Текст книги "Банк"

Автор книги: Василий Викторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

VI

В банке приближалось время обеда. Народ быстро собирался, потом разбегался в разные стороны: кто жил поблизости – домой, кто жил далече и денег было не жалко – в близлежащие заведения, кто и проживал не рядом, и деньги экономил – те обычно спускались перекусить вниз, в буфет, где заодно можно было и покурить, и посплетничать. Жилище Влада находилось неподалеку, но путешествия домой на обед были невозможны по нескольким причинам: во-первых, отсутствие личного автомобиля, а такси еще нужно поймать, с водителем договориться, да еще обратно, во-вторых, отсутствие жены-домохозяйки, которая бы к его приходу заботливо этот обед приготовила и стол накрыла; в-третьих, даже если бы он сам заранее жарил-парил, пока разогреешь, пока… В общем, он принадлежал к последней, самой немногочисленной категории из определяющихся по этому признаку служащих банка – жил поблизости, денег на ресторацию не жалел, но обедал в буфете.

Влад уже спускался по лестнице, когда столкнулся на ней с Колей – должность у того была столь же забавная, сколь и ответственная, – он был курьером, – казалось бы, ничего особенного, но курьером весьма непростым – ему для передачи вверялись самые важные документы, которые ни факсом не пошлешь, ни содержание коих по телефону не передашь, мало того, он часто перевозил из различных учреждений банка – отделений, филиалов, пунктов обмена валют и прочих – печати, клише подписей ответственных лиц, которые в обычное время хранились в сейфе у управляющих, однако ему вверялись без каких бы то ни было опасений. Одним словом, он был «свой», «приближенный», доверенное лицо – чему соответствовали и его положение в общей неформальной иерархии организации, и надлежащая зарплата. Человек на подобной должности, безусловно, был необходим начальству, а в силу склада его характера и имеющегося образования представить Колю сидящим где-либо в отделе за столом, который пусть и из настоящего ореха, было невероятно сложно, посему такой расклад весьма устраивал обе стороны.

Коля, как обычно, держал под мышкой свою ярко-красную папку и, как всегда, спешил – то есть поднимался наверх чуть ли не бегом, переступая через две ступеньки, однако на сей раз он не просто поздоровался и поинтересовался, как дела, а, увидев Влада, весь как бы засиял, схватил его ладонь своей ручищей:

– Митрич, ты! Салют! Слушай, ты где обедаешь?

– Здесь, внизу, в буфете…

– Фу, нашел где. Давай мотанемся куда-нибудь, я тебя и обратно отвезу.

– Премного благодарен, – ответил Влад, чувствуя, что это, вроде бы случайное, предложение звучит все же неспроста. Было время, когда они с Николаем являлись если уж и не закадычными друзьями, но приятелями-собутыльниками точно, частенько он присоединялся к Коле, когда тот окунался в ночной Петербург, и выныривал лишь спустя несколько дней, с больной от похмелья головой и твердым намерением начать жизнь заново, но эта пора прошла, и в последние месяцы виделись они в бане и, еще реже, на работе, изредка же пересекаясь – как положено – на различных всеобщих празднествах, как-то: свадьбах, торжествах по поводу появления на свет детей, юбилеях каких-либо событий, днях рождения сыновей и дочерей, новосельях, сборищах ввиду чьей-то вынужденной или добровольной эмиграции и пр., и пр., и пр., но никогда – по взаимной договоренности. Правда, в бане после дня рождения жены Саши Николай пытался пригласить его с собой к девчонкам, но тогда у него уже появилась Жанна – новых подобных предложениях от Коли не исходило. – Только куда?

– А давай в пивной «Стародеревенский», на Дибуновскую мотанемся? А то у меня местные «Визави» и «Харлей-Дэвидсон» уже в печенках сидят.

– Да с удовольствием. Мне, правда, кухня больше в «Старой деревне» на Савушкина нравится, но там днем не наливают – а вдруг мне спонтанно захочется?

– Короче, договорились! Сейчас бумажки только отдам и спущусь – жди меня возле машины, – и Коля помчался вверх своими шажищами.

По дороге в этот ресторанчик с немецкой кухней и вполне приличным разливным пивом болтали они о том о сем, то есть, короче, ни о чем, и только когда уже устроились за столиком и официант принес Коле бокал минеральной воды, а Владу – кружку «Килкене» (да, он знал, как отрицательно относится начальство к алкоголю у них на работе, наиболее ярко проявляющееся у Саши, но тяжело было устоять перед соблазном, находясь в подобной атмосфере – в окружении деревянных лакированных лавочек и столиков, витающих, из разных сортов пива смешанных запахов под пучками кукурузных початков и сухих колосьев ржи), Николай заговорил о том, что, по-видимому, его серьезно заботило и что он наконец решился доверить стороннему человеку, коим по случайности оказался Влад.

– Ты знаешь, когда это все начиналось – ну, банк этот, мне казалось, что все мы одинаковые – вот вся наша компания, интересы наши – ну, бухали там вместе, или помнишь, как с толпой проституток к Семенычу притащились – вот повеселились-то! – когда я и по плечу мог хлопнуть любого, и послать подальше; потом все как-то начали разделяться, сначала не очень заметно, но уже дальше – сильнее и сильнее. Нет, я все понимаю – люди взрослели, детство закончилось, нужно было в жизни определяться, я и сам включился в работу – а что? – мне она нравилась, нравится и сейчас, – если бы не ребята, чтоб я сегодня делал-то, без специального образования и прочего, в банке этом? Не-е, ну, ладно, я ведь это понимаю, как и все остальные, но меня мое положение устраивает, я ни с кем не спорю и дорогу никому, как некоторые друг другу, не перебегаю. Но ладно там Косовский ляпнул, мол: «Колюха только на то и способен, чтобы баранку крутить и баб трахать!» – ну, так я его взял на следующий день после того, как мне это передали, за горло, приподнял так сантиметров на пять от земли и спрашиваю: «Кося, ты что, поссориться со мной хочешь?», а он глаза выпучил, дрожит: «Нет, нет, я не то имел в виду, больше не буду!» – так то Косовский, а ведь уж и ребята некоторые говорят, что нельзя мне, дескать, печаточки-то одному возить, пусть, мол, как водитель ездит, а документы возить будет новый сотрудник, сидя вместе с ним в машине, – вместо одного курьера два, зато спокойнее.

– Да кто же это говорит так? – Влад сильно удивился. – Да кому и в голову-то пришло? Нет, а что, может, ты повод дал какой – тогда хоть объяснить можно!

– А повод один и тот же, – сказал Коля, даже не взглянув на принесенную ему закуску, – я, мол, только и делаю, что бухаю да баб снимаю. Человек без корня, фундамента, основы, – увидит, мол, новую юбку и продаст за нее.

– Коль, – обратился к нему Влад, – ты знаешь, если бы ты не был сейчас за рулем, в рабочие часы, и я не видел, что ты пьешь минералку, я подумал бы, что ты пьян, – иначе чем объяснить то, что ты какую-то чушь несешь?

– Видишь, – хмыкнул Коля, – и ты туда же. Я понимаю, будь у меня семья, жена-ребенок, да еще я где-нибудь заочно на финансиста-экономиста учился, тогда да – мол, парень перспективный – например, как Саша, – ну, такой положительный, не подкопаешься, видно, далеко пойдет, а так я перелетная птица, все кабаки да бабы. Но ведь это же мне нравится, это – мое. Вот сидеть, Ницше цитировать или о проблемах нынешней власти спорить – не мое, а бабы – мое. Ну не могу я режиссеров фильмов запоминать, а потом выяснять, кто лучше, вот у меня спроси, какой мне фильм запомнился больше из тех, что в последнее время смотрел, и почему, так я отвечу: в последнее время – не помню, а вообще запомнился «Терминатор-2». Я так в одной компании, куда меня девушка привела, сказал, и все давай ржать – мол, как замечательно парень пошутил, – а я действительно их не запоминаю – что толку?

Такой длинный монолог Коле и вправду не был присущ, вероятно, что-то на самом деле произошло, но это «что-то» явно не имело отношения к работе, во всяком случае, к возможной конкуренции Коле – уж его-то заменить явно было некем, – ну, ляпнул кто-то что-то, и то, наверное, походя, не со зла – вот эмоциональный Николай и впечатлился.

– Может, поедим все-таки? – вставил Влад.

– Да, поедим, – и Коля торопливо стал отделять шкурку у аккуратно нарезанной, им столь любимой копченой скумбрии. – Так вот, – разделавшись с этим блюдом, продолжал он, – бабы так бабы. Ну, не нашел я ту самую единственную, ради которой всех остальных бы забыл, не нашел. Но сколько их нужно перетрахать, прежде чем тебе просто кто-то запомнится, по-настоящему запомнится, – десять? двадцать? Так сколько же тогда нужно, чтобы найти «ту самую»? Вот потому и считайте, что я просто ищу. Я моложе многих в компании, так что мне спешить? – я ищу. Думаешь, мне не хочется найти ту, которая во всем бы подходила мне? Очень хочется. Но я их, баб, много перевидел, у меня уж образ идеальный своей избранницы сложился: внешность, фигура, секс, отношение к хозяйству, внимание ко мне, любовь к животным, – что ты улыбаешься? У меня мечта: огромная злая немецкая овчарка. Но только после того, как с кем-то начну вместе жить, – один, боюсь, не справлюсь.

– Классное у тебя представление о лучшей женщине в мире: когда тебе хочется – спит с тобой, когда тебе хочется – стирает, гладит, с собакой гуляет, и всегда хорошо выглядит, – так это робот какой-то, а не человек.

– Да нет, не понял ты меня. Я просто о том, что такая мне спутница по жизни нужна, чтобы мы с ней совпадали во всем – ну, как детальки детского конструктора: вот одна деталь вся змееобразная, а другая – вроде бы угловатая, но составил вместе – хоп! – совпали. Вот ночью, в сексе, все замечательно – лучше, кажется, и быть не может, – а утром попросишь посуду помыть, в ответ: «Я что тебе, посудомойка?» Или, допустим, я захотел, э-э, близости в ванной, а она мне: «Я люблю комфорт, пошли в постель». Эх, не понимаешь!

– Нет, ну почему же, понимаю. Но нельзя же требовать всего. Допустим, можно многого, но нельзя же – всего!

– Можно! – громко возразил Коля, и глаза его, казалось, загорелись. – Можно! Я всегда ждал, ждал той самой, да, были времена, казалось, влюблялся, но год-другой прошел – забыл. Вот ты помнишь, когда, как тебе казалось, ты сильно влюблялся?

– О, мало того! – сказал Влад. Уж принесли горячее, он с аппетитом поглощал еду, беседа его занимала все сильнее, но закончилось пиво. Эх, была не была! Подозвал официанта: – Парень, давай-ка еще кружечку!

– А мне сто граммов «Синопской»! – выпалил Коля.

«Разошелся, – подумал Влад, – видимо, что-то действительно его гложет». Вслух произнес:

– Мало того, помню, как любил, как страдал, как переживал. Но – помню, да, но уже не люблю, было – прошло.

– Хе, видишь разницу в ситуации: у тебя было – но прошло, а у меня ничего серьезного, считай, что и не было. Но… – Тут выражение лица Николая приняло обычно не присущую ему напряженность, так что «сто» водки, мгновенно поднесенные обслуживающим их парнем, пришлись весьма кстати, – Коля выпил, закусил до сих пор не законченной скумбрией, черты размягчились, складки на лице разгладились, – раз, и стало!

«Все ясно, – подумал Влад. – Ну-ка, что будет дальше».

– Была у меня некая Ле-да, – именно по слогам произнес Николай, очевидно, желая обратить внимание товарища на необычность имени, – считал я, что вроде любовь. Шла пьяная из «Планетария» – а там, знаешь, пока на дорогу выберешься тачку поймать – долго, короче, ну а я еду рядом, стекло опустил, разговариваю, то да се, вижу – не в духе, ну, и даже приглашать ее к себе не стал, спросил, где живет, да домой и отвез. Обалдела, говорила мне потом, что я первый мужик, который не пытался при такой замечательной возможности затащить ее в постель. Я ответил, что при ее нетрезвом состоянии в той постели толку от нее было бы немного. Понравилось. Начали встречаться. Переспали – казалось, что не в этом мире, а где-то далеко за звездами, – а потом выясняется, что живет она с мужиком, мужик «бизнес» делает, но я сразу понял, что бандит, там тачки туда-сюда, квартира в центре – с камином! Представляешь, еду я мимо, обычный дом вижу – а в нем квартира с камином! Да и сама хата в кучу комнат. А я не люблю, чтобы меня женщины оставляли, да и роль любовника претит. И знаешь, бабы – напьется, расчувствуется, расплачется, возьмет ему да все и расскажет, а он приедет с братвой – хоп, и пара ребер сломана. Я ей говорю: «Давай, мол, возвращайся к своему мужику, не выделывайся», – а то он уедет на месяц за кордон – она ко мне, приедет – она к нему, ну на кой она мне нужна? Так вот, думалось – любовь, оказалось замена. С тех пор вообще к бабам стал зло относиться, но улеглось, прошло. А три недели назад зашел в «Нику» на Сампсониевский, не то что необходимость была – так, мимо ехал, от нечего делать. Увидел там девчонку продавщицу – вроде как ничего, вернее, очень-очень ничего. Без всякой задней мысли, просто так, завязал разговор – как зовут, где живет, – да и предложил поужинать вместе. Отвечает: «Если что-нибудь у нас купите, то, может, и поужинаем». Короче, я за девять дней три пары обуви у них купил – на кой черт мне столько? – я за год столько не сношу. Но как магнитом тянуло, не знаю, что я тогда в ней рассмотрел, наконец взмолился: «Не издевайся, – говорю, – надо мной, давай встретимся». Смеялась-смеялась – и отвечает: «Ладно, в пятницу». Заехал я к ней на работу, поужинали, как водится, потом отвез к себе домой – и мы трахались до утра, весь субботний день. Уставшие, проспали до раннего вечера, потом до воскресенья время опять в постели провели, с утра – опять секс, после я ее домой отвез, она переоделась, съездили пообедали – и опять в постель до понедельника. Слушай, Влад, – тут Коля перегнулся через стол, чтоб быть к нему еще ближе, – тебя женщины за щеку кусали?

– За щеку? – пытался вспомнить Владислав, – нет, за щеку, пожалуй, не кусали.

– А меня она в первую же ночь во время оргазма как хватанула за щеку, через пять минут спрашиваю – ты зачем же меня увечишь, кусаешь? А она: «Прости, мой хороший, но ничего не помню, что делала, прости, любимый». Во какая женщина! Ну, я каждый день к ней являлся, иногда с цветами, подруги по работе ее – сам слышал – переговариваются: вот повезло, и красавец, и на иномарке каждый день заезжает, – а я и впрямь думаю, что герой… И кстати: если девушка, красотой такой обладая, в обувном магазине работает, значит – все в порядке, с такой внешностью при желании можно куда угодно полезть, а раз не хочет – значит, и понятие какое-то о жизни имеет, и гордость, решил я, в общем, что некий клад разыскал, и доволен был всем этим до чрезвычайности.

Тут Коля опустил голову и стал ковырять вилкой свое горячее.

– Ну и?.. – Влад попытался подтолкнуть его к тому, чтобы он сам сказал самое важное.

– А три дня назад заезжаю – брелок ей купил, думал – обрадую, – а мне говорят – нет ее, мол, с самого обеда ушла. Я удивился – как так, ведь договаривались? Но ладно. Звоню домой – извини, говорит, что все так глупо получилось, но ко мне муж вернулся, так что – увы… Каково?

Одним глотком Коля допил воду, поставил стакан на стол, поднял глаза на собеседника. Тот подумал: «Ничто не вечно под луной – вот и наш герой влюбился». Вслух произнес:

– И ничего тебе ранее о муже не говорила?

– Ничего!

– А тебе что, в первый раз с замужними женщинами пришлось общаться?

– Да нет, но я как с ней в первый раз, так… Да я на других и смотреть не могу!

– Значит, влюбился.

– Ну, может быть, и так.

– Коля! Ну и черт с ней – не первая, не последняя.

– Правильно, я вот умом все понимаю, а сам чуть не плачу, ложусь спать – до утра заснуть не могу. И все думаю о ней, думаю!

– Эх, Николай, плохи дела. Но что ж ты, такой известный сердцеед, и вдруг как рыбка на крючок? Ты проверял, у нее муж действительно есть?

– Что ты этим хочешь сказать? – выпрямился вдруг Николай, приобретя обычную осанку. Сейчас он и впрямь был похож на человека, способного кого-то взять за горло и приподнять на несколько сантиметров от земли.

– Коля! Женщин всегда трудно понять. Ты не допускал ли мысли, что, наоборот, ей настолько понравился, что она сама общением с тобой дорожит и сама боится, что ты в будущем окажешься человеком, который «поматросил – и бросил», вот и прибегает ко всяким ухищрениям, чтобы заставить тебя в нее влюбиться еще сильнее?

Данная фраза явно произвела на Колю должное действие. Он вертел в руках уже пустой стакан с таким увлечением, будто это и есть главная цель его посещения «Стародеревенского», наконец, глядя в стол, сказал:

– Ну, Митрич, ты даешь! – хотя было заметно, что предположение это несколько его состояние облегчило.

– Далее, – продолжал Влад, – ты этого мужа видел? Есть ли он вообще, а если есть, то кто таков? Допустим, он существует. Но раз жену то бросает, то возвращается к ней – значит, непостоянен и, вполне возможно, вообще проходимец какой-то, так он ее опять завтра оставит, и она к тебе снова прибежит. Наоборот, допускаем, что парень он неплохой – просто жизнь не сложилась, вот и бегает туда-сюда, – но кто он такой? Явно не «крутой» – был бы крут, супруга обувь бы не продавала. Значит, кто? Обычный человек. Что тебе мешает подъехать на своем сверкающем «мерседесе» – предварительно его помыв – и сказать: «Слышь, мужик, я вижу, играешь ты женой своей как игрушкой, то уйдешь, то придешь – не пошел бы ты… восвояси?» Вид у тебя такой, что любой умчится, лишь бы дел с тобой не иметь. За женщин, тем более любимых, надо бороться. Ну и борись. Дай Бог, тебе с нею повезет, так кто за тебя не будет рад? Вообще-то, в таких делах никто не советчик, но считай, что совет ты уже получил. Хотя, мне думается, она тебя просто разводит.

– Да нет, – произнес Коля, весьма, однако, довольный замечаниями Влада, – не разводит.

– Но это не столь уж важно. Придумай предлог, встреться с ею, поговори. Помнишь фильм с Белуши «Как разобраться с делами», ну, где парень из тюрьмы сбежал за несколько дней до освобождения только для того, чтобы посмотреть финал бейсбольного чемпионата?

– Это где он нашел чужую записную книжку, себя за другого выдавал?

– Вот-вот. Есть там момент такой: включил он случайно телевизор, и там бабушка-ведущая отвечает на вопросы телезрителей, он ее речь запомнил, и при встрече с красивой девушкой, отвечая на ее вопрос, слово в слово повторяет услышанную фразу: «Попробуй поговорить с ним откровенно. Забывая о собственном положении, ты лжешь сама себе» и так далее, это производит на девушку впечатление, и она оставляет ему свой телефон. Ну и ты подготовься перед встречей, придумай заранее, чем ее сразить, – глядишь, что и получится. Да и мне ли тебя учить – у тебя, поди, баб в три-четыре-пять раз было больше, чем у меня, – должен и сам научиться, как на них влиять.

– Верно, верно. Ты мне словно бальзам на рану вылил. Если у меня с ней что выгорит – с меня бутылка.

– Спасибо. Ты еще скажи – на вашей свадьбе шафером сделаешь. Но о бутылке я не забуду.

– Все равно я тебе очень благодарен.

Подошел официант, принес счет. Николай взглянул на чек, заметив, что Влад полез в пиджак за бумажником, сделал останавливающий жест рукой, заплатил сам. На удивление, за всю дорогу обратно он не проронил ни слова, видимо, напряженно размышлял над произошедшим разговором. Только когда доехали до места, произнес:

– А как бы там ни было, получится – не получится, зашел бы ты кто мне где-то так через недельку, пивка попить, что ли, пассию свою новую захватил, поболтали б о том о сем.

– Если получится, зайду, если нет, то нет, – искренне сказал Влад. На том и простились.

Обед уж двадцать минут как закончился. Как назло, Ильин был в отделе, к тому же не у себя в кабинете. Увидев вошедшего, не преминул заметить:

– Задерживаемся… – и опять уткнулся носом в бумаги. Вдруг поднял голову, сказал громко: – Кстати, господа! – покосившись в сторону Наташи, добавил: – И дамы! Я понимаю, пятница, туда-сюда, конец недели, но прошу не расслабляться – сегодня задержимся на полчасика, будет планерка, Юрий Анатольевич выступит с важным сообщением.

– Ну, как всегда… – почти захныкала Наташа, видно, уж было назначено свидание с очередным женихом, но сразу взяла себя в руки: – А что за новость-то?

– Услышите, Наталья Валентиновна, несколько позже, – сухо, начальственно произнес Саша и опять занялся документацией.

– Александр Николаевич, – обратился к нему Влад, можно вас на минутку?

– Отчего ж нельзя, – отреагировал тот, – пожалуйста.

Зашли в кабинет.

– Саш, не могу я сегодня задерживаться – обещал быть у отца Жанны в полседьмого, как штык, – неудобно получится, если опоздаю, тем более знаю я эти планерки – разведут канитель часа на полтора, а ты сиди и слушай.

– Вообще-то, я к таким инициативам отношусь, сам понимаешь, негативно, однако, учитывая, куда ты собираешься, я тебя отпускаю, посидишь минут пятнадцать для приличия, встанешь и уйдешь. Но планерка планеркой, ты скажи, чего это от тебя спиртным средь бела дня несет?

«Унюхал», – только и мелькнула мысль у Влада.

– Так вышло, – ответил.

– Ой, гляди, Владик, как бы хуже не вышло! Я-то, со своей стороны, тебя покрою, но как дойдет до кого выше – тут и пшик может приключиться. Дела, сам знаешь, тьфу-тьфу, идут хорошо, перспектив – масса, и у меня, и у тебя, – не порть себе карьеру, тем более что таких специалистов, как ты, немного и впереди у тебя – широкая дорога. А все эти штучки-дрючки – пьянка днем, бабы вечером, и все прочее – вырисовывают определенный образ, – слышал, Колю тут собрались приструнить – мол, элемент аморальный?

– Слышал, – удивился Влад тому, как быстро весть о возможной смене должности Николая распространяется между всеми.

– Так что подумай на досуге. А если вдруг решишь на Жанне жениться – обещаю, что на вашей свадьбе выпью не менее пятидесяти граммов, а то, глядишь, и сто.

– Да, – Влад широко улыбнулся, – ради такого, пожалуй, можно обручальное кольцо на палец надеть.

– Вот и надевай. Ладно, пошли работать.

Время до конца рабочего дня пролетело незаметно.

Косовский бегал по отделам, хлопал в ладоши, привлекая к себе внимание:

– Так, в конференц-зал, быстро, быстренько…

«Конференц-залом» именовал он операционный, это было самое большое помещение в филиале, там обычно и собирались для обсуждения различных вопросов.

Ровно в восемнадцать ноль-ноль уселись, Саша откашлялся, начал:

– Уважаемые дамы и господа! Жаль задерживать вас перед выходными, так сказать, в конце рабочей недели, но дело того требует. Юрий Анатольевич сделает вам важное сообщение, но сначала, с вашего позволения, я отниму у вас пять минут. А отниму вот для чего. Не секрет, конечно, что успех нашей с вами совместной деятельности зависит в первую очередь, и я не устаю это повторять, от сплоченности всего коллектива, от осознания каждым того, что чем лучше будет работать он сам, тем легче будет работать его товарищу, и наоборот. Потому я и стараюсь, чтобы мы вместе проводили время не только в банке, но и за его пределами. Многие, к сожалению, не понимают этого, называют меня массовиком-затейником, – тут послышались смешки, – а мне жаль, между прочим, что мы вместе редко собираемся в нерабочее время. У всех семьи, дела… Ну, и у меня семья! Так я все успеваю. – Это была правда. С понедельника по четверг он два раза посещал спортзал, два вечера проводил у любовницы на им же для нее снимаемой квартире, в пятницу ребенка отвозил к родителям, а жену вел в ресторан, ночью занимался с ней любовью, в субботу с утра они с Мариной делали покупки, затем забирали дочку и то вели ее в зоопарк, то просто гуляли, вечером ходили в гости, в воскресенье утром они посещали церковь, потом обедали у его родителей, во второй половине дня он парился в бане. И следующая неделя – такая же. – Вот осенью я вас на Суздальские озера возил – кто остался недоволен?

– Все довольны! – выкрикнул кто-то.

А ведь и вправду в конце сентября Александр настоял на том, чтобы субботний день все вместе провели, – народ пришел кто с женами-мужьями, кто с детьми, кто с друзьями-подружками, людей собралось – тьма. Гуляли по озерам, охали-ахали, была та самая прекрасная пора, которую именуют «бабьим летом», под ногами уж шуршала листва, деревья рядились в желтый и бордовый цвета, Ильин гонял людей по берегу Нижнего озера, демонстрируя осенние красоты, кои не портили даже особняки новых разбогатевших, равно как и старых богатых, имевшихся там в изрядном количестве. Влад же зашел в Спасо-Парголовский храм на Шуваловском кладбище и простоял там около получаса. Потом сидели на склоне холмика, на травке, глядели на тихую водную гладь, бегущую куда-то по ней маленькую яхту с ослепительно белым парусом. Лучшим, что нашлось в ларьках у метро, была «Зубровка», замечательная такая «Зубровка» с толстым травяным стеблем в бутылке, и мужчины пили эту водку из пластмассовых стаканчиков, закусывали «хот-догами», громко о чем-то спорили и наслаждались бытием. Дамы, многие из которых до сей поры даже не были друг с другом знакомы, сошлись вместе – курили, разговаривали, смеялись. День был чудесный, все шло хорошо, но Влад постепенно напился, за вечер успел побывать и в «Дэддисе», и в «Дог Энд Фоксе», и в «Доменикосе». Проснулся с необыкновенной тяжестью в голове, прошедшие события восстанавливал по частям и, как всегда, себе удивлялся. Слава Богу, в воскресенье полагалась баня, она его и вылечила. За эту экскурсию все были весьма Саше благодарны. Обрадовавшись, он предложил зимой съездить в Петродворец, Пушкин. «Дивная, – говорил он, – красота, когда снег под ногами, небо ярко-синее, и солнце светит, и ни единого облачка! А вокруг пруды замерзшие – чудо! Бродишь-бродишь, нагуляешься, с мороза щей горячих хряпнешь – и жизнь прекрасна!» Но однако, когда он вновь бросил клич и пытался собрать народ, у такого большого количества людей нашлись причины не участвовать в путешествии, что оное пришлось сначала перенести, а потом и вовсе отменить. Так никуда зимой и не отправились. Все зимние выходные и праздники, включая Новый год, прошли в скучном пьянстве и потому совершенно не запомнились.

– Я всегда за коллектив, – продолжал Ильин, – и меня о-очень беспокоит, когда в него вдруг вносятся раздор и смятение.

«Так, – подумал Влад, – что-то случилось».

– Я бы хотел, – продолжал Александр, – чтобы каждый из нас понимал, что мы не в бирюльки играем, а с деньгами работаем. Миллиард – туда, миллиард – сюда, привыкли, расслабились. С похмелья на работу являться – дело уже привычное. Я, ребята, предупреждаю: кого с красными глазами увижу – половину зарплаты в конце месяца сниму, а кто два раза подряд попадется – вообще придется распрощаться!

– Александр Николаевич! – вдруг бойко произнес Косовский. – А что это вы все время на меня смотрите? Ну ладно, из-за фамилии мои глаза иногда косыми называют, ну а красными-то за что?

– Вы просто ближе всех сидите, Сергей Иванович, – немедленно отреагировал Саша, в то время как все смеялись. – Ну так вот, и чрезвычайно неприятно, когда некто не согласен с волей коллектива… и с указаниями руководства. Захожу я сегодня в операционный зал – Анна Петровна опять в шкаф бутылки ставит, коробки с конфетами складывает. А кому говорили: не брать, от греха подальше?

– Да как же не брать, Александр Николаевич! – вскочила с места крепко сбитая, здоровая «Аннушка», которая была настолько жива, обаятельна, говорлива и весела, что в том, что клиенты носят ей бутылочки-конфетки, не было ничего удивительного. – Я же ему обратно в «дипломат» шоколадки не запихну!

– Правильно, Анна Петровна, – продолжал Саша, – всегда, то просто так, то к какой-то дате, клиенты с презентами стекаются. Но вы, по-моему, сами усердствуете, если не сказать, провоцируете их на это. Каждый день на столе свежие цветы, а сегодня захожу – коньяк, уже распечатанный, на полочку устанавливает! Я спрашиваю: «Что – пьем средь бела дна?» А она мне: «Ой, нет, с девочками в кофе по капельке добавили – и все». По капельке! А известно ли вам, Анна Петровна, что мы уж полгода по телефону клиентам ни остатки на счетах не сообщаем, ни тем более поступившие суммы не называем?

– Известно… – ответила Анна Петровна, и по лицу ее было заметно, что она несколько этим вопросом смущена и даже испугана.

– Так что же вы представителю уважаемого АОЗТ «Эльм-плюс» ежедневно с утра все говорите?

– А вы что, Александр Николаевич, – нижняя губа у Анны задрожала, – телефон, что ли, слушаете?

– Эх, расстраиваете вы меня, Анна Петровна! Да, находится у меня в верхнем ящике стола центр управления телефонными разговорами, захотел – раз! – и послушал, кто что болтает! На самом деле пришел он – и давай вас хвалить: «Все операционистки такие мегеры, слова у них не вытянешь, а Анечка такая замечательная – все тебе и расскажет, и покажет; я на том, чтобы за выписками утром не ездить, каждый день полтора часа экономлю, а модема у меня, извините, нет».

– Во дурак клиент! – негромко произнес кто-то.

«И вправду, – подумал Влад. – Она ему добро делает, а он ее бессовестно подставляет. И ей, и себе хуже».

– А я хочу, чтобы вы все помнили, с чем и с кем мы работаем. Не бутылки принимаем – деньгами оперируем. Сегодня вы, Анна Петровна, клиентские винишко-коньячишко попиваете, завтра ему платежки задним числом проводить начнете.

– А послезавтра, – вскочил с места Косовский, – через подружку в РКЦ платежку на миллиард подделает и наличными у нас же в банке их и снимет, а потом – тю-тю!

Шутка удалась, народ заулыбался.

– В отношении Анны Петровны таких подозрений у меня, конечно, нет, хотя аналогия у Сергея Ивановича получилась интересная – сегодня верхнюю пуговицу на гимнастерке не застегнул, завтра винтовку не почистил, а послезавтра Родину продал. Однако подобный случай действительно имел место – некоторые ребята, не знаю как, операционистку в РКЦ подговорили – может, поделиться обещали, – она из-за большой любви на это пошла, но подделала с помощью заместителя начальника своего отдела документы не на один, а на три миллиарда, те ребята их в валюте наличными сняли и, как изволил выразиться господин Косовский, – «тю-тю»! Тело того замначальника в Неве выловили, операционистке же десять лет дали, как все открылось. Главных же организаторов по сей день ищут. Думаю, еще долго не найдут… Анна Петровна! Я знаю вас как замечательного специалиста, но, пожалуйста, больше ответственности, и ко всем остальным обращаюсь – больше ответственности и, так сказать, трудовой дисциплины. У меня все, сейчас Юрий Анатольевич возьмет слово. Так, да, кто по важным делам отпрашивался – может идти.

Помимо Влада, со своих мест поднялись еще два человека. Пока надевал пальто, через открытую дверь слышал, как Анатольевич, который являлся управляющим их филиала, руководителем достаточно умелым, когда надо – жестким, когда надо, – либеральным, досконально знающим все тонкости своего дела, потихонечку, с постепенно нарастающим давлением, как получалось только у него одного, начал распекать все отделы по очереди. Речь шла о том, что в некоторых из них объем работы увеличился и сотрудники с ним уже не справляются, в других же некоторых сидят без дела и маются от скуки.