Текст книги "Банк"

Автор книги: Василий Викторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

II

Пробуждение было нелегким. В мозгу мелькали обрывки сновидений, члены онемели. Несмотря на это, Влад все-таки нашел в себе силы оторвать голову от подушки, перевернуться на другой бок, окинуть взглядом комнату – обычно на полу рядом он составлял пластиковую бутыль с минеральной водой, но на сей раз она отсутствовала. Голова была тяжелой, как чугунный горшок, мало того, этот горшок до краев был наполнен кипящим варевом, которое при каждом движении, казалось, выплескивалось наружу. Руки были похожи на рельсы, ноги – на бетонные сваи.

Он поднялся, надел тапочки, тут в голове заработала электрическая дрель, на самых высоких оборотах, пытающаяся с помощью двенадцатимиллиметрового сверла пробиться к свету. В такие минуты хотелось приложить к виску холодное дуло пистолета и без сомнений спустить курок. «Как жаль, что кончились патроны, и пистолета, жалко, нет», – вспомнился стишок. Оружие, впрочем, было, но газовое. Правда, говорили, будто с близкого расстояния убить из него можно, но Влад им не пользовался ни разу и даже не знал, как это правильно делается. С тайной надеждой отправился на кухню, раскрыл холодильник и мрачно начал исследовать его содержимое, с ужасом видя, что припасенная для подобных случаев поллитровая бутылка «Гессера» куда-то пропала. «Когда же это я?» – только и подумалось. Сделал над собой усилие, опустил голову еще ниже, увидел пустую бутылку, издал стон, который включал в себя все страдания мира, захлопнул дверцу, пошел в душ, включил воду, встал под тугие струи, простоял так несколько минут, кое-как оклемался. Пытался вспомнить предыдущий вечер, но картина не складывалась – только на миг вспыхивали какие-то его части, как будто из ленты вырезаны отдельные кадры, эпизоды, общее же содержание фильма неизвестно.

– О-о, черт! – простонал он, надел футболку, натянул спортивные трусы, вышел на лестничную площадку, позвонил в соседнюю дверь. Спустя несколько секунд она отворилась, и веселый седовласый мужичок, щупленький, низкого роста, поприветствовал его:

– A-а, сосед! Заходи!

– Не зайду, Михалыч, – стуча зубами, сказал Влад и почувствовал, как тяжело далась ему эта фраза, – я по делу.

– Понял, Владик, понял! Тебе как – покрепче или послабже?

– Как считаешь нужным.

– Считаю нужным, чтобы зашел, – и, не выслушивая ответа, крикнул, повернувшись в сторону комнаты: – Маша! Ты одета?

– Одета! – послышалось из глубины квартиры.

– А ну заходи, герой-молодец! – втащил его за руку внутрь старикашка, провел в одну из комнат, усадил за стол. – Пять минут! – и опять исчез.

Через указанное время перед гостем появились маринованные опята, соленые огурцы, холодная говядина и бутылка «Столичной».

– Двести граммов разом можешь? – спросил хозяин.

Влад вспомнил вчерашний вечер, неуверенно кивнул головой. Михалыч достал граненый стакан, наполнил почти доверху, протянул гостю, не забыл плеснуть чуть и себе в рюмку:

– Ну, с Богом!

Глоток за глотком затолкнул в себя эту жидкость гость, ухнул, поочередно отправил в рот закуску из разных тарелок, после секундной паузы ощутил, как жадно стенки желудка впитывают в себя алкоголь, как быстро разносится он кровью по всему организму, как замедляет свой, казалось бы, неумолимый ход дрель, как остывает кипящее варево в чугунном – нет, каком уже чугунном – алюминиевом горшке, как по всему телу бегут чудесные токи, возрождающие его к жизни.

– Вот, правильно, молодец, так вот, вот так! – глядя на него, приговаривал Михалыч.

Вошла хозяйка, пристально посмотрела на Влада, сказала:

– Ой, не бережешь ты себя, соседушка! Так и до лиха недалеко! Взглянуть на тебя больно!

– Это обстоятельства, – пытался оправдаться гость, – вчера с одним громилой пришлось соревноваться насчет того, кто больше выпьет.

– Ну, судя по твоему виду, – со смешком произнес хозяин, – ты не только победил, но тебе еще и мало было.

– Точно! – рассмеялся Влад.

– Женить тебя надо, сосед, женить! – сказала супруга Михалыча. – Тебе через десять лет уже внуков можно иметь, а ты у нас все холостой да бездетный. Вот найти тебе такую, чтоб и любила, и в кулаке держала, – тут тетя Маша, сжав пальцы, продемонстрировала крепкий кулак, – тогда и сам бы за ум взялся! Говорила я тебе, Петя, – обратилась она к мужу, – давай с Таниной дочерью познакомим, а ты мне все «нет» да «нет»! Так ведь и красавица, и хозяйка какая!

– Тебе все, кто круглощекие да пышногрудые, – красавицы! Полно сватать, чай, не мальчик, сам себе отыщет! Правильно, Влад?

– Да что-то не ищется никак, – сказал он.

– Это ты, сосед, зря. Ты, наверное, ждешь, что вдруг придет к тебе какая-нибудь Клаудиа Шиффер и скажет: будь, мол, моим! – ехидно предположил Михалыч, ловко орудуя ножом, приготавливая себе бутерброд.

– Клаудиа Шиффер, – ответствовал гость, – между прочим, мне не нравится.

– Ох! – всплеснула руками хозяйка. – Петь! Ему и Шиффер не нравится! Так ты никого не дождешься!

– А черепиц-ца тебе нравится? – повернулся к нему с вопросом сосед.

Рассмеялись вдвоем, ибо это был намек на шутку из программы «Городок», которую недавно вместе смотрели. Влад уж и не помнил, как так получилось, что подружился он с Михалычем, что послужило тому причиной, – как приобрел квартиру, год прошел, прежде чем узнал по именам соседей по лестничной площадке, да и то не всех. С ним же сошлись без натуги, спокойно, как тот выразился, «органично». Петр Михайлович был человек интересной судьбы, впрочем, не многим отличавшейся от судеб других представителей его поколения, – и повоевать успел, и поучаствовать в строительстве новой жизни, естественно, «сидел» – как же без этого? – к своим годам пришел бодрым, внешне здоровым (хоть и любил иногда жаловаться то на ревматизм, то на сердечные боли, однако самым любимым и надежным лекарством была стопочка крепкой водки) мужичком со множеством – Влад даже не знал их точного количества – детей и внуков, которые иногда, в дни особенно важных юбилеев, собирались в квартире главы семьи, и тогда весь подъезд гудел и сотрясался. За свою многолетнюю жизнь сосед выстрадал единственное кредо: «от добра добра не ищут» – и строго его придерживался. Любил выпить. Хотя вроде бы всегда знал меру, случались иногда запои, краткосрочные, но сильные. Говорил, что от скуки, а после оных и вовсе пить прекращал, иногда до месяца, так что тетя Маша в такие периоды их жизни нарадоваться не могла – был Михалыч тогда и «голубком», и «соколиком», хотя стоило ему употребить «двести пятьдесят», как сразу делался «змеем», «иродом» и «алкашом проклятым». Сосед был умным, интересным человеком и обладал той житейской мудростью, которая приходит только вместе с жизненным опытом, посему Влад всегда внимательно выслушивал его замечания и советы, хотя тот давал их редко и весьма неохотно.

– Ну вас, черти! – махнула рукой хозяйка. – Пошла-ка я обед готовить, а ты смотри, старый, больше ему не наливай, опохмелился – и хватит, часок-другой пусть соснет, будет как огурчик! А то нажретесь с утра вдвоем – ходи за вами потом весь день, следи, как чего не вытворили бы!

Как только тетя Маша вышла, собутыльники понимающе переглянулись. Как быстро Михалыч по стопкам разлил, так же быстро и выпили.

– Ты мне скажи, молодежь, – обратился к Владу сосед, – как там настроение у нового поколения?

– Какая же я тебе молодежь, Михалыч! Вон твоя благоверная говорит, что мне через десятилетие внуков иметь пора, а ты меня в «новое поколение» зачисляешь! «Новое» – это которое в бейсболках козырьком назад по улицам на роликовых коньках бегает и под афроамериканскую музыку пляшет!

– Ой, неправ ты, соседушка! Вот ты – и есть новое. Кто у нас был у власти до этого, да и есть сейчас? Коммунисты! Ты же ко времени так называемой «перестройки» сформировался уже вполне зрелым мужчиной и потому мог правильно осмысливать все то, что происходило все последние годы, и ближайшее будущее принадлежит таким, как ты: через лет так десять – пятнадцать, когда этот смутный период в истории России, дай Бог, закончится или хотя бы начнет угасать, люди твоего поколения будут делать политику и вершить судьбы нации, а эти, как ты говоришь, «в бейсболках», только начнут постигать истины жизни, а я уж, поди, буду лежать в земле сырой, а если Бог простит, – и тут хозяин перекрестился, – и Царство небесное обрящу, хотя нельзя мне на это надеяться, недостойному! – и опять перекрестился.

– Может быть, и есть тут твоя правда. Но, ты знаешь, меня вся эта суета мало занимает – я, наоборот, поменьше об этом думать стараюсь.

– Ага! – Чувствовалось, что соседу подобный ответ только и был нужен. – Страна летит к черту, земли по республикам распихали, в Чечне наших мальчиков убивают, американцы нами командуют, по Питеру спокойно ходить нельзя – а тебе по фигу?

– Михалыч, – попытался отмахнуться от него Влад, – отстань, не начинай, у меня голова еще не прошла, и, ты же знаешь, спорить я на такие темы не люблю.

– Вот они, нынешние! – сказал хозяин. – В стране бардак, а им – хоть бы хны! Маша! Иди на нашего аполитичного соседа полюбуйся!

– Да ну вас! – донеслось из кухни. – Пили бы меньше, а политический, не политический – мне все одно.

– Михалыч, – вдруг осенила гостя внезапная догадка, – а ты тоже, что ли, на старые дрожжи…

– Тс-с! – поднеся палец к губам, предостерег его от продолжения фразы сосед. – Не выдавай! И действительно, шел бы ты спать: час-другой – и оклемаешься.

– Твоя правда. – Влад поднялся, подал хозяину, как бы благодаря его за прием, руку. – До свидания, теть Маш! – крикнул.

– До свидания, соколик! – услышал в ответ, еще раз махнул Михалычу да отправился к себе. Конечно, поспать было бы совсем неплохо, но прежде решил собрать раскиданную вокруг одежду, поочередно повесил на плечики пиджак, брюки, убрал носки, на всякий случай – ничего не потерял? – пошарил по карманам пиджака, вынул вдруг скомканную бумажку, расправил – аккуратным женским почерком на ней были выведены семь цифр и имя: «Жанна». «Позвонить, что ли? – пронеслась мысль в голове. – Хотя: зачем? Взяла вчера, отправила куда подальше, как мальчика. И для чего телефон дала? Из вежливости? А, возьму да позвоню – за спрос денег не берут».

Подошел к телефону, снял трубку, стал набирать номер, но сбился. Набрал опять. После двух длинных гудков услышал.

– Здравствуйте, вас слушают!

Голос был женский, но явно не походил на голос новой знакомой, а Влад знал, что живет она с отцом и сыном, других дам у них в семье не было, так что вполне уверился в том, что просто не туда попал, но на всякий случай сказал:

– Добрый день! Будьте любезны, Жанну!

– Это я, —послышалось в трубке.

– А это – я, – не будучи подготовлен к тому, что это именно она оказалась у телефона, произнес он.

– «Я» – это замечательно, но может быть, вы сможете еще и представиться?

– Вам, Жанна, звонит Влад – ваш вчерашний кавалер.

– A-а, еще раз здравствуйте. Только для меня вы теперь не кавалер, а чемпион по употреблению водки. Кстати, знаете, ваше чудесное приветствие напомнило мне один известный анекдот: наркоман, находясь дома, только что принял дозу, и вдруг раздается стук в дверь. Подойдя к ней, он спрашивает: «Кто там?» – «Я!» – раздается снаружи. «Я?!» – удивляется наркоман.

– Смешной анекдот.

– Да, смешной. Сын в школе наслушается, а потом мне пересказывает. Как ваше самочувствие?

– Уже лучше.

– «Уже» – понятно. А было?

– Было – не очень.

– Немудрено. Чем закончился столь чудесный вечер?

– Ничем особенным. Потихоньку разошлись, я – один из первых.

– Почему так?

– Вы неожиданно исчезли, и мне стало скучно.

– Ну, прежде чем я неожиданно исчезла, вы неожиданно напились, и, надо полагать, вам-то под влиянием алкоголя все ж было несколько веселее.

– Я напился? Я вполне бодро себя чувствовал.

– Да? Значит, я мало вас знаю. Раньше мне почему-то казалось, что если человек за восемь минут выпивает четыреста граммов водки, а когда после этого встает из-за стола и его пошатывает, то бодрости здесь мало.

– Да, вы меня знаете плохо. Я достаточно быстро реанимировался.

– Ну, все равно уж было поздно, мне надо было домой.

– Я бы вас проводил.

– Ой ли? Мне почему-то показалось, что вы на меня обиделись.

– Нет, обижаться – не моя прерогатива. Может быть, был чуть сердит, и то одну секунду, но нет, не обиделся, ни в коем случае.

– Правда? – Казалось, это сообщение ее обрадовало.

– Правда. Кстати, вы уже составили себе план на сегодняшний вечер?

– Интересно вы задаете вопрос. Хорошо, если план уже составлен, что вы скажете?

– Я скажу, что мне жаль, потому что я вас хотел сегодня куда-нибудь пригласить.

– Ну, и при чем здесь какой-то план? Я всегда его могу изменить.

– О-о, значит, вы непостоянны – это не может не тревожить.

– Вы глубоко заблуждаетесь. Нет существа, более постоянного, чем женщина. В мои планы на вечер входило приготовление пирога – но я с таким же успехом могу сделать это и завтра днем. Но вы еще не передумали?

– Насчет приглашения?

– Да.

– Не передумал. Куда вы хотели бы пойти?

– Фу, какой официоз. Полагаюсь на ваш вкус.

– Чудесно. В девятнадцать ноль-ноль – нормально?

– Чем же плохо? Но где?

– Вы скажите, где живете, я за вами зайду.

– Ой, боюсь, как бы вы не заблудились. А живу-то я не так далеко от Ильиных – давайте у их подъезда внизу.

– Ровно в семь?

– Ровно в семь.

– Ну что же, тогда – до встречи!

– До встречи!

Положил трубку на место. «Получилось! Хотя – что получилось? Пройтись под руку под луной? Ладно, поживем – увидим».

Сбросил тапочки, упал на постель. Взял с тумбочки будильник – половина первого, времени еще – масса, но на всякий случай завел на пять пополудни – мало ли? Положил голову на подушку, опустил потяжелевшие веки и уж собрался предаться сладкому сну, как заверещал телефон, мелькнула мысль не поднимать трубку, но ведь все равно сработает автоответчик, и сразу вспомнилось, как Семеныч в последний раз кричал: «Если спишь – проснись и сними трубку, а если тебя просто нет дома, то где же ты тогда лазаешь, черт возьми!», потянулся и снял ее с аппарата.

– Привет! – послышался голос Косовского.

– Здравствуй, – ответил.

– Как состояние?

– Поправил уже.

– Ага, ясно. А классно ты того качка вчера уделал!

– Пиррова победа. Принес в жертву здоровье.

– Да ладно пургу гнать! Дай тебе волю – ты еще бы столько выпил.

– Ну, – сказал Влад, – если к водке еще и закуску – то, может быть, и выпил.

– Ты знаешь, я, вообще-то, просто так звоню. Но меня один вопрос свербит – ты что вчера с Ларисой сделал?

Влад попытался напрячься и вспомнить, делал ли он что-нибудь вчера с бывшей подругой. Не получилось.

– А я с ней что-то делал?

– Ты с ней пять минут в баре посидел и смылся, а она вернулась к столу и как давай на всех наезжать! Я и то еле ноги унес. Что ты ей там наговорил?

– Не помню. Но, пожалуй, вряд ли нечто особенное.

– Ну, понятно. Ладно, извини за беспокойство.

– А как там у тебя, нормально? Что с твоей девицей стало?

– С ней все хорошо. Лежит рядом, жует яблоко и передает тебе привет.

– Хе! Ну и ты ей от меня передай.

– О’кей! Ладно, пока!

– Пока!

Положил трубку, подумал-подумал, выдернул шнур из розетки, зарылся в подушку и спокойно уснул.

III

Тетя Маша была права – проснулся бодрым и свежим, насколько можно быть бодрым и свежим после пьянки с раннего вечера до глубокой ночи и последующего опохмела. Потянулся, вскочил, сделал несколько движений руками – чуть размялся. Подошел к полочке с компакт-дисками, провел по ним пальцами – не то, не то, хотелось что-нибудь быстрое, зажигательное, взгляд на «Motorhead» – нет, слишком громко, лучше «AC/DC». Поставил сборник, включил сразу с «Thunderstruck». Побежал в ванную, пустил воду.

Настроение было прекрасным, хотя, казалось, повод к тому не столь уж и замечательный – свидание с дамой, давно уж не первое в жизни И, дай Бог, не последнее. Но, во-первых, дама была интересная, а во-вторых, это все одно лучше, чем провести вечер у телевизора, поочередно переключая каналы, или за бутылкой водки с Семенычем.

Вернулся в комнату, включил телефон. Раскрыл шкаф, с удовлетворением отметил, что имеется не просто свежая, но и выглаженная рубашка, – вести домашнее хозяйство не любил, больше всего – стирать и гладить, далее – пылесосить и мыть полы, затем – убирать утром постель, еще дальше – мыть посуду. Однако к посещению продуктовых магазинов, тем паче – к приготовлению пищи относился терпимо, ибо иногда любил почревоугодничать, посетить же в Санкт-Петербурге ресторан, преследуя эту цель, по затраченным средствам – то же самое, что сделать покупку средней дороговизны в какой-либо европейской столице. Сделать же в питерском бутике покупку средней дороговизны – все равно что оплатить тур за границу без учета стоимости перелета, живя потом в довольно приличном отеле. Провести два дня на море в Сочи, живя в приличном, но далеко не шикарном отеле (четыре звезды) «Рэддиссон-Лазурная», – все равно что две недели на Кипре или на Канарах в собственных апартаментах с обильным питьем и сытным питанием, или же дорогая покупка в «Бабочке» на Фурманова или «Валентино» на Пионерской, уж не говоря о любых бутиках на Невском.

Вода в ванной набралась быстро, он осторожно опустился в горячую воду, с наслаждением расслабился. Полежал с закрытыми глазами минуты три, потом встал, растерся шампунем – мыло не любил, – нырнул опять. Выдернул пробку, вылез из ванной, стоя у умывальника, почистил зубы, тщательно побрился, стал под душ, омылся, схватил полотенце, на ходу вытираясь, зашел в комнату. Звучала «Highway to hell». Настроение было уже не то, потому выключил, поставил Брайана Ферри. За окном смеркалось, шел мокрый снег, сейчас он оденется, возьмет зонт и попрется к дому Ильиных, где, очевидно, простоит минут пятнадцать, дожидаясь новую знакомую, на ветру – жуть! – а затем поведет ее в ресторацию «Санкт-Петербург» на набережную канала Грибоедова, где они проведут часа два, ведя никчемный разговор, и потом она заявит, что ей пора домой – конечно, заявит, иначе что мешало ей поехать к нему вчера ночью? Слова, цветы, прогулки, свидания, полунамеки, полутона… Э-эх! Но возвращаться домой – опять четыре стены, книжка или видеофильм на сон грядущий – нет, не хотелось. На всякий случай решил обеспечить возможность не заканчивать вечер одному – набрал номер Семеныча, тот оказался дома. Поздоровавшись, Влад спросил:

– Ты какие себе планы на сегодняшний вечер составил?

– Никакие. Сижу, смотрю телек. Обещали ребята зайти – так, на полчасика, чисто пивка попить – значит, гудеть до утра.

– У меня там дельце одно, если обломится, я к тебе часиков в одиннадцать-двенадцать подойду.

– А если не обломится?

– Тогда извини.

– Договорились. Ну, пока.

– Пока.

Положил трубку, начал собираться. Старательно почистил туфли, хотя, учитывая погоду и грязный снег, смешанный с песком, под ногами, оставаться в таком состоянии им было от силы минуты три после выхода на улицу, натянул брюки, надел рубашку, аккуратно повязал галстук, накинул пиджак и внимательно посмотрелся в зеркало. «А что? – подумал. – Внешне ничего. Да под хорошую закуску…»

Вспомнилось:

 
Ведь я еще не сдан в архив,
И в женщинах еще разборчив,
И, рожу надлежаще скорчив,
Бываю весел и игрив.
 

Решил, что вполне про него.

Вышел на улицу. До цели можно было дойти пешком, но – взглянул на часы – стрелки уже приближались к семи, потому взял такси.

Опоздать, в принципе, все же не боялся – на его памяти женщины всегда задерживались. Однако, когда подъехал к дому Ильиных, сразу увидел одиноко стоящую фигуру Жанны, мокнущую под снегом-дождем, – маленький козырек над крыльцом не спасал от непогоды. Пулей выскочил из машины – водитель сразу развернулся и уехал, – подбежал, начал извиняться.

– Ну-ну, хватит, – остановила она Влада. – Теперь я знаю о вас еще чуть-чуть больше. Вчера я узнала, что вы пьяница и не любитель ухаживать за дамами, сегодня – что вы не педант. А что еще предстоит узнать?

– Что я агент международного империализма и реставратор старого режима.

– Это лучше, чем быть педантом, – засмеялась она. – Куда мы держим путь?

– На набережную канала Грибоедова, в ресторан под названием «Санкт-Петербург».

– Чудесно. А что там такое?

– Там отличное заведение с замечательным интерьером, вкусной едой и тихой музыкой.

– Очень хорошо. Ну, так идем?

– Идем. – Он подал ей согнутую в локте руку, постарался поднять зонт таким образом, чтобы укрыть их обоих, не получилось, посему наклонил его ближе к Жанне.

– Что же вы в такую погоду – и без зонта? – спросил.

– Так торопилась – в отличие от некоторых, – что даже в окно не выглянула, а возвращаться – сами знаете, примета, да и опаздывать не хотелось.

– Еще раз простите великодушно. Искренне каюсь.

– Ладно, я вас уже простила, хватит об этом. А я, – и она посмотрела ему в глаза, – не думала, что вы позвоните, – такой у вас вчера был грозный, насупленный и надутый вид. Вы были похожи на обиженного ребенка, у которого только что отняли игрушку, съели его шоколадку и отправили спать, не дав дождаться передачи «Спокойной ночи, малыши!», – смотреть было больно.

– Пожалуй, если бы я был трезв, то смог бы скрыть свое расстройство, но благодаря алкоголю у меня, наверное, действительно все на лице было написано. А что же вы все-таки отказались, раз так меня жалели?

– Ну, во-первых, я считаю, что всегда женщина решает, когда ей лечь в постель с мужчиной, и в человеческой истории был только один период – первобытный, когда мужчина просто брал ее за волосы и тащил к себе в пещеру, но, конечно, если женщина свободна, а не принадлежит представителю сильной половины физически – то есть она не является его рабыней-наложницей, женой (в арабских странах) и не отдается за деньги – и в прямом, и в переносном смысле. Во-вторых, у меня вполне взрослый сын для того, чтобы не рассказывать ему сказки, а общаться с ним откровенно. Поэтому что он мог обо мне подумать, если я вечером сообщаю ему, что иду на день рождения к Марине и вернусь не очень поздно, а сама, выпив много вина, забываю о своей семье и еду на ночь к человеку, которого до того ни разу не видела?

– Уж, как вы меня!.. А я только собирался предложить на «ты» перейти, но теперь уж боюсь.

– Не бойся. «Ты», так «ты» – давно пора.

Вышли на дорогу, быстро перешли ее, так как их путь лежал в направлении центра. Машину поймали быстро, забрались на заднее сиденье.

– Грибоедова, ближе к Спасу? – спросил водитель. – О, места моей молодости, мы всегда там с моей нынешней женой гуляли, когда она еще в школе училась, даже особый маршрут у нас для прогулок по центру выработался. А время-то какое было! Вроде и в коммуналках жили, и на демонстрациях маршировали – а народ был счастлив, не то что сейчас… Я курю – ничего?

– Ничего, – ответил Влад. Водитель попался разговорчивый, ладно еще бы не назойливый. Один раз его подвозил рыжебородый крепыш, который так разошелся, осуждая Ельцина, что забыл, куда им ехать, а сам дошел чуть ли не до исступления – Влад тогда даже испугался.

– Ну и что мне с того, что в Казанском был музей атеизма, а теперь церковные службы проводятся? Я и раньше туда не ходил, и сейчас не пойду, а вот, сидя перед ним летом на лавочке, на солнышке погреться, пивка попить да на архитектуру полюбоваться – это с удовольствием. Но пиво-то нынче дороже!

Влад повернул голову направо, посмотрел в окно. На стекле оседали крупные снежинки и сразу таяли, сбегая вниз тонкими струйками, мелькали огни, лилась болтовня таксиста, монотонно скрипели дворники – раз-два, раз-два… Все и в жизни идет монотонно, тихо, спокойно, скучно – не бурный ледоход, а тихое течение. Раз-два, раз-два… Хорошо ли это, плохо ли? Кто его знает…

– …Или сменщик мой – вот такую щуку вытащил. Ну, выпили за улов-то, домой рыбу приносит, жена нет похвалить – давай, понимаешь, его пилить: чего напился. Вы женаты-то?

– Нет, мы этот вопрос еще не обсуждали, – сказала Жанна столь серьезно, будто они знакомы очень долго, но данной темы еще не касались. Наверное, не хотела вступать с водителем в диалог.

«Нас уже принимают за устоявшуюся пару, – подумал Влад. – С другой стороны, откуда ему знать, в первый раз мы видимся, второй или пятидесятый? Мужчина и женщина, нарядные, улыбающиеся, субботним вечером едут отдыхать – чем не супруги?»

– …Такую команду развалить, шесть матчей – шесть побед! А перед решающими играми тренера меняют, ведущих футболистов отпускают – как с «Нантом»-то сражаться будем? Нет, здесь не все чисто. Я иногда слушаю того же Жириновского: а ведь вправду выгодно американцам было, чтобы развалился Союз и единственной супердержавой остались они? Выгодно! Значит, без всяких там ЦРУ дело тут не обошлось. Кому в Европе нужно, чтобы наши кубок лиги выиграли? Да никому. Вот, стало быть, и строят нам козни… Где тут на Грибоедова?

– Да вот, прямо здесь. Спасибо, до свидания! – ответил пассажир, отдал деньги, вышел сам, помог выбраться спутнице.

«Санкт-Петербург» – довольно уютный ресторан, несмотря на подчеркнутую помпезность обстановки, излишне громкую иноземную речь, неудобное расположение столов и иногда появляющихся здесь крикливо одетых дам, видимо заскакивающих сюда из расположенного рядом клуба «Конюшенный двор». Всегда мягкий, ненавязчивый, неяркий свет, тихая музыка в исполнении тапера Марка, можно, однако, здесь услышать и русские классические романсы – вокруг множество различных посольств-консульств-представительств, посему иностранцы тут – частые гости, и они от всего русского тащатся – как же, экзотика! – впрочем, если Марка и его коллег попросить, исполнят они и «С чего начинается Родина», и «Не думай о секундах свысока». Кухня – русская национальная, тут тебе и поросенок с кашей, и борщ с кулебякой, готовят замечательно, напитки все подряд – наряду с «Пятизвездной» водкой можно выбрать тончайшие французские вина, равно как и не совсем приятное немецкое или голландское пиво в бутылках. Цены, как и везде сейчас в Петербурге, к сожалению, высокие.

На входе гостям, с улыбкой их поприветствовав, помогли раздеться и предложили пройти в конец зала, Влад, собственно, так и хотел. Мэтр проводил их к столику на двоих, вручил меню и удалился.

Усевшись, Жанна осмотрелась вокруг и произнесла:

– А здесь хорошо, мне нравится.

Подошел официант в неизменном жилете и бабочке, спросил, что они желали бы на аперитив, – он попросил томатный сок, его спутница – «Мартини».

– Ты в этом заведении завсегдатай? – спросила она.

– Не совсем. Сюда прихожу, однако, чаще, чем в иные места.

– Так, – сказала она, листая меню, – тогда, может, не будешь заставлять меня терпеть муки выбора, а, как знаток, подскажешь, что мне взять на ужин?

– Как человеку, посещающему «Санкт-Петербург» в первый раз, для того чтобы у тебя сложилось наиболее полное и адекватное впечатление о местной кухне, советую: раз, – и он начал загибать пальцы, – холодная закуска: сельдь с отварным картофелем, альтернатива: маринованные грибы с луком, два: несмотря на вечер, советую отведать щи со сметаной – безумно вкусно! – три: горячее – ты вроде бы говорила, что мясо не очень любишь?

– Да, не очень, – подтвердила Жанна.

– Тогда, – продолжил он, – лучшее, что можно предложить, – карп, запеченный в духовке, – в сметане, с шампиньонами и рассыпчатой гречневой кашей – объедение! – но можно и жареную лососину под соусом. Ну и, конечно, перед каждым блюдом необходимо выпить стопочку холодной «Пятизвездной» или «Синопской» водки.

Она засмеялась:

– Ты так вкусно рассказываешь, что мой аппетит необыкновенно окреп, но все равно недостаточно для того, чтобы осилить ужин из трех блюд. Я, пожалуй, остановлюсь на карпе.

– Это значит, что первые два я буду поглощать в гордом одиночестве?

– Хорошо, – сдалась Жанна, – закажи для меня еще грибы. Кстати, водке я все-таки предпочла бы вино, лучше – белое.

– Вино, так вино, только его здесь подают бутылками, придется опорожнить всю, тогда как водку можно пить по пятьдесят граммов до нужного тебе состояния.

– Бутылка, конечно, многовато, но тут доза определяется настроением, а оно зависит от тебя.

– Хорошо, договорились. Где-то, где-то здесь, – он провел пальцем по карте вин, – я видел «Шабли» – а, вот. Я, правда, совсем не разбираюсь в винах и не знаю, насколько данное сочетается с карпом, однако, если ты против, выбирай сама.

– О нет. Я с алкоголем вообще общаюсь редко, а ты, как пьяница, мог бы и знать, какой напиток к чему подходит.

– Правильно: я не ценитель и гурман, я – пьяница. А из своего богатого опыта я вынес по этому поводу только одно: водка ко всему подходит. А будешь чаще общаться со мной, придется общаться и с алкоголем, так что станет он тебе скоро хорошим знакомым.

– Нет, нет, – засмеялась она опять, – я не согласна.

Подошел официант, принял заказ, забрал меню и ушел на кухню.

– Так, – расправила она салфетку на поверхности стола, – а теперь расскажи мне о себе немного.

– Родился семнадцатого января одна тысяча девятьсот шестьдесят третьего года в городе Колпино Лениградской области, единственный ребенок в семье, мать…

– Ну зачем ты утрируешь? Раз уж мы находимся здесь, значит, в чем-то интересны друг-другу, и чем же плохо мое желание об интересном мне человеке знать больше того, что он пьяница и не педант?

– Ага, значит, ты не веришь в свою интуицию и в то, что можешь составить правильное мнение о ком-либо после одной-двух встреч? Мне так вполне достаточно поговорить с кем-нибудь пять минут, дабы выяснить, приятен он мне, просто скучен или явно не симпатичен.

– Ого! – удивилась Жанна. – Гипноз, биопол я?

– Вполне может быть. Как любовь с первого взгляда: щелк! – и зажглась. В ранней молодости я замечал за собой: приходишь на вечеринку один, без пары, вдруг видишь девушку – и понимаешь, что она будет сегодня с тобой, как токи бегут какие-то, тут и много слов не нужно, и много времени.

– Извини, – возразила она, – но по-моему, это просто глупости. Как можно определить человека за пять минут? Да иногда за годы не поймешь, а тут – за столь небольшой отрезок времени. Да, мне, возможно, кто-то хотя бы не неприятен, я могу знать, что он надежный, верный товарищ, но если вдруг спустя несколько дней после знакомства выясняется, что его любимое музыкальное произведение – песня дочери Зосимова «Подружки мои, не ревнуйте», любимая книга – письменное изложение содержания «Рембо-2», а фильм – какой-нибудь «Яростный кулак» или «Тропиканка», то я теряю к нему всякий интерес. Да, пусть он отличный семьянин, патриот, способный на героический поступок, ценный работник – но мне уже все это не нужно.

– В таком случае мне повезло, – вздохнул Влад, – мой любимый фильм – «Санта-Барбара».