Текст книги "Возьмите нас в стаю (СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Глава 21

Когда-то Тим дружил с одним лейтенантом, Гаррисом, – очень умным и начитанным молодым человеком, его ровесником. Их дружбе не мешала ни разница в званиях, ни в происхождении: Гаррис был из семейства карьерных военных, пятое или шестое поколение. Дед его был каким-то там генералом, а потому вырос Гаррис в огромном особняке, стоящим посреди аккуратнейшего английского парка. Тогда как Тим вырос в избушке, которая отапливалась маленькой металлической печкой, работающей не на газе и не на электричестве, а на дровах.

С Гаррисом у них иногда случались разговоры на отвлеченные темы. Например, они как-то обсуждали то, как фантасты прошлого представляли космические бои и космические войны в частности. Единицы, говорил Гаррис, имели хоть какое-то представление о том, как дорого это будет. Хотя, казалось бы, уже в двадцатом веке стоимость уничтожения одного солдата из новейшего оружия выросла экспоненциально, и в двадцать первом тенденция только продолжилась; можно было догадаться. Особенно если задуматься о том, сколько энергии требуется фазовым и импульсным пушкам, и какой величины из-за этого должны быть боевые космические корабли.

Обсуждали они и расхожие мифы киноэры; например, была такая франшиза, «Звездные войны», рассказывал Гаррис, – он увлекался киноискусством. Там половина сюжета вращалась вокруг гигантской космической базы размером с Луну, которая была построена для того, чтобы уничтожать планеты.

Совместно они разбирали кучу причин, по которым такая база была бы неэффективна: начиная от того, насколько трудно будет ее передвигать в космосе, и кончая тем, насколько сложно организовать работу и снабжение базы в таких огромных масштабах.

Чем сильнее развивается технология, говорил Гаррис, тем больше усложняется ведение военных действий, тем больше в игру вступает психология, экономика и логистика.

«Так что, гориллы вроде нас скоро станут не нужны?» – спросил Тим.

«Нет, нужда в нас, грязеедах, никогда не пропадет, – ответил Гаррис. – Просто применять нас будут все реже и со все более ничтожными результатами. Это неизбежно».

«Более ничтожными?»

«На заре военной науки Вильгельм Завоеватель набрал пару сотен рыцарей и захватил мой родной остров. В двадцать первом веке ведущие державы тратили миллиарды денежных единиц и тысячи, порой даже миллионы жизней ради заключения контрактов на добычу полезных ископаемых и передел капитала. Сейчас я вижу, как славные парни и девчонки гибнут ради, считай, сохранения статуса кво, и того, получит или не получит Конфедерация пять-десять процентов своего бюджета в виде налогов с колоний…»

«Зачем же ты дерешься?»

«Стараюсь свести потери к минимуму на своем участке», – он похлопал Тима по плечу.

Теперь Тим сам прочел многие из тех книг, которые, наверное, читал Гаррис, и у него сложилось собственное мнение по поводу необходимости и методов ведения войн в современную эпоху. Изучение Галактического Содружества, вроде бы, это подтверждали.

В прежние времена все расы Содружества войны вели, с переменным успехом. Эти войны были более затяжными и менее кровавыми, чем человеческие; например, практически ни одна из рас Содружества была не способна пойти на такой шаг, как сознательная жертва своими солдатами ради достижения преимущества: если какой-нибудь командир и отдавал такой приказ, он либо потом кончал с собой, либо попадал под трибунал.

Последние же века, особенно после организации, собственно, Содружества, все военные противостояния сводились к различным военным выставкам, сложному маневрированию и редким военным играм, которые воспринимались скорее как фестивали и вокруг которых крутилась довольно значительная часть индустрии развлечений.

Так вот, сейчас перед ним находился объект, который самим своим существованием опровергал многие из достаточно стройных социальных теорий современности. Хотя язык не поворачивался назвать его «объектом». «Объект» – это что-то, в ограниченных представлениях Тима, не больше футбольного поля. Может быть, для космонавта нечто размером с планету (ладно, с крупный астероид) и может быть объектом, но точно не для него.

И самое главное, это «нечто» было создано для военных целей.

– Оно было вооружено солидными пушками и открыло по нам огонь, едва мы приблизились, – рассказывала Таня. – Точнее, оно открыло огонь по команде, которая его обнаружила. К счастью, огонь велся автоматически и беспорядочно. С помощью маневров в перпендикулярном времени разведчикам удалось приблизиться к кораблю и выкачать из него энергию, тем самым обезопасив внешние системы. Увы, как выяснилось, внутренние защитные системы функционировали в штатном режиме. Так что мы не досчитались многих исследователей…

– Почему об этом не сообщали? – спросил Тим, зачарованно оглядывая вход в гигантский корабль.

Вход этот напоминал дыру с оплавленными краями – возможно, именно потому, что ею и являлся. Разведчика содружества не удалось найти на реальном корабле входа, они выжгли его изнутри. На макете эту дыру добросовестно воспроизвели.

– Они не хотели поднимать панику. К тому же, это выглядело бы очень похоже на то, как если бы этих людей специально послали на смерть. Шансы, что кто-то погибнет при исследовании, были очень велики, и все они вызвались добровольцами, но все равно… – Таня беспомощно пожала плечами.

– Угу, ясно, – кивнул Тим.

Подпрыгнув, он ухватился за оплавленный край дыры, подтянулся и уселся на нем.

– Стой, что ты делаешь? – ахнула Таня. – Тут есть антигравные присоски, а у тебя еще раны не зажили!

Джек тоже обеспокоенно гавкнул.

– Зажили уже достаточно, – Тим покривил душой: резануло болью так, что пришлось на секунду зажмуриться и выдохнуть. Но он не собирался это показывать. – Поднимешься? – он протянул Тане руку.

Таня укоризненно покачала головой, потом кивнула, ухватилась за протянутую руку и, упираясь ногами в бок корабля, поднялась тоже. Ей это, конечно, далось труднее, чем Тиму: она тяжело дышала после этого короткого усилия.

– Тебе обязательно демонстрировать свое физическое превосходство каждый раз, когда ты чувствуешь себя неуверенно? – спросила она довольно едко.

– Нет, но это помогает, – ответил ей Тим. – Помоги-ка мне втянуть Джека.

Джек уже вставал на задние лапы и явно беспокоился. По сигналу Тима он подпрыгнул, и они с Таней в четыре руки втащили его внутрь корабля.

Здесь, внутри, было довольно светло: вдоль неровного прохода, словно бы и в самом деле прорезанного в камне, тянулись фосфоресцирующие полоски. Едва Тим и Таня сделали несколько шагов, появился еще один источник света: яркие зеленые круги с желтой точкой посредине, на коридоре на стенах и на потолке вокруг них.

– Ого, – сказал Тим. – Это ваш символ для радиации, не так ли? Насколько уровень выше опасного для жизни?

– Не насколько. Тут в обычном корабле, не макете, была бы ловушка. В макете мы установили просто вот такие предупредительные сигналы, чтобы показать, как дотуши думают.

– Чудесный параноидальный склад ума, что тебе не нравится, – пробормотал Тим, призывая Джека к себе ближе.

Таня только покачала головой. В неприятном желто-зеленом цвете она казалась не живым существом, чем-то вроде куклы. Это Тиму не нравилось. Никогда нельзя думать о живых существах как о куклах или о цифрах в докладе. И кстати, не стоит забывать, что какие-то люди в самом деле отдали свои жизни, исследуя этот корабль.

Они двинулись дальше по проходу.

Буквально через несколько шагов огни вспыхнули снова – на сей раз незнакомый Тиму фиолетовый трилистник. Джек поднял морду: ему нравились огоньки.

– А это что такое? – спросил Тим.

– Это неизвестно что. Тут в стенках был какой-то механизм, но мы уничтожили его прежде, чем узнали, что он делает. Все были немного на нервах. Вообще в хорошо исследованных частях корабля таких сюрпризов нет, все больше в центре.

– Отлично… Ну что ж, веди меня к центру и расскажи, что вы знаете об этих дотушах и откуда они взялись.

– Что я и собиралась сделать, – Таня сделала пригласительный жест рукой. – Сюда, пожалуйста.

И пока они кружили полутемными туннелями, время от времени нарываясь на вспышки разноцветных символов – а пару раз на самые настоящие внезапно распахивающиеся дыры в полу, из которых торчали колья; хорошо, что эти штуки тоже были выполнены в масштабе, по щиколотку высотой, – Таня и в самом деле рассказывала.

Но рассказывать было почти нечего.

Давным-давно, еще со времен первых экспансий старейших рас содружества – тлилией и соуков – их корабли натыкались в космосе на следы присутствия иной, очень развитой цивилизации. Порой это были обломки кораблей, порой – выработанные, полностью иссушенные планеты, чьи ресурсы были истощены. На таких планетах находили следы огромных перерабатывающих заводов, каких-то производственных фабрик. Но все это было таким старым; и мало того что старым – ужасно плохо сохранившимся, словно неведомые строители не пытались сделать плоды своего труда долговечными.

Из этих развалин не удалось почерпнуть никаких полезных технологий, никакой полезной информацией. Незначительное количество записей, которые удалось найти, с трудом поддавались расшифровке. Даже самоназвание расы выделили с трудом: до сих пор некоторые лингвисты считали, что они называли себя не дотуши, а яс-хау.

Этот корабль удалось найти всего несколько десятков лет назад. И его находка произвела тихий фурор.

– Тихий – в том смысле, что его, конечно, сразу же засекретили, – сказала Таня. – Доступ получили только специалисты высочайшего класса с высочайшим уровнем допуска. Я оказалась в их числе совершенно случайно. Мне повезло. Мой учитель… научный руководитель, наверное, правильно на вашем языке?.. но не совсем, это более широкий термин… В общем, мой наставник был ведущим специалистом по контактам с проблемными расами, а я тогда – его любимой студенткой. Он меня и привлек. Еще, помню, предупреждал, что если я соглашусь, мне придется заниматься этой темой всю жизнь… – Таня вздохнула. – Ну вот и занимаюсь. Уже десять лет. А вся жизнь может оказаться не такой уж и долгой.

– С чего вдруг такой пессимизм?

– С того, что мы считаем, что дотуши были очень воинственной расой. Очень агрессивной. Мы еще не поняли до конца, как им удалось размножиться и построить цивилизацию, но из записей этого корабля, – Таня похлопала по стене, что вызвало появление нескольких цветовых значков с крупной надписью «ЯД» на общеторговом, – мы поняли, что каким-то образом дотуши физически не могут существовать друг рядом с другом. Не могут заключить даже что-то похожее на союз. Тот дотуш, которому принадлежал этот корабль, например, хвастался, что уничтожит всех, кто остался от своей расы и станет Богом этой Галактики.

– Ого, – сказал Тим. – То есть что, этот корабль принадлежал одному дотушу?

– Да.

– И он как-то им один управлял?

– Здесь очень, очень хорошая автоматика. Подключение напрямую к синапсам. Ожившая техника. Даже у тлилилей нет таких технологий, у них техника просто живая.

– Да ладно, – не поверил Тим. – Мы, земляне, давно используем подключение к синапсам. Делаем протезы на этой основе. А вы вон управляете человекоподобными роботами…

– Там другой принцип. Мы можем бессознательно управлять тем, что похоже на наше тело. Они как-то научились управлять тем, что на их тело совершенно не похоже. Может быть, дело даже не в технологии, а в том, что их разум принципиально на это способен, мы не уверены.

– Супер, – заметил Тим. – Раса параноидальных гениальных агрессивных одиночек… Это что, растяжка на полу?

– Угу, – кивнула Таня, перепрыгивая через тоненькую, чуть подсвеченную струну. – Подсветка наша. Чтобы не спотыкаться постоянно.

– И что она активирует?

– Ничего. Об нее просто спотыкаешься.

– ….И с чувством юмора, – закончил Тим. – Офигеть. Слушай, а может быть, они вовсе не агрессивные, а просто очень-очень замкнутые? И очень не любят гостей?

– И поэтому вооружают свои корабли до зубов? Кроме того, у нас есть основания полагать, что хозяин этого корабля не просто хвастался. Мы считаем, что он действительно истребил всех, кто остался от его расы. И остался один.

– А сам куда делся? Раз остался этот корабль?

Очередной коридор кончился не перекрестком или переходом, а огромным залом метров десять или двадцать в высоту. В центре зала возвышался помост, на котором стояло огромное кресло, больше похожее на ванну, да еще и странной изогнутой формы, словно больничный поддон. По этому креслу Тим не рискнул бы определить внешний вид хозяина – но было ясно, что размерами он был где-то со слона. В боковинах имелось несколько дырок.

– Место пилота сделано в натуральную величину, – сказала Таня, и Тим выдохнул с облегчением. – Наши специалисты сказали, что это кресло несколько раз надставлялось. Существо, которое им пользовалось, росло скачкообразно, за один раз повышая размеры тела процентов на десять и пропорционально сокращая массу. Потом опять наращивало массу – и вперед.

– И что потом? – поинтересовался Тим.

– Потом оно меняло корабль. Мы считаем, что этот корабль – одна из его «колыбелек». Но оно зачем-то оставило на этом корабле записи о себе… возможно, из сентиментальных соображений. Именно подход к записям был так жестоко заминирован.

– Мда, – сказал Тим. – И что было в этих записях?

– Что он уснет на пятьсот тысяч лет, а потом проснется и будет голоден, – ответила Таня. – Ну и вот. Эти пятьсот тысяч лет истекает где-то сейчас, плюс-минус десятилетие.

Глава 22

Вода принимает разные цвета и оттенки, ибо в ней отражается небо. Она бывает синевато-зеленой в ясный солнечный день, мрачно-серой в сумерках, зажигается огненной киноварью на закате, вспыхивает золотом по утрам. Сейчас вода была ослепительно белой – белее, чем брюхо касатки, белее, чем яркие фонари, которые используют люди, белее, чем можно описать в песне.

И посреди этой ослепительной, сногсшибательной белизны звучал голос, полнее и тоскливее которого нельзя себе было вообразить. Он был прекрасен, да, но он был полон такой тоской и такой любовью, что ее нельзя было вынести.

Голову и все тело Коры пронзило невыразимой болью; она не знала, метнуться навстречу голосу или плыть прочь.

Но не было спасения от голоса, он поселился у нее в голове, словно огненный шар, он пух, рос, и взорвался, и весь мир потек в Кору, и Кора потекла в мир.

* * *

Они почти доели калеба, и Риу, изящно встав, унесла тарелки. «Унес», – поправил Алекс себя. Но, с другой стороны, какая разница? Ему не было никакого дела до пола помощника Аше, так почему бы мысленно не думать так, как ему удобнее? Тем более, что сама Риу не торопилась с ними пообщаться.

Хотя нет: она тихим голосом предложила им с Хондой местный напиток. Хонда согласилась, и Алекс последовал ее примеру, хотя не очень-то горел желанием пить что-то из посуды, сделанной из засохшей слюны. Ну да ладно, дипломату в гостях у варварской цивилизации приходится идти на жертвы…

Напиток оказался вкусным, что-то вроде клюквенного сока. В жаркий день, когда Алекс, несмотря на специальную ткань одежды, начинал уже серьезно потеть, он замечательно охлаждал.

– Я, – сказал Аше, когда они напились, – предрекаю гибель галактической цивилизации. Уже давно предрекаю. И как следовало ожидать, меня никто не слушает. У вас ведь есть миф о пророке, который предсказывал беды и которого за это распяли?

– Не совсем, – сказала Хонда, – вы смешали два мифа в один. Но что-то похожее есть.

– Вот, я и говорю, – Аше удовлетворенно кивнул. – Людям не нравится, когда им говоришь неприятную правду. А еще меньше им нравится, если из-за этой правды нужно оторвать задницы от подушек или вынырнуть с какого-нибудь рифа, где эти задницы любуются цветением кораллов, и что-нибудь сделать. У вас, я подозреваю, та же история.

– Очень точно описано, – серьезно кивнула Хонда.

– Да-да, – Аше хитро посмотрел на Алекса. – Генотип-генотипом, а природа везде лепит по своим законам. Все разумные существа лентяи и гедонисты по природе своей. Если бы не крохотное меньшинство, которое постоянно тормошит этот сон разума, так бы мы и плавали по-прежнему на мелководье, водоросли жрали.

Алекс придерживался другой точки зрения на эволюционные законы и исторические тенденции, но возражать не стал. Он слушал Аше не без удовольствия, но с еще большим удовольствием Алекс вернулся бы в посольство. Еще не слишком поздно: он позвал бы Кору, и они успели бы собрать образцы с океанометрических станций за сегодня. Может, разумные существа и лентяи по природе, но Алекс себя лентяем не считал. Он жил работой. А сейчас его заставили потратить полдня на бесполезную, пусть и интересную, болтовню, и когда эта болтовня окончится, – бог весть.

– И вот мы, тлилили, да и все Галактическое Содружество в целом, оказались заперты в этой ловушке. Мы не меняемся. Тлилили – несколько тысяч лет, Содружество – несколько сотен, но наше развитие идет до смешного медленными темпами, если сравнить с началом космической эры. И дело, дорогие гости, даже не в том, что у нас нет войн как таковых, а война подстегивает прогресс. Она его, знаете ли, только ускоряет, но фундаментальные прорывы редко создаются в неспокойной обстановке. Давно миновали те времена, когда теоретик мог понять устройство вселенной, наблюдая за ростом кораллов или разрезав пару-тройку рыбин. Сейчас фундаментальные прорывы происходят тогда, когда у общества есть время и возможности финансировать фундаментальные исследования.

– И с чем же вы связываете это снижение темпов развития? – поинтересовался Алекс. – Если уж не с отсутствием войн?

– С нашей закрытостью! – Аше торжествующе воздел к потолку маленькие ручки. – Мы стали слишком уж высокомерными, слишком приверженными традициями, отгородились от всего мира. А между тем наши традиции оставляют желать много лучшего. Думаете, я занимаюсь проблемой лилуна только потому, что они страдают взаперти?

– Думаю, у вас личная причина, – сказала Хонда. – Если уж совсем начистоту.

– Да, ты хорошо думаешь, Хонда, – кивнул Аше, – личная причина у меня есть. Но большая, общественная причина есть тоже! Как я сказал, из лилуна делают живые компьютеры, которые хранят все сведения о нашем обществе, все его духовное и научное богатство. Но значит ли это, что эти богатства доступны всем? Нет. Между собой лилуна общаются телепатически: это одна из немногих радостей, доступных им. Длительными тренировками в них очень сильно обостряются телепатические способности. Но их знания закрыты от большинства. В нашем обществе ты учишься годами, завоевываешь статусы, получаешь знаки доверия, пока в конце концов только под старость не получаешь доступ ко многим сферам нашей истории и науки. И то не ко всем. Многие знания доступны лишь профессионалам в определенной сфере. Нет такого тлилиля, который мог бы прийти к лилуна и сделать запрос на что угодно.

– Даже ваши правители? – не поверил Алекс.

– Да. Наше правительство очень сегментировано, и каждый сегмент держится за свои привилегии. Мы ввели такую систему очень давно, чтобы избежать диктатуры и… да, пожалуй, «олигархия» будет верное слово. Она в целом работала. Но теперь эта система мешает нам.

– В каком смысле мешает? – Алекс поджал губы. – Допустим, она мешает вам лично. Но если в вашем обществе нет массового недовольства, если никто не выходит на баррикады и в целом все живут в достатке, зачем что-то менять?

Аше грустно покачал головой.

– Наша система действительно очень хороша. А если кто-то недоволен, ну что ж, пятью процентами популяции можно пожертвовать ради всеобщего блага, не так ли? Но ты, достойный образец Флинт, забываешь о далеко идущих последствиях. Причем эти последствия касаются не только тлилилей.

– Каким образом? – поинтересовался Алекс.

– Мы исключаем из нашего общества свободный обмен информацией и знаниями, запирая его в тесный кружок лилуна. Другие нации Содружества делают еще что-то в этом роде. Салафодиаки, например, ограничивают пассионарность молодежи, подводя их к мысли, что одной битвы с чудовищами достаточно на всю жизнь.

– А разве нет?

– Молодой человек, ну уж от вашей-то агрессивной цивилизации я ожидал большего! Уж вы-то должны понимать, что с чудовищами надо драться постоянно, а не то они победят.

– Красивая метафора, – фыркнул Алекс. – И что вы под ней понимаете?

– Я понимаю под ней вот что. Галактическое Содружество постоянно встречается с новыми расами или находит их. Некоторых оно принимает в свой союз, другие, как вы, земляне, остаются на периферии. Рано или поздно мы встретим такую расу, которая захочет оставить на периферии нас.

Алекс заерзал на месте.

– О, скорее всего, эта раса будет достаточно миролюбива и не станет желать нам зла, как Галактическое Содружество не желает зла отсталым или неконтактным расам, с которыми встречается. Но лет через миллион… это может оказаться раса, которая причинит нам зло просто по незнанию, как мы по незнанию давим шокра – это такие маленькие существа, живут во мху, – пояснил Аше. – А даже если они будут к нам бережны, если они будут уважать наш образ жизни и нас самих… приятно ли вам, Флинт, будет знать, что ваши потомки оказались на обочине какой-нибудь гигантской космической стройки, когда на них в любой момент могут наступить?

– Неприятно, – признал Флинт.

– Да, вам особенно, с вашими-то убеждениями, что ваша раса лучше прочих, – кивнул Аше. – Но даже для самого заядлого космополита и эгалитариста в таком сценарии радости мало… А представим, что эта самая намного более развитая раса окажется не правилом, а исключением для галактики? Допустим, она окажется такой же агрессивной, как земляне, или даже более?

– При всем уважении, мастер, – подала голос Риу впервые за разговор, – пока наша наука считает невероятным, что какая-то раса с более высоким индексом агрессии, чем у землян, не уничтожит сама себя. Нам удивительно, как земляне-то не уничтожили.

– Цыц, – прикрикнул Аше. – Вот то самое, о чем я говорю, – раздраженно заметил он Алексу и Хонде. – Прискорбный, прискорбный недостаток воображения у молодежи! Они не могут себе представить! А если все-таки?

– И вы как-то хотите это изменить?

– Да, – ответил Аше, тряхнув своей бирюзовой бусиной. – Я хочу всколыхнуть это болото. Заставить признать, что традиции нужно пересматривать. Что у инопланетян – в частности, у вас – можно почерпнуть много хорошего. Например, ваши компьютерные системы почти такие же продвинутые, как у теранов, а просите вы за них гораздо дешевле – почему бы не покупать их у вас?

– А запрет на продажу технологии… – начал Алекс.

– Работает только в одну сторону, – отмахнулся Аше. – Мы вам не можем продавать, а вы нам – можете. Считается, что правительство одной из цивилизаций Содружества, в отличие от вашего, способно определить, что пойдет нам на пользу, что нет. Ну, вот они и определили. Опасность для экологии, отсутствие возможности перерабатывать и утилизировать металл и пластик из ваших машин, отсутствие обученных операторов и невозможность пригласить землян из-за древнего запрета на ночлег… Я три года бился в разных комитетах! – Аше раздраженно клацнул пастью. – Коротко говоря, все, что не было придумано пятьсот лет назад, плохо по определению. Тупик.

– И как же мы можем вам помочь? – спросила Хонда.

Явно для Алекса – чувствовалось, что Аше уже с ней говорил на эту тему.

Писатель лукаво скосил лиловый глаз на Флинта.

– Ваши «морские звери», – сказал он. – Точнее, пока один морской зверь. Вы ведь знаете, что у нас биологическое производство?

Алекс кивнул, а сам мысленно насторожился и подумал, что он Кору ни за что не позволит использовать ни на каком заводе.

– В отличие от многих других межгалактических рас, у нас нет своей расы-симбионта. У нас нет даже привычки держать дома каких-нибудь зверей-товарищей… домашних зверей, – поправился Аше. – Мы относимся к живым существам с уважением, но блюдем свои границы, – он фыркнул. – Но ваш морской зверь удивил и восхитил многих. Он слишком красив. Он хищен и опасен, и это тоже волнует умы. И в то же время он послушен вам. Он называет вас своим другом.

– Она, – поправил Алекс. – Кора женского пола.

– Да, простите, – кивнул Аше. – Нам трудно запоминать такие вещи. Итак, я планирую серию выступлений, может быть, публичных лекций. Разумеется, около воды. Если вы с Корой сможете присутствовать и поддержать меня, это стало бы для меня серьезной помощью.

Алекс посмотрел на Хонду. Та чуть улыбнулась.

Перспектива уже официально играть роль учебного пособия перед ксеносами Алекса совершенно не прельщала. Хотя… с другой стороны…

Во-первых, ему льстило внимание к Коре. Во-вторых, несмотря ни на что, Аше ему понравился. Что-то в нем было очень человеческое – заставляло думать, что, может, и в самом деле с этими пародиями на тюленей можно иметь дело. В-третьих, независимо от того, удастся план Аше или нет, чем больше местных полюбуется на Кору, тем скорее они могут согласиться на создание колонии.

А колония очень нужна. Ради этого можно стиснуть зубы и перетерпеть любой цирк.

К тому же Хонда уже явно вложилась в этот план. Алекс, пожалуй, мог бы упереться, но идти против посла ему не хотелось.

– Если мое начальство не против, – ответил Алекс, – то почему бы нет. Хотя, по совести, если ваше общество такое традиционное, как вы его описываете, то вряд ли у вас что-то выйдет.

– Вряд ли ваша вера или неверие повлияет на успех, – фыркнул Аше.

– Мастер, – вдруг второй раз подала голос Риу.

Теперь она звучала по-настоящему встревоженно.

– Что? – судя по Тону, Аше тоже это понял.

– Сюда идут. Много, – она перешла на местный язык, из которого Алекс разобрал только слово «деревня», повторенное несколько раз.

– Вам нужно уходить, – Аше решительно встал из-за стола. – Это мои радикально настроенные соседи. Им не нравится, что я живу в неживом доме и принимаю инопланетных гостей, пусть даже среди белого дня.

– У них есть оружие? – деловым тоном спросила Хонда.

– Нет, не думаю, – Аше покачал головой. – Идите, возвращайтесь к вашей лодке, но не тем путем, каким вы сюда пришли, а лучше сделайте сначала крюк до самой деревни. Далеко не все ее жители так решительно настроены, на людях они не посмеют на вас напасть.

– Вряд ли нам угрожает опасность, – Алекс подавил желание закатать рукава или хотя бы сделать аналогичный жест: все равно на нем была рубашка с короткими рукавами.

У него с собой тоже, разумеется, не было оружия. Но когда-то он занимался боксом и айкидо (хотя никогда не применял свои умения на практике), а как-то раз даже схватился с акулой практически голыми руками, чем очень гордился. Акула, правда, была небольшая, но это уже дело техники… Тлилили тоже ростом от силы ему по пояс, смешно даже.

– Ты, самоуверенный переросток, пошел прочь отсюда, – рявкнул Аше. – И быстро, быстро! Опасность ему не угрожает, скажет тоже!

И это было последнее из осмысленных речей, что успел услышать Алекс, потому что в широко открытые окна-двери буквально потоком хлынули тлилили.

Он не знал, сколько их было – десять, двадцать, тридцать? Знал только, что действовали они слажено, куда там стандартной толпе с вилами и факелами. В мгновение ока они затопили довольно просторную комнату, опрокинули Алекса и Хонду и подхватили их. Примерно в таком стиле в древности было принято качать победителей, только обычно победителей при этом не держали крепко за руки и за ноги, чтобы те не брыкались.

Алекс, к стыду своему, заорал.

– Только не сопротивляйся, Флинт! – нервно крикнула Хонда. – Убивать они нас точно не убьют!

«Откуда у вас такая уверенность?!» – хотел осведомиться Алекс, но получилось только какое-то невнятное бульканье.

Поток тлилилей вынес его из дома и потащил куда-то. Шляпу при этом Алекс, конечно, потерял, и даже успел удивиться, как это предмет гардероба в такой ситуации вообще его обеспокоил. Он выкрикивал что-то, вопреки словам Хонды пытался бороться, пока не сообразил, что от этого острые коготки тлилилей только больше впиваются в кожу, до крови. А кто их знает, что за гадость у них под ногтями.

Он попытался взять себя в руки и успокоиться. Ничего страшного с ним пока не происходило. Да, несут куда-то, да, выкинули шляпу – а хорошая была шляпа, и довольно дорогая, между прочим! – но ведь не мучают, не унижают, не пытают. Не угрожают даже. Тлилили ничего не говорили, даже не переговаривались между собой. Впрочем, среди них нередки телепаты, как у многих разумных рас, и, говорят, в тесных толпах мысли передаются сами собой, без всякого усилия…

Да, пожалуй, решил Алекс, ничего особенного, отнесут и отпустят… Может быть, даже отнесут прямо к их лодке, что было бы даже хорошо: не придется туда топать на своих двоих. Вот только солнце прямо в лицо светит…

…Если бы его несли обратно к лодке, солнце бы осталось по левую руку…

Раздался плеск – первые ряды тлилилей вошли в воду, и вот уже прохладная влага обступила их со всех сторон. Алекс в панике рванулся, опять думая отчасти о своей судьбе, а отчасти о судьбе его кожаных туфель, для которых морская вода смерти подобна. Но не получалось: тлилили по-прежнему цепко держали его за тело, одежду и волосы. «На глубину утащат!» – подумал он.

Но нет, некоторые тлилили, кажется, сменялись, уходя на глубину и выныривая вновь, однако основная их масса тянула Алекса близко к поверхности. На ум пришла старая мрачная шутка океанологов на счет того, что дельфины вовсе не спасают людей, унося их берегу; они в равной степени способны отбуксировать человека как к берегу, так и на глубину, и бросить его там. Для них это только игра. Просто те, кого дельфины уволокли на глубину, не в состоянии об этом рассказать.

И вдруг, словно в ответ на его мысли, тлилили расступились. Исчезли. Отпустили. Ушли на глубину серо-белыми, едва различимыми тенями, чтобы вновь вынырнуть уже метрах в двухстах от Алекса. И поплыли прочь – видимо, в направлении острова, хотя Алекс не мог бы поручиться. Во всяком случае, как он не пытался подняться над водой, низкой тусканорской суши нигде не было видно.

Шляпа, кстати, плавала рядом. Этакой издевкой, белая на морской лазури.

Ну что ж…

Скрепя сердце, Алекс сбросил туфли – все равно их после такого купания не спасти. Плыть сразу стало легче, хотя одежда все равно неприятно липла к телу и тянула вниз. Но не бросать же еще и брюки? Им-то морская вода не повредит…

Хонда, отдуваясь и слишком сильно шлепая руками, подплыла к Алексу.

– Флинт, вы можете вызвать Кору? – спросила она, плюясь брызгами.

– Да, у меня сигнал бедствия с собой, – ответил Алекс, нажимая кнопку на браслете-свистелке. – Но я не знаю, как далеко она и услышит ли. И не знаю, как далеко мы.