Текст книги "Возьмите нас в стаю (СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Глава 13

Раньше Тим не подозревал за Айрин такой эмоциональности. Но, с другой стороны, обстоятельства…

В несколько шагов она пересекла коридор и бросилась ему на шею. Найджел бесшумной рысью следовал за ней.

Вдруг Джек тихонько зарычал сзади, и даже со своей ограниченной чувствительностью Тим почуял: псу что-то не нравилось. Что-то очень, очень не нравилось…

Скорее повинуясь интуиции, чем сознательной мысли, Тим отстранился – и удар ножом пришелся по боку его куртки. Однако другой рукой Айрин уже выхватила пистолет.

Сбоку прыгнул Найджел – Тим услышал лай, рык и грохот: кто-то, то ли Баум, то ли Бергман, вскрикнул. Он знал, хотя и не видел этого, что собаки, сцепившись клубком, покатились по полу. Найджел был крупнее, видимо, злее; но Тим сейчас не мог позволить себе отвлечься на них, потому что пистолет Айрин был направлен ему в грудь, а его собственный пистолет он только что убрал в кобуру. Глупость, конечно, и та же Данилова наверняка не допустила бы этой ошибки…

Прежде чем он сообразил, что делать, Айрин ослепительно улыбнулась ему, отвела пистолет в сторону и выстрелила между Тимом и стеной. Сзади закричали – теперь точно Баум, потому что идиш. Тим этот язык не понимал, но различал на слух.

Кто-то упал.

Айрин развернулась и исчезла за поворотом коридора, прежде чем Тим успел-таки достать свой пистолет. Найджел косматой черной тенью метнулся за ней.

Тогда Тим обернулся.

Лена Баум с удивленным лицом сползала по стене, оставляя на ней красный след, и силилась что-то сказать, а оброненные ею сумки с одеялами и аптечкой валялись на полу.

Ее муж пытался поддержать женщину и нес какую-то чушь. Первым порывом Тима тоже было схватить Лену, но что он мог сделать? Он нихрена не понимал в медицине, уж точно меньше Баума, однако ему было ясно, что Айрин зацепила Лену почти в центр грудной клетки – смертельно. Если бы под рукой была реанимационная бригада или криокамера, еще можно было бы что-то придумать, а так…

Его больше интересовал Джек: тот тяжело дышал, на одном боку у него краснело.

– Дружище, ты как? – Тим схватил пса за шею, провел по бокам, ощупывая.

Джек словно бы передавал «ничего серьезного, царапина», но за этой бравадой Тим чувствовал страх. Так что, может…

Да, царапина. Неприятная, нужно бы зашить, но к счастью, только царапина. Почему же Джек боится?

Впрочем, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Джек боится Найджела. Волкособ был значительно крупнее служебной овчарки, вполне вероятно, что лучше тренирован: Последние годы Тим регулярно водил Джека на специальную площадку, но Найджел-то фактически состоял на действительной! К тому же, Найджел был, кажется, моложе: Джеку сравнялось восемь лет. Для джековой породы (элитная служебная № 4) не возраст: они живут до двадцати лет, и только последние три-четыре года становятся слишком стары, чтобы активно драться; чаще всего собаки в этом возрасте обучают щенков. Но Найджелу было, кажется, года четыре, он бурлил нерастраченной энергией юности.

– Опыт, партнер, – пробормотал Тим. – Жизненный опыт тоже должен чего-то стоить.

Но сам он этой уверенности не испытывал: его тоже охватил страх за Джека, который Тим постарался запихать поглубже. Им всем сейчас стоило бояться за себя. В этом адском лабиринте, мешанине из лестниц и коридоров, теперь бродила как минимум одна прекрасно тренированная сумасшедшая (или диверсантка? или и то и другое?).

– Все, – безжизненно произнес Баум, на сей раз на английском, а не на идише. – Умерла. Умерла, пока вы там со своей собакой… – голос его поднялся до визга.

– Он мой друг, – ответил Тим, поворачиваясь и глядя на безжизненную Лену, сидевшую, посаженную у стены. – И он жив. А мы горевать будем потом, сейчас некогда. Берите аптечку. Бергман, вы берите одеяла, холодает, они могут нам пригодиться. И пойдемте. Будьте вдвойне осторожны: теперь у нас нет врача.

– Теперь у нас ничего нет, – сказал Баум и добавил что-то на идише. Что-то про бога, кажется.

* * *

В детстве часто играют вот так: закрывают кому-то глаза и заставляют ходить кругами. Холодно, горячо… Иди сюда, нет, сюда. Перепрыгни: здесь препятствие. Теперь нагнись, тут ветка…

Суть игры в том, чтобы доверять другим. С самого раннего возраста малыши учатся понимать друг друга, полагаться друг на друга.

Интересно, какие игры у сорохов?

Этот черный мешок на голове совсем не походил на игру. Он уже промок изнутри от ее дыхания и пота и все время угрожал прилипнуть к носу. От того, что Тэна не могла хотя бы поднять связанные руки и поправить его, в ней поднималась неодолимая паника. Только огромным усилием воли ей удавалось не дать этой панике прорваться слезами или дрожью в голосе.

– Вы заблуждаетесь на их счет, – Тэна старалась говорить спокойно, но знала: по-настоящему ей не удается подавить боязнь, она транслирует ее на всех частотах. – Вы их не знаете.

– Это вы заблуждаетесь, – Первый опять повысил голос. – И вы зря боитесь. Мы вас не тронем. Мы просто не хотим, чтобы вы видели наши лица или сняли слепок нашей психики.

Тэна ничего не ответила.

– Я чувствую, что вам неудобно, – продолжил Первый. – Простите за эту меру. Но я сейчас…

Раздался шелест одежды – он протянул руку и поправил мешок, отлепив его от лица. Тэна инстинктивно глубоко вдохнула: в легкие вошел неприятный запах грязеотталкивюащей пропитки. Ну точно, кто-то новую обувь покупал, а мешок остался.

Было странно думать, что до атаки на посольство один из этих людей зашел в обувной магазин.

– Вы не понимаете сорохов, – повторила Тэна. – Вам кажется, что вы что-то докажете, если вы вкололи кому-то наркотик! Но подумайте сами. Ингибитор подавит их социальные нормы, их общественные устои, высвободит подсознательную агрессию. Но то же самое можно проделать с любым разумным существом. Со мной. С вами.

– Да, – благосклонно согласился голос. – Но под социальными нормами и общественными устоями у нас останется то, на что они опираются: основа психики любого разумного существа. Стремление к миру, к компромиссу. Шемин-мингрели, салафодиаки, тераны, даже такие неразвитые расы, как арлашоки – все мы будем драться только тогда, когда исчерпаны все другие варианты. Сорох обратится к насилию в первую очередь. Это у них в крови.

– Но не делает ли это их лучше, чем нас? – тихо спросила Тэна.

– Что? – не понял тот.

– Вы принадлежите к какой-нибудь конфессии?

– Я робуш.

– Я тоже, хотя я давно не совершала обрядов… Помните, что сказал наш Господь, когда ему предложили три цветка? Всего драгоценнее тот, что возрос на каменистой почве. Так и сорохи. Не кажется ли вам, что как бы ни была уродлива их цивилизация, то, что они создали ее и умудряются жить в относительном мире друг с другом, несмотря на свой геном, – их величайшее достижение? Не кажется ли вам, что нам стоит у них поучиться?

– Софистика! Они не дорожат жизнями, ни своими, ни чьими либо еще, так как можно ставить их на одну доску с нами?

– И этими воображаемыми досками вы готовы заколотить вселенную вокруг нас… – пробормотала Тэна. – Достойное поведение, ничего не скажешь.

– Знаете что? – устало сказал Первый. – Помолчите. А не то мы вам и рот заткнем.

* * *

– Переноску придется оставить, – велел Тим.

– Если температура еще упадет, Шаттен[5]5
  Der Schatten (нем.) – тень


[Закрыть] может замерзнуть во сне, – сказал Баум. – Я только что потерял жену! Не просите меня бросить подопечного.

– Тогда ему повезет больше, чем нам, – резко ответил Тим, – потому что мы замерзнем на ходу. Идемте, Фридрих. Если выживем, мы его заберем.

«Если найдем, конечно», – подумал он.

И тут же устыдился. Если бы Джек был ранен серьезно, предложил бы Тим его бросить? Раненых товарищей в десанте не бросают, волокут до последнего, рискуя сгинуть самим. Собаки, люди, кошки – все это жизни, которые надо спасать. Этот кот – друг Фридриху Бауму, точно так же, как Джек друг для Тима… ну ладно, не так: кошки все-таки куда глупее собак и что в них хорошего, Тим не понимал.

– Я возьму теплые вещи, – сказал Бергман. – Вы меня совсем разгрузили.

– Потому что у вас пистолет.

– Я перекину сумку за спину, и она не помешает стрелять. А Фридрих пусть несет кота и аптечку.

«Гражданские, – подумал Тим. – Все посольство укомплектовано людьми с боевым опытом, даже один из наших поваров служил в добровольческой полиции на Марсе, и мне достались те единственные, у кого никакого опыта нет!»

Кошки, собаки, люди… У Тани есть ее птица, которая ходит за ней всюду. Глупая птица, что-то вроде гуся, тоже белая такая, с длинным клювом, только концы крыльев красные. Таня ее за что-то обожает. Психоэмпатическая связь. Кошки тоже способны на психоэмпатическую связь, если верить ученым, только командовать ими сложнее, чем собаками. Если Фридрих сейчас оставит кота, он, может быть, совсем расклеится. Да и не такое уж тяжелое животное, килограмма четыре или пять…

– Хорошо, – решил Тим. – Тащите Шаттена дальше.

Но далеко тащить не пришлось: два поворота и один коридор.

– Стоять! – услышали они грозный окрик.

Тим не узнал голос, только то, что он был женский и выше, чем у Айрин или Даниловой, но остановился. Перед ними было что-то вроде баррикады: фикусы в горшках (Тим подумал, что они обязательно вскоре замерзнут), перевернутые стулья, даже небольшой диванчик. Над баррикадой покачивалось дуло У-238, такого же, как у Тима.

– Это я, Тим! – крикнул он. – Со мной Фирдрих Баум и Александр Бергман. Айрин уже попалась навстречу, она убила Лену и ранила Джека, моего пса.

– Я помню, как зовут твою псину, Крюков, – довольно резко отозвался голос. – Бергман, как Тимофей, в порядке? Не пытался вас застрелить?

– В порядке, – ответил Бергман.

– А почему вы спрашиваете его? – не понял Баум. – Почему не меня?

– Потому что Александр – самый здравомыслящий человек из всех в этом посольстве, – ответил голос, – а вы, Фридрих, трус. Если Крюков слетел с катушек, он мог вас запугать. Ну ладно, проходите.

Один из стульев и фикус в горшке был отодвинут, и их маленькой группке удалось протиснуться за баррикаду. Женщина, столь повелительно говорившая с ними, оказалась Ренатой, о чем Тим уже догадался при слове «псина». Мейснер не любила собак. Сама она раньше держала кошку, которая отравилась чем-то и умерла незадолго до прибытия Тима.

Тим никогда не слышал у Ренаты таких повелительных интонаций: она всегда говорила с иронией и намеком на флирт. Теперь она совершенно переменилась, он едва узнал ее. На лице ни грамма косметики, вместо элегантного костюма – бесформенный свитер, теплые брюки и ботинки, волосы, обычно элегантно уложенные, скрыты под лыжной шапочкой. Внезапно Тим разглядел, что Рената значительно старше него. До сих пор она казалась женщиной без возраста.

– Ты что, теперь за главного тут? – спросил у нее Тим.

– Номинально у нас старший Крейн, но он сидит и переживает, – пожала плечами Рената.

– А Данилова?

– Айрин ее ранила. Я нихрена не понимаю в медицине, но Лейла говорит, что дело серьезное. Да, еще Айрин убила Саида, охранника.

– Я знаю, кто это, – кивнул Тим.

В посольстве было три официальных охранника – брат и сестра Лейла и Саид и третий, Чу. Фамилий их Тим, честно говоря, не помнил.

– Мы перекрыли коридор. Я охраняю баррикаду с этой стороны, Чу с другой. Остальные вон, в библиотеке, – она махнула рукой дальше по коридору.

В маленьком помещении библиотеки (четыре компьютерных терминала, стол и полка с изданными на бумаге томами конституции Земной Конфедерации) действительно собрались все… Во всяком случае, все, кто остался. Оба повара, Крейн, который сидел у стенки со своем гекконом на коленях, посол Вонг с женой (и их болонка Грасси в комбинезончике, дрожащая, как осиновый лист), Белое Перо, который как ни в чем ни бывало спал на полу, сунув под голову поролоновую подушку…. Наконец, Данилова, которая лежала на полу, укрытая одеялом. Рядом с ней возилась Лейла, кажется, пытаясь соорудить что-то вроде капельницы из подручных материалов. Логично: Лейла имела начальную медицинскую подготовку.

Тим обвел глазами эту картину. Все выглядели растерянными, подавленными. Линда Вонг, кажется, только что плакала, Крейн был на грани истерики. Пепельное лицо Даниловой почти сливалось с полом, на котором она лежала.

Один плюс: из-за обилия людей в комнате тут оказалось значительно теплее, чем в коридоре. Что ж, они всегда могут сбиться в кучу, как овцы. Воздуха им хватит на несколько дней. И даже продуктов – если добраться до кухни и кладовой. А уж за несколько дней их обнаружат.

Если бы не бегающая снаружи психопатка… И не тот факт, что Даниловой, кажется, срочно нужна квалифицированная помощь. Едва ли они смогут оказать ее здесь.

Тим принял решение.

– Господин Вонг! В чрезвычайных ситуациях командование личным составом посольства переходит к Екатерине Даниловой, не так ли? – громко спросил Тим посла.

– Да, полагаю, что так, – довольно сухо ответил он. – Хотя мое слово остается решающим в политических ситуациях.

– Также в чрезвычайных ситуациях я перехожу под командование Даниловой после всех ее атташе, не так ли?

– Да, согласно штатному расписанию.

– Ну вот. Один из ее атташе мертв, я его нашел. Другая, фактически, дезертировала. Значит, я принимаю на себя командование в чрезвычайной ситуации. Возражения есть?

Тут Тим ступал на скользкую почву. На самом деле и Крейн, и даже Рената ушли в запас в более высоком звании, чем Тим. Но Рената, несмотря на весь свой боевой дух, не была строевым офицером, а потому не имела права брать руководство в боевых ситуациях. Крейн же, похоже, не имел такого желания.

– Командуйте, юноша, – Вонг приподнял брови. – Было бы чем.

– Вот сейчас и выясним, – Тим развернулся к Бауму и Бергману.

– Фридрих, смените Лейлу у Даниловой, посмотрите, что можно сделать с нашими ресурсами. Вы, кажется, имеете квалификацию медбрата?

Фирдрих кивнул и бережно поставил переноску на пол. Руки у него тряслись, но он, вроде бы, в достаточной мере владел собой.

– Лейла, а вы идите, смените Ренату. Она нужна мне здесь. Она владеет информацией, которая может нам пригодиться.

– Какой информацией? – спросил Вонг.

– Информацией о свертывании пространства. Она собирала данные по этой технологии для других своих работодателей. Вы, верно, знаете о них, посол.

Посол только хмыкнул.

– Ну, вот это тот случай, когда подработка нам пригодится.

Глава 14

Тэна попыталась прижаться подбородком к груди – так, кажется, ей удавалось зацепить немного свежего воздуха из-под края мешка. Становилось чуть полегче.

В детстве она очень гордилась своими волосами: не у многих были волосы. Это показывало, что она потомок и шеминов, и мингрелей, настоящая представительница своего народа, плод дружбы и союза. Но сейчас от волос было одно неудобство: они прилипли к голове и ко лбу, с коротких прядей тек пот, раздражая кожу.

– Можно мне еще сказать? – спросила она мрачно.

– Ты думаешь, что нас переубедишь? – язвительно поинтересовался Второй. – Вот мы на это все пошли, и ты разговорами заставишь нас передумать! На это та рассчитывала? Так только в фильмах бывает.

Тэне было стыдно признаться, но она не знала, на что она рассчитывала. Ее влекло какое-то лихорадочное желание понять, докопаться до истины, подобраться ближе. Может быть, все оттого, что ей не было по-настоящему страшно? В смысле, ей было не страшно умереть, она с самого начала думала, что опасность для нее минимальна…

И тут Тэна впервые испугалась. Не за себя – за сорохов. Для нее все это, может быть, интеллектуальное упражнение с манящим привкусом опасности, но ни-то по-настоящему рискуют своими жизнями.

– Я преподавала в университете, – сказала Тэна, облизав губы. – Мои группы всегда собирались полностью. Вам не будет скучно.

– Пусть ее говорит, – сказал Первый. – Все равно заняться нечем.

«Нечем? – удивленно подумала Тэна. – А кто же следит за приборами?»

Но спросить она об этом не спросила.

– Я думала вот о чем, – хрипло проговорила она. – Сколько вы знаете рас, которые жили на одной планете, но в космос вышли по отдельности? У которых свои отдельные корабли, свои отдельные базы…

– Точно препод! – хмыкнул Второй.

– Предположим, я таких не знаю, – Первый не стал выпендриваться, но ответил. – Даже если по какому-то стечению обстоятельств на одной планете существовали две космические программы, например, в разных странах, все равно выйдя в космос куда проще объединиться. Для одного государства строительство космических кораблей и исследование дальних планет почти непосильная ноша на ранних этапах развития технологий, никто не дурак истощать свои экономики.

– Я знаю одну такую пару рас, – поправила его Тэна. Тяжело было говорить, не видя аудитории, но она прикрыла глаза и представила, что находится на своей кафедре, перед лекционным экраном, на который выведены изображения всех учеников в ее группе. – Синтро-куаны.

– А! – воскликнул Первый. – Да, помню, в школе проходили. Но они ведь объединили свои космические программы, когда встретились в космосе, разве нет?

– Вы путаете. Это галлоры объединили свои космические программы, когда встретились в космосе. Но галы и лоры знали о существовании друг друга, хоть одни жили на дне океана, а другие на суше. Испокон веков корабли галов тонули, попадая в придонный мир лоров. Они брали с этих кораблей строительные материалы для своих домов, пищу для своих детей и драгоценности для своих правителей, а потом славили богов поверхности за щедрые дары. И отправляли наверх в воздушных пузырях съедобные водоросли и прекрасные ткани, которые люди поверхности вылавливали, благодаря богов глубины…

– Да, красивая история, – перебил ее Первый. – Я всегда любил этот рассказ в учебнике за первый класс. Потом у них появились машины, они наладили общение друг с другом, все дела… К чему вы ведете?

– Погодите, заинтригую вас еще, – Тэна улыбнулась, хотя под мешком этого видеть, конечно, было нельзя. – Синтро-куаны – два других народа. Синтро тоже жили на суше, куаны под водой, на огромной глубине. Синтро не ходили по морям, потому что на их планете был только один материк. Куаны не стремились на сушу, потому что не знали, что на ней может быть что-то для них полезное. Наконец обе расы вышли в космос, но выбрали для исследования разные луны своей планеты. Лишь через несколько лет космических исследований расы заметили чужие корабли на радарах и приняли друг друга за инопланетян. Далеко не сразу они разобрались, что пришли с одной и той же планеты. До сих пор у них отдельные корабли, и даже в Содружестве они занимают два кресла: уж больно это разные народы.

– Действительно, забавно, – проговорил Первый. – Ну и что дальше? Все хорошо, что хорошо кончается.

– Если кончается хорошо. Только представьте, синтро и куаны не поверили бы друг другу. Каждая раса решила бы, что другая обманывает ее, чтобы отнять у нее родной мир. Они могли бы устроить войну за уничтожение, а Содружество еще тогда их не знало. Мы бы не могли им помешать.

– Такого не могло быть, – спокойно сказал Первый. – Разумные существа не могут не найти общий язык. Они ведь не сорохи.

– Насколько хорошо вы знакомы с историей сорохов?

– В общих чертах.

– Теперь представьте, что у них в рамках одной-единственной расы было две разные страны, которые осуществляли космические исследования! А потом появились коммерческие компании, каждая из которых осуществляла эти исследования отдельно! Потом другие страны тоже захотели создавать свои корабли и станции – все отдельно. Они немного сотрудничали между собой для строительства станций и спутников, но об общих теоретических исследованиях и речи не шло. Их первая колония на другой планете представляла собой четыре анклава, которые едва общались между собой, и поставки для них делались кораблями двух разных конструкций и типов.

– О чем я и говорю! – с мрачным торжеством сказал Первый голос. – Они даже между собой не могут договориться, что уж говорить о прочих.

– Они договорились между собой! Они создали общее правительство, они объединили ресурсы и построили корабли, способные сворачивать пространство и время! Им понадобилось для этого больше времени, но они это сделали. Вопреки своей биологической природе. Разве вы не понимаете, что это тот самый урок, который необходим нам – научиться преодолевать себя, идти против первобытных инстинктов? Нам-то никогда этого делать не приходилось, мы могли руководствоваться своими инстинктами!

– Ну и дальше прекрасно с их помощью проживем, – хмыкнул Первый. – И мои инстинкты говорят, что мы должны защищать слабых и не спускать тем, кто их обижает. Если Совет Содружества не хочет вступиться за безголосых партнеров, кому, если не нам?

– А вы не думали, что у сорохов тоже есть партнеры среди неразумных зверей?

– У них не может их быть.

– Они способны на эмоциональную связь! Я сама это видела. Я даже… – Тэна сделала глубокий вдох, но стало только хуже: закружилась голова, слишком много в мешке было углекислого газа. – У меня даже возникла такая связь с одним из них. Это возможно.

– Вы принимаете желаемое за действительное, – уверенно сказал Первый. – Обманываетесь. Такое бывает с учеными.

– Я могу вам показать, – предложила Тэна. – Хотите? Нужен тактильный контакт.

– Нет, – хмыкнул Первый. – В фильмах обычно после этого герою удается освободиться.

– Для главной героини она слишком тощая, – критически заметил Второй.

– А вот грубить не надо. Прошу прощения, – сказал Первый Тэне. – У моего друга дурной характер.

– Я заметила, – сухо ответила Тэна.

Больше от отчаяния, чем повинуясь какому-то серьезному плану, она начала передавать в пространство, без всякого тактильного контакта. Вот она встречает Тима среди метели и пугается его; вот он стыдит ее за этот страх; вот его пес смотрит ей в глаза, и в простом собачьем разуме Тэна читает и обожание, и восхищение, и верность; вот ледяной край спуска скользит и скользит мимо них, а солнце бьет в глаза…

Но это все, конечно, оказалось бесполезным.

Только в фильмах к чему-то приводит.

* * *

Невеселый военный совет собрался в углу библиотеки, за единственным столом. Теплые одеяла и свитера, которые собрала в сумку ныне покойная Лена Баум, распределили между всеми по-братски. Рената Майснер, обычно безукоризненно модная, утопала в ярко-розовом кардигане самой Лены, который был велик ей размеров на пять, и это выглядело бы смешно, если бы не ожесточенное лицо Ренаты с ниоткуда появившимися морщинами.

– Каково состояние Даниловой? – спросил прежде всего Тим у Фридриха. – И есть ли еще какие-нибудь ранения?

– Нет, хотя у Белого Пера легкая гипотермия, – покачал головой Фридрих.

– Я в порядке, – легкомысленно отозвался сонный Перо, – ты еще нос мне пощупай.

– Данилова, – напомнил Тим.

– Плохо с ней дело. Если не оказать помощь, сутки я ей дам.

– А если доберемся до вашего кабинета с оборудованием? Или довезем ее туда?

– Все равно сутки! – огрызнулся Баум. – Нужно делать операцию. Лена бы, может, справилась, но я без нее не возьмусь.

– А если криозаморозка? По-моему, тут многие прошли курсы срочной подготовки. Криокамеры запитаны от аварийного источника…

– Ну, если вы ее дотащите к криокамере, то конечно, – с сомнением проговорил Баум. – Но как вы собрались?..

Вопрос был нетривиальный. Тим представил бесконечно меняющиеся коридоры, лестницы и переходы, тени и свет, и неизвестно насколько хватит последнего оставшегося аварийного генератора… А если съехавшая с катушек Айрин доберется до этого генератора раньше?

– Кто-нибудь знает, что случилось с Айрин? – спросил Тим.

Четкого ответа ни у кого не было. Сперва она вела себя нормально: помогала Даниловой собирать всех в убежище в подвале. Потом вдруг достала гранату и велела всем убираться, а не то эту гранату взорвет. И взорвала таки. Калмер, Данилова и Чу пытались ее задержать – досталось всем троим. Даниловой, кстати, первой.

– Слетела с катушек, – заявил Белое Перо. – По мне так нельзя брать таких, как она, на другие планеты!

– Как она? – резко переспросил Тим.

Он ожидал какого угодно ответа: темнокожих, женщин, мусульманок – но Перо его удивил.

– Людей без силы воли, – хмыкнул он он. – Вечно со всеми соглашалась. Всем поддакивала. Начальнице подражала. С тобой, Тим, сошлась.

– Что не так, что она со мной сошлась? – напрягся Тим. – У тебя с этим проблемы?

– У меня никаких проблем, – Перо белозубо улыбался, – ты парень симпатичный, спору нет, белый и пушистый, как твой Джек. Да только Айрин Данилова сказала это сделать. Чтобы прощупать тебя. Они все никак не могли понять, кто ты и зачем тебя прислали. Кто бы на это согласился? А Айрин согласилась.

Джек почуял расстройство Тима и прижался к нему теплым боком. Он не зарычал на Белое Перо – для этого пес был слишком хорошо тренирован – но посмотрел на него очень пристально. Тим положил Джеку руку на голову.

– Она дрессировщица, – Тим мотнул головой, – дрессировщик не может быть слабовольным человеком.

– Бывают разные виды воли, – вступила Майснер. – Честно, Крюков, Айрин – приспособленка. Мне она тоже никогда не нравилась. Хотя мне бы в голову не пришло, правда, что она может тронуться. Но я не удивлена. Удивительно, как психологический скрининг ее пропустил.

– Ладно, – Тим чувствовал, что за веками, где-то в центре головы пульсирует что-то болезненное. – С Айрин разберемся потом. Когда поймаем. Или не поймаем. Сначала нам нужно решить, как выбираться отсюда. Думаю, ни у кого нет сомнений, что мы находимся в альтернативно свернутом пространстве. Есть ли возможность развернуть пространство изнутри? Рената?

– Я ведь не техник, – Мейснер пожала плечами. – Да, я собирала данные для нескольких корпораций, ведущих торговлю с инопланетянами… с ведома господина Вонга, разумеется, – молчаливый Вонг досадливо дернул углом рта. – Но я все еще знаю о них очень мало. Однако мне известно одно. Техника, которую используют шемин-мингрели, принципиально требует, чтобы хотя бы часть устройства, искривляющего пространства, находилась внутри искривленного пространства.

– То есть часть машины, которую они используют, здесь, внутри посольства? – уточнил Тим.

– Скорее всего снаружи, в саду. Сами эти машины довольно большие, они не могли бы протащить их за ограду незаметно для нас. Вот просунуть щуп, своего рода антенну – другое дело…

– Бергман, – Тим обратился к их инженеру, – есть ли способ обнаружить эту антенну?

– Не знаю, – тот посмотрел на Ренату. – Из чего она сделана?

– Без понятия, – она почти равнодушно пожала плечами. – Там три варианта составов, я даже названий их не помню.

– Металл или диэлектрик? – уточнил Бергман.

– Металл… кажется.

– В принципе, если мы найдем эту антенну, ее можно использовать для передачи резонансных колебаний на саму машину, – произнес Бергман. И замолчал, будто этим все было сказано.

– И что это даст?

– Машина разрушится.

– А что будет, если машина разрушится? Пространство развернется? Или нас тут всех в лепешку раздавит? – Тим переводил взгляд с Ренаты на Бергмана.

Оба молчали.

– Ладно, – сказал Тим. – Тогда сделаем вот что. Мы с Ренатой, Саидом, Белым Пером и Бергманом отправимся на поиски антенны. Бергман, у вас есть необходимые инструменты для создания этого резонанса?

– Нет, – ответил тот. – Они в моей подсобке.

– Значит, сначала ищем его подсобку, а потом антенну. Крейн и Лейла охраняют остальных. Да, Крейн, и не смотрите так на меня! Вы отлично стреляете.

– Я не смотрю, – безжизненно ответил тот.

– Протестую, – Вонг бросил короткий взгляд на Крейна. – Оставьте мне еще кого-нибудь из тренированных людей.

Тим прикинул про себя. Пожалуй, посол был не так уж не прав. Если Крейн так и просидит в апатии, толку от него будет мало. Но кого оставить? Пожалуй, все-таки Белое Перо. И с ним, и с Саидом Тим общался одинаково мало, но Перо ему не нравился – какой-то слишком расхлябанный.

С другой стороны, Перо умудрился заснуть в такой ситуации. Нервы у него крепкие. И мыслит он здраво. И Тим захотел его оставить, похоже, из-за того, в основном, что он сказал об Айрин…

С другой стороны, Саид и Лейла брат и сестра, хорошо работают в паре. А Лейлу надо оставить, у нее лучшая медицинская подготовка, поможет Фридриху с Даниловой.

– Хорошо, – кивнул Тим. – Остается Саид. Остальные – вооружайтесь и одевайтесь потеплее. Мне нужно, – он повысил голос, – чтобы все, у кого они есть, отдали уходящим перчатки и шапки.

– Но… за вами же будет гоняться психопатка! – подала голос встревоженная Линда Вонг. – Как же вы справитесь?

– У нас есть отличная система оповещения, – Тим потрепал Джека по холке. – Как-нибудь.