Текст книги "Знак Змееносца(СИ)"

Автор книги: Ватутин Алексеевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

   Правда, дядя Юро говорил, что всё это "унылая патриотическая блевотина" – просто ему не очень нравился Президент – Император. Он говорил, что у него только задница настоящая – остальное имплантаты. Мама его всегда за такие слова ругала, а потом плакала, и мне не разрешала так говорить – ведь папа погиб на войне. А вообще, дядя Юро, он хороший – что хочешь починит. Вот и сегодня – он пришёл нас с мамой проводить, и по-дружески маму обнял. Мама плакала – но не сильно. Конечно, ей было грустно расставаться – дядя Юро с нами не ехал, но пообещал, что обязательно приедет через пару месяцев.

   Я попрощался с ним и полез в кузов.

   Люди сидели хмурые, не разговорчивые – наверное, ещё не выспались. Я-то рано лёг. Некоторые были нам знакомы, так что зря мама переживала, что мы будим совсем одни в незнакомом месте.

   Некоторые тихонько переговаривались. Рядом со мной на скамейке сидел мальчик – он был старше меня на два года, но мы с ним сразу разговорились.

   Тут вернулась мама, обняла меня за плечи, и грузовики поехали. Я помахал нашему посёлку, когда мимо решётки проплыл Цирк Гладиаторов, а парнишка, которого звали Байк, стал мне рассказывать много интересного. Он столько знал. И тут на сером небе громыхнул гром и вниз полился жиденький дождик.

   Мы с Байком пролезли к решётке и смотрели на дорогу. Где-то далеко, за холмами старой свалки, виднелся в сером небе белёсый столб, вверху которого клубились ватные облака и сверкали молнии.

   И вдруг сверху раздался гул моторов, который было слышно даже через рокот гелиевых двигателей наших грузовиков. Из-за нашей Башни Обороны показалось несколько боевых цеппелинов с чёрными орлами на бортах, и бронированными башнями головных орудий по краям, с огромными жерлами пушек. Такая как шарахнет! Громко ревели их турбины, и дождь им был нипочём! Раньше я таких огромных цеппелинов никогда не видел! Вот это да! Я подумал, что мы обязательно победим этих Королей – у них таких мощных пушек наверняка нет. А Боги нам обязательно помогут – должны же они, наконец, понять, что мы самые нормальные люди и перестать помогать всем сразу!

   Байк сказал мне, что это Корабли Сентября, и они идут обстреливать вон тот самый белый столб, из-за которого часто идут дожди и молнии стреляют в людей и в машины. Про столб я раньше слышал – но, ещё пару дней назад, его за старой свалкой не было, хотя грохот было слышно. Говорят – он просто огромный!

   Я спросил Байка, а почему эти цеппелины называются Корабли Сентября, а он сказал, что это военная тайна. Потом рассмеялся и сказал, что сам не знает – но слышал, как взрослые говорили, что это самые мощные воздушные крейсера Перуна, которые прибыли служить Расам. По секрету говорят, что они после войны обязаны нам подчениться...

   Я решил пожевать сладкую чаку, и, заодно угостить Байка.

   Сунул руку в рюкзак и нащупал там что-то тёплое и пушистое, а затем, кто-то слегка царапнул за палец – кошка Лорка...

   ГЛАВА 4

Поликлиника N 92

   (странный случай в центре города)

   Стоял всё тот же холодный мартовский вечер – буквально около часа назад Зариф встретился с профессором. Поплутав по переулкам, он вышел на Воздвиженку, пересёк Никитский бульвар, а затем, выйдя на Новый Арбат, свернул в сторону Кривоколенного. Там он затерялся в тихих московских двориках, появившись уже на восточной стороне Спасопесковской площади, которая больше напоминала уютный скверик. Теперь Зариф выглядел совсем иначе: на нём были тяжёлые грязные ботинки, спецовочные штаны, со светоотражающими вставками и оранжевый жилет, с надписью "Мосгорстрой". Перед собой он толкал сетчатую тележку на роликах, с табличкой "Седьмой Континент". В тележке лежали разные рабочие инструменты, пакет с лапшой "Ролтон", батоном хлеба и бутылкой "Ессентуков N4". Под всем этим богатством лежал небольшой целлофановый свёрток, в котором и было содержимое портфеля профессора.

   Несмотря на ранний вечер, людей было не так много. Сумерки сделались цвета индиго – воздух после зимы становится, будто более прозрачным: все звуки и краски воспринимаются острее и сочнее – даже запахи не успевают перемешаться в единый поток миазмов большого города. Воздух был влажным.

   Весна наступила достаточно ранняя – в некоторых местах асфальт поблёскивал бликами сырости, среди которых были сухие участки, и только по обочинам дорог и в труднодоступных для света местах лежали корки чёрного свалявшегося льда, да увядшие в чёрной паутине городской мокрой пыли сугробы, словно контрастное обрамление для весенней нови и свежести.

   На сетке забора, натянутого вокруг раскопанной ямы висела порванная афиша, колыхающаяся на ветру: "Двадцать четвёртого марта! Клуб "Б два"! День рождения группы "Крематорий"!".

   Зариф с вожделением, и несколько заискивающе поглядел на проходящую мимо стройную молодую девушку в дорогой короткой шубке. В свете фонарей её лицо казалось абсолютно белой маской японского театра. Одной рукой она отчаянно дёргала за поводок ретивую белую болонку, в клетчатом пальтишке, а другой рукой держала модный плоский телефон, который едва помещался в её ладони.

   – Я уже три дня сижу дома! – громко и раздражённо говорила она в трубку, – а у тебя только работа... Нет! Я завтра уже с Наташкой договорилась... да... что-что: гуляю с Дейзи... да купила я...

   Зариф пересёк площадь, мимо памятника Пушкину, который печально поглядел ему вслед.

   Протиснув тележку между строем припаркованных на обочине иномарок, Зариф перешёл дорогу и оказался в Карманицком переулке.

   Как ни странно – девушка, которая, казалось, не заметила прошедшего мимо неё работника "Мосгорстроя", обернулась ему вслед.

   – Объект прошёл "си– плац", движется в сторону "ка семь", повторяю – в сторону "ка семь". – Произнесла она негромко в микрофон.

   Болонка загавкала на голубей и стала рваться с поводка.

   – Принято, пятнадцатый, возвращайтесь, – донеслось из наушника.

   – Есть, – ответила девушка, сжав губы.

   Меж тем Зариф, пройдя вдоль бежевых каменных столбов ограды с чёрной ажурной решёткой, до конца дома один, дробь три, повернул влево, во двор, между домами, сразу же за будкой "Ремонт обуви".

   Во дворе находилось ещё несколько зданий, к одному из которых и направил Зариф свою тележку. У обочины стоял указатель "Управа района Арбат". Перед этим указателем Зариф свернул на право и двинулся к уходящему в асфальт, крыльцу цокольного этажа.

   В это время, из дворика дома номер три, появился высокий и худой человек в красной униформе, с сумкой, на которой красовалась надпись "Доставка пиццы круглосуточно". Он глядел на экран своего мобильного телефона, что-то набирая в меню.

   Зариф остановился, достал из пакета пятую пачку сигарет "LD" и прикурил одну из них. А из-за угла дома, со стороны управы появилась влюблённая парочка, которая шла в обнимку.

   Где-то засвистела пронзительно случайно сработавшая автомобильная сигнализация. Тускло светивший фонарь во дворе издал тихий электрический треск и лампа, мигнув, потухла. Пицца бой слегка ускорил шаги, а влюблённые остановились, предавшись долгому поцелую.

   Если бы кто-нибудь внимательно присмотрелся к угасшему фонарю, то обратил бы внимание, как от плафона отделился темный полупрозрачный сгусток, в виде шара. Словно студенистый мыльный пузырь, лишённый бликов, почти не различимый в вечернем воздухе, он медленно поплыл к стене дома, у которой остановился Зариф со своей тележкой.

   Неожиданно резкий порыв ветра ворвался во двор, поднимая рябь на студёных мартовских лужах. Запутавшись в ловушках эркеров, балконов, углов и оград, он взметнулся среди узких стен, закручиваясь в спирали, шелестя пластиковыми стаканчиками и раскачивая голые ветки редких кустов. Протяжный шипящий звук, на пару секунд перекрыл затихающие звуки улицы. На непокрытой голове целующейся девушки взметнулись длинные волосы, а кончик сигареты Зарифа вспух ярко-оранжевым светом, оттеняя его резкие черты лица и орлиный нос.

   Шар сперва качнулся, влекомый ветром, но тут же, плавно скользнув по дуге, поплыл против течения воздуха, издавая лёгкое потрескивание, заглушаемое шёпотом ветра...

   Из-под ближайшего, припаркованного автомобиля выскочил неясный силуэт чёрной кошки, и быстрыми, пластичными бросками метнулся в сторону Зарифа, который поднимал ворот своей спецовки.

   Где-то высоко, в мутно-тёмном небе, сверкнула зарница, выделив над крышами домов чёрный силуэт шпиля высотки Министерства Иностранных Дел. Раздался далёкий грохот.

   Разносчик пиццы, мог бы поклясться, что фигура бегущей кошки, исчезла прямо в стене дома, будто игла вошла в ткань. Он зажмурил глаза, от ветра. А молодой человек в чёрном кепи, оторвавшись от девушки, поднял голову вверх: глаза его расширились от удивления. Со стороны садового кольца, в небе появилась быстро приближающаяся белая туча, словно огромная белая волна захлёстывала город с запада.

   Разносчик пиццы, загородил собой проход между иномаркой и стеной дома: он стал похож на атакующего богомола. Шар приближался к стене. Зариф продолжал флегматично курить быстро тлеющую сигарету.

   Молодой человек в чёрном кепи и его девушка, повернулись к туче лицом, взявшись за руки. Свободную руку, девушка сунула в карман, а когда достала, её ладонь сжимала чёрный воронёный ствол пистолета...

   Мгновение, и белое ватное облако просыпалось в колодец двора, сильной и холодной волной ветра, закружили мелкие снежинки, закрыв обзор вокруг... Раздался выстрел, заглушенный громким шумом ветра. Сквозь белёсую пелену мелькнуло оранжевое пятно – то ли вспышка выстрела, толи ярко полыхнувший кончик сигареты Зарифа...

   Где-то вновь, но уже на разные голоса, засвистели сигнализации потревоженных автомобилей.

   Мгновение, и снежный вал вырвался за крыши домов, осыпав всё вокруг мелкой, быстро тающей белой пудрой. Аномальная буря исчезла так же быстро, как и появилась, оставив во дворе три застывшие фигуры: парня в чёрном кепи, его голубоглазую спутницу, с волосами, красиво укрытыми мелким снегом, и разносчика пиццы, с широко расставленными руками, словно он схватил огромный шар.

   Ни Зарифа, ни его тележки с добром, ни странного тёмного пузыря не было во дворе.

   Первой пришла в себя девушка: она убрала в карман пистолет, подбежала к тому месту, где только что курил Зариф, и наклонилась.

   – Тут два пятна, похожи на кровь, – сказала она не громко, но слова её отчётливо отразились от стен домов, – может я задела его?

   Молодой человек приблизился к ней.

   – За каким хреном стреляла? – скорее растеряно, нежели осуждающе спросил он.

   – А что?... – она как-то абстрактно махнула рукой и стала озираться по сторонам.

   – Ребята, привет, – сказал разносчик пиццы, вынимая из внутреннего кармана корочку удостоверения на металлической цепочке, – девятый и восьмой, как я понимаю?

   – А ты-то что стоял!? – неожиданно агрессивно выпалил "счастливый ухажёр".

   – Двадцать второй, – вместо ответа, сказал тот, – вы туда?

   Он кивнул головой в сторону крыльца цоколя.

   – Туда-туда, – вдохнув, подтвердила девушка.

   – Ну, пошли, значит...

   Молодой человек в чёрном кепи, стукнул кулаком о ладонь.

   Пицца бой вставил в ржавый замок никелированную пластину и дверь бесшумно открылась. Они обернулись по сторонам, и зашли в тёмный проём.

   Дверь так же закрылась, а в темноте щёлкнул выключатель и, медленно, дрожащим светом, зажглась под потолком неоновая лампочка.

   Пройдя короткий коридор, они оказались в небольшом пыльном помещении, с потрескавшимися, грязно-зелёными стенами, которое было заставлено деревянными стульями, сложенными друг на друга сиденьями. В правом углу стояла проржавевшая медицинская каталка, а в левой стене, было прорезано окошко, над которым висела выцветшая табличка "Регистратура".

   Рядом с окошком, на пыльной стене, висело два стенда: "Расписание работы поликлиники N92, им. Снегирёва" и "САНБЮЛЛЕТЕНЬ".

   Пицца бой, прошёл в дальний конец комнаты, и отпер железную дверь, над которой была такая же, как и все здесь, выцветшая надпись "Клиническая лаборатория. Часы приёма анализов: 9. 00 – 11. 00".

   * * *

   – Ну, работнички, ядрёна вошь!!! Тратишь на вас силы, время – отдачи-то, ноль! Не ноль даже, а минус! Минус на минусе, вашу Машу!!!

   Пожилой светловолосый человек, с бульдожьими щеками, крупной залысиной со лба, и водянисто-серыми глазами, размахивал руками. Он был эмоционально возбуждён. Даже его нос картошкой, порозовел. Немного комичный вид ему придавала форма охранника с надписью на груди "Радон-2".

   – Товарищ майор... – с оправдательными нотками в голосе начал, было, молодой человек в чёрном кепи, которого называли "девятый".

   – Товарищ у тебя в мавзолее лежит, товарищ тебе конь деревянный!...

   Они находились в подземном помещении бывшего отделения клинических лабораторий городской поликлиники.

   – Но, если без эмоций, товарищ майор, – твёрдым, но тихим голосом возразила девушка с голубыми глазами.

   – Я твой доклад уже, сержант, выслушал! – поджав губы, парировал майор, – на кой ляд, вы во двор ввалились, как на вечеринку? У вас какая была инструкция!??

   – Мы его боялись упустить, – ответила девушка, – а потом, он остановился, до того, как мы с "девятым" оказались во дворе... он ждал, понимаете? Он просто ждал – он не собирался сюда идти... уверена в этом...

   – Мне бы, сержант, твою уверенность... – язвительно поджал губы майор.

   – Аномальный грозовой фронт был замечен на северо-северо западе, с Бадаевского наблюдательного пункта, нам доложили за шесть секунд, – разносчик пиццы, а иначе "двадцать второй", задумчиво жевал губы, глядя в пол, – а про увеличение количества аномалий мы знали, так же, как и вы... договаривался же он с вами? Но пошёл сразу к двери... мне кажется, я знаю, почему он так сделал.

   – Ну, выдай умную мысль, – скептически кивнул майор.

   – Он с самого начала не собирался с вами встречаться...

   – А зачем же он тогда к дому пришёл?!

   – Он знал, что его будут провожать, знал и всё, – продолжил тот, – а расчёт его был, на то, что поле наших приборов, и лей-линия разлома коры, помогут ему, войти в контакт с аномалией, не входя за дверь и не прибегая к нашей помощи.

   – Так рисковал?!

   – Сергей Анатольевич, ну, Катерина сказала же...

   – Вот, ребят, – майор, прилёг на стол и стал похож на доброго бегемота, – а что мне сказать в управлении? Что я скажу Медведю? Мол, товарищ полковник, извините, облажались!? С вас-то спроса не будит!!!

   – Товарищ майор, – прокашлялся сухо прокашлялся "девятый", – имею доложить вам, что операцию спустили сверху слишком резво... Не мне, конечно, судить, но... думаю, знаю, что они сделают дальше...

   – Устройства же у них нет? – тихо спросила Катерина, – а инструкция им не поможет, насколько я поняла из оперативных данных.

   – "Насколько я поняла"... – передразнил "бульдог", – вы, ребята, знаете, что только я с вами вожусь? Вы, в принципе – мясо... Жаркое для начальства и нашего президента...

   – Установить слежку за "профессором"? – спросил "девятый"?

   – Ох! Да не стоит, Саша, – отмахнулся майор, – след Мальцева мы проверили...

   – Вы считаете, что "профессор" – пустшка?

   – Скорее всего – да, – Сергей Анатольевич кивнул, – но, конечно же "наружку" мы с него не снимаем, просто, он сейчас не в приоритете... да... эти аномалии... Вся проблема в том, что мы не можем точно установить, куда переместится Объект...

   – А по приборам? – Двадцать второй наморщил лоб, – возмущение поля...

   – А лупить меня начальство будет не по приборам, а по лысине! – Сергей Анатольевич выпучил глаза, словно почувствовал уже первый удар, – а на прибор они положат с прибором... понимаешь, Андрюша? По приборам этим, вашим, мы только примерное направление засечь сможем. И где гарантия, что он у нас остался? Или, например, не поменял маршрут в следующей точке? Вдруг там оборудование есть? Или транспорт его ждёт?

   Долговязый разносчик пиццы, которого назвали Андреем, подошел к длинному столу, с монитором компьютера, по которому плавали рыбки, среди пёстрых водорослей и диковинных раковин, пошевелил "мышкой" и начал что-то отстукивать на клавишах, в возникшем интерфейсе. Затем он нажал "Enter", встал, и начал снимать кожух с какого-то агрегата, который покоился на столе. Там оказалась длинная труба, установленная на некой приборной панели. С одного конца трубы, от которой вниз уходили витые провода, стояло чуть вогнутое зеркало, на вращающейся скобе. Скобу можно было перемещать, что явствовало из сантиметровой шкалы, упиравшейся в край трубы. На приборной панели зажглась кнопка "POWER" и тихонько загудели электродвигатели, где-то, в недрах стола, под защитными кожухами. Андрей подкрутил несколько верньеров настройки, и вернулся к монитору.

   Некоторое время за ним наблюдали все трое.

   – А если установить контакт с Мальцевым в Боливии, а потом осуществить его вербовку? – предложила девушка.

   – Кать, человеку семьдесят восемь лет! – майор поднял к верху указательный палец, – ты представь, как он будет на нас работать! Одно могу сказать, что наблюдение и за ним установить стоит. В контакт входить, в крайнем случае. Так, ещё давайте думать – ваши варианты? Давайте...

   Бульдог обвёл всех вопросительным взглядом.

   – Направление: северо-запад, – произнёс Андрей, не отрываясь от монитора, – лимб ипсилон, двести пятьдесят, четыреста единиц; лимб тау, девятнадцать целых, семь десятых, шестьсот единиц; лимб сигма, сто семьдесят четыре, триста единиц. Пять миллионов триста двадцать тысяч, сто девятнадцать лептон в сотую секунды.

   – Скандинавия или север Европы, – Катерина сжала губы.

   – Мы его найдём, Сергей Анатольевич, – Саша упрямо наклонил голову, – он будит искать Арфу Гармоний, обязательно...

   ГЛАВА 5

Пробуждение

(Сосуд наполняется. Запись вторая.)

   – Ну и на хрен тебе это нужно? – спросил Крон, запахивая тунику...

   Из прохладного зева ворот храма Васишты, схваченного мраморным полукругом, с розовыми прожилками, тянуло горячим и влажным паром, наполненным запахом коры дэодара, и имбирным маслом. Слышались плеск и журчание воды – начиналось омовение перед молитвой. Только два скучающих легионера Ариа, вылупились своими рыбьими глазами, куда-то в пустоту. Но не стоило считать, что они находятся в медитации – любое неверное движение или происшествие до третьего Гонга – и они вмиг оживут, словно статуи кибермонахов в храме Гелиоса...

   – На хрен? – переспросил Пандар, – да потому что все вы – дерьмо! И плавать вам, пока не потоните...

   – Пандар Божественный! – противным тоненьким голоском пропел Эпей, который был самый младший из отряда Гамма, но уже успевший меня взбесить, своей манерой общения. Он пытался играть роль шута– подпевалы, чем изрядно выводил меня из себя...

   Крон, хоть и не был дурным человеком, но, во-первых, командир отряда, во-вторых, ни что человеческое ему не чуждо – по сему, и унизить, и подмять под себя, тем более, на войне... Ты агрессивно равнодушен – ты не знаешь, на долго ли ты с этими людьми? Может, завтра погибнет кто-то из них? А может и ты сам. Вот и стал я скуп на эмоции, на общение, и в целом... Товарищи по отряду отвечали мне тем же – общей скупостью, во всём. Только зелёная молодёжь и отчаявшиеся "старички" (максимальный возраст в отряде Гамма был не выше тридцати пяти), только они ещё со скуки или от отчаяния, а кто и из честолюбия, проявляли эмоции, пытались играть в подхалимство или власть...

   Только две молчаливые фигуры на заднем фоне, у стены храма, почти никогда ни на что не реагировали. Сперва меня от этого коробило, а теперь я просто привык. Они обнимались. Кибелин и Телест были любовниками, здесь это считалось нормальным, даже в казарме они спали вместе, на одной койке, хоть и еле помещались оба. Они были ещё более замкнуты чем все остальные – общались только меж собою. В бою они были отважными, и могли придти на помощь любому из Гаммы, но не во время отдыха.

   Некоторое время, я тупо пялился на кучу пёстрой и разнообразной обуви, что свалена у входа в купальню и воняет на солнце мужским потом. Затем, будто из небытия, я сообразил отвернуться и сделать запись. Я облокотился о гранитный парапет и вновь бросил взгляд в долину: говорят, что панорама Тибакана была уже третий год одинаково мрачна. Не исключение и сегодняшний день, ещё один день, прожитый мною на этой сумасшедшей планете, психопатов и припадочных... Хотя, зачем я так об этих людях? Да, они странные сами, и вещи у них творятся не реальные, вроде моих видений, на орбите, когда я принял решение сажать свой "Стерх" на поверхность.

   Я изменился за тот год, который провёл в тюрьме... наверное сильно состарился и опустел...

   Да, забыл сказать – привет, парень! Хор Велес, кажется, бывший лейтенант Звёздного Флота... Я до сих пор не знаю, зачем я записываю все эти впечатления, и услышит ли их кто-нибудь, после моей смерти?

   Наши из Гаммы, сперва посмеивались, что я веду дневник, а потом, как и все, и на всё... В общем, потеряли интерес.

   Я очень изменился, я совсем не тот глупый рафинированный парень, одержимый честолюбием и гордыней, что улетал с Земли капитаном военного фрегата. Год в тюрьме Расистов мне показался чуть не в половину моей жизни, интерес к которой я уже утратил – ведь она не имеет никакого смысла. Даже вместо расстрела, после этого, бессмысленного годичного заключения в каменном мешке, меня назначили на передовую, в Пятый Гладиаторский Корпус Октября. Почему "октября" не знаю. А гладиаторский – говорят, что "повезло, как мёртвому в холодильнике", то есть, мы, отряд для показательных боёв. Местный император, выбирает солдат для реалити-шоу, которое снимают прямо на передовой, во время атаки – камеры понатыканы везде. Из этого потом лепят рекламные клипы, патриотического содержания, одновременно, показывают по нескольким каналам, как развлекательный тотализатор.

   Я давно перестал уже интересоваться происходящим вокруг – я даже смерти своей ожидаю пассивно: мне просто наплевать на всё... Я пытаюсь стать фотокорреспондентом не состоявшихся событий... всё чётко и ясно – но удивительно и странно. Просто всякие странности, я отмечаю машинально, где-то в периферии своего сознания, будто сквозь шоковую зону. Нелепость здесь возведена в ранг обыденности.

   Когда меня вдруг перестали допрашивать, и фонарь больше не включался – я почти два месяца ожидал смерти. Но

они

молчали. Однажды вошёл "ремонтник" и прогнусавил сквозь маску, что меня завтра расстреляют. Так миновал ещё месяц тянущегося ожидания. Я так быстро свыкся с мыслью, что смерть неизбежна, что успокоился. Успокоился насовсем.

   А когда меня вынули из камеры, полной улиток, и сказали, что великий Президент Император дарит мне возможность показать себя в бою и честь послужить величайшей империи Первых, я уже и бровью не повёл – даже от сердца отлегло – будет не так мрачно, наверное дохнуть, как в застенке. И ждать почти не нужно... Почему я оставался в живых все последние бои? Бежишь за счастьем – догоняешь горе, ищешь смерти – находишь жизнь... Закон Вселенского равновесия. Суетиться, это грех... Да уже плевать. Главное перестать желать чего-либо.

   Вот и сейчас, облокотившись на гранитный парапет, и глядя на панораму Тибакана, я машинально отмечаю огромный купол города, с прожжёнными дырами в облицовке углекварцевого стекла, суету транспорта (в основном военного), на окрестных виадуках, и так же равнодушно наблюдаю восход, цвета индиго и сверкающее великолепие Утренних Радуг, полыхающих у горизонта. Так происходит почти каждое утро. Гофрированные трубы временных коммуникаций лежат, словно дохлые змеи на выпуклом щите огромного города. Да – Тибакан переводится, примерно, как щит, укрытие... Не оправдал он своего названия...

   А по склону долины двигаются дрожащие в мареве утреннего воздуха, Призраки. Призрачные, то есть, полупрозрачные танки, желтовато-песчанного оттенка, вокруг которых прямо в воздухе плывут военные аквалангисты с диковинными ружьями, перед ними, в утренней тишине, нарушаемой лишь пением птиц и тихим шумом транспорта. Вздыбливаются, словно стеклянный салют, прозрачные взрывы – явно идёт бой, в каком-то измерении, а может быть, это, типа хрономиражей, и это когда-то случилось тут, или только случится, и совсем не тут... да мне, по сути и плевать. Это явление иногда возникает тут повсеместно, на жизнь никак не влияет, и все давно привыкли. В бытовых помещениях, Призраков как-то научились экранировать, за что отвечают специальные устройства у входных дверей, так называемые "мезузы", которые играют ещё роль идентификаторов личности и камер наблюдения. Когда первый раз увидел эти призрачные сражения, я удивился на целых пятнадцать минут, а потом и сам привык...

   Моё равнодушие уже давно меня не тяготит – напротив: мне тепло и уютно в нём после сырого каменного мешка, с фонарём и улитками. Даже страх смерти у меня притупился: я побывал уже в четырёх сражениях – действовал, словно во сне. Спроси меня описать хоть одну стычку с январцами – я даже и не смогу: брызги, огонь, грохот... люди... Эти странные огромные существа, которым тут поклоняются – они выглядят по разному. Вот их я слегка побаиваюсь – когда они рядом, ощущается страх, лёгкая тошнота и головная боль... Но появляются они редко. Некоторые из них захватчики, некоторые на нашей стороне. Именно одного из них я видел на орбите, когда, ещё в своей далёкой другой жизни, приблизился на "Прогрессе" к орбите Аттолана... Автоматически отмечаю, что нужно заканчивать своё сообщение, не понятно кому адресованное, мне? А мне оно зачем? Сейчас омовение, молитва и потом в окопы...

   – Только такой идиот, как ты, Пандар, мог из легионеров перейти добровольно в гладиаторы, – сказал Крон сквозь хихиканье Эпея, заворачивая в мочалку тюбик с мылом.

   – Если тут и есть идиот, то точно не я, – мрачно сплюнул сквозь кучерявую бороду Пандар, покосившись на Эпея, – я просто хочу умереть достойно...

   – Ну, не бери в голову, – ухмыльнулся Крон снисходительно, – я не хочу тебя задеть. Просто не пойму, зачем?

   – Аааа, – протянул Пандар, мечтательно бросив взгляд в долину, – тебе и не понять, никому не понять... мою смерть покажут по визору, и я, превращусь в электрическое колебание, и полечу отсюда по вселенной... далеко-далеко... от этой паршивой планетёнки, от всех... и буду вечно парить, там, где захочу... Может буду иногда, по ностальгии появляться и тут (он кивнул в сторону аквалангистов с жёлтыми танками), а может быть, сольюсь с солнечным ветром какой-нибудь звезды. Стану всем, чем понравится... буду абсолютно свободен.

   – Да ты романтик, – скептически вздохнул тучный Луций. Говорил он редко, почти, как и я, но когда говорил, казалось, что он всем делает большое одолжение.

   – А ты, Луций, разве не хотел бы унестись к долбанной мамаше, на звёзды разные? – с усмешкой переспросил Крон, – у Пандара сегодня скверное настроение – магнитные бури, наверное: он же у нас старичёк...

   – Вот поэтому, я скоро и перестану коптить воздух, – со странной улыбкой ответил Пандар.

   От его улыбки повеяло могильным холодом, да так, что даже Эпей притих.

   – Ладно, – кивнул Крон, – отставить разговорчики. Все готовы, Гамма? Землюк, ты там закончил записи свои?

   Эта последняя фраза была адресована мне.

   Я, молча, кивнул, убрал коммуникатор, и взял полотенце. Мы нестройной цепочкой двинулись в купальню.

   (запись третья)

   Наверное, эта запись последняя... Не думал я, что так быстро захочется что-то записывать. Как вам должно быть слышно (Вам, уважаемый лейтенант-гладиатор, Хор Велес)... да – бой идёт полным ходом, а я спрятался в полуразрушенный блиндаж – отмываю глаза от песка – стеклощит оторвало шальным зарядом, и песка взрывной волной в рожу прям... тьфу...

   С чего я решил, что запись может быть последней? Да вот – атаку пехоты январцев отбили, так пошли бронеколесницы, блестят на солнце, аж слепят... у них на колёсах плазменные ножи вращаются, противопехотные... А со стороны развалин Пятой Башни Обороны Тибакана движутся гигантские стальные монстры, похожие на слонов. Над каждым из них густое облако газа, из которого сверкают молнии, выжигая всё вокруг. Ещё атака с воздуха: виманы Утзара – я думаю, наша линия обороны не выстоит... чёрт... всё равно мне скучно... Может здесь всё же вирус какой-нибудь в воздухе? Или действительно излучение незнакомой звезды так на мозг действует? Кто я?...

   Сегодня после одной кровавой бани – началась другая... Теперь я понял – я ненавижу этих самых богов, любых... всех... Сегодня я видал одного из них совсем близко! И... я хотел его смерти... Пандара уже с нами нет. Собственно, с него всё и началось. Он мне чем-то нравился, не смотря на свой пессимизм. Он был... ну, не знаю, более чутким, что ли? В этой среде извращенцев, и спящих шизофреников, он проявлял хоть какие-то искры человеческого. Хоть и по-своему. (гулкий удар и раскатистый гром)

   – ...заходим в купальню, а там, перед молитвенным омовением в бассейне, нужно сполоснуть тело горячей водой из источника, которая течёт из украшенных резьбой, мраморных труб. Вдоль стены к ним стоит очередь: гладиаторы из соседних подразделений, тоже собираются к молитве. Мы тоже встали... В общем, Пандар стоял передо мной, Кибелин и Телест держались за руки чуть позади. Как подошла наша очередь, Пандар встал под трубу, плещется, фыркает. И тут в купальнях такая тишина наступила... Все как-то замерли, застыли – только вода течёт и шлёпают несколько пар босых ног.

   Я поворачиваюсь и вижу – идёт! Два легионера по бокам, с излучателями, а по центру ОН... В белой тунике... Даже и не знаю кто он такое... Кожа коричневато-серая, с зелёным отливом, руки суставчатые, между пальцами – перепонки... Голова лысая, глаза на выкате, как две чёрных полусферы, а под глазами, что-то вроде щупалец небольших свисает... дряблые такие... Во лбу, ближе к макушке, тускло светится огонёк какой-то. Меня аж передёрнуло слегка. Я и представить себе такого не мог, хотя слышал массу рассказов про этих, так называемых, "богов". Этот, наверное, рангом не высок, раз с гладиаторами в купальню пошёл. А может у него цель была такая...

   Все замерли, только Пандар плещется, фыркает, словно не замечает. Я думаю, что всё он прекрасно видел... Да... видел... (серия взрывов, свистящий низкий звук, и снова грохот).

   – ...смотрит на него, а Пандар взгляда не отводит, и улыбается... не хорошо так улыбается... а вода льётся... а все молчат...