобой ещё пообщаюсь по-дружески... ты у меня будешь молить о смерти, гнида... червь... думал я, дура, на мост встану... Дебила кусок...

   – Вас кто-то обидел, девушка?

   Голос раздался справа, и Анат, непроизвольно вскинула руку с оттопыренным указательным пальцем, который должен был сжимать сенсор огня её излучателя.

   Мужчина был одет в чёрное драповое пальто, с ярко-белым шарфом, и мокрой чёрной шляпой. В промежутке между его бородкой "эспаньолкой" и тонкими усами, тлела тусклая и сырая сигарета, а за правым плечом висел чехол саксофона.

   – Тебе-то что, пижон? – ответила Анат, вскинув голову вверх, так, что капли с капронового платка полетели в разные стороны.

   – Прошу прощения, – мужчина слегка поклонился, – мне показалось, что вас кто-то обидел... а что это с мостом? Его взорвали?

   – В том-то, пижон, и дело: взорвали ваш мост, – хмыкнула Анат, изящно откинув с лица прядь волос, которые промокнули слёзы со щеки.

   – Извините, если я, несколько назойлив... – мужчина явно подбирал слова.

   Анат это обычно бесило. Бесило её это и сейчас, но, почему-то он казался ей привлекательным: изнутри разлилось, так знакомое тепло.

   – Ладно... – Анат махнула рукой, – какое сегодня число?

   – Тринадцатое, пятница, – мужчина выдохнул сигаретный дым, зажав сырой окурок между пальцами в чёрной коже перчаток, – а что? Вы подвержены суевериям европейской традиции?

   – Прошу, не люби мой уставший разум, – Анат, на мгновение зажмурила глаза, – почему тут нет никого почти?

   – Здесь остались немногие, – мужчина сплюнул в ручей водостока, – большая часть уже уехала... Я один из последних... Я не вижу смысла уезжать отсюда. От себя сбежать невозможно...

   – Почему уехали? – перебила Анат.

   – Так ведь закрывается Каруселье, на ближайшие пятнадцать тысяч лет, вот и уезжают люди... они думают, что в другом месте всё будет по-другому... – человек в шляпе вновь затянулся, и раздался тихий треск влажного табака, который осветил его лицо немного снизу. Почему-то Анат вздрогнула – эти черты она где-то видела уже.

   По его лицу пробежали крылатые тени.

   – Давно у вас такая реклама? – спросила Анат, указав на мерцающую синим светом вывеску, касаемою срока жизни бессмертных.

   Мужчина медленно повернул голову в направлении её пальца.

   – Бред какой-то, – усмехнулся он, – не слышал я про этот фильм... правда и приехал я сюда недавно... Мне кажется, что вы тоже чувствуете здесь себя чужой... вы не здешняя?

   Он поправил ремень чехла.

   – Совсем нездешняя, – кивнула Анат, – хотя живу тут уже давно, как мне кажется... Кошмар какой-то...

   В призрачном полумраке тумана послышался стук копыт: по набережной двигалась фигура всадника, в доспехах на вороном коне. В руках он держал старинный дезинтегратор. Всадник напоминал рыцаря древности. Они подождали, не сговариваясь, когда стихнет стук копыт.

   – Короче, – Анат достала салфетки, и протёрла щёки, – ты тут дольше, чем я: посоветуй какой-нибудь отель, поприличнее.

   – Не вопрос, – мужчина вскинул брови, – я, конечно, могу сказать нечто, что может быть расценено, как пошлость, но скажу...

   Он нахмурился, но, кажется, был несколько взволнован.

   – Держи краба, – Анат протянула ему свою руку...

   – Простите, что? (он вопросительно вскинул бровь, и продолжил) Могу пригласить вас отдохнуть в моём номере: я остановился тут рядом, в отеле "Глория"... но это вовсе не значит, что таким образом я пытаюсь воспользоваться ситуацией... – он говорил быстро, глядя ей в глаза.

   – Ты можешь говорить нормально? – Анат стала раздражаться, и отдёрнула руку, – ситуация и так, не очень: я одна тут, потеряла друзей, а тут ещё ты, со своими подъездами... вот зачем ты до меня докопался? Проблемы мои послушать? Да я тебе их все могу рассказать, чтоб у тебя череп твой человеческий треснул!

   Последние слова Анат почти выкрикивала.

   Мужчина задумчиво затянулся сигаретой, словно раздумывая над чем-то.

   – Да ладно, – вдруг кивнул он, – если бы просто докопался... это ещё ладно... не знаю, как сказать? Это место Веня выталкивает... Меня просто тут стало расплющивать... то есть...

   – Ты торчок или сумасшедший?

   – Ты всегда такая злая? – вдруг спросил он, – если бы я был торчком... как всё было бы прекрасно... Можно сказать, что сумасшедший, наверное... Видел тут недавно здоровенных парней с копьями, метров по пять... думал убьют... а он не убил, хотя я плюнул в него... в тюрьме вот в вашей сидел...там были улитки и фонарь... Вообще, я с другой планеты, но уже начинаю сомневаться: тут у вас так все... Я на Аттолане недавно, а тут доктор вколол какой-то дряни...

   – Что я несу, господи?... – он сжал лоб ладонью, – простите... я пойду...

   Он резко развернулся и зашагал прочь...

   Анат трижды назвала себя "дурой", но, видимо тот мужчина успел перейти на другую часть шестерёнки, и, Анат не заметила, как она прокрутилась...

   И улицы изменились, и фигуры едва знакомого человека, не было больше...

   Анат чувствовала сильное нервное возбуждение, что для бессмертных в диковину. Она была охвачена мелкой дрожью. И, даже понимая глупость и не продуктивность эмоций, не могла вновь сдержать слёз. Она утешала себя тем, что её никто не видит, размазывая солёные капли по щекам рукавом и без того мокрого плаща.

   Она вошла в некое состояние, в котором хотелось просто ходить, бежать, просто перемещаться, бессмысленно шагая по пустынным мокрым улицам.

   Где-то далеко слышался треск фейерверков, и в небе вспыхивали тусклые зарницы. На мостовой валялись раскисшие картонные карнавальные маски каких-то диковинных животных, и смятые бумажные стаканчики.

   Туман становился гуще, и быстро двигаться она уже не могла.

   Ужас одиночества обнимал её своими косматыми лапами... Все эти малознакомые для богини ощущения одновременно волновали и пугали её.

   И когда в растеклось в пелене тумана молочным светом пятно, Анат, зная, что нельзя этого делать, пошла вперёд...

   В туманной мгле загорелись бледно-зелёные буквы: "Загрузка локации... Ждите"...

   ГЛАВА 16.

Анат.

   (кружение Каруселья)

   Анат поднялась по гранитным ступеням. На площадке, вымощенной каменными плитами, стояла глыба антрацита, в форме куба, с какой-то металлической конструкцией в верхней части. В конце площадки высилось огромнее здание, с квадратными каменными колоннами, чёрного базальта, а на двух каменных стелах, у входа с высокими тяжёлыми дверьми, горело яркое пламя, которое и привлекло взгляд богини из плотного тумана.

   На верхушке антрацитового куба поблёскивала затейливая конструкция из металлических труб, которая сильно напоминала мужские гениталии, только в исполнении какого-то умалишенного конструктивиста-символиста. На самом кубе, сбоку, бликовала бронзовыми буквами табличка: "Здесь должен быть воздвигнут памятник Последнему Электровозу Вселенной! Предполагаемое время постройки пятнадцать тысяч лет".

   Богиня имела довольно-таки смутное представление о том, что такое "электровоз". Явно что-то связанное с электрической энергией. Эх, как не хватает сейчас рядом верной Шапаш: уж она-то такие словечки все знает. На всякий случай, Анат поклонилась слегка чёрному кубу, восприняв его за святилище культа некоего электрического божества, храм которого и находился сзади.

   Видно божество было из

Древнейших

, иначе не воздвигли бы ему подобного святилища. Впрочем, человеческая гордыня доходила и не до такого.

   Затем богиня решительно направилась к колоннам здания, меж которых виднелась, обрамлённая высокими пылающими светильниками, массивная дубовая дверь. У двери не было ни одного храмового стражника... даже нищих, и тех не было...

   На двери красовалась медная табличка "Библиотека имени Владимира Ильича Ленина".

   Анат поняла, кому посвящён памятник из чёрного антрацита при входе: видимо он и был Последним Электровозом Вселенной.

   Но богиню сейчас мало интересовала местная религия.

   Она внимательно изучила табличку, на которой, чуть ниже было указано:

   "понедельник – пятница: с 09:00 до 20:00

   суббота: с 09:00 до 19:00

   воскресенье: выходной день

   последний понедельник месяца: санитарный день".

   Анат потянула большую бронзовую ручку, и, как ни странно, тяжёлая дверь отворилась, явив за собой тёмный тамбур.

   Открыв вторую дверь, Анат очутилась в огромном зале с такими же квадратными колоннами.

   Зал был освещён светом факелов, по углам его стояли рыцарские доспехи.

   В конце зала была деревянная стойка из морённого дуба, а за ней сидел гладко выбритый седой мужчина, в очках, напоминающих тактические мониторы в командном центре. Он читал книгу, и за его спиной простирались бесконечные полки, теряющиеся в анфиладах комнат.

   Анат, громким эхом цокая каблуками по каменному полу прошагала к стойке.

   Старик поднял внимательные влажные глаза, и взглянул на богиню ничем не выражающим взглядом, слегка сдвинув очки на переносице.

   – Закрыто, – произнёс он хрипловатым баритоном, отложив книгу на тумбочку.

   – Мммм, – Анат решила для важности прокашляться, – я прошу прощения, если нарушаю ритуальные каноны, жрец... просто на улице дождь... а я потеряла своего знакомого...

   – Знакомого? – тот вопросительно изогнул седоватую бровь, – такого высокого мужчину в чёрном пальто? И с "эспаньолкой"?

   Старик смотрел на богиню, словно тысячемеговатный лазер, фокусирующийся в линзах нелепых очков.

   – Вы всеведущи, жрец неведомого мне бога, – Анат слегка поклонилась, – я в этом городе недавно...

   – В этом городе все недавно, – кивнул старик, – только я, и ещё Глория – мы вечные... да... Каруселье закрывается... Вы ищите своего мужа?

   Краска бросилась на щёки Анат, и это так же было редкостью для бессмертных.

   – Я и сама являюсь богиней, жрец... – ответила она, вздёрнув верхнюю губу, – из уважения к вашему культу...

   – Вы можете не объяснять, богиня, – старик, как-то враз помолодел – кожа на его лице утратила часть морщин, – Вам туда, поторопитесь.

   Он протянул через стойку какой-то пёстрый кусок картона, указывая на одну из дверей огромного зала.

   Богиня приблизилась, взяла вытянутой рукой то, что передавал ей старик, и, словно опасаясь близко к нему приближаться, тут же метнулась к двери...

   Но вдруг произошло то, что и всегда: тяжёлый гранитный пол, разошёлся чётко по узору выложенных на нём плит зубцами шестерёнки, а в глазах все закрутилось, смазалось и исчезло....

   Когда очередное кружение было окончено, Анат чуть было не подумала, что механизм первый раз дал сбой, и ничего не изменилось.

   Почти ничего: дверь была такая же, а над ней светилось неоном надпись "Вход".

   Анат потянула ручку, показавшуюся ей, какой-то уж слишком облезлой. За дверью стоял человек в униформе, и богиня, сперва отпрянула, но потом поняла, что этот полноватый мужчина с усами играет здесь роль некоего швейцара.

   Он протянул ей руку, а богиня оглянулась: никакого зала со стойкой и странным стариком не было. За ней была тёмная пустынная улица, на которой горело несколько покосившихся тусклых фонарей.

   – Билет, – требовательно произнёс мужчина в синей униформе с красными полосами по краям. За ним висела тяжёлая бархатная портьера.

   Анат машинально протянула ему тот кусок картона, который только что вручил ей старик. Странный привратник привычным жестом надорвал бумагу, и вернул богине, которая, откинув портьеру, прошла внутрь. Там было темно, но казалось, кто-то есть: слышался шорох, тихое покашливание.

   Внезапно в темноте грянула громкая торжественная музыка, и зажглись яркие буквы: "Бессмертные тоже смертны!". И сквозь эти буквы проглядывало ухмыляющееся лицо (если это так было можно назвать) Пригожего и Мудрого, а ехидные и злые глазки смотрели прямо на Анат...

   – Жил да был один человек, с которым никогда ничего происходило...

   В темноте возникла картинка: пустынные улицы крупного города – выглядит мрачно: место бесконечного бурления людского потока голо, будто скелет без плоти... по мёртвым улицам шагает человек в чёрном драповом пальто, в шляпе с белым шарфом. Его видно со спины: на левом плече висит футляр с для саксофона. Анат понимает, что это наваждение, один в один, как недавний незнакомец... Человек шагает мимо пустых веранд кафе, где на столиках дымятся в пепельницах сигареты, и остывает горячий кофе. Бежали пустые ступеньки эскалаторов, на верхние ярусы улиц, и стояли припаркованные авто.

   Эхом в пустынных джунглях из бетона, стекла и пластика слышатся крикливые звуки голо-рекламы, мельтешат в воздухе яркие логотипы, прерываемые лицами актёров, сияющими нездешними фальшивыми улыбками. А может это просто отрешённые улыбки? Улыбки богов? Которые покинули этот город? Но разве боги снимаются в рекламе? Да кто сейчас может хоть за что-то поручиться?

   Силуэт с чехлом за плечами двигается дальше, и кадр плывёт за ним...

   Чертовщина какая-то... то есть мутовщина, конечно же – нельзя сейчас расслабляться, нельзя забывать, что ты в театре, пусть и реальном, пусть в таком, где актёры даже и не подозревают, что они играют роль декораций... А чем это отличается от обычного человеческого бытия?...

   Так, хватит... если размышлять холодно и логически: интеллект СаМо создал некое пространство, которое попадает под характеристики некой лимбической точки Вселенной... Допустим. Рубильник на небе... он может не играть вообще никакой роли – даже как ориентир, особо не срабатывает... так. СаМо не допустит, чтоб нас тут просто убили, или сознательно причинили вред... значит, это должен быть несчастный случай, как с метеоритом на мосту, или ещё что-то страшнее: смерть от счастья... Интересно, а такое возможно? Должен быть либо физический перегруз, либо эмоциональный перегруз, способный уничтожить тело бессмертной сущности. Что ещё придумает Котар-ва-Хасис, после неудачи с запиской и каналом? Хрен его знает – парень он с фантазией, джин его дезинтегрируй. Чисто теоретически, должен быть какой-то тут пользовательский интерфейс, с которого Пригожий и Мудрый должен входить в систему, чтоб сотворять новые пакости. И таких интерфейсов должно быть несколько: раз он так ловко разлучил нас, а возможно и Шабу с царём...

   Сердце Анат сжалось – она подумала про того несчастного, на кровати, который был телом её мужа и брата...

   Она стиснула зубы, продолжая вглядываться в экран, где шагал по пустому городу чёрный силуэт того странного человека... И какого демона она за ним побежала? Так надо... Я здесь рассуждаю, как простая смертная – кошмар...

   Глаза богини сияли голубоватыми точками: они давно разглядели темноту этого помещения. Это был большой зал с рядами кресел с редкими зрителями, человек на пятьсот, ступеньками спускавшийся к площадке перед огромным экраном, на котором шло это однообразное, мрачное и странное действие.

   "Артхаус какой-то идиотский", – подумала богиня, – а что ещё ждать от интеллекта психбольницы?!

   Не отвлекаться от мыслей – думать тут сложно... Значит, опять же, чисто теоретически, в такой интерфейс можно получить хотя бы ограниченный доступ, и пошарить там основательно, на сколько хватит возможностей. И так постепенно выявить все ключевые точки управления: одна из них, наверняка является контрольным сервером... Котар-ва-Хасис, конечно может управлять ими дистанционно, но... не всё можно сделать на дистанции, да ещё молниеносно отреагировать...

   – Но однажды, – неожиданно донеслось с экрана, – всё изменилось, так как человек очень хотел происшествий: они стали случаться...

   Голос звучал несколько зловеще.

   Неожиданно, на пути следования мужчины в чёрном пальто, возник сгусток пыли и мусора, закручивающий воронку смерча.

   Тот в нерешительности остановился, и в этот момент с неба упал ярко-голубой шар. Он громко взорвался, разметав в клочья давешний смерч, а фигура в пальто пригнулась, придерживая чёрную шляпу рукой в перчатке. Пыль и мусор шквальной волной пронеслись по улице и ударили в экран. Даже по залу колыхнулся воздух.

   Тротуар пошёл знакомыми трещинами в форме шестерёнок. Разрывая асфальт и опрокидывая припаркованные автомобили, с рекламными тумбами, выросли из-под земли красные конусы, оказавшиеся пологом детских каруселей, покоящихся на стальных шестернях. Всё это действительно напоминало артхаусный бред нездорового духа. Духа Пригожего и Мудрого.

   Раздался многозвучный лязг, картинка вздрогнула, и карусели стали медленно вращаться, будто набирал скорость отходящий от станции поезд, только он двигался по окружности, как через эффект "рыбьего глаза".

   На фигурах коней, автомобилей и неких вообще непонятных зверей, не сидело ребятишек, с шариками, или ностальгирующих по детству подростков, вкупе с хмельными и отчаянными гуляками. Там вообще было пусто. По телу пробегал мороз. У богини появилось тревожное чувство... карусельные объекты, (их смело можно было назвать "арт-объектами") ... то есть... ну как его... места для пассажиров – в общем, они не повторялись: карусель делала, ускоряясь, круг за кругом, но фигуры были всегда разные...

   И тут Анат, увидела, как после очередного поворота ближайшей из каруселей, мимо проехала огромная розовая пластиковая задница (зачем поставили такую кабинку?), а сразу за ней здоровенный золотой кубок, с сидевшим в нём по пояс Нимротом, в обнимку с какой-то вульгарной девицей. В другой руке царь держал копченый окорок.

   Анат, чуть было не свистнула во всю мочь своих бессмертных лёгких, чтоб привлечь внимание удаляющегося за поворотом царя Бебила, как вдруг за фигурой извивающегося кольцами ярко-голубого дракона, возникла железная кровать с укрытым одеялом телом... да...

его

, Баала телом...

   Рядом с кроватью, стоял в белом халате и сам Котар-ва-Хасис. Его бугристая серая кожа лоснилась в бликах, мерцающих на карнизе карусели гирлянд. Обрамляющие его частокол острых зубов, тонкие, почти незаметные губы, кривились в садистской усмешке.

   Слабо понимая, что она делает, Анат зарычала, как десяток разозлённых пантер, и кинулась вниз, по проходу между рядами.

   Подозрение богини перешло в уверенность, а уверенность, в гнев. Это было так свойственно её воинственной натуре, хоть всякий раз Анат давала себе обещание сдерживать эмоции и действовать холодно и расчётливо... но увы – только гнев мог иногда питать великую женщину.

   Анат поняла, почему фигуры не повторяются: это пространственная петля, проекция которой и есть карусель. Где-то в директории своего мозга, помеченной, как "не самые нужные мысли", богиня отметила ощущение того, что, скорее всего, это ловушка...

   Мужчина с саксом в чёрном пальто и вовсе сполз вниз по шкале приоритетов, а основными её идейными векторами были: догнать ТЕЛО, убить Пригожего и Мудрого, и врезать Нимроту под дых.

   Что-то на уровне интуиции подсказало богине прыгнуть с лестницы, выставив вперёд ноги.

   Яркий свет в тёмном зале неприятно резал глаза. Картинка на экране стала стремительно расплываться в резкости, и ноги в сапогах, внезапно спружинили о твёрдую, хоть и упругую поверхность экрана.

   Анат кувырнулась в воздухе, и, сделав сальто, приземлилась на дощатую сцену у экрана.

   В зале раздался свист, выкрики, кто-то зааплодировал.

   Анат разозлилась ещё сильнее, опять сжав руки на рукоятке несуществующего излучателя. В тысячный раз она прокляла всё на свете, за то, что не может призвать сюда своих верных помощников Гала, метнуть сгусток плазмы, или трансформироваться – Котар-ва-Хасис блокировал при помощи "умного тумана" Нуванеми, те зоны мозга и нервных узлов, которые отвечали у богов за сверхспособности, и концентрацию энергии.

   А если бы они действительно оказались в том мире, который скопировал для них палач Мута? Сработало бы такое? Сейчас это не имело значения...

   Секундное замешательство богини, которая решила, будто экран является порталом, едва не стоило ей целостности органов.

   От удара ногами Анат, чуть качнулась одна из швеллерных балок конструкции, на которой крепился экран. Приваренный к балке стальной уголок упёрся в головку анкерного болта. Болт лопнул, высвободив крепление направляющих, которые, разъехавшись в разные стороны, вызвали провисание крупного фрагмента вентиляционной трубы, над сценой, Труба провисла, и её вес сорвал несколько заклёпок и...

   Анат услышала какие-то странный звуки: вскинула голову вверх и увидела приближающийся прямо к её темени, острый край металлического короба...

   Испугайся Анат чуть раньше – "умный туман" СаМо успел бы среагировать на трубу. Но считанные мгновения богиня анализировала ситуацию... Котар-ва-Хасис был умным стратегом: он, устраивая все эти несчастные случаи, делал ставку на то, что божественные сущности, привыкшие к своим сверхспособностям, не имеют того страха, тех навыков реакции, которые "умный туман" мог принять бы за сигнал о помощи... Тонкий и верный расчёт...

   Внезапно, чьи-то сильные руки схватили богиню, и рванули в сторону, туда, где в темноте горела надпись "выход".

(рефлексия событий N 321. Хор Велес – запись без даты)

   Я мёртв!

   В ушах звучит древний диксиленд... гулкие голоса... Just walking in the rain... Эту песню исполнял Джонни Рей... я в старинном городе.

   Хотя, не совсем – город не старинный, а скорее странный: тут есть здания в разных стилях, и жизнь бурлит как-то особенно.

   То ли я перебираю с наркотой, то ли слишком много играю на саксе: говорят, что у "духовиков" есть такая болезнь – холотропное дыхание. То есть, приходится часто и глубоко дышать, от этого наступает кислородное опьянение. В общем, если говорить по-умному, я недавно прочёл в одной новой брошюре следующее: "В результате вымывается СО2 из крови, сосуды мозга сужаются, начинается торможение коры головного мозга, и активируется подкорка, что вызывает вытесненные из сознания яркие образы. Также наблюдается увеличение pH в крови, наступает респираторный алкалоз. Этот метод был разработан американским психологом чешского происхождения Станиславом Грофом и его женой Кристиной в 1970-е годы в качестве замены запрещенному ЛСД. Данная методика широко критикуется среди специалистов за её опасность для мозга (из-за гипоксии отмирают нервные клетки), а также за её претензии на связь с реальным опытом рождения".

   Я сперва не понял о чём идёт речь – странно: многие рассказывают про далёкое будущее.

   Эта фантастическая заметка меня порадовала – автор, некий Миллер. Он пишет, что через двадцать лет такое случится. Возможно...

   Сейчас в мире многое твориться... такое...

   Я начал заниматься по его методике – книга продаётся в табачной лавке на углу девятой и Линкольна. Рекомендую ознакомится.

   Конечно, это было с моей стороны самонадеянно. Возможно, я, даже не прав. Ну, не знаю, на счёт всех этих тонкостей – мне нужно каждый вечер играть в клубе "Дикая Лошадь" с ребятами из бэнда "Коричневый Том". Дела у них не плохи, но, администратор, сущая сволочь. Да и Джерри...

   Меблирашки на девятой авеню, стоят не дёшево. То прямо напротив отеля "Глория". Я снимаю свою конуру только из соображений рациональности – от работы рядом, и есть с кем завести знакомства.

   Так вот – Джерри назвал меня "Чарли Паркером Девятой улицы". В серьёз, или в шутку – я так и не разобрал.

   Я понимаю – он гомик, и неравнодушен ко мне в чём-то, но его голос... даже не знаю: действительно искренне жаль тех цыпочек, которые влюбляются в его голос. Никто так не поёт Элвиса, или Джонни Рея, как этот сукин сын. Стоит ему произнести в микрофон: "Папа любит мамбо" – и все дамочки в радиусе ста футов готовы менять бельё. Вот так жизнь устроена – если у тебя есть что-то, чего нет у других, не всегда оно помогает – да.

   Конечно, его минус в том, что он заставляет нас играть Гиллока или Томаса Уоллера, а мне подавай Паркера или Брауна. Но дело не в том.

   Точнее с этого началось... Я хотел изменить свою жизнь, но не знал, как. Дороти – она покрасила волосы в чёрный... Я люблю этот цвет. Вообще, он идёт Дороти. Я собираюсь жениться на ней, но, пока не хватает денег – она играет на рояле в Нью-йоркской филармонии. Она замечательная девушка и красавица: казалось бы – что тебе не хватает?

   Так вот – по радио твердят про Корею и Кубу, большой Гарри (Трумен) готовится в отставку. А у меня всё отлично! Кроме, конечно же администратора, гомика Джерри, и репертуара "Коричневого Тома". Я бешусь с жиру – а тут ещё и жалование урезают – новые налоги... Конечно, Дороти тоже зарабатывает – на жизнь нам хватает. Но вся идея свадьбы летит к чёртовой матери, на неопределённый срок.

   Я предложил Дороти уехать в Кливленд – она отказалась.

   И тогда Чёрный Сэл, наш портье, предложил мне почитать интересную брошюру – ту самую.

   Не понимаю почему, я решил, что это мне поможет – но начал заниматься активно.

   Конечно, как и говорила мне Мэт, моя парикмахерша с Идиллиума, всё это чепуха.

   И верно – в жизни ничего не изменилось. Но...

   Со мной стало что-то происходить – мне начали сниться какие-то странные сны, а последнее время я перестал отличать их от реальной жизни: вижу какие-то разрушенные города, как Хиросима, в них огромные люди... Лицо Дороти – она что-то шепчет мне, но я не понимаю, и всегда переспрашиваю, а она... она исчезает...

   Она странно одета – чёрное облегающее трико, и масса оружия – словно она боец... Может сходить к врачу? Но, я стесняюсь говорить это посторонним...

   Ещё было видение, как я управляю большим и странным самолётом, как я бегаю по полю, а вокруг всё взрывается...

   Я сижу в какой-то тюрьме, а по стенам ползут улитки, воет что-то неприятное, и люди в противогазах... Наверное, вытаскиваются прежние мысли – Дуайт Эйзенхауэр был со мной в Алжире. Это было сразу после колледжа. В общем – все эти образы пугают меня – кажется, Дороти не захочет связать свою судьбу с сумасшедшим... Надо поговорить с "фрейдистом"...

   ГЛАВА 17.

Bring

back

my

Body

to

me

.

   (Анат– продолжение)

   Не успела... опять не успела... Обдурил, крокодил сушёный... шкура его чемоданная...

   Было не понятно, кто вытянул Анат из кинотеатра.

   Улица была такая же, как и на экране – пустая, покинутая, словно внезапно из этого пространства просто "стёрли" всех живших тут людей... Но следы их недавнего присутствия были на лицо: пустой автомобиль, с распахнутой дверцей, покачивание пружинной двери в кафе напротив, мониторы в стекле витрин, на которых мельтешили какие-то невнятные кадры... Шумел меж домов ветер, шелестя вчерашним мусором и сегодняшними газетами...