Текст книги "Возьмите нас в стаю (СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

– Ага, – сказала Хонда. – А я, Флинт, очень плохо плаваю. Вы, наверное, заметили.

И с этими словами она чуть было не пошла ко дну.

Глава 23

– Поясните точно, – сказал Тим. – Вы говорите, что хотите нашей, человеческой. помощи? Но при этом вы не готовы нам доверять? Не слишком ли это двулично с вашей стороны?

Сэяна Филл то ли хмыкнула, то ли каркнула. Черные глазки-бисеринки ее симбионта (или все-таки правильнее было думать о самой Сэяне, как о симбионте мозговитого наездника-Филла на ее шее?) на секунду окрасились розовым, что вроде бы тоже свидетельствовало о смехе.

Джек, послушно лежащий у ноги Тима, напрягся; его пришлось успокоить.

– А для дипломата вы слишком прямолинейны, – голос Сэяны звучал с ноткой икусственности, как у дрессированного грача. Хотя не оставалось сомнений, что она прекрасно понимает все, что говорит.

– Так и мы ведь не расшаркиваемся на официальном приеме, – вместо слова «расшаркиваемся» Тим употребил глагол, который, будучи совершенно приличным в общеторговом, в переводе на любой земной язык прозвучал бы двусмысленно, – а говорим по делу. Я заметил, что можно сэкономить много времени, если сразу говорить по делу.

– Вы очень зря меня не любите, Крюков. Я хочу и вам, и остальным сорохам только хорошего. Я всей Галактике хочу только хорошего.

Тим промолчал. Он не любил службистов, какого бы они ни были цвета, формы и видовой принадлежности.

Не потому что у него была какая-то личная причина. Более того, когда он сталкивался с разведкой, контрразведкой и прочими внутренними органами «в поле», как правило, от совместной работы оставались только благоприятные впечатления. Частенько службисты посматривали на десантуру свысока, но дело свое знали – данные подавали вовремя, в срок и чаще всего верные. С одним мужиком он даже почти подружился. Да и Айрин… Тим оборвал эту мысль. Вспоминать об Айрин было больно.

Зато в университете Тим чуть было не завалил проверку службы безопасности – как ему потом сказали, потому что держался с проверяющим офицером чересчур нагло. Правда, катастрофы не последовало: темных делишек за Тимом не водилось, поэтому его просто помурыжили вдвое больше, чем остальных студентов в группе, да и дали допуск до дипработы.

Может, шутил он в свое время с другими студентами, это потому что я русский. Мы, русские, терпеть не может чекистов, гебистов и прочих эсбешников.

Вот и Сэяна Филл не понравилась Тиму настолько, что Джек почти на нее зарычал, хотя вообще-то был натренирован ни в коем случае этого не делать.

И дело было не в том, что она отличалась от шемин-мингрелей. Внешне в главе Общепланетной службы безопасности Триоки ничто не вызывало неприязнь. Она походила на помесь игрушечного – с человека высотой – жирафа и совы. Длинная, чуть более короткая в сравнении с туловищем, чем у жирафа, шея, заканчивалась круглой головой с плоским лицом и круглыми желтыми глазами, разделенными пополам вертикальным зрачком. Все тело, включая даже почти человеческие губы, покрывала мягкая замшевая шерсть – не желтая в пятнах, как у жирафа, а темно-шоколадная. На шее у нее сидел плоский валик контрастного ярко-зеленого цвета, из которого торчали, скрещенные на груди, тонкие руки-манипуляторы. Целый ряд черных бусинок на этом валике казался орнаментом из бисера, но на самом деле это были такие глаза.

Валик представлял собой симбионта и одновременно супруга Сэяны Филл… ну или точнее само имя «Сэяна Филл» было образовано из имен двух этих сущностей: миниатюрного жирафа и его наездника. Оба они принадлежали к сумрачникам – очень малочисленной расе, которая, как исторически сложилось, так и не построила собственной космической цивилизации, во всем завися от шемин-мингрелей. А впрочем, может быть, самцы и самки сумрачников на самом деле относились к двум разным видам, чья совместная эволюция дошла до логического конца – это было не до конца ясно.

Тим кое-что про них читал, но мало. Например, он знал, что до сих пор нет даже полной ясности, разумны ли, собственно, самки. Шемин-мингрели говорили о получившихся гибридах в женском роде и, вроде бы, подразумевалось, что при каких-то обстоятельствах самки тоже имеют право голоса. Но во всех прочитанных Тимом материалах – а их по сумрачникам было немного – высказывалось мнение, что по-настоящему разумны лишь самцы, а самки предоставляют физическую силу, средство передвижения и, возможно, некую эмоциональную поддержку. Эти выводы были сделаны на основе наблюдения за сумеречниками в самом раннем возрасте, до обретения партнеров: тогда молодые самки-жеребята носились без царя в голове, а молодые самцы, неспешно передвигаясь на еще не до конца атрофировавшихся ножках, занимались учебой и отработкой социального взаимодействия.

Но все эти интереснейшие видовые особенности, которые могли бы сделать любого другого инопланетянина желанным собеседником в глазах Тима, пропадали втуне. Сэяна Филл ему все равно не нравилась. Тим подозревал, что она знала о готовящемся нападении на посольство. Не могла не знать. Если секретная служба не даром ест свой хлеб, она ни за что не проморгает похищение высокоточного, редкого и дорогого оборудования из космопорта, и ни за что не проморгает его использование против инопланетного посольства. Неважно, насколько мирная планета, неважно, насколько СБ привыкла или не привыкла к таким выкрутасам; есть определенные стандарты. К тому же, Сэяна Филл не показалась ему некомпетентной.

И вот сейчас она хотела заручиться помощью Тима – нет, помощью, фактически, всей Земной Конфедерации, заставить Тима говорить от имени всего человечества – не раскрывая до конца своих карт.

– Верю, что вы хотите только хорошего, – кивнул Тим, – не знаю уж, для всего Содружества, для Триоки или только для вашей политической фракции. Но без доверия все равно работать нельзя. А под доверием я имею в виду реальные полномочия. Вы же, насколько я понял, говорите только о консультативной позиции внутри Проекта.

Сэяна Филл вновь издала этот странный звук, нечто среднее между щелчком и вздохом.

– Думаю, Крюков, мне надо показать вам, что я имею в виду под проектом. Свет, – скомандовала она.

Тут же свет свет в обширном кабинете Сэяны померк.

То было просторное помещение с огромным столом, но со стульями только для посетителей – сама хозяйка кабинета, разумеется, в стульях не нуждалась, хотя в один угол было небрежно задвинуто что-то вроде стенда-подпорки. Стена позади девственно чистого стола пустовала.

– Проекция, упрощенная организационная схема Проекта «Приручение», пожалуйста, – сказала Сэяна.

На пустой стене немедленно появилась яркая, светящаяся разветвленная схема.

– Это «Проект», – сказала Сэяна. – Он начался значительное время, несколько десятков ваших лет назад. Тогда им занималась лишь небольшая группа ученых. Сейчас в проекте занято много тысяч разумных разных рас. Проект имеет как вертикальную, так и горизонтальную структуру. К вертикальной структуре относятся направления: например, расшифровка языка дотушей, работа над их психологией, биологическим строением, оружием. К горизонтальной – сектора Галактики, в которых ведется работа. Я принадлежу к горизонтальной структуре: курирую безопасность Проекта в секторе Триоки. Ваша подруга Гмакури принадлежит в основном к вертикальной: она до некоторой степени подчиняется региональному координатору по Триоке, господину Рульсу, но отчитывается только перед куратором психологического направления в Совете. Пока понятно?

Тим кивнул.

– Мы хотим включить представителей сорохов в одну из вертикальных структур. Ту, которая занимается вычислением стратегии и поисками дотушей. Это вам тоже понятно?

– Понятно, – сказал Тим. – Я только не понимаю, с какой целью. И почему вы выбрали именно меня как представителя сорохов?

– Мы выбрали того, кому мы могли доверять.

– И как вы решили, что мне доверять можно?

– Это был многоступенчатый процесс. Для начала мы пригласили всех сорохов организовать посольства на основных планетах Содружества. При этом мы, опять же, сделали запрос, чтобы как можно больше работников посольства было укомплектовано из бывших военных. Не действительных, замечу. Одним из требований было, чтобы эти сотрудники оставили службу не менее пяти ваших лет назад, так как мы не хотели сложностей с двойным подчинением. И все это мы скрупулезно проверили.

М-да. Тиму никогда и в голову не приходило, что милитаризованность посольства могла быть вызвана не чьей-то паранойей на самом верху, а запросом Содружества. Хотя, наверное, можно было начать догадываться после подготовки к выставке, когда Таня рассказала ему, как шемин-мингрели и прочие расы, принадлежащие к галактической цивилизации, на самом деле относятся к войне и военным.

– У нас были люди и на действительной, – сказал Тим.

– Они никогда не фигурировали в расчетах.

Тим внимательно посмотрел в круглые желтые глаза Сэяны Филл. Он бы предпочел вести этот разговор с кем-то из шемин-мингрелей. Или хотя бы с кем-то, чья мимика больше похожа на человеческую. По этому совиному лицу ничего не понять. Хотя, наверное, если привыкнуть, и здесь можно обнаружить какие-то закономерность в движении перьев. Или, может быть, не на лицо надо смотреть, а на хвост? Сейчас, однако, хвоста Сэяны Филл ему было не видно.

– А то, что вы допустили нападение ваших зеленых экстремистов на посольства, в расчетах фигурировало? Как этап проверки? – Тим постарался говорить спокойно, но дать понять, что он находится на грани гнева. Уж Сэяна-то наверняка могла читать его мимику.

– Под «зелеными экстремистами» вы имеете в виду группу террористов, защитников прав домашних животных? Отмечу, что они мало общего имеют с движением за защиту экологии.

– Вы меня поняли.

– Напротив. Вас довольно сложно понять, – Сэяна сделала паузу, потом продолжила. – Напомню еще раз, что поставлено на карту. Мы хотим избежать гибели всей нашей цивилизации. Вы, сорохи, технически отстаете на века, в некоторых отношениях, возможно, даже на тысячелетия. Но морально, психологически и теоретически вы гораздо лучше подготовлены к войне. Наши специалисты пришли к выводу, что, скорее всего, без вас Галактическое Содружество не способно одолеть значительно более технически развитую и агрессивную расу.

– Даже если в этой расе всего один представитель?

– Как вы знаете, в большинстве религий Вселенную тоже сотворил только один… представитель.

Эта фраза, определенно, показывало всю ситуацию под несколько новым углом, и угол этот Тиму не нравился. Он спросил:

– И вот, опасаясь, так сказать, гнева божьего, вы решили прикрыться нами, как щитом?

– Нет. В бой пойдут все без исключения. Но вас мы решили поставить во главе. Возможно даже, лично вас, Тимофей Крюков. Все будет зависеть от срока, который нам остался.

Джек толкнул Тима головой в бедро: почувствовал растущее напряжение и захотел поддержать. Ну что ж, по крайней мере, Сэяна Филл его эмоций не слышит: как я для шемин-мингрелей, люди для нее пустышки.

– Мне… надо подумать, – решил Тим, опуская руку на загривок собаки.

* * *

Таня ждала его на выходе из кабинета Сэяны Филл. Кабинет этот располагался в белом двухэтажном здании, что изгибом шло вдоль подземной пещеры с макетами космических кораблей.

Наверное, разговор их занял много времени, хотя Тим этого не ощущал: Таня сидела в кресле для посетителей читала книгу. Шемин-мингрельские книги представляли собой плотную ленту, намотанную на два шпынька. Читая, ты раскручивал ленту с одного из них, одновременно наматывая на другой; что-то вроде старинной аудиокассеты, которую Тим видел в музее.

Птица Тани, Кира, прогуливалась взад вперед и, кажется, тоже оживилась, увидев Тима и Джека.

– А! – сказала Таня. – Вот и ты.

– Вот и я, – Тим почему-то неприятно чувствовал себя после этого разговора. Хотелось встряхнуться как-то. Даже Джек глядел на него встревоженно.

– Ты сказал ей, что подумаешь, – Таня говорила полуутвердительно.

– Так очевидно?

– Просто я очень хорошо тебя знаю. Я знаю, что ты сделаешь правильный выбор. Никогда нельзя принимать решение, не владея всей информацией. Тебе нужно хотя бы знать, правильно ли мы оцениваем дотушей.

– И ты, конечно, можешь эту информацию мне представить?

– Все, что у меня есть, – Таня протянула Тиму руки ладонями вверх, и Тим машинально накрыл их своими: этот жест был как положить кому-то руки на плечо, только взаимно. – Надеюсь, ты поверишь мне, что я ничего от тебя не скрываю?

– Тебя тоже могут обманывать, – сказал Тим.

– Могут. Или просто могут всего не сообщать. Но поскольку я один из основных дешифровщиков, убила на язык дотушей больше всех часов и, возможно, знаю его лучше всех в Сообществе, это будет довольно затруднительно, – Таня отпустила его руки и погладила Джека, который не просто терпел эту ласку, но под нее подставился..

– Я думал, ты психолог, – не поверил Тим.

– Ксеносоциолог. Как я могла бы изучать социологию без языка, сам подумай? Конечно, для дешифровки я работала с профессиональными лингвистами, но в этой области ведущие специалисты несколько раз менялись. Так что, думаю, мой опыт уникален. На девяносто процентов мои данные полны.

– На девяносто?

– Где-то я читала в ваших, человеческих книгах, что никогда нельзя исключать злобный заговор, – Таня ему улыбнулась.

Глава 24

Вода на Тусканоре прозрачная – это хорошо. Это значит, что порывающуюся утопиться начальницу можно сравнительно легко обнаружить под поверхностью, схватить за волосы и вытащить на белый свет. И еще хорошо, если упомянутая начальница обладает достаточным присутствием духа, чтобы не колотить по чему попало, а замереть.

Вот только Алекс как спаситель все равно был недоволен. Хонда повисла бесполезным грузом, а ему, значит, работай ногами за двоих! Какое-то время так продержаться можно, но не слишком долго.

– Вы что, совсем не умеете плавать? – спросил он с натугой.

– Не-а, – отплевываясь, отфыркиваясь и тяжело дыша, сообщила посол.

– Вы на океанической планете! Какого хрена?! – от возмущения Алекс даже забыл все правила вежливости при разговоре с вышестоящими, которые обычно соблюдал скрупулезно.

– Я выросла на Перекрестке! – огрызнулась та в ответ. – Единственный бассейн был в доме генерал-губернатора, и тот длиной пять метров!

– Но здесь-то могли бы научиться?

– Пыталась. Очевидно, вода чует, что я песчаная крыса. Не любит меня.

– Мифологическое мышление не пристало людям с образованием, – бросил Алекс, перехватывая Хонду поудобнее. – Расслабьте мышцы! Так, ну! Будем срочно учиться.

– Вы думаете, у вас больше способностей, чем у моих инструкторов?

– У Тусканора больше способностей. Либо вы сейчас научитесь держаться на воде, либо мы оба утонем.

Алекс тут же пожалел, что это сказал: а ну как устроит истерику. Вечно он забывал об этом свойстве человеческой натуры. Но Хонда только булькнула: «Справедливо». После чего – о диво! – и в самом деле попыталась расслабиться. Ну, насколько у нее получилось.

Минут через десять, после продолжительных подбадриваний, некоторой дозы ругани и профессиональных советов Алексу таки удалось заставить Хонду лечь на спину. Вот тогда неприятные аспекты их ситуации стали до него доходить во всей своей красе.

– Госпожа Хонда, – сказал он все-таки формально, – а где ваш телефон?

– А где… ваш? – то и дело порываясь утонуть и впиваясь в его руку, вопросила она.

– Я его не взял, – признался Алекс, – он у меня специализированный. И обычный не взял тоже, мы ведь выходили из зоны действия башни.

– А мой в кармане штанов на молнии, только… не помню… в левом или правом… уф! Помогите достать.

Телефон действительно нашелся в кармане, однако включаться отказался. Поскольку атомная батарейка разрядиться не могла, оставалось предположить, что устройство повредила вода.

– Ничего… не понимаю, – в процессе поиска и включения телефона Хонда чуть не задохнулась, – там же написано! погружение! уф… до десяти метров!

– Кратковременное, – хмуро отозвался Алекс. – А нас тлилили непонятно сколько в воде полоскали. Вы время засекли?

Хонда считала, что прошло минут двадцать. Алекс – что вдвое больше. И в любом случае все это не имело никакого смысла.

У тлилилей имелись свои какие-то формы связи, инопланетникам не доступные. Базировались они на телепатии и прочих свойствах живых организмов, как всякая местная промышленность. На территории «Дипломатического плота» была вышка связи, которая позволяла общаться в пределах плота (а он таки был протяженностью шесть километров в самом широком месте) и с судами, находящимися в непосредственной близости. Для всего остального нужно было использовать связь через маленький спутник, который тлилили позволили подвесить для нужд инопланетян.

Спутниковая связь была нестабильной и не всегда удобной, но ничего иного не оставалось. У Алекса имелся водонепроницаемый спутниковый телефон, который он таскал в дальние экспедиции с Корой. Сегодня утром он даже не подумал отцепить его от груди неопренового костюма и взять с собой. У Хонды, как у главы посольства, был куда более компактный аппарат. И вот он, как выяснилось, оказался бесполезен.

– У нас… у обоих… маячки, – напомнила Хонда, имея в виду вживленные под кожу чипы. – Сохраняйте… уф… спокойствие, и все обойдется.

После чего вновь легла на воду, даже глаза прикрыла, показывая, как она сохраняет спокойствие.

Алекс ее оптимизма не разделял.

Чтобы маячок сработал, нужно, чтобы кто-то начал его пеленговать. Для этого нужно, чтобы кто-то их хватился и начал поиски. Они ведь уплыли на весь день, и раньше вечера никто не ждет. Правда, и дольше не ждет: понятно, что ночевать тлилили у себя не оставят.

Но светлая часть суток в это время года длинная, солнце жарит сильно. Обгореть на воде или получить солнечный удар ничего не стоит. А если, наоборот, набегут тучи и поднимется ветер… Ни одному пловцу, какой бы у него ни был опыт, не удастся выжить на воде в штормовом океане. А уж неопытному новичку, как Хонда…

Что касается Коры, то касатка, конечно, могла услышать звук аварийного браслета Алекса далеко, даже за пару километров. Но и ее возможности не безграничны. К тому же она могла оказаться по ту сторону острова, «Дипломатического плота» или другого объекта, блокирующего сигнал. А еще Алекс не имел ни малейшего представления, в какую сторону и как далеко их отбуксировали тлилили.

Вот вам и неприемлющая насилие древняя благородная раса с богатыми традициями! Вот вам! Безжалостные хладнокровные ублюдки, которые готовы наброситься на людей и утопить их ни за что ни про что, еще и поиздевавшись напоследок, дав иллюзию возможности спасения…

Так, ладно, подумал Алекс, хватит паниковать. Я помню, что, когда мы шли, солнце светило нам в лицо. А когда плыли? Точно не в лицо, но по левую или по правую сторону оно было? Или, может, сзади?

Только он об этом подумал, как Хонда спросила подергала его за руку, сигнализируя, что хочет поговорить.

Говорить было сложно: если они лежали на спине, вода заливала уши и ничего не было слышно. Если они пробовали пристроиться как-то по-другому, Хонда сразу начинала тонуть. В конце концов, после некоторого маневрирования и кучи матерков, которые в этой обстановке слетали у них с губ совершенно естественно, Флинту удалось научить Хонду терпимо зависать в воде поплавком. И тогда она спросила:

– Флинт, где, по-вашему, было солнце?

Алекс чуть не засмеялся.

После короткого обсуждения они сошлись на том, что в точности ни один из них не помнил.

– Дипломатический плот к востоку от острова, – сказала Хонда, – поэтому вряд ли они поплыли на восток. Значит, на запад. Значит, нам надо плыть на восток.

– Вы шутите? – спросил Алекс. – Вы представляете, с какой скоростью плавают аборигены, да еще в группе? Они нас утащили за несколько миль от берега, это точно! Не говоря уже о том, что острова не стоят на месте!

– Они двигаются достаточно медленно, не успеют уйти далеко, – заметила Хонда. – И мы можем натолкнуться на Дипломатический плот, кто знает!

– Шансы ничтожны, – безжалостно отрезал Алекс. – К тому же вы, Хонда, плаваете, как топор! Лучше остаться на месте и поберечь силы.

– Да, конечно, остаться на месте сложив лапки, – от напряжения в голосе Хонды не осталось ничего похожего на иронию, хотя сама фраза сочилась сарказмом. – Ну дотянем до вечера, а вдруг вечером поднимется ветер? Плюс вода не такая уж и теплая, мы неизбежно замерзнем, если не будем шевелиться.

– Это возможно, – признал Алекс неохотно.

– Вот видите. Давайте. Научусь. Нет ничего лучше практики.

Для любого обучения нет ничего лучше практики, но Хонда оказалась на диво бесталанной ученицей. Она двигалась зажато, инертно, несмотря на упрямство, быстро уставала и начинала идти ко дну.

– Вы так до судорог доработаетесь! – рычал на нее Алекс.

Хонда кивала, дышала через рот и смотрела на него стеклянным взглядом.

В результате решили, что лучше всего, если Хонда будет постоянно держаться за Алекса, а он – ее буксировать. Дело пошло лучше: Алекс был хорошим пловцом, и для него ничего не стоило пробыть в воде несколько часов кряду. Однако обычно он при этом облачался в неопреновый костюм, а еще, если поблизости и не было Коры или другой касатки, плавать с которыми значительно легче, то уж, по крайней мере, имелась какая-то задача, к которой нужно было прикладывать силы и упорство: фотографирование, картографирование дна, проверка образцов, наблюдение… конкретная задача увлекала и давала силы, тогда как отчаяние их выпивало, причем очень быстро.

Да, кстати, о картографировании дна. Под ним каждый раз было дно.

Раз всплыв в его голове, образ никуда не желал уходить. Алекс вдруг со всей ясностью понял, что под ним дна просто нет. Под ними – многие тысячи миль все более плотной воды, сперва светлой, потом серой, потом чернильно, угольно черной. И там, на глубине, могут жить неведомые чудовища; могут бродить живые атомные и перерабатывающие заводы тлилилей – он читал, что они делают такие штуки. В этих невероятных, практически ледяных или, наоборот, перегретых давлением невообразимых просторах нет света, нет надежной тверди, нет ничего человеческого, – только гибель, боль и древние космические силы, которые, вырвавшись, способны в одно мгновение стряхнуть мелких человечков с поверхности своей шкуры…

Алекс тряхнул головой, усилием воли возвращая себя к реальности. Воображение – это хорошо для ученого, но придумывать свой же кошмар… Вот она, вода под тобой, и она совершенно нормальная, и какая разница, если ты утонешь, достигнешь ли ты дна или нет?

Трупы даже на Земле чаще всего не оседают на дно, это Алекс тоже знал. Если, конечно, место совсем не мелкое. Задохнувшись, человек либо сразу всплывает, либо продолжает плавать в толще воды, пока его не разъедят морские животные. Иногда, впрочем, подходящих животных не оказывается рядом или они брезгают сильно пропитанными вредными веществами телом. Тогда процессы газификации рано или поздно выталкивают на поверхность скорбные останки…

– Флинт, – сказала Хонда, которая как раз держалась за его плечи, – не знаю, о чем вы думаете, но явно о чем-то неприятном.

– Все норм, – процедил Алекс сквозь стиснутые зубы, вновь возвращаясь к реальности: к обжигающему солнцу над головой (как бы не заработать солнечный удар), к упругой, плотной воде вокруг, которая пока еще держала, пока еще не спешила поглотить его тело.

– Расскажите, – сказала Хонда, – почему вы пошли в дипломаты? Вам же трудно.

– Сейчас?!

– А почему бы и нет?

– Почему вы пошли?

– Я первая спросила!

– Вы ведь читали мое эссе, – Алекс почувствовал глухое раздражение; впрочем, признал он некой отдаленной частью рассудка, раздражение все-таки лучше нутряного ужаса и отчаяния. – Я хотел заняться продвижением колонии морских млекопитающих. И хотел сделать касаток более популярными! Эта дурацкая инструкция на тему того, что все посольства должны были обзавестись сотрудниками с дрессированными животными вышла очень кстати…

– Дурацкая?

– Вы знаете, о чем я! По мне так это глупо со стороны Галактического Содружества выдвигать для людей такое требование, и глупо с нашей стороны на него соглашаться. Нам не нужно подстраиваться под них. Если они хотят, чтобы мы уважали их культурное своеобразие, пусть уважают наше! Они, допустим, много лет жили в симбиозах, мы нет.

– …И все же вы всю взрослую жизнь занимались спасением китов, – фыркнула Хонда.

– Я не пытался превращать китовых в домашних любимцев или цирковых мартышек! Им нужна в первую очередь свобода. В том числе – свобода от назойливого человеческого внимания. Я патриот человечества, но я люблю морских млекопитающих тоже. Считаю, что прежде чем научиться сотрудничать, нам, людям, нужно научиться оставлять их в покое… Если бы им не угрожала опасность, я бы и сам не лез в их дела.

– Очень здравая мысль, – сказала Хонда. – Нет, правда, здравая, Флинт… Только вы ошибаетесь. Это вовсе не инопланетяне требовали от нас, чтобы мы привезли животных.

– А кто же?

– Наши умники из МИМО и Нанкинского института ксенопсихологии. Определили, что инопланетяне скорее признают в людях разумных существ, если увидят нашу способность к эмпатии к другим видам. Поэтому нужны были люди среди персонала посольств, которые способны к искренней дружбе с животными. Я вот, например, неспособна. Мне подавай интеллектуального собеседника…

– У вас рыбки, – удивился Алекс.

– Они голографические, – призналась Хонда. – Я же прилетела сюда за два года до вас, тогда не разрешали провозить рыб на космических кораблях.

Алекс хмыкнул и тут же пожалел об этом, потому что чуть было не наглотался воды.

Он с трудом выровнялся. И тут же сообразил, что вода хлестнула ему в рот вовсе не из-за смешка: просто поднимался ветер. Поверхность океана, еще недавно почти гладкая, затанцевала своеобычной рябью. Да и солнце уже так не жарило: появились облака.

Алекс знал, что обычно переход от полного штиля к шторму не бывает быстрым. Но знал, что порой бывает и наоборот: сильнейший ураган может налететь буквально за несколько минут.

Однако им и не нужен был сильный шторм, чтобы пойти ко дну. В открытом море для этого хватит просто свежего ветра. А учитывая то, как плавает Хонда…

– Мы выживем, Флинт, – твердо сказала Хонда, словно в ответ. – Не сомневайтесь.

– Мифологическое мышление, – буркнул Флинт.

Ему очень, до боли, до рези хотелось верить Хонде.

Особенно сильная волна вдруг хлестнула, разделяя их, и заставила Алекса нырнуть. Он вынырнул, слишком рано, и пришлось пробиваться через воду дольше. Короткий приступ паники – он завертел головой, разыскивая Хонду. Но ее нигде не было.

Казалось бы, его внутреннее, бессовестное, желающее жить естество, должно было испытать облегчение: теперь Хонда не оттягивала его силы, теперь, без нее, он, хороший пловец, имел больше шансов продержаться до прихода помощи. Но вместо этого страх, даже паника, вернулись с процентами. Он, слабое человеческое существо, остался один, совсем один, и вокруг не видно было ни единой души.

Сон, который ему снился, грозил сбыться! Сперва поверхность еще будет видна бледным желтым пятном, потом ухнет прочь, пока он будет погружаться медленно и неотвратимо, и легкие будут заполняться водой, и он будет глотать горькую соленую влагу, а серебряные пузыри воздуха будут уноситься вверх, и как не пытайся их поднять в замороченном бреду – не поймаешь, и отчаяние…

«Я рядом! – услышал он голос. – Ты не умрешь!»

Это было странное чувство: с Алексом никогда еще не говорили телепатически, но он сразу догадался, что голос звучал именно в его голове. Не галлюцинация, не оклик на грани слышимости, но призыв, лишь наполовину облеченный в слова. Собственно, Алекс не был уверен даже, что слова вообще были. Но намерение неведомого спасителя – спасительницы, ибо голос был женским и даже несколько знакомым – чувствовалось очень явно.

А потом Алекс услышал сквозь плеск воды и шелест ветра знакомый щелкающий призыв – Кора! И тут же понял, что это она говорила. Но как? Для переговоров касатки пользовались языком, разработанным совместно с людьми на основе сигналов касаток. Он предполагал эмпатию, обмен телепатическими прото-посылами – как и люди, мало кто из касаток был способен даже к начаткам телепатии. Но настоящее мысленное общение до сих пор было им недоступным…

Впрочем, нельзя сказать, чтобы Алекс размышлял столь связно. Он успел просто удивиться, потом обрадоваться – мощно, по-звериному обрадоваться, что сейчас Кора будет здесь, и она-то уж не даст ему пропасть. И верно: очень скоро знакомый черно-белый бок показался из-под воды, и Алекс ухватился рукой за плавник.

«Кора! – просвистел он. – Надо спасти большую женщину! Ты ее чуешь?»

«Чую. Тонет», – пришел флегматичный ответ.

«Ныряем», – велел Алекс, вновь обретая утерянное было самообладание, и отодвигая панику на второй план.

Предстояла обычная работа, и можно было представить, что дно все-таки под ними есть, просто так глубоко, что это не имеет никакого значения.

Волнение затронуло воду только на поверхности, в глубине было спокойно и солнечно. Они нырнули, и скоро нашли Хонду, которая боролась, пытаясь всплыть, но только погружалась еще больше – потеряла ориентацию. Без особого труда, действуя слаженно, они вытолкнули женщину на поверхность, после чего Алекс привычно заставил ее опереться о бок Коры и выкашлять воду, хлопая между лопаток.

– Я в порядке, в порядке, – пробормотала Хонда, вытирая лицо. – О господи. Кора, ты как нельзя вовремя, – с чувством добавила она.

Алекс хотел сказать, что Кора из этой фразы поняла разве что собственное имя, но тут Кора, к его удивлению, прищелкнула в знак согласия.

– Держитесь за плавник, – велел он Хонде.

– А вы?

– А я поплыву рядом. Кора будет создавать поток, так плыть очень легко.

– И долго тут плыть?

«Кора, – прощелкал Алекс, – где Плот?»

Кора ответила, и Алекс с чувством выругался.

– Что? – удивилась Хонда.

– Тут полмили всего! Еще немного, и мы бы увидели башню связи! Если бы вы утонули, Хонда, то буквально у самого порога!

У Хонды еще хватило юмора расхохотаться.