Текст книги "Банк"

Автор книги: Василий Викторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Конечно, Влад его помнил. Молодой еще парень, лет двадцати, проработал у них в валютном отделе с месяц. Услышав, что банку нужен еще один броневик в связи с увеличившимся оборотом наличных средств, привел каких-то ребят, которые после недолгих разговоров и не особенно торговавшись пригнали огромный мощный «мерседес», почти новый, просили денег очень мало, посему сделка прошла чрезвычайно быстро. Однако спустя весьма незначительное время оказалось, что он ворованный, – как ни был невероятен сей факт, но все единогласно признали, что русский человек очень умен и изобретателен, если уже и броневики научился угонять, – ребята исчезли, а Карпов вдруг заболел и уехал лечиться. Но служба Борисыча его быстро разыскала, и после непродолжительной беседы с его людьми этот молодой человек взялся «мерседес» продать и сделал это за три дня. О продолжении его работы в банке уже, конечно, не могло быть и речи, что касалось продажи автомобиля, то ходили слухи, что он просто был с теми ребятами заодно и не продавал броневик вновь, а лишь вернул банковские деньги.

– Представляешь, – продолжал Александр, – если Хозяин решит, что ты его киданул, и попросит вернуть триста с лишним штук? Сначала попросит, потом потребует.

Зубы у Влада сжались, глаза сузились.

– Саш! – почти выкрикнул он. – Но я же не брал этих денег!

– Дай Бог, чтобы тебе поверили. Но один результат уже есть: тебя в любом случае уволят, а мое повышение, – Александр сделал паузу и с силой разрубил рукой воздух, – коту под хвост! Пахал как проклятый, строил карьеру, до филиала дошел – и на, член тебе! Эх, Владик, Владик, испортил ты жизнь не только себе! Сидеть мне на своем месте еще года два, а то и три. Чем ты думал, когда решение принимал, – непонятно. Все! Ну, теперь только Богу тебе молиться – больше никто не поможет. Идем к Анатольевичу.

– Я, – скривил в улыбке губы Влад, – с большим удовольствием выпил бы чего-нибудь.

– О, теперь у тебя на выпивку мно-ого времени будет. Идем!

Пока шествовали по коридору, Александру приходилось три раза останавливаться, изображать радость от встречи после разлуки и одинаково отвечать на вопросы – да, солнце, воздух, вода – все замечательно. Не стал исключением и управляющий: он, нисколько не удивившись приходу Саши, сразу набросился на него – как отдохнул, какие впечатления, и тут Александр ответил:

– Да знаете, если честно, не так уж и хорошо. Ветрено, скучно, еда отвратительная – только загорал да радовался за жену и дочь – для них это действительно было развлечение. Мы, впрочем, по делу.

– Ну, – Юрий Анатольевич откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди, – тогда я вас слушаю внимательно.

– Излагайте, Владислав Дмитриевич, что там произошло.

Влад вновь рассказал историю, попытался было упомянуть о том, что поначалу не принял решение самостоятельно, что пришел к нему, управляющему, но Анатольевич и ухом не повел, будто намек им вовсе не понят. Слушая, он вдруг положил перед собой чистый лист бумаги, взял ручку и начал делать на нем пометки. Когда Влад закончил, он опять принял любимую позу и сказал:

– Что ж, происшествие чрезвычайно неприятное. Не ожидал, честно говоря, от сотрудника с таким большим стажем подобной, э-э, оплошности. – Заметив, как Влад удивленно поднял брови, он добавил: – Да-да, никак не ожидал.

– Но вы же, – пытался вставить тот, – мне сами сказали…

– Я помню, что я вам сказал, – перебил его управляющий, – я сказал, что вы должны зарабатывать для банка деньги, но не говорил, что вы его должны денег лишать. А еще я вам говорил, что решение по подобному вопросу вы обязаны принимать самостоятельно, но это нисколько не означало того, чтобы вы путали фальшивые облигации с настоящими, а известную в городе строительную организацию – с фирмой-однодневкой!

Влад вскочил с места.

– Сядьте, сядьте, не нервничайте. – Юрий Анатольевич сделал останавливающий жест рукой, Влад перевел взгляд на Сашу, тот кивнул головой, и он вернулся в кресло. – Я, – продолжал управляющий, – сейчас же свяжусь со службой безопасности, они до конца дня постараются навести справки, может, всплывет какая-нибудь информация, потом последует доклад на самый верх. Вы, Владислав Дмитриевич, пока занимайтесь отделом, будто бы ничего не произошло. Вы, Александр Николаевич, сейчас отправляйтесь домой, так сказать, акклиматизируйтесь, завтра же, будьте любезны, пожалуйте на работу – сами понимаете, в такой ситуации отпуск ваш придется прервать. А пока – не смею вас обоих задерживать.

Они зашли в кабинет. Саша взял плащ, сказал Владу:

– Ну что, держись. Главное, о чем ты сейчас должен думать, – как и что отвечать, когда тебя вызовут сам знаешь к кому. Ну, ни пуха!

– Вот уж действительно к черту!

Оставшееся до конца рабочего дня время Влад провел сидя на своем месте, рисуя на бумаге дурацкие рожицы. Сказать о его настроении «дерьмовое» – значит, не сказать ничего. Оно было ужасное, мерзкое, отвратительное. Он чувствовал себя и раздавленным, как букашка, и растекшимся, словно сугроб под весенними лучами солнца, как боксер, попавший в нокаут, пытающийся встать с пола до того рокового момента, когда рефери закончит счет, но снова бессильно падающий на ринг. Вот и повернулась жизнь спиной. В один момент – вжик! – и все прахом… Классно он Василия призывал радоваться окружающему миру – вот он, мир, жестокий, безжалостный, раз – и ты в дураках, и все летит к черту. Теперь уже не до ромашек… Да, да, вот они – сообщающиеся сосуды, все верно. Было хорошо, стало плохо. Вот оно! И как же долго будет теперь «плохо»? И не станет ли это «плохо» еще хуже? Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, вот и свадьба, и медовый месяц. Жизнь – джинс, джинс… Приплыли. Не было печали, так черти накачали. Как он улыбался, читая о простофилях, попадавшихся на удочку мелких мошенников, – меняет кто-либо валюту на улице, вдруг подбегает «милиционер» в штатском, меняла сует ему в руку баксы обратно, и – бегом, «мент» – за ним, а незадачливый обладатель «гринов» разворачивает купюру – и видит вместо стодолларовой бумажку достоинством всего в один. Улыбался и тогда, когда смотрел фильм «Влюблен по собственному желанию», – героиня, партнерша Янковского, покупала красивую кофточку, а дома вытащила из пакета рваную тряпку. А сколько он пересмотрел всякой американской кинопродукции об удачливых грабителях – а сам вляпался, попавшись на самый известный трюк – «куклу». Обычно там вместо денег кладут пачку спрессованной бумаги, здесь же пакет с настоящими облигациями заменили на идентичный по форме, но очень отличный по содержанию. А что мешало лишний раз перепроверить, например, когда они уезжали готовить платежку? Это даже не фиаско его пятилетней учебы и последующей семилетней профессиональной деятельности, в том числе и четырех лет в банке, а жуть какая-то, ужас, мрак. Хана. Даже не запятая, а большая жирная точка. Все.

С трудом дождавшись шести часов вечера, отправился домой. Страшно хотелось выпить – не потому, что этим надеялся изменить подавленное настроение, просто на самом деле испытывал жажду, ту самую страшную жажду, которую нужно «заливать». Но завтра предстоял тяжелый, напряженный день, и провести его было необходимо максимально собранным, а не с больной, похмельной, разбитой головой, – надежда умирает последней, вдруг еще и удастся что-нибудь изменить. Дома, переодевшись, лег на кровать, достал подушку, подложил под себя, включил телевизор. Поочередно нажимал кнопки дистанционного управления, перескакивая с канала на канал, ни на какой программе не останавливая своего внимания. Скоро пришла Жанна, с порога начала весело щебетать, рассказывая о каком-то смешном случае, приключившемся у них сегодня на работе, но, заметив, что он не в настроении, оставила его и отправилась на кухню готовить ужин. Ели молча. Только когда перешли к чаю, она задала было вопрос о причине его состояния, он сослался на головную боль, и Жанна прекратила попытки его разговорить. Влад решил, что нужно выспаться, лег пораньше, но сон не шел. Как он, ворочаясь, ни менял позу, как ни мял подушку – лезшие в голову дурные мысли заснуть не давали. Из кухни пробивалась полоска света – Жанна спать не хотела, читала книжку. Наконец он потихоньку задремал – и ему почему-то снилось, будто он бежит по лесу, преследуя убегающих фашистов, палит по ним из автомата, но не может попасть – пули не долетают, обернувшись же, видит, что другая часть фашистов, наоборот, преследует его, – так он и бежал следом за одной группой, скрываясь от другой.

Когда пришло утро, вставать страшно не хотелось, нисколько он не выспался – во всяком случае, свежим и отдохнувшим себя не чувствовал. Взбодрился только после душа и чашки горячего чаю. На языке почему-то вертелась фраза «Семи смертям не бывать, а одной не миновать», и отогнать ее от себя он не мог. Оделся, чмокнул Жанну и отправился на работу.

В банке все шло своим чередом, как обычно. Изменение замечал только Влад, и это изменение напрямую его касалось и произошло по его вине – банк лишился полутора миллиардов. Полтора – не сто пятьдесят и не пятнадцать, да и не в первый раз подобное у них случалось, но впервые в этом фигурирует его, Влада, имя. Он понимал, что никому из коллег еще ничего не известно, хотя Дима и побывал вчера на беседе у управляющего, но ему казалось, что каждый взгляд, на него обращенный, говорил: «Ну что, умыкнул денежки, пока Саша в отпуске был? Молодец! И как хитро все обставил! Но мы-то не дурачки, соображаем, что к чему…»

Появление Александра на рабочем месте удивило всех, но особенно сильно – сотрудников его отдела. Косовский и Наташа в течение первой половины дня шептались друг с другом, сначала недоуменно, потом многозначительно переглядывались, – естественно, они готовили договор и прочие документы на этот последний кредит и могли о многом догадываться, хотя в случае пролонгации ставить их в известность было вовсе не обязательно. Саша обстоятельно расспросил Влада о том, что происходило в его отсутствие помимо истории со злополучным кредитом, внимательно выслушал, занял свое кресло и приступил к работе, Влад же сидел рядом с совершенно отсутствующим видом, будто все происходившее вокруг никак его не касалось – да так, наверное, и было на самом деле. Наконец Саша не выдержал, встал, толкнул дверь, она громко хлопнула, вернулся обратно на место, произнес:

– Ну и что ты собираешься делать?

– У меня есть возможность еще что-то делать? – усмехнулся Влад.

– Ничего за вчерашний вечер не придумал?

– А что тут придумаешь… В пролете я, Саша, в большом пролете. Такого дерьма у меня за всю жизнь еще не было.

– Ты, Влад, подожди, еще и не такого насмотришься. Борисыча, между прочим, вчера озадачили, но он, естественно, ничего и никого не нашел. Правда, не знаю, сколько у него времени до вынесения вердикта, или оный уже составлен, но все равно сегодня-завтра тебе с Хозяином беседовать.

– «Не виноватая я, он сам пришел»? – скривился Влад.

– Я не знаю, что тебе советовать. Ты ведь понимаешь: как Хозяин скажет, так и будет. Тут уж он решает, прав ты или виноват.

– Вот как?

– А у тебя много аргументов есть в свою защиту?

Тут раздался телефонный звонок. Саша снял трубку, произнес: «Да» – и после некоторой паузы: «Хорошо». Взглянул на товарища, сказал:

– Анатольевич говорит, что тебя уже зовут. Могу пожелать только удачи.

– И на том спасибо. – Влад окинул взглядом стол, подумал, нужно ли ему что-нибудь с собой захватить, махнул рукой, развернулся к выходу и уже в дверном проеме сказал: – Извини, Саш, что я тебя подставил. Не держи зла.

– Уж за это не переживай. Злился я вчера, а сегодня уже перекипел. Мое от меня все равно не уйдет, а тебе хреново, так что держись.

– Спасибо.

– Давай.

Влад подошел к диспетчеру, спросил:

– Я в центральный, есть кому везти?

– Да, Вова давно ждет.

– Давно?

– Ну да. Сказали – тебе машину, готова должна быть к любому моменту.

– A-а, замечательно.

Через двадцать минут Влад уже был в центральном офисе. На входе прошел через металлоискатель, тот зазвенел, пришлось вывернуть карманы, охранники внимательно изучили его пропуск, предложили пройти.

Влад прошествовал в секретариат – в огромной комнате вдоль стен, на которых висело бесчисленное множество различных картин, стояли кожаные диваны, у окна в нескольких клетках находились попугаи, тупо смотревшие друг на друга и на вошедшего, стрекотали там что-то друг другу, в центре стоял большой стол, половину которого занимал суперфакс-телефон со множеством разноцветных кнопок. Кресло за ним пустовало – молодая женщина, его занимавшая, поливала из изящной лейки цветы, растущие в стоящих вокруг многочисленных кадках, была и карликовая пальма. Завидев гостя, дама развернулась к нему и вопросительно приподняла брови:

– Здравствуйте, вы по какому вопросу?

– Меня зовут Друбский Владислав Дмитриевич, мне назначено.

– А, да-да. Подождите секундочку.

Влад уселся на диван, в течение нескольких последующих минут рассмотрел все до одной картины и с сожалением отметил про себя, что ни одна его не впечатлила. «Видно, мало того, что я живопись, плохо понимаю, она еще и во мне ничего не трогает, не будоражит. А может, просто тут картины висят дерьмовые?»

Секретарь закончила поливать цветы, грациозно села в свое кресло, сняла трубку, позвонила, сообщила о посетителе, вероятно, получила утвердительный ответ и, сверкнув белозубой улыбкой, пригласила Влада войти в кабинет, хотя именовать «кабинетом» огромную комнату со страшно дорогой мебелью, уже действительно выдающимися картинами, принадлежавшими кисти известных художников, и раритетными изданиями в шикарных переплетах, стоявшими в книжных шкафах, тесно прижавшись друг к другу, было трудно. В помещении находились только два человека – Иван Борисович и сам Хозяин.

– О-о! – завидев Влада, воскликнул последний. – Кто к нам пожаловал! Владислав Дмитриевич! Присаживайтесь, любезный!

Гость сел на предложенное место, по правую руку находился начальник службы безопасности, через стол – сам Хозяин. Фразы свои он произнес столь доброжелательным тоном, что можно было предположить, будто он разговаривает не со своим проштрафившимся сотрудником, а со старым другом, коего не видел года три, и теперь чрезвычайно рад долгожданной встрече. Выглядел он вполне на свои пятьдесят лет, был явно склонен к полноте, но толстым не казался, хотя, глядя на него, становилось ясно, что этот человек питается в основном в хороших ресторанах, а если дома, то употребляет в пищу продукты исключительно высокого качества. Внешностью своей он был похож больше на партийного работника, чем на владельца коммерческого банка, и, если бы не безукоризненный костюм, золотые часы на руке и запонки на манжетах, его вполне можно было принять за первого секретаря горкома КПСС, произойди встреча лет десять тому назад.

– Сигарету? – И он протянул вошедшему пачку тривиального «Мальборо» – видимо, предпочитал их за крепкость.

– Спасибо, не курю, – ответил Влад.

– А я, – сказал Хозяин после того, как щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся и выдохнул облачко дыма, – все никак не могу бросить. Понимаю, что вредно, и возраст уже не тот, чтобы насиловать организм без возмездия с его стороны, а ничего поделать не могу. По настоянию детей пробовал не курить – три дня продержался, больше не выдержал – отложил на следующий понедельник, потом – на следующий месяц, теперь вот решил Нового года дождаться, а там уж точно брошу.

Борисыч издал легкий смешок.

– Вот, – продолжал говоривший, – а теперь перейдем к делу. Я надеюсь, вы понимаете, зачем я вас пригласил?

– Да.

– В общих чертах мне все известно, но хотелось бы услышать эту историю из ваших уст, так сказать, из первоисточника.

Влад все, что помнил, постарался изложить ему по порядку, не упуская различные мелочи. Когда он закончил, Хозяин переглянулся с Иваном Борисовичем и сказал:

– Грустно. Просто грустно. И понимаете, Владислав Дмитриевич, не из-за трехсот тысяч – деньги – это всего лишь деньги, – а из-за того, как люди меняются, как, чего-то достигнув, дают гордыне овладеть собой, начинают смотреть свысока на остальных и уверывают в свою исключительность и безнаказанность. Вот вы сидите тут передо мной – человек, проработавший на меня четыре с лишним года и за это время не имевший ни одного – ни одного, повторяю – замечания, а только в высшей степени положительные отзывы, считающийся специалистом очень высокого класса, – и пытаетесь уверить меня в своей непричастности – я имею в виду прямой непричастности – к этому инциденту, дескать, обманули, как мальчишку. У вас диплом экономфака ЛГУ, семь лет практической работы – и вдруг вы дарите незнакомым личностям полтора миллиарда взамен на фальшивые облигации. Тут не то что я, а даже самая тупая малолетняя девочка, сидящая на телефоне в каком-нибудь нашем далеком филиале, например в Новосибирске, и то не поверит. Впрочем, девочку, может быть, с немалым трудом вам бы и удалось убедить, но у меня таких, как вы, уже целая обойма набралась – то заместитель управляющего с далеко не самой высокой у нас зарплатой после двух лет работы вдруг в четырехкомнатную квартиру в центре вселяется – дедушка ему в наследство, дескать, оставил, – то есть, когда он в государственном учреждении лямку тащил, никакого дедушки не было, а тут объявился, – то простой кассир иномарку приобретает – родственники-миллионеры у него за границей, оказывается, есть – вот денег дали. До тридцати лет дожил, ни о каких его семейных узах за кордоном никто не слышал, только кассиром устроился – сразу – на тебе! – да еще и миллионеры. А как Борисыч их пощупал, оказалось, один просто вместе с необходимыми перечислениями секретарю, платежки печатающему, еще одно подсовывал, маленькое такое, незаметное, но каждый день в течение года, вот и накопилась денежка, – кстати, как я узнал, нагоняй дал порекомендовавшему его не за то, что он воровал, а что делал это так неумно, глупо, неизобретательно – а к чему нам бестолковые сотрудники? Вот кассир – да, тот молодец – ухитрялся принимать крупные суммы, а по компьютеру их не проводить. Но, как говорится, нет ничего тайного, что не стало бы явным. А вы, кстати, тоже не очень хитро придумали – на авторитет, что ли, свой понадеялись или на чудо какое?

Влад не верил своим ушам – он ждал обвинений в халатности, некомпетентности, ну, еще в чем-нибудь, но только не в воровстве.

– Я не брал этих денег, – подняв взгляд на Хозяина, сказал он.

– Ну, конечно, вы лично не брали, зачем вам ручки марать, взяли другие. Ваши партнеры – служба безопасности проверила – денежки перевели в другой банк, на счет такого же ООО, наличными сняли – и поминай как звали. Кстати, и звали-то интересно – людей с такими именами и номерами паспортов просто не существует. Нотариус – есть, но он на подобные документы ничего не оформлял – подделали его печаточку-то, и будь вы непричастны – куда, спрашивается, смотрели? Даже смешно. Я, в принципе – но только в принципе, так сказать, теоретически, – могу вас понять – триста тысяч пусть и не миллион, но сумма не маленькая, работая у меня, даже с учетом удачно складывающейся карьеры, сколько бы вам времени понадобилось, чтобы ее собрать? – лет восемь, ну, плюс какие-то свои дела, семь. А тут – раз! – и готово. С работы уволили, потерпел годик в засаде, не шикуя, а потом сразу и квартирка, и машинка – любопытствующим же объявляешь, что или бизнес свой прибыльный открыл, или бабушка-миллионерша померла.

– Я не брал этих денег, – повторил Влад.

– Не верю я вам. И очень не люблю, когда меня обманывают. Вот Елизавете, царице, нравилось, когда ей сообщали, что из казны воруют, – значит, в ней есть что воровать. Я не самодержец, без прихотей, воруешь – могу и руки отрубить, да и еще кое-что. Но я не злобный, я считаю, что плохих людей не бывает, – портит их зависть и низменные чувства – а это от лукавого. Но он ищет слабых, сильный ничему не поддается, потому и остается человеком, а не козлом. Слабым же нужно сочувствовать, а не мстить, жалеть, а не бить. Я по-разному могу с вами поступить, обычно за такие вещи я еще и штрафую – но это на другом уровне, с вас-то и взять нечего. Отдайте мои деньги – сколько там, Иван Борисович, триста двадцать четыре тысячи? – и ступайте на все четыре стороны. Опыт у вас большой, работу быстро найдете – вот и живите себе спокойно, наживайте добро, только ошибок подобных не повторяйте. Я же торопить вас не буду – понимаю, что денежки уж разбиты на разные части и находятся в разной форме, и ваших личных там не больше половины, – что ж, объясните своим товарищам, что вас просекли, и если они вам зла не желают, пусть и свою долю отдадут. Ситуация у вас сложная, жестких сроков я вам не ставлю, но считаю, что за две недели вы управитесь. Даже разрешаю сначала быстро внести сто шестьдесят тысяч, а через месяц остальное, так я смогу поверить быстрее, что вы искренне хотите исправиться.

Влад сидел, лишь криво усмехаясь. Он понял, что Хозяин полностью уверен в том, что это он спланировал всю эту операцию с фальшивыми ОВВЗ. И все говорит так правильно, что его чуть-чуть послушать, и сам поверишь в свое участие в воровстве.

– Ну а если вы все-таки ошибаетесь, если меня действительно обманули, если я на самом деле с ними не знаком и не положил в свой карман ни копейки? – спросил он.

– Тогда это очень редкий и странный случай – сродни тому, что человек падает с крыши девятиэтажки и остается жив, – возможности этого я отвожу сотую процента. Так что давайте не теряйте времени, возвращайте все в исходное состояние. И без причуд. Вы помните фильм Рязанова «Жестокий романс»?

– Да, помню.

– Так вот, мне очень нравится момент, когда Паратов в исполнении Михалкова говорит: «Я уж еду – не свищу, а наеду – не спущу». Так и я. Вздумаете баловаться, играть со мной – тогда уже точно не обрадуетесь. Да, кстати, говорят, вы жениться собрались, невеста у вас красавица?

«Козел», – подумал Влад, на вопрос не ответил, продолжал молчать.

– Не давайте мне повода испортить вам семейную жизнь. Один повод вы мне дали, но я прощу вам эту глупость, ибо считаю ее просто заблуждением. Стоимость прощения – триста двадцать четыре тысячи долларов США, и у меня к вам нет претензий ни имущественных, ни моральных, живите себе в удовольствие. Если же выкинете какую-нибудь штуку – например, попытаетесь сбежать, не уплатив, – я с вами встречаться уже не стану, беседу поведут другие люди – у них иная манера разговора, другой тон, мерами физического воздействия они нисколько не брезгуют – и, к сожалению, иногда это более доходчиво, чем простое слово. Так что один большой неверный шаг вы уже сделали, не повторяйте ошибок. Тем более что ответственны вы теперь не только за себя, но и за будущую жену, и ее долговязого сынишку. У меня все. Ступайте.

Влад понял, что возможности доказать свою правоту у него нет. Решение принято без него, неважно, Хозяин сделал вывод единолично или с помощью Анатольевича и Борисовича, но факт налицо – его обвинили в краже и требуют деньги, которых у него нет. Это конец.

Он молча встал и направился к двери.

– Да, – услышал он вслед и обернулся перед выходом, – с сегодняшнего дня вы у меня не работаете.

– Понятно, – только и ответил. А что было еще говорить?

Вернувшись в банк – он хотел не только забрать свои вещи, но и поговорить с Сашей, – вдруг, встречаясь взглядом с коллегами, догадался, что весть о случившемся только что всех облетела, – слишком уж пристально все на него смотрели. Александр был на месте, Влад в общих чертах пересказал ему беседу, происшедшую в центральном офисе.

– Да, дела, – произнес Ильин. – И что ты теперь намерен делать?

– Для начала как следует напиться – знаешь, как приятно пить посреди недели? А на работу мне теперь не надо.

– Смотри не переусердствуй. У тебя мало времени, надо не пьянствовать, а выход искать.

– Какой?!

– А я почем знаю! Если бы мог чем, я бы тебе помог. Честно.

– Спасибо, Саш. Но какой может быть выход? Жанну с Кешей под мышку – и бегом?

– Бегом не получится. Если он предупредил тебя, чтобы не дергался, – значит, паст истанут – у Борисыча бездельников много, возьмут под колпак, за каждым твоим шагом будут следовать, телефон начнут прослушивать – у них подобные дела давно налажены. В общем, ты в большом пролете, я не знаю, что тебе советовать. Главное, не ломайся. И не пей, а лучше думай, даст Бог, и придет что в голову. Жанне расскажешь?

– Пока нет.

– Правильно.

– Почему на меня в банке косо смотрят? Все уже в курсе?

– Да, конечно. Мой выход на работу вызвал вопросы, Анатольевич их разъяснил.

– Паскуда он.

– Может быть.

– Ладно, пару звонков сделаю да пойду.

– Звони.

Тут Сашу зачем-то позвала Наталья, он вышел, Влад набрал рабочий номер Семеныча, тот был на месте, секретарша с ним сразу соединила.

– Здорово! – сказал Влад.

– Здоровей видали.

– Как живешь?

– Да уж получше, чем у тебя.

– То есть?

– То есть я уже в курсе, как ты попал.

– Да? Тем лучше. Имею настроение с горя выпить. Ты домой после работы?

– Это имеет значение?

– Ну да… – Влад подрастерялся. – Если домой, я бы взял чего-нибудь и подъехал…

– Подъехал? Так, лучше послушай меня. Я тебе когда-либо врал, хоть в чем-то?

– Да никогда.

– Ни «да никогда», а просто никогда. Ты знаешь, я человек искренний, всегда правду говорю всем в глаза, ни перед кем не юлю и на мнение любого плюю, если с ним не согласен. Кто там что про тебя говорит – мне по фигу, я никому не верю. Но мнение одного человека мне не безразлично, и каким бы оно ни было, оно правильное, ибо это мнение Хозяина. Сказал он, что ты виноват, – значит, виноват. Ты теперь в опале, и пить с тобой – свою башку подставлять под его топор, а этого я не хочу.

Влад опешил.

– Значит, – сказал он, – ты меня послал?

– С волками жить – по-волчьи выть, – ответил Семеныч.

– Ну что тебе сказать остается? Прощай.

– Давай, ни пуха.

– Пошел ты… – не выдержал Влад и бросил трубку. Но тут же снял ее, набрал номер Колиного мобильного телефона.

– Да! – услышал.

– Коль, это я.

– Привет, Митрич. Сразу приношу свои соболезнования.

– Ты тоже в курсе?

– Я с самого утра в курсе. Я хотел тебе позвонить, да замотался – я и пообедать толком не успел.

– Да? Ну давай посидим после работы вместе, я тоже без обеда остался – поедим, заодно и выпьем.

– Нет, Влад, извини, я бы с удовольствием тебя поддержал, в том числе и морально, если бы я знал заранее, никаких бы дел не назначал, но сегодня меня Света к своим родителям ведет знакомить, мы еще неделю назад договорились, – представляешь, если я откажусь, что будет? Они там варят-жарят, а я их побоку. Нехорошо получится. А к твоим услугам я полностью завтра, если хочешь.

– До завтра еще дожить надо.

– Грустно звучит, учитывая обстановку.

– Ладно, Коль, спасибо, нажрусь в гордом одиночестве.

– Ты мне вечером звякни на этот же телефон – скажи, где будешь сидеть, – я хоть заеду за тобой, домой отвезу после своего ужина.

– Да ладно, не надо. Может, я сразу к себе и пойду.

– Ну, как скажешь.

– Пока.

– Давай.

Влад быстро протянул руку к аппарату, дабы новый номер набрать, но, передумав, опустил ее и положил трубку на рычаг.

Дожил – выпить не с кем. Ну и хрен с ними, обойдется сам. Срочно надо шмякнуть – иначе раздавят все эти мысли, разорвут его на части. Без вины виноватый, хотя можно вспомнить, как Высоцкий в роли Жеглова сказал Шарапову интересные слова: «Запомни: наказания без вины не бывает». Но в чем именно он, Влад, провинился – перед Богом, перед окружающими, перед родными и близкими, перед друзьями, перед коллегами, перед тем же Хозяином? Взял за горло, сука, о Жанне с сыном намекнул. Финиш. Что делать, что делать? «Нет, нет, – завтра, утро вечера мудренее», – резонно решил он и отправился в «Дэддис», на «Фрунзенскую», в свой любимый бар, для затравки. Время было ни то ни се – перед ужином помещение пустовало, что его никоим образом не расстроило. Он, несмотря на обилие свободных мест, устроился за стойкой, начал с водки, но она оказалась теплой; попробовал выпить виски со льдом – не пошло, да и жажду утолить не мог, поэтому взял да и выпил пива. Тут и аппетит проснулся, попросил блинчиков с мясом, и вскоре симпатичная девушка Ира, имевшая постоянно отсутствующе-улыбающийся вид, будто не от мира сего, а на самом деле, вероятно, обкуренная, потому и витавшая в облаках, поставила перед ним тарелочку с двойной порцией. Влад быстро блинчики умял, расплатился, попрощался и продолжил свой путь. Он чувствовал себя уже лучше, но не настолько, чтобы на этом закончить потребление алкоголя. Спустя пятнадцать минут он был уже в «Санкт-Петербурге», где отужинал в полном одиночестве под приятное бренчание музыкантов и шесть стопок «Синопской». Вышел наружу, направился к Невскому, на ходу успел что-то удачно сострить в ответ на вопрос одной из двух проституток, стоявших у «Конюшенного двора», они дружно заржали и спросили, нет ли у него денег, – а то, дескать, они не против того, чтобы поехать с ним. Влад сообщил, что отрицает продажную любовь, и пошел дальше. Едва он выбрался на проспект, его тут же подобрала «копейка», так что додумать мысль, почему деньги побеждают силу животного магнетизма, влечения полов, он смог уже внутри машины, хотя ответа на этот вопрос все равно не нашел. Ехал он в бильярдную на Второй Мичуринский, уже скорее в надежде кого-нибудь встретить, чем просто «догнаться», но желание его было обмануто – он не заметил ни одной знакомой физиономии, зато увидел очень длинные ноги, принадлежавшие девушке, играющей в пулл, но они не надолго завладели его вниманием, ибо стоило ей обернуться, как Влада посетила очередная философская мысль – как такая маленькая деталь человеческого тела, как нос, может перечеркнуть достоинства столь большой и значительной его составляющей, как ноги. Впрочем, решил Влад, нос был мал только в пропорции со всем телом, сам же по себе он был достаточно велик и выдавался далеко вперед. «Не родись красивой, а родись счастливой», – пришла на ум поговорка. Не родись умным, а родись жизнеспособным. Не родись сильным, а родись изворотливым. Не родись талантливым, а родись умеющим приспосабливаться – к чему бы то ни было. Весь проникший ранее в организм алкоголь Влад старательно поливал сверху имеющимся здесь разливным пивом «Тюборг», различные напитки соединялись друг с другом и бушевали в радостном карнавале, гнали по венам кровь, отбрасывали прочь тяжелые мысли. Однако его тревожило ощущение чего-то не доведенного до конца, начатого, но не законченного, в ровной цепи следующих одна за другой рюмок выпадало важное звено. Все – вспомнил! Он забыл позвонить Жанне, предупредить, что будет поздно. Нет, он хотел, он собирался, он ждал ее прихода домой, но вот – вылетело из головы, а когда вернулось, уже вроде как действительно поздно: если она и обеспокоена его отсутствием, то уже обеспокоена, и если сейчас вдруг он заплетающимся языком пролопочет свои извинения, вряд ли он улучшит составившееся за сегодняшний вечер у нее мнение о его вредных привычках. Но он все же потянулся к телефону, набрал свой номер, услышал ее голос и сразу подумал – но почему он не дома? У него там такая женщина, а он, глупец, идиот, вместо того чтобы быть рядом с ней, сидит здесь и хлещет пиво!